Булычев Ю.Ю. История русской культуры

Подождите немного. Документ загружается.

страны нравственная и правовая позиция является самой правильной,

соответствующей потребностям и возможностям общества. Нужна

планомерная защита человеческих прав и идеалов. А не политическая

борьба, неизбежно толкающая на насилие, сектантство и бесовщину"

В 1975 г. академику Сахарову была присуждена Нобелевская премия

Мира. Поскольку Сахарову не было разрешено выехать в Швецию для

получения премии и выступления с Нобелевской лекцией, это сделала его

жена Е.Г.Боннэр. В Нобелевской лекции, зачитанной Е.Г.Боннэр, Сахаров

очерчивал контуры нового мирового порядка, призванного строго защищать

основные человеческие права, способствовать международному миру и

формированию доброго, терпимого общества. "...Сегодня мы должны

бороться за каждого человека в отдельности, - писал новый Нобелевский

лауреат, - против каждого случая несправедливости, нарушения прав

человека - от этого зависит слишком многое в нашем будущем. Стремясь к

защите прав людей, мы должны выступать, по моему убеждению, в первую

очередь как защитники невинных жертв существующих в разных странах

режимов, без требования сокрушения и тотального осуждения этих режимов.

Нужны реформы, а не революции. Нужно гибкое, плюралистическое и

терпимое общество, воплощающее в себе дух поиска, обсуждения и

свободного, недогматического использования всех социальных систем"

После ряда выступлений Сахарова в декабре 1979-го - январе 1980-го с

заявлениями, осуждающими введение советских войск в Афганистан,

оппозиционный академик был лишен всех правительственных наград и без

суда выслан из Москвы в г. Горький. В конце 1986 г. Сахаров был возвращен

в Москву новым партийно-государственным руководством во главе с

М.С.Горбачевым (который лично позвонил Сахарову в Горький 15 декабря

этого года). Андрей Дмитриевич активно включился в общественно-

политическую жизнь и участвовал в ней вплоть до своей смерти в 1990 г.

Личность и правозащитная деятельность А.Д. Сахарова, безусловно,

являются достояниями не столько гражданской, сколько духовной истории

России в "железный век" большевистского тоталитаризма. С общественно-

политической и философской точек зрения идеи Сахарова были часто

наивны, утопичны, беспочвенны, духовно неглубоки, но само совестливое,

жертвенное служение ученого Человечности, Правде, Добру и страждущему

ближнему, проповедь мира, терпимости и ненасильственного решения

острейших проблем человечества, говорят о нем как о выдающемся

представителе русской нравственной культуры. Будучи плоть от плоти

советской научной интеллигенции, с ее незнанием реальной жизни,

кабинетным мышлением, рационализмом и космополитизмом, с ее

оторванностью от начал религиозной традиции, национального

самосознания, религиозно-нравственного мировосприятия русского народа,

Сахаров тем не менее проявил в себе живую русскую душу и оказался

Сахаров А. Мир, прогресс, права человека. Статьи и выступления. -Л.: Советский

писатель, 1990. С. 13.

Там же. С. 62.

161

способным по существу на самоотверженное христианское подвижничество

в тяжелых и опасных условиях тотальной лжи и государственного насилия.

Подавление свободы мысли и совести в СССР приводило к тому, что все

идейные и духовные искания интеллигенции перемещались в сферу

неофициальной культуры и ее детища – самиздата, где рождались и

распространялись наиболее оригинальные, самобытные, остро современные

произведения художественной словесности и общественной мысли. Большую

роль в развитии гражданского самосознания имели публицистические работы

и обращения к властям и обществу, написанные А.И.Солженицыным и

А.Д.Сахаровым. Причем полемика между двумя выдающимися

представителями свободной мысли и совести, демонстративно ушедшими в

оппозицию официальной идеологии, и выражавшими, с одной стороны,

почвенническую (Солженицын), а с другой - западническую (Сахаров) точки

зрения на социальные процессы в России и в мире, стала важным фактором

интеллектуальной и духовно-нравственной жизни советского общества 1970-

х годов.

