Цендина А.Д. И страна зовется Тибетом

Подождите немного. Документ загружается.

Весь XIX век прошел под знаком упорной, почти маниакальной

охраны своих границ тибетскими властями. Ни за какие взятки

нельзя было европейцу пробраться в Центральный Тибет, а, как

известно, за ценные

«подарки»

в Азии можно сделать много,

очень много. Кроме отказов пропустить в

Лхасу

экспедиции Све-

на

Гедина, Н.М.Пржевальского, Н.К.Рериха и многих

других

ти-

бетское правительство жестоко наказывало тех, кто помогал ев-

ропейцам.

Так, через год после второго посещения Шигацзе ин-

дийским

ученым С.Ч.Дасом (1881 г.) его

друг,

покровитель и, су-

дя по рассказам Даса, весьма просвещенный и интеллигентный

сановник

— первый министр Панчен-ламы, Синчен, был публич-

но

наказан палками,

убит,

его тело брошено в реку, а дальнейшие

перерождения прекращены Далай-ламой; его племянник и пле-

мянница

были заточены пожизненно, их земли конфискованы,

слуги

казнены [Кюнер 1907, вып. 1, 96]. Японец Экой Кавагучи,

пользуясь восточной внешностью, проник в

Лхасу

под видом ки-

тайского монаха. Когда же

слухи

об иностранце достигли вла-

стей, он был вынужден тайно бежать. Его друзья в монастыре

Сэра,

где он жил, были схвачены, посажены в

тюрьму

и ослепле-

ны

по приказанию Далай-ламы [Кюнер 1907, вып. 1, 214].

Итак,

с одной стороны, усиливалась закрытость Тибета, с

другой

— рос интерес к нему. Что же

делать?

Англичане нашли

выход. Со второй половины XIX в. они стали использовать для

своих целей выходцев из Непала, Сиккима, Бутана, Северной Ин-

дии — людей, похожих на тибетцев. Индийское топографическое

бюро, занимавшееся картографированием Индии и прилегающих

стран, инициировало подготовку таких агентов. Их обучали то-

пографической съемке и отправляли в Тибет под видом пилигри-

мов или торговцев.

Всего

было подготовлено около 130 человек.

Пандиты

— так их называли за ученость

— использовали разно-

образные секретные приемы для своей работы. Например, они

имели четки со 100 шариками (вместо 108 традиционных для

буддийских четок), которыми отсчитывали шаги (на 100 шагов —

один шарик),— так они измеряли расстояние. В молитвенном

колесе, обычном в

руках

у паломника, были помещены бумажные

полоски,

куда

заносились наблюдения и сведения. Высота изме-

рялась кипячением воды (температура кипения воды, как извест-

но,

зависит от высоты над уровнем моря). В крепком ящичке, в

котором лежал их багаж, было потайное отделение для прибо-

«Пандит»

(pandita)

на

санскрите

означает

«ученый». В

русской

литературе

приня-

то

употреблять это слово в

мужском

роде.

Лишь

имени

Сакья-пандиты,

тибетского

ученого

монаха

XIII

в., оно

традиционно

употребляется

форме

«пандита».

ров.

Все это, помноженное на личное

мужество

агентов, принес-

ло

успех.

Долгое время Центральный Тибет изображался на кар-

тах на основании добытых именно ими данных. А позже, когда

появилась возможность проверить их съемку,

ученых

поразила

точность, с которой она была проведена. Многие пандиты оста-

лись лишь под номерами и псевдонимами, которыми их обозна-

чали англичане. Но некоторые стали хорошо известны. Напри-

мер,

Наин Синг, Кишен Синг, Учжен-чжацо, Сарат Чандра Дас.

Сарат Чандра Дас

(1849-1917)

не был простым агентом. Это

был образованный человек с широкими научными интересами.

Он

родился в Восточной Бенгалии, получил образование инже-

нера в Калькутте. Получив место начальника школы бхотиев в

Дарджилинге, он стал изучать тибетский язык и

литературу.

Когда ему представился случай посетить Тибет, он немедленно

им

воспользовался. Дас дважды ездил в Тибет— в

1879г.,

от-

крыто,

по приглашению Панчен-ламы, и второй раз— в 1881-

1882 гг., секретно, под видом богомольца. Оба раза он надолго

останавливался в Ташилхунпо, где пользовался покровительст-

вом первого министра Панчен-ламы. Дас исходил пешком, объ-

ехал

на лошадях и

даже

на плечах

слуг

почти весь Центральный

Тибет, посетил

Лхасу.

