Бобкова М.С., Мереминский С.Г. Терминология исторической науки. Историописание

Подождите немного. Документ загружается.

роде оказался тесно связан с политическими приоритетами, что

не могли не понимать в Москве («не восхотеша под православ-

ным царем быти хрестьяньским государем великим князем Ива-

ном Васильевичем, в державе быти, и у истиннаго пастыря и

учителя Филипа митрополита всея Руси себе учителя

приимати»

). Реакцией на новгородский кризис 1470-1471 гг.

стало наступление Ивана III на Новгород, которому в мо-

сковском летописании приданы черты крестового похода на

«неверных» («Словеса избранные от святых писаний... ο гордо-

сти величавых мужей новгородских» круга митрополита Филип-

па в дополнительной части Бальзеровского списка Софийской

первой летописи

и в Новгородской летописи по списку Дуб-

ровского

). В результате была подписана договорная грамота

Ивана III с Новгородом от 11 августа 1471 г., которую можно

считать «terminus ante quem» для протографа «Повести».

Появление столь уникального текста в кругах антимо-

сковской коалиции Новгорода (Михаил Олелькович и его

еврейские «книжники» из Киева, кандидат в архиепископы нов-

городские Пимен в 1470 г.) было санкционировано посланием

константинопольского патриарха Дионисия I (1467 г.) и явилось

беспрецедентным событием для русского «историописания».

Впервые «Русская земля» была включена в орбиту мировой ис-

тории и поставлена в один ряд с такими мировыми центрами,

как Рим и Иерусалим. Как в свое время заметил Я.С. Лурье, пуб-

лицистические моменты в «Повести» носят не прямой, а косвен-

ный характер.

Действительно, «Повесть» более тяготеет к жан-

ру универсальных историй, распространенному в средневековой

литературе, где переход мирового значения от одного царства

или града к другому часто изображался как переход священных

предметов и символических знаков власти (regnum, frigium,

corona, венец, скипетр). В этой связи «Повесть» правомерно

рассматривать как своего рода «философию истории», хотя и

теологического характера.

ПСРЛ. Т. VI. СПб., 1853. С. 191.

ПСРЛ. Т. VI. СПб., 1853.

ПСРЛ. Т. IV. Ч. 1. Вып. 2. Л., 1925.

Лурье Я.С. Идеологическая борьба в русской публицистике конца

XV- начала XVI в. М.; Л., 1960. С. 229.

Резонанс появления «Повести» был столь велик, что цен-

тральная власть предпочла умолчанию распространение «про-

московских» редакций. Происхождение и бытование «Повести»

можно проследить благодаря растущему влиянию новгородских

еретиков (перевод в Москву из Новгорода в 1480 г. священни-

ков Алексея и Дениса, связанных с Заккарием («жидовиным

Схарием») Гизольфи, и поставление в русские митрополиты Зо-

симы в 1490 г. по ходатайству протопопа Алексея). Именно в

это время «Donatio Constantini Magni», на котором основана

«Повесть», попадает в сферу главных интересов московского

двора. В свою очередь, новгородский архиепископ Геннадий,

став доверенным лицом Ивана III после его поддержки в кон-

фликте с митрополитом Геронтием 1479-1481 гг., приступает

при участии митрополита Киевского Спиридония к составлению

«промосковской» редакции «Повести» (розыск «известия о бе-

лом клобуке» посольством Дмитрия Ралева в Риме в 1489 г. –

«Посыльная грамота» Дмитрия Грека). Новая «геннадиевская»

редакция «Повести», обильно насыщенная агиографическими

элементами, уже выдержана в русле характерного для византий-

ской историографии описания мировой истории как последова-

тельности царств (империй), последовательности, которую хри-

стианская Византия (империя ромеев) замыкала.

Заметным от-

личием «геннадиевской» редакции «Повести» стали обильные

интерполяции различных сведений западноевропейского проис-

хождения, например, упоминание о семикратном помазании

миром при крещении папой Сильвестром Константина Великого

(срв. реймсский чин, записанный в 30-е гг. XIII в.).

Так, сооб-

щение о падении Константинополя («в новом же Риме, еже есть

в Константинеграде, насилием агарянским также христианская

вера погибнет») обнаруживает явную перекличку с известием

Obolensky D. Tradition et innovation dans les institutions et programmes

politiques de l’Empire Byzantin // Idem. The Byzantine Inheritance of

Eastern Europe. London, 1982. P. XVI, 3.

