Бэттлер, Алекс. Общество: прогресс и сила (критерии и общие начала)

Подождите немного. Документ загружается.

210

доказав, что «власть является одним из видов power» (p. 221). Но power не

обязательно есть власть. Сила-power универсальный феномен в человеческом

обществе и многие общественные отношения содержат элементы power.

Следующий этап – отделение от power понятия престиж. В этом вопросе он

также легко показывает, что престиж это не power, хотя и включает в себя

элементы power, но не всегда. Очень важная атака и на знания. Он даже

иронизирует над Фр. Бэконом, который говорил, что знания – это сила.

Аргументация здесь, правда, бытовая: дескать, ученый обладает многими знаниями

и в то же время не обладает никакой силой-power. Аналогичные аргументы

используются и в отношении престижа. «Знания, высокий пост, мастерство и

компетенция хотя и могут сопровождаться (элементами силы), но не имеют по

существу отношения к силе» (р. 223). Примем к сведению.

Отделяет от power он и понятие влияние. Это очень важно, поскольку в теориях

силы среди международников именно влияние тесно примыкает к power, точнее,

даже само определение силы сводится к влиянию. В этой связи он приводит и

такой аргумент. Маркс, например, имел громадное влияние на XX век, хотя был

человеком явно без всякой силы-power. «А вот советский диктатор Сталин, с

другой стороны, был человеком силы (power), хотя вряд ли имел какие-нибудь

влиятельные идеи» (p. 224). (Бирстед очевидно не читал ни одной работы Сталина.)

Влияние, считает Бирстед, не требует силы, поскольку оно связано с идеями,

доктринами или верой, а его место действия –идеологическая сфера. «Сила же

привязана к личности, группе или ассоциации, место ее действия –общественная

сфера. Платон, Аристотель, Святой Фома, Шекспир, Галилей, Ньютон и Кант были

людьми влияния, но ни один из них не обладал заметной силой. Достаточно

сравнить, например, Аристотеля с его знаменитым учеником Александром

Македонским. Наполеон Бонапарт и Абрам Линкольн были людьми и влияния и

силы. Чин гиз-хан и А дольф Гитлер были людьми силы. Архимед был влиятельным

человеком, но солдат, который убил его у ворот Сиракуз, имел больше силы» (p.

224). Когда же говорят о силе идей или что идеи – это оружие, то это всего лишь

метафоры, язык образов. Мы же, говорит Бирстед, пытаемся определиться научно.

211

«Научно» у него не получается, о чем свидетельствует его пример и с

Архимедом. Идея как бы заключается в том, что безмозглый, но сильный солдат

запросто убил высокомудрого Архимеда, т.е. физическая сила «сильнее»

интеллектуального влияния. Этот пример можно было бы усилить, сказав, что уж

совсем безмозглый медведь, горилла и другая аналогичная тварь тоже запросто

могла убить Архимеда. В то время как с помощью изобретений Архимеда топились

целые корабли неприятеля. Получается вроде бы какая-то неувязка.

Неувязка вызвана тем, что взято сравнение из «дурного» ряда, типа: лом

сильнее компьютера или топор сильнее черепной коробки. Здесь субъект и

предикат из разных явлений. Они не корреспондируются. В то же время как раз

сила и влияние очень даже корреспондируются, и весь вопрос в том, что понимать

под силой. Если иметь в виду мускульную силу, то в каком-то частном случае

действительно за ней «сила». Дурная сила. Но речь-то идет об онтологической силе

обобщенного человека, т.е. человека вообще. В чем сила такого человека? Бирстед

ответить не может, все еще копаясь в мелочах. Тогда как уже Спиноза вплотную

подошел к ответу на этот вопрос. Он писал: «Далее, так как человеческая мощь

должна оцениваться не столько по крепости тела, сколько по силе духа, то отсюда

следует, что наиболее своеправны те, разум которых наиболее обширен и которые

наиболее им руководствуются»

Бирстед, как и многие ученые, отделяет силу-power и от господства

(dominance), полагая, что первое есть понятие социологии, второе – феномен

психологии. Кроме того, power есть функция и ресурсы организации и ассоциаций

и относятся к группам, включая классы и общество в целом. Господство же есть

функция индивидуума. А это – разные вещи.