§ 2. Дальнейшая поляризация западнических и почвеннических

направлений в общественной жизни. Сборник статей "Из-под глыб" и

его историческое значение

Полемика между Сахаровым и Солженицыным показала, что идейные

расхождения между интеллигенцией, ориентированной на западные

ценности, и интеллигенцией, исповедующей принципы национально-

культурной самобытности, сохраняются и углубляются в свободомыслящей

среде, несмотря на общее противостояние всех "диссидентов"

тоталитарному режиму. Свидетельством такого рода процесса было

появление уже в 1960-е годы православно-национального крыла

оппозиционной общественности и, соответственно, национально

ориентированного самииздата, который продолжил свое развитие и

расширил общественное влияние в последующее десятилетие.

Как вспоминает один из старейших участников движения русского

национального возрождения Владимир Николаевич Осипов, после разгрома

журнала «Молодая гвардия» в 1970 г. в национально мыслящих кругах

родилась идея издания патриотического журнала. Священник о. Дмитрий

Дудко благословил это благое дело, вошел в редколлегию и взял на себя

отдел духовной жизни. Помимо В.Н. Осипова и о. Дмитрия в редколлегию

вошли писатель Леонид Бородин, только что отбывший срок

политзаключенного по делу ВСХСОНа, историк Анатолий Иванов и инженер

Светлана Мельникова. В журнале сотрудничали ученый-этнограф

Л.Н.Гумилев, поэт Алексей Марков, писатель из Твери Петр Дудочкин,

иеромонах о. Варсонофий Хайбуллин. Существенную поддержку журналу

оказал художник Илья Глазунов.

В самиздатском журнале "Вече" (1971-1974), главным редактором

которого был Владимир Осипов, в сборниках статей "Многая лета" ( 1980-

162

1982) под редакцией Геннадия Михайловича Шиманова продолжалось

развитие славянофильского наследия, осмысливались пути религиозного

возрождения, возможности развития новых форм русского самосознания и

отечественной цивилизации, перспективы политического развития России

Национально мыслящие авторы вели полемику с антипатриотическими

идеями западников-диссидентов, стремились вскрыть религиозно-духовные

стороны катастрофической судьбы России в ХХ веке. Советские власти

преследовали национальное крыло неофициальной общественности не менее,

а порой более жестко, чем западническое крыло, которое было несравненно

влиятельнее в среде интеллигенции и активно поддерживалось зарубежными

политическими кругами и средствами массовой информации. Например,

В.Осипов, уже ранее отбывший срок заключения, был осужден в 1974 г. на 8

лет лагеря.

Размежевание почвеннического и западнического направлений

продолжалось и в среде русской эмиграции. Так мюнхенский журнал "Вече",

под редакцией бывшего лидера ВСХСОН Евгения Вагина, эмигрировавшего

из СССР, занимал радикально национальную позицию, парижский

"Континент", редактируемый Владимиром Максимовым, отличался умеренно

национальным направлением, а парижский же "Синтаксис" Андрея

Синявского стоял на позициях западничества.

Важным событием в жизни независимо мыслящей части советского

общества стало появление и распространение сборника статей "Из-под глыб".

Сборник был собран в 1974 г. в Москве и затем издан в Париже

издательством Ymca-Press. Среди авторов были А.И. Солженицын, историк и

социолог М.С. Агурский, выдающийся математик и публицист И. Р.

Шафаревич, искусствовед Е.В. Барабанов, историк В.М. Борисов. В центре

Интересно заметить, что весьма оригинальный и динамичный мыслитель Г.М. Шиманов

идеологически существенно разошелся с В.Н.Осиповым, придерживающимся строго

славянофильских, антисоветских и православно-монархических убеждений. Шиманов

пришел к выводу, что в случае скорого падения советской власти у государственного

руководства России неминуемо окажутся западники и стоящий за ними Запад,

враждебный принципам русской самобытности и русскому национальному движению.

