Беккер К.Ф. Мифы древнего мира. Всемирная история

Подождите немного. Документ загружается.

столь же преданному скотопасу, уз-

навшему царя по рубцу на колене,

было объяснено все, и они обещали

верную помощь.

Когда на следующее утро женихи

снова явились, Телемах .вбил в пол

залы двенадцать секир в ряд и по-

дал лук Антиною. Но сколь ни счи-

тал себя сильным этот надменный

жених, он не мог натянуть лук.

Тогда лук взял Эвримах, после не-

го самый гордый, кинувший ска-

мейкой в Одиссея в первый день

его появления. Он намазал лук жи-

ром и стал держать его над огнем,

но также не смог натянуть его.

Столь же безуспешно пробовали на

нем свою силу и остальные. «Оста-

вим пока» — воскликнули они, на-

конец,— завтра мы снова попыта-

емся. Сегодня же мы хотим пиро-

вать». Совет этот понравился всем,

и скоро все столы были заставлены

жареным мясом.

«Подайте и мне лук»,— попросил

Одиссей со своего места на пороге.

Женихи засмеялись и закричали:

«Не хочешь ли и ты искать руки

прекрасной Пенелопы?» «Бере-

гись,— произнес нищий,— подайте

же его сюда!» Женихи сочли это

неприличным и рассердились. Но

Телемах сказал: «Лук мой, и я могу

его дать кому хочу." Возьми его, ста-

рик».

Одиссей взял издавна знакомый

ему лук, легко натянул его, и стре-

ла, звеня, полетела сквозь ушки.

Все пришли в изумление. Царь дал

знак свинопасу и другому пастуху

и произнес: «Теперь смотрите! Из-

бираю себе цель, в какую не попа-

дал еще ни один стрелок». И в это

самое мгновение стрела пронзила

горло Антиною; пораженный, он

упал и увлек в падении стол, устав-

ленный вином и яствами.

Гости вскочили и бросились к

стенам, но на них не висело больше

оружия. Они все еще думали, что

старик нечаянно убил Антиноя, как

вдруг Одиссей с яростным взглядом

160

закричал страшным голосом: «Псы!

Вы воображали, что я уже не вер-

нусь на родину и потому расхи-

щали мое имущество, принуждали

служить себе моих слуг, терзали

мою верную супругу брачными

предложениями, когда я еще жив!

Вы не боялись ни богов, ни людей!

Зато теперь настал час вашей

смерти!»

Все ужаснулись, потому что гроз-

ный герой опять натянул свой лук.

Телемах, вооружившись мечом, на-

дев шлем и взяв щит, принес такие

же доспехи и отцу, а свинопас

и верный скотопас, заперев все две-

ри, вошли также вооруженные. Все

женихи .стояли безоружные и без-

молвные. Один Эвримах произнес:

«Справедливо порицаешь ты, гос-

подин, их поступки, ибо здесь прои-

зошло много беззаконного. Но тот,

кто был всему виною, горец, домо-

гавшийся не только твоей супруги,

но и власти над Итакой, уже лежит

пораженный. Пощади нас, осталь-

ных. Мы вознаградим тебя за все

убытки и дадим столько скота, ме-

ди и золота, сколько потребуешь».

«Нет, Эвримах,— отвечал раз-

гневанный царь,— если.бы вы при-

несли мне все ваше достояние, то

и тогда рука моя не отдохнула бы,

пока все вы не поплатитесь мне за

•вашу дерзость. Готовьтесь к битве

со мною! Надеюсь, никто из вас не

уйдет от меня!»

Эвримах в отчаянии бросился на

него с мечом, но смертоносная стре-

ла Одиссея пронзила ему грудь,

и он упал, опрокинув на себя стол

и стулья. Тогда Одиссей стал пора-

жать женихов одного за другим,

а когда вышли все стрелы, устре-

мился на них с копьем. Телемах

и оба пастуха мужественно поддер-

жали его. Женихи все еще стояли,

пораженные внезапным ужасом. Но

вот вероломному козопасу Мелан-

тию удалось достать их оружие,

и они кинулись на Одиссея со свои-

ми острыми копьями. Но Афина за-

щитила и его, и Телемаха так, что

удары женихов не попадали в них,

между тем как сам Одиссей с быст-

ротою молнии повергал их на зем-

лю одного за другим.

Вероломный козопас еще раз

пробрался наверх, чтобы достать

новое оружие. Но оба верных пас-

6 Мифы. Древний мир

161

Пенелопа с луком Одиссея

туха поспешно бросились вслед за

ним, скрутили ему руки и ноги

и при помощи толстой веревки вта-

щили его на столб, и он повис там,

испытывая страшные мучения. За-

тем они снова сошли вниз, где бит-

ва свирепствовала ещё ужаснее.

Женихи, доведенные до крайнего

отчаяния, устремили все копья на

мстителя. Один из пастухов убил

того жениха, который несколько

дней назад бросил в нищего коро-

вьим копытом, а мужественный

свинопас поверг другого.

Остальные женихи, чтобы избе-

жать ударов, как испуганные пету-

хи в ужасе бегали по зале, пока не

пали, пораженные копьями Одиссея

и Телемаха. Пощажены были толь-

ко двое: певец Фемий, певший за

обедом по принуждению, и один

верный гонец, по просьбе юного

Телемаха. Услышав ходатайство

юноши, дрожащий гонец выполз

из-под скамьи и сбросил с себя ко-

ровью шкуру, под которой он скры-

вался. Одиссей выслал их обоих за

дверь, а Телемаху приказал по-

звать старую верную ключницу,

державшую до тех пор под замком

пятьдесять прислужниц. Старуха

обрадовалась при виде залитого

кровью пола и груды мертвых тел.

Тогда Одиссей произнес следую-

щие прекрасные слова: «Радуйся,

матушка, в душе торжеству право-

го дела, но остерегись выражать

свою радость слишком громогласно,

ибо грешно радоваться смерти».

Затем ключница должна была

указать прислужниц, находящихся

на стороне женихов. Таких оказа-

лось двенадцать, и Телемах с обои-

ми пастухами приняли на себя

гнусную обязанность повесить их

всех вместе в одной из отдаленных

частей дома. Козопас был постыдно

изувечен и умер мучительной

смертью.

Одиссей и Телемах, властители

162

Итаки, взяли метлы и лопаты

и вместе с обоими пастухами (до

такой степени в то время не было

еще известно презрение к простому

труду) очистили окровавленную за-

лу, после того как из нее вытащили

во двор мертвых и свалили их тела

в одну кучу. Прислужницы вымыли

столы и скамьи, а в заключение

царь окурил все помещение серой.

