Бибихин В. Лес (hyle)

Подождите немного. Документ загружается.

JIEC. 6 (14.10.1997)

шел дождь, дерево кровати в земле проросло, из проросшей крова-

ти выросла не другая кровать а дерево. Дерево явно природа, ста-

ло быть материал кровати и природа одно?

Нет. Ведь проросла не материя кровати, дерево проросло

именно когда оно забыло что оно материя кровати. Выросла не

возможность дерева, использованная как материя столяром, а

сама форма дерева. Природа не дала бы или вернее никогда не

даст сделать из дерева кровать. Природа сама по себе, материя

подстраивается к тому, для чего она.

Но ведь и наш лес тоже отличается от природы. Мы его как

бы раньше видим чем природу. Он шумный, темный, неопре-

деленный. Неопределенность, неким образом бытие, неопреде-

ленное бытие — одно из определений материи и у Аристотеля

тоже. Как аристотелевская υλη, так наш лес всегда еще не офор-

мился.

Ύλη у Аристотеля бытие безусловно (ουσία, в переводах сущ-

ность), но еще надо присмотреться какое. Природа у него бытие

чуть ли не образцовое, без всяких оговорок, не надо и присматри-

ваться, и Аристотель начинает сердиться на слепых, которые не

видят, что природа, т.е. движущееся само от себя, автомат, есть,

т.е. что она полноценное бытие. Одним и тем же словом Аристо-

тель говорит, что природа движется сама от себя и через себя (<дви-

жется у него гораздо больше значит чем у нас, изменяется, рас-

тет, вообще имеет свою историю, если бы слово «развитие» не

было у нас подмочено, аристотелевское κίνησις надо было бы так

переводить) — и тем же словом, или выражением, что природа

движется сама от себя, сама по себе, что она познаётся, узнаётся,

γνώριμον сама от себя и сама по себе (193а 5—б)

*. Т.е. имейте

глаза, и она себя сама покажет и сама о себе даст знать и расска-

жет. И признак тупости, слепоты не видеть этой явственности, что

вокруг перед нашими глазами и в нас самих всё почти самодвиж-

ное, автомат, и пускаться тут в рассуждения. Это всё равно что

слепые будут рассуждать о цвете. Это насчет ясности природы.

Но темы автомата мы сейчас не касаемся. Всегда только надо пом-

нить, что автомат имеется в виду настоящий, спонтанный. Нельзя

считать, что продолжение рода заведено например на бесконечное

повторение одной и той же формы. Природный род умеет скорее

меняться; похоже, он умеет убирать себя целиком, уступая место

другим, т.е. встраиваясь в автомат мира, т.е. он способен вроде бы

к новому.

* Ср. там же, с. 83.

В. в. БИБИХИН

Мы охотимся за лесом, это у нас единственная тема, а у Ари-

стотеля она только одна из многих. Но у нас то оправдание, что

кроме леса мы пока ничего и не видим. Нет речи о том, чтобы най-

ти в лесе опору, как материалисты, или противопоставить лес ра-

зуму. Нет и увлечения подвертывающимися разными догадками,

как о русском лесе, о женственности или материнстве в русской

душе, и тому подобная эстетика. Единственная догадка, которую

мы проверяем, это что неопределимость леса как-то совпадает со

строгостью, математической, геометрической или логической.

Повторим свою задачу, уточняя. Мы хотели понять Платона, у ко-

торого материя число. У Аристотеля мы нашли буквально эту

формулу, выписывали ее на доске, но в критическом и ирониче-

ском смысле. Выбирать между «точками зрения» мы не захотели.

Возражение Аристотеля мы должны были принять — но догадка

заставила нас искать, нет ли при лексическом расхождении снова

тайного единомыслия Платона и Аристотеля.

Тогда мы стало быть всё-таки нашли что искали, когда прочи-

тали у Аристотеля о стремлении материи, матери к божественно-

му (у Лосева, если кто по теме заглянул в его аристотелевский

том, там много о материи, характерная опечатка: пребывающее,

под-лежащее рядом с формой, эйдосом, сопричина возникающе-

го, «наподобие материи»

, смысла не получается, на самом деле

там «наподобие матери», т.е. эйдос как отец, материя как мать).

