Дилигенский Г.Г. Северная Африка в IV-V веках
Подождите немного. Документ загружается.
Отсюда можно сделать тот вывод, что в числе африканских
земледельцев, официально рассматривавшихся как императорские колоны,
были относительно самостоятельные мелкие землевладельцы. Очевидно,
именно такие колоны могли на практике осуществлять продажу своих
участков, против чего выступает указ Валентиниана от 387 г. (CJ, VII, 38, 2).
Но подобные отношения могли возникать лишь в тех случаях, когда по тем
или иным причинам императорская земля не сдавалась в аренду крупным
съемщикам. Только в таких условиях императорский колон в Африке
действительно мог использовать свое право оккупации неосвоенной земли,
чтобы вступить в фактическое владение этой землей. Заключать же (как это
делает, например, Пиганьоль), будто все африканские крестьяне IVEв.,
освоившие новую землю, становились чем-то вроде ее собственниковE
139
, на
основании указа 319 г. не представляется возможным. Определяющими для
африканского колоната были все же отношения в частных или арендуемых
крупных имениях, а эти отношения не способствовали ни развитию
владельческих прав колонов, ни укреплению их экономического положения.
Если в ранней фазе развития африканского колоната зависимые земледельцы
находились в относительно более благоприятных условиях, чем, например,
италийские колоны, то в период Поздней империи в их положении трудно
усмотреть какие-либо преимущества по сравнению с положением колонов
других провинций. Исторический процесс шел в направлении усиления
эксплуатации всех слоев трудящихся и нивелирования различных форм
зависимости.
* * *
139
P i g a n i o l. ĽEmpire chrétien..., p. 9. По мнению автора, lex Manciana давал освоившему землю «некую
квази-собственность».
161
Значительную сложность представляет вопрос о соотношении между
трудом колонов и рабским трудом в сельском хозяйстве. Наши источники не
оставляют сомнения в {140} том, что в IV—V вв. рабы составляли
многочисленную категорию сельского населения. В распоряжении
Константина от 319 г. рационалу Африки говорится об имениях и рабах
(possessiones atque mancipia) фиска, подаренных частным лицам (CTh, X, 1,
2). В указе Констанция от 346 г. рационалу Нумидии устанавливается
порядок использования имуществ, конфискованных у лиц, совершивших
государственные преступления. Движимое имущество, в том числе
городских рабов (mancipia urbana), разрешалось передавать людям, имеющим
заслуги перед императором. Сельские рабы, земельная собственность и дома
(mancipia autem rustica et possessiones et domus) преступников должны были
переходить к фиску (CTh, X, 8, 4). Таким образом, в законодательной
практике рабы рассматривались как обычная принадлежность африканских
имений. В то же время рабы постоянно упоминаются в церковной
литературе. Особенно характерны сообщения Оптата и Августина об
освобождении рабов агонистиками и восставшими сельчанами; они
доказывают наличие рабов в подвергавшихся атакам повстанцев крупных
имениях. Августин рассказывает о беглых рабах, которых принимают
могущественные люди, не опасающиеся претензий со стороны их прежних
господE
140
. Эксплуатация рабского труда была распространенным явлением в
церковных именияхE
141
. Важно отметить, что в период Поздней империи в
Африке в значительных масштабах имел место приток новых рабов. Рабы
составляли одну из главных статей экспорта из МавретанииE
142
. Одним из
источников поступления рабов были войны с берберскими племенами.
140
A u g., Enarr. in psalm. 138, 10.
141
Col. Carth. (398 г.), с. XXXI.— M a n s i, III, col. 953.
142
«Expositio totius mundi et gentium», 60.
162
Августин рассказывает о захваченных в плен маврах, которые, находясь в
рабстве, смешиваются с римлянами (Romanorum servitiis iam miscerentur)E
143
.
Труд рабов, несомненно, продолжал широко применяться в сфере
домашнего обслуживания, рабы были также управителями имений,
казначеями, сторожами и т. п. Однако наличие особой категории mancipia
rustica и большого количества рабов в сельской местности заставляет думать,
{141} что многие из них были заняты непосредственно в
сельскохозяйственном производстве.
Источники не содержат почти никаких данных, которые позволяли бы
судить о характере использования труда такого рода рабов, о том, каким
образом в крупных имениях рабство сочеталось с колонатом.
Несколько соображений по данному вопросу было высказано
ГзелемE
144
. Этот исследователь полагал, что в крупных имениях рабский труд
применялся главным образом при освоении сухих земель под оливы.
Поскольку оливы дают урожай через несколько лет после посадки, на таких
землях якобы нельзя было применять труд колонов. Однако надписи,
содержащие lex Manciana и lex Hadriana, а также «Таблички Альбертини»
свидетельствуют как раз об обратном: оливки упоминаются здесь в качестве
одной из основных культур, возделываемых колонами. Далее, по
предположению Гзеля, рабы применялись на земле, находившейся в личном
пользовании собственника, в отличие от территории, сдаваемой в аренду
колонам. Но и сам Гзель считает этот тезис сугубо гипотетическим.