Поэтому русским патриотам логичнее стать на сторону советского режима, как бы он ни

был плох, и поддерживать его против западников. Тем самым русские национальные силы

помогут устоять режиму меньшего зла в борьбе с неизмеримо худшей перспективой и

окажутся в более выгодном политическом положении. Русские патриоты смогут, пока

сохраняется советский режим, расширить и укрепить свои позиции, дряхлеющий же

советский строй будет вынужден либо опереться на русско-православные идеи, либо

попросту рухнуть, под давлением Запада и западников. Такого рода русско-православно-

советская установка и нашла отражение в альманахе «Многая лета».

Внешняя логика этой точки зрения не учитывала, однако, того обстоятельства, что

советский правящий слой, идеологически и нравственно разлагаясь, более естественным

образом становился подвержен влиянию Запада и его агентов, нежели влиянию

носителей русской-православной идеологии, несравненно более сложной, духовно-

аристократической, требующей высокой нравственной культуры. Вскоре это стал

осознавать и сам Шиманов. (См. Шиманов Геннадий. За дверями «русского клуба» // Наш

современник. 1992.№ 5. С.160.)

163

внимания большинства авторов был вопрос о значении советского периода

русской истории в судьбах мира, отечественной культуры, русского

национального самосознания и общественно-государственного бытия.

В статье "На возврате дыхания и сознания " А.И.Солженицын подверг

критическому рассмотрению работу А.Д.Сахарова "Размышления о

прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе". Русский

писатель, в частности, обнаружил в сочинении ученого давнюю склонность

отечественной "прогрессивной" интеллигенции строить все размышления

сквозь призму политического и правового сознания, с его абстрактными

понятиями "прогресса", "свободы", "демократии", а не путем конкретного,

живого, реалистического религиозно-нравственного и культурно-

исторического осмысления жизни. Между тем внешние права и свободы - не

суть главное, не суть цели истинно понимаемого человеческого бытия.

Главное - способность пользоваться свободой мудро и конструктивно. После

февральского переворота, напоминает Солженицын, в России были свобода,

многопартийность и практически неограниченный плюрализм, которые как

раз и ввергли страну в хаос, способствовав приходу к власти большевистских

диктаторов. "И если Россия веками привычно жила в авторитарных системах,

- высказывал свое предположение Солженицын, - а в демократической за 8

месяцев 1917 года потерпела такое крушение, то может быть - я не

утверждаю это, лишь спрашиваю - может быть следует признать, что

эволюционное развитие нашей страны от одной авторитарной формы к

другой будет для нее естественней, плавнее, безболезненней? Возразят: эти

пути совсем не видны, и новые формы тем более. Но и реальных путей

перехода от нашей сегодняшней формы к демократической республике

западного типа тоже нам никто еще не указал. А по меньшей затрате

необходимой народной энергии первый переход представляется более

вероятным"

У авторитарных государственных систем, пояснял Солженицын, есть

свои преимущества и по большому счеты страшны не авторитарные режимы,

а режимы с ничем не ограниченной властью, не отвечающие не перед кем и

не перед чем. Если самодержцы прошлых, религиозных веков ощущали свою

ответственность перед Богом и собственной совестью, то самодержцы

нашего времени опасны тем, что у них нет никаких высших,

ограничивающих властный произвол, ценностей. Государственная система,

существующая у нас, не тем страшна, что она недемократичная, авторитарна

на основе физического принуждения - в таких условиях человек еще может

жить без вреда для своей духовной сущности, заключал Солженицын, а тем,

что требует от нас еще и полную отдачу души: непрерывное активное

участие в общей, для всех ведомой ЛЖИ. Вот на это растление души, на

такое духовное порабощение не могут пойти люди, желающие быть людьми

Из-под глыб. Сборник статей.- Paris. Ymca-Press, 1974. С. 27.

Там же. С. 27.