Лес стремится к благу, божественному. Значит в своем стремле-

нии аристотелевская материя и есть то же что платоновская, боже-

ственная идея. Это и надо было доказать.

Другое дело, что задач от этого решения только прибавляется

(но ведь и у Платона материя тоже темна). Надо будет переосмыс-

лить Прекрасную Даму, Вечную женственность еще и вот как: мы

вроде бы всегда думали что она только влечет, захватывает нас, но

Аристотель говорит о ее влечении к мужскому; неужели в конце

второй части Гётевского «Фауста» слова Das Ewig-Weibliche zieht

uns hinan

* надо понимать в том смысле, что вечно-женственное

захватывает и нас в свое стремление. И еще проблема: женское и

материнское — это одно? или разное?

Нечаянно и легко примирив Платона и Аристотеля, всё же до-

читаем, как намечали, II книгу «Физики».

Постоянно обращая внимание, что автомат природы управля-

ется целевой причиной, а не подталкивается к своему следующе-

А.Ф. Лосев. История античной эстетики. Аристотель и поздняя класси-

ка. М.. 1975, с. 59.

* Перевод: Вечно-Женственное влечет нас ввысь

ЛЕС. 7 (21.10.1997)

му состоянию факторами сложившейся ситуации, Аристотель

приводит тот сильный аргумент, что и современные критики вуль-

гарного дарвинизма: если вы говорите, что случай дает разброс

вариантов, из которых выживают наиболее приспособленные, то

покажите, где этот разброс,, скажем, между двумя близкими вида-

ми. Виды вот они, а промежуточных форм, оказавшихся неудач-

ными, не находят в окаменелостях и не наблюдают теперь. И еще

довод, сейчас тоже употребляющийся, только не часто: техника

подражает природе во многом, а ведь она ставит цели; не значит

ли сама возможность подражать природе, что и природа тянется к

целям (199 а 15—16)

*. И опять же: техника может промахнуться

именно потому, что диктуется так сказать не прошлым и буду-

щим, т.е. тем чего нет, стало быть делает скачок через небытие и

незнание, разрыв цепи. Но и в природе видим промахи, ведь ска-

жем уроды это явно скорее промахи, чем опыты природы в ее по-

исках новых более приспособленных форм. И еще: если кого-то

смущает, что в природе не идет никакого обсуждения целей, то

ведь, если присмотреться, техника тоже не обсуждает, ее стремле-

ние к цели идет скорее путем интуиции, угадывания, размаха ма-

ятника между тупиком, безысходностью и «озарением», т.е. без-

отчетным прорывом.

Говорится о природе, но относится ко всякому порыву к цели,

к целевой причине, в том числе и у материи. 200 а 6—10

*: пила

возникла не потому, что железо под действием каких-то процес-

сов заострилось в зубья, а потому что надо пилить, и если быть

пиле, то быть и острым прочным зубьям, т.е. стальным. Так же

зубы не потому, что создались химические условия для их образо-

вания, а потому что надо было иметь чем откусывать.

Но ведь сначала должна была быть материя, чтобы из нее об-

разовались зубы? Разве не так? А вот это еще как сказать. Вовсе не

абсурдно говорить, что железо создано целью, пилой, а не пила

создана из железа. Пила и всё похожее вызвано необходимостью

резать, поставленная цель потребовала железа, а так железа по-

жалуй и не было бы вовсе. Пила как цель, пилить, нашла себе, вы-

светила, потребовала, извлекла из небытия железо. Дом нужен, и

он, эта цель, иметь дом, как бы находит себе, высвечивает, впер-

вые извлекает, обнаруживая, материю, материал (200 а 24)

*, от

себя мы уже можем сказать, мать себе, как муж ищет себе жену и

создает ее, потому что если бы не было такой вещи как муж, не

* Ср.: Аристотель. Сочинения..., т. 3

с. 98.

Там же. с. 100.

63* Там же, с. 101.

92 В. в. БИБИХИН

было бы и жены и женщины как матери. Мать, материя создана

тем кто поставил цель.

