Березняков Д.В. (сост.) Управление общественными отношениями (паблик рилейшнз). Хрестоматия для дистанционного обучения

Подождите немного. Документ загружается.

Один фетишизирует портрет царя, другой — портрет Ленина, австралиец — кусок дерева, социал-

демократ — портрет Маркса; верующий — имя святого, революционер — имя Интернационала

(...)

Примером фетишизированных мимически-двигательных пространств могут служить жесты и

акты: крестного знамения, коленопреклонения, отдания чести, салютования знамени, парадов,

принятия позы «во фронт», присяги, клятвы, обряды посвящения (в рыцари, в духовный

сан

и т. д.), «таинства» брака (венчания), миропомазания, причащения и т. д.

Если бы эти и сотни подобных двигательно-мимических обрядов не фетишизировались, им

не приписывалась бы магическая сила (например, жесту крестного знамени, присяге и т. д.), за не-

исполнение их не карали бы, не посылали бы на смерть или в

тюрьму, не приписывали бы опреде-

ленным обрядам способность передавать особую благодать или вызывать гром, дождь, засухи

и т. д. (обряды посвящения, существующие во всех группах, начиная с первобытных и кончая со-

временными). На каждом шагу и теперь мы можем наблюдать, как верующий, осеняя себя крест-

ным знамением, искренно убежден, что

этим актом он ограждает себя от всех нечистых сил. В ка-

техизисе читаем, что обрядами посвящения посвящаемого в священники передается власть и пра-

во «вязать и отпускать грехи». История уголовного права полна примерами, где лиц, нарушивших

присягу, отправляли на тот свет и т. д. (...)

То же явление фетишизации на каждом шагу

можно встретить и в применении к звуковым

проводникам — словам и их комплексу. Определенные слова, фигурируя часто в роли символиче-

ского проводника, неразрывно связываются с сигнализируемыми ими переживаниями, как бы

впитывают в себя свойства последних и в итоге становятся всемогущими. Им начинают приписы-

вать магическую силу, временами столь значительную, что в

ряде религий, например в ведийской

(брахман), в Авесте и почти во всех исторических религиях слову (брахман) приписывают силу,

управляющую не только явлениями природы, но и волею богов.

Ничем иным, как фетишизированными звуками, являются магические формулы заклинания,

заговоры и молитвы.

Им приписывается самодостаточная магическая сила. Верили и верят, что достаточно произ-

нести определенные слова, чтобы вызвать желаемый эффект. Слово, как слово, начинает почи-

таться и уважаться. (...)

Разве возможны были бы акты добровольной готовности умереть за имя «Иисус» — с одной

стороны и отправить других людей на костер за то же имя — с другой (сожжение и самосожжение

раскольников), если бы имя не превращалось в

фетиш? Разве возможно было бы появление и су-

ществование «заклинаний», «заговоров», «молитв», если бы не было фетишизирования звуков?

Издевательство над чьим-нибудь именем воспринимается нами как издевательство над самим

предметом, обозначаемым им. Произнесение ряда звуков, называемых «неприличными» (напри-

мер, матерщина, «непристойные песни» и т. д.), карается уголовным законом и вызывает

общест-

венную реакцию. Произнесение звуков «Долой царя!» в прошлом, а теперь «Долой советскую

власть!» навлекало и навлекает весьма тяжкие кары, вплоть до расстрела.

Больше того: фетишизация слова сказывается и в том, что часто бывает достаточно разным

явлениям дать одно имя, чтобы эти явления стали рассматриваться как что-то единое. Достаточно

какой

-либо абстракции дать имя, чтобы она стала объективной реальностью для многих. (...)

Все сказанное о предыдущих проводниках применимо и ко всем остальным (свето-цветным

и т. д.) символическим проводникам, вплоть до фетишизации людей. Надругательство над изо-

бражением святого верующим воспринимается как кощунство; оно вело и ведет, как известно, к

актам геройства,

самопожертвования, вплоть до готовности умереть за это изображение.

Свето-цветной проводник стал фетишем. Такое же фетишизирование свето-цветных провод-

ников можно встретить и среди атеистов-социалистов. Разорвать портрет Маркса перед глазами

социал-демократа, портрет Ленина — в собрании коммунистов — значит совершить кощунство с

их точки зрения. Факт фетишизации проводников однороден в том

и другом случае; различны

только формы.

Все сказанное применимо и к людям — символическим проводникам. Фетишизация их —

факт общеизвестный, существующий с первых времен жизни человечества до наших дней. Высту-

пая часто в роли символа — проводника определенных переживаний, человек становится фети-

шем, живым божеством, всемогущим властелином. В нем как бы теряется все

обычное человече-

ское; в глазах людей он становится богом.

Цит. по: Сорокин П. Символические проводники // Почепцов Г. Г. Паблик рилейшнз, или Как

успешно управлять общественным мнением.— М., 1998.— С. 330—332.

Патрик Шампань

Двойная зависимость. Несколько замечаний по поводу соотношения

между полями политики, экономики и журналистики

Современные рассуждения о деонтологизации журналистики выявляют противоречия этого

вида деятельности, находящегося на пересечении полей политики и экономики. Профессии жур-

налиста сегодня угрожают усиление влияния экономических факторов на журналистский труд,

технологический прогресс, заставляющий журналиста работать все интенсивнее, и, наконец, рас-

пространение аудиовизуальных средств массовой информации, чья деятельность приводит к сти-

ранию границ

между массовой и так называемой серьезной прессой и тем самым к изменению

форм дискуссий в обществе и общей структуры рынка мнений.

