Дилигенский Г.Г. Северная Африка в IV-V веках

Подождите немного. Документ загружается.

очередь не избегло экономических тягот, связанных с ростом армии и

бюрократического аппарата, также начало обнаруживать признаки

внутреннего разложения. Различные группы господствующего класса были

заинтересованы в прочной императорской власти, но в то же время

испытывали на себе в той или иной степени бремя растущих требований

фиска и злоупотреблений императорских чиновников.

Эта сложная сеть социальных и политических противоречий создала в

африканских провинциях Поздней империи основу для острой внутренней

борьбы. Характерная черта многих форм и этапов этой борьбы — их связь с

религиозной борьбой между двумя направлениями в африканском

христианстве: ортодоксальной и донатистской церквами. Два основных

обстоятельства определили эту {149} связь и обусловили широкий размах

религиозного конфликта: во-первых, широкое распространение христианства

в различных классах африканского общества, в особенности среди

эксплуатируемых слоев; во-вторых, изменение социальной и политической

роли ортодоксальной церкви, которая в IV в. превратилась в организацию,

идеологически оправдывавшую и санкционировавшую власть Римской

империи и существующий социальный строй. В этих условиях оппозиция

господствующей церкви превратилась не только в средство выражения

идеологического протеста против сил и отношений, которые она защищала,

но и в орудие организационного сплочения участников различных

антиправительственных движений.

В дальнейшем изложении речь будет идти главным образом о борьбе

между различными направлениями в африканском христианстве.

Необходимо в связи с этим иметь в виду, что при всей распространенности

христианства в поздней Римской Африке оно далеко не было здесь в

изучаемый период безраздельно господствующей религией. Напротив, как

171

свидетельствует ряд данных, в течение всего IV и начала V в. традиционные

языческие культы Целесты, Сатурна, Конкордии, Геракла и другие

пользовались широким распространением в африканских провинцияхE

Эти культы, особенно оживившиеся при Юлиане Отступнике,

сохраняли определенное значение и при «христианских» императорах. В

течение всего IV в. в африканских городах строились и реставрировались

храмы и алтари языческих божеств, в их честь воздвигались статуи и

посвященияE

. Еще во времена Августина язычники в ряде мест могли

оказывать успешное сопротивление распоряжениям императорской власти,

запрещавшим отправление культа. В Каламе, когда местный епископ

потребовал у муниципального совета запретить языческие торжества,

язычники забросали камнями и сожгли церковьE

. В Суфесе городские власти

не допустили, чтобы христиане в соответствии {150} с императорским

законом удалили статуи Геракла, причем несколько христиан было убитоE

Поскольку в настоящей работе мы рассматриваем сферу религиозной

жизни главным образом как отражение борьбы различных социально-

политических тенденций, закономерно поставить вопрос, какое место

занимало язычество в этой борьбе. Эпиграфические данные, а также

сообщения литературных источников позволяют сделать в этой связи

следующие наблюдения. Прежде всего, мы не имеем для изучаемого периода

сколько-нибудь определенных свидетельств о распространенности языческих

верований среди основной массы сельского населения африканских

провинций. Исключение составляли лишь пограничные берберские племена,

многие из которых сохраняли свои старые верованияE

. Поскольку же в

См. Р. M o n c e a u x. Histoire littéraire de ľAfrique chrétienne, III. Paris, 1909, р. 50 sqq.; J.EM e s n a g e. Le

christianisme en Afrique. RAfr, 1913, р. 663 sqq.

Соответствующие данные см. в главе II настоящей работы.

A u g., Ep., 91,8.

A u g., Ер., 50.

A u g., Ep., 46; 199, 12, 46.

172

источниках идет речь о сельских жителях внутренних, давно уже

подчиненных римской власти районов, они, как правило, связываются с

христианством. Язычников мы встречаем в этих районах почти

исключительно в городах и прежде всего среди сословия куриаловE

. Кроме

того, язычество вплоть до самого позднего периода римского господства в

Африке остается религией значительной части земельной знати и верхушки

провинциального управления: сенаторовE

, правителей провинцийE

Для народных масс Северной Африки язычество еще в III в. стало

религией господствующих классов и враждебного им Римского государства.

Как мы увидим ниже, и после религиозной реформы Константина идеологи

демократических слоев продолжали рассматривать Римскую империю как

языческую. С другой стороны, для тех социальных групп, которые в большей

или меньшей степени были {151} настроены лояльно по отношению к

императорской власти, язычество по мере христианизации позднеримского

государства все менее могло служить средством выражения этих настроений.

