Дэвис Д., Трани Ю. Первая холодная война

Подождите немного. Документ загружается.

Times to Our Own Day» (Ithaca: Cornell University Press, 1950)

и William Appleman Williams. «American-Russian Relations,

1781-1947» (New York: Rinehart & Co.), 1952. В книге Далле-

са досоветскому периоду отведено восемнадцать страниц.

Даллес отмечает у русских фанатичную преданность царю,

а также отсутствие у американцев каких-либо сентименталь-

ных чувств по отношению к России. Он также обращает

внимание на увеличение объема торговли между Россией

и США после начала войны, в среднем с 8 млн. руб. в год до

полумиллиарда в 1914 — 1916 гг. Бейли анализирует отмену

договора 1832 г., вспышки истерии в конгрессе, а также ката-

строфические последствия этого шага для дальнейшего раз-

вития торговых отношений между двумя странами. Затем он

отмечает, что отмена не достигла целей — ситуация с еврея-

ми и с торговлей только ухудшилась. По утверждению Уиль-

ямса, еврейский вопрос и возникшие в связи с ним торговые

проблемы обострили российско-американские отношения

и одновременно сблизили Россию и Японию, надежно запе-

рев ранее «открытую дверь», чтобы не допустить американ-

ского проникновения на азиатские рынки.

Отношениям Вильсона с Временным правительством ис-

следователи уделили больше внимания. Конечно, в выше-

упомянутых книгах эта тема также затронута. Исследуется

она и в работе Роберта Уорта «The Allies and the Russian

Revolution: From the Fall of the Monarchy to the Peace of Brest-

Litovsk» (Durham: Duke University Press, 1954). Даллес, как

впоследствии и многие другие историки, критикует посла

Фрэнсиса. Даллес считает, что расположение американской

администрации к Временному правительству было во мно-

гом вызвано оптимистическими телеграммами Фрэнсиса. Он

подчеркивает, что главная задача Вильсона заключалась

в том, чтобы убедить Временное правительство в возможнос-

ти выживания новорожденной российской демократии толь-

ко при условии поражения Германии. Но когда Милюков вы-

нудил Вильсона объявить о военных целях США, в послании

президента не содержалось ничего, что могло бы спасти Вре-

менное правительство или гарантировать продолжение вой-

ны. Бейли соглашается, что Фрэнсис вводил Вильсона в за-

блуждение, и называет посла «дилетантствующим и недаль-

411

новидным». Уорт считает его «персонажем типа Бэббита»

и метко цитирует Локкарта, утверждавшего, что «старина

Фрэнсис не отличит левого эсера от картошки». Уорт весьма

критически относится к миссии Рута. По его мнению, хотя

миссия была безнадежна, более либеральный по сравнению

с Рутом политик справился бы с ней намного лучше. Тем не

менее, Руту хватило проницательности, чтобы порекомендо-

вать американским властям начать широкомасштабную про-

пагандистскую кампанию, а также для начала выделить в ка-

честве помощи России сто тысяч долларов из предполагае-

мых 5 млн.

Уорт критикует и медлительность Вильсона с осуществле-

нием рекомендаций Рута. Он отмечает личный пессимизм

Лэнсинга и наивный оптимизм государственного департа-

мента, порожденный блистательным докладом Рута. Денег

было выделено мало, и Томпсон попытался спасти дело с по-

мощью личного взноса в миллион долларов, однако, «какое-

то впечатление могла произвести только широкомасштабная

пропаганда». Фактически, утверждает Уорт, Вильсона не тро-

нули телеграммы Томпсона с мольбами о деньгах: «Три мил-

лиона долларов! — восклицал он в разговоре с Дэвидсо-

ном. — Что стряслось с вашим приятелем? Он с ума сошел?»

[с. 146]. Это замечание подытоживает позицию американ-

ской администрации в отношении России. В конце августа,

согласно Уорту, Сиссон отплыл в Россию лишь с частью за-

требованного Рутом кредита. Автор указывает, что Томпсон,

по мнению Джадсона, отсрочил приход большевиков на че-

тыре-шесть недель [с. 149]. По поводу замечания о способно-

сти Керенского подавить восстание большевиков, Уорт счи-

тает: «Посольские круги все еще жили в мире грез, где воз-

можность вооруженного восстания означала только возмож-

ность обезвредить большевистское чудовище и таким обра-

зом, с помощью некой волшебной алхимии возродить боевой

дух армии. Вероятность победы большевиков и создания их

собственного правительства не казалась серьезной»

[152—153]. Уорт пришел к такому заключению в 1954 г. Оно до

сих пор остается в силе.