Божество на все это время нис-

послало на испуганную Пенелопу

благодетельный крепкий сон, так

что она, находясь в верхней комна-

те, ничего не знала о происходив-

шем кровопролитии. Теперь ключ-

ница позвала ее вниз и все ей рас-

сказала. Она содрогнулась при

мысли, что должна обнять в образе

морщинистого нищего своего су-

пруга. Но он в это время сходил

в баню, вымылся и умастил себя.

Афина снова коснулась его своим

посохом, и Одиссей, прекрасный,

как бог, с блестящими, длинными

локонами, в багряной одежде пред-

стал перед изумленным взором су-

пруги. Тогда узнала его верная

Пенелопа и бросилась на грудь лю-

бимого супруга, двадцать лет с нею

разлученного.

3. Переселение дорян.

Колонии

(1100 г. до Р. X.).

Троянская война, закончившаяся

уничтожением Трои, после возвра-

щения победоносных греков на ро-

дину нисколько не повела к более

тесному сближению Азии и Евро-

пы. Но стоило грекам один раз

ознакомиться с плодородными бе-

регами Азии, и они уже стали сюда

стремиться. В скором времени вся

приморская полоса Азии покрылась

греческими городами, потому что

многие эллины вынуждены были

покинуть свое отечество и искать

себе пристанище на азиатском бе-

регу. Это произошло по причине

великого переворота, который сна-

чала коснулся непосредственно то-

лько одного Пелопоннеса, но потом

распространился и на все греческие

племена.

То было знаменитое переселение

дорян, известное под именем «воз-

вращения Гераклидов», так как во

главе переселенцев стояли мнимые

потомки Геракла. В сказании об

этом событии, смешанном с мифи-

ческими преданиями, были попыт-

ки доказать законность овладения

Пелопоннесом дорянами. Они счита-

ли себя потомками Геракла, а отец

Геракла, Амфитрион, когда-то вла-

дел Микенами, но из-за умышлен-

ного убийства вынужден был поки-

нуть свое государство и бежать

в Фивы. Сын его Геракл, воспитан-

ный в Фивах, ничего не сделал для

возвращения отцовского государст-

ва, но вместо того, долго служил

фиванскому царю Эврисфею и по

его приказанию совершил двенад-

цать подвигов.

Но сыновья Геракла предъявили

свои права к Пелопидам, которые,

происходя от упомянутого выше

Пелопса, благодаря брачным сою-

зам подчинили своей власти не

только микенское государство, но

и весь Пелопоннес. После несколь-

ких тщетных попыток правнукам

Геракла: Темену, Кресфонту и

Аристодему, поддержанным это-

лийцами и другими племенами, че-

рез восемьдесят лет после троян-

ской войны удалось вторгнуться

в Пелопоннес. Сначала они пыта-

лись сделать это из Коринфа через

Истмийский перешеек, но, наконец,

следуя совету Дельфийского ораку-

ла, переплыли залив на кораблях,

163

высадились в Ахайе и затем напра-

вились дальше. Они подчинили

своей власти весь Пелопоннес, за

исключением Аркадии, сохранив-

шей независимость благодаря гори-

стой местности и благоразумию

своего царя.

Победители разделили между со-

бой по жребию покоренную страну

и образовали три новых государст-

ва: Мессению получил Кресфонт,

Аргос достался Темену, а Лакония

двум братьям-близнецам, сыновьям

умершего в походе Аристодема —

Эврисфену и Проклу. Элиду они

отдали во владение своему союзни-

ку, этолийцу Оксилу. Аргосские Ге-

раклиды завоевали пограничные

городские округа: Сикион, Флиус,

Трезен, Эпидавр. Один из внуков

Геракла Алет с дружиной дорян за-

воевал Коринф. Только Пелопиду

Тизамену, изгнанному из своего го-

сударства, удалось снова вытеснить

ионян из Ахайи и основать здесь

свое государство. Остальные корен-

ные жители Пелопоннеса в скором

времени должны были, особенно

в Спарте, подчиниться на весьма

тяжких условиях власти новых

победителей — дорян или высели-

ться. Именно так поступили вытес-

ненные из Ахайи ионяне, которые

и направились в Аттику. Эти бегле-

цы, лишенные своих жилищ, в кон-

це концов покинули свое отечество

и основали столь важные для гре-

ческой истории греческие колонии

в Малой Азии. Эти колонии про-

стирались от мыса Триопииского до

мыса Лектонского и распространи-

лись на близ лежащие острова.

Жители колоний отличались деяте-

льным, предприимчивым, торговым

духом, ранним развитием научного

и художественного образования.

Они первыми из греческих облас-

тей столкнулись с персами и втяну-

ли в это столкновение свою грече-

скую родину. Важнейшими ионий-

скими колониями были: Милет,

Эфес, Смирна, Колофон, Клазоме-

на, Фокея и острова Самос и Хиос.

Не менее замечательными были ко-

лонии эолийские: Киме и на остро-

ве Лесбосе Митилена и Метумна,

основанные сыном Ореста, Пенфи-

лом, бежавшим из Микен сперва во

Фракию, а оттуда в Азию. Несколь-

ко позднее появились дорейские ко-

лонии, к которым принадлежали

Галикарнас и Книд, а позже — ост-

ров Родос. (О греческих колониях

в южной Италии будет упомянуто

ниже).

Различные города этих колоний,

принадлежавших к одному племе-

ни, имели, по древнему обычаю, об-

щие храмы, в которых празднова-

лись годовые празднества и проис-

ходили общие совещания. Эти уста-

новления служили сохранению по-

литической связи между отдельны-

ми городами.

Для этой цели ионянам служил

Панионион на мысе Микале, эолий-

цам — храм в Киме, дорянам —

храм Аполлона Триопииского в

Книде. С отечеством своим коло-

нии находились в дружественно-

родственных отношениях, подобно

тем, какие должны существовать

между родителями и детьми. При

отъезде переселенцы брали с собой

огонь из родного города. В праздне-

ствах города-метрополии принима-

ли участие и жители основанного

им колониального города. В поздей-

шее время и спартанцам, и афиня-

нам удалось приобрести власть над

своими колониями.

В первые столетия после пересе-

ления дорян в политической жизни

греческих государств произошла

в высшей степени важная переме-

на: всеобщее уничтожение царской

164

власти и установление власти ари-

стократов, то есть благородных.

Аристократы, возвысившись благо-

даря родству с бывшими царями,

военным заслугам, земельной соб-

ственности и высшему образова-

нию, ограничили царскую власть,

а потом и совсем вытеснили её.