Относительно большое количество язычников в городах, несомненно,

объясняется тем фактом, что старые боги связывались здесь с традициями

муниципальной жизни и гражданской общиной. Понятно поэтому, что

императоры IV в., пытавшиеся консервировать городское устройство, хотя и

запрещали отдельные культовые обряды (например, жертвоприношения), не

отменяли культа в целомE

. Религиозная политика Юлиана Отступника была

принята в городах с особым энтузиазмом. При Валентиниане I консуляр

Нумидии Цейоний Цецина Альбин активно содействовал восстановлению

Ср. M e s n a g e. Op. cit., p. 687; G. L a p e y r e et A. P e l l e g r i n. Carthage latine et chrétienne. Paris, 1950,

р.E116; M o n c e a u x. Ор. cit., р. 54.

S a l v. M a s s i l., De gub. Dei, VIII, 2. Ср. Mansi, III, col. 766: обращение карфагенского собора 401 г. к

императору с просьбой приказать убрать изображения языческих богов, находящиеся in possessionibus

diversis.

Почти все проконсулы Африки, а также правители Нумидии и Мавретании периода с 333 г. до конца IV

в. были язычниками (M e s n a g e. Ор. cit., p. 665—666).

CTh, XVI. 10, 2—3.

173

культовых зданий и статуй. Положение изменилось в конце IV в. Со времени

Грациана и особенно при Феодосии и Гонории империя перешла в

решительное наступление на язычествоE

. Поскольку в тот же период,

очевидно, усилилась фискальная эксплуатация куриалов, вспышка

антихристианских выступлений в африканских городах на рубеже IV и V вв.

могла иметь и определенную политическую подоплеку.

Однако в большинстве случаев в борьбе между последователями

старой и новой религий трудно усмотреть отзвуки каких-либо политических

или социальных столкновений. Среди представителей одной и той же

социальной группы мы нередко встречаем как язычников, так и ревностных

христиан. Если, например, магистраты отдельных городов не позволяли

христианам разрушать статуи и храмы богов, то в других случаях

представители той же городской знати всячески поддерживали христианскую

церковь. Христиане и язычники нередко бывали среди членов одной и той же

семьи (например, родители Августина). То же явление характерно и для

религиозных взглядов членов сенаторского сословия. Более того, в сознании

многих представителей имущих слоев верность язычеству легко совмещалась

с формальной принадлежностью к христианству. По сообщению Сальвиана

Марсельского, многие африканцы, которые говорят о вере в Христа, душой

служат идолам. Они зовутся христианами, но почитают Целесту после {152}

Христа или раньше, чем Христа. Далее Сальвиан отмечает, что так

поступают, правда, только самые знатные, могущественные и высшие люди

(nobilissimi, potentissimi ас sublimissimi), но их святотатственное суеверие

загрязняет весь городE

. В одном из императорских указов от 426 г.

CTh, XVI, 10, 10—25.

S а 1 v. М а s s i 1., De gub. Dei, VIII, 2.

174

говорится о людях qui nomen christianitatis indulti sacrificia fecerint (CTh, XVI,

7, 7).

В христианской Северной Африке язычество в известной мере служило

выражением верности традициям муниципальной жизни либо сословным и

родовым традициям римской знати. Представителями муниципальной

интеллигенции и сенаторского сословия оно воспринималось как известная

гарантия духовной независимости от идеологического гнета домината. За эти

узкие рамки социально-политическое значение языческого культа в данный

период почти не выходило. К началу V в. господствующий класс видел в

христианстве официальную идеологию и чрезвычайно мощное орудие

идеологического воздействия на массы тружеников, языческий культ был для

многих представителей этого класса лишь невинным обычаем,

унаследованным от предков. Поэтому одни и те же люди могли быть

одновременно язычниками и христианами. Главная линия идеологической

борьбы проходила в этот период не между язычеством и христианством, а

между различными направлениями в христианстве.

Религиозная оболочка, в которой выступала социальная, а иногда и

политическая борьба, создает значительные трудности в деле ее

исследования. Мы можем судить о стремлениях различных общественных

групп во многих случаях лишь по произведениям церковной литературы, в

которых социальные мотивы религиозных конфликтов скрыты за

догматическими или узкоцерковными спорами. Эти мотивы часто

приходится разгадывать путем сопоставления отрывочных сведений и

случайных намеков церковных авторов. Отсюда понятно, что многие

выводы, полученные в результате подобного сопоставления, могут оказаться

приблизительными или даже спорными.

175

В изучение социальной борьбы в поздней Римской Африке

значительный вклад внесли Н. А. Машкин и А. Д. Дмитрев. Н. А. Машкин

обстоятельно исследовал историю {153} восстаний сельского населения и

характер их связи с религиозной борьбой. Выводы его работ за некоторыми

исключениями и в настоящее время могут быть приняты в качестве

отправного пункта для дальнейших исследований. В работах А. Д. Дмитрева

рассмотрены некоторые существенные аспекты идеологии и организации

движения агонистиков.