Другая книга — Arno J. Mayer. «Political Origins of the New

Diplomacy, 1917—1918» (New Haven: Yale University Press,

412

1959), переизданная под названием «Wilson vs. Russia: Political

Origins of the New Diplomacy, 1917-1918» (New York: The World

Publishing Company, 1964), — придерживается линии Уорта

и подробно описывает отношение союзников к большеви-

кам. Мейер главным образом утверждает, что «Четырнадцать

пунктов» стали «основой для фронтальной психологической

военной атаки на Рейх» [с. 376].

В 1949 г. Уильям Эпплмен Уильяме работал в Вискон-

синском университете над докторской диссертацией на те-

му «Реймонд Робине и российско-американские отноше-

ния 1917—1938 гг. », завершив ее в 1950 г. Спустя два года он

опубликовал интересное исследование «American-Russian

Relations, 1781-1947» (New York: Rinehart & Co., 1952).

Центральные главы взяты из диссертации. Самая порази-

тельная особенность этой книги — критический анализ

политики Вильсона, подкрепленный множеством свиде-

тельств. Уильяме дал толчок историографическим дискус-

сиям, продолжающимся по сей день: мотивацией полити-

ки Вильсона он считал антибольшевизм президента, а це-

лью — уничтожение Советской власти и ее замену демо-

кратической.

У широкомасштабного анализа Уильямса много аспектов.

Его общее представление о внешней политике Вильсона сво-

дится к созданию и поддержанию с помощью экономических

и военных сил власти, сформированной по приемлемому для

Вильсона американскому образцу. Неудачи Вильсона в Рос-

сии и в Мексике объясняются неготовностью американского

государства, особенно сената, на жертвы, необходимые для

продолжительной и основательной интервенции. В результа-

те Вильсон обратился к дипломатическим и экономическим

мерам для достижения своей двуединой цели: ликвидации

Советской власти и поддержки политики «открытых дверей»,

направленной против японского владычества в Маньчжурии

и Сибири. Он потерпел поражение в обоих случаях, как

с прямой интервенцией, так и с оказанием косвенного давле-

ния на большевиков.

В конце 1963 — начале 1964 г. Уильяме вновь рассмотрел

эту тему в серии статей «American Intervention in Russia, 1917—

1920//Studies on the Left//. 1963. Vol. 3, № 3, p. 24-48; 1964.

413

Vol. 4, № 1. p. 39—57. В этих работах он подверг тщательному

анализу поток книг, посвященных политике Вильсона по от-

ношению к России, а также холодной войне. Уильяме еще

более заострил свою позицию и расширил круг источников.

Он изучил взгляды сторонников Вильсона, свято веривших

в индивидуализм, прав собственности и либеральную демо-

кратическую власть. Сторонники Вильсона считали, что по-

сле заключения мира будет доказана универсальность этих

принципов. Любая революция была способна их погубить.

Поэтому они решительно возражали против насильственно-

го свержения власти, равно как и против социализма. «Как

могли приверженцы Вильсона не занять враждебную Ленину

позицию, не компрометируя при этом своих идеалов»? —

спрашивает Уильяме. Архитектором оппозиции Ленину стал

Лэнсинг. Однако это не означает, что Лэнсинг целиком опре-

делял политику, а Вильсон лишь следовал его указаниям. Оба

они находились на столь близких идейных позициях, что

Лэнсинг имел возможность заниматься повседневной внеш-

неполитической деятельностью без особой оглядки на мо-

ральную щепетильность Вильсона. Уильяме вновь заявил,

что в течение пяти недель после большевистской революции

«американские руководители приняли решение об интервен-

ции, как о целенаправленной антибольшевистской опера-

ции» [1963. Vol 3, № 3. р. 35]. Затем Лэнсинг для прекраще-

ния отношений с большевиками воспользовался аргументом

о том, что большевики — агенты Германии. Однако на самом

деле он никогда в это не верил.

Многие тезисы Уильямса, например, об очень раннем

принятии решения об интервенции для оказания «прямой

и косвенной помощи антибольшевистским силам в России,

из чего следует, что она была антибольшевистской по целям

и методам» [1964. Vol. 4, № 1. р. 55], опираются на простран-

ный меморандум Лэнсинга от 4 декабря 1917 г. Большевики

считались «опасными радикальными социалистами-револю-

ционерами», угрожавшими Америке и мировому порядку.