Там, где благородные злоупотреб-

ляли властью и старались умалить

права остальных граждан, аристо-

кратия вырождалась в олигархию,

то есть власть нескольких привиле-

гированных фамилий. Из-за этого

стали возникать смуты в народе

и недовольство. Во главе недоволь-

ных становилась личность, выда-

вавшаяся умом, и объявляла себя

единовластителем. Подобное лицо,

хорошо или дурно оно управляло,

называлось тираном. Тиранами в

лучшем смысле этого слова были,

например, Периандр Коринфский

(625 г. до. Р. X.), Поликрат Самос-

ский, Писистрат Афинский, Питтак

Лесбосский, Гиерон I Сиракузский^

тиранами в худшем смысле были

оба Дионисия Сиракузские, Стар-

ший и Младший.

Тирания была только переходной

формой к демократии, то есть

народовластию при совершенной

полноправности граждан.

Лучшим примером такого госу-

дарственного устройства служат.

нам Афины. Спарта, в которой цар-

ская власть сумела удержаться,

представляет, напротив, пример не-

изменности и устойчивости перво-

бытной формы правления.

4. Государственная

реформа

Ликурга в Спарте

(Около 800 г. до Р. X.)

В Беотии царское достоинство

было уничтожено в 1126 году

до Р. X., в Аргосе в 984 году, в Эли-

де в 780, в Коринфе в 584 году

до Р. X. О времени уничтожения

царского достоинства в Ахайе точ-

ных сведений нет.

Одна Спарта не утратила у себя

царского достоинства. Но и она не

избегла внутренних смут, господст-

вовавших в прочих греческих госу-

дарствах. Страсти были возбужде-

ны до такой степени, что один из

царей — Эвном был убит на пло-

щади народом во время возмуще-

ния. Но как раз в период этих смут

среди спартанских граждан нашел-

ся муж, оказавшийся способным

найти противоядие от этого госу-

дарственного недуга своего отече-

ства. Биография этого государст-

венного человека основывается не

на достоверных данных, а на леген-

дарных сказаниях. То был Ли-

кург — младший сын царя Эвнома.

Он должен был наследовать своему

старшему брату Полидекту, кото-

рый умер после кратковременного

правления. Но на восьмом месяце

своего правления он узнал, что

вдова брата собирается родить.

Тогда он торжественно объявил,

что отказывается от престола. Вдо-

ва, женщина честолюбивая, велела

секретно сообщить ему, что она

тайно умертвит ребенка, если Ли-

кург согласится жениться на ней

и остаться царем. Гнушаясь подоб-

ным предложением и желая спасти

жизнь ребенка, Ликург медлил

с ответом и в то же время поручил

своим слугами тайно наблюдать за

165

Ликург (с античной статуи)

Царская одежда в Спарте

матерью и, как только родится ре-

бенок, немедленно принести его

к нему. Он сидел за столом со знат-

ными спартанцами, когда ему при-

• несли только что родившегося пле-

мянника. В радости Ликург вос-

кликнул: «Спартанцы! У вас родил-

ся царь!» Он немедленно объявил

себя опекуном новорожденного и на-

звал его Харилаем, что означает

«радость народа». Сам Ликург отка-

зался от престола.

Несмотря на такую благородную

скромность и бескорыстие, Ликург

не избег клеветы оскорбленной ца-

рицы и ее приверженцев. Они рас-

пустили слухи, что он хочет унич-

тожить младенца. Для устранения

всяких подозрений Ликург вынуж-

ден был покинуть Спарту. Может

быть, он уже тогда возымел наме-

рение предпринять путешествие

для обогащения себя политически-

ми сведениями и опытностью, что-

бы принести потом пользу отечест-

ву. Прежде всего он отправился на

остров Крит, славившийся мудро-

стью и строгими законами Миноса.

Здесь, должно быть, впервые Ли-

кург принял решение сделаться за-

конадателем своего народа. Затем

он направился в Малую Азию, объ-

ехал тамошние греческие колонии

и привез оттуда с собой неизвест-

ные до того времени в собственной

Греции поэмы Гомера. По некото-

рым известиям он посетил и

Египет.

Пока Ликург вдали от родины

усердно готовился стать законода-

телем своего отечества, лица, жаж-

давшие восстановления порядка и

прочных основ государства, с не-

терпением ожидали его возвраще-

• ния. Именно на таких лиц мог рас-

считывать Ликург, собираясь про-

водить в жизнь свои законы. Он

также не упустил случая на воз-

166

Пять эфоров в Спарте

вратном пути в Спарту посвятить

в свою тайну и в свои намерения

расположенных в его пользу лиц.

Многие из-за личных соображений

были против изменения порядка

в государстве. Ликург обратился

к дельфийскому оракулу, спросив

его, следует ли вводить новые зако-

ны. Пифия объявила, что она почи-

тает Ликурга более божеством, чем

смертным, а составленные им зако-

ны наилучшими.

Подкрепленный божеской помо-

щью, Ликург выступил на площади

с торжественным объявлением о

своих преобразованиях. С ним вме-

сте явилось тридцать вооруженных

сторонников — для отпора возмож-

ных противников. Преобразования

касались взаимных отношений вла-

стей и граждан, частной собственно-

сти и образа частной жизни. Благо-

даря этим преобразованиям должна

была установиться прочная власть

государства над отдельными лица-

ми, взаимное равноправие граждан

и свободное слияние их в общее це-

лое. В своем законодательстве Ли-

кург сумел искусным образом сое-

динить старинные обычаи с новыми

узаконениями, иноземное с отече-

ственным. Упорная привязанность

спартанцев к старинным обычаям

и совершенно изменившееся куль-

турное положение остальных элли-

нов позволяют думать, что нововве-

дения Ликурга действительно нечто

новое и преднамеренное, хотя и

основанное на древне-дорических

законах.

167

Во главе государства в Спарте

издавна стояли два царя. Отноше-

ния между властью наследственных

царей и правами народного собра-

ния Ликург старался упрочить уч-

реждением герусии, то есть совета

старейшин. Он состоял из двадцати

восьми геронтов и обоих царей. Ге-

ронты были людьми рассудитель-

ными и опытными, поэтому каждый

геронт должен был иметь шестьде-

сят лет. Только безукоризненная

жизнь могла доставить это достоин-

ство. Выборы нового геронта проис-

ходили следующим образом: в день

выборов кандидаты, один за дру-

гим, являлись перед народным со-

бранием; особые лица, которые на-

ходились в отдельном закрытом по-

мещении, и не видели кандидатов,

решали, кого из кандидатов народ

встречал более громкими приветст-

виями и кто из них оказывался та-

ким образом наиболее достойным

занять столь почетную должность.

