Бейкер К. Теория семейных систем Мюррея Боуэна

Подождите немного. Документ загружается.

336

ла работу и попыталась больше заниматься мужем. Хотя эти перемены и дали некоторый

положительный результат, они увеличили ее ожидания от мужа, которым он не мог соответствовать, а

также ее зависимость от него. Она поняла, что смена зависимости от матери на зависимость от мужа не

приведет к развитию индивидуальности.

Г-жа Гарсиа стала больше осознавать свое слияние с мужем и матерью. В 1994 г. она сказала: «Он

ожидает, что я стану счастливой, чтобы он мог быть счастливым. А я жду, чтобы он проявил ко мне

внимание, чтобы я стала счастливой». После этого осознания она сделала некоторые попытки ясней

определить себя и свою ответственность в тех областях семейной жизни, которые порождают

эмоциональные проблемы, таких, как уход за детьми и ведение домашнего хозяйства. Она также

обсудила свои некоторые личные цели, чтобы прояснить линию своего поведения, и в 1995 г. открыла

собственное дело.

В отношениях с матерью и братьями она стала менее реактивной и опекающей, а также начала больше

сообщать им о своих трудностях в браке и в воспитании детей. Кроме того, она больше узнала о семье

матери. Брак ее родителей осложнялся тем, что отец редко бывал дома из-за поездок, связанных с

работой, и бабушка г-жи Гарсиа изо всех сил старалась мириться с этим. Г-жа Гарсиа осознала, что они

с матерью придерживаются одинакового мнения в отношении мужчин — «они никуда не годятся».

Поэтому следующим этапом работы над собой г-жи Гарсиа стало формирование своего взгляда на

мужчин, отличного от воззрений ее матери. Для этого она начала собирать факты о пониженном уровне

функционирования большинства мужчин и сверхфункционировании большинства женщин в ее семье.

Она также боролась с постоянной мыслью о том, что будет лучше, если она сумеет, как и ее мать,

растить троих детей самостоятельно. Она поняла, что такой путь ей более знаком, нежели воспитание

детей совместно с мужчиной.

Эта супружеская пара стала лучше понимать, как стресс воздействует на их реактивность в отношении

друг друга. Неудовлетворенность г-на Гарсиа работой заставляла его смотреть на жену более критично,

и он отдалялся от нее.

Стремление г-жи Гарсиа быть сверхответственной матерью, секретаршей и дочерью усиливало ее

дистанцирование от мужа и его раздражительность. В 1995 г. серия стрессогенных обстоятельств стала

причиной второй связи г-на Гарсиа. В течение трех дней умерли его дед и бабушка со стороны отца;

спустя две недели от сердечного приступа в 40 лет умер его лучший друг. Г-н Гарсиа утешал жену

друга, и г-жа Гарсиа почуяла неладное и начала выяснять, каковы их отношения. В ответ он начал

проводить у вдовы еще больше времени, что привело к роману. Сила эмоций была так велика, что в

течение нескольких недель влюбленные были не в состоянии контролировать свои чувства и поступки.

Когда роман закончился (г-жа Гарсиа в конце концов добилась выполнения своего требования:

«Заканчивай роман или я подам на развод») и страсти улеглись, г-н Гарсиа расценил происшедшее как

«звонок». Раньше он думал, что первая связь была случайностью. Теперь у него появилась мотивация

разобраться в факторах, способствовавших возникновению этой проблемы. Г-н Гарсиа начал

осознавать, что он терял индивидуальность в браке, и стал меньше приспосабливаться. Он понял, что

существует очень мало людей, с которыми он может обсуждать свои эмоциональные проблемы. Это

высветила смерть деда и бабки — он обнаружил, что ни с кем в семье не может говорить об этом и не

может ни с кем разделить свое чувство утраты. Осознав это, он стал чаще общаться с матерью,

братьями и сестрами. Во время терапии он обсуждал свои мысли, чувства, поведение. Кроме того, он

начал выспрашивать у матери сведения о родственниках, чтобы понять причину своей отдаленности от

семьи.

