Бибихин В. Лес (hyle)

Подождите немного. Документ загружается.

ЛЕС. 18 (17.2.1998)

239

ческой философии Петрарки, освящающая, но она в другом про-

странстве, встречи взглядов и лиц, геометрии пересечения взгля-

дов и встречи открытых лиц, божественных и человеческих.

Почему с освящением в науке что-то не так. Отчасти, возмож-

но, из-за неосторожного спутывания рая и злобы дня, так называе-

мой «гипотезы», якобы научной, и «факта», из-за несоблюдения

феноменологии то есть, из-за неясности освещения.

Непрояснена, темна для науки и степень, похоже очень боль-

шая, в какой на прошлое, это ошибка вовсе не только науки, а об-

щая, проецируется свое, например метод проб и ошибок: природа

якобы если не сейчас, но когда-то, в начале вещей,— сейчас-то мы

видим уже всё слаженное, способное автоматически сохраняться,

но ведь не сразу наверное так было, — искала как мы ищем и оши-

балась как мы ошибаемся. «Сколько уродливых неудачных миров

быть может поминутно распадалось, потом снова формировалось

и опять распадалось в тех отдаленных пространствах... где движе-

ние продолжает и будет продолжать комбинировать скопления

материи до тех пор, пока они не приобретут такого расположения,

которое им позволит сохраниться»

195

Сохраниться. Ключевое слово. Острота проблемы в том, что

(то, что) вокруг пишущего и в нем, в его теле, в его писаниях, т.е.

в том, что его заботит и что у него на руках, явно не сохранится.

Он проецирует на ненаблюдаемое прошлое то, что ощущает

слишком близким, слишком тревожным. Дидро: «Кто сказал вам,

Лейбницу, Кларку и Ньютону, что в первые моменты сотворения

животных одни не оказывались без головы, а другие без ног?..

Уроды погибали один за другим... все порочные комбинации ма-

терии исчезли и остались только те, у которых в механизме не за-

ключалось никакого существенного противоречия и которые мог-

ли поддерживать свое существование и размножаться»

196

. Тоска

по постоянству.

Откуда у Лейбница, Ньютона такое представление о началах

вещей. От другого опыта, наоборот опыта счастливого попадания,

сразу, в цель, сохранения, которое не надо дожидаться чтобы под-

твердилось, о нем есть другое свидетельство в санкции, святости.

Так для Гёте, знавшего секрет счастливого попадания, нет ничего

неестественного, странного видеть природу сверхудачливым лег-

ким творцом: «Представьте себе природу, которая как бы стоит у

195

Дени Дидро. Lettre sur les aveugles à l'usage de ceux qui voient, 1749, цит.

по: Jl.С. Берг. Труды по теории эволюции..., с. 60.

196

Л.С. Берг. Труды по теории эволюции..., с. 59.

240 В. В. БИБИХИН

игорного стола и неустанно выкрикивает: au double! [т.е. каждый

раз выигрывает и требует удвоить ставку, чтобы выигрыши возра-

стали в геометрической прогрессии], т.е. пользуясь уже выигран-

ным, счастливо, до бесконечности продолжает игру сквозь все об-

ласти своей деятельности. Камень, животное, растение — всё по-

сле таких счастливых ходов постоянно снова идет на ставку, и кто

знает, не является ли весь человек, в свою очередь, только ставкой

на высшую цель?»