Вся материя вообще высвечена, выделена, да прямо создана

целью. Не было бы цели, не было бы «для чего», не было бы и «из

чего».

Правда конечно что и наоборот: не будь вообще, в принципе

нигде и никогда никакой материи как готового-стремящегося, не

достигалась бы и цель.

«Цель причина материи», формулирует Аристотель. Материя

возникает от притяжения цели. Всякое возникновение тянется к

бытию.

Спасибо Аристотелю, мы замечаем, что и для нас наша мате-

рия, лес, возникла тоже в свете цели, цель освоиться в мире.

Если материя давно, она же вечная, тянется к законченности

лица, то как может сейчас, в наше время, быть какое-то еще-не?

Ведь времени было много, материя должна была бы уже вся цели-

ком переплавиться в эйдос, лес стать садом, раем.

Виноваты не недоделки, а более строгая и жесткая вещь, то

противо-полагание, о котором говорилось. Оно не в материи, оно

и не в эйдосе, а в том что всякое становление образа сразу же про-

тивополагает себя безобразию и тем самым выводит безобразие

на сцену! За добрым, божественным, полнотой бытия, светлым,

определенным — противоположное. Хоть лучше и не возникай.

В безопасности только то, что остается отдельным. Противопо-

ложное возникает гораздо раньше чем попытка осуществить

что-то практически — о чем ни подумаешь, противодвижение,

возражение сразу же возникает. Хоть не шевелись. По русской по-

говорке, не делай добра, не будет зла.

Или мы снова чего-то не заметили? Разве за всё время, и уже

давно, совершенство не успело осуществиться в природе? Разве

природа не охватывает всё, разве материя, скажем лес, не была

живым лесом, пока из нее не сделали проблематичные лесомате-

риалы? Похоже что-то совершенное и окончательное подтянуться

к эйдосу всё-таки успело. Вся природа это и есть успешное подтя-

гивание к эйдосу, природе удалось, поэтому она красивая.

Что тогда не осуществилось, не достигло, что еще-не? Возь-

мем пример или даже не пример, а саму суть дела. Врач и архитек-

тор. Мы говорим: два специалиста, профессионала. Какая между

ними разница? Не о том речь, что один строит здоровье, другой

дом, разные предметы. Разница гораздо более важная?

Та, что если врач перестанет работать, больной всё равно мо-

жет быть выздоровеет, а архитектор если перестанет работать,

ЛЕС. 7 (21.10.1997)

дом сам вот уж точно ни в коем случае, никогда, ни при каких об-

стоятельствах не построится. Врач — при поправке здоровья, ар-

хитектор — при строительстве дома тоже, только уже (не может)

сказать, как врач, «ну всё, теперь дело само пойдет на поправ-

ку» — «ну, теперь дом достроится сам...». И когда врач работает,

здоровье приходит не от него, а от природы само, врач ему только

помогает, а архитектор не помогает дому строиться. Материя и

там и тут, з-доровье у врача, «хороший лес», хороший лес у архи-

тектора. Но в природе движение, изменение само по себе идет из

себя, автоматом (1034 а 10)

*, своим порывом, спонтанно, и

внутри материи изнутри самой материи тоже, а в технике —

извне, от иного начала.

Если бы архитектурное искусство было встроено, вклинено в

камень, дерево, известь так же, как природа в теле, и оба одинако-

во, как они сейчас и делают, стремились бы к совершенному обра-

зу, то как уставшее заболевшее тело выздоравливало бы, так рас-

сыпанные камни, разбросанные деревья, цемент, песок сами соби-

рались бы, вырастали в дома. Проблемы бы не было, потому что

материя и форма всегда есть.

В природе становление отдано автомату, настоящему, т.е. ко-

торый никогда не устанет, не сломается, он сам себя ремонтирует.

Автомат как-то встроен в природу, софия мира это и есть автомат.

А техника? Она «начало в ином». Откуда другое, вторжение дру-

гого? почему не всё свое? как происходит выход из себя? Откуда

взялось другое? Платон не мог ответить, поэтому он просто ввел

его в «Пармениде» как одно из первоначал, они есть, о них не

спрашивают.