Возможно, вещи и разные, но проистекают они из одного источника. К тому же

увязывание господства с личностью, с его свойствами (темпераментом) означало

бы игнорирование системы взаимоотношений между государствами или любыми

социальными группами, которые часто строятся на базе подчинения и господства.

Причем, к психологии эта форма подчинений не имеет никакого отношения, а

Спиноза, т. 2, с. 295.

212

питается объективными законами общества и мировых отношений. Однако

продолжим.

Отделяет Бирстед силу-power и от понятия право, приводя примеры того, что

можно иметь силу и не иметь права, и наоборот. Опять же хотя это и разные сферы

общества, но они значительно теснее взаимосвязаны, чем представляет себе автор.

За несколько столетий до него все тот же Спиноза понимал эти взаимосвязи

значительно лучше. В своем «Политическом трактате» он писал:

Ведь так как бог имеет право на все, и право бога есть не что иное, как сама мощь

бога, поскольку она рассматривается как абсолютн о свободная, то отсюда следует, что

каждая естественная вещь имеет от природы столько права, сколько имеет м ощи для

существования и действования;

Итак, под правом природы я понимаю законы или правила, согласно которым все

совершается, т.е. самую мощ ь природы. И потому естественное право всей природы и,

следовательно, кажд ого индивидуума простирается столь далеко, сколь далеко

простирается их мощь.

… и чего бы каждый – все равно мудрец ли он или невежда – ни добивался и ни

делал, он добивается и делает по высшему праву природы (ибо каждый человек имеет

столько права, сколько мощи /since each has as much right as he has power

Отделив от силы-power престиж, знания, влияние, господство и право, Бирстед

переходит к очень важным терминам: силе-strength, силе-force и власти.

Strength обычно употребляется в отношении физических свойств человека

(сильные мускулы), поэтому этот термин не является термином социологии. Хотя с

большой натяжкой strength можно признать одной из форм power, а ее

использование есть сила-force. Последняя ближе к теме, и она сопрягается с

властью.

Бирстед пишет: «Power не есть force и не есть власть, но эта power имеет самое

тесное отношение к обеим. … 1) power есть скрытая сила-force; 2) force есть

манифестация power, а 3) власть есть институциализированная power. Первые две

Спиноза, 2, с. 291, 294.

213

рассматриваются вместе. Они выглядят как круговые определения... Но если будут

найдены независимые определения, тогда эта циркулярность исчезнет» (р. 229).

Самого Б ирстеда смущает эта «циркулярность», что говорит о том, что он не

изучал Гегеля и других философов-диалектиков. В его определении нет ничего

необычного, поскольку суть, например, power, может являться через нечто иное,

например, ту же force. В физике, о чем упоминает и сам автор, многие явления

проявляют себя именно через силу-force, которую мы замечаем, или через какой-

либо эффект-следствие или изменения движения.

Сама методология определения выбрана верно, проблема в том, в чем

выражается или через что проявляется эта сила-force, а с другой стороны, почему

сила-power стремится проявить себя? Дальнейшие уточнения Бирстеда не отвечают

на этот вопрос, хотя п онятнее фиксируют его первоначальную задумку. «Power –

это способность задействовать силу, а не само фактическое действие… Power это

способность внедрить силу в социальную ситуацию, это состояние, а не действие,

это презентация возможности силы-force» (с.231). Это верно, а дальше – не очень.

«В отличие от силы-force, между прочим, power всегда успешна; когда же она не

успешна, или ее нет, или она прекращает быть power» (там же). Разбитая армия или

обанкротившаяся компания не имеют силы-power. «Сила-power, таким образом, не

является ни force, ни властью, но она делает силу-force и власть возможными. Без

power не было бы ни силы- force, ни власти» (там же).

Для человека, не знающего диалектики, такой тип рассуждений вполне

логичен. Здесь исключаются возможности измерения соотношения сил-power

(больше-меньше); сила эта существует только как «успешная сущность».

В сноске у Бирстеда есть важное примечание, где дается определение насилию:

«Насилие – это неконтролируемая сила, недисциплин ированная сила» (р. 230).