Озабоченность журналистов, работающих с новостями, проблемами «профессиональной деон-

тологизации» имеет давнюю историю и вряд ли случайна, так же как и существование непреодоли-

мых преград для создания некоей совокупности правил,

обязательных для данной профессии. Пред-

ставляется, что это обусловлено двумя основными причинами. Первая, более или менее правомер-

ная, состоит в настороженном отношении журналистов к политической власти и их приверженности

принципу свободы печати. Вторая носит экономический характер и связана с тем, что пресса все

больше подчиняется законам рынка: прибыль становится важнее, чем

абстрактные этические или

деонтологические соображения. Эта двойственность положения журналиста, зажатого между про-

фессиональными идеалами и суровой действительностью, приводит к тому, что журналистика ста-

новится одной из тех немногочисленных профессий, которые вызывают полярно противоположные

оценки со стороны общества.

Образ журналиста, с одной стороны, связан с престижной фигурой «известного репортера»,

который иногда

платит жизнью за освещение конфликта, или же журналиста, проводящего собст-

венное расследование и тем самым «служащего обществу», или известного политического обозре-

вателя, критически обсуждающего высших должностных лиц государства; с другой стороны, су-

ществует образ продажного журналиста, пишущего хвалебные статьи, наживающегося на чужих

несчастьях (их часто называют «собирателями падали») и на освещении

частной жизни известных

людей (так называемые paparazzis). Итак, журналист способен и на добро, и на зло; нестабиль-

ность положения заставляет его тщательно взвешивать политические и экономические факторы.

Двойственная позиция

Масс-медиа, и в особенности аудиовизуальные средства информации, обладают сегодня значи-

тельной символической властью. Это проявляется в возможности формулировать те или иные

про-

блемы, создавать явления силой слова, то есть навязывать массам определенное видение мира, что

достигается их широким распространением и эффективностью влияния зрительных образов на широ-

кую публику. Последствия журналистских публикаций стали настолько значительными, что пресса

рассматривается в качестве главной ставки в политике, и это, в свою очередь, порождает многие про-

блемы журналистской профессии. Сегодня журналисты используют тему коррупции, в том числе и в

работе прессы, для привлечения широкой читательской аудитории (очень часто еженедельные издания

посвящают этому свою первую полосу). При этом сама профессия журналиста переживает острый

кризис. Об этом свидетельствуют многие недавно вышедшие книги, имеющие критическую направ-

ленность и написанные журналистами

об информации и ее извращении, а также о переменах, пережи-

ваемых сегодня этой профессией.

В некоторых из этих книг говорится о несоответствии между слабой базовой подготовкой

журналистов и той властью, которая им принадлежит в силу широкого распространения их ин-

формации; другие разоблачают «медиакратию», навязывающую свои порядки; третьи, напротив,

привлекают внимание

к манипуляции журналистами со стороны властей (в качестве доказательст-

ва приводятся факты показа ложных захоронений в Тимишоаре и во время войны в Персидском

заливе) или же различных специалистов в области средств массовой коммуникации, число кото-

рых резко увеличилось на протяжении последних двадцати лет; последние создают по заказу раз-

личных сил «готовые

события» и «рекламные кампании», а потом измеряют их эффективность.

Эта проблема, затрагивающая многих журналистов, отражает двойственность позиции поля

журналистики в поле власти; с одной стороны, она обладает большим влиянием (что позволяет

некоторым наивно называть ее «четвертой властью»); с другой — само это влияние способствует

возникновению контроля за ее деятельностью со стороны экономического и политического поля и

ставит поле журналистики в подчиненное положение. Перефразируя известное высказывание,

многие социальные актеры, в особенности принадлежащие к господствующему классу, считают

прессу слишком серьезным делом, чтобы доверять ее одним

только журналистам.

Однако описанная выше ситуация не нова, поэтому нельзя объяснить только ее наличием рост

числа критических выступлений в адрес людей, чья профессия связана с информацией. Автономия

поля журналистики всегда находилась под угрозой, о чем свидетельствуют появившиеся уже с кон-

ца XIX в., с возникновением массовой прессы, многочисленные предостерегающие выступления,

которые

возобновлялись время от времени в связи с особыми обстоятельствами вроде цензуры во

время войны, при которой журналисты становятся жертвами, или скандальных кампаний в прессе, в

результате которых они оказываются в роли обвиняемых (с недавнего времени в связи с влиянием

телевидения говорят о «телевизионном линчевании»). Несмотря на многочисленные усилия журна-

листов, направленные

на профессионализацию, то есть на подчинение процесса производства ин-

формации лишь интеллектуальным и техническим требованиям, о чем свидетельствует, например,

создание в конце XIX в. первой школы журналистики и распространения информации, а также по-

явление уже в наше время специализированных учебных заведений, оказывается, что усилия журна-

листов, направленные на расширение их самостоятельности,

сталкиваются, с одной стороны, с по-

литическими требованиями работников прессы, которые, будучи частью политической борьбы в це-

лом, имеют не только интеллектуальный характер; с другой стороны, они сталкиваются со все уси-

ливающейся связью между масс-медиа и реальными или мнимыми запросами публики, за счет чего

и существуют масс-медиа. Так или

иначе, в зависимости от ситуации и имеющихся средств, журна-

листы обречены творить под политическим и/или экономическим давлением. Хотя и вчера, и сего-

дня попытки установления моральных норм практически неизбежно обречены на провал из-за силы

внешнего давления и из-за слабости воли к их установлению со стороны журналистов, остается

на-

дежда на то, что деонтологический кодекс или редакционные хартии, создаваемые то там то сям,

могут быть интересны, по крайней мере в том отношении, что они указывают на основные недос-

татки и наиболее часто встречаемые проблемы в деятельности специалистов в области информации.