Заслуживает внимания предположение Гзеля о том, что в период
Поздней империи рабы часто использовались в качестве держателей земли и,
таким образом, практически приближались по своему положению к колонам.
143
A u g., Ep , 199, 12, 46.
144
St. G s e l l . Esclaves ruraux..., р. 397—415 (см. выше, стр. 89, прим. 34).
163
Он ссылается в этой связи на следующую эпитафию из Ситифенской
Мавретании (CIL, VIII, 20578): Tarracius verna vectigalis vixit annis X,
mensibus X, D.XXII. Гзель толкует verna vectigalis как «раб на оброке». Такое
понимание и нам представляется наиболее правильным: речь в надписи идет
о десятилетнем мальчике, что исключает предположение о рабе,
выполнявшем административные функции (сбор vectigal). Очевидно, данный
термин обозначает определенную категорию рабов, принадлежность к
которой переходит от отца к сыну. Такие рабы выплачивали своему
господину какие-то взносы, что предполагает передачу им в пользование
земельных участков или каких-либо иных хозяйственных объектов.
Но, и помимо приведенной надписи, мы располагаем для периода
Ранней империи довольно отчетливыми дан-{142}ными о сельских рабах,
самостоятельно ведущих свое хозяйство. О такого рода рабах, живших в
одном селе с колонами, упоминает Апулей в «Метаморфозах»E
145
. Очевидно,
уже в довольно ранний период собственники крупных имений считали
выгодным сажать своих рабов на землю, снабжая их необходимыми
орудиями. Мы можем с большой долей вероятности предположить, что то же
самое явление имело место и в поздней Римской Африке. Вообще, поскольку
эксплуатация крупной земельной собственности с помощью земледельцев,
ведущих самостоятельное хозяйство, уже давно вошла здесь в обыкновение,
она должна была оказать свое влияние на развитие рабовладельческих
отношений.
Помимо земледелия, рабы использовались, как показывают
эпиграфические данные, в крупном скотоводческом хозяйствеE
146
. В «Житии
св. Мелании» рассказывается о рабах — внутрипоместных ремесленниках.
145
A p u l., Metham., VII, 15sq.,VIII, 1 sq. Cp. Е. M. Ш т а е р м а н. Указ. соч., стр. 213 сл.
146
АЕр, 1903, № 202.
164
По данным Августина, рабы трудились на мельницахE
147
. Следует учитывать,
что столь развитое в Африке производство оливкового масла нередко
осуществлялось в имениях на крупных маслодавильнях, требовавших
применения значительной рабочей силыE
148
. В этом производстве, очевидно,
была занята специальная группа работников имения, свободных от работы на
земле, т. е. скорее всего рабы.
Особого внимания заслуживают данные о рабах, которые содержатся в
Sermones Августина. Как отмечалось выше, приводимые Августином в
«Проповедях» факты социальной и хозяйственной жизни характерны прежде
всего для городов и городского землевладения. В связи с этим интересно
отметить, что колоны, или рустики, которых мы довольно часто встречаем в
других произведениях Августина, совсем не упоминаются в Sermones — этот
слой населения был связан с крупными имениями, которые в основном
лежали вне сферы непосредственных интересов {143} городских жителей.
Зато весьма многочисленны здесь упоминания о рабах (servi, mancipia,
familia). Рабы, так же, как земля и дом, принадлежат к тем земным благам,
которыми более всего дорожит паства Августина, они составляют
непременный элемент богатства. Человек, лишившийся своих богатств, по
словам Августина, восклицает: «Я потерял золото, рабов (familiam), скот»
(Serm. 21,9). Когда богач умирает, в его похоронах участвуют толпы бьющих
себя в грудь рабов и служанок (agmina servorum et ancillarum — Serm. 102, 2,
3). Богач,— говорит Августин,— боится собственного раба, который может
убить и обокрасть его (Serm. 113, 4, 4). Противопоставляя земные блага
духовным, Августин говорит, что верность (fides) лучше, чем золото,
серебро, имения (praedia), рабы (familiae), богатства (Serm. 159, 3, 3). Жадный
147
A u g., Serm., 156, 9, 9. О труде рабов на мельницах ср. A p u l., Metham., IX, 30.
148
См. St. G s е 1 1. Les monuments..., II, р. 30 sqq.; H. C a m p s - F a b r e r. Ľolivier et ľhuile..., р.E52Esqq.