Имеется в виду – не институционализированная сила. Например, насилие в виде

выступлений студентов, поджоги толпы и т.д. А действия полиции – это уже не

насилие, а сила-force, поскольку это действие организованной силы,

представляющей государство. «Насилие — это сила, используемая не для того,

чтобы создавать или восстанавливать порядок, а для того, чтобы разрушать. В нем

214

есть моральный оттенок, а power, сила-force и власть морально нейтральны» (р.

231). Принимаем к сведению.

Таким образом, по Бирстеду, сила-power – некая первоначальная сила,

проявлением которой являются сила-force и власть. Далее, сила-power проявляется

в двух формах: и нституционализи рованных как власть в форме организаций и не

институционализированных как сама сила-power в неформальных организациях.

Если коротко, то «сила-power поддерживает фундаментальный порядок общества и

социальную организацию внутри него. Сила-power стоит за любой ассоциацией и

скрепляет ее структуру» (р. 235).

Проявляется power в конфронтациях между одинаковыми группами или

неодинаковыми. В первом случае обычно она называется соревнованием, во

втором – конфликтом. «Power, таким образом, возникает только в той или иной

социальной оппозиции» (р. 236). Не случайно power часто употребляется с

прилагательным «потенциальная», поскольку она всегда потенциальна. Когда же

она используется, то становится чем-то иным, предстает в виде силы-force или в

обществе в виде силы-власти. Например, деньги и кредит представляют

финансовую power; когда же они тратятся или используются, они

трансформируются в собственность, которая в свою очередь становится одним из

источников еще большей power. Военная сила является наиболее страшной ее

функцией, поскольку, когда необходимо, она трансформируется в силу-force. Эта

power определяет судьбу наций. И нации, которые обладают мощным военным

потенциалом, не случайно называют «power» (держава), а обладающие

наибольшим потенциалом – «superpower» (сверхдержава).

И вот главное: источники power. Оказывается, их три: 1) количество людей и

особенно большинство, 2) организация и 3) ресурсы.

Бирстед пытается доказать, что power большинства в сегда превосходит power

меньшинства. Такое впечатление, что он не знаком ни с Платоновским

«Государством», где разбираются различные типы власти (тимократия, олигархия,

демократия, тирания, республика), ни с практикой современных государств, где

власть у меньшинства, а не большинства. Хотя он и касается темы организации как

соотношения между неорганизованным большинством и организованным

215

меньшинством и проблем, которые возни кают в борьбе за власть, тем не менее

оптимистично полагает, что «организованное большинство является самой мощной

социальной силой на Земле» (р. 239). Оптимист!

Третий источник – ресурсы различного типа: деньги, кредит, собственность,

знания, мастерство, компетенция, хитрость, сообразительность, обман, вооружение

и, конечно, «естественные ресурсы», в нынешних исторических условиях такие,

как железо и уран (работа была написана в 1950 г.). Все они являются арсеналом

power.

Уникально то, что методологически верно начав анализ проблемы, он пришел к

тем же банальностям, которые разжевывают международники без всякой

социологии. В принципе, мы так и не узнали, что такое power, узнали только, из

чего она может состоять и каковы ее функции, которые Бирстед на всякий случай

повторил в самом конце. «Power есть фундаментальная поддержка социального

порядка, с одной стороны, и постоянная угроза этому порядку – с другой» (р. 241).

В таком случае получается, что конечная суть power – поддержание или

разрушение порядка.

Денис Ронг

Другой американский социолог Денис Ронг н аписал специальную книгу «Сила»

(„Power“), в которой он, как и все, отмечает загадочность этого термина,

множество его формулировок, а также разбирает данный феномен в русле

общепринятой у социологов парадигмы. Он соглашается с формулировкой силы-

power, данной Бертраном Расселом, и предлагает свой несколько уточненный

вариант ее определения. Звучит так: «Сила есть способность неких личностей

вызывать направленные и предсказуемые эффекты (следствия) от других»

. Как он

пишет, с такой формулировкой Рассела согласен и ряд других социологов. Затем он

в деталях разбирает пять проблем, которые возникают при детальном раскрытии

данной дефиниции: направленность силы, ее эффективность (в смысле

неизбежности следствий), ее латентность (скрытость), асимметричность или баланс

Wrong. Power, р. 2.