Периодически появляющиеся размышления по поводу «журналистской этики» также дают

дополни-

тельные сведения о «заносах», вписанных в саму эту профессиональную деятельность, находящую-

ся на пересечении различных социальных миров.

Говоря о нашем времени, можно выделить три основные темы, вокруг которых идут дебаты о

деонтологическом кодексе журналистов. Первая связана с обеспокоенностью журналистов отно-

сительно растущего влияния экономических факторов в области масс-медиа,

которые стали важ-

ным сектором инвестиций. Вторая тема затрагивает вопрос об ускорении темпа работы журнали-

ста, вызванном усилением конкуренции и еще в большей степени быстротой современной техники

коммуникации. Наконец, последняя тема касается сильного воздействия современных средств

коммуникации (в особенности телевидения) на зрителей, что вызывает изменение соотношения

между различными средствами информации и

модифицирует логику и экономику того, что назы-

вается рынком политических и иных мнений.

Журналист между политикой и экономикой

История журналистики могла бы быть названа историей невозможной независимости, или,

выражаясь в менее пессимистическом ключе, нескончаемой историей борьбы за независимость,

все время подвергающейся опасности. Творчество журналиста всегда в значительной мере обу-

словлено

общественными, в особенности политическими и экономическими, условиями. Можно

было бы условно выделить два типа организации прессы: первый предполагает сильную зависи-

мость прессы от государства и ее службу существующей власти (например, пресса при коммуни-

стических режимах или телевидение во Франции в эпоху существования Организации радио и те-

левидения Франции); второй тип

основан на принципе экономически рентабельного предприятия

(к нему относится ежедневная французская пресса, а также телевизионная информация после на-

чала приватизации). Практически не существует «большой прессы», представляющей информа-

цию для широкой публики, которая исходила бы из чисто интеллектуальных соображений. Кон-

куренция, срочность, объем продаж, политические факторы — все это влияет на деятельность

раз-

личных средств информации. Иначе говоря, если даже пресса не контролируется существующей

властью, то это не означает полной свободы выражения для журналистов (да и по какому праву

они должны иметь эту привилегию?).

На деятельность журналистов влияют и другие факторы, особенно те, которые обусловлены

задачей обеспечения экономической рентабельности. Один редактор газеты из бывшей социали-

стической страны сказал по этому поводу: «Раньше я думал о том, нравится ли моя газета цензуре.

После краха коммунизма я думаю лишь о том, будут ли мою газету покупать и

будет ли она рен-

табельной». Политическая либерализация обычно сопровождается экономической, что приводит к

возникновению новых проблем. Многие издания исчезли вместе с коммунизмом, а оставшиеся за-

платили за свое выживание изменением содержания, которое не всегда было шагом вперед по

мнению самих журналистов. Некоторые из них даже предпочли бы времена политической цензу-

ры, неприкрытый характер которой вызывал ее всеобщее осуждение, а ее представителей в виде

более или менее наивных чиновников можно было довольно просто обмануть.

Экономическая цензура, которая производит отбор в зависимости от действительных или

предполагаемых ожиданий публики, гораздо более сурова и безжалостна. Она анонимна и многим

кажется вполне законной: если газету не

покупают или покупают мало, кто же виноват, если не

журналисты, не способные заинтересовать своих читателей?

Главное противоречие поля журналистики состоит в том, что наиболее соответствующий нор-

мам журналистики тип поведения далеко не всегда экономически выгоден. Журналист стремится в

идеале к служению истине любой ценой, но он работает в газете, имеющей

определенную цену, и

оказывается втянутым в экономическое предприятие с его собственными требованиями, не имею-

щими чисто духовного значения. Известно, что бульварная пресса (пресса «сточных канав», как го-

ворят англичане) процветает и выходит огромными тиражами, в то время как так называемая «серь-

езная» пресса (то есть адресованная образованному меньшинству или определенным политизиро

ванным группам) постоянно борется за выживание именно по причине ограниченного числа потен-

циальных читателей. Законодательство, регулирующее деятельность журналистов, пытается осла-

бить это противоречие. В демократических странах законы, касающиеся прессы, решают две основ-

ные задачи: защиты свободы прессы от влияния со стороны политической власти (также предусмот-

рены меры наказания за злоупотребления

со стороны прессы, особенно за клевету и вторжение в

личную жизнь) и экономической поддержки прессы, основанной на признании важности журнали-

стики для функционирования демократического общества. Приветствуется появление каждой новой

газеты, какой бы она ни была, и всегда с сожалением говорят об исчезновении какой-либо газеты,

видя в этом угрозу плюрализму.

Хотя

в демократических странах журналистика практически независима от политической

власти, но при этом она испытывает сегодня большое давление со стороны экономического поля.

Точнее говоря, политическая власть над прессой действует посредством экономической. С одной

стороны, газеты в их современном роскошном виде (с цветными фотографиями, с большим коли-

чеством страниц и т. д.)