165
человек добивается золота, серебра, рабов (familiam), скота, земельных
владений (Serm. 239, 5, 6). В общем, рабы упоминаются Августином во всех
случаях, когда он перечисляет внешние признаки богатстваE
149
. Однако
рабами владели, как можно судить по «Проповедям», не только богатые
люди. Так, в одном случае Августин рассказывает о затруднениях,
испытываемых человеком скромного достатка, к которому в гости пришел
богач. «Ты не находишь, где остаться тебе самому, где приготовить постель
ему (т. е. гостю — Г. Д.), где поместить жену, детей, рабов» (familia — Serm.
169, 12, 15). В другом месте Августин высказывается еще более определенно.
Обращаясь к жителям Гиппона, он указывает, что они должны
препятствовать дурным делам, прежде всего оказывая влияние на своих
близких: детей, рабов, соседей, клиентов. В этой связи он замечает, что злые
дела не могут совершаться, если им препятствуют христиане, так как каждый
из них удерживает своего раба (quia unusquisque teneret servum suum) от этих
дел (Serm. 302, 23, 21). Таким образом, христиане Гиппона, независимо от их
имущественного положения, являются, в представлении Августина, как
правило, рабовладельцами (в данном случае речь, разумеется, идет о
свободных людях и главах семей — patres familiarum).
Тема отношений господина с рабами чаще всего затрагивается
Августином в связи с интересовавшими его рели-{144}гиозно-этическими
проблемами. Довольно обычно в «Проповедях» сопоставление бога с pater
familias, а христианской паствы с членами единой familiae, conservi. Верность
христианина богу уподобляется той верности (fides), которой господа
«справедливо требуют» у своих рабовE
150
. «Если у тебя есть раб (servus), ты
хочешь, чтобы твой раб тебе служил... Следовательно, раз ты хочешь, чтобы
149
Ср. Serm. 78, 9, 13; 260, 8, 7; 311, 14, 13; Confess., I, 19, 30.
150
См., например, Serm. 18, 3, 3; 21, 6—7; 69, 2, 3; 73, 1, 1; 80, 8; 83, 1, 1; 87, 2, 3; 101, 4, 4; 159, 3, 3
166
твой раб-человек тебе служил, а сам не хочешь служить своему господу богу,
то ты поступаешь с богом так, как не хочешь, чтобы с тобой поступали»
(Serm. 9, 10, 16). Эта апелляция проповедника к представлениям и чувствам,
типичным для рабовладельческого класса, весьма ярко характеризует
социальный облик той аудитории, к которой обращался Августин.
В Sermones относительно редки более конкретные упоминания о
занятиях рабов и их взаимоотношениях с рабовладельцами. Поскольку в этих
взаимоотношениях Августина интересует главным образом тема верности, он
говорит преимущественно о таких занятиях рабов, где это их качество может
более всего проявиться. Этим объясняется численное преобладание в
«Проповедях» упоминаний о рабах-управителях, казначеях, сторожах —
вообще, рабах, живущих в доме господина и наиболее близких ему. «Ты
любишь раба, который верно сторожит твое золото» (Serm. 26, 8, 8). «Разве
каждый человек не выбирает в качестве казначея верного (раба) из своей
фамилии, чтобы поручить ему свои деньги?» (Nonne dispensatorem
unusquisque eligit de familia sua fidelem, cui commitat pecuniam suam.— Serm.
259,5)E
151
.
В других случаях речь идет о рабах-слугах, постоянно живущих в доме
господинаE
152
. Верный, хорошо исполняющий свои обязанности раб нередко
вознаграждается отпуском на волюE
153
. Раба неверного либо просто в чем-
либо провинившегося перед своим господином ожидают различные
наказания. «Раб боится разгневать своего господи-{145}на,— говорит
Августин,— чтобы не приказал его бичевать, заковать его в колодки,
заключить в тюрьму, послать молоть на мельницу» (Serm. 161, 9, 9). Данные
Августина свидетельствуют о том, что по крайней мере в сфере домашнего
151
Cp. Serm. 40, 5, 7 (servus procurator); 40, 8, 8 (servus custos).
152
Serm. 9, 4, 4; 21, 7; 69, 2, 3; 169, 12, 15; 345, 3; Confess., III, 7, 13.
153
Serm. 21, 6; 159, 4, 5.
167
обслуживания рабство сохраняло в V в. такое же господствующее
положение, как и двумя-тремя веками раньше, и отнюдь не превратилось в
«более мягкую» форму зависимости.
Наряду с данными о домашних рабах мы находим в Sermones
чрезвычайно интересные, несмотря на их краткость, сведения об
использовании рабов в сельском хозяйстве. В 356-й проповеди Августин
рассказывает, каким имуществом обладали клирики гиппонской церкви,
когда они были еще мирянами. Все они принадлежали к среднему или
малоимущему слою городского населения. Один из них — диакон Валент —
владел совместно с братом земельными участками (agelli) и рабами (mancipia,
servuli). Другой диакон — Гераклий — подарил церкви свое владение
(possessio), отпустив на волю несколько рабов, которые у него были.