164

Принцип жизни не по лжи, не поддержания навязываемой неправды

Солженицын делал главным критерием для всякого честного,

интеллигентного человека и основополагающим условием нравственного

оздоровления общества. В статье "Образованщина", также помещенной в

рассматриваемом сборнике, русский писатель продолжил линию "Вех" в

критике российского образованного слоя. Солженицын пришел к выводу, что

традиция русской интеллигенции со всеми ее достоинствами и недостатками

сломлена и что в Советской России сложилась не интеллигенция, а

образованщина, оторванная от прежних духовных ценностей, рабски

служащая государству, покорно участвующая в официальной лжи и готовая

творить новую ложь ради прибавки к жалованью, ученой степени,

административной карьеры. По существу образованщина - это более-менее

образованное мещанство. И перед каждым, кто стремится к честной и

нравственно чистой жизни встает необходимость пожертвовать ради этого

материальными и карьерными интересами. Вновь открывать святыни и

ценности культуры, писал Солженицын, придется не эрудицией, не научным

профилем, а образом душевного поведения, кладя свое благополучие, а в

худых оборотах - и жизнь. "Слово "интеллигенция", давно извращенное и

расплывчатое, лучше признаем пока умершим. Без замены интеллигенции

Россия, конечно, не обойдется, но не от "понимать, знать", а от чего-то

духовного будет образовано то новое слово. Первое малое меньшинство,

которое пойдет продавливаться через сжимающий фильтр, само и найдет

себе новое определение - еще в фильтре или уже по другую сторону его,

узнавая себя и друг друга. Там узнается, родится в ходе их действия. Или

оставшееся большинство назовет их без выдумок просто праведниками... Не

ошибемся, назвав их пока жертвенною элитой. Тут слово "элита" не вызовет

зависти ничьей, уж очень беззавидный в нее отбор, никто не обжалует,

почему его не включили: включайся, ради Бога!

Из прошедших (и в пути погибших) одиночек составится эта элита,

кристаллизирующая народ.

Станет фильтр для каждой следующей частицы все просторней и легче -

и все больше частиц пойдет через него. Чтобы по ту сторону из достойных

одиночек сложился бы, воссоздался бы и достойный народ... Чтобы

построилось общество, первой характеристикой которого будет не

коэффициент товарного производства, не уровень изобилия, но чистота

общественных отношений"

И другие авторы сборника тесно связывали процесс нравственного

возрождения человеческой личности с возрождением русского народа.

Проявляя редкую для того времени религиозно-философскую глубину

мышления, говорил о такого рода двуедином процессе В.М.Борисов в своей

статье "Национальное возрождение и нация-личность". Борисов обращал

внимание на то, что переживание нации как личности, непереводимое на

язык логических понятий, отражает духовную природу нации в смысле

мистической личности народа. "Не существует конкретного момента в

Там же. С. 255.

165

жизни личности, который не был бы проявлением самой этой личности, но и

обратно: никакое историческое состояние народа не исчерпывает полноты

его личности. Отдельные этапы ее самораскрытия могут резко противостоять

друг другу, как это случается и в индивидуальной жизни человека; на этом

пути возможны страшные падения, но - пока живо в народе сознание личного

единства - возможны и подъемы из глубочайших бездн."

Понятая таким

образом нация, делал вывод Борисов, не может быть определена ни как

"историческая общность людей", ни как "сила природная и историческая"

(Вл. Соловьев). "Нация есть один из уровней в иерархии христианского

космоса, часть неотменимого Божьего замысла о мире. Не историей народа

создаются нации, но нация-личность реализует себя в истории народа, или,

другими словами, народ в своей истории осуществляет мысль Божию о нем.

Никакой человек не рождается в мир безличным существом, чистой

возможностью. В самый момент появления он у ж е есть качественно

определенная личность, и в том числе - национально определенная. Правда,

эта определенность существует лишь как идеальная заданность, как

метафизическая основа нашей духовной природы; ею не нарушается свобода

самоопределения личности в земной жизни..." Стало быть перед всяким

человеком, в какое отчуждение он не впал бы относительно своей

национальной природы, всегда открыт путь с а м о п о з н а н и я,

обнаружения в глубине собственного "я" духовного источника его бытия. "И

на этом пути человека к Богу неминуемо вступает в свои права сознание н а ц

и о н а л ь н о й принадлежности, сознание метафизической включенности

собственного "я" в соборное "Я" народа, и ч е р е з н е г о - в соборное "Я"

человечества"

В статьях В. Борисова, Е. Барабанова, Ф. Корсакова грядущие судьбы

России, русского народа ставились в тесную связь с судьбами Русской

Церкви, с будущностью Православия. На современных православных людях,

обращал внимание Барабанов, лежит ответственность за дело христианского

преображения мира и творческое сопротивление тотальной секуляризации.

