Бочкарева Н.С., Пикулева И.А. (Общ. ред.) Пограничные процессы в литературе и культуре: Сборник статей по материалам Международной научной конференции, посвященной 125-летию со дня рождения Василия Каменского (17-19 апреля 2009 г.)

Подождите немного. Документ загружается.

стан» и других авторов, формулирует тезис о необ-

ходимости взаимопроникновения «самобытного» и

«вселенского» в литературе народов Северного Кав-

каза, как необходимого условия преодоления «ду-

ховного провинциализма».

Отталкиваясь от феномена этнической литерату-

ры, К.К.Султанов переходит к феномену этническо-

го как характеристики литературного процесса. В

результате этническое вычленяется как атрибут ху-

дожественного целого, обусловленное особенностя-

ми авторского видения, а также требованиями от-

дельных подвидов жанра. Этническое как элемент

художественного произведения обусловлено не

только обращением к национальным ценностям и

архетипам, но также и особенностями текстового

изложения, спецификой сюжетной линии и фабулы

художественных произведений, что порой приводит

к формированию национальных видов жанра, харак-

терных для литературы отдельных народов или

групп народов. Так, прозаические произведения се-

верокавказских авторов (например, «Хартум и

Мадина» Магомед-Расула, «Была зима» К.Кулиева,

«Чудесное мгновение» А.Кешокова, «Быть челове-

ком» М.Батчаева и др.) характеризуются специфи-

ческим лиризмом, обусловленным в первую очередь

характерным самоощущением и самовосприятием

авторами себя, а также литературными (в том числе

и фольклорными) традициями горских народов.

Стилевая палитра северокавказской поэзии прозы

складывается из синтеза фольклора, восточных тра-

диций и современного реалистического письма.

В таком контексте этническое представляет со-

бой инструмент художественного изложения как

«своего», так и «другого». Например, роман

Ч.Гусейнова «Не дать воде пролиться из опрокину-

того кувшина» заявлен автором как «кораническое

повествование о пророке Мухаммеде». Однако ра-

бота Чигниза Гасановича представляет собой не

классическое теологическое произведение, а полно-

ценный философский роман, в котором российско-

му читателю преподносится содержательная состав-

ная исламского миропонимания, как феномена

«другого». Используя мусульманскую лексику, за-

печатленные в хадисах традиционные сюжетные

сцены, а также присущие Востоку литературные

приемы, Ч.Гусейнов раскрывает образ «другого» в

исламской системе ценностно-этических координат,

но в легкодоступном для русскоязычного читателя

формате.

Для российского литературного процесса фактор

этнического имеет существенное значение. Взаимо-

проникновение этнического цементирует россий-

ское культурное пространство в единое целое. Как

замечает Казбек Камилович, вышеотмеченная ха-

рактеристика российского литературного процесса и

позволяет в нем вычленить общегражданское. Ины-

ми словами, специфическое симбиозное отображе-

ние в художественных произведениях этнического и

общечеловеческого, формирует общероссийское. В

этом проявляется практическая значимость принци-

па «многообразия единства».

Реализуемость принципа «многообразия единст-

ва» в российских реалиях обусловлена в первую

очередь краеугольным камнем православной тради-

ции, составляющей ядро русской культуры, – со-

борностью. Соборность является формообразующим

фактором, оказывающим влияние на содержание и

поэтику литературного творчества. В художествен-

ном сознании категория соборности проявляется

как:

– идея единения людей в утверждении высших

смысложизненных целей бытия;

– идея гармонизации взаимоотношений мира и

человека во всём их изменчивом многообразии;

– идея преодолимости онтологического зла объ-

единенными усилиями человечества.

Соборность допускает более широкое, в том чис-

ле и нерелигиозное, толкование этого понятия в ху-

дожественном опыте многих российских писателей,

выявляя не прямую, а опосредованную соотнесен-

ность раскрываемой ими духовно-нравственной

проблематики с её православно-христианским пер-

воистоком. Идея «собирания», «единения» выступа-

ет интегрирующим фактором, благотворно влияю-

щим на единство литературного процесса России.

Специфика этнической литературы народов Рос-

сии заключается в их региональном ареоле распро-

странения. Это позволяет Казбеку Камиловичу го-

ворить о факторе регионального культурного и ли-

тературного пространства. Региональная литература

– вариация общероссийской литературы и одновре-

менно самостоятельное явление, обладающее собст-

венными закономерностями развития и логикой ис-

торического существования. Региональная культура

может существовать достаточно долго, не акценти-

руя свою специфичность как характеризующую ло-

кальный социум. Однако, поднявшись до уровня

самосознания, она кристаллизируется как отдель-

ный литературный феномен. В этом кроется извест-

ная парадоксальность региональной литературы как

феномена, существующего на значительных этапах

своего развития и «внутри» этнической литературы

и «наряду» с ней. Вместе с тем, региональная лите-

ратура является звеном, соединяющим воедино (в

общероссийскую литературу) литературное насле-

дие русских поэтов, писателей и драматургов, а

также литературное творчество представителей на-

родов многонациональной России.

В силу этого, на наш взгляд, актуальным видится

создание теории региональной литературы, которая

рассматривала бы генезис, структуру, специфику

функционирования, логику развития региональной

литературы, давала бы представление о закономер-

ностях существования данного феномена внутри

общероссийских литературных процессов, о зако-

номерностях соединения множества «других» в

едином «своем». Работа К.К.Султанова «От Дома к

Миру: этнонациональная идентичность в литературе

и межкультурный диалог» содержит в себе методо-

логическую основу для соответствующего направ-

ления исследований, призванных раскрыть «много-

образие единства» литературы современной России.

Список литературы

Гамзатов Р. Мой Дагестан: кн.1 и 2. Махачкала:

Дагучпедгиз, 1985.

Султанов К.К. От Дома к Миру. М.: Наука, 2007.

Э.И.Герайзаде (Баку, Азербайджан)

ОБРАЩЕНИЕ К РЕЛИГИОЗНЫМ ИСТОКАМ

В РОМАНЕ А.ЗОХРАБЕКОВА

«СТРАНА ОГНЕЙ»

В наши дни много говорят о духовном обнища-

нии, о спаде читательского интереса; это происхо-

дит по вине самого общества, так как с развитием

науки и техники появляются все новые формы дос-

тупа к информации, которые не связаны с литерату-

рой. Темп и ритм жизни современного человека не

позволяют ему уделять достаточное время литера-

туре и искусству. Отсюда и происходящее на сего-

дняшний день падение нравственных устоев и куль-

туры. Ясно, что это явление временное. Высоко-

нравственный человек должен будет вновь обра-

титься к литературе, поскольку только в ней он

сможет найти ответы на волнующие его вопросы,

только через нее сможет понять моральные устои

общества. Помимо всего прочего, речь идет и о ре-

лигиозной нравственности.