не могут выжить без рекламы (которая часто дает половину и даже более

доходов), заказанной различными фирмами. Это создает угрозу того, что в случае снижения уров-

ня экономической активности произойдет снижение доходов от рекламы, что осложнит финансо-

вое положение газет (сегодня во Франции экономический кризис привел к тому, что все ежеднев-

ные

парижские издания находятся в тяжелом положении из-за сокращения поступлений от рекла-

мы).

Помимо общего влияния поля экономики на прессу существует еще давление отдельных

фирм, особенно крупных, которое осуществляется через прекращение (или через угрозу прекра-

щения) подачи рекламы в газету, опубликовавшую (или намеревающуюся опубликовать) статьи,

вредные для фирмы. Но этот

тип прямого давления на прессу, часто осуждаемый журналистами,

маскирует другой, более жесткий, заключающийся в том, что газеты сами являются экономиче-

скими субъектами и, следовательно, подчиняются экономическим законам, а это часто приводит к

противоречию с логикой производства информации.

История многих газет подтверждает факт влияния экономики на журналистику. Схематично

это можно представить следующим

образом: новое издание обычно создается небольшой группой

журналистов, не имеющих средств (которым, следовательно, нечего терять) и желающих соответ-

ствовать идеалу профессионального журналиста, занимающих активную позицию и восстающих

против компромиссов с властями и уступок публике, характерных для существующей прессы. В

их планы входит прежде всего сообщение читателям истины любой ценой. То

есть они делают га-

зету, которую им самим интересно было бы читать. Редакция размещается где-нибудь на задвор-

ках в маленьком помещении и существует за счет бесплатного добровольного труда, энтузиазма

нескольких редакторов, занимающихся буквально всем за мизерную зарплату. Потом некоторые

газеты добиваются успеха (таких становится все меньше). Газета совершенствуется, растет коли

чество журналистов, растет их оплата. Из газеты, занимающей активную позицию, рождается эко-

номическая структура; происходит рутинизация ее деятельности. Необходимо брать кредиты в

банках, увеличивать капитал, заниматься бухгалтерией и отдавать долги. Журналистика превра-

щается в средство получения денег и делания карьеры. Количество проданных экземпляров стано-

вится важнейшим критерием. Содержание меняется либо постепенно, либо резко из-за противоре-

чий между основателями газеты и подключившимися журналистами

. Постепенно газета отходит

от принципов чистой журналистики, что освобождает место для нового поколения журналистов.

Часто эта эволюция сопровождается смещением политической ориентации вправо, от прекрасных

утопий к холодному реализму, от газеты для активистов к газете для широкой публики, от серьез-

ной к более поверхностной (во Франции можно привести в качестве примера

такие еженедельные

издания, как «Экспресс», «Нувель обсерватер», «Пуан», «Эвенмен дю жеди» или ежедневные

«Либерасьон» и «Монд»). Итак, суть этого изменения состоит в возникновении новой зависимо-

сти, в которой оказываются журналисты в случае удачи их проекта. Сами структуры рождения и

производства информации сильно модифицировались. На место малооплачиваемых редакторов-

энтузиастов пришли молодые

выпускники высших учебных заведений, мечтающие о карьере.

Деятельность газеты зависит теперь не только от ее создателей, но и от все большего количества

людей (акционеров, административного персонала, принятых на работу журналистов со стороны и

т. д.), которые думают не только об идеях, лежащих в основе деятельности газеты, но и о ее эко

номическом процветании, от которого и зависит их доход. Произошло нечто вроде полной пере-

мены мест: еженедельные издания политической направленности раньше публиковали мало рек-

ламы и много статей, а теперь они превратились в роскошные рекламные каталоги, в которых с

большим трудом можно найти небольшое число статей на политические темы. Газеты трансфор-

мировались в обычное предприятие, которое может быть куплено какой-нибудь финансовой груп-

пой с целью получения прибыли. Производство информации подчиняется отныне общей логике

поля журналистики, а именно острой конкуренции и увеличению скорости создания информации.

Технологические изменения в журналистском ремесле

Ко второй группе упомянутых выше проблем, о которых говорят работники крупных

средств

массовой информации (чей вес в поле журналистики играет решающую роль), относятся проблемы,

связанные с самой работой журналистов, вызванные технологическим прогрессом, заставляющим

центральные средства массовой информации работать все быстрее и давать все больше информации

«с места событий» и в «прямом эфире». Тележурналисты не прекращают работать над новостями и

должны быстро

выбрать среди потока «картинок» со всего мира заслуживающие комментария собы-

тия. Как выразился один тележурналист по поводу информационной программы Си-Эн-Эн, создавать

новости — это значит «ставить камеры в местах расположения властных институтов и там, где что-то

происходит». В конечном счете при таком подходе оказывается под вопросом весь стиль работы

жур-

налистов, поскольку на первый план выходит умение быстро реагировать на изменение ситуации и

тотчас же дать свой комментарий. Но из-за возрастающей скорости получения информации журнали-

сты попадают в трудную ситуацию: не имея возможности тщательно проанализировать ситуацию, они

вынуждены прибегать к использованию готовых схем и объяснений, построенных на аналогии

с про-

шлыми событиями. Журналисты, работающие в аудиовизуальных средствах массовой информации,

скорее показывают, нежели комментируют событие, скорее представляют, нежели анализируют ту

или иную информацию.