Ordo de Reims. Sacramentaire et martirologie de l’abbàye de Saint Remi.

Martirologie, calendriers, ordinaries et prosaire de la metropole de Reims

(VIII-e – XIII siècles) / Éd. Y. Chevalier // Bibliothèque liturgique. 1900.

№7. P. 222-226; Schramm. P.E. Der König von Frankreich: Das Wesen der

Monarchie vom 9. Zum 16. Jahrhundert. Ein Kapitel aus der Geschichte des

abendländischen Staates. Bd. I. Weimar, 1939. S. 157.

1491 г. о взятии Царьграда, записанным в кругах Геннадия со

слов доминиканца Вениамина, но расходится с более поздними

посланиями старца Филофея, указывавшего на Ферраро-Фло-

рентийский собор как на причину падения «Новаго Рима».

В противовес духовной концепции протографа «Повести»

на Cоборе в Москве 1492 г. была утверждена новая политиче-

ская доктрина, основанная полностью на «Donatio Constantini

Magni». Продекларированная в Пасхалии 1492 г. новая государ-

ственная идея о перенесении в 7000 г. значения древнего «града

Константина» на Москву стала предшественницей теории

«Москвы – Третьего Рима».

Возникнув как источник канонического права по сугубо

внутрицерковной проблематике («Написание, чего ради велика-

го Новаграда архиепископы на главах своих носят белый кло-

бук, а не яко же прочии митрополиты и архиепископы и еписко-

пы») «Повесть» посредством последующих редакций преврати-

лась в источник исторического самосознания на Руси в эпоху

становления централизованного государства.

А.С. Ряжев

Надпись на памятной доске в Архангельском соборе

Московского Кремля – опыт историописания Екатерины II:

исторический контекст.

В мире существует огромная историография, посвящённая

Екатерине II

. На протяжении полутораста последних лет исто-

рики изучали и изучают вклад монархини – одной из ведущих

представительниц политико-идеологического направления

«просвещённого абсолютизма» в общественную мысль, право,

культуру и искусство своего времени. В этой связи многократно

отмечался и интерес Екатерины II к русской истории и источни-

кам по ней, связывавшийся обычно с желанием императрицы

найти аналогии своему «просвещённому» правлению в про-

шлом Руси-России

Гораздо меньше внимание учёных привлекали попытки

Екатерины II осмыслить ход исторического развития Российско-

го государства под её собственным правлением. Первые биогра-

фы Екатерины II усваивали ей подобные размышления приме-

нительно лишь к 1780-м гг. и к её же оценкам реформ, про-

ведённых после Пугачёвщины

. При этом исследователи опира-

лись в основном на источники личного происхождения, создан-

ные в ближайшем окружении Екатерины II, и сводили все шту-

дии по ним к тезису о монархине – «ученице Вольтера» и про-

должательнице дела петровской европеизации, тезису, быстро

устаревшему и с самого начала едва ли верному. Иные трактов-

Обзоры и характеристики научной литературы, в особенности за

1990-е гг. см.: Каменский А.Б. От Петра I до Павла I: реформы в Рос-

сии XVIII в. (опыт целостного анализа). М., 2001. С. 315-330;

Madariaga I. de. Russia in the Age of Catherine the Great. 2

ed. London,

2002. P. 677-679 (рус. пер.: Мадариага И. де. Россия в эпоху Екатерины

Великой. М., 2002).

Wortman R.S. Scenarios of Power: Myth and Ceremony in Russian

Monarchy. Vol. 1. From Peter the Great to the Death of Nicholas I.

Princeton, [1995]. P. 133-145 (рус. пер.: Уортман Р.С. Сценарии власти:

Мифы и церемонии русской монархии. М., 2002).

Брикнер А.Г. История Екатерины Второй. М., 2005. С. 52, 609; Биль-

басов В.А. Исторические монографии. СПб., 1901. Т. 3. С. 244-247.

ки практически отсутствовали, иные источники привлекались

слабо, и ситуация в основном сохраняется и до сей поры.

Однако благодаря находке в Российском государственном

архиве древних актов (далее – РГАДА) новых памятников её

можно отчасти изменить. Памятники представляют собой пред-

варительные и окончательный варианты текста надписи на глав-

ной памятной доске, назначенной в своё время Екатериной II к

установке на серебряной раке с мощами древнерусских велико-

мучеников – князя Михаила Черниговского и боярина Фёдора в

Архангельском соборе Московского Кремля

. Надпись была по-

свящёна Екатерине II и включала в себя историческую характе-

ристику её свершений на троне. Императрица лично принимала

участие в составлении надписи и правила все предложенные ва-

рианты. Отсюда тексты выступают и опытом собственного ека-

терининского историописания. Его анализ в историческом

контексте – задача настоящей статьи.