197

Наше дело сейчас не большое, решать, как, сразу удачливо

или мучительно, природа достигает цели, а заметить, что в одном

случае, и чаще всего это бывает в так называемой науке, стерто, не

тематизированно, часто размазанно по времени и воображаемой

(не потому что мы думаем что ее нет, а потому что мы всё равно ее

не наблюдаем) постепенности возникновения видов, но всё равно,

как-то в тени и исподволь, осознается скачок, различие между

пробным, обреченным и удавшимся, «сохранившимся», — а в

другом случае, обычно в хорошей поэзии и философии, как у Гёте

или у ренессансных философских поэтов, всегда отчетливо прово-

дится граница между несохраненным и сохраненным (оно называ-

ется спасенным), именуются ключевые слова, радость, счастье,

удача. Гёте смелее науки, он не считает что человек (как в антроп-

ном, лучше сказать антропоцентрическом принципе) окончатель-

ное создание, может быть только промежуточное, но не промежу-

точная, а всякий раз уже окончательная радость счастливой при-

роды при удаче (камень был удача, растение еще какое тоже,

животное). Причастный к спасению в этой радости, с Топоровым

мы называем ее святостью, человек может быть хоть и недоде-

ланным, не только конечным.

Автомат, недодуманный, непроясненный, бродит в эволюци-

онистской литературе (Кант ведь тоже в тех «Идеях» эволюцио-

нист). Дидро, Pensees sur l'interpretation de la nature, 1754: органи-

ческим молекулам свойственна зачаточная чувствительность, ко-

нечно в тысячу раз меньшая чем у даже самых низших животных

(т.е. как у Циолковского). Для любой органической молекулы

имеется только одно положение, наиболее удобное. У Лукреция:

за «великий век», т.е. может быть не «великий год», около 30 ты-

сяч лет, а гораздо больше, а чуть выше 423 вообще говорится о

бесконечном времени; так вот за это время primordia rerum, V 419,

столько сталкиваясь перепробовали, что должны были наткнуться

на удачные сочетания; в 429 произносится ключевое слово об уда-

197

Там же, с. 60.

ЛЕС. 18 (17.2.1998)

241

че, — эти primordia rerum именно вдруг совпав, coniecta repente /

magnarum rerum fiunt exordia saepe, / terrai maris et coeli generisque

animantum

198

*, 429—431. У Дидро удача названа прямее: мельчай-

шие частицы, что-то чувствуя, ищут «с беспокойством автомата»

удобное, устойчивое положение, как животные ворочаются во

сне, пока не найдут подходящего положения. Дидро: Животное

«это система различных органических молекул [т.е. уже чувству-

ющих], которые, под влиянием ощущения, похожего на смутное и

глухое осязание, каким снабдил их создатель материи вообще,

комбинировались до тех пор, пока каждая не нашла места, наибо-

лее подходящего для своей формы и своего покоя»

199

Почему Создатель, который снабдил молекулы осязанием,

оставил им самим искать себе форму, которой тоже мог бы их

снабдить. Потому что это ведь наблюдаемый факт, что мы ищем

сохранения и спасения, или «равновесия». Зачем тогда, если мы

делаем, мы сами, сейчас, что-то заложенное «в начале». Потому

что опять же наблюдаемый факт, сейчас, что в найденное равнове-

сие мы входим как-то вдруг, внезапно как у Лукреция, — факт,

что находка это попадание в лунку, стало быть которую кто-то

приготовил.

Всё это тоже долгий кривой путь к аристотелевской энергии,

т.е. к парменидовскому бытию. Из-за того, что Аристотелю уже

не приходится снова и снова рисовать, как всё пришло к тому, к

чему оно пришло, у него внимание высвобождается для подроб-

ностей. Если угадывание, попадание в то есть, то не принципи-

ально важно, когда оно происходит, после тысячи попыток или

сразу, установление тут дело не догматики, а факта.

Мы говорили об автомате. Другой опоры для него вроде бы

нет, кроме этой странной обеспеченности попадания, т.е. обеспе-

чено не то что я попаду, а что если я попаду, то будет встреча, ока-

жется, что годная форма это то самое. Если это так, пока не вид-

но, почему здесь может быть ошибка, мы должны быть готовы

расстаться с эволюцией. Годность, угадывание не могли бы быть

безусловными, если бы создавали то, что дожидается опять еще

проверки: угадывание одноразовое, само себе успех и санкция.

Ведь годное попадает в то самое, оно и есть собственно то самое.