Небольшие студии, специализирующиеся на длительном (больше трех месяцев) изучении

проблем, отличных от сиюминутных новостей, пытаются применить другой подход к работе жур-

налиста. Однако и перед ними встает

проблема продажи своих программ крупным средствам мас-

совой информации. Крупных объединений прессы немного, и они конкурируют тем сильнее, чем

больше ставка в экономическом соревновании. На телевидении не только развлекательные, но и

информационные (новости, передачи о политике, тематические передачи) программы задумыва-

ются как средство для привлечения максимальной зрительской аудитории («части рынка»),

кото-

рая будет смотреть рекламу до, во время и после каждой передачи. Доходы от рекламы должны

компенсировать затраты на создание передачи, а они зависят от числа зрителей, которых эта пере-

дача привлекает. Таким образом, значительная часть деятельности журналиста обусловлена эко-

номическими факторами, что отнюдь не способствует его творчеству.

Другое, не менее

важное, препятствие состоит в том, что власть, которой обладают средства

массовой коммуникации, породила за последние двадцать лет особую отрасль «стратегии коммуни-

кации». Все большее количество социальных групп и институтов пытается «поймать» журналистов,

оплачивая, иногда очень щедро, специалистов в области коммуникации, создающих «событие на за-

каз».

Эти специалисты придумывают для своих клиентов, чьи желания часто довольно наивны («мы хо-

тим быть на первой странице», «покажите нас в новостях, «опубликуйте фотографию в газете», «органи-

зуйте пресс-конференцию и приведите десяток журналистов»), целые «события» и изощренные

«медиа-

планы» и измеряют с помощью специальных расчетов их эффективность в зависимости от типа масс-

медиа, рубрики, департамента и т. д. Но проблема не в том, действуют ли журналисты, руководствуясь

личной симпатией или даже материальными интересами. Они без всякого злого умысла оказываются во-

влечены в игру, которая для этого и

существует; агентства по коммуникации делают часть работы, давая

важную информацию для вечно спешащих журналистов, быстро переходящих от одного сюжета к дру-

гому. Настоящая проблема в другом: кто может себе позволить оплачивать этих специалистов, исполь-

зовать их умения и присваивать, так сказать, «прибавочную символическую стоимость», производимую

ими.

Подобная рационализация использования масс-медиа

и их влияния касается не только крупных

фирм или центральных властей. Она распространяется на все сферы общества и все виды деятельно-

сти. Даже те, кто не может себе позволить оплатить услуги специальных агентств, пытаются более

или менее удачно «фигурировать» в средствах массовой информации. Сегодня даже уличные де-

монстрации, за редким

исключением, планируются с целью «быть показанными телевидением»: ор-

ганизаторы торгуются с силами правопорядка по поводу времени и места их проведения для того,

чтобы демонстрацию показали в теленовостях; специалисты в области коммуникации, которые,

кстати, часто — бывшие журналисты (так, в прошлом была журналистами примерно четверть «ме-

неджеров по коммуникациям»), могут консультировать профсоюзных деятелей

, которые, в свою

очередь, пытаются заинтересовать журналистов в зависимости от предпочтений последних. Итак,

было бы слишком просто говорить о журналистах как о «манипулируемых манипуляторах», по-

скольку «информация» или «событие» представляют собой сложные продукты коллективного взаи-

модействия, не всегда понятные самим журналистам. Возможно, что в процессе создания информа-

ции предпринимаются попытки

манипулирования, которые известны журналистам, ими осуждают-

ся, но не всегда возможно от них избавиться. Иногда это бывает активная манипуляция, с использо-

ванием «информации-зрелища», мнимых сенсаций, поддельных репортажей («одурачивание»),—

короче, всех тех рецептов, которые позволяют увеличить тираж еженедельников или количество те-

лезрителей. Иногда это пассивная манипуляция, с постоянными попытками ввести журналистов

заблуждение (путем «подбрасывания» прессе материалов, приглашения журналистов на «мероприя-

тия» и т. д.), что приводит к дальнейшему размыванию границы между «информацией» и «комму-

никацией». Но обостренное внимание к попыткам манипулирования затмевает существование го-

раздо более сильной цензуры, которая действует даже тогда, когда журналист прислушивается, так

сказать, только к своей

совести профессионала.

Двойственная структура поля журналистики

Большая часть наблюдателей соглашается с тем, что растет удельный вес крупных средств

массовой информации в создании информации и, следовательно, выделении определенных «об-

щественных проблем». Говоря о недостатках работы журналистов, чаще всего имеют в виду теле-

видение, которое располагает самой большой аудиторией и, значит, наиболее

интенсивно воздей-

ствует на политику. Для понимания важности этой эволюции необходимо оставить в стороне жур-

налиста и его проблемы и проанализировать структуру поля журналистики. Его специфика во

многом связана с принадлежностью к «массовому» рынку символических товаров, противополож-

ному ограниченному рынку творческих личностей (людей искусства, ученых, писателей и т. д.),

создающих свою

продукцию, публикуемую в специализированных журналах или в книгах, выхо-

дящих небольшим тиражом, для узкого круга таких же людей творчества, которые являются еще и

их конкурентами. Но это противопоставление «творцов» и «популяризаторов», иначе говоря сим-

волических товаров, произведенных для удовлетворения внутреннего и внешнего интеллектуаль-

ного спроса, существует в рамках самого поля

массового распространения, особенно внутри поля

журналистики, причем на всех совмещенных уровнях. Хотя крупные средства массовой информа-

ции производят в огромных количествах стандартные продукты, предназначенные для удовлетво-