Со своей стороны, И.Шафаревич высказывал веру в то, что Россия, пройдя

через горнило страшной исторической катастрофы, окажется наиболее

способной к религиозному возрождению и открытию перед человечеством

перспективы спасения от мрака неверия, культа власти и бессмысленной

гонки индустриального общества.

В более конкретной социальной форме перспективы "третьего пути"

между обществами тоталитарного социализма и либерального капитализма

обсуждал в своей работе "Современные общественно-экономические

системы и их перспективы" М.С. Агурский. Он обращал внимание на то, что

обе конкурирующие формации имеют между собой больше принципиального

сходства, чем различия. Материалистическое общественное сознание,

потребительская психология, утрата традиционных духовных ценностей,

нравственный упадок равным образом характеризуют социалистическую и

Там же. С. 207-208.

Там же. С. 211.

166

капиталистическую разновидности индустриального массового общества.

Причем парламентские государства, гарантируя многие личные свободы,

отнюдь не защищают людей от массовой пропаганды конформизма, насилия,

порнографии. Жизнь в современном демократическом обществе крайне

тревожна и порой опасна, в силу безнравственного и преступного

использования гражданских свобод коммерческими средствами информации,

политическими террористами, криминальными элементами. В конечном

счете, обе системы глубоко порочны и стремительно увлекают человечество

к экологической и социальной катастрофе, заключал Агурский. Автор

сравнительного анализа двух типов современного индустриального общества

подчеркивал необходимость построения новой социальной модели на основе

духовных и нравственных ценностей, с центром тяжести на уровне малой

самоуправляемой общины, с общественным контролем над средствами

массовой информации, освобожденными от коммерческих и

пропагандистских функций. Это более органичное, одушевленное и

нравственно ориентированное общество, на взгляд Агурского, может явиться

результатом не самого по себе хода истории, но творческого порыва людей к

лучшему будущему.

Следует отметить, что в сборнике нашла продолжение полемика с

антипатриотическими, антирусскими материалами самиздата,

опубликованными в Париже в редактируемом Н.А.Сруве «Вестнике Русского

Христианского Студенческого Движения» (№ 97), и озаглавленными

«Меtanoia», что в переводе означает покаяние или самоосуждение.

Публицисты-западники утверждали, в частности, что Россия принесла в

мир более зла, чем любая другая страна, что коммунистическая революция

имеет сугубо русский национальный характер, что русский мессианизма

лежит в основе большевизма и что русский народ есть народ-нигилист,

чуждый собственной национальной культуре. Полемизируя с этими

суждениями в статье «Раскаяние и самоограничение как категории

национальной жизни», Солженицын заострил вопрос об интернациональных

факторах революции 1917 г., о массовом участии в установлении

большевистского режима представителей российский национальных

меньшинств и о тяжелейших потерях русского народа, принявшего на себя

основной удар интернационал-коммунистической стихии. Конечно,

побеждая на русской почве, эта стихия увлекла и русские силы, замечал

Солженицын. Однако возлагать всю ответственность за кровавый

эксперимент только на русский народ, вести речь о сугубо русской природе

революции есть искажение исторической правды и забвение тех жертв,

которые понесли русские, приняв на свои плечи гнет большевизма

Сборник "Из-под глыб" был по-разному встречен в среде

оппозиционных интеллектуалов. Западнически ориентированные

"диссиденты" не могли согласиться с довольно консервативными

религиозными и национально-почвенными воззрениями "младовеховства"

(как назвал Солженицын возглавленное им направление общественной

Там же. С. 135.