Тема материи как матери у Аристотеля возвращает к «Ти-

мею», 49 а, и т. д.

Повторяю предложение уже сейчас подавать мне работы на

конкурс на лучший философский текст в стране конца тысячеле-

тия.

В следующий раз, после еще некоторых замечаний о материи

у Аристотеля, переход к «Тимею».

64* Там же, т. К, с. 202.

7(21.10.1997)

Давайте-ка немножко вернемся к Физике II 8. «Еще, если в чем

есть цель, ради нее делается (πράττεται) первоначальное и после-

дующее. Стало быть как делается, так ему и свойственно по при-

роде, и как свойственно по природе, так каждое и делается, если

нет помех»

*. Контрольный вопрос: почему это человеческая

практика будет следовать природе и делать именно как свойствен-

но каждой вещи, чем обеспечена эта прилаженность действия к

природе?

Присутствием цели, ее диктовкой. Помните с прошлого раза:

цель такая сильная вещь, что она причина материи. Подтягивани-

ем к цели всё определяется настолько, что бледнеет разница меж-

ду природой и техникой: по под страиванию, подлаживанию к

цели природа и техника ведут себя совершенно одинаково. «Ска-

жем, если бы дом был из вещей, возникающих по природе, он воз-

никал бы так же, как теперь через технику; и если бы природное

возникало не только от природы, но и от техники, оно так же воз-

никало бы, как ему и свойственно по природе. В обоих случаях

одно ради другого. И вообще техника одно довершает, что приро-

да не в силах исполнить, а другое делает подражательно. Если уж

то, что по технике, ради чего-то, ясно что и то, что по природе; в

самом деле, одинаковое взаимное соотношение в техническом и в

природном у последнего к предыдущему»

В свете этой диктовки цели Аристотелю очень легко предста-

вить самостроящийся дом или корабль. Если действительно дом

нужен, то он уж подведет под себя фундамент, подтянет материа-

лы, построится как бы сам. Отсюда получается определение тех-

ники: техника это то что умеет словно природа, досказывая за

65* 199

ср.: Аристотель. Сочинения..., т. 3, с. 98.

* Ср. там же, с. 98 сл.

J1 HC. 7 (21.10.1997)

природу или подражая природе, привлечь материю, материал, до-

вести его до ума. Кто задумывал что-то не от головы, теоретиче-

ски, а когда действительно надо, скажем построить дом, тот знает

странное присутствие этого дома уже с самого начала, когда в ка-

ком-то смысле «видишь» дом, и от последней готовности в обрат-

ном порядке продумываются части и действительно извлекается

материал, бетон, доски, инструменты, главное время, и когда вер-

но угадана и увидена цель, обнаруживается странная ситуация,

что дом уже как бы не может не построиться, он уже готов до того

как быть готовым, действительно подтягивается к цели. Строит

сам себя.

Так или не так? или что-то упущено?

Действительно что-то упущено, как будто бы одна вещь. Мас-

са ведь архитектурных проектов остается на бумаге. В ренессанс-

ной итальянской архитектуре был целый жанр или стиль, дворцы

или даже целые города в проекте, они доводились до чертежей,

рассматривались и выставлялись на обозрение в этом виде. Почти

все инженерные проекты Леонардо остались на бумаге, и паровая

машина и велосипед даже.

В природе тоже не все проекты или даже только крохотная

часть проектов доходят до «энтелехии». Энтелехия это послед-

няя мыслимая полнота, совершенство, завершенность. В слово

έντελέχεια входит τέλος, и наоборот телос уже указывает на энте-

лехию. Смотрите тогда что получается. Выходит мы зря стали

проводить разницу между осуществленным и неосуществленным

проектом, это различение не нужно. Цель это уже и есть послед-

няя, полная завершенность, к которой ничего не надо прибавлять.

Цель не может не осуществиться.