Аналогию природы и искусства естественно продолжить до того,

что в природе нет развития как в искусстве. Нельзя сказать, что с

198* Перевод: Сходятся так, наконец, что взаимная их совокупность / Час-

то великих вещей собой образует зачатки: / Моря, земли и небес, и племени

тварей живущих (пер. с лат. Ф. Петровского)

199

Л.С. Берг. Труды по теории эволюции..., с. 60.

16 В. В. Бибихин

242

В. В. БИБИХИН

годами к своему 80-летию Гёте стал писать лучше, он эволюцио-

нировал в другом смысле. Усложнение форм так же не рост, не

приближение к годному, как сложность барокко не развитие Ре

нессанса, или непричесанная бесструктурность постмодерна

выше структурности модерна. Развитие, если оно не имеет смысл

развертывания рулона, возможно только назад, к тому, что уже

есть. В основном увеличение жителей земли диктует историю но-

вейшего времени, последних 6000 лет, — по Циолковскому про-

гресс в том, чтобы человечество возросло до триллионов, но нель-

зя будет сказать даже что задача усложнилась.

Так называемая аристотелевская лестница (в море есть суще-

ства, о которых нельзя сказать, относятся они к растениям или жи-

вотным, промежуточная ступень между выше и ниже) только с ее

проекции на время становится эволюцией от высшего к низшему,

«сначала низшее, потом высшее». «Следует иметь в виду, что со-

временное представление о ходе эволюции как о процессе выра-

ботки высших форм из низших во времени было чуждо Аристоте-

лю. Идея об исторической преемственности организмов впервые

намечена у французских авторов середины XVIII века»

200

. Требо-

вание времени для развития было связано с отказом от обязатель-

ности попадания, с революционным разрешением себе блуждания

и ошибок. Разрешено себе было действие без санкции, и оправда-

но развитием, т.е. что допустима целая цепочка действий без санк-

ции, потому что в конце концов санкция, в результате развития,

будет получена. Фактически, понятное дело, действие без санк-

ции было разрешено себе всегда, для Аристотеля оно не разреше-

но ни разу.

Отличие революционного эволюционизма XVIII века от ари-

стотелевской лестницы диаметральное, начинающееся с прямо

наоборот. Целью человеческой истории, у Маркса это особенно

видно, было признано всестороннее развитие способностей. Для

Аристотеля это так же абсурдно, как учить человека играть на

флейте только потому, что у него есть флейта. Мало ли что у чело-

века есть. Сначала цель, к ней подтягиваются средства.

Вообще мы спускаемся в современность по ступеням разре-

шений сомнительных, которым странным образом придаются на-

звания достижений: эволюционизм как аналог laisser-faire в поли-

тике и экономике, в надежде на кривую, которая вывезет, т.е. в

сущности на восстановительную силу природы, земной и челове-

ческой, входит в целый ряд разрешений, которые дал себе человек

197

Там же, с. 60.

ЛЕС. 18 (17.2.1998) 243

модерна (постмодерн только заострение модерна), таких как

введение предела в математическое исчисление, т.е. разрешение

оперировать пределом и значит разрешение не заниматься проб-

лемой бесконечно малых и бесконечно больших. Или как в маши-

не разрешение брать у природы энергию не отдавая. Эти разреше-

ния — массовые движения, которым всегда не поддаются еди-

ницы.