167

мысли). Но для национально ориентированных людей сборник явился

фактором дальнейшего изживания ходульных западнических представлений,

углубления культурного самосознания и очередным связующим звеном

трагически разорванных фрагментов русской культурно-исторической

памяти.

§ 3. Развитие неофициального искусства, его постмодернистские и

авангардно-реалистические тенденции

Официальный культ классического искусства и строгого академизма в

СССР, ужесточение идеологического контроля партии за сферой культурной

жизни в 1970-х годах, при нарастании кризиса советской идеологии и

усложнении культуротворческих потребностей интеллигенции, – все это

повлекло за собой довольно интенсивное развитие неофициального

искусства, зародившегося в прежние годы. Власти терпели выходки

представителей художественного "андеграунда", если они не имели

политического характера, и закрывали глаза на "квартирные выставки"

живописи, которые постоянно проводились со второй половины 1950-х гг. на

частных квартирах. Хотя в неофициальном искусстве наблюдалась и

славянофильская струя, с характерным для нее обращением к религиозно-

национальной идее, преобладающую роль играли заветы русского авангарда,

нашедшие отражение в творчестве таких представителей художественного

"андеграунда", как скульптор Эрнст Неизвестный, художники Анатолия

Зверев, Оскар Рабин, Владимир Немухин, Михаил Кулаков, Дмитрий

Павлинский. Зачастую в подпольных группах московских живописцев

происходило смешение самых разных идей, настроений, побуждений.

Вспоминая об атмосфере, царившей в одном из таких кружков ( Титова-

Зверева), художник В.Воробьев пишет, что кружок исповедовал неясно

выраженное политическое инакомыслие. "Безудержное пьянство и

спекуляция не мешали его участникам решать будущее России, то с царем на

престоле, то с земским собором без царя. Он работал с тетрадками

"самиздатада", охотился за доходным иностранцем и пытался буйствовать на

улицах Москвы. Бывший архитектор Юрий Титов рисовал Иисуса Христа

горящим на костре. Поглазеть на ужасающую картину крамольника

приходили певцы русских перелесков и родников, доморощенные мыслители

с Валдая, мистически настроенные иностранцы и множество тунеядцев без

определенных занятий. В загадочный клуб на Тверской-Ямской заглядывал и

рязанский пустынник "Исаич", (Солженицын), вынашивающий план

постройки православного храма в деревенской глуши.

Мутная жизнь подполья, лишенная возможности показаться на люди,

занимала иностранных любителей остренького. Я не помню ни одного

подвала и чердака подполья, где бы не околачивался иностранец с бутылкой

заветного виски и блокнотом в кармане"

Воробьев Валентин. Заповедный треугольник соварта // Мягкий знак. Имперский

державный анархизм.- Париж: Вивризм, 1989. С.120.

168

В 1974 г. московские художники организовали несанкционированную

выставку неофициального искусства под открытым небом. Выставка

вызвала гнев властей и по их распоряжению была раздавлена бульдозерами.

Получив название "бульдозерной", она способствовала привлечению

внимания общественности в стране и за рубежом к поискам неофициальных

художников.

В 1979 г. было предпринято издание за границей альманаха

"Метрополь", с участием 23-х писателей, среди которых были В.Аксенов,

А.Вознесенский, А.Битов, Б.Ахмадулина, Ф.Искандер, В.Ерофеев, Е.Попов и

другие. Альманах содержал произведения как традиционного характера, так

и опыты русских постмодернистов (поставангардистов), став своего рода

демонстрацией протеста против ограничений в СССР творческой свободы.