После трех лет терапии брак на время укрепился — когда супруги восстановили прежнее позитивное

слияние, начав уделять друг другу больше внимания и лучше относиться друг к друг)'. В этот период

пара сообщала, что дела в браке идут намного лучше, но, как правило, они избегают трудных тем. Брак

стал более устойчивым в плане ответственности, с которой оба супруга начали относиться к своим

эмоциональным реакциям, развивать свою индивидуальность и работать со своим слиянием с

родительскими

22 Теория

338

семьями. После завершения терапии эта пара стала благополучней, однако, учитывая возможность

усиления стрессов, изменения семейных отношений и непрерывного слияния в брачной паре и семьях,

она остается весьма незащищенной для брачных потрясений.

ЛИТЕРАТУРА

BealEdward, Hochman Gloria (1991). Adult Children of Divorce. New York: Delacorte Press.

BetzigLauraL. (1986). Despotism and Differential Reproduction, A Darwinian View of History. Hawthorne,

NY: Aldine de Gruyter.

Bowen Murray (1978). Family Therapy in Clinical Practice. New York: Jason Aronson.

Fisher Helen (1992). The Anatomy of Love. New York: W.W.Norton and Company.

Gottmanjohn M. (1994). What Predicts Divorse? Hillsdale, NJ: Lawrence Erlbaum Assotuates.

Gottmanjohn M.,Jacobson Neil, Rushe, Regina, Shortt,Joann Wu, Babcock,Julia, La Tailallade,JasleanJ. and

WaltzJennifer (1995). The Relationship Between Heart Rate Reactivity, Emotionally Agressive Behavior and

General Violence in Batterers. Journal of Family Psychology, 9 (3). P. 227-248.

Kerr Michael, Bowen Murray (1988). Family Evaluation. New York: W. W. Norton and Company.

Kleiman Devra G. (1977). Monogamy in Mammals. The Quarterly Review of Biology, 52:39-69.

Klever Phil (1996). The Study of Marriage and Bowen Theory. Family Sis-terns. 3. P. 37-51.

KonnerMelvin (1982). The Tangled Wing. New York: Harper & Row.

Maraskin Merry (1994). Monogamy and Society. Paper presented at Georgetown Family Center Symposium,

Washington, DC, November 5.

Cheney Dorothy, Seyfarth Robert, Wrangham Richard and Struhsaker Thomas (Eds), Primate Societies.

Chicago, IL: The University of Chicago Press. P. 343-357.

Wilson Edward 0. (1975). Sociobiology. Cambridge, MA: Belknap Press.

РЕАКЦИЯ СЕМЬИ НА СМЕРТЬ

Мюррэй Боуэн

Размышления о смерти или о том, как выжить и избежать смерти, занимают человека больше, чем какие-

либо другие темы. Человек, как и животные, живет инстинктами, и так же инстинктивно он осознает

свою смертность. Он следует тем же предсказуемым инстинктивным жизненным стратегиям, что и все

живые существа. Человек рождается, созревает, рождает себе подобных, затем его жизненные силы

убывают, и он умирает. Кроме того, человек — мыслящее существо, обладающее мозгом, позволяющим

ему рассуждать, рефлексировать и абстрактно мыслить. Интеллект позволил человеку выработать

философские представления о значении жизни и смерти, которые, в конце концов, привели его к

пересмотру своего места в естественном ходе событий. Каждый индивид должен определить свое место

в общей системе и принять • тот факт, что он умрет и на его место придут следующие поколения.

Проблемы, возникающие в процессе поиска смысла жизни, усложняются тем, что жизнь каждого

человека тесно переплетается с жизнями других. Дальнейшее изложение мы посвятим вопросу о том,

что смерть является неотъемлемой частью той общей семьи, в которой живет человек.