При этом он произвел важнейшие топо-

графические съемки, например озера Ямдог, составил подроб-

ный

план столицы. Но главное его занятие заключалось в подроб-

ном

описании быта и нравов тибетцев, а также в сборе материа-

лов по истории, религии, этнографии, фольклору Тибета. Сарат

Чандра Дас написал много научных работ по тибетологии. Он

вывез из Тибета более

двухсот

рукописей и ксилофафов. Многие

из

них — сочинения на санскрите, обнаруженные им в тибетских

монастырях и считавшиеся утерянными. Он перевел на англий-

ский

язык множество тибетских текстов. И наконец, он составил

великолепный тибетско-английский словарь с санскритскими

параллелями, который и до сего дня остается одним из

лучших.

Пандиты

прошли разнообразными маршрутами. Но главная

их

заслуга

— в изучении географии Центрального Тибета. Так же

как

приоритет в исследовании Северного Тибета принадлежит

русским. Во второй половине XIX в. Россия стала проявлять к

Центральной Азии все больше внимания, причем не только науч-

ного,

но и военно-политического, продиктованного расширением

ее интересов в этом регионе. По праву открывателем Северного

Тибета считается Н.М.Пржевальский

(1839-1888).

Работы

Пржевальского в Тибете являлись частью его экспедиций по

обширной

территории, включающей Тибет, Монголию и Восточ-

ный

Туркестан. В

двух

из четырех своих

«научных

рекогносци-

Н.М.Пржевальский (крайний справа) с участниками своей экспедииии

ровок»

, а также в последней, несостоявшейся экспедиции он

стремился достичь Лхасы, в которой так и не побывал. Его мате-

риалы по географии Тибета бесценны. Он исследовал озеро Ку-

кунор, Цайдамскую котловину, верховья реки Янцзы, бассейн

реки Хуанхэ, горные

хребты

Куньлунь, Тангла, Алтынтаг,

Нань-

шань.

Н.К.Рерих возмущался: «Особенно странно было с евро-

пейскими

названиями, насильственно приклеенными к древним

местам, давно имевшим свои местные имена. Все эти

хребты

Марко Поло,

Гумбольдта,

Риттера, Александра III, Пржевальского,

конечно,

не имели никакого значения для

всех

местных народно-

стей...»

[Рерих Н.К. 1979,

133-134].

Н.К.Рерих, наверное, прав, и

сейчас на картах мира эти обозначения заменяются на местные.

Но

нельзя забывать, что эти названия появились с открытиями

Н.М.Пржевальского, который давал хребтам имена своих кумиров.

Он

открывал, он называл, он составлял карты... Современная кар-

та Центральной Азии — во многом плод его усилий.

Другой несомненной заслугой Н.М.Пржевальского является

его писательский

труд.

Собственно говоря, Н.М.Пржевальский

Термин самого Н.М.Пржевальского.

писал отчеты о своих экспедициях — о горных системах, поро-

дах,

метеорологических измерениях, ветрах, растениях и насе-

комых... Но делал он это так занимательно, так талантливо с ли-

тературной точки зрения, что зародил интерес к природе Цен-

тральной Азии и путешествиям не у одного поколения молодых

людей.

После

Н.М.Пржевальского у русских географов стало

традицией писать о своих путешествиях доступно, занимательно,

для широкого

круга

читателей.

Пржевальского называли «исследователем природы». Это

справедливо. Его этнографические заметки намного уступают по

значению географическим, за что его часто упрекали современ-

ники.

Может

быть, виной тому было довольно скептическое от-

ношение Пржевальского к людям вообще. Он не был женат, пре-

зирал городскую цивилизацию, считая ее пагубной. Не восхи-

щался, мягко говоря, нравами жителей Центральной Азии, часто

уличая их в воровстве, лжи, коварстве, пьянстве и других поро-

ках.

Считал, что для успеха дела путешественнику в этих диких

районах нужны «деньги, винтовка и нагайка». Память о нем как о

«грозном генерале» долго жила в Монголии и Тибете. Неизвестно,

разделяли ли взгдяды Пржевальского его ученики — М.В.Певцов,

В.И.Роборовский,

П.К.Козлов, но естественно-научное направ-

ление оставалось самым сильным и в их экспедициях.

Между

тем в российской науке рос интерес к истории, этно-

графии, литературе, фольклору Тибета. Это направление нашло

воплощение в трудах нескольких крупных ученых начала XX в.