Распространение постмодерна в российской культуре обычно связывают

с течением "московского концептуализма" в среде художников и

литераторов 1970-х-80-х годов – Илья Кабаков, Эрик Булатов, Виталий

Комар и Александр Меламид, Дмитрий Пригов, Лев Рубинштейн, Владимир

Сорокин. Суть движения определялась анализом советского сознания и

стремлением к выявлению внутренней неадекватности господствующей

мифологии самой себе. Следует заметить, что такого рода тенденции в

неофициальной культуре выражали западные влияния, как и сам термин

"постмодернизм", пришедший к нам с Запада. Буквальный смысл этого

термина – модерн после модерна – указывает на то, что "постмодернизм"

призван обозначать современное состояние авангардистского типа

сознания, находящегося за пределами культурно-исторического опыта

первоначального авангарда. В отличие от последнего, с присущим ему

пафосом борьбы против традиций и утопическим стремлением преобразить

культуру и человеческое бытие, постмодернистская установка чужда

революционным притязаниям, проникнута чувством бессмысленности жизни

и самоцельной игрой. Постмодернист, ни во что страстно не веруя, ни за что

и не против чего не борется, ибо в его глазах все ценности ниспровергнуты, а

мир иррационален. В постмодернистском мировоззрении охлаждена душа,

остановлено стремление разума и культурная деятельность представляется

как безоценочное, безыдейное и безморальное развлечение игрой с образами,

символами, словами. В создаваемых этой установкой произведениях

отсутствует начало субъективной причастности к миру и вообще какая-либо

точка зрения. Характерным примером такого рода "творчества" могут

служить следующие стихи С.Терентюка, названные автором "Советская

пастораль".

Земля ничья, вода ничья,

Ничье – вокруг, над головой.

Сижу на берегу ручья

И воду пробую ногой.

Телок попил воды ничьей,

169

Лягушка ухнулась в ручей,

И, чиркнув тенью по ручью,

Чиж взвился в высоту ничью.

Кишат в своей болотной хмари

Снующие по делу твари –

Всяк в отведенной ему роли.

Перепела порхают в поле,

День не спеша себе течет –

Всему свой час и свой черед.

Первое упоминание термина "постмодернизм" относят к 1917 г. , а его

широкое хождение на Западе начинается с конца 1960-х годов. Статус

понятия за эти термином утверждается в 1980-е годы, благодаря работе ряда

западных философов

. Правда, есть признаки довольно самостоятельного

движения мысли в постмодернистском направлении и в опыте советского

интеллектуального подполья 1960-х–1970-х годов. Во всяком случае,

развивавшаяся в этом подполье так называемая "московская идея" в своем

составе имела нечто очень похожее на принципы деонтологизации смысла,

сформулированные французскими интеллектуалами. В передаче одного из

ведущих теоретиков московской идеи Игоря Дудинского, эта идея

предполагала, что "любая существующая вещь, любое понятие, любая

категория абсолютно не то, за что себя выдает. Разуму не под силу

определить истинное значение чего бы то ни было... Может быть, Господь

Бог на самом деле какая-нибудь поварешка, а вот это блюдечко или эта

батарея, или этот кран как раз и есть Господь Бог". Второе положение

гласило, что каждая вещь отдельна и независима от всего и что реальность –

множество никак взаимно не соприкасающихся миров. Третье же положение

подразумевало несуществующее иное, поскольку все существующее

допускает уничтожение и стало быть является ничем иным как элементарной

иллюзией. Так как Бог подходит под категорию наличествующего – Он тоже

иллюзорен. "Выше Бога стоит ИНОЕ, или фантастическое бытие, которое, не

существуя, является единственной реальностью, с которой стоит считаться и

которую стоит рассматривать как единственный спасительный ориентир"

В первую очередь упоминается труд французских философов Лиотара, Бодрийара и

Дерриды, осуществивших критику традиционной метафизики, онтологизирующей смысл

и отрицающей реальность бессмысленного, и опробовавших стиль философствования без

соотнесения осмысливаемого с запредельной ему смысловой заданностью и

субъектностью. Такого рода "философствование" выступило в культурно-эстетическом

плане как освоение художественного опыта авангарда, отказавшееся от категориальных

оппозиций "разрушение – созидание", "серьезность – игра". (См.: Малахов В.С.

Постмодернизм // Современная западная философия. Словарь. М.:Политиздат, 1991.)

Дудинский Игорь. Что такое «Московская идея». Первое приближение // Мягкий знак:

Имперский державный анархизм. С. 53.

170