Не существует простых способов описания человека как составной части тех взаимоотношений, в

которые

22*

он включен. В одной из моих публикаций

я представил свою концепцию человека как индивида и как

части эмоционально-социальной системы, в которой он живет. Из моей теории следует, что поведение

человека в семье в большей степени управляется автоматическими инстинктивными эмоциональными

силами, нежели интеллектом. Основная часть интеллектуальной деятельности человека расходуется на

то, чтобы объяснить и оправдать свое поведение, управляемое комплексом инстинктов, эмоций и

чувств. Смерть — это биологическое событие, завершающее жизнь. Ни одно из жизненных событий не

оказывает такого сильного эмоционального воздействия на мышление человека и не вызывает большей

эмоциональной реактивности в поведении окружающих его людей. Я предложил концепцию

«открытых» и «закрытых» систем взаимоотношений в качестве эффективного способа описания смерти

как феномена семейной жизни. Открытая система взаимоотношений — это такая система, в которой

один человек может свободно поделиться большей частью своих потаенных мыслей, чувств и фантазий

с другим человеком, который может ответить ему тем же. Не бывает полностью открытых

взаимоотношений, однако в норме каждый человек должен поддерживать хотя бы с кем-то одним такие

взаимоотношения, в которых допускается разумная степень открытости. Определенный процент детей

имеют такие взаимоотношения с родителями. На протяжении взрослой жизни наиболее открытыми у

большинства бывают взаимоотношения в период ухаживания. После свадьбы за счет эмоциональной

взаимозависимости, возникающей в процессе совместной жизни, каждый из супругов становится

чувствительным к переживаниям другого. Оба инстинктивно избегают волнующих тем, и

взаимоотношения становятся более закрытыми. В закрытой эмоциональной системе действует

эмоциональный рефлекс, направленный на то, чтобы предохранить себя от тревоги другого, хотя

многие говорят, что избегают табуированных тем, чтобы не расстраивать партнера. Если

' См. главу данного издания: М. Боуэн. «Взгляд на социальную регрессию с позиции теории семейных

систем». — Прим. ред.

бы люди могли следовать доводам рассудка и контролировать собственную чувствительность к тревоге

партнера, они смогли бы обсуждать табуированные темы и их отношения стали бы более здоровыми и

открытыми. Но, поскольку человеческий организм подчиняется биологическим законам, эмоциональная

реактивность людей носит характер рефлекса, и в тот момент, когда обычный человек начинает

осознавать возникшую проблему, супруги уже не могут сами повернуть этот процесс вспять. Здесь уже

нужен опытный профессионал, чтобы с помощью магии семейной терапии помочь им «открыть»

закрытые отношения.

Смерть является главной из табуированных тем. Большинство людей умирают наедине со своими

мыслями, которые они не могут передать другим. Здесь действуют по крайней мере два процесса. Один

из них — это личностный интрапсихическии процесс, который всегда включает отрицание смерти.

Другой — погружение в закрытую систему взаимоотношений. Люди не могут сообщать свои мысли,

потому что не хотят огорчать семью или других людей. Вокруг смертельно больного существуют, по

меньшей мере, три закрытые системы. Одна действует внутри пациента. Каждый смертельно больной

пациент некоторым образом осознает приближение смерти, и у многих возникают особые ощущения,

которыми они не делятся ни с кем. Другая закрытая система — это семья. Семья получает основную

информацию от врача, дополняет ее информацией из других источников, а затем расширяет, искажает и

интерпретирует ее в процессе домашних разговоров. У семьи есть свое собственное, тщательно

спланированное и отредактированное медицинское заключение для больного. Оно основано на

семейной интерпретации информации и модифицировано таким образом, чтобы избежать его

тревожной реакции. Другие версии медицинского заключения произносятся при больном шепотом,

когда члены семьи думают, что он спит или находится без сознания. Часто пациенты бывают в курсе

таких разговоров. Врач и медицинский персонал образуют другую закрытую систему коммуникаций,

которая должна основываться строго на медицинских показаниях, а на самом деле подвержена

влияниям собственных эмоциональных реакций и реакций по отношению

к семье. Медики пытаются предоставлять семье фактическую информацию, но она все равно

искажается в силу их эмоциональности и желания правильно акцентировать «хорошие» и «плохие»