Но

побывать в самом Тибете удалось

лишь

одному из них.

Гомбожаб

Цыбиков был инородцем. Так в прошлом называли

всех

представителей малых народов, населявших Российскую импе-

рию. Цыбиков родился на востоке Бурятии, в так называемых агин-

ских

степях (сейчас —

Агинский

бурятский автономный округ).

Многие

буряты в свое время были обращены в православие, многие

остались

шаманистами. Ага относилась к тем районам, где про-

живали буряты-буддисты.

Между

прочим, в XIX в. это был круп-

ный центр буддийской религии. Там находились два больших мо-

настыря, имевших значительные традиции книгопечатания. Ага

дала

известных литераторов, философов, поэтов именно из сре-

ды монашества. Прямой путь для мальчика, склонного к умствен-

ному труду, вел в монастырские стены. Но отец Гомбожаба был

иного мнения. Он настоял на поступлении сына в Агинское при-

ходское

училище. Это определило судьбу Г.Ц.Цыбикова, ставшего

не ученым монахом, а просто ученым. В 1884 г. он поступает в

Читинскую гимназию, куда впервые объявляется набор инород-

цев, в 1893 г. — в Томский университет на медицинское отделе-

6959

ние.

Гомбожаб был необычным юношей, очень любознательным

способным. Это привлекло к нему внимание

другого

знамени-

того бурята — крестника российского императора Петра Бадмае-

ва, образованного человека, востоковеда, придворного врача,

ловкого царедворца, убежденного монархиста. П.А.Бадмаев на-

значил Цыбикову стипендию и уговорил заняться востоковеде-

нием.

Однако вскоре молодой бурят был лишен стипендии из-за

отказа принять православие. Но он уже был

«заражен»

востоко-

ведением и поступил на восточное отделение Петербургского

университета.

Идею послать его в Тибет под видом паломника с целью изуче-

ния

неисследованной страны, родившуюся у профессоров уни-

верситета, Г.Ц.Цыбиков воспринял с энтузиазмом, несмотря на

реальную перспективу никогда не вернуться назад. Буряты и

калмыки,

проживавшие на территории Российской империи, были

единоверцами тибетцев, и тибетское правительство часто разре-

шало им паломничество в пределы Тибета и поклонение его святы-

ням.

Россия использовала эти возможности не так основательно,

как

Англия— свои. В Тибет было организовано лишь три путе-

шествия такого рода — О.Норзунова, Г.Цыбикова и Б.Барадина.

В научном плане поездка Г.Цыбикова была очень удачна.

1899-1902

гг. он прошел через весь Тибет и достиг Лхасы.

одной стороны, европейская образованность, а с

другой

—

буддийская вера и этническая принадлежность, позволявшие по-

стоянно

находиться внутри мира, который он изучал, дали Цыби-

кову возможность ответить на многие вопросы, на которые евро-

пейские

ученые ответов не находили. Его

труд

«Буддист-

паломник

у святынь Тибета», написанный в форме дневника, со-

держит огромное количество данных по истории и религии Тибе-

та, а также о его населении, политическом устройстве, быте и пр.

Другая крупная работа Г.Цыбикова — перевод на русский язык

знаменитого трактата тибетского религиозного деятеля рубе-

жа

XIV-XV

вв. Цзонхавы «Ступени пути к просветлению» («Лам-

рим») и комментарий к нему. Этот трактат всегда был с ним в пу-

тешествии по Тибету. Он вписывал в него

между

строк свои на-

блюдения, надеясь, что подозрительность тибетцев минует благо-

честивого паломника, делающего пометки в священном тексте.

Как

видно, частое «общение» с сочинением Цзонхавы не прошло

даром.

Известен

такой случай. Однажды Г.Цыбиков, уже

будучи

по-

жилым профессором, идя из института, поскользнулся и упал.

нему подскочили студенты, намереваясь помочь ему подняться.

Лежа на спине в

шубе

и меховой шапке посередине заснеженной

улицы

большого города, Г.Цыбиков остановил студентов:

«Подо-

ждите.

Посмотрите лучше на

небо!

Сколько сегодня звезд!»

. Мо-

жет

быть, правда — люди, которые побывали в Тибете, приобре-

тают

какое-то

особое

отношение к жизни?