Истина не всегда выказывает себя, она смиренна

и обретается в тишине. Действительно, почитание

религии, выбор вероисповедания – вопрос личный,

и выбор этот делается на раннем этапе жизни. Но

обосновать свой выбор, убедиться в верности его

помогает литература, которая издревле пыталась

вобрать в себя всю духовную жизнь человека. Не

случайно всегда считалось, что назначение писателя

– миссионерство и что научно-эвристические позна-

ния человека закрепляются во многом благодаря

литературным произведениям. Читатель нередко

находит в литературе и ответы на философские во-

просы, то же самое можно сказать о тенденции воз-

вращения к религии, религиозным традициям в об-

ществе. В этом отношении интересен роман азер-

байджанского писателя Анатолия Зохрабекова

«Страна огней», в котором дается историческая

оценка политической, экономической и культурной

жизни государства Ширваншахов. На страницах

этого романа изображается дворцовая жизнь, тради-

ции и быт шахской семьи.

Сестра Ширваншаха Ахситана Эфрус хатун яв-

ляется носительницей устного народного творчест-

ва. В своих рассказах о легендарном прошлом сво-

его народа она касается и религиозных вопросов.

Она напоминает молодежи о том, что в Азербай-

джане господствовало учение Заратуштры, и было

это задолго до завоевания страны арабами. Азер-

байджанцы были огнепоклонниками, именно поэто-

му страну и стали называть в древности «Страной

огней». Многие пытались завоевать Азербайджан,

не стал исключением и знаменитый Александр Ма-

кедонский: «Тысячу и еще прибавь ты тысячу лет

назад стоял здесь, вон у того мыса Баил, древний

город Сабаил. Основала его и правила им царица

Билгеис. Хорошие были тогда времена, ой, хоро-

шие!

Долго – долго простоял Сабаил, и счастливо жи-

ли в нем люди. Так ли было или не так, один бог о

том ведает. Но вот явился сюда воин – царь Искан-

дер со своим визирем Аристобу. Он осадил и взял

город с помощью тайного огня, горевшего даже под

водой, от которого камни, распадаясь, шипели, как

известь, а железо плавилось словно воск. Он разру-

шил Сабаил и угнал его жителей. Но… кровь высы-

хает, горе забывается, и даже из трещин в скале тра-

ва вырастает, и вот на месте города появилась ма-

ленькая деревушка. Ее жители по-прежнему покло-

нялись огню…» [Зохрабеков 1983: 45–46]. Этими

словами Эфрус хатун подчеркивает непоколеби-

мость азербайджанского народа, верность его усто-

явшимся традициям, умение выработать стойкие

нравственные и религиозные правила. Писатель по-

ставил своей целью воссоздать образ зародившейся

на заре цивилизации страны с высокоразвитой куль-

турой. Эфрус хатун – мусульманка по вероиспове-

данию, но она бережно относится к истории своего

народа: «Ни один царь не вступал на престол, не

совершив паломничества в Шизу. Нигде по всей

земле бог Ормузд не посылал огнепоклонникам та-

кого огня, он поднимался из ее недр только здесь, на

Апшероне.

Во времена, о которых я рассказываю, появился

и другой город огня – Бак. На древних языках слово

«Бак» обозначало божество, которому приносились

жертвы. Там на холме, вон там, смотрите, где красу-

ется наш сераль (да простоит он вечно), некогда

возвышался семиглавый храм. И стояла внутри го-

рода еще одна цитадель огня, другая башня. На этой

башне мы сидим сейчас и вспоминаем о прошлых

днях…» [Зохрабеков 1983: 49]. Эфрус хатун под-

черкивает, что в ее народе жива память о тех, кто

строил храмы (атешгях), поклонялся учению Зара-

туштры. Став основателем новой религии, которая

сложилась на основе откровения полученного про-

роком Заратуштрой от бога Ахура Мазды, он обо-

шел множество стран в целях распространения зо-

роастризма. Учение Заратуштры было записано на

12000 коровьих шкурах золотыми буквами. Полный

сборник «Авесты» хранился в основном храме огне-

поклонников, где молились мидийские шахи (храм

находился в Южном Азербайджане) [Герайзаде

2006: 18].

Интересно трактуется в романе борьба народа,

верующего в святые догмы Заратуштры, против

арабского халифата. Отталкиваясь от изображения в

романе истории Баку и Азербайджана в целом,

А.Зохрабеков обращается к событиям, связанным с

завоеванием Азербайджана арабами и распростра-

нением в стране исламской религии. Вот как расска-

зывает об этом Эфрус хатун: «Скоро халифы стали

присылать в Азербайджан своих военачальников.

Они пришли захватить земли, обратить в рабство

народ. Арабы повсюду разрушали храмы, гасили

огни. И только здесь, в городе Бак, еще сохранились

поклонники Ормузда. Апшерон был в стороне от

пути арабов» [Зохрабеков 1983: 49].

В Азербайджане, как и во многих других завое-

ванных арабами странах, само политическое уст-

ройство государства облегчило путь распростране-

ния и господства исламской религии. И здесь худо-

жественная мысль А.Зохрабекова проникает глубже

традиционной характеристичности мотива: для него

важнее показать людей, отстаивающих свою веру. В

результате в романе возникает логическая схема:

«заряженные» одной идеей люди не могут легко

отказаться от догм зороастризма и сразу же принять

исламскую мораль. Именно поэтому А.Зохрабеков

уделяет большое внимание тому, как религиозные

деятели, понимая, что принятие или непринятие

новой веры зависит уже не от них, ищут выход из

создавшейся ситуации, ободряют народ, указывая на

постоянство связи материального и духовного – во-

енного и морального.

Эфрус хатун, рассказывая о попытке выйти по-

бедителями из создавшейся ситуации, отмечает по-

зицию главных жрецов, хранителей Огня – символа

государства: «У главного алтаря в глубоком разду-

мье стоял бледный седовласый жрец мобедан мобед

Егирван. Около него столпились почитатели огня.

Они, все еще не теряя надежды, следили за своим

главным магом. Жрец, прикрыв повязкой рот, чтобы

не осквернить дыханием святого пламени, прислу-

шивался к шуму огневых колодцев. Вдруг поднял он

высоко голову, протянул руку к башне и сказал:

«Абд-аль-Азиз будет наказан, а вы дети Ормузда,

обретете спасение. Его убьет девственная сила огня.

Тогда глаза всех устремились к башне, к ее пламе-

ни, и тут свершилось чудо: огонь, вздымавшийся из

жерла, принял облик девы. Она сияла золотом зари.

Она держала в руке меч из голубого пламени. Золо-

тые кудри ее падали на плечи. Дым временами оку-

тывал ее, она исчезала и снова появлялась – могу-

чая, сверкающая. Жители, затаив дыхание, смотрели

на вещее пламя» [Зохрабеков 1983: 50].

Неприятие новой религии диктовалось еще и

тем, что она буквально насаждалась, а потому гово-

рить о покорности после стольких жертв нельзя. Но

во всем Азербайджане господствовали арабские

захватчики и спустя некоторое время после приня-

тия исламской религии, ее стали воспринимать так

же, как когда-то зороастризм. Зохрабеков подробно

описывает эти исторические события для того, что-

бы показать непоколебимость духа народа, его

стремление и умение отстоять свои святыни. В сво-

ей монографии «Проблемы этно-эпической памяти в

творчестве русскоязычных писателей» Л.Герайзаде

отмечает, что в романе Зохрабекова «достоверно

рассказано о многих достопримечательностях Баку.