Но в природе, как в технике, много зародышей, из которых

большинство погибает. До цели, мы говорим, доходят самые при-

способленные, которые активнее, борются за жизнь. Так архитек-

тор должен бороться за осуществление своих архитектурных про-

ектов, победить на конкурсе, доказать свое превосходство, оттес-

нить соперников. Так дикие рогатые животные в природе должны

в битве самцов драться за женщину. В этой же линии мысли, или

наблюдения, разве неверной, я чуть было не сказал, что цель дей-

ствительно осуществит себя и подтянет до себя материю, если бу-

дет решимость.

Это всё так, но мы отчетливо видим и завороженность, амеха-

нию и в природе и в технике как раз вокруг осуществления, энте-

лехии. Если кто наблюдал, как ведет себя увлеченный пес: он вро-

де бы настойчив, сосредоточен, настолько что забывает о еде, пе-

96 В. в. БИБИХИН

рестает слушаться хозяина, когда тянется в увлечении к собаке в

течке, но где его агрессивность, где лай, клыки: его можно гнать,

толкать, бить, он словно ничего не замечает и страшно опасно для

своей жизни подставляется. Или коты, которые доходят до исто-

щения в брачный свой период; на их близком примере видно, что

драки самцов за самку имеют причиной не агрессивность, а заво-

роженность, ту же амеханию. И точно как в природе, так и в тех-

нике, та же «практика», как сказано у Аристотеля. Поведение ар-

хитектора можно описать как борьбу за первое место на конкурсе,

но — в случае конечно настоящего архитектора, который дейст-

вительно имеет шанс получить место на конкурсе, — это поведе-

ние и завороженность идеей, замыслом, работой, околдованность,

полная несвобода: забывает о еде, о сне, не то что о социальных и

административных шагах, которые надо предпринять для участия

в конкурсе.

Телос, энтелехия, полнота осуществления в природе и тех-

нике окружены ореолом амехании. Первый двигатель неподвиж-

ный.

Так должно быть. Посмотрим в самом деле с другого конца.

Допустим, то, что осуществляется в природе, не должно было про-

ходить через фильтр завороженной, застывшей неподвижности,

абсолютной амехании, если бы из рода в род, из поколения в поко-

ление, в природе и в технике, изобретательские поколения машин,

осуществляющееся не должно было словно окунаться в полный

покой. Природа и техника устали бы. Они не устают, потому что в

узловые моменты своей истории отпускают, упускают себя в пу-

стоту, распускаются в заколдованной свободе.

Кроме поставленной цели, я чуть не сказал, нужна реши-

мость, потом обратил внимание на это странное отпускание, рас-

пускание вокруг полноты достижения, и обратил внимание на

происхождение слова «решимость»: оно от распускания, раство-

рения, решить значит распустить, развязать.

Наш лес такой, завораживающий, распускающий. Платонов-

ская материя, хора, впускает в этом же смысле.

В этом смысле, сближая техне и природу, Аристотель говорит

что техне не рассуждает (сюда относится и хайдеггеровское: нау-

котехника не думает). В амехании, отпущенности, дом самостроя-

щийся всегда. В завороженном покое «творчества» техне и приро-

да одинаковы, одно и то же.

Завороженный покой — фильтр, пройдя через который, вхо-

дят в автомат, настоящий, который не устает, но не в том смысле,

что он может ремонтировать сам себя, это могут и ненастоящие

ЛЕС. 7 (21.10.1997)

програмхмные, механические автоматы, а в том, что он воссоздает

каждый раз не сам себя а воссоздает само воссоздание, больше

чем сам себя. Может получиться, что автомат природный, спон-

танный воссоздаст сам себя, но он может и пойти в новое, потому

что состояние отпущенности, разрешенное™ богатое, в нем каж-

дый раз разрешается в принципе всё. В а-механическом истоке

можно как бы всё. Материя чистая возможность. Впускающая хо-

ра Платона.

Мечту о допуске в царство настоящего автомата имели напри-

мер теоретики автоматического письма времен первой мировой

войны и сразу после. Фрейд по крайней мере по его же собствен-

ным словам разрешил себе автоматическое письмо, погружаясь в

полусон, в последней части «Толкования сновидений», а крайние

мнения таковы, что он вообще при помощи кокаина поддерживал

себя на грани автомата.

В русской деревне, в ее стиле Адам Мицкевич например видел

просто продолжение леса, словно бы лес почти что сам просился и

напросился сложиться в дома такого стиля.