В западной литературе вплоть до недавнего времени изучение

религиозной борьбы в поздней Римской Африке шло главным образом по

пути выяснения ее фактической истории, которая излагалась исключительно

как результат столкновения различных конфессиональных концепцийE

Лишь в последнее десятилетие появились две работы, порывающие с этой

традицией. Первая из них — книга ФрендаE

— излагает историю донатизма

в плане социально-политического содержания этого движения. Вторая —

исследование Ж.-П. БриссонаE

— посвящена главным образом изучению

донатистской доктрины как выражения настроений определенных

общественных слоев. Оба автора решают поставленные перед собой задачи

далеко не во всем последовательно, некоторые их выводы вызывают

решительные возражения, но их труды дают богатый свод материала по

данной проблеме и содержат ценное исследование ряда относящихся к ней

вопросов.

Иной подход к изучению истории донатизма наметился еще в работе F. M a r t r o y e. Une tentative de

révolution sociale en Afrique.— «Revue des questions historiques», 1904, p. 353 sqq., автор которой

рассматривал донатизм как выражение «всеобщего недовольства» политикой империи. Сходно — Е.ES t e i n.

Geschichte des spätrömischen Reiches. I. Wien, 1928. S. 153. Тюммель (W.ET h ü m m e 1. Zur Beurteilung des

Donatismus. Halle, 1893) связывал донатизм с «национальной оппозицией» ливийско-пунического населения

римскому господству.

W. Н. С. F r e n d. The Donatist Church — a Movement of Protest in Roman North Africa.

J.-P. B r i s s o n. ĽAutonomisme et le Christianisme dans ľAfrique romaine.

176

В 1959 г. в Германской Демократической Республике вышло в свет

ценное марксистское исследование по истории движения агонистиков и его

отношений с донатизмом, принадлежащее перу Теодоры БюттнерE

Наиболее важ-{154}ную сторону труда Т. Бюттнер составляет исследование

религиозной идеологии агонистиков как опосредствованного выражения

протеста против господствующего социального строя. Автор изучил этот

вопрос значительно глубже, чем его предшественники, и в тесной связи с

предшествующей историей африканского христианства, а также с

аналогичными религиозными движениями в других районах античного мира.

Весьма четкими и аргументированными кажутся нам также взгляды автора

на сущность донатистского движения.

В цели настоящей работы не входит ни изложение религиозной

истории поздней Римской Африки во всех ее деталях и аспектах, ни

пересмотр вопросов, достаточно обстоятельно исследованных в научной

литературе. Наша задача ограничивается обобщением тех данных о связи

между социально-политической и религиозной борьбой, которые можно

извлечь из источников и из предшествующих исследований, а также

выяснением некоторых относящихся сюда вопросов, до сих пор не

получивших достаточного освещения.

1. Донатистское движение в первой половине IV в.

Обстоятельства возникновения раскола в африканской церкви

достаточно хорошо известны по многочисленным данным церковной

литературы. Мы ограничимся изложением лишь наиболее существенных

Т. B ü t t n e r. Die Circumcellionen — eine social-religiöse Bewegung. In: Т. B ü t t n e r, Е.EW e r n e r.

Circumcellionen und Adamiten. Zwei Formen mittelalterlicher Haeresie. Berlin, 1959, S. 1—72. К сожалению, я

смог ознакомиться с книгой Бюттнер уже после завершения работы над данной монографией. Тем не менее

мне удалось в некоторой мере использовать эту книгу и уточнить с ее помощью некоторые из выводов моей

работы.

177

фактов. Раскол 312 года вырос из событий более раннего времени, связанных

с преследованием христиан при Диоклетиане. Большинство африканских

епископов в период преследования подчинилось императорскому эдикту о

выдаче властям священных христианских книг. Возглавлявший африканскую

церковь карфагенский епископ Мензурий проявил бóльшую ловкость, чем

многие его коллеги: он выдал чиновникам под видом «священных»

еретические книги, что позволило ему избежать преследования, а

впоследствии защищаться от обвинения в «предательстве»E

. В то же время,

как {155} убедительно показал ФрендE

, основная масса африканских

христиан, происходивших из трудящихся слоев населения, продолжала

стойко защищать свои религиозные убеждения. Как и во время

предшествующих преследований, сопротивление этих рядовых христиан

гонениям приняло форму добровольного мученичества. Они сами заявляли

властям, что имеют списки евангелия, но не выдадут ихE

. Движение

мучеников широко распространилось в Карфагене и в некоторых других

городах Проконсульской провинции, а также в Нумидии. Только в

небольшом городке Абитина, епископ которого подчинился эдикту

Диоклетиана, власти арестовали 47 христиан, продолжавших совершать

богослужения. Характерно, что только один из них был декурионом,

остальные, очевидно, принадлежали к низшим слоям населенияE

. В

Карфагене толпы собирались вокруг тюрьмы, где были заключены мученики.