Несмотря на то, что вашингтонские политики добивались

победы над Германией и установления контроля над Япони-

ей, «они постоянно отказывались от взаимодействия с Лени-

ным для достижения этих целей» [Ibid., р. 56]. Усилия по со-

414

хранению Восточного фронта или меры, направленные

против японцев, «могли быть осуществлены при условии со-

трудничества или взаимодействия с большевиками» [1963.

Vol. 3, № 3. р. 41—42]. Отсюда центральный тезис Уильямса:

«оппозиция большевикам обрела наивысшую значимость.

Антибольшевизм стал главной причиной и определяющим

фактором американской интервенции в России, вопрос о ко-

торой был принципиально решен между 10 и 12 декабря

1917 г. » [1964. Vol. 4, № 1. р. 42].

Более поздние работы, в которых также подчеркивается,

что антибольшевизм Вильсона послужил главной причиной

его согласия послать американские войска в Сибирь, пред-

ставлены двумя книгами: Lloyd С. Gardner. «Safe for

Democracy: The Anglo-American Response to Revolution,

1913-1923» (New York: Oxford University Press, 1984) и его же

«Wilson and Revolutions: 1913—1921» (Philadelphia:

J. B. Lippincott Company, 1976), а также David S. Foglesong.

«America's Secret War Against Bolshevism: U. S. Intervention in

the Russian Civil War, 1917-1920», (Chapel Hill: The University

of North Carolina, 1995).

После Уильямса появились другие толкования интер-

венции. Прекрасное обобщение этих интерпретаций, вклю-

чая данную Уильямсом, содержится в сборнике под редак-

цией Betty Miller Unterberger. «American Intervention in the

Russian Civil War» (Lexington: D. C. Heath and Company,

1969). Антербергер подчеркивает влияние японской экс-

пансии на российскую политику Вильсона в Сибири. По ее

мнению, президент Вильсон хотел держать дверь открытой

в Сибири и на севере Маньчжурии для противодействия им-

периалистическим планам Японии. Антербергер считает,

что с началом союзнической интервенции в Сибири Виль-

сон пришел к выводу, что скорее удастся сдержать японцев,

участвуя в интервенции, чем воздержавшись от нее. Наибо-

лее четко эта точка зрения изложена в ее статье «President

Wilson and the Decision to Send American Troops to Siberia»//

Pacific Historical Review. 1953. Vol. 24, № 1. p. 63—74 и в кни-

гах «America's Siberian Adventure, 1918-1920: A Study of

National Policy» (Durham: Duke University Press, 1956) и «The

United States, Revolutionary Russia, and the Rise of

415

Czechoslovakia» (Chapel Hill: The University of North Carolina

Press, 1989). Ранее подобную трактовку событий дал Джон

Э. Уайт в книге «The Siberian Intervention» (Princeton:

Princeton University Press, 1950). Аналогичную позицию за-

нимали и авторы двух других работ. На книгу Pauline

Tompkins. «American-Russian Relation in the Far East» (New

York: The Macmillan Company, 1949) оказали большое влия-

ние события Второй мировой войны. Томпкинс считает, что

интервенцию США во многом определяла необходимость

остановить имперские стремления японцев и защитить су-

веренитет России на Дальнем Востоке. Подробное изучение

решения Японии на интервенцию в Россию по японским

источникам предпринято в работе James William Morley.

«The Japanese Thrust into Siberia, 1918» (New York: Columbia

University Press, 1957). Кэрол У. Мелтон в недавно опубли-

кованной книге «Between War and Peace: Woodrow Wilson and

the American Expeditionary Force in Siberia, 1918-1921» выра-

жает точку зрения, созвучную позиции В.Вильсона, выска-

занной им в известной «Памятке»: американская интервен-

ция в Сибирь была предпринята с целью обеспечения выво-

да чехословацкого корпуса, восстановления торговли,

средств связи и транспорта, а также оказания гуманитарной

помощи русским (р. 208—209). Вместе с тем, Мелтон пред-

лагает интересную интерпретацию проблемы. Автор под-

черкивает, что «Вильсон использовал военную силу по но-

вому, нетрадиционно, — не для ведения войны, а с целью

восстановления мира» (р. 211).