Не в новизне идеи, которая (дарвиновская) формулировалась у

Аристотеля, а именно в новизне разрешения дожидаться, когда

межвидовая борьба сама выяснит годность или негодность живо-

го, разрешения рассматривать живое существо как «пока еще не»

и «уже не», т. е. пройти мимо него как окончательного, целого, —

сила и влияние дарвинизма. И, как оправдание разрешения, во-

круг дарвинизма много сознания превосходства над прежде все-

го ламаркизмом. Жан Батист Ламарк (1744—1829) ввел в 1802-м,

тогда же (такие вещи бывают) то же сделал немец Тревиранус,

термин биология; он «основоположник зоопсихологии»; по Ла-

марку, «виды животных и растений постоянно изменяются,

усложняясь в своей организации в результате влияния внешней

среды и некоего внутреннего стремления всех организмов к усо-

вершенствованию»

201

*. Зоопсихология занимается этой само-

движностью живого. Как у Аристотеля, у Ламарка не потому что

есть флейта, научаются играть, а когда надо играть, как-то доста-

ют, добывают, делают флейту. «Новые потребности делают ту

или иную часть организма необходимой и обусловливают вслед-

ствие прилагаемых усилий [! живое силится измениться, приоб-

рести себе инструмент] появление этой части; затем, вследствие

постоянного употребления, часть эта мало-помалу укрепляется,

развивается и, в конце концов, значительно увеличивается»

202

С самого начала цель, годность, присутствует как стремление. И на-

оборот, «если отсутствие употребления длилось в течение долгого

времени, то данный орган может совершенно исчезнуть». «Пти-

цы, которые принуждены отыскивать себе пищу в воде у берегов,

должны погружать свои ноги в вязкий ил дна, а затем снова вытас-

кивать; они делают постоянные усилия, чтобы удлинить свои

ноги. Вследствие продолжительной привычки постоянно вытяги-

вать и удлинять свои ноги все особи данного вида становятся, в

конце концов, такими длинноногими, что производят впечатление

20·* Советский энциклопедический словарь (СЭС). М., 1982, ст. «Ламар-

кизм».

202 ц

их по:

jj с. Берг. Труды по теории эволюции..., с. 72.

244

В. в. БИБИХИН

ходящих на ходулях»

203

. — Опять же, усилие, но ведь оно в глубо-

ком сне живого, цапли. Без сознания, но оттого не менее эффек-

тивно, и вспоминаем Плотина, по которому сознание только осла-

бит движение воли и мысли. Без сознания живое тело податливее,

как глина, которую можно лепить.

203

Там же.

19(24.2.1998)

«Когда воля побуждает животное к какому-либо действию, то

органы, которые должны производить это действие, побуждаются

к тому тотчас же притоком тонкой жидкости (нервной жидкости),

которая становится непосредственной причиной движений, тре-

буемых данной деятельностью» (Ламарк Ж. Б. Философия зооло-

гии. М. 191 1)

204

(J. В. Lamarck 1744—1829).

Так смотреть сложно, тревожно, внутри живого открывают-

ся воля и лепка, и какая, самих себя. Спеша выдать разрешение

массе не усложнять свою мысль в эту сторону, справочник сооб-

щает

205

*: «Ламарк, однако, не вскрыл истинных причин эволю-

ционного развития», т.е. три механизма, естественный разброс

вариантов, жесткое закрепление вариантов в наследственности и

отметание негодных вариантов в «естественном отборе», вымира-

ние неприспособленных. «В додарвиновский период еще не были

известны причины и движущие силы эволюции органического

мира».

Сам Дарвин (Ch. Darwin, 1809—1892), наоборот, жалел в

1876 году, в письме к Морицу Вагнеру, — Дарвину 67 лет, уже

три его главных книги вышли, «Происхождение видов путем ес-

тественного отбора», 1859, «Изменение домашних животных

и культурных растений», 1868, «Происхождение человека и по-

ловой отбор», 1871, человек произошел от обезьяноподобного

предка, — «по-моему, я сделал одну большую ошибку в том, что

не признал достаточного влияния прямого воздействия окружа-

ющего, т.е. пищи, климата и пр., независимо от естественного от-

бора»

206

204

77.С. Берг. Труды по теории эволюции..., с. 72.

205* СЭС..., ст. «Ламаркизм».

206

77.

С. Берг. Труды по теории эволюции..., с. 72.