216

в силовых отношениях, наконец, природу следствий, произведенных силой-power.

Фактически он повторяет аргументацию Роберта Бирстеда, например, в отношении

«латентности» силы, подчеркивая только то, что саму силу он рассматривает шире,

чем его предшественники

Однако у Ронга есть и собственные суждения насчет асимметрии и баланса сил.

Он указывает, что сама по себе сила может являться только при взаимодействии

двух акторов. Это справедливо, когда речь идет об обществе. Хотя на

онтологическом уровне потребовалось бы объяснение, почему два актора тянутся к

«взаимодействию». (М не это пришлось объяснять в книге о силе). Но онтология

силы-power, как уже мной отмечалось, политологов и социологов не интересует. В

обществе, чтобы такое взаимодействие произошло, понятно, необходима

асимметрия этих самых сил. Здесь Ронг касается старых споров о том, что термин

«баланс сил» не имеет значения, поскольку «когда каждый равен, не существует

политики, так как политика строится на субординации и превосходстве». Или, как

выразился еще один социолог, «взаимозависимость и взаимное влияние равных по

силе означает отсутствие силы-power» (р. 10). За всем этим стоит спор о том, как

можно оценить силу в балансе или равенстве сил без их взаимодействия?

«Взаимодействие» – это термин из международного лексикона, на котором

настаивают «миролюбивые» политики, совершенно не понимающие абсурдность

своих высказываний.

В отличие от Бирстеда Ронг рассматривает силу-force, манипуляцию и

убеждения лишь как формы силы-power. Логика в отн ошении них одинакова,

поэтому достаточно ограничиться словом force. «Сила-force относится к

человеческому существу лишь как к физическому объекту или в лучшем случае как

к биологическому организму, чувствующему боль и ущерб своей жизни.

Абсолютная форма силы-force – это насилие» (р.24). Но и ненасилие также форма

Кстати, он делает одно замечание, которое будет нам полезно с точки зрения понимания термина в

различных языках. Раймон Арон, пишет Ронг, указывал, что в английском и немецком язы ке

используется один и тот же термин, соответственно, power и Macht, в отноше н и и «спо со б н о ст и

сделать что-то» и «реальной реализаци и этой способности». А во ф ранцузском языке используются

два различных слова: puissance как потенция или возможность и pouvoir как действие. Думаю, что

Ронг здесь не совсем прав, поскольку немецкое Macht (мощь) больше соответствует а нгл ий ско м у

might, хотя иногда пере в о ди т с я и к ак power, но чаще к а к force.

217

power, поскольку «люди используют собственное тело как физический объект,

чтобы предотвратить или ограничить действия других вместо того, чтобы самим

действовать на тела других» (там же). Это суждение подтверждается примерами

ненасильственных действий в духе Махатмы Ганди.

Ронг выстраивает «дерево» силы-power, состоящее из различных форм в такой

последовательности. Power – влияние, распадающееся на «ненамеренное влияние и

намеренное влияние». Далее происходит отпочкование четырех ветвей: одна из них

— сила-force (физическая и психическая), причем физическая, в свою очередь,

распадается на насилие и ненасилие; другая – манипуляции; третья – убеждения;

четвертая – власть (authority), которая распадается на четыре вида: власть

личности, принудительную, законодательную, судебную и исполнительную (там

же).

И далее на многих страницах разбираются все эти темы (демократия,

государство, общество и т.д.) в духе обычной социологии. Все это важные темы, но

не относящие к данной работе. Что же касается сущности power, то и Ронг так и не

ответил, почему она есть способность заставлять других делать что-то вопреки их

воли. Что дает power такую способность? Непонятно.

Масао Маруяма

Обычно японские теоретики, будь то философы, социологи или политологи,

анализируя общие вопросы теоретического характера, рассматривают проблемы

через призму собственной страны, ее истории и культуры. (Впрочем, то же самое

делают и западные теоретики.) Масао Маруяма социолог другого типа. Хотя он

много писал о Японии, ее особенностях и специфике, но когда касался тех или

иных аспектов теории в общественных науках, выступал как теоретик, знакомый со

всей мировой научной литературой, включая владение диалектическим методом

(крайне редкая способность для западных буржуазных ученых!). В 1953 г. он

написал статью для словаря политической науки, которая называлась «Некоторые

проблемы политической силы», помещенную также в качестве 9-й главы в одну из

218

его книг

. Взгляды Маруямы отличаются от западных социологов по данному

вопросу, даже тех, которые писали на эту тему через 50 лет после него.