Конец

XIX — начало XX в. — время многочисленных экспеди-

ций по Тибету. Хотя имен исследователей не так много

(даже

ес-

ли считать начиная с XIV в., их не сотни, а десятки), все их при-

вести

здесь невозможно. Назовем

лишь

некоторые: англичанин

Л.А.Уоддель,

немцы братья Шлагинтвейт, венгерский граф Стрэ-

чи, англичане Т.Купер, А.Кэри, американский дипломат В.Рок-

хилл,

француз Г.Бонвало, его соотечественники Дж.-Л.Дют-

рейль де

Рэнс

и Ф.Гренар, англичанин Дж.Р.Литтлдэл и многие

другие. Но одного из них нельзя не отметить

особо.

Это — швед-

ский путешественник Свен Гедин

(1865-1952).

Результаты его

экспедиций

сравнимы с открытиями Н.М.Пржевальского. Он не-

однократно пересекал Тибетское нагорье, сделал не одно гео-

графическое открытие.

Свен Гедин был вторым ребенком в большой стокгольмской

семье,

отличавшейся религиозными традициями и строгим укла-

дом

жизни. Все ее члены служили отечеству на почтенных по-

прищах торговли, архитектуры, медицины, бюрократии. Свен Ге-

дин отнюдь не был белой вороной среди них. Его консерватив-

ные взгляды хорошо известны. Но юноша был честолюбив, та-

лантлив, энергичен. Он хотел славы. Ему было мало стать добро-

порядочным бюргером. Что могло принести известность в Европе

в конце XIX в.? Географические открытия! Белых пятен на карте

было еще много. Европейцы не знали, например, является тибет-

ская

река Цангпо верховьем Иравади или Брахмапутры. Путеше-

ственникам, привозившим из своих экспедиций аромат приклю-

чений и сотни ящиков

книг,

карт, черепков, предметов искусства,

утвари и пр. — всего того, что теперь составляет гордость Лувра,

Британского музея, Эрмитажа, рукоплескали как итальянским

тенорам.

Александр фон Гумбольдт, Пржевальский, Миклухо-

Маклай,

Нансен... Как национального героя встречала в 1880 г.

Швеция

Адольфа Норденшёльда,

первым

прошедшего на кораб-

ле

«Вега» из Атлантического океана в Тихий северным путем.

Свен Гедин решает стать географом, исследователем

Арктики,

Азии — в общем чего-нибудь далекого и неизвестного.

Он

прожил долгую жизнь и совершил много путешествий.

Большинство из них — по Центральной Азии. Но, пожалуй,

лишь

два из них имеют непосредственное отношение к Тибету. Это

Рассказал

мне

известный

бурятский

ученый

Б.Д.Цыбиков.

экспедиции

1899-1902

1906-1908

гг. Маршрут первой прошел

по

Северному Тибету, второй — по Западному и Южному (или,

как

чаще его называют, Центральному). Свен Гедин исследовал

загадочное, меняющее свою конфигурацию озеро Лобнор, на-

правление хребтов Куньлуня, происхождение многочисленных

соленых озер Северного Тибета, описал горную

гряду,

парал-

лельную Гималаям, названную Трансгималаями, установил ре-

альные истоки Инда, Сатледжа, Брахмапутры, измерил высоту

множества горных пиков, начертил тысячи карт... Все это он из-

ложил в своих

отчетах

об экспедициях. Сказать, что Свен Гедин

написал

тома, — значит не сказать ничего. Шведский географ оста-

вил после себя «полки», «шкафы», «библиотеки» книг: шесть томов

описания

экспедиции

1899-1902

гг., три тома исследования Транс -

гималаев, девять томов материалов путешествия по Южному Ти-

бету,

популярные очерки, политические памфлеты, публикации о

других

его экспедициях (а отчет о последней, так называемой

Сино-Шведской

экспедиции включает 54 (!) тома, и издание еще,

кажется, не закончено). Мало кто сделал столько для исследова-

ния

физической географии Тибета и пропаганды этой науки,

сколько

Свен Гедин.

Всю

вторую

половину жизни Свен Гедин занимался полити-

кой.