Всего имеется три варианта текста надписи. Первый при-

ложен к письму московского архиепископа Амвросия (Зертис-

Каменского) от 5 ноября 1769 г. на имя кабинет-секретаря Ека-

терины II Г.Н. Теплова. Приложение содержит начальный вари-

ант надписи, составленный преосвященным лично и, естествен-

но, до указанной даты. Текст здесь отмечен более поздней прав-

кой, сделанной Екатериной II

. Императрица получила материа-

лы владыки Амвросия, скорее всего, в середине ноября 1769 г.

Её дальнейшая работа над ними датируется также приблизи-

тельно. Г.Н. Теплов в письме главнокомандующему Москвы

М.М. Измайлову от 1 марта 1770 г. сообщал о монаршем прика-

зе ускорить отливку раки и установку досок

. Надо полагать, что

к этому времени Высочайшие изменения в тексте преосвящен-

ного были налицо.

О переносе мощей черниговских святых в Архангельский собор и со-

оружении раки см.: Малиновский А.Ф. Обозрение Москвы. М., 1992.

С. 36; Зыбалов Ю.М. Почитание святого благоверного князя Михаила

Черниговского в Московском Кремле // Православные святыни Мо-

сковского Кремля в истории и культуре (К 200-летию музеев Мо-

сковского Кремля). М., 2006. С. 68-75.

РГАДА. Ф. 18. Оп. 1. Д. 245. Л. 7.

РГАДА. Ф. 18. Оп. 1. Д. 245. Л. 8.

Во втором документе находится новый, более поздний ва-

риант надписи. Он приложен к копии собственноручной за-

писки Г.Н. Теплова от 4 октября 1774 г.

и датируется по ней.

Документ выполнен не обычной скорописью XVIII-го века, как

прочие источники, а церковным уставом, и всё, что принадле-

жит в нём перу Екатерины II, отмечено подчёркиванием одной

чертой

. Оба документа, таким образом, отражают участие Ека-

терины II в составлении надписи и ввиду своей важности публи-

куются ниже корпуса в заключение.

Третий документ по времени появления стоит между пер-

выми двумя и является первичным текстом варианта надписи

1774 г. Он был подготовлен епископом Крутицким Самуилом

(Миславским) и оправлен М.М. Измайлову вместе с письмом от

8 сентября 1774 г. для передачи Екатерине II

. При цитировании

всех трёх документов сохранена разбивка текстов на строки.

Помимо бумаг, содержащих варианты текста надписи, в

качестве источников привлечены также материалы переписки

упомянутых сановников, духовных и светских, с императрицей

и друг с другом по поводу создания текстов, изготовления и

установки ковчега для мощей и досок на нём. Всего имеется

тринадцать таких писем и записок за период с 3 октября 1769 г.

по 22 ноября 1774 г. Они отложились как в подлинниках (в од-

ном случае наряду с беловым экземпляром имеется черновик, о

чём ниже), так и в копиях, и достоверность копий сомнений не

вызывает

В переписке сохранились и тексты надписей на двух дру-

гих мемориальных досках, установленных на серебряной раке

наряду с главной доской. Текст одной из них представлял собой

житие обоих великомучеников, текст другой – особую молитву

князю Михаилу Черниговскому со здравицей в честь Екатерины

. Оба приложены к названной записке Г.Н. Теплова и сопро-

вождают церковнославянский экземпляр главной надписи.

Там же. Л. 32 об.

Там же. Л. 33.

Там же. Л. 32.

РГАДА. Ф. 18. Оп. 1. Д. 245. Л. 1-2 об, 4-6, 8-13, 18, 25-28, 30 и об,

38-39 об, 42, 43 и об.

Там же. Л.34-37 об.

Значение материалов переписки трудно переоценить, по-

скольку именно они обозначают участие Екатерины II в подго-

товке текстов и её роль в организации отливки серебряной раки

и установления досок на ней.