Так, автор вмешался в спор о происхождении назва-

ния знаменитой Девичьей башни. Известно, что су-

ществует несколько версий легенд о Девичьей баш-

не и каждая из них по-своему оригинальна и убеди-

тельна. Трактовка Зохрабекова, отличается от ос-

тальных тем, что она непосредственно связана с

героическими страницами истории Азербайджана,

тогда как другие варианты носят субъективный ха-

рактер [Герайзаде 2003: 114]. По версии Зохрабеко-

ва, девушка, золотые кудри которой падали на пле-

чи, стала символом башни, а значит и символом Ба-

ку: «И тут Егирван сказал: “Она спасет наш город,

святой огонь и храм, отомстит за народ. Да будет

названа в честь ее эта башня – Гыз галасы”» [Зохра-

беков 1983: 50]. И далее Зохрабеков продолжает: «И

вот рассказывают, когда настала ночь, неведомая

девушка пришла в стан Абд-аль-Азиза. Спавший

воин открыл глаза, разбуженный ярким светом, и

увидел деву, откинувшую полог его шатра. Абд-аль-

Азиз, пораженный ее светлой красотой и смелостью,

поднялся и сказал: “Войди и не страшись! Скажи,

кто ты и что привело тебя сюда поздней ночью?”.

И сказала ему дева: “О воин, я та, которая защи-

щает свой народ. Отведи войска от наших стен, из-

бавь жителей от гибели, не разрушай древний город

Огня”.

Тогда Абд-аль-Азиз сурово молвил в ответ: “Ла-

илаха-иллаллах! Борьба за веру для меня священней

всего. Каждый мой воин – посланец Мухаммеда!”»

[Зохрабеков 1983: 50–51].

Интересен тот факт, что А.Зохрабеков, оставаясь

верным восточным литературным традициям, созда-

ет сплав общественно-политической и любовной

проблематики, в результате чего любовная линия в

романе встречает противостояние не только родст-

венное, но и религиозное. Известно, что девушка,

влюбившаяся в человека другой веры и нации, не

могла рассчитывать на согласие родственников. По-

этому, влюбившаяся в арабского военачальника

Абд-аль-Азиза девушка понимает, что ее любовь не

найдет поддержки у родных и решает принести

свою любовь в жертву народу, оказавшемуся в оса-

жденном городе. Не рассчитывая на читательское

сочувствие к любви огненной девы к арабскому

военачальнику А.Зохрабеков завершает повествова-

ние смертью обоих любящих, своеобразно разре-

шающей конфликт. Это дает возможность автору

обойтись без глубоких философских рассуждений,

спора о кардинальных вопросах религии, и не вме-

шиваться в вопросы приятия или неприятия героями

факта, полностью господствовавшего в тогдашнем

Азербайджане мусульманства. Творческое обраще-

ние к трудному для Азербайджана времени говорит

о той колоссальной работе, которую проделал этот

русскоязычный писатель. То, что героиня, вопреки

устоявшимся канонам, готова пойти на убийство

ради спасения Родины, говорит о том, что Зохрабе-

ков сумел реально охватить события, которым «не

было равных». Описание убийства Абд-аль-Азиза

девой заставляют задуматься о таинственных зако-

нах любящих сердец: «Дева, с первого взгляда по-

любившая Абд-аль-Азиза, услышав его слова,

умолкла, склонив голову. Воин припал к ее ногам, и

говорил он много-много слов любви, молил отки-

нуть мрачную тень со светлого чела.

До самого рассвета Абд-аль-Азиз словами неж-

ными, как звуки свирелей, словами острыми, как

отточенные топоры, прорубал сквозь камень ее мол-

чания путь к любящему сердцу. И когда донеслись

из храма Огня призывы к молитве, дева, истерзав

душу, превозмогла свою любовь. Она извлекла

скрытый в складках одеяния голубой меч и рассекла

им горло Абд-аль-Азиза.

Скоро народ узнал, что сбылось пророчество, что

спасены они девой и пал от ее руки их враг» [Зохра-

беков 1983: 51].

А.Зохрабеков, изображая религиозные традиции

народа, акцентирует внимание на ритуалах, которые

характерны как для зороастризма, так и для мусуль-

манства (почитание святейшего, общий призыв к

молитве, жертвоприношения, молитвенные часы и

др.), тем самым, доказывая, что эти религии в какой-

то мере имеют один общий корень и только челове-

ческий разум разделил его на разные виды, дав воз-

можность выбора вероисповедания [Герайзаде 2003:

116].

Итак, огненная дева выполнила свой граждан-

ский долг, поставив его выше личных интересов, но

и личное не смогла задушить в себе. А.Зохрабеков

пишет: «Город ликовал. Вернувшаяся дева сказала

главному жрецу при всем народе: «Я выполнила

свой обет, город спасен. Но умер мой любимый,

должна умереть и я». Она прикоснулась губами к

пятну от крови возлюбленного, оставшейся на ее

руке, и вонзила в сердце меч по самую рукоять. То-

гда же вместе с отлетевшей душой ее, угас и тот

горящий образ девы, рожденной пламенем, что не

переставал освещать осажденный город с купола

башни.

И вот, как только умерла она, поднялся свирепый

ураган, разбушевалось море, со страшным шумом

носились вихри, они грозили разнести все. Огонь

метался из стороны в сторону, словно горюя и о ги-

бели дочери своей, огненной девы…» [Зохрабеков

1983: 51].

Роман Анатолия Зохрабекова, подводит нас к

мысли, что уроки истории не подвержены старению,

и что литература опирается на духовные ценности

народа. Современному человеку трудно без духов-

ной опоры, без религиозных начал, которые позво-

ляют спокойно жить.

Список литературы

Герайзаде Л.З. Проблемы этно-эпической памяти

в творчестве русскоязычных писателей. Баку, 2003.

Герайзаде Э.И. История азербайджанской лите-

ратуры. Курс лекций для студентов с русским язы-

ком обучения. Баку, 2007.

Зохрабеков А.Г. Страна огней. Баку, 1983.

Д.Г.Емченко (Челябинск)

ГРАНИЦЫ НА КАРТЕ И В КУЛЬТУРЕ:

СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ

Выделенная по разным основаниям граница, в

общем смысле, рассматривается как область (линия,

точка, район, зона) перехода между средами и/ или

пространствами с качественно и количественно раз-

личными свойствами и параметрами. С границами

вещей и процессов связан целый ряд понятий:

– предел, лимит, норма, мера, определение, тер-

мин, грань, диапазон, сторона, поверхность, содер-

жание, сфера, форма;

– количество, величина, емкость, объем, избы-

ток, недостаток, порог, вершина, край, окраина, пе-

риферия, оконечность, ограниченность;

– изменение, сохранение, скачок, переход, смена,

переключение, трансформация, качество,

свое/чужое, внутреннее/внешнее;

– рубеж, межа, зона, полоса, прорыв, разрыв, це-

лостность, рамки;

– связь, стык, столкновение, конфликт, воздейст-

вие, взаимодействие, взаимоотношения;

– соседство, родство, контраст, сходство, отли-

чие;

– начало, возникновение, рождение, становле-

ние, развитие, идеал, порядок/ беспорядок и т.д.