Должность эта была почетная и ве-

сьма важная: в руках геронтов на-

ходилось государственное управле-

ние. Они также обсуждали предва-

рительно все предложения, которые

рассматривало народное собрание.

Это собрание состояло из всех

спартиатов, достигших тридцати-

летнего возраста. Голосование на

нем происходило криком одобрения

или неодобрения, без подсчета го-

лосов. Решения народного собрания

распространялись на вопросы о вой-

не и мире, о договорах и о выборе

новых должностных лиц.

За царями сохранились два чрез-

вычайно важных преимущества:

они предводительствовали войском

на войне и были первосвященника-

ми. В этом звании они как в мир-

ное, так и в военное время совер-

шали торжественные жертвоприно-

шения от лица всего народа, вели

дипломатические переговоры с ино-

странными государствами и в наи-

более важных случаях приносили

окончательные приговоры по су-

дебным делам.

Позднее была введена должность

эфора. Пять сменяемых ежегодно

эфоров имели высший надзор за со-

вершением правосудия. Они состав-

ляли демократический противовес

власти царей и геронтов. Значение

эфоров впоследствии достигло та-

кой силы, что сами цари должны

были подчиняться их приговорам.

Чтобы это новое государственное

устройство имело прочное основа-

ние, Ликург постарался уничто-

жить главную причину недовольст-

ва — поразительно неравномерное

распределение имущества между

гражданами. Он разделил всю Ла-

конскую область на равные земель^-

ные участки; при этом земельная

собственность самих спартанцев, то

есть дорийских завоевателей, со-

стояла из девяти тысяч, а периэ-

ков — покоренных спартанцами лю-

дей — из тридцати тысяч частей.

Чрезмерно разбогатевшие лица с

большим трудом были принуждены

к этому разделению. Весьма веро-

ятно, что Ликург возобновил лишь

старинное разделение страны, ко-

торое существовало после покоре-

ния Спарты Гераклидами, и восста-

новил это разделение на старинных

правах, уничтоженных силою, хит-

ростью или случаем.

При этом Ликург позаботился

так устроить новое распределение

'собственности, чтобы возвращение

к неравенству в имущественном от-

ношении стало невозможным. Для

этого он запретил землевладельцам

продавать свои участки и опреде-

лил, что наследство отца должно

всегда переходить к старшему сы-

ну, а, если сына не будет, участок

168

переходит к дочери, но эта дочь

могла выходить замуж только за

человека, не имеющего никакой

собственности.

Особое внимание уделяли законы

Ликурга воспитанию юношества.

Ликург считал детей собственно-

стью государства, а воспитание их

правом государства. Поэтому дети

тотчас после рождения подверга-

лись осмотру, здоровы ли они,

сильны и неувечны ли. В послед-

нем случае дети, как не могущие

стать способными орудиями госу-

дарства, обрекались на гибель, для

чего и сбрасывались в пропасть

с Тайгетской скалы. Если же они

были здоровы, то возвращались ро-

дителями на воспитание. Но роди-

тели занимались этим делом только

до шести лет. На седьмом году вос-

питание принимало на себя госу-

дарство. Все городские мальчики

разделялись на разряды и классы

и жили вместе под наблюдением

особо назначенных государством

надзирателей. Надзиратели, в свою

очередь, со всеми своими подчинен-

ными находились под начальством

главного надзирателя — педонома.

Эту должность обычно занимал

один из знатнейших и почетней-

ших граждан. Этим совместным

воспитанием достигалось то, что

все дети были проникнуты одним

общим духом и направлением.

Детей воспитывали в величай-

шей простоте и умеренности, под-

вергали всякого рода лишениям.

Пища их была дурна и настолько

недостаточна, что они должны бы-

ли сами добывать себе недостаю-

щее пропитание, но пойманный при

этом подвергался наказанию.

Одежда детей состояла из простого

плаща, и они всегда ходили боси-

ком. Спали на сене, соломе или

тростнике, собираемом ими самими

из реки Эврота. Ежегодно в празд-

ник Артемиды мальчиков секли до

крови и некоторые из них падали

мертвыми, не произнеся ни одного

звука, не издав ни одного жалобно-

го стона. Этим думали достигнуть

того, что вышедшие из таких маль-

чиков мужчины не будут бояться

в сражении ни ран, ни смерти.

Законы, касавшиеся частного об-

раза жизни, также были направле-

ны на уничтожение неравенства.

Ни один спартанец не имел права

есть у себя дома, а все пользова-

лись общим столом в так называе-

мых общественных фидитиях или

сисситиях, обыкновенно из пятнад-

цати человек за одним столом. На

покрытие издержек такого общего

стола каждый спартанский гражда-

нин был обязан ежемесячно достав-

лять какое-то количество съестных

припасов: ячменной муки, вина, сы-

ру и фиг. Приправы приобрета-

лись на незначительные денежные

взносы, составлявшие для каждого

десять оболов.

Самые бедные люди, которые бы-

ли не в состоянии платить эти

взносы, освобождались от них. Но

от сисситии мог быть освобожден

только тот, кто был занят жертвоп-

риношением или чувствовал уста-

лость после охоты. В этом случае,

чтобы оправдать свое отсутствие,

он должен был послать в сисситию

часть принесенной жертвы или

убитого им животного. Это испол-

нялось так строго, что, когда впо-

следствии царь Агис, возвратив-

шись домой после войны с афиня-

нами, пожелал обедать дома, то

распорядители не отпустили из сис-

ситии следовавшей ему порции.

Для поддержания этих сисситии

служил еще другой закон, по кото-

рому ни под каким видом не дозво-

лялось есть до обеда дома, а за об-

169

щественным столом только делать

вид, что ешь. К различного рода не-

вкусным кушаньям принадлежала

между прочим и знаменитая «чер-

ная похлебка». Это был род супа,

сваренного из крови и уксуса. Од-

нажды сиракузский тиран Диони-

Спартанский воин

сий попробовал этого национально-

го спартанского блюда. На вопрос,

как оно ему понравилось, он отве-

чал, что оно ему пришлось вовсе не

по вкусу. Тогда повар заметил:

«Охотно верю, потому что в нем не

доставало приправы, то есть ни

трудов на охоте, ни испарины по-

сле купания в Эвроте, которые

и составляют приправу, придаю-

щую вкус кушанью для спартан-

цев». В частных жилищах Ликур-

гом был изгнан всякий признак ро-

скоши, для чего им было предписа-

но не употреблять при постройке

домов никаких других инструмен-

тов, кроме топора и пилы.