рения внешнего спроса, который может быть предсказан с помощью довольно сложных методик

маркетинга и изучения аудитории, но не все они в одинаковой степени подчинены задаче

привле-

чения любой ценой максимальной аудитории. В этом смысле печать в целом отличается от на-

правленных на огромную аудиторию радиостанций и особенно телевидения: печать предполагает

сам акт покупки и затрагивает определенную, с точки зрения географии (парижские ежедневные

издания в этом плане противостоят местным) и социального положения (массовая пресса противо-

стоит более политизированной и «образованной»), публику, в то время как телевидение и радио

довольно просто проникают в каждый дом по всей стране, стараясь постепенно завоевать привя-

занность

аудитории, что стало необходимым после широкого развития рекламной индустрии и

особенно после приватизации некоторых каналов. Но даже большая зависимость телевидения от

запросов аудитории и количества зрителей не стирает различий в степени важности этих факторов

для каждого канала (полностью частный канал, например «Первый канал французского телевиде-

ния», находится в принципиально ином

положении по сравнению с общественным каналом, на-

пример «Артэ»), причем эта степень меняется в зависимости от времени выхода в эфир (вечерние

передачи даже на общественном телевидении оказываются в иной ситуации, чем ночные). Можно

привести немало и других примеров.

Аналогичные различия наблюдаются и в деятельности печати. Некоторые издания, адресован-

ные широкой публике

(например, недавно появившиеся во Франции «Вуаси» или «Гала», издавае-

мые немецкой группой «Ганз»), практически полностью ориентированы на логику маркетинга, что

лишает журналиста роли независимого творческого работника, поскольку спрос настолько хорошо

изучен, что заранее известны все характеристики создаваемого продукта (некоторые из подобных

газет, следуя этой логике, идут на нарушение закона о

защите жизни в том случае, если есть читате-

ли, готовые читать сплетни о жизни известных личностей, а прибыли превышают затраты на оплату

исков потерпевших). Напротив, другие газеты, как, например, крупные парижские издания, стара-

ются поддерживать свою репутацию и соблюдать дистанцию по отношению к сиюминутным запро-

сам читателей, сохраняя при этом некоторые

нерентабельные, с экономической точки зрения, виды

журналистской деятельности (например, длительная разработка одной темы), которые обеспечивают

«хороший имидж» газеты или демонстрируют ее отличия от конкурирующих средств массовой ин-

формации. В этих газетах, старающихся давать «серьезную» информацию, тенденция к независимо-

сти устойчива (это значит, что журналисты стремятся писать для других журналистов или

, как они

сами любят говорить, «для собственного удовольствия»), поэтому хороших доходов от рекламы и

частных объявлений достаточно для того, чтобы журналисты забыли, что они вынуждены писать

для читателя и что именно за счет него они живут. Эта двойственность проявляется в деятельности

любой газеты, поскольку та или иная рубрика может предоставлять

больше или меньше свободы в

зависимости от особенностей издания. Существуют более специализированные рубрики (спорт,

наука или сведения о бирже, по сравнению с новостями или текущей политикой) и сюжеты, фигури-

рующие на первой странице и предназначенные для широкой публики. При этом массовые газеты

иногда помещают на одной из страниц серьезные материалы, а

так называемые «серьезные» газеты

время от времени не стесняются выносить на первую страницу «завлекающие» материалы с целью

поддержания или увеличения тиража.

Итак, невозможно говорить о всех журналистах сразу, хотя их деятельность имеет общие

черты (большая или меньшая зависимость от читателей, высокий темп работы, необходимость пи-

сать на злободневные темы и

т. д.). Рассуждения о «журналистике вообще» только мешают пони-

манию реального поля отношений, на которых она основана. В зависимости от места и специфики

своей работы журналисты в той или иной степени близки к науке и интеллектуальным кругам, в

различной степени экономические обстоятельства заставляют их добиваться максимального тира-

жа; они могут быть

более или менее компетентны в том, о чем они говорят, могут задумываться

или нет об интеллектуалах, чьи мысли они популяризируют, и о коллегах-журналистах, являю-

щихся еще и конкурентами. Поскольку журналистика представляет собой особую сферу интеллек-

туального труда, которая не может игнорировать собственную экономическую рентабельность, то

понятно, почему каждая редакция

и каждый журналист конкурируют с другими и мучительно пы-

таются совместить экономические требования со своей собственной политической позицией и за-

дачами информации. Причем острота этих проблем зависит от того места, которое они занимают в

журналистской сфере.

Основная сила, структурирующая поле журналистики, аналогична той, которая структурирует

поле господствующего класса, и характеризуется таким

же противоречием между интеллектуаль-

ным и экономическим полюсами, между долговременными духовными и сиюминутными экономи-

ческими задачами. Эти два полюса подчиняются собственным законам, несовместимым между со-

бой; экономический успех противостоит интеллектуальному (первому присущ чисто материальный

характер, он может быть быстро достижим, но непрочен, в то время как второй имеет скорее симво-

лический характер, требует значительного времени для признания со стороны коллег, но при этом

он и более прочен). В качестве предприятия (в экономическом смысле), то есть интеллектуальной

деятельности, испытывающей внешнее давление, поле журналистики предполагает постоянное при-

мирение этих враждебных друг другу миров. Журналистика пытается действовать в поле господ-

ствующего класса, используя свои возможности распространения информации, разрушая границы (в

чем она сама заинтересована), в особенности границы между экономическим и интеллектуальным

полюсами, чье единство воплощено в двуликом существе «медиатического интеллектуала

» (которо-

го лучше было бы назвать «интеллектуалом для масс-медиа»). Экономический успех журналистско-

го дела почти всегда воспринимается как успех журналистский, то есть интеллектуальный. Если

большой тираж не всегда говорит о высоком уровне газеты, то маленький тираж, как правило, сви-

детельствует о неудаче журналистов.