Как аналитическая категория, она прочно вошла

в академический дискурс социально-гуманитарных

наук. С ней связаны активно используемые ныне

термины как трансгрессия, гиперреальность, децен-

трализация, виртуальность, фрагментация, деконст-

руктность, детерриторизация, мультикультурализм

и т.д. Согласно О.Бауману, «дискурс границы везде-

сущ, ... граница стала феноменом междисциплинар-

ности» [Bouman 2000: 7].

В разных ситуация граница культуры существует

как полоса общения или стена разобщенности. Если

граница функционирует как зона общения – она

обычно и зона творчества, зона формирования куль-

тур. Если граница – зона разобщения, она консерви-

рует культуру, омертвляет ее, придает ей жесткие и

упрощенные формы. Упрощенные потому, что такие

формы культуры позволяют ей легче обороняться.

Жесткие потому, что в культуре растет стремление к

сохранению за счет стремления к развитию. В нача-

ле развития культуры ее границы – по большей час-

ти границы общения и обмена опытом. К концу

формирования границы культуры становятся грани-

цами охраны себя от соседних культур. Но бывают и

смешанные формы пограничных культурных отно-

шений, которые испытывают влияние соседствую-

щих культурных ареалов, и трансплантируют нако-

пленный опыт взаимодействующих культур во что-

то «третье», иное. Они преобразуют эти отношения

в специфический региональный аналог, характери-

зующийся особым «имиджем», который выделяет

данную область из пограничных, привнося транс-

граничную окраску.

Такая граница, носящая преимущественно смы-

словой характер, находит и свое физическое отра-

жение. Особым типом предстают границы, которые

маркируют территорию над которой заявлена суве-

ренность и могут быть отражены на картах. С одной

стороны, они отделяют одно территориально-

политическое образование от другого. С другой сто-

роны, глобализация, интеграция и регионализация

нивелируют «старые» границы.

В следствии чего, появился целый ряд понятий,

отражающих культурные границы на картах:

«Edge» (край) – символ необустроенности, не-

стабильности, невыгодного расположения, уязвимо-

сти перед лицом различных опасностей. Такой под-

ход чаще всего используется для дефиниции отно-

шений между соседями. Исторически фиксируемая

тенденция соперничества и «высушивания» терри-

торий вблизи границ превращает многие пригра-

ничные территории в «объедки конкуренции».

«Limit» (предел) – это почти метафизическая ка-

тегория, за пределами которой лежит неизвестность.

«Limit» абсолютен, за ним возможно лишь сакраль-

ное пространство или пространство запретов.

«Periphery» (периферия) – это зависимый источ-

ник ресурсов; неоднородное, раздробленное про-

странство со стертыми чертами. Она включает в

себя высокую степень субординации территории

центру и иерархии. Современные социокультурные

пространства имеют тенденцию к поляризации по

линии «центр – периферия»; «при этом периферий-

ные территории, как правило, в период кризиса де-

градируют наиболее быстро, сбрасывая налет инду-

стриальной модернизации и становясь экономиче-

ски более примитивными» [Зубаревич 2001: 31].Как

правило, функция периферий – играть роль «буфер-

ных зон», то есть ограждать центры от негативных

влияний извне. Поэтому препятствиями для транс-

граничной интеграции периферийных территорий

являются их незначительные ресурсы (человече-

ские, организационные, институциональные).

«Boundary» – линия, где заканчивается одна тер-

ритория и начинается другая. Это понятие отражает

обобщенное восприятие границы как естественного

внешнего предела, относительно слабо подвергаю-

щегося видоизменению. Это предел чего-то крупно-

го и ограниченного, который не нуждается в леги-

тимизации.

«Border» – это то, что нужно пересечь для попа-

дания на примыкающую территорию. Эта категория

используется, чтобы указать наличие четко опреде-

ленной, юридической границы между двумя частя-

ми пространства, в том числе между территориями

двух государств. Следует упомянуть, что в эксперт-

ный лексикон в последнее время стал внедряться

термин «security border» (граница безопасности), то

есть такая граница, которая очерчивает различные,

дополняющие друг друга или конкурирующие «про-

странства безопасности».

Borderlands – это территории/пространства, сво-

его рода региональные единицы, имеющие специ-

фику, сформированную под воздействием тесного

взаимодействия с соседями и мультикультурализма.

«Frontier» подразумевает противопоставление

одной территории другой. Он требует, чтобы были

предприняты какие-то действия в отношении лежа-

щей за этим фронтиром территории. Фронтир ука-

зывает на нечто расплывчатое. Это некая свободная

зона между границами, где происходит взаимовлия-

ние и взаимопроникновение между разными обще-

ствами и культурами. Для него важны качественные

характеристики, такие как отчужденность, неосво-

енность, лакуна и т.д. Фронтирные свойства пригра-

ничья проявляются в процессе освоения, колониза-

ции новой или плохо обжитой территории. И фрон-

тир как некий неопределенный пояс земель исчезает

после того, как обретает политико-юридический

статус.

Промежуточное пространство становится опре-

деленным, наблюдаемым и тематизируемым, когда

границы приходят в движение, когда они становятся

мобильными в определенных социальных обстоя-

тельствах. Граница в движении становится переход-

ной областью – «фронтиром», а взаимодействующие

объекты выступают основными агентами фронтира.

«Границы современных государств, – считает

Э.Гидденс, – все больше становятся фронтирами,

благодаря связям с другими регионами и вовлечен-

ности в различного рода транснациональные груп-

пировки» [Giddens 1988: 130].

«Margin» – окраина; она не только не синони-

мична неполноценности, но и часто позволяет ре-

шающим образом влиять на ход международных

процессов и позиции ведущих мировых субъектов.

Данные категории границы наглядным образом

демонстрируют разностороннее понимание, состоя-

ние и качество феномена границы в современности.

При этом смыслом границы и логикой ее развития

по-прежнему остается не изоляция, а скрепление

воедино и связывание отдельных частей простран-

ства на карте и в культуре.

Список литературы

Зубаревич Н.В. Новая центро-периферийная

конфигурация постсоветского пространства // Про-

цессы интеграции на постсоветском пространстве:

тенденции и противоречия. М.: ИМЭПИ РАН, 2001.

Bouman O. Don’t Save Art, Spend it. In F. Bonami

(ed.) Boderderline Syndrome. Energies of Defence.

Ljubljana, 2000.

Giddens A. The Third Way. The Reneawal of Social

Democracy, 1988.