Он участвовал в движении за милитаризацию Швеции, укре-

плял

ее связи с фашистской Германией, выступал посредником

Германии там, где прямое ее участие было невозможно, состоял в

личной

переписке с Гитлером. Как географ и исследователь Цен-

тральной Азии он принес Швеции

славу,

как политик — позор,

считают шведы. Но вот что интересно. В его путешествиях, как

отмечали многие его спутники и как это видно из его дневников,

ему помогали, во-первых, удивительные способности к языкам —

он

знал их десятки, во-вторых, огромная научная эрудиция,

в-третьих,

энергия и любовь к азиатским просторам, а в четвер-

тых — и это главное — умение вызывать доверие и расположение

всех,

кто с ним общался. Этот человек, поддерживавший фаши-

стов и мягко журивший их за антисемитские зверства, всегда на-

ходил общий язык с местным населением азиатских стран, дале-

ко

не арийского происхождения. Впрочем, среди многочислен-

ных книг путешественника нет ни одной, рассказывающей о его

верных помощниках, кроме разве «Моих собак в

Азии»

[Hedin

1952].

Как

мы видели, среди путешественников по Тибету были

крупные ученые-географы, снаряжавшие большие, хорошо эки-

пированные

экспедиции; были люди, одержимые какой-нибудь

фантастической идеей; были служаки, исполнявшие долг, —

военные,

миссионеры. Но была еще одна категория людей, кото-

рых толкала в путь

другая

сила — авантюризм, любовь к приклю-

чениям.

Я думаю, именно к ним

следует

отнести замечательную

фигуру в тибетологии XX столетия — мадам Александру Давид-

Неель

(1868-1969).

Еще подростком Александра Давид почувствовала отвраще-

ние

к размеренной жизни среднего французского обывателя. Ее

натура требовала событий, приключений, впечатлений. Она не-

сколько

раз сбегала из

дому,

совершая на велосипеде и пешком

довольно длительные

«прогулки»

по Бельгии, Швейцарии, Испа-

нии

и Франции. В молодости она то изучала в Сорбонне восточ-

ные

языки, то становилась активной феминисткой и анархист-

кой,

то увлекалась теософией, то для выражения своей явно не-

ординарной

индивидуальности избирала сцену, то в поисках но-

вых впечатлений уезжала в дальние страны.

Обычно после такой бурной юности женщины выходят замуж,

рожают семерых детей и занимаются благотворительностью или

разведением цветов. Александра Давид в 1904 г. вышла замуж за

инженера Филиппа Нееля, но вместо разведения хризантем от-

правилась в путешествие. Пообещав провести в Индии около де-

сяти

месяцев, она вернулась более чем через десять лет. Эти го-

ды

(1911-1924),

полные войн, революций и

других

мировых по-

трясений,

Александра провела в уединении на севере

Индии,

маленьком княжестве Сикким, изучая тибетский язык и буддий-

скую философию, упражняясь в медитативной технике. Здесь

она

познакомилась с молодым монахом Ёндэном, который в каче-

стве приемного сына стал ее постоянным спутником во

всех

пу-

тешествиях. Она неоднократно пробиралась в Тибет, откуда не-

однократно же бывала изгнана. Наконец, в 1924 г. ей удалось

побывать в Лхасе, избрав для этого довольно причудливый

путь — из Индии в Японию, из Японии в Корею, из Кореи в Китай,

а потом — через Монголию и Северный Тибет — в манивший

всех

путешественников по Центральной Азии город.

Вернувшись со своим приемным сыном в Европу, Александра

Давид-Неель устроила у себя на родине нечто вроде тибетской

кельи для созерцания — виллу под названием Самдэн-Цзонг. Но

Альпы, которые она в шутку называла лилипутскими Гималаями,

не

могли заменить ей могучей и первозданной природы Цен-

тральной Азии. Ни написание книг, ни лекции, ни научные

заня-

тия

не излечивали ее от постоянной ностальгии по Тибету. В 1937 г.,

возрасте 69 лет, Давид-Неель отправилась в новое путешест-

вие по Азии. Там ее, как мистический рок, снова застает мировая

война.

результате

она возвращается во Францию почти через

десять лет. Александра Давид-Неель умерла в 101-летнем воз-

расте, пережив

всех

своих близких и добившись славы самой

замечательной европейской путешественницы XX в. и глубочай-

шего знатока восточного мистицизма.