Присущая полю журналистики власть распространяется и

на другие социальные поля, что

выражается, в частности, в создании известности лицам, принадлежащим, скорее, к экономике или

политике, нежели интеллектуальному полю. Случается, что поле журналистики поднимает пре-

стиж тех, кто уже признан в своем кругу (например, беря интервью у лауреата Нобелевской пре-

мии) и чей статус не зависит от капризов масс

-медиа; однако оно способно само создавать знаме-

нитостей, представляя широкой публике тех, чья известность связана только с их появлением в

средствах массовой информации. Но этот тип популярности чаще всего является лишь слегка за-

маскированной формой коммерческой рекламы и требует от «интеллектуалов для масс-медиа» по-

стоянного сотрудничества с журналистами и,

так сказать, борьбы против забвения. Это во многом

объясняет постоянное стремление интеллектуалов для масс-медиа к созданию «общественных

проблем», то есть дела, которое можно отстаивать.

Два принципа легитимности

Власть поля медиа определять, кто важен, что важно и что нужно думать о важных людях и

вещах, базируется на легитимности, выработанной поколениями

журналистов. В самом деле два

конкурирующих принципа регулируют сегодня легитимность журналистики, причем эта конку-

ренция основана как раз на двойственности журналистской деятельности, которая, как мы уже от-

мечали выше, является одновременно и интеллектуальной, и экономической. Существует два про-

тивоположных определения «хорошего журналиста». Хороший журналист — это прежде всего

тот, кто пишет для

газеты «Монд» или по крайней мере для «Либерасьон», или тот, кто руково-

дствуется принципами, которым учат в школах журналистики (некоторые из которых, кстати, воз-

главляются бывшими журналистами «Монда»). Настоящий профессионал должен избегать двух

крайностей, угрожающих независимости журналиста: политической пристрастности (нужно быть

объективным, проверять полученную информацию и т. д.) и погони

за тиражом любой ценой,

свойственной для падких на скандалы газет (необходимо выделять важную информацию, не

гнаться за сенсациями). Первый принцип легитимности, имеющий скорее интеллектуальное зна-

чение, воплотился в лице директора и основателя газеты «Монд» Юбера Бев-Мери, сурового по

отношению к себе, своим сотрудникам (как гласит легенда, им мало платили) и

к своим читателям

(он не публиковал фотографии и, если верить легенде, требовал от журналистов «раздражающих»

материалов). Он был непоколебим в том, что касалось этических принципов серьезности инфор-

мации (он отвергал сенсации и больше всего заботился о точности публикуемых фактов). Эта мо-

ральная и интеллектуальная требовательность укрепила имидж газеты «Монд», которая

стала об-

разцом для высших кругов, но одновременно породила экономические трудности из-за узости

слоя читателей, принадлежащих к определенным кругам общества. Создав оригинальную систему

контроля экономической деятельности газеты самими журналистами (через общество редакторов)

и тем самым в какой-то степени «нейтрализовав» влияние экономического фактора, ее основатель

совсем не заботился о

расширении редакции и об увеличении числа читателей. Хотя данный ас-

пект деятельности газеты претерпел существенные изменения под воздействием экономических

факторов начиная с 1968 и особенно с 1986 года, заставивших устремиться на поиски новых чита-

телей, общество редакторов сегодня состоит из сторонников концепции, выдвинутой Бев-Мери, и

сторонников обновления газеты.

Иной принцип легитимности воплощен

ведущим новостей «Первой программы французского

телевидения», выходящей в восемь вечера, и в меньшей степени ведущим новостей «Второй про-

граммы французского телевидения». Он носит экономико-политический характер, хотя одновре-

менно служит и образцом профессионализма. Новости на телевидении и радио должны быть серь-

езными, профессиональными, требовательными, безупречными, но в то же время

они предназна-

чены для большой аудитории. Поскольку радио и телевидение получают основные, если не все,

доходы от коммерческой рекламы, то они в большей степени, нежели печать, подчиняются зако-

нам конкуренции. Теле- и радиожурналисты, многие из которых тоже закончили журналистские

школы, вынуждены стремиться к привлечению более многочисленной аудитории, используя с

этой целью простой язык, эффектные образы и освещая темы, интересующие всех. Их власть ба-

зируется не на высоком уровне журналистского труда, поскольку эти средства массовой информа-

ции, как правило, используют

уже поднятые в печати темы, но дополняют их звуковыми и изобра-

зительными эффектами. Специфичность этой власти состоит в возможности влиять почти на все

население, формировать общественное мнение и тем самым воздействовать на политику. Тот

факт, что зрители смотрят данные передачи, рассматривается как свидетельство «вотума доверия»

ей, а лучшими журналистами считаются

те, кто привлекает максимальную аудиторию и тем са-

мым как бы избирается зрителями и, следовательно, приносит наибольшую прибыль каналу (за

счет рекламы).