М.С.Инкижекова (Екатеринбург)

ПОГРАНИЧНОЕ СОСТОЯНИЕ

КУЛЬТУРЫ ЭТНОСА В КОНТЕКСТЕ

КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

Четыре понятия – этнос, культура, текст, истори-

ческий контекст – фиксируют ключевые моменты

современного культурологического подхода в ис-

следовании пограничного состояния культуры этно-

сов. Попытаемся обосновать выдвинутое положе-

ние. В культурологии, как известно, еще не доста-

точно четко обозначился категориально-

методологический аппарат. Но опираясь на позиции

отечественных ученых можно обозначить тот ком-

плекс теоретико-методологических подходов, с ис-

пользованием которых возможен адекватный науч-

ный анализ по этнокультурной проблематике.

Во-первых, это рассмотрение культуры как сис-

темы. Любая культура представляет собой сверх-

сложное системно-целостное единство – по сути,

систему систем, элементами которой являются под-

системы – отдельные культурные сферы. Поэтому и

постичь культуру в реальной целостности и полноте

конкретных форм ее существования, в ее строении,

функционировании и развитии можно только с по-

зиций системного мышления. Как справедливо от-

мечают В.С.Жидков и К.Б.Соколов, в культурологии

«…культура целенаправленно исследуется как сис-

тема» [Жидков, Соколов 2005: 18].

Во-вторых, использование категории «текст».

Текст принадлежит к числу самых первичных фе-

номенов человеческой жизнедеятельности, без ко-

торого вообще нельзя себе представить человече-

скую культуру. Специфику данного феномена мож-

но выразить словами М.М.Бахтина: «Человек в его

человеческой специфике всегда выражает себя (го-

ворит), то есть создает текст (хотя бы и потенциаль-

но). Текст – первичная данность (реальность) и ис-

ходная точка всякой гуманитарной дисциплины.

Текст является той непосредственной данностью

(действительностью мысли и переживаний), из ко-

торой только и могут исходить эти дисциплины и

это мышление. Где нет текста, там нет и объекта для

исследования и мышления» [Бахтин 1993: 281–282].

Как отмечает А.Я.Флиер, культурология иссле-

дует «… ценностно-смысловое содержание соци-

альной жизни, тексты, в которых это содержание

манифестируется, и соответственно, языки (как вер-

бальные, так и особенно невербальные), на которых

это содержание передается от индивида к индивиду,

от поколения к поколению», (иными словами, куль-

турология занимается изучением) «проблемного

поля смыслов и форм коллективного человеческого

существования» [Флиер 1999: 157]. Другой совре-

менный исследователь И.В.Кондаков так же отмеча-

ет, что культурологический анализ «… не только не

исключает из своего поля зрения никакие возмож-

ные тексты (ибо все мыслимые тексты – это фено-

мены культуры, а все культурные артефакты – ре-

альные или потенциальные тексты), но и не отверга-

ет никаких возможных подходов к ним» [Кондаков

2001: 138–148].

В-третьих, изучение текста необходимо опирает-

ся на анализ контекста. Как справедливо отмечает

И.В.Кондаков: «есть только одно принципиальное

отличие культурологии от других гуманитарных

наук, «работающих» с текстами: культурология «за-

нята не только текстами культуры (и даже не столь-

ко текстами), но и контекстами. Более того, можно,

пожалуй, заявить, что культурология – это наука,

изучающая именно контексты культуры и те смыс-

лы, которые обретают различные тексты, будучи

включенными в тот или иной ценностно-смысловой

контекст. Восстанавливая или реконструируя кон-

текстуальность тех или иных текстов, культуроло-

гия выступает в функции универсального посредни-

ка в организуемом ею диалоге культур, межкуль-

турных коммуникаций» [Кондаков 2001: 146].

Культуру этноса невозможно изучать саму по

себе, в полной изоляции от социальной среды, со-

циокультурной системы – от контекста, в который

она с необходимостью и неизбежностью включена.

В первую очередь, в предельном для этноса макро-

контексте выступает мировая культура. В самом

общем виде здесь следует сказать о том, что этнос,

как бы вынужден быть вписанным в контекст миро-

вой культуры и принимает от последней присущие

ей особенности. Во втором случае этнос выступает

как составная часть национально-государственной

культуры. Если в первом случае контекст является

для этноса «дальним», то непосредственным, бли-

жайшим контекстом служит собственно второй.

Здесь необходимо учитывать то обстоятельство, что

когда этнос находится в полиэтническом нацио-

нально-государственном сообществе, то для него на

первый план выходит оппозиция: мы – они, свои –

чужие. Сегодня и в первом, и во втором случаях

представляется необходимым рассмотрение этноса в

модернизированном контексте. Объясняется это,

прежде всего, тем, что требования, предъявляемые

модернизацией к этносу, связаны с необходимостью

перестроить определенным образом все элементы,

слагающие как структуру данной общности, так и

структуру ее культуры.

Исследуя процессы жизнедеятельности совре-

менных этносов, современные культурологи и этно-

логи констатируют, что сфера этнической специ-

фичности неуклонно уменьшается: в одних областях

жизни быстрее, в других медленнее она под влияни-

ем глобализации уступает свое место интернацио-

нально-стандартным моделям культуры. При ос-

мыслении данного процесса отечественная научная

мысль пришла к выводу о необходимости методоло-

гического разграничения понятий «традиционная

этническая культура» и «культура этноса». Такое

разделение понятий порождено тем обстоятельст-

вом, что для своего существования и воспроизвод-

ства большинство этносов в настоящее время не

может обходиться только традиционными, этниче-

ски специфичными, способами жизнедеятельности,

сложившихся в условиях натурального жизнеобес-

печения («традиционная этническая культура»). Их

современное состояние («культура этноса») стало

интегрированным, взаимозависимым со всеми со-

циокультурными трансформациями мировой систе-

мы культуры. При этом традиционная этническая

культура, имеющая качественную определенность

(обусловленную этногенезом, соответственно, спе-

цификой жизнедеятельности этноса в конкретных

пространстве и времени) выступает как часть куль-

туры этноса и не может противопоставляться поня-

тию «культура этноса», как часть не может проти-

вопоставляться целому. Так, известный отечествен-

ный этнолог Ю.В.Бромлей отмечал: «Этническую

культуру как совокупность одних только отличи-

тельных особенностей этноса не следует смешивать

с культурой этноса (нации) в целом. Последняя

включает в себя не только этнические, национально-

специфические, но и межэтнические, интернацио-

нальные компоненты культуры» [Бромлей 1983:

123–124].

Сходный диахронный анализ культуры прово-

дится отечественным ученым В.Г.Бабаковым [Баба-

ков 1994: 352], который указывает на то, что в куль-

туре каждого этноса можно выделить разновремен-

ные слои. Так, в частности, он выделяет в каждой

этнической культуре два слоя: а) исторически ран-

ний («нижний») слой, наиболее устойчивый, со-

стоящий из закрепленных многовековой традицией

элементов культуры; б) более поздний («верхний»)

слой, состоящий из новообразований, современных

культурных явлений. При всей внутренней противо-

речивости и сложности взаимоотношений между

этими двумя «слоями» культуры («верхним» и

«нижним») только их целостность имеет право на-

зываться культурой этноса. Но при этом обязатель-

ным становится признание исторически раннего

(«нижнего») слоя своеобразным «ядром» культуры

этноса.