Давид-Неель была не только великим мистиком, она была еще

великим мистификатором. Сначала она мистифицировала ти-

бетцев во время своих скитаний по их стране, а затем — нас с

вами,

своих европейских читателей. С большим чувством юмора

некоторой долей цинизма она описывает, как ей часто прихо-

дилось играть роль святой монахини. Это позволяло ей прони-

кать в запретные для

других

иностранцев места, открывать за-

крытые перед другими двери. «Не многие тибетцы осмелятся от-

казать в гостеприимстве ламе высокого ранга, и Ёндэн не ошиб-

ся,

назвав меня „Хадомой из Кукунора". Хадома — женское бо-

жество (в переводе с тибетского — „дева, идущая по небесам",

иногда произносится как „хандома". — АЦ), которое, по пред-

ставлениям тибетцев, перерождается порой и в нашем мире. Не-

которые тибетские монахини, обладающие особыми способно-

стями

или занимающие важное положение в монастырской ие-

рархии, считаются инкарнациями Хадомы. Через несколько лет

слухи,

сначала неопределенные, затем все более стойкие и, на-

конец,

поддержанные несколькими ламами, принесли мне это

лестное звание. Я не возражала. Такая позиция давала мне много

преимуществ. Она приносила уважение и симпатии местного на-

селения,

облегчала мои исследования и к тому же не была так уж

безоговорочно неприемлемой. Если не было никаких доказа-

тельств того, что я действительно являюсь Хадомой, то ведь ни-

чего не говорило и против этого. Нужно было быть неблагодар-

ной,

чтобы возражать тем, кто признавал меня за нее. Поэтому я

осталась Хадомой. Впрочем, я и сейчас не совсем уверена, что

ею не являюсь» [David-Neel 1936, 29].

Давид-Неель раздавала благословения, гадала, предсказывала,

изгоняла

демонов, лечила — в общем вела обычную для тибет-

ской

монахини высокого ранга «практику». Бедные жители кхам-

ских деревень и высокопоставленные ламы амдоских монасты-

рей,

полуголодные кочевники северных пустынь и богатые купцы

долины Цангпо — все верили ей. Они несли ей подарки, снедь,

предоставляли кров, вьючных животных. Но чему удивляться?

Верим же госпоже Давид-Неель мы, искушенные скептики, читая

ее приключениях в Тибете, о том, например, как в долгих оди-

ноких

скитаниях она в процессе медитации и с помощью тайных

магических обрядов создала себе некий фантом

друга

и спутни-

ка

—

«тулпу»

по-тибетски, — характер которого по мере ее

физи-

ческого и ментального истощения (а долгие одинокие скитания

привели ее к этому) испортился и наконец стал вовсе невыноси-

мым,

но в силу того же физического и ментального истощения

«мастера»

никак

не поддавался «аннигиляции».

этому остается только добавить, что Давид-Неель была

большим знатоком Тибета, его литературы, религии, в частности

мистического учения буддизма, и оставила после себя ряд пре-

восходных исследований.

Есть еще одно имя, которое нельзя обойти молчанием, говоря

том, что заставляло европейцев пускаться в далекие путешест-

вия,

имеющие целью исследование Тибета. Оно олицетворяет

поиски

в этой загадочной стране духовной гармонии, истинного

знания,

примирения человека с космосом, согласия людей —

общем всего того призрачного, неуловимого, что страстно же-

лает обрести наше время и что не дается ему так же, как и всем

прежним.

Это имя — Николай Константинович Рерих

(1874-1947).

Н.К.Рерих

был блестящим художником, талантливым писате-

лем, самобытным мыслителем, общественным деятелем. Еще мо-

лодым человеком он снискал признание и в России, и за рубе-

жом. И уже его ранние работы демонстрируют интерес к исто-

рии,

фольклору. Вначале это русская древность, но постепенно

его начинает занимать история, философия, поэзия Востока.

В конце концов этот чисто художественный интерес вылился в

философские

искания и раздумья. Мир спасет Культура, считал

Н.К.Рерих,

причем под Культурой он подразумевал

Знания

Красоту. Недаром так много усилий он предпринимал для сохра-

нения

мировых культурных ценностей в XX в. Знаменитый «Пакт

Рериха» был разработан им еще в 1929 г. и лег в основу многих

международных договоров об охране культурных ценностей. Он

создавал музеи и институты, организовывал выставки и

конфе-

ренции.

Но именно на Востоке — а больше всего его привлекали

Индия

и Тибет— Н.К.Рерих видел многие проявления высшей

духовности и культуры, именно там он предлагал искать истоки

будущей

мировой правды и гармонии. Этические нормы, фило-

софские

идеи древнеиндийских вероучений и буддизма казались

ему тем путем, по которому пойдет обновленный человек.

Особенно занимали Н.К.Рериха мистические учения Индии и

Тибета. Он интересовался умением людей этих стран управлять

своими

психофизическими возможностями. Николай Константи-

нович

и его жена Елена Ивановна были близки теософскому

движению и идеям Е.П.Блаватской, они стремились познавать