новости. Чем выше эмоциональная реактивность врача, тем чаще он использует в общении с

родственниками больного специальные медицинские термины, которые семья не воспринимает, или он

слишком упрощает картину, пытаясь общаться на обычном языке. Чем тревожнее врач, тем чаще он

слишком много говорит, мало слушает и завершает разговор с семьей неким туманным сообщением, не

осознавая, что семья не поняла, что он сказал. В этом случае члены семьи задают много специфических

вопросов, на которые он не может ответить. Обычно на такие вопросы врачи отвечают слишком

абстрактно, а это совсем не то, что нужно семье. Даже тот врач, который согласен, что пациенту надо

сообщать «факты», может передавать их с такой высокой степенью тревожности, что пациент

отреагирует на поведение врача, а не на содержание сказанного. Особые сложности возникают в том

случае, когда закрытая медицинская система коммуникации встречается со сложившейся за многие

годы закрытой системой взаимоотношений между пациентом и семьей и когда тревога усиливается под

воздействием смертельной болезни.

Мой клинический опыт работы со смертью начался около тридцати лет назад с долгих дискуссий о

смерти с суицидальными пациентами. Они стремились к разговору с беспристрастным слушателем, не

стремящимся изменить их образ мыслей. После этого я обнаружил, что все серьезно больные люди,

даже те, кто не испытывает мучений, благодарны за возможность поговорить с ними о смерти. На

протяжении многих лет я пытался проводить такие беседы с серьезно больными людьми: со своими

пациентами, друзьями, другими людьми, членами своей расширенной семьи. Я ни разу не встретил

человека со смертельным заболеванием, которому не пошла бы на пользу такая беседа. Это

противоречит прежним утверждениям о том, что в определенных ситуациях Эго человека может этого

не выдержать. Я проводил такие беседы даже с некоторыми коматозными пациентами. Такие больные

часто «разре-

343

шают» себе впадать в кому. Подавляющее большинство в состоянии выйти из комы для важных

коммуникаций. Я встречал людей, которые приходили на время в себя, чтобы поговорить, выразить

благодарность за помощь, а затем немедленно вновь засыпали. До середины 1960-х годов большинство

врачей возражали против того, чтобы сообщать пациенту о его смертельном заболевании. В последнее

десятилетие точка зрения медицинских работников значительно изменилась, но практика не поспевает

за этими изменениями. Общение между врачом и пациентом, врачом и семьей, семьей и пациентом по-

прежнему наталкивается на существующие ограничения. Основной здесь является эмоциональная

проблема, и изменение каких-то внешних правил автоматически не вызывает изменения эмоциональной

реактивности. Врач может считать, что излагает пациенту факты, но сиюминутные эмоции, резкость и

туманность сообщения, а также общее эмоциональное состояние пациента мешают ему «услышать»

врача. Семья же и пациент обычно считают, что в их взаимоотношениях имеется полная ясность, и

эмоциональность не мешает им услышать друг друга. Занимаясь семейной терапией в медицинском

центре, я часто разговариваю и с пациентом, и с его семьей, и в меньшей степени — с врачами.

Закрытая система между пациентом и его семьей достаточно сильна, но большей проблемой я считаю

ограниченность общения между врачом и семьей, врачом и пациентом. Нередко повторяются такие

ситуации, когда врачи считают, что их сообщения ясны и понятны, а семья или не воспринимает, или

искажает информацию, а затем начинает испытывать несправедливую злость на врача и даже подает на

него в суд. Во всех этих случаях хирургические или другие лечебные процедуры были оправданными,

но семья тем не менее неадекватно реагировала на слишком лаконичные сообщения врача, который

считал их исчерпывающими. В этих случаях врачу было бы достаточно просто переформулировать свои

высказывания и таким образом избежать неверного понимания. Я считаю, что наметившаяся практика

сообщать пациенту о его неизлечимой болезни — это одна из здоровых тенденций в медицине, но

закрытые системы отношений

344

не превращаются в открытые, если хирург торопливо и напряженно выпаливает сообщение о

неизлечимости болезни. Опыт показывает, что хирургам и терапевтам нужно или изучать оснозы

эмоционального функционирования закрытых систем в треугольнике врач — семья — пациент, или

обращаться за профессиональной помощью к семейному терапевту. Далее будет приведен клинический

пример закрытой эмоциональной системы.