Что касается анализа культуры этносов, прожи-

вающих на территории России, то особо следует

указать на их скачкообразное развитие, которое во

многом объясняется связью с историческими собы-

тиями, происходившими в России начиная с Ок-

тябрьской революции 1917 г. По существу для мно-

гих народов произошел скачкообразный переход от

патриархально-родового уклада жизни к иному, свя-

занному с трансформацией всей социокультурной

системы советского государства. Так, 20–30-е гг.

ХХ в. жизнь и культура этносов были неразрывно

связаны с советскими реформами по всеобщей кол-

лективизации и индустриализации, которые привели

к созданию и ускоренному развитию на исконных

землях коренных этносов различных сельскохозяй-

ственных хозяйств и отраслей промышленности (во

многом несвойственных жизненному укладу корен-

ных этносов). В 50–80-е гг. ХХ в. велась государст-

венная политика укрупнения созданных ранее мел-

ких предприятий и хозяйств. 90-е – начало 2000-х

гг. – постсоветские реформы, направленные на

включение в мировой цивилизационный процесс.

На основе вышеизложенного можно заключить,

что в истории этнической общности и ее культуры

можно отдельно выделить период, отличающийся

строгим воспроизводством канонов, борьбой против

малейших нарушений традиционных форм мысли и

культуры. Этот период связан в нашем исследова-

нии с понятием «традиционная этническая культу-

ра». Соответственно, данный подход показывает

правомерность разделения в культурологических

исследованиях понятий «этническая культура» и

«культура этноса».

Современные ученые продолжают развивать

данное положение. Так, в частности, Т.Г.Бортикова

справедливо указывает, что «современному этапу

жизнедеятельности этносов… соответствует термин

«культура этнической группы». Под термином

«культура этнической группы» мы понимаем сово-

купность всего спектра культурных явлений, необ-

ходимых для существования группы, без учета эт-

нической специфики». Далее она уточняет, что «ха-

рактерной чертой современной этнокультурной дей-

ствительности выступает не этническая культура

народа как комплекс этноспецифических черт, а

культура этноса или группы как совокупность куль-

турных явлений и процессов, необходимых народу

для жизнедеятельности. В современных условиях

открытого общества не существует чисто этниче-

ских культур. В то же время, в культуре всех наро-

дов имеются этноспецифические присущие только

им элементы культуры» [Бортикова 2004: 62]. Дру-

гой исследователь, С.Ю.Иванова, так же указывает

на то, что под понятием «культура этноса» в совре-

менной этнологии выражают «всю культуру данно-

го народа, совокупность способов, которыми инсти-

туализируются различные виды человеческой дея-

тельности, и которые обеспечивают функциониро-

вание этноса как социального организма». Под тер-

мином «этническая культура», продолжает она, по-

нимается «присущие только данному этносу ло-

кальные связи между ним и окружающей природной

и социальной средой» [Иванова 2000: 55–56].

В аспекте культурологического подхода, тради-

ционная этническая культура может быть представ-

лена как «текст культуры». Напомним, что в статье

«О метаязыке типологических описаний культуры»

Ю.М.Лотман предлагает рассматривать некоторые

тексты, заведомо принадлежащих одному типу

культуры (хотя и различные по структуре), сконст-

руировать из них некий «инвариант всех текстов»,

тем самым «представить их в качестве вариантов

инвариантного текста». Подобный «текст-констукт»

Ю.М.Лотман называет «текстом культуры». При-

держиваясь концепции Ю.М.Лотмана, который

предлагает рассматривать культуру как «сложноор-

ганизованный текст», можно заключить, что сово-

купность культурных характеристик этноса, скла-

дывающихся в процессе этногенеза и реализующих-

ся в определенном типе поведения людей и своеоб-

разном результате их культурно-творческой дея-

тельности, выраженной в знаково-символической

форме, позволяет рассматривать традиционную эт-

ническую культуру как текст традиционной этниче-

ской культуры (ТТЭК).

ТТЭК как текст культуры прошлого представля-

ет собой необходимую часть культурного наследия.

При этом он не есть пассивный носитель конкретно-

го содержания, он суть генератор смыслов. Но для

активного генерирования смыслов, текст нуждается

в интерпретаторе, интерпретирующим его, и, таким

образом, в другом тексте, создаваемым интерпрета-

тором, вследствие чего возникает новое текстовое

сообщение. Необходимо помнить, что текст интер-

претируется каждый раз в конкретных культурно-

исторических условиях. Другими словами, в опре-

деленном контексте, при этом каждая эпоха «прочи-

тывает» и понимает тексты ушедших эпох по-

своему.

Жить в современном мире нельзя без знания

культуры предков, без учета всей культурной эво-

люции своего этноса. Однако изучение последней

теряет какой-либо практический смысл, лишается

осмысленной перспективы без усилия понять свое

современное «бытие» в культуре собственного этно-

са, определить свою личную принадлежность к ней.

Поэтому можно признать, что интерпретационные

процессы в современной культуре этноса объектив-

но предназначены для сохранения и передачи новым

поколениям накопленных данным этносом матери-

альных и духовных ценностей, на удержание заклю-

ченного в каждой этнической общности культурно-

го своеобразия.

С точки зрения культурологии, тексты культуры

предстают как важный смыкающий компонент акта

человеческой коммуникации в истории культуры, а

контакт с текстом, его интерпретация есть одновре-

менный процесс понимания и самопонимания. Дру-

гими словами, изучение текстов, принадлежащих

иным историческим эпохам, где скрыто представле-

ны ценностно-мировоззренческие установки, само-

сознание, стиль мышления, менталитет культуры

ушедших поколений, необходимо прежде всего для

осмысления и понимания современной культуры.

Другими словами, ТТЭК – это не только историче-

ское основание современной культуры этноса, но и

источник творческого созидания этноса и его куль-

туры на современном этапе. Изучение текста тради-

ционной этнической культуры (ТТЭК) необходимо

не только для реконструкции архаической культуры,

но, прежде всего, для осмысления современного

состояния культуры этноса. Реконструируя тради-

ционную культуру путем интерпретации ТТЭК, тем

самым, «пытаясь проникнуть в тайны архаического

сознания, мы заглядываем не столько в свое далекое

прошлое, сколько в самую сокровенную глубь са-

мих себя сегодняшних…» [Традиционное созна-

ние… 2004: 333].

Признание ведущей роли интеллигенции в куль-

туре этноса объясняется тем, что теснимая влиянием

процессов глобализации и современных социокуль-

турных трансформаций на уровне национально-

государственной системы традиционная культура

этноса из сферы повседневности все более перехо-

дит в сферу профессиональной деятельности. Таким

образом, межпоколенная трансмиссия этнической

культуры сегодня связана с деятельностью узкоспе-

циализированных профессионалов, творчество ко-

торых суть реконструкция наследия культурного

прошлого. Это ученые, исследующие и интерпрети-

рующие культуру прошлых веков; педагоги – орга-

низаторы народного художественно творчества;

артисты художественных коллективов и мастера

различных искусств. Поэтому не случайно, что в

восприятии сегодняшнего поколения чаще всего

традиционная этническая культура предстает как

нечто восстановленное/реконструированное ушед-

шее, «предание старины».