Естественным следствием про-

стоты таких отношений и потреб-

ностей было то, что деньги в госу-

дарстве не обращались в большом

количестве, и при ограниченности

торговли с другими государствами,

в особенности в первые времена,

легко обходились без золота и се-

ребра. Это обстоятельство припи-

сывается Ликургу, будто бы изгнав-

шему из государства все золото

и серебро и заменившему их желез-

ной монетой, которая своей тяже-

стью и количеством должна была

затруднить денежные обороты. Но

в столь ранние времена не было ни

надобности, ни необходимости от-

менять золотую монету: у спартан-

цев никогда не было большого ко-

личества благородных • металлов,

так что они не могли впоследствии

даже доставить золота, потребного

на позолочение головы Зевса

Амикклейского. Поэтому скорее

всего можно предположить, что ма-

лое количество золота и серебра во

времена Ликурга было весьма есте-

ственно и только позже, когда

в остальных греческих государст-

вах золотая монета была уже

в большом обращении, Спарта ста-

170

ла отличаться тем, что в ней было

мало золота.

Таким же образом напрасно при-

писывают Ликургу и запрещение

всякого умственного занятия в то

время, как в остальной Греции,

сначала в немногих местах, а потом

и во всей эллинской нации прояв-

лялись уже признаки научного об-

разования.

При необыкновенной привязан-

ности спартанцев к своим законам

и обычаям умственное развитие их

задерживалось всею системою

древних учреждений, приспособ-

ленной к их государственному

устройству. И когда в других грече-

ских государствах появлялись ора-

торы, софисты, философы, истори-

ки и драматические поэты, умст-

венная сторона воспитания у спар-

танцев ограничивалась лишь обу-

чением грамоте и письму, священ-

ным и воинственным песням, кото-

рые они пели на празднествах и на-

чиная битву. Мальчиков приучали

с ранних лет к кратким, ясным от-

ветам. Такая речь называлась ла-

конической. Речь эта отличалась

меткостью и остроумием, а в выра-

жении чувства духовной свободы

и независимости возвышалась над

речью тех, которые, хоть и имели

прославленное образование, но

утратили силу, ясность речи и ду-

шевную чистоту. С такими поняти-

ями, вытекавшими из жизненного

опыта, неразрывно было связано

свойственное преимущественно

спартанцам и прославившее их по-

читание старших, так как мудрость

приобретается главным образом

долгою жизнью. Цицерон рассказы-

вает один показательный случай.

Однажды в Афинах один мудрец

вошел в театр, но не нашел себе

места между согражданами. Тогда

он подошел к местам, занятым слу-

чайно находившимися в Афинах

спартанскими послами, которые все

встали, чтобы дать место мудрецу.

Такая самобытность в нравах

и образовании, которую поддержа-

ли законы Ликурга, ещё боль-

ше усиливала противоположность

между спартанцами и всеми осталь-

ными эллинами вела к еще боль-

шей отчужденности природного ха-

рактера спартанско-дорийского

племени. Поэтому, хотя и указыва-

ют на Ликургов закон, по которому

ни один иностранец не мог остава-

ться в Спарте дольше необходимого

времени и ни один спартанец не

имел права долго жить вне отечест-

ва, но, очевидно, что это был про-

сто обычай, вытекавший из са-

мой сущности вещей. Природная

суровость Спарты уже сама по се,бе

удаляла от нее чужеземца, и если

что и могло привлекать его туда,

так это только одйа любознатель-

ность. Для спартанца же чужая сто-

рона не могла иметь никакой за-

манчивости, так как там он встре-

чал чуждые ему обычаи и условия

жизни, к которым он приучался

с самого детства относиться не ина-/"

че, как с презрением. А так как Ли-

кург постарался как можно теснее

слить всех граждан с государством,

то каждый из них в отдельности

и не стремился удаляться из стра-

ны и долго жить в чужих краях, за

исключением того случая, когда он

шел туда в составе всего государст-

ва, то есть войной.

Кроме изложенных выше зако-

нов, устанавливающих умерен-

ность, сохранение телесного здоро-

вья, презрение ко всякого рода

опасностям, существовали еще и

другие постановления, непосредст-

венно стремившиеся образовать из

спартанцев воинов и храбрых

мужей.

171

Пребывание в военном лагере

считалось праздником. Здесь стро-

гость домашней жизни получала

некоторое облегчение и жилось не-

сколько свободнее, а отнятая у неп-

риятеля добыча доставляла боль-

шее разнообразие и изобилие в пи-

ще и питье. Багряная одежда, носи-

мая ими на войне, венки, которыми

они украшались, вступая в сраже-

ние, звуки флейт и песен, со-

провождавших их при наступлении

на врага,— все это придавало

страшной прежде войне веселый

торжественный характер.

Храбрые воины, павшие на поле

битвы, погребались увенчанные

лавровыми венками. Еще почетнее

было погребение в багряной одеж-

де; имена указывались только на

могилах убитых в сражении. Трус

же наказывался оскорбительным

позором. Кто бежал с поля битвы

или уходил из строя, тот лишался

права участвовать в гимнастиче-

ских играх, в сисситиях, не смел ни

покупать, ни продавать, одним сло-

вом, во всем выставлялся на всеоб-

щее презрение и поношение.

Ликург запретил -окружать город

стенами и укреплениями и искать

защиту его в чем-либо другом, как

только в храбрости его граждан.

Спартанцы не любили и не умели

осаждать укрепленные города и

башни. Сражаться один на один —

Спартанский обед

вот искусство, которое они изучали

с детства, и все гимнастические

упражнения и звериная охота, со-

ставлявшие их ежедневные заня-

тия, основывались на правилах

только подобной войны. Упражня-

ясь в единоборстве, метании диска,

военных плясках, плавании, приоб-

ретали они ту неустрашимость,

благодаря которой их короткий,

изогнутый меч в единоборстве,

длинное, далеко достававшее ко-

пье, тесно сплоченная фаланга при

наступлении на неприятеля приво-

дили к расстройству противника.

Для того, чтобы никакие посто-

ронние влияния не могли помешать

этому направлению, спартанские

девушки и молодые женщины дол-

жны были также участвовать в

гимнастических упражнениях, при-

чем, крнечно, имели отдельные ме-

ста для этих занятий, но при неко-

торых состязаниях и играх моло-

дежь обоего пола присутствовала

вместе. Законодатель хотел, чтобы

они даже ценой потери женской

стыдливости не только рождали

стройных и сильных сыновей, но

и сами проникались мужественным

духом и не уступали мужчинам

в любви к отечеству, в презрении

к смерти и в перенесении всяких

лишений. Поэтому насколько их

похвала была поощрением для

спартанских юношей, настолько по-

рицание было огорчением и уни-

жением. Нет ничего удивительного

в том, что спартанские женщины

пользовались в государстве таким

большим уважением.