Итак, если «Монд» имеет внутреннюю легитимацию, основанную на оценке профессионалов

и подчиняющуюся логике интеллектуального поля, то у восьмичасовых новостей первого канала

— внешняя легитимация, основанная на мнениях зрителей и

относящаяся к политическому полю.

Однако их обоюдная принадлежность к делу создания информации, а потому и конкуренция меж-

ду ними не позволяет им игнорировать друг друга, несмотря на существенные различия в их дея-

тельности. Известный телеведущий становится интересным объектом для прессы, склонной к вы-

искиванию проявлений непрофессионализма, особенно тех, которые продиктованы заигрыванием

с публикой. Журналисты «Монда» могут от своего лица выражать скепсис по поводу теленово-

стей, которые создаются, по их мнению, не «настоящими журналистами», а лишь «ведущими».

Они могут даже отказаться от участия в подобных передачах (хотя такие отказы случаются все

реже). Вместе с тем такое поведение немыслимо для главного редактора газеты,

который должен

заботиться о ее интересах и потому не может забыть о необходимости привлечения читателей.

Члены же редколлегии обычно довольны, что информация, появившаяся в их газете, воспроизво-

дится в телепередачах. В то же время они не могут игнорировать телевизионные сюжеты и не от-

ражать их на страницах газеты, даже в том

случае, если считают их совсем неинтересными. По-

добное поведение объясняется тем, что передача новостей на телевидении производит сильное

впечатление и привлекает большую аудиторию. В этом смысле она сама по себе уже является со-

бытием (правильнее было бы говорить о различных выпусках новостей на разных каналах, но осо-

бенности функционирования телевидения

приводят к унификации, поэтому разные каналы пока-

зывают одни и те же сюжеты и часто в том же порядке).

Если различия между прессой для узкого круга и массовой возникли еще в конце XIX в. с воз-

никновением дешевых изданий, то широкое распространение телевидения в последние 20 лет при-

вело к радикальным изменениям в

сфере создания информации и особенно в отношениях между

упомянутыми выше типами прессы. Массовая пресса никогда не имела той легитимности, которой

располагает сегодня телевидение, особенно с начала либерализации телевизионной информации и

профессионализации труда тележурналистов, многие из которых раньше работали в прессе. Причем

эта легитимность связана прежде всего с большим влиянием телевидения

на потребителя информа-

ции, что, в свою очередь, сделало обязательным для политических деятелей появление на телеэкра-

не. Кроме этого, растет функциональная значимость массовых средств информации, которые посте-

пенно теснят «Монд» с прежних позиций; тем самым возрастает роль теленовостей в процессе рас-

пространения информации.

Господствующий тип производства и распространения информации, касающейся всех

, силь-

но изменился в последнее время, что связано с эволюцией в отношениях между различными вида-

ми масс-медиа; наиболее ярко это проявилось в трансформации процесса передачи информации, а

также в феномене воспроизведения определенного сюжета разными средствами массовой инфор-

мации. Первыми читателями являются сами журналисты, которые ищут интересные и злободнев-

ные

темы, пытаясь проявить себя при освещении сюжетов, уже затронутых конкурентами. Они

склонны преувеличивать ценность своих материалов, стремятся добавить «плюс» (как говорят со-

трудники «Либерасьон») или найти особый угол зрения. Важная (и, следовательно, господствую-

щая) информация должна быть признана в качестве таковой всеми средствами массовой информа-

ции и опубликована во влиятельных газетах

. Некоторые издания обладают большей способностью

делать данную информацию важной, нежели другие. Информация, появившаяся в «Канар анше-

не», будет замечена только читателями «Канар аншене» и не приобретет значительного политиче-

ского влияния, если она не заинтересует другие издания. Если информация будет подхвачена

очень респектабельной газетой, вроде «Монд» (как это произошло с «делом

об алмазах»), то из

простой «сплетни» она может стать важным политическим материалом и объектом полемики. А в

случае ее попадания в программы теленовостей такая информация получает общегосударственное

значение. Озабоченность любой газеты и журналистов появлением данного сюжета в разных сред-

ствах массовой информации связана с тем, что такой факт свидетельствует о признании в журна-

листских кругах (журналист испытывает чувство гордости, если он видит, что его информация

была перепечатана другими

изданиями (может быть более престижными), и рассматривает это как

доказательство ценности опубликованного им материала). Следует учитывать и то, что политиче-

ская значимость информации зависит от ее воспроизведения в других средствах массовой инфор-

мации, особенно в самых престижных или более эффективных. Это обеспечивает ей дополнитель-

ную прибавочную стоимость символического порядка.

Наиболее

престижные средства массовой информации имеют больший вес в производстве

информации, поскольку они более читаемы и их материалы часто перепечатываются другими га-

зетами, а также потому, что они способствуют повышению престижа других изданий, которые пе-

репечатывают их материалы. Долгое время существовала граница между массовой и «серьезной»

прессой, которая порождала дискуссии в обществе

. Рост значения аудиовизуальных средств мас-

совой информации привел к исчезновению этой границы и тем самым вызвал изменение принци-

пов дискуссий по общественным проблемам и трансформировал структуру рынка мнений. Воз-

можно, что именно это является причиной обеспокоенности тех, кто размышляет об эволюции

журналистской профессии.

Цит. по: Шампань П. Двойная зависимость // Socio-Logos’96. Альманах Российско-

французского центра социологических исследований Института социологии Российской Ака-

демии наук.⎯ М.: Socio-Logos, 1996.⎯ С. 208—228.