Бейкер К. Теория семейных систем Мюррея Боуэна

Подождите немного. Документ загружается.

286

Адаптивность можно описать обычными шкалами. Попытка приписать конкретный уровень

дифференциации ядерной семье, такой, например, как «38» или «46», часто оказывается весьма

непродуктивной, потому что существует слишком много переменных, которые трудно учесть

. Оценки

на шкале «от 1 до 10» делать намного легче. Чем богаче практический опыт клинициста в оценивании

семьи, тем легче ему даются разграничения между уровнями адаптивности семьи. При оценке уровня

адаптивности семьи именно практический опыт терапевта всегда подталкивает его к тому, что нужно

учитывать также степень стресса, уровень эмоциональной реактивности и способы снижения тревоги в

семейной системе. Ошибочная оценка одной из этих трех переменных может привести к ошибочным

представлениям об изучаемой семье.

Стабильность и целостность расширенной семьи

Седьмым компонентом семейного диагноза является оценка стабильности и целостности расширенной

семейной системы каждого из супругов. Стабильность соотносят с усредненным уровнем

функционирования членов расширенной семьи. Целостность связывают с вопросом о том, кто из членов

расширенной системы жив и доступен для взаимодействия. Эти параметры подобны, но не

эквивалентны базовому уровню дифференциации.

Стабильность и целостность расширенной семьи каждого из супругов оценивается отдельно. Для

количественной оценки можно использовать шкалу «от 1 до 5». Оценку «5» можно было бы поставить

такой расширенной семейной системе, в которой усредненный уровень функционирования бабушек,

дедушек, тетей, дядей, двоюродных братьев и сестер, родителей, родных братьев и сестер

Более глубокие исследования, возможно, смогут более точно определить характеристики, отличающие

одну семью с базовым уровнем дифференциации, скажем, «45» от семьи с базовым уровнем «48».

Однако независимо от того, много ли известно о функционировании семьи на любой отметке шкалы

дифференциации, проблема разграничения функционального и базового уровня дифференциации будет

существовать всегда.

является стабильным по большинству параметров. В семье могут быть какие-то проблемы, но они не

являются основными. Кроме этого, оценка «5» ставится и такой семейной системе, в которой

достаточное число родственников являются живыми и доступными для оцениваемой ядерной семьи.

Оценку «1» можно было бы поставить такой расширенной семье, в которой средний уровень

функционирования бабушек, дедушек, тетей, дядей, двоюродных братьев и сестер, родителей, родных

братьев и сестер является нестабильным по многим аспектам. Влияние симптоматической личности

простирается почти на всю систему, а сами симптомы оказываются зачастую весьма тяжелыми. В этой

расширенной семье могут оказаться люди, функционирование которых более или менее стабильно, но

они в явном меньшинстве. Кроме этого, расширенной системе можно было бы дать оценку «1», если

многие важные ее члены умерли или недоступны для оцениваемой семьи. Это очень

фрагментированная семейная система.

По большому счету, при постановке семейного диагноза в рамках теории семейных систем основное

значение оценки стабильности и целостности расширенной семьи может состоять просто в том, что эта

оценка подчеркивает важность расширенной семейной системы в эмоциональной жизни ядерной семьи.

Ядерную семью невозможно адекватно понять, если рассматривать ее как закрытую систему. Она

является частью эмоциональной матрицы, состоящей из многих поколений. Поэтому невозможность

или неспособность увидеть и понять природу этой матрицы сужает взгляд клинициста на проблемы

изучаемой семьи. Ядерная семья с явно нестабильной и фрагментарной расширенной системой

находится в абсолютно ином положении по сравнению с ядерной семьей с явно стабильной и

жизнеспособной расширенной семейной системой.

Разрыв эмоциональных связей

У всех людей существуют те или иные непроработан-ные проблемы в сфере эмоциональных

привязанностей со своими родителями и родственниками из расширенных семейных систем. Чем ниже

уровень дифференциации Я, тем больше проблем с эмоциональными привязанностями.