Женщины в Спарте так же мало,

как и мужчины, занимались руч-

ным трудом, но проводили свою

жизнь исключительно в занятиях,

наиболее соответствовавших их

гражданскому призванию.

Такая свобода граждан основыва-

лась на тяжелом труде рабов, по-

давшем повод к известной во всей

Греции поговорке, что «нигде сво-

бодный человек не свободнее, а раб

не подвержен большему притесне-

нию, как в Спарте».

Уже выше было сказано, что за-

воевание Пелопоннеса дорийцами

породило два совершенно противо-

положных по своим правам каласса

жителей: победителей — дорийцев

и побежденных — ахейцев. Только

спартиаты считались действитель-

ными, полноправными гражданами;

побежденные, известные под име-

нем периэков, а также лакедемоня-

не, жившие внутри страны и в при-

морских городах, занимались ча-

стью торговлей, частью ремеслами

или же возделыванием оставлен-

ных им полей, от дохода с кото-

рых они должны были отдавать

часть спартанцам. Они также обя-

заны были нести военную службу

в войсках и во флоте, но, несмотря

на это, не имели права принимать

участие в государственном управ-

лении и .исключались из народных

собраний.

Периэки составляли переходную

ступень к третьему классу — ило-

там или общественным рабам. Ило-

ты были собственностью государст-

ва, и оно отдавало их в поль-

зование отдельным спартанцам.

Название их, по общему мнению,

произошло от имени города Гелоса,

жители которого были обращены

в рабство. Завоевание многих дру-

гих городов увеличило число ило-

тов. Им, впрочем, дозволялось всту-

пать в брак.

Илоты были обязаны возделы-

вать государственные земли и поля

спартанцев и доставлять опреде-

ленное количество ячменя, вина

и оливкового масла, исполнять раз-

личные мелкие работы: прислужи-

173

Гимнастические упражнения спартанского юношества

вать при общественных обедах, но-

сить тяжести во время похода, ра-

ботать в военное время при укреп-

лении лагеря, а в случае нужды

сопровождать спартанцев и на вой-

ну в качестве легковооруженных.

От свободных граждан илотов от-

личала одинаковая одежда — кожа-

ная шапка и овчина. Они должны

были часто напиваться допьяна,

чтобы пьянство представлялось мо-

лодым спартанцам в отвратитель-

нейшем виде, петь неприличные

песни и танцевать непристойные

пляски. Но петь песни, сочиненные

Терпандром и Алкманом для воз-

буждения благородных чувств, ило-

там не дозволялось: такие песни

могли петь только спартанцы.

Сурова и бесчеловечна была так

называемая криптейя, которую счи-

тают также в числе Ликурговых по-

становлений. То была правильно

организованная система шпионст-

ва. Молодых спартанцев посылали

бродить по стране, подслушивать

речи илотов и всех подозрительных

из них убивать своими кинжалами.

Самых сильных и отважных илотов

тайно убивали, а в отношении

остальных обращали внимание на

то, чтобы число их не превышало

174

полумиллиона, так как в про-

тивном случае они могли бы быть

опасны для девяти тысяч спартиат-

ских семейств. Таким образом,

спартанцы жили, постоянно опаса-

ясь илотов, а илоты всегда были го-

товы к возмущению и к мщению,

«подстерегали несчастье Спарты»,

как говорил один писатель. Само

собой разумеется, что эти взаимные

отношения становились все враж-

дебнее, так как гнет илотов все

увеличивался и делался бесчело-

вечнее, а с другой стороны, после

покорения Ликургом Мессении жи-

тели ее были обращены в илотов,

и их число значительно увеличи-

лось.

О смерти знаменитого законода-

теля существуют разные сомни-

тельные сообщения. По одному

преданию, Ликург, написав и введя

в действие свои законы, предпри-

нял путешествие в Дельфы, чтобы

спросить оракула, не следует ли из-

менить что-либо в его законо-

дательстве, и что перед отъездом он

взял со своих соотечественников

клятву не предпринимать никаких

изменений в законах до его возвра-

щения. Когда же оракул ответил,

что при этих законах Спарта воз-

высится и возвеличится, то он по-

слал этот ответ в Спарту, а для то-

го, чтобы лишить спартанцев воз-

можности освободиться от данной

ими клятвы, добровольно уморил

себя голодом в Фокиде или в Эли-

де. По другим же сказаниям, он

умер на острове Крите и приказал

там же сжечь его тело, а пепел бро-

сить в море, чтобы с перенесением

его останков в Спарту граждане не

сочли себя освобожденными от дан-

ной ими клятвы, а наоборот, строго

бы исполняли его постановления.

Спартанцы исполняли законы

Ликурга в течение многих веков.

Благодаря духу этого законодатель-

ства, они окрепли и достигли пре-

обладающего положения не только

среди дорийских племен, но на не-

которое время, как покажет даль-

нейший ход истории, возвысились

даже над всеми эллинами. Прежде

всего, они очень скоро заняли пер-

вое место в Пелопоннесе благодаря

войне с мессенцами. Счастливый

исход войны создал для них внеш-

нюю безопасность в такой же мере,

как законодательство Ликурга спо-

собствовало благоприятному разви-

тию их внутреннего гражданского

быта.

5. Первая и вторая

Мессенские войны.

(730—710 г. и 645—630 г.).

Ближе других к Лаконской обла-

сти лежала Мессения, то есть сред-

няя или внутренняя страна. Усту-

пая по площади Лаконии, она была

гораздо плодороднее ее. Находясь

в неприятельских руках, она могла

быть угрозою, а будучи во власти

спартанцев, являлась щитом Лако-

нии. Это и побудило спартанцев

полностью упрочить свое положе-

ние присоединением Мессенской

области к своей территории. Взаим-

ные притязания и опасения обоих

государств и некоторые случаи, ко-

торые каждая сторона толковала

в свою пользу, привели, наконец,

к открытой борьбе между ними. Ви-

на в этом отношении была более на

стороне спартанцев. Тайно подгото-

вившись к войне и дав торжествен-

ную клятву не слагать оружия до

тех пор, пока неприятельская сто-

рона не будет завоевана, спартанцы

в 730 году до Р. X., не известив

мессенцев, как то следовало по

принятому обычаю, внезапно нача-

175

ли войну. Ими предводительство-

вал царь Алкамен, отец которого

Телекл был убит- мессенцами во

время жертвоприношения, на кото-

ром собрались оба народа. Спартан-

цы вторглись в Мессенскую об-

ласть, завладели пограничной кре-

постью Амфеей и убили большин-

ство ее жителей или в собственных

постелях, или в храмах у жертвен-

ников, где многие, пытаясь спас-

тись, искали себе убежища.