Прежде всего он четко указывает на то, что «политическая сила» (power)

является одним из типов социальной силы (power). Но ее надо отличать от слепой

физической силы (force) (р. 268). Последнее предупреждение, думаю, вызвано тем,

что в его годы еще были популярны идеи Спенсера, фактически сводящие эти силы

в одно явление (к чему мы еще вернемся.) Хотя Маруяма и не отрицал некоторые

возможные аналогии в политических процессах, напоминающие процессы

физического типа. Например, закон инерции действует, когда революционные

силы пытаются влиять на социальную стагнацию или когда репрессивные силы

выступают против неожиданных социальных изменений (р. 269). Аналогии могут

напрашиваться и в связи с тем, что сила (force) означает количество массы и

ускорения, и традиционные лидеры инстинктивно ощущают необходимость

использовать сдерживающие пружины, чтобы избежать действий неожиданных

сил. И все же следует осознавать, что силы в обществе отличаются от физических.

В концепции Маруямы сила (он употребляет здесь слово power) определяется

как субстанциональное (независимое) понятие, которое присуще человеку или

группе людей. Иначе говоря, он рассматривает силу как субстанцию, силу саму по

себе, определенную и неизменную, за которой стоят внешние проявления

специфических свойств силы.

Но существует в згляд на силу как на взаимодействие при определенных

специфических обстоятельствах, и этот взг ляд называется реляционным или

функциональным понятием.

Маруяма совершенно справедливо указывает, что сами по себе подходы

зависят от политической идеологии авторов, которые в свою очередь историчны.

По его мнению, в странах со стабильными режимами, где классовая и социальная

мобильность практически отсутствует, превалирует субстанциональная концепция.

А в странах, где отсутствует монополия на власть, хорошо развиты формы связи и

спонтанно появляются социальные группы, где взаимоконтроль между ними

Maruyama. Thought and Behavior in Modern Japanese Politics.

219

осуществляется регулярно, превалирует функциональная концепция. Конечно же,

что все эти вещи характерны для Западной Европы, которые тяготеют к

демократии и конституционализму, и не случайно эта концепция была

представлена в работе Локка An Essay Concerning Human Understanding (Книга 2,

глава 21).

Вторая концепция, объективно отражающая реалии, возникшие еще на стадии

разделения труда в первобытном обществе, делает упор на саму организацию как

«систему», абстрагированную от индивидуальных межличностных процессов. .На

этой же стадии зарождается форма самоотчуждения человека. Энгельс дал

классический анализ этого процесса, описав процесс становления общинной власти

в правящий класс и появление puissance publique (публичной власти). В конечном

счете развитие общества привело к тому, что система, организация, власть и сила

стали субстанциями.

Маруяма, в отличие от своих западных коллег, показывает историчность

появления такого типа концепции, а самое главное – ее необходимость в те или

иные периоды времени или в тех или иных странах в зависимости от конкретной

ситуации.

В то же время любая власть (power) – это опора на кого-то и против кого-то.

Чего ради ее кто-то должен поддерживать и чего ради ее надо направлять против

кого-то? Маруяма совершенно справедливо связал power с «ценностями»,

принятыми теми, над которыми осуществляется эта самая power. И что особенно

важно: «она меняется, как только меняются они (ценности)» (р. 272). Например,

образ силы, неважно ложный или верный, может определять сами силовые

отношения как на международной арене, так и во внутренней политике. В этой

связи, в частности, потеря престижа часто оказывает колоссальный эффект на силу,

даже если не изменились ни экономические параметры, ни военный потенциал.

(Бирстеду такой подход явно не понравился бы.) К ценностям мы еще вернемся.

Здесь есть смысл обратить внимание на любопытное наблюдение Маруямы

насчет причин утверждения субстанциональной концепции в марксизме-

ленинизме. Он пишет: «В середине XIX века Европа,, которая породила марксизм,

а в начале XX века Россия,, где марксизм развился в ленинизм, находились на