246

В. В. БИБИХИН

Тут Дарвин мало что собственно признал. Дарвин остается

упрямым и намеренно односторонним. Он словно оставляет дру-

гим заметить, что эффективность поедания зеленой массы могла

обеспечить уже и тля, лошадь не просто «приспособилась», а

предложила для жизни собственно не обязательное, тля тоже

жизнь, биология, но красивое и сложное преобразование зелени.

Дарвинизм, теперь берущий что-то от ламаркизма, может быть

хуже чистого, одностороннего дарвинизма, в котором помимо его

собственных тезисов действует и энергия провокации, по умолча-

нию мысль наводится на то, что живое существо, вид едва ли не

«почувствует», говорю нарочно небрежно и провокативно, что он

обречен естественным отбором. Психология будет разная у перс-

пективного или неперспективного вида — или наоборот с самого

начала у живого есть стратегия.

Термин мутация ввел нидерландский ботаник Хуго Де Фриз

(H. De Vries 1848—1935); если бы Грегор Мендель (G. J. Mendel

1822—1884) не вел свои опыты по гибридизации сортов гороха в

1856—1863, то приходилось бы говорить не менделизм, а упоми-

нать Де Фриза, который вторично открыл законы Менделя около

1900 г. «Теория мутации» в двух больших томах, 1901—1903; он

пишет, случай с которым придется сталкиваться, по поводу того,

что он считал в конкретном случае одного растения мутацией, но

потом оказалось странным сложным скрещиванием, но то что он

пишет от этого не отменяется (я говорю, нередкий в науке, не

только биологии но и физике тоже, случай или даже система непе-

ресечения теории и факта, они проходят параллельно друг другу,

прямого вытекания теории из факта просто не бывает): «Одним

скачком произойдя от материнской формы, вид сразу явился во

всём своем совершенстве. Здесь не было какой-либо начальной

формы, которую естественный отбор должен был бы еще очищать

и улучшать, дабы создать жизнеспособную форму: это был такой

же вид, как другие, равноправно выступивший на сцену рядом со

старшими видами»

207

. Вы видите, что чтобы так сказать, не надо

было особых опытов в ботаническом саду Де Фриза с Oenothera 1а-

marckiana, из Аристотеля например это вычитывается — но (это)

имеет ценность свидетельства человека, который десятилетиями

всматривался в жизнь и видел ее отчетливость, организм как за-

вершенную форму или как сообщение. Де Фриз: «Виды это не ка-

кие-нибудь произвольные группы, между которыми человек здесь

и там проводит границы ради лучшего их обозрения: это резко

197

Там же, с. 60.

JIEC. 19 (24.2Л 998) 247

обозначенные, вполне самостоятельные существа, ограниченные

во времени и пространстве», в смысле: определенные

208

На Де Фриза упрямая, бычья (Джон Буль) провокативность

Дарвина хорошо подействовала: Де Фриз уже мог спокойно гово-

рить, что в образовании новой формы естественный отбор не при-

нимает участия. Похоже, он сделал это зря: не сам отбор может

быть диктует мутацию, но для мутации скорее всего нужна осо-

бенная плотность, теснота, Лосев сказал бы «нагнетание» жизни.

Фриз со своей стороны рискуя предположил сроки, допустим

4000 лет, в которые вид как бы накопляет энергию для мутацион-

ного скачка. Для чего скачок? Просто так, от силы и мощи. «Твор-

ческая деятельность вовсе не считается с господствующими жиз-

ненными условиями: она творит лишь для того, чтобы образовать

нечто новое; она увеличивает богатство форм, но предоставляет

им самим справляться с обстоятельствами. Одной из этих форм

счастье благоприятствует, другим — нет; судьба решает, что в

конце концов выживет и, следовательно, будет избрано для про-

должения родословного древа»

209

. Счастье здесь и судьба как ре-

шающая инстанция.

В случае ошибки Де Фриза он наблюдал не мутацию, а гибрид.