Это несправедливое нападение

пробудило остальных мессенцев от

их безмятежного покоя. Не теряя

мужества, хотя и вполне сознавая,

что они не могут одержать верх над

опытными и искусными в военном

деле спартанцами, они удалились

в свои укрепленные города, ревно-

стно предались военным упражне-

ниям, отбили неприятеля от своих

укреплений и отплатили за грабе-

жи счастливыми набегами на об-

ласть лакедемонян. Война без ре-

шительного перевеса продолжалась

четыре года. В одном большом сра-

жении мессенцы бились с таким

ожесточением и отвагой, что пока-

зали себя вполне достигшими спар-

танского военного искусства.

Когда военные силы мессенцев

ослабели, они решились покинуть

свои города, удалиться на крутую

гору Итому, укрепить ее и на этом

месте сосредоточить защиту своей

свободы и независимости. Одновре-

менно они обратились к пользовав-

шемуся у всех дорийцев величай-

шим уважением Дельфийскому

оракулу с вопросом о своей судьбе

и получили ответ, что мессенцы

победят, если в жертву подземным

богам будет принесена непорочная

девушка из царского рода. Их ге-

рой Аристодем добровольно пред-

ложил свою дочь и собственноруч-

но умертвил ее. Но спартанцы, по-

верив в счастье и спасение мессен-

цев, больше ничего не предприни-

мали против них.

Однако вскоре спартанцы, благо-

даря счастливым предсказаниям,

почувствовали себя снова вооду-

шевленными и достаточно сильны-

ми для новых предприятий. В но-

вом большом сражении мессенцы,

еще находясь в полном уповании

на оракула, сражались так мужест-

венно, что опять не было никакого

перевеса той и другой стороны. Но

в этом сражении мессенцы потеря-

ли своего царя Эфая и вместо него

провозгласили царем Аристодема.

Аристодем в течение шести лет

причинял спартанцам большой

вред своими опустошительными на-

бегами в их область. Поддержан-

ный аргивянами и аркадянами, он

в одном сражении нанес им такое

жестокое поражение, что они на не-

которое время совершенно присми-

рели.

Но конечная победа оказалась

все-таки на стороне спартанцев.

Мессенцы на вопрос к Дельфийско-

му оракулу, кому будет принадле-

жать честь победы, получили ответ:

«Тому, кто первый поставит вокруг

жертвенника Зевса в Итоме сто

треножников». Так как мессенцам

исполнить это было легче всего, то

они и не торопились. Спартанцы

же, узнав о таком прорицании,

упредили их. Приготовив поспешно

из глины сто треножников, они

пронесли их незаметно ночью в свя-

тилище.

Эта удавшаяся хитрость и другие

дурные предзнаменования породи-

ли в мессенцах твердое убеждение

в неизбежной собственной гибели.

Аристодем лишил себя жизни на

могиле напрасно умерщвленной до-

чери, а прочие мессенцы после

упорной попытки отбить от Итомы

176

неприятеля также предались отчая-

нию. Они покинули Итому из-за го-

лода; часть их спаслась бегством

к союзникам, аргивянам и аркадя-

нам, посвятила себя элевсинским

таинствам и переселилась в Элев-

син, остальные рассеялись по всей

стране.

Беднейшая часть народа осталась

на родине и принуждена была жить

в зависимости от спартанцев. Обя-

занные присягою, они не должны

были никогда отпадать от спартан-

цев, предоставлять в их пользу по-

ловину сбора со своих полей и, по-

добно периэкам и илотам, являться

в черной одежде на погребение

спартанских царей.

Мессенцы еще раз попытались

сбросить с себя позорное иго упор-

ной войной. Выросло новое, силь-

ное, молодое поколение, горевшее

одним только чувством — желани-

ем отомстить Спарте. Вся сила этой

мести и стремления к свободе сосре-

доточилась в Аристомене — юноше

из царского рода. Он стал душой

нового восстания; все мессенцы

возложили свои упования на ум

и мужество этого юноши, который

к тому же смог договориться о по-

мощи с аргивянами и аркадянами.

Так началась вторая мессенская

война. В первом же сражении меж-

ду мессенцами и спартанцами Ари-

стомен настолько доказал свою

храбрость и способность, что мес-

сенцы предложили ему сперва цар-

ское достоинство, а потом, когда он

отказался от этого, неограничен-

ную власть предводителя. Вскоре

после этого Аристомен проник

ночью в Спарту и положил в храм

Афины Халкиокийской свой щит

с надписью: «Аристомен посвящает

его богине после победы над Спар-

той». Спартанцы должны были про-

тивопоставить такому страшному

противнику самого выдающегося

человека.

Они спросили Дельфийского ора-

кула, и тот посоветовал им об-

ратиться за помощью к афинянам.

Афиняне вместо войска прислали

поэта Тиртея. Своими пламенными

песнопениями и военными песнями

он водворил мир и согласие между

враждовавшими до тех пор гражда-

нами и вновь воодушевил и оживил

их упавшее мужество. Однако мес-

сенцы, благодаря храбрости Ари-

стомена, и в открытом бою, и в на-

бегах постоянно побеждали спар-

танцев. В конце концов, спартанцы

прибегли к самому постыдному

средству — предательству. Они

подкупили аркадского царя Аристо-

крата, приведшего к мессенцам

вспомогательное войско. В самый

разгар сражения он ушел со своими

войсками и этим привёл мессенцев

в такое расстройство, что спартан-

цы одержали над ними полную

победу.

Мессенцам не оставалось другого

выхода, как тот, к которому они

прибегли уже в первую мессенскую

войну. Они оставили за собой толь-

ко западный берег. Жители осталь-

ной страны, в особенности способ-

ные сражаться, заняли укреплен-

ную гору Иру. Отсюда Аристомен

предпринимал такие успешные на-

беги, что спартанцы решили не об-

рабатывать полей в близлежащих

областях Мессении и Лаконии, так

как Аристомен уничтожал все посе-

вы на них. Такое положение созда-

ло голод и повело к возмущению

землевладельцев, которых с трудом

усмирил Тиртей.