Согласно другой точке зрения, мотивом отправки Виль-

соном войск служило спасение чехословацкого корпуса. Его

основу составляли добровольцы, бывшие солдаты и офице-

ры Австро-Венгрии, перешедшие на сторону царской ар-

мии, пожелавшие продолжить участие в военных действиях

на Западном фронте, при условии переброски их через Си-

бирь, а затем по морю обратно в Европу. Наиболее при-

стальное внимание этому вопросу уделял Джордж Ф. Кен-

нан, который писал, что, в конце концов, именно чехосло-

вацкая одиссея заставила президента, отвергшего неодно-

кратные попытки европейских союзников добиться амери-

канского участия в гражданской войне в России, изменить

416

свою позицию. Кеннан посвятил этой теме две книги:

«Russia Leaves the War» (Princeton: Princeton University Press,

1956) и «The Decision to Intervene» (Princeton: Princeton

University Press, 1958), доведя изложение вплоть до октября

1918 г. Период с октября 1918 г. до появления ноты Долби

подробно освящен в его исследовании «Russia and the West

under Lenin and Stalin» (Boston: Little, Brown and Company,

1960) в главах 5—10.

В двух других книгах, Кристофера Лэша и Н. Гордона

Левина, американская интервенция в Сибирь рассматрива-

ется как часть союзнической стратегии в годы Первой ми-

ровой войны. Лэш признает, что решающим фактором, вы-

нудившим США на этот шаг, была война с Германией. Виль-

сон и его окружение считали большевиков германскими

агентами. В статье «American Intervention in Siberia: A

Reinterpretation» (Political Science Quarterly. 1962. Vol. 77,

№ 2) и в книге «The American Liberals and the Russian

Revolution» (New York: Columbia University Press, 1962) Кри-

стофер Лэш утверждает, что экспедиция в Сибирь была

предпринята с целью ускорить победу над Германией. Ле-

вин, со своей стороны, подчеркивает, что администрация

Вильсона предприняла интервенцию, чтобы поддержать

российских «либерал-националистов», которым угрожал

и германский империализм, и русский большевизм. В рабо-

те «Woodrow Wilson and World Politics: America's Response to

War and Revolution» (New York: Oxford University Press, 1968)

Левин также объясняет решение США об интервенции

в Сибирь стремлением Вильсона привести союзников, осо-

бенно японцев, «к некоему антибольшевистскому мирово-

му порядку либерально-капиталистической гармонии»

[р. 119].

Другие историки, рассматривая причины американской

интервенции в Сибирь, приводят аналогичные доводы,

правда, с двумя добавлениями: американская интервенция

стала возможной в результате давления союзников, либо

интервенция представляла попытку не допустить перехода

под контроль Германии стратегических запасов союзников

на севере России. Трактовка интервенции на севере России

содержится в книге Дж. Кеннана «The Decision to Intervene»

417

и в двух работах Леонида Страховского «The Origins of

American Intervention in North Russia, 1918» (Princeton:

Princeton University Press, 1937) и «Intervention at Archangel:

The Story of Allied Intervention and Russian Counter-

Revolution in North Russia, 1918—1920» (Princeton: Princeton

University Press, 1944). В последней книге подробно описа-

ны беспорядки в Архангельске и исследованы разногласия

в союзнических войсках. Великолепный труд на эту тему

принадлежит Джону У. Лонгу: «Civil War and Intervention in

North Russia, 1918—1920», диссертация на соискание степе-

ни доктора философии в Колумбийском университете,

1972 г. Несомненный интерес представляет его статья

«American Intervention in Russia, The North Russian

Expedition, 1918—1919». Кеннан подчеркивал, что решение

Вильсона послать войска на север России являлось компро-

миссом. Вильсон дал свое согласие, считая, что нужно быть

верным союзником. Кеннан был прав, однако он ошибочно

не находил ничего общего между операцией США на севере

России и американской интервенцией в Сибири. Страхов-

ский подчеркивает озабоченность Вашингтона действиями

Германии и надежду на возможное восстановление Восточ-

ного фронта. Лонг соглашается с тем, что интервенция на

севере больше соответствовала истинным намерениям Ва-

шингтона — спасению стратегических запасов союзников

и сохранению доступа вглубь территории России. Лонг так-

же подчеркивает важность понимания различий между дву-

мя интервенциями — на севере и в Сибири.

После принятия решения об интервенции в Россию

и до Парижской мирной конференции Вильсон серьезно

не задумывался о большевизме. Отчасти это было связано

с тем, что он считал невозможным перестроить какое-либо

общество сверху. Он хотел, чтобы русские сами создали

свое будущее, и выражал уверенность в том, что демокра-

тия пробьет себе дорогу. Лучшим исследованием темы Па-

рижской мирной конференции и по сей день остается ис-

черпывающая работа Джона М. Томпсона «Russia,

Bolshevism, and the Versailles Peace» (Princeton: Princeton

University Press, 1966). Сочувственное освещение миссии

Буллита содержится в книге Beatrice Farnsworth. «William

418

С. Bullitt and the Soviet Union» (Bloomington: Indiana

University Press, 1967). Другим трудом на эту тему, главным

образом посвященным борьбе за судьбу мирного договора,

является работа Ллойда Амбросиуса «Woodrow Wilson and

the American Diplomatic Tradition: The Treaty Fight in

Perspective» (Cambridge: Cambridge University Press, 1987).