288

Регулирование этих непроработанных эмоциональных проблем осуществляется путем установления

степени эмоционального разрыва или охлаждения отношений. Этот разрыв фиксируется в поддержании

той или иной физической и/или эмоциональной дистанции. Человек, физически отдаляющийся от своей

семьи, часто оправдывает это тем, что ему необходимо получить независимость от своих родителей.

Обычно он отрицает свою эмоциональную зависимость от других людей и склонен к смене

взаимоотношений, когда ему становится трудно регулировать их эмоциональный уровень. Человек,

который находится в близком физическом контакте со своей семьей, часто ощущает слишком большую

зависимость от нее, чтобы решиться ее покинуть. Однако он может осуществить этот разрыв внутренне,

интрапсхически, чтобы справиться с интенсивностью эмоциональной привязанности. Психотическая

личность, живущая со своими родителями, именно так и делает. Существуют самые разнообразные

градации эмоциональных разрывов.

Несмотря на то, что акт прерывания связей с другими людьми является до некоторой степени

автоматическим эмоциональным процессом, в нем присутствует также и элемент сознательного выбора.

У психотической личности этот процесс в большей степени непроизвольный, автоматический. У

хорошо функционирующих людей вопрос о том, поддерживать или нет контакт с другими людьми,

является скорее результатом сознательного выбора. Человеку, имеющему трудности во взаимодействии

с другими людьми, легче их избегать, чем иметь с ними дело. Это избегание легко оправдать тем, что

его семья «просто невыносима». Люди с одинаковым уровнем дифференциации своего Я могут

принимать разные решения по поводу того, как им строить свои взаимоотношения со своими

семьями

. Один человек может существенно ослабить контакты

Решение о разрыве отношений обычно принимается без особого размышления. Если человек принимает

решение порвать отношения со своими родителями, то основание для этого выбора следует искать в

самой эмоциональной атмосфере семьи. Некоторые люди прерывают отношения очень резко (реакция

на непримиримое разногласие), но большинство отходят от своих семей постепенно. При этом они

со своей семьей и сконцентрироваться на новых взаимоотношениях. Другой может решить сохранить

контакт со своей семьей и попытаться справиться с существующей в семье неразберихой и беспорядком

во взаимоотношениях. У каждого из этих людей одинаковый уровень дифференциации, но один

человек больше отделен от своей семьи, чем другой. Тот человек, у которого разрыв с семьей меньше,

имеет более надежную систему эмоциональной поддержки, чем человек, у которого связи с

родственниками разорваны сильнее. Одинокий человек в периоды стресса в большей степени

подвержен развитию у него разных симптомов и более склонен к смене взаимоотношений.

Оценка степени эмоционального разрыва часто затруднена, поскольку не все члены расширенной

семьи, живущие вблизи друг от друга, имеют одинаковые эмоциональные контакты с семьей, также как

и не все родственники, проживающие далеко от семьи, имеют с ней одинаковые эмоциональные

контакты. Поэтому физическая удаленность или близость не являются надежными индикаторами

эмоционального разрыва. Разрыв оценивается на основе информации о качестве эмоционального

контакта между людьми. Высокое качество контакта не является эквивалентом «полной открытости»,

«правдивости» или «гармонии» во взаимоотношениях. Не является оно также и эквивалентом

способности людей «противостоять» трудностям во взаимоотношениях друг с другом. Настойчивое

требование «полной открытости» или «конфронтации» — это зачастую просто способ справиться с

эмоциональным «слиянием». Эмоциональный разрыв минимален, когда люди стабильно

взаимодействуют друг с другом на основе взаимного уважения и способны слушать друг друга без

эмоциональной реактивности, нарушающей способность «слушать» мысли и чувства собеседника.

Кроме того, эмоциональный разрыв минимален, когда людям нет необходимости вступать в

треугольники, чтобы сохранить взаимоотношения.

не испытывают каких-то эмоциональных обид, им не предъявляют обвинений, которые держали бы их в

разрыве со своими близкими; такие люди обычно допускают саму идею восстановления контакта.