На основе вышеизложенного можно прийти к

следующим выводам. 1. Традиционная этническая

культура, в современных условиях превращаясь все

более в архивную культуру может быть представле-

на как «текст традиционной этнической культуры»

(ТТЭК). 2. Культура этноса, во многом связанная с

современной инновационной культурой, предстает

как процесс интерпретации «текста традиционной

этнической культуры». Данный процесс неразрывно

связан с контекстуальным анализом. 3. Ведущую

роль в процессе сохранения и передачи новым по-

колениям накопленных данным этносом материаль-

ных и духовных ценностей в современной культуре

этноса принадлежит интеллектуальной элите.

Именно ей отводится главная роль в интерпретации

«текста традиционной этнической культуры». И от

ее подхода к интерпретации «текста традиционной

этнической культуры» зависит современное и бу-

дущее состояние культуры этноса.

Список литературы

Жидков В.С., Соколов К.Б. Системный подход в

исследовании культуры и искусства // Системные

исследования культуры. 2005 / науч. ред

В.С.Жидков. СПб: Алтея, 2006. С. 11–38.

Бахтин М.М. (Волошинов В.К.) Марксизм и фи-

лософия языка: Основные проблемы социологиче-

ского метода в науке о языке. М., 1993.С. 281–282.

Флиер А.Я. Культура как смысл истории // Об-

щественные науки и современность. 1999. № 6.

С.150–159.

Кондаков И.В. Самосознание культуры на рубе-

же тысячелетий // Общественные науки и современ-

ность. 2001. № 4. С. 144–145.

Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. М., 1983.

Бабаков В.Г. Национальные формы культуры //

Морфология культуры. Структура и динамика. М.,

1994.

Бортикова Т.Г. Этническая культура и социо-

культурная деятельность: проблемы взаимодействия

и развития. М., 2004.

Иванова С.Ю. Этническое в культуре человече-

ства: диалектик общего и особенного // Этничность.

Культура. Менталитет (Теоретико-

методологические и культурологические аспекты

изучения этнического): Междисциплинарный сбор-

ник. Карачаевск, 2000.

Лотман Ю.М. Статьи по семиотике культуры и

искусства. СПб., 2002.

Традиционное сознание: проблемы реконструк-

ции. Колл. монография / отв. ред. О.М.Рындина.

Томск, 2004.

П.В.Василиженко, И.М.Удлер (Челябинск)

ЖУРНАЛ «ИНОСТРАННАЯ ЛИТЕРАТУРА»:

ИСТОРИЯ И РАЗВИТИЕ

В июле 1955 г., после двенадцатилетнего пере-

рыва, вышел в свет первый номер журнала «Ино-

странная литература» – издания, ставшего «окном в

мир» для нескольких поколений советских читате-

лей. История существования одного из лучших

«толстых» художественно-литературных журналов

была непростой. «Иностранная литература» ведет

свою родословную от журнала «Вестник иностран-

ной литературы», основанного в 1891г. в Санкт-

Петербурге. Именно это издание впервые познако-

мило русских читателей с Золя, Метерлинком, Иб-

сеном. Однако в условиях Первой Мировой войны

журнал вынужден был закрыться и возродился лишь

спустя 12 лет – в 1928 г. в Москве. Название посто-

янно менялось в духе времени – «Вестник ино-

странной литературы», «Литература мировой рево-

люции», а с 1933 г. – «Интернациональная литера-

тура», однако суть журнала оставалась прежней –

это был единственный литературный журнал, в ко-

тором впервые публиковались фактически все круп-

ные зарубежные писатели. Журнал был закрыт в

1943 г. – в самый разгар Великой Отечественной

войны, когда закрывается Коминтерн, а говорить об

интернациональных интересах становится не акту-

ально.

Журнал возродился под названием «Иностранная

литература» в 1955 г. в условиях приближающейся

«оттепели» и преддверии ХХ съезда КПСС. Неслу-

чайно, что журнал начал выходить именно в это

время: вторая половина 50-х годов – это качествен-

но новый этап в оформлении международных отно-

шений между СССР и Западом, когда складываются

механизмы доверия между государствами, происхо-

дит научно-технический, а главное культурный об-

мен [Леванов 1991:1]. В такой политической и куль-

турной обстановке увидел свет первый номер «Ино-

странной литературы». По словам Мориса Вак-

смахера, «на всем, что помещено в июльской книж-

ке 1955 года, лежит печать времени – того времени,

когда в воздухе уже начинало веять ветрами при-

ближавшейся оттепели, но прежние стереотипы бы-

ли еще сильны и живучи» [Анкета 1995:2]. Эта пе-

чать времени коснулась как содержания журнала,

так и его оформления. Июльский номер представлял

собой небольшую синюю книжку, скорее напоми-

нающую по формату альбом, оформленную стан-

дартными шрифтами. Идеологические стереотипы

заметны и в содержании журнала – на первых стра-

ницах размещено обращение редакции к читателям,

а материалы зачастую сопровождаются вступления-

ми, вставками и врезками, которые изобилуют по-

литическими штампами и клише из недавних ста-

линских времен. Возродившаяся «Иностранная ли-

тература» теперь позиционировала себя как литера-

турно-художественный и общественно-

политический журнал, что вполне оправдывало его

содержание: здесь были не только чисто литератур-

ные рубрики («Литературное наследие», «Среди

книг», «Критика», «Рецензии»), но и такие, которые

освещали другие сферы культуры («Театральная

жизнь», «На киноэкранах», «Письма из-за рубежа»).

Главный редактор (А.Б.Чаковский) и редколлегия

«Иностранной литературы» (И.И.Анисимов,

М.О.Ауэзов, Н.Н.Вильмонт, С.А.Герасимов) стре-

мились как можно более зорко следить за литера-

турной жизнью за рубежом: уже в первом номере

появляются повесть А.Зегерс, стихи И.Кайнера и

Б.Чопич, а также пьеса Ж.-П.Сартра.

Журнал и в последующие годы знакомит читате-

лей с настоящей, добротной литературой зарубеж-

ных писателей первого ряда: в 1956 г. публикуется

«Солнце далеко» Д.Чосич, «Победа» У.Фолкнера,

«Плащ еретика» Б.Брехта, в 1957 г. – отрывки из

«Цветов зла» Ш.Бодлера и «Братья Лаутензак»

Л.Фейтвангера. В этом же году в журнале появляет-

ся важное нововведение – теперь на обложке раз-

мещается репродукция картины. Кроме того,

оформление журнала в целом меняется в лучшую

сторону – на смену скучной синей обложке прихо-

дят более яркие, а в самом журнале значительно

увеличивается количество иллюстраций, фотогра-

фий и портретов.

Эпоха «оттепели» – время истинного расцвета

журнала. Цензура заметно смягчается, круг печа-

таемых авторов становится все шире. Важным со-

бытием в истории журнала становится публикация

произведений Кафки в 1961 г. Кроме того, в журна-

ле фактически каждый год появляются новые руб-

рики – в начале 60-х гг. читатели знакомятся с раз-

делами «Изобразительное искусство за рубежом»,

«На всех языках», «Юмор», «Наши гости».