Аристомен становился все смелее

и смелее. Он напал даже Аа город

Амиклы и разграбил его. Но во

время этого нападения он вместе со

своими пятьюдесятью товарищами

177

был схвачен спартанцами и брошен

в пропасть с Тайгетской скалы, от-

куда сбрасывали осужденных на

смерть. Отсюда, казалось, не могло

быть никакого спасения, и спартан-

цы рассчитывали, что со смертью

Аристомена будет окончена и вой-

на. Но к радости своих и к ужасу

врага, случай, изукрашенный в ле-

генде вымыслом, спас Аристомена

от верной гибели. Из всех брошен-

ных в пропасть мессенцев одному

только Аристомену удалось спас-

тись. Сначала, казалось, счастье со-

всем покинуло его, и он пригото-

вился к мучительной смерти, но

вдруг он услышал шорох и увидел

лисицу, пожиравшую труп. Появле-

ние этого животного доказало ему

возможность выхода из пропасти,

и он возымел надежду найти для

себя этот выход.

Незаметно и проворно схватил

он одной рукой хвост лисицы,

а другою при помощи плаща защи-

щался от ее укусов. Следуя за лиси-

цей, он достиг прохода, расширил

его, насколько позволили силы,

и убежал из пропасти к своим на

гору Иру. Ликующие мессенцы соб-

ственными глазами убедились в

спасении Аристомена, которого они

считали умершим. Спартанцы не

хотели верить случившемуся, но

вскоре им пришлось убедиться

в справедливости слухов: Аристо-

мен напал на коринфян, шедших на

помощь спартанцам, и рассеял их

войско.

Спартанцы не пренебрегали ни-

чем, чтобы обезвредить такого про-

тивника. По случаю наступления

в Амиклах священного праздника

Гиацинтий они заключили с мес-

сенцами перемирие. Аристомен, по-

лагаясь на договор, разъезжал по

Мессении. Во время этих разъездов

он был схвачен находившимися на

жаловании у спартанцев критскими

стрелками и, связанный, был от-

правлен в Спарту. Но дорогою во

время остановки в доме одной мес-

сенянки он был снова спасен ее до-'

черью от неминуемой гибели.

Аристомен и его народ казались

непобедимыми. Но боги решили по-

губить Мессению, что и было возве-

щено оракулом. Для окончательно-

го падения Мессении судьба вос-

пользовалась минутой, когда полу-

ченная Аристоменом при одном на-

беге рана помешала его обычной

бдительности и заботливости об ох-

ране и защите укрепленной горы

Иры. Случилось так, что в одну до-

ждливую и темную ночь в надежде,

что спартанцы ничего не предпри-

мут в такое время, мессенские часо-

вые покинули свои посты и ушли

домой.

Один спартанский беглец слу-

чайно спрятался в доме ушедшего

со своего поста мессенского часово-

го. Узнав таким образом о совер-

шенной беззащитности крепостных

стен, он поспешил в спартанский

лагерь, рассчитывая за такую но- 1

вость получить позволение верну-

ться в свое отечество. Спартанцы

не замедлили воспользоваться этим

и ворвались в крепость, прежде чем

мессенцы успели их заметить. Про-

бужденные шумом мессенцы, еще

три дня и три ночи отчаянно защи-

щались под предводительством

Аристомена.

Наконец, когда превосходство

сил все прибывавших спартанских

войск сделало сопротивление не-

возможным, Аристомен постарался

спасти остаток своего народа. Он

собрал его вокруг себя, стал сам во

главе его, свободно прошел сквозь

расступившиеся ряды спартанцев,

которые не пожелали купить побе-

ду над этой горсткой врагов слиш-

ком дорогой," кровавой ценой, и на-

правился в Аркадию. Отсюда спас-

шиеся бегством мессенцы, соеди-

нившись с другой толпой своих соо-

течественников, населяющих за-

падную часть Мессении, отправи-

лись в Сицилию. Там они овладели

городом Занкле и назвали его Мес-

саною.

Аристомен отправился на остров

Родос к царю Дамагету. Дамагет,

повинуясь Дельфийскому оракулу,

повелевавшему ему жениться на до-

чери лучшего из греков, вступил

в брак с дочерью Аристомена. Мес-

сенский герой умер на этом остро-

ве, собираясь ехать сначала к ми-

дийскому, а от него к лидийскому

царю. Оставшиеся в своей области

мессенские жители были обращены

спартанцами в илотов, а вся земля

их была разделена между спартан-

цами.

С победой над мессенцами Спар-

та получила решительный перевес

над государствами Пелопоннеса,

что и было ими признано. Только

один Аргос выражал неудовольст-

вие и впоследствии, завидуя геге-

монии Спарты, держался от нее

в отдалении.

Даже за пределами своего отече-

ства Спарта как сильнейшее госу-

дарство Греции пользовалась в VI

веке до Р. X. большим уважением,

что доказывает, например, тот

факт, что Крез обратился к Спарте

с предложением принять участие

в его войне против Кира.

6. Солон — законодатель

Афинский

(594 г. до Р. X.)

Гораздо позднее и совсем в ином

духе перешло к прочной форме

правления афинское государство.

Переход этот совершился благода-

ря деятельности Солона, государст-

венные способности которого, по-

добно Ликургу в Спарте, были на-

стоятельно необходимы, чтобы вы-

вести государство из обуревавших

его смут. Между царями и благо-

родными родами — эвпатридами —

вспыхнула борьба. Царское досто-

инство было принесено в жертву

греческому духу свободы, но при

этом по отношению к последнему

царю сохранилось чувство призна-

тельности и благоговения.

Дорийцы во время своего пересе-

ления, овладев всем Пелопоннесом,

проникли до области Мегары. Афи-

няне, желая изгнать из этой важ-

ной области чужеземное и враждеб-

ное племя, начали войну с дорийца-

ми. Оракул обещал в этой войне

победу дорийцам, если они не убь-

ют тогдашнего афинского царя

Кодра. Но Кодр, узнав о таком про-

рицании, принял героическое реше-

ние доставить афинянам победу це-

ной своей жизни. Он переоделся

крестьянином, отправился в непри-

ятельский стан и, оскорбив одного

дорийца, затеял спор и был убит

в драке. Вскоре под рубищем бедня-

ка узнали афинского властителя,

и пелопоннесцы, усомнившись в

счастливом исходе войны, отступи-

ли назад, удовольствовавшись заво-

еванием Мегары.

Эвпатриды воспользовались этим

обстоятельством, чтобы положить

начало правлению благородных —

аристократии. Они сумели искусно

согласовать чувство признательно-

сти к царю со своими собственными

государственными и гражданскими

интересами. Ни один смертный, го-

ворили они, недостоин быть преем-

ником такого царя, как Кодр, и ни-

кто, кроме Зевса, не должен после

него царствовать в Афинах. Таким

178

179