А вот что-то странное: кучи стволов,

Свезли их сюда, топором обтесали,

Сложили, как стены, приладили кров,

И стали в них жить, и домами назвали.

Всё это словно без людей, потому что описывается весь этот по-

селок, до дыма над трубами, и только потом: «Но вот, наконец, по-

встречались мне люди»

. В этом смысле говорят об «органично-

сти» русской деревенской деревянной архитектуры. В сравнении с

ней почти все другие архитектуры на восточноевропейской равни-

не кажутся насилием, которого лес, материя не хочет.

Искусство (техне) тогда часть автомата, или возможная, или

необходимая, т.е. что софия мира требует в своем автомате чело-

веческого искусства. Тогда, мы об этом говорили в курсе «Витген-

штейн», человеческие искания, шатания, так называемые «муки

творчества», неизвестность, безысходность, потерянность, отчая-

ние это как раз и есть знаки самой внутренней, интимной принад-

лежности, как бы допущенности человека в софию мира (а пред-

ставления, что деятельность может быть плавной, «как часы», по-

явилось когда чего-то еще не заметили, но заметят). Риск связан с

тем, что автомат как раз в узловых, «решительных» моментах за-

висает в а-механии, не-возможности.

Из никла о России, «Дзяды» часть III.

7 В. В. Бибихпп

В. в. БИБИХИН

Так, перебираясь через этот порог, искусство (техника) как

природа тоже пробиваются, с трудом, под риском зависнуть на-

всегда в неподвижности, к правде, богатству, уместности. Похо-

же, что сама природа не знает каким другим путем идти, чем через

фильтр, о котором я сказал. Что природа действует «уверенно»,

«надежно», в сравнении с техникой, откуда это?

Из-за незнания только того, что мы сейчас знаем, из-за наси-

лия, неотпускания себя в «решимость», из-за дурного понимания

«решимости», до прямо наоборотного? Когда лес, мировое дерево

повертывается крестом, на кресте надо быть неподвижным, и мы

срываемся в активизм от страха? Как Плотин говорит, что от пси-

хастении, слабости души, срываются в деятельность? Как у Ман-

дельштама: «Есть блуд труда, и он у нас в крови».

Лес приглашал в себя, заколдовывал, выводил из метрическо-

го пространства. Приглашал включиться в то, что само, стать ав-

томатом. Вырожденные или запоздалые формы леса, табак, вино,

кока, манят в автоматизм. Истонченная, хитрая попытка автома-

та — особая полусонная практика автоматического творчества.

Другая втянутость лесом, сибирским, у Странника, к которому се-

годня придется кратко вернуться по одному поводу. Тяга Гёте к

вечной женственности, завороженность ею имеют сторону воз-

вращения к амехании, о которой я говорил.

У Фрейда мало обращают внимание на связь секса и амехании,

а это важная у него сторона. Фрейд полуспал, когда дописывал

книгу о сне. Сон это у него дорога в бессознательное. Там, где ра-

ботает бессознательное, оказывается царство вытесненного имен-

но секса не случайно, неприступность секса и бессознательного

одна и та же, они одно и то же в том смысле, что это фильтр, стена

завороженности: секс как узел, ключевой момент, «решающий»

(отпускающий, распускающий, когда род рискованно бросает

себя на полный автомат) шаг (стало быть заведомо не сознатель-

ный) — это и есть «бессознательное» по преимуществу.

Другое лицо (аспект) того о чем говорим — это уже упоминав-

шийся двойник. Но ведь я предупреждал не заигрывать с ним,

двойник абсолютно неприступен. Мы в двойнике своем словно

оставили, забыли себя других, но вся наша задача в том чтобы

вспомнить о том, что мы забыли, вспомнить о своем беспамятстве,

не пытаясь вспомнить, что мы забыли. Что мы забыли о челове-

ке — это что он смертный, не Бог. Усилия вроде овладения бес-

сознательным, опять же автоматического письма — это как по-

пытки из той половинки, которая мы, восстановить реконструиро-

вать другую половинку. Сюда же относятся опыты клонирования