С последствиями Парижской конференции и борьбы во-

круг мирного договора можно ознакомиться в книге Мел-

вина Леффлера «The Specter of Communism: The United

States and the Origins of the Cold War, 1917-1953» (New York:

Hill and Wang, 1994). Автор уделяет также большое внима-

ние идеологическим баталиям, последовавшим после ухо-

да Вильсона с политической арены. В сравнительно недав-

но вышедшей работе Джона Л.Гэдджа «Strategies of

Containment: A Critical Appraisal of Post War American

National Security Policy» (New York: Oxford University Press,

1982) вскрыты, пожалуй, самые ранние корни холодной

войны времен Вильсона.

В недавно опубликованных исследованиях, как и в уже

обсуждавшихся трудах Фоглсонга и Фика, вопрос об отно-

шении Вильсона к России трактуется неоднозначно. Георг

Шилд в работе «Between Ideology and Realpolitik: Woodrow

Wilson and the Russian Revolution, 1917—1921» (Westport:

Greenwood Press, 1995), отмечает двойственное отношение

Вильсона к большевизму и нечеткий характер позиции пре-

зидента. Эта была политика «качелей» между идеологией

и реальностью. С британской дипломатией можно ознако-

миться в трудах Ричарда Улльмана «Intervention and the War»

(Princeton: Princeton University Press, 1961), «Britain and the

Russian Civil War: November 1918 — February 1920» (Princeton:

Princeton University Press, 1968) и «The Anglo-Soviet Accord»

(Princeton: Princeton University Press, 1972). О Франции см.

работы Майкла Карлея «The Origins of French Intervention in

the Russian Civil War, January to May 1918: A Reappraisal»

(Journal of Modern History. 1976. Vol. 48), а также его книгу

«Revolution and Intervention: The French Intervention and the

Russian Civil War, 1917-1919» (Kingston: McGill-Queen's

University Press, 1983). В исследовании Дэвида Макфадцена,

«Alternative Paths: Soviets and Americans, 1917—1920» (New

419

York: Oxford University Press, 1993) показаны активные уси-

лия двух сторон по налаживанию неофициального и полу-

официального советско-американского сотрудничества.

При этом особое внимание уделяется деятельности Робинса.

Кроме того, автор оспаривает точки зрения Уильямса

и Фоглсонга об изначальном доминировании антибольше-

визма в американской политике.

За год до настоящей работы вышла книга Нормана Сола

«War and Revolution: The United States and Russia,

1914—1921» (Lawrence: University Press of Kansas, 2001), —

пространный рассказ, изобилующий энциклопедическими

подробностями. Сол так описывает задачу своего исследо-

вания: «В отличие от большинства предыдущих книг, в мо-

ей работе представлена более широкая картина, позволяю-

щая связать воедино войну с революцией и гражданской

войной. При этом большое внимание уделяется происхо-

дившему «в окопах», в кругах бизнесменов и репортеров,

а также в консульских, дипломатических и военных пред-

ставительствах» [р. XIV].

От Сола ускользнули два важных момента. Во-первых, он

упускает из виду, что политика в администрации президента

разрабатывалась — от Вильсона и Лэнсинга — сверху вниз.

Если верить Солу, политика США делалась снизу вверх и ис-

ходила от людей типа Чарльза Крейна и Сэмюэла Харпера.

Во-вторых, автор полностью пренебрегает интенсивными

историографическими дискусиями по данной теме. Холод-

ная война сильно оживила дискуссии. Сол рискует признать

сильное влияние Крейна и его окружения, особенно Харпе-

ра, на всю российскую политику президента, но, как ни па-

радоксально, не придает значения политике союзников, осо-

бенно англичан, равно как и игнорирует позицию Лэнсинга

и государственного департамента.

В результате таких упущений Сол в целом остается на по-

зициях, которые занимал Кеннан почти пятьдесят лет назад,

однако он не обладает блистательным аналитическим даром

Кеннана. Сол довольствуется компиляцией устных рассказов

«маленьких людей» — бесчисленных сотрудников Ассоциа-

ции молодых христиан, миссии Красного Креста, а также со-

циально-экономическими данными.

420