В целом содержание изученных источников вращается во-

круг трёх крупных сюжетов: изготовление ковчега-мощехрани-

лища и досок с надписями для него по приказу Екатерины II,

текстуальное оформление монаршего замысла о надписях мо-

сковскими архиереями, наконец, формулировка властительни-

цей замысла надписи на главной доске, редактирование вариан-

тов текста и составление окончательной надписи. Именно в та-

ком порядке сюжеты и фигурируют в дальнейшем изложении.

Сначала об изготовлении и установке серебряной раки и

памятных досок. Точное время начала подготовки текста глав-

ной надписи неизвестно. Г.Н. Теплов в письме к епископу Кру-

тицкому Самуилу (Миславскому) от 15 августа 1774 г. указы-

вал, что раку стали делать до русско-турецкой войны 1768-1774

гг., и что Екатерина II просила архиепископа Амвросия (Зертис-

Каменского) составить для неё записку с текстом памятной дос-

ки тогда же

. Задание, по всей видимости, было вызвано ре-

монтом стен Московского Кремля. За работы, которыми по ука-

зу Екатерины II руководил архитектор В.И. Баженов, принялись

в 1767 г. До этого мощи черниговских святых содержались в

церкви над Тайницкими воротами Кремля. В ходе работ ветхую

надвратную церковь разобрали, и мощи понадобилось перене-

сти.

Новым местом хранения мощей назначили кремлёвский

Архангельский собор. Перенос было решено провести торже-

ственно, и Екатерина II задумала ознаменовать его установлени-

ем большой серебряной раки для мощей с мемориальной доской

– памятником своему времени и своему царствованию. Однако

развязанная Турцией в 1768 г. война помешала замыслу. Пере-

нос мощей задержался почти на год: о совершении обряда ар-

хиепископ Амвросий сообщил М.М. Измайлову лишь 3 октября

1769 г.

Там же. Л.27.

РГАДА. Ф. 18. Оп. 1. Д. 245. Л. 1-2 об.

Рака и памятная доска готовы ещё не были. Не было и тек-

ста надписи. Соответствующий заказ передали архиепископу, и

тот справился с ним довольно быстро: через месяц с небольшим

после переноса мощей, 5 ноября 1769 г. владыка уже послал

текст Г.Н. Теплову

. В тексте было 27 строк. Кабинет-секретарь

передал бумагу преосвященного наверх. Екатерина II сократила

текст до 26 строк и внесла серьёзные смысловые коррективы.

Работа шла небыстро. Поскольку всё это время мощи черни-

говских святых оставались без достойной оправы, их перенесли

в другой кремлёвский собор – Сретенский

. По окончании ре-

дактирования монархиня приказала спешно готовить раку и ста-

вить доску с выправленной ею надписью.

Модель раки было поручено делать В.И. Баженову. Одна-

ко тот медлил, и 1 марта 1770 г. Г.Н. Теплов письменно инфор-

мировал М.М. Измайлова об имеющемся у него монаршем пове-

лении повторить архитектору приказ о скорейшем производстве

модели для отливки. В условиях войны правительница настаива-

ла, чтобы серебра на раку расходовать как можно меньше

. Из

затеи с экономией, впрочем, ничего не вышло. 16 апреля 1770 г.

М.М. Измайлов отписал Г.Н. Теплову: для работ сыскан наилуч-

ший мастер, и он сказал, что на такую отливку пойдёт серебра

пудов десять или одиннадцать, «но, может быть, и менше». Де-

лать было нечего, и Екатерина II согласилась

3 мая 1770 г. Г.Н. Теплов сообщил М.М. Измайлову: импе-

ратрица утвердила эскизы раки с «особенностями» (деталями),

поручив подтвердить В.И. Баженову приказ «не задавать ма-

стерам сложной работы», дабы рака не выглядела излишне вы-

чурной. Ради экономии решили не тратить серебра на ножки

раки. При этом Екатерина II стремилась, чтобы ковчег всё же

отвечал суровому, но торжественному убранству Архангельско-

го собора. «Ножкам быть бронзовым, – излагал Высочайшее

предписание Г.Н. Теплов, – и Е.И.В. повелеть соизволила, чтоб

не изображать ни ангелов, ни сфинксов, ни дельфинов, но быть

Там же. Л. 7.

Там же. Л. 18.

РГАДА. Ф.18. Оп.1. Д.245. Л.8.

Там же. Л. 9.

ножкам простым по вкусу сего здания». На все работы монархи-

ня ассигновала 12 тыс. рублей.