Позиция, занятая во время гонений верхушкой клира, встретила резкое

сопротивление среди рядовых членов христианских общин. Епископы и

клирики, выдавшие «священные книги», были заклеймены как предатели

Appendix ad Opt. I — CSEL, 26, р. 185—197; Acta Saturnini, 17— PL, 8, col. 700: A u g., Brev. collationis

cum Donat., III, 13, 25.

F r e n d. Op. cit., р. 5 sq.

A u g., Brev. collat. cum Donat., III, 13, 25: dicerent se habere scripturas quas non traderent.

Acta Saturn., 2.— PL, 8, col. 691.

178

(traditores); христиане, заключенные в карфагенской тюрьме, заявили, что

traditores должны быть исключены из христианского сообщества, а общение с

ними является грехом, лишающим христианина возможности попасть в

царство небесноеE

Преследование христиан при Диоклетиане лишь обострило внутренние

противоречия, которые давно уже созревали в недрах христианских общин

Северной Африки. В начале III в.— в период деятельности Тертуллиана —

адептами христианства были в основном малоимущие люди, представители

трудящихся слоевE

, среди которых господствовала ригористическая

идеология отречения от мирских благ, противопоставления христианской

«общины изб-{156}ранных» всему остальному миру. Этой идеологии

соответствовала и та непримиримость, с которой христиане тех времен

относились к любому компромиссу с «этим миром», с олицетворявшей его

светской властью. «Не может одна душа служить двоим,— писал

Тертуллиан,— богу и цезарю»E

Уже к середине III в. и социальный состав христианских общин, и их

организация значительно изменились. Среди христиан появилось много

выходцев из зажиточных слоев городского населения. Именно богатые люди,

как на это прямо указывает Киприан, боясь конфискаций, наиболее легко

отступались от своей веры в период гоненийE

. Исчезло былое равенство

членов общины, церковная организация приобрела иерархический характер.

Киприан в своих произведениях отстаивает теорию высшего авторитета

епископской власти для верующих. Благодаря пополнению клира за счет

Acta Saturn., 18.— PL, 8, col. 701: si quis traditoribus communicaverit, nobiscum partem in regnis caelestibus

non habebit.

Т e r t u 1., Ad uxor., I, 4; II, 8; De idol., 8. Первые известные христианские мученики из Африки, судя по

их именам, не были римскими гражданами. См. F r e n d. Op. cit., р. 88.

T e r t u l., Idol., 19; ср. T e r t u 1., Ad Nationes, II, 1, где Тертуллиан говорит о враждебности христиан

«законам правящих».

C y p r., De lapsis, 11: decepit multos partimonii sui amor caecus.

179

новообращенных представителей муниципальной интеллигенции и

укреплению материального положения церкви, епископы и клирики нередко

сами оказывались богатыми людьмиE

и имели, таким образом, гораздо

больше общего с христианами-куриалами, чем со скромными

ремесленниками или рабами, которые стойко противились гонениямE

Вполне понятна поэтому та примиренческая позиция по отношению к

«падшим», т. е. изменившим своей вере, христианам, которую заняло

большинство африканского клира во главе с Киприаном после гонений

Деция. Но эта позиция не нашла поддержки в демократических слоях

христианских общин. Последователи Новациана, выступавшего за

непримиримое отношение к «падшим», захватили несколько епископств и на

некоторое время значительно подорвали авторитет Киприана в КарфагенеE

Таким образом, социальная и связанная с ней идеологическая

эволюция христианства неизбежно приводила к {157} росту противоречий

между различными группами верующих. Если Киприан, порывая с

традицией Тертуллиана, заявлял, что ради единства церкви следует терпеть в

ее лоне недостойных прелатов и что праведные будут отделены от

неправедных самим богом в должное времяE

, то среди рядовых верующих

было распространено убеждение в необходимости «чистоты» церкви,

«избранности» и праведности ее членов. В течение второй половины III в.

христианство глубоко проникало в среду эксплуатируемых классов сельского

населения. Эти новые адепты, которых привлекала в христианстве прежде

всего его враждебность римскому миру и официальной идеологии, его

демократическая фразеология, могли только усилить позиции противников

Многие из них занимались ростовщичеством, были управителями имений и т. п.

C y p r., Ep., 27, 1; 42; ср. Е. М. Ш т а е р м а н. Указ. соч., стр. 418.

C y p r., Ep., 44, 48; ср. F r e n d. Op. cit., р. 128.

C y p r., De lapsis, 6.

180