19 Теория

Оценка степени эмоционального разрыва может быть проведена по шкале «от 0 до 5». Человек с

уровнем эмоционального разрыва «5» либо физически не может существовать в рамках своей семьи без

того, чтобы у него не возникли серьезные проблемы со здоровьем, либо не может даже представить

себе, что он способен хотя бы раз встретиться или поговорить с членами своей семьи. Человек, который

полностью порвал связи со своей семьей, весьма уязвим: у него могут возникнуть проблемы со

здоровьем, если его «замещающие» взаимоотношения внезапно разрушатся. Например, оценку «5» на

шкале эмоционального разрыва со своей родительской семьей может получить законченный алкоголик.

У него разрушены также и другие эмоционально значимые взаимоотношения. Человек, которому на

этой шкале поставлена оценка «4», имеет некоторой контакты, по крайней мере с отдельными членами

семейной системы, но он принимает участие в семейных делах крайне редко, делает это формально и

весьма непредсказуем в своих поступках. Он достаточно отстранен от проблем семьи, так что семья и

не считает его действующим членом системы. В семье он считается случайным «визитером», а не таким

человеком, на которого можно положиться и который может взять на себя ответственность за решение

семейных проблем. Человек, которому по этому показателю поставлена оценка «4», может даже жить

внутри семьи, но эмоционально он изолирован либо из-за проблем с алкоголем или наркотиками, либо

из-за физических проблем или социальной изоляции. Он, однако, не так изолирован, как хроническая

психотическая личность.

На другом конце континуума находится человек, показатель эмоционального разрыва которого равен

«О». Такой человек принимает участие во всех важных делах и событиях своей родительской семьи.

Независимо от того, близко или далеко он живет от главных членов семьи, он в курсе их дел,

заинтересованно реагирует на все эмоционально значимые события, связанные с ними, и особенно — с

родителями. Они также информированы о его жизни, поддерживают с ним хорошие взаимоотношения.

Члены родительской семьи знают, что на него можно положиться, а он знает, что может положиться на

семью. Он не будет

291

избегать трудностей или выполнения не вполне приятных обязанностей, связанных с делами семьи.

Человек, показатель эмоционального разрыва которого равен «1», менее последователен в своих

эмоциональных взаимосвязях с семьей, чем человек с нулевым показателем по шкале эмоционального

разрыва. Например, он может соблюдать дистанцию во взаимоотношениях со своим дядей (братом

отца) из-за конфликтов между его отцом и этим братом. Эмоциональные контакты этого человека с

разными членами семьи чуть более неровны и эмоционально реактивны, чем у лица с показателем «О».

Показатели «2» и «3» могут использоваться для описания средних значений эмоционального разрыва.

Это, конечно, далеко не полные описания людей, которые в той или иной степени эмоционально

дистанцированы от своих семей. Опущено много неучтенного и неопределенного в характеристиках

людей и тех их взаимоотношениях, которые отражают различные степени эмоционального разрыва.

Представленные выше описания служат цели дать общее представление о подходе к оценке разрыва

эмоциональных отношений между членами оцениваемой семьи.

Основная цель терапии

Данные, собранные в ходе оценочного семейного интервью, и оценки первых восьми компонентов

семейного диагноза входят в девятый компонент семейного диагноза — основную цель терапии.

Терапия, базирующаяся на теории семейных систем, независимо от того, какова клиническая природа

проблемы, всегда руководствуется двумя главными принципами: (1) уменьшение тревоги будет

ослаблять проявление симптомов и (2) повышение уровня дифференциации будет улучшать

адаптивность. На начальном этапе терапия в большинстве случаев ориентирована на уменьшение

уровня тревоги. С уменьшением тревоги в ходе терапевтического процесса основное терапевтическое

усилие концентрируется на одной задаче — способствовать дифференциации Я. Большинство семей,

проходящих психотерапию, будут переживать уменьшение тревоги и ослабление симптомов. У

меньшего числа

19»

семей будет происходить некоторое изменение базового уровня дифференциации. Основная цель

терапии касается тех проблем и взаимоотношений, работа над которыми (как полагает психотерапевт на

основе оценки) будет наиболее конструктивной с точки зрения уменьшения тревоги в семейной системе

и повышения базового уровня дифференциации. В процессе терапии эта цель может изменяться.