Однако в военное время изготовление и установка раки, и

доски на ней неоднократно откладывались, и только в конце

июля 1774 г., когда в Санкт-Петербурге стало известно о мир-

ном договоре с Турцией в Кючук-Кайнарджи, ковчег было ре-

шено всё же воздвигать. Здесь возникло новое затруднение:

текст, составленный некогда Амвросием (Зертис-Каменским),

успел устареть и не отражал завоёванного Россией и её монар-

хиней величия. Сам автор погиб во время Чумного бунта 1771 г.

в Москве, и его обязанности на московской кафедре выполнял

Самуил (Миславский), епископ Крутицкий, позже митрополит

Киевский. Надпись было поручено подготовить заново именно

ему.

Епископ Самуил отозвался 8 сентября 1774 г., препрово-

див результат своей работы в приложении к письму на имя

М.М. Измайлова

. Свежий вариант текста насчитывал 42 строки.

Он также поступил на Высочайшую доработку. Екатерина II

внесла существенные изменения, расширив текст до 44-х строк.

Окончательный вариант екатерининской надписи сохранился в

источниках в одном экземпляре, переписанном, как уже говори-

лось, церковным уставом. Копия личной записки Г.Н. Теплова

от 4 октября 1774 г., отложившаяся среди бумаг, гласит: «Е.И.В.

указать соизволила по сему вырезать надпись на серебряной

раке святых мощей благоверного князя Михаила Черниговско-

го»

Помимо доски с главной надписью в замысел Екатерины

II на тот момент вошло установить и две дополнительных над-

писи, содержавшие житие черниговских святых и молитву, по-

свящённую князю Михаилу Черниговскому. Тексты составил

также епископ Самуил (Миславский). Екатерина II их не прави-

ла, удовлетворившись тем, что было предложено. В материалах

переписки имеются копии текстов надписей с припиской Г.Н.

Теплова: монархиня читала «житие и страдание Михаила Чер-

ниговского и боярина Феодора», и молитву князю Михаилу,

Там же. Л. 10, 12 об, 13.

РГАДА. Ф. 18. Оп. 1. Д. 245. Л. 27 об – 28.

Там же. Л. 32 об.

одобрила их и повелела изготовить нужные доски

. Об оконча-

тельном утверждении императрицей всех текстов и пересылке

их в Москву для вырезки досок в натуре Г.Н.Теплов сообщал

главнокомандующему Москвы М.М. Измайлову и епископу Са-

муилу 6 октября 1774 г.

В итоге время от появления у Екатери-

ны II замысла главной надписи и до её овеществления заняло

более пяти лет.

Серебряная рака и доски находились в Архангельском со-

боре Кремля до 1812 г., но были утрачены при французском ра-

зорении Москвы

. Такова история монументального начинания

Екатерины II.

Перейдём к воплощению монаршего замысла московски-

ми преосвященными. Выше говорилось о том, что первый вари-

ант доски по поручению Екатерины II готовил архиепископ

Амвросий (Зертис-Каменский). Выражая волю императрицы,

М.М. Измайлов инструктировал преосвященного на предмет

того, что текст следует составлять, «соображаясь по большей

части к нынешним военным обстоятельствам»

. Амвросий, учё-

ный грек, примыкавший к «просвещённым» екатерининским

иерархам и разделявший идеи Екатерины II о взаимоотношени-

ях государства и Церкви, подчёркнуто светским характером за-

дания задет отнюдь не был, и за работу взялся рьяно. 5 ноября

1769 г. преосвященный послал текст для доклада Екатерине II.

Это был первый документ с предварительным вариантом глав-

ной надписи.

В нём значилось следующее: «Во славу Триипостасного

Бога,/ в честь Приснопамятному Святому Михаилу, князю Чер-

ниговскому,/ от кореня равноапостольна Владимира Великого в

седмой степени/ произшедшему,/ за Веру и Отечество с другом

своим Феодором боярином/ во Орде от Батыя в 1244 лето 20-го

Там же. Л. 34 и об.

Там же. Л. 38, 39.

Позже их восстановили: знаток московской старины А.Ф. Мали-

новский отмечал их наличие в 1820 г. Участие Екатерины II и Самуила

(Миславского) в составлении главной надписи тогда, по всей видимо-

сти, оставалось неизвестным: историком в качестве её автора назван

лишь «убиенный чернью в 1771 году» Амвросий (Малиновский А.Ф.

Указ. соч. С. 37).

РГАДА. Ф. 18. Оп. 1. Д. 245. Л. 6.