Очень отчетливая формула возникновения видов как гибридов у

Карла Линнея (К. Linne 1707—1778), создавшего работающую до

сих пор классификацию растений и животных: вначале бесконеч-

ное Сущее, infinitum Ens, создало отряды растений, от смешения

при спаривании возникли роды, и опять же per generationes ambi-

genas, взаимного оплодотворения, возникли виды растений. Про-

тив этого факт неохотности скрещивания между видами

210

Русские биологи, Андрей Сергеевич Фаминцын (1835—1918),

физиолог растений, и Осип Васильевич Баранецкий (1843—1905),

обратили внимание на возможно еще один путь образования но-

вых видов жизни, симбиоз. В их век позитивистского накопления

еще надо было подождать революционного начала XX века, когда

их направление заострили другие. Фаминцын и Баранецкий ра-

ботали над фотосинтезом и осмосом, пропитыванием, прокачива-

нием растения светом, или влагой, например когда корневое дав-

ление у растения вызывает выделение капелек воды листьями.

Во всяком случае оказывалось, что растение пропускает, допуска-

ет в себя много такого, что ему не обязательно принадлежит. Есть

208

Там же.

209

Там же.

2,0

Там же, с. 76 сл.

248

В. В. БИБИХИН

яркие случаи: лишайник, он как бы сплетен из гриба и зеленой во-

доросли. Можно думать, что они случайно слиплись и борются

друг с другом, но Фаминцын и Баранецкий увидели тут симбиоз.

В этой перспективе Фаминцын увидел саму клетку как симбиоз

нескольких организмов. Опять же непрямая зависимость между

теорией и наблюдением: Фаминцын был неправ, что орхидея опре-

деленного вида, у которой уже в ее зародыш проникает гриб, во-

обще не будет прорастать без гриба, не живет иначе как в симбио-

зе. Он оказался неправ, в этом случае, но теория имеет какое-то

свое притяжение. Борис Михайлович Козо-Полянский (1890—

1957) в смелые годы, начало 20-х, предложил вообще все организ-

мы, и высшие тоже, видеть как сплетения из низших. Красивый

пример: один морской червь, турбеллярия, т.е. плоский червь с

ресничками вдоль тела Convoluta roscofiensis зеленый потому что

в него вросли одноклеточные зеленые жгутиковые водоросли.

Они питают червя крахмалом, а от него возможно тоже что-то по-

лучают; доказательство, что питают, то, что в темноте у зеленых

водорослей хлорофилл не работает, червь не подпитывается и без

своей пищи быстро гибнет, а на свету живет больше месяца.

Козо-Полянский предложил вообще хлорофилл считать от-

дельной жизнью, которая состоит в симбиозе с растением, хло-

рофилл так называемыми пластидами врастает в саму клетку, при-

чем пластиды размножаются друг от друга, а не от клетки рас-

тения. Как особые организмы. Хлорофилл в пластидах вроде бы

живет инкрустациями, отдельно от клеток. Сходно у Окена (Lo-

renz Oken 1779—1851): инфузории — части организма, Urthiere,

Urstoff. Больше того: наблюдая как у некоторых орхидей ядро пе-

реползает из одной клетки в другую, Козо-Полянский начал счи-

тать и ядро другим по отношению к клетке организмом, в симбио-

зе с клеткой. Растения вообще срослись из микробов, микробами

Козо-Полянский считал элементарные организмы, в той мере, в

какой они не сочетания из организмов, так сказать атомы жизни.

Как-то эти атомы срастаются, т.е. всё живое это гибриды. Они

образуют союзы, образовавшийся союз обособляется в относи-

тельную самостоятельность, и так далее. Козо-Полянский: «Рас-

тительный мир является результатом эволюции микробов путем

образования консорциев и колоний, колоний из консорциев, кон-

сорциев из колоний, консорциев из консорциев»

211

Господа, обратите внимание, что в эту дефиницию входят по-

нятия двух порядков: колонии, консорции — это названия образо-

197

Там же, с. 60.