Семья с высоким уровнем тревоги имеет тенденцию слишком сильно концентрировать свое внимание

на тяжелых, эмоционально напряженных проблемах. Если клиницист систематически пересматривает

все те сферы взаимоотношений, которые могут порождать проблемы, это не только помогает ему

находиться на определенной дистанции от семейного «помешательства», но и помогает членам семьи

отстраниться от текущих проблем и стать эмоционально менее реактивными. После изучения и

обследования текущих и прошлых событий в истории ядерной семьи и семейных систем в целом у

терапевта должны появиться определенные идеи в отношении факторов, повышающих уровень тревоги

в семье. Если какую-то роль в этом играют недавние события и процессы взаимоотношений в одной или

обеих расширенных семьях, то основное внимание в начале терапии можно уделить именно этим

сферам. Если родительские семьи, по мнению терапевта, не влияют на уровень тревоги ядерной семьи,

основным объектом внимания в начале психотерапии должен стать процесс взаимоотношений в самой

ядерной семье. Если выяснится, что внешние события и процессы, не связанные с семейными

системами, представляют важность и оказывают влияние на уровень тревожности ядерной семьи, то,

естественно, именно эти сферы станут объектом внимания в начале психотерапии.

Оценка эмоционального процесса в ядерной семье оказывает влияние на решения о том, что должно

быть объектом терапевтического внимания и каков должен быть подход к решению существующих

проблем. Если основным механизмом «связывания» тревоги является сверхвовлеченность в проблемы

одного ребенка, для родителей будет исключительно полезно разобраться со своими эмоциональ-

293

ными привязанностями в родительских семьях. Эмоциональная вовлеченность родителей в отношения с

ребенком может быть слишком интенсивной и сложной, поэтому ее невозможно продуктивно

исследовать, если ограничивать свое внимание только взаимоотношениями родителей друг с другом и

со своим ребенком. В треугольнике мать-отец-ребенок присутствует множество автоматических,

неподконтрольных процессов, которые не позволяют ситуации измениться. Независимо от того,

насколько кардинально родитель стремится изменить свое поведение в этой триаде, это может оказаться

достаточно трудным делом. Если внимание родителя сдвинется с данного основного треугольника на

расширенную семейную систему, он может получить новую информацию и начать по-другому

осмысливать свои установки и поведение. Это в конце концов поможет ему изменить взаимоотношения

со своим супругом и с ребенком. Эмоциональная гибкость семьи, сильно сконцентрированной на

ребенке, может существенно возрасти в том случае, когда по крайней мере один из родителей начнет

понимать, что его проблемные привязанности возникли еще в родительской семье. Если это начинают

понимать оба родителя, то результаты оказываются еще лучше. Если главным механизмом снижения

тревоги в ядерной семье является привычка одного супруга приспосабливаться к эмоциональному

давлению другого супруга, то супругам может быть противопоказана встреча на совместных сессиях.

Когда один из супругов легко тушуется в присутствии другого, что он ничего не получит от совместной

сессии. Более того, состояние «обезличенного» супруга может даже ухудшиться. С другой стороны,

совместная сессия в ряде случаев может стать именно тем «форумом», на котором симптоматичный

покорный супруг получит положительный импульс. Участие симптоматичного супруга в совместной

сессии может помочь ему сформировать для себя представление и укрепиться во мнении, что он не

является единственным человеком, у которого есть проблемы. Терапевт должен отдавать себе отчет в

том, что совместная сессия может подорвать стремление члена семьи к изменению. Исключительно

важно, чтобы клиницист отдавал себе отчет в интенсивности эмоционального процесса в семье,

с которой он работает. Терапевту не нужно бояться эмоциональной напряженности, он должен ее