Однако на смену «оттепельным» шестидесятым

приходит время «застоя». В 1964 г. пленум ЦК «ос-

вобождает» Хрущева от партийных и государствен-

ных должностей. С приходом Брежнева к власти в

обществе начинается «тихая реставрация» многих

элементов сталинизма и возврат к консервативным

позициям. Борьба с инакомыслием и диссидентст-

вом заставляет и журнал «Иностранная литература»

отказаться от публикации многих произведений. В

1965 г. меняется редактор – на смену

А.Б.Чаковскому приходит Б.С.Рюриков, а с 1970 г.

руководить журналом начинает Федоренко. В 70-е

гг. в журнале вновь усиливается давление государ-

ственной идеологии, первый номер нового десяти-

летия выходит под эгидой празднования 100-летия

со дня рождения Ленина. Несмотря на то, что 70-е

гг. были временем жесткой цензуры, редакции жур-

нала по-прежнему удается знакомить советских чи-

тателей с иностранной литературой. Иногда, благо-

даря хитрым редакторским уловкам, это удавалось,

однако большая часть того материала, который пла-

нировалось опубликовать, так и осталась «за бор-

том». Всё же в 70-е гг. журналу удается опублико-

вать «Шум и ярость» У.Фолкнера, «Черный принц»

А.Мердок. В это же время в журнале появляются

рубрики, многие из которых существуют и по сей

день – «Трибуна переводчика», «Культура и совре-

менность», «Антирубрика», «Из нашей почты». С

1980 г. журнал заметно «обогатился» – в его оформ-

лении стали использоваться 4 репродукции, а в руб-

рике «К нашим иллюстрациям» давалось пояснение

к ним. Таким образом, во времена «железного зана-

веса», когда серьезная всемирная литература была

практически недоступна советским людям, «Ино-

странная литература» поистине была «окошком в

свет».

После смерти Брежнева официоза в журнале все

меньше, а с приходом к власти Горбачева реально-

стью становится гласность: в печати появляются

произведения, публикация которых в недавнем

прошлом была просто невозможна. Во второй поло-

вине 80-х гг. «Иностранная литература» печатает

Дж.Апдайка, С.Кинга, В.Вулф, Ф.Г.Лорку,

С.Цвейга, Дж.Олдриджа, Д.Г.Лоуренса. В 1989 г.

редакция журнала сделала настоящий подарок чита-

телям – в течение года «Иностранная литература»

публиковала «Улисса» Дж.Джойса. В 80-е гг. про-

должают появляться новые рубрики – «Заметки пи-

сателя», «Наши интервью», «Из классики ХХ века».

Кроме того, редакция предпринимает еще одно но-

вовведение – «Иностранная литература» публикует

анкету для читателей. Такая «обратная связь» по-

зволила редакции не только узнать литературные

предпочтения подписчиков, но и более четко опре-

делить свою целевую аудиторию, что очень важно

для любого издания. Во многом именно благодаря

подобным нововведениям, профессиональному кол-

лективу сотрудников и мудрой политике редактора

журналу удавалось идти в ногу со временем и оста-

ваться на плаву и в сложное перестроечное время, и

в трудные 90-е.

Развал СССР в 1991 г. повлек за собой коренные

изменения во всех сферах жизни. В результате тя-

желой экономической ситуации редакция «Ино-

странной литературы» была вынуждена содержать

журнал на собственные деньги. Такая ситуация по-

влекла за собой изменения в журнале: теперь из че-

тырех репродукций, используемых в оформлении

журнала, осталась только одна. Однако денежные

затруднения заставили редактора, пост которого в

это время занимал В.Я.Лакшин, «пожертвовать»

лишь внешней оболочкой журнала, в то время как

содержание «Иностранной литературы» продолжало

«обогащаться». В 90-е гг. в журнале появляются

рубрики «Документальная проза и публицистика»,

«Возвращаясь к напечатанному», «Навстречу нашим

публикациям», «Новые книги, новые имена», «У

книжной витрины», «Курьер ИЛ», «Вглубь стихо-

творения». В это время журнал публикует «Комнату

Джейкоба» В.Вулф, «Последнее слово» Г.Грина,

«Тесные врата» А.Жида. Кроме того, журнал начи-

нает практиковать выпуск тематических номеров,

посвященных одному автору, одной теме, одному

жанру. Таким стал выпуск последнего номера за

1992 г., посвященный детективному жанру в миро-

вой литературе. В этом же году впервые на послед-

ней странице журнала появляется реклама, а также

приводится анонс содержания первого номера за

следующий год. 1994 г. оказался непростым для

журнала. Во-первых, умирает редактор В.Я.Лакшин

и руководство «Иностранной литературой» перехо-

дит к А.Н.Словесному, во-вторых, экономическая

ситуация все больше усугубляется – цены на почто-

вые услуги, бумагу и типографские работы стреми-

тельно растут и единственное, что спасает журнал –

это поддержка спонсоров. Во второй половине 90-х

гг. «Иностранная литература» претерпевает ряд из-

менений: появляются новые рубрики («Гений мес-

та», «NB», «Портрет в зеркалах», «Беседы», «Post

Scriptum»), возобновляется выпуск серии «Библио-

тека журнала ИЛ», в свое время прекращенного по

финансовым соображениям. Кроме того, редакция

продолжает свою давнюю традицию и публикует

анкеты, сканворды, чайнворды для читателей.

«Иностранная литература» продолжает выходить

и в ХХI в. С недавнего времени у журнала появи-

лось собственное издательство «Иностранка», кото-

рое стало известным брендом. Несмотря на очень

большую конкуренцию на рынке СМИ, журнал по-

прежнему остается популярным, во многом за счет

того, что хранит традиции: с начала 2000-х гг. ре-

дакция продолжает выпуск собственных серий книг

(«Лекарство от скуки», «Детям до 16»), в журнале

регулярно появляются новые рубрики («Подмост-

ки», «Зрительный зал», «Карт-бланш»). В последнее

время журнал публикует много современной лите-

ратуры: в 2000-е годы «Иностранная литература»

познакомила читателей с П.Эстерхази, У.Йонсон,

Г.Кляйном, Ф.Бегбедером, М.Спарк, Ф.Ротом и

многими другими. «Иностранная литература» и в

ХХI в. остается качественным «толстым» журналом

и по-прежнему стремится адекватно отражать со-

временный литературный процесс.

Список литературы

Леванов А.А. История России // ХХ век. М.,

1991. С. 235–236.

Анкета // Иностранная литература. 1995. №7.

С.256–258.

Между двумя «оттепелями» // Иностранная ли-

тература. 2005. №10. С.297–312.

Вестник иностранной литературы, 1891–1894 //

Иностранная литература. 2002. №6. С. 215–249.

Вестник иностранной литературы, 1901–1908

//Иностранная литература. 2003. №5. С. 234–273.

Вестник иностранной литературы, 1910–1916 //

Иностранная литература. 2004. №1. С. 229–231.

Иностранная литература. 1955–2008.