ЭМОЦИОНАЛЬНОЕ РАВНОВЕСИЕ СЕМЬИ И ВОЛНА ЭМОЦИОНАЛЬНОГО ПОТРЯСЕНИЯ

В этом разделе будет описана ситуация в семье, напрямую не связанная с взаимоотношениями в

закрытых и открытых системах. Смерть или угроза смерти — это только одно из многих событий,

которые могут взволновать семью. Семья находится в функциональном равновесии, когда она спокойна

и каждый ее член осмысленно и плодотворно работает. Равновесие системы нарушается, когда в ней

появляется новый член или она кого-то теряет. Интенсивность эмоциональной реакции определяется

функциональным уровнем эмоциональной интеграции семьи в данный момент или функциональной

важностью того ее члена, который добавился или был потерян. Например, рождение ребенка может

нарушить эмоциональный баланс семьи, пока ее члены не сумеют перестроиться в связи с этим

событием. Дедушка или бабушка, пришедшие в гости, не могут надолго нарушить эмоциональное

равновесие семьи, а поселившиеся в доме — могут. Потери, нарушающие эмоциональное равновесие

семьи, бывают физическими, например, ребенок уезжает учиться в колледж или женится и покидает

дом. Существуют функциональные потери, например, утрата трудоспособности ключевым членом

семьи в связи с длительной болезнью. Бывают эмоциональные потери, например, отъезд члена семьи,

который всегда поднимал настроение остальным. Семейная группа, в которой произошел переход от

веселого настроения к серьезному, становится организмом другого типа. Количество времени,

необходимое семье для того, чтобы восстановить эмоциональное равновесие, зависит от эмоциональной

интеграции в семье и от интенсивности нарушения. Хорошо интегрированная семья может в момент

изменения продемонстрировать выраженную реактивность, но очень быстро адаптироваться. Менее

интегрированная семья может продемонстрировать небольшую мгновенную реакцию, а позже

отреагировать симптомом физического или эмоционального заболевания или нарушениями в

социальной сфере. Попытка заставить семью выразить чувства в момент изменения не всегда ведет к

повышению уровня эмоциональной интеграции.

«Волна эмоционального потрясения» — это сеть скрытых «подземных» толчков, которые могут

произойти в любом звене расширенной семейной системы в течение месяцев или лет после серьезных

эмоциональных событий в семье. Наиболее часто эта «волна» возникает после смерти или угрозы

смерти значимого члена семьи или после потерь другого типа. Она не связана напрямую с обычными

реакциями на смерть родных и близких покойного. «Волна» действует скрытно, подспудно

распространяясь в сети эмоциональных зависимостей членов семьи друг от друга. Эта эмоциональная

зависимость, а также связь между серьезными жизненными событиями обычно отрицается семьей. Я

впервые столкнулся с «волной эмоционального потрясения» в процессе исследования семьи в конце

1950-х годов. Об этом явлении упоминалось в статьях и лекциях, но оно не было адекватно описано в

литературе. «Волна эмоционального потрясения» была впервые отмечена при изучении нескольких

поколений семьи. Было сделано открытие, что после серьезной болезни и смерти значимого члена

семьи у нескольких других членов расширенной семьи на протяжении определенного интервала

времени происходит серия важных жизненных событий. Сначала это показалось совпадением. Потом

было обнаружено, что разные варианты этого феномена проявляются у достаточно высокого процента

семей. Во всех семейных историях была проведена стандартная проверка на «волну потрясения».

Симптомом в волне потрясения может быть любая человеческая проблема. Симптомы могут включать

весь спектр физических заболеваний — от участившихся простуд и респираторных инфекций до первых

проявлений