Наконец, третий диакон — «бедный человек..., однако прежде, чем стал
клириком, купил из своих трудов нескольких рабов (servulos)» (Serm. 356, 3;
6; 9). Это сообщение свидетельствует не только о том, что рабы
использовались в мелком землевладении, но и о хозяйственном значении
рабства вообще. Как только владелец небольшого участка достигает той
минимальной степени материального достатка, при которой он уже может
использовать чужой труд, он стремится приобрести рабов. Таким образом,
переход от хозяйства, основанного на собственном труде владельца
парцеллы, к мелкому эксплуататорскому хозяйству представляет собой
переход к хозяйству рабовладельческому.
В целом «Проповеди» Августина создают впечатление, что рабский
труд преобладал в хозяйствах большинства муниципальных
землевладельцевE
154
. Интересно отметить, {146} что рабы, по-видимому,
154
Мне была недоступна работа М. М. G e t t y. The Life of North Africans as Revealed in the Sermons of st.
Augustin. Washington, 1931, автор которой приходит к выводу, что в эпоху Августина «рабство... было
процветающим учреждением» (цит. по Р. G a c i c . En Afrique romaine. «Annales. Economie—Sociétés—
168
использовались также в хозяйствах военных колонистов — limitanei. Судя по
рельефам из Триполитанского лимесаE
155
, работники этих хозяйств трудились
не на своих участках, а на земле, находящейся в собственном пользовании
хозяина виллы. Жили они в хижинах, расположенных, по данным раскопок,
группами в непосредственной близости от укрепленного дома. Все это
позволяет думать, что в данном случае мы имеем дело не с работниками,
наделенными землей, а, скорее всего, с рабами, принадлежавшими limitanei.
Очевидно, именно в мелком и среднем землевладении — на небольших
виллах и в еще более мелких хозяйствах, где не было возможности для
наделения непосредственного производителя землей,— труд рабов
использовался в своей «классической» форме. В крупных же имениях рабы
— во всяком случае те из них, которые были заняты в земледелии,—
трудились на выделенных им индивидуальных участках и составляли вместе
с колонами более или менее единый слой сельского населения, часто
обозначаемый в источниках как rustici.
В поздней Римской Африке, таким образом, продолжала сохранять
свое значение характерная особенность античного рабства — его связь с
мелким и средним хозяйством, в основном типичным для муниципального
землевладения. Для периода Ранней империи эта связь была убедительно
доказана Е. М. ШтаерманE
156
. Весьма характерно, что во внутренних районах
африканских провинций рабовладельческие отношения получили наиболее
широкое развитие не с начала римского господства, а в основном
одновременно с интенсивным ростом городов и появлением широкого слоя
средних муниципальных землевладельцев, ветеранов и т. п. До этого времени
преобладали крупные имения, обрабатывавшиеся сельским плебсом, причем
Civilisations», 1957, № 4, р. 655, not. 4).
155
G о о d с h i 1 d and W a r d - P e r k i n s. Op. cit.
156
Е. М. Ш т а е р м а н. Указ. соч., стр. 26 сл.
169
предположение некоторых исследователей, что эти имения развились из
рабовладельческих латифундийE
157
, не подтверждается данными источников.
Именно из районов городской жизни происходит наибольшее количество
надписей, упоминаю-{147}щих рабовE
158
. В период Поздней империи позиции
муниципального землевладения значительно ослабели, но поскольку на
городских территориях, а также в районах лимесов все же продолжали
существовать небольшие и средних размеров земледельческие хозяйства, а
крупное землевладение еще не стало абсолютно господствующим, то
сохранялись и условия для существования античного рабства. {148}
Г Л А В А Ч Е Т В Е Р Т А Я
СОЦИАЛЬНАЯ И РЕЛИГИОЗНАЯ БОРЬБА
В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ IV в.
Относительная стабилизация политического положения в африканских
провинциях Римской империи в начале IV в. не могла приостановить процесс
дальнейшего обострения социальных противоречий. Такие явления, как
развитие колоната, прикрепление колонов к земле, растущее давление
налогового пресса, приводили к ухудшению экономического положения
эксплуатируемых классов. Жестокая сама по себе эксплуатация трудящихся
слоев населения должна была принимать особенно разорительные формы в
условиях сравнительно высокого развития товарно-денежных отношений. В
IV в. продолжался также процесс экономического упадка и пауперизации
средних и мелких землевладельцев и роста внутренних противоречий в
городах. Сенаторское сословие, которое в значительной своей части в свою
157
R o s t o w t z e w. Studien... S. 318, 339; H e i t 1 a n d. Op. cit., p. 355.
158
Е. М. Ш т а е р м а н. Указ. соч., стр. 206 сл.
170