признавать, принимать и относиться к ней спокойно и заинтересованно, как к реальному условию своей

работы. Слабо адаптированный индивид или семья, действительно переживающие сильную

эмоциональную напряженность, находятся в неопределенно-неустойчивом состоянии. В таких случаях

терапевт должен быть более доступен для семьи, чем обычно. Люди, конечно, пытаются

контролировать свою эмоциональную реактивность, но порой делать это очень нелегко. Когда терапевт

уважает и ценит свою собственную эмоциональную реактивность, он способен относиться с

пониманием и уважением к трудностям, которые испытывает семья при контроле ее реактивности. С

другой стороны, терапевт должен остерегаться того, чтобы не попасться в ловушку ошибочного мнения,

что люди не могут себя контролировать. В ряде случаев родители избавляются от своей тревожности,

«разряжаясь» на ребенке и считая, что именно ребенок должен измениться (в поведении, отношениях и

т. д.). Аналогичным образом один из супругов может снижать свою тревожность, разряжаясь на другом

супруге. Такие люди твердо и настойчиво требуют от других, чтобы они изменились. Если терапевт

принимает и разделяет такую установку, он сам становится частью проблемы. Члены семьи,

пытающиеся справиться с действующими на них стрессорами, не всегда понимают, насколько их много

и какова их природа. Систематическое рассмотрение и перепроверка того, что произошло и происходит,

может дать людям основание для осознания того, насколько «перегружены» их эмоциональные

состояния и взаимоотношения. Полезно также увязывать между собой чувства и факты.

Обычно терапия продвигается успешнее и быстрее, когда люди не слишком дистанцированы от своих

родительских семей. Процесс терапии может тормозиться и застревать из-за того, что у людей прерваны

связи со своими родительскими семьями, и может прогрессировать, когда один или оба супруга

стремятся восстановить эти связи. Если супруг находится в фактическом разрыве со своей семьей и

прилепился к семье своей жены, то его эмо-

295

циональная жизнь будет регулироваться реакциями на супругу и ее семью. До тех пор пока супруг с

прерванными семейными связями не станет предпринимать усилий к восстановлению контактов со

своей семьей, он будет оставаться пленником своей эмоциональной реактивности. Полезными могут

оказаться раздельные встречи с супругами, чтобы укрепить у супруга, оторванного от своей

расширенной семьи, убежденность в том, что чем больше он занимается и разбирается со своим

прошлым, тем больше крепнет надежда на изменение настоящего. Однако это не означает, что

оторванный супруг будет много делать для налаживания связей со своей семьей или, по меньшей мере,

начнет налаживать их немедленно; но будет обозначена программа действий, реализация которых, по

мнению терапевта, может оказаться конструктивной. Люди обладают свободой выбора; но на терапевте

лежит ответственность говорить и действовать так, как он думает и считает правильным. Обычно

клиническая семья понимает полезность такого поведения.

Если терапевт работает с парой, у которой совершенно нарушены эмоциональные связи с

родственниками из своих расширенных семей и которая не очень стремится их восстанавливать, то ему

очень важно отчетливо это понимать. Человек с разрушенными эмоциональными связями часто

убежден, что проблема, существующая в настоящем, может быть «излечена» без обращения к

нерешенным в прошлом проблемам родительской семьи. Эта убежденность может быть перенесена на

соответствующие ожидания семьи по отношению к действиям терапевта. Терапевт должен уметь

«лечить» заявленную проблему в рамках существующей семейной ситуации. Если семья ожидает от

терапевта именно этого, то он должен такую задачу ясно понять и занять определенную позицию, т. е.

как-то отнестись к этим ожиданиям. Совсем не обязательно, чтобы терапевт начал настаивать на том,

чтобы член семьи сконцентрировал свое внимание на взаимоотношениях со своей родительской семьей.

Некоторые люди просто не способны это сделать; и даже те люди, которые на это способны, не всегда

последуют таким советам. Людей не нужно обвинять и укорять за то, что они не хотят разбираться и

восстанавливать