Базулин Ю.В. Происхождение и природа денег

Подождите немного. Документ загружается.

вещи. Этим объяснялась и полигамия, благодаря которой муж мог

присваиват ь больше труда своих жен. Существовала прямая за-

висимость между социальным статусом мужчины и количеством у

него жен. У отдельных мужчин (в среде австралийских аборигенов)

было до 20–25 или даже 29 жен

. Мно г ие антропологи сообщают,

что женщины у австралийских аборигенов работали гораздо боль-

ше и тяжелее, чем мужчины. Так, например, «мужчины постоянно

заставляют ловить рыбу женщин, а сами спят или просто отдыха-

ют в это время на стоянках»

. «В Центральной Австралии муж-

чины много времени проводят на стоянках, иногда вообще ничего

не делая, женщины же целый день заняты поиском пищи <...> Во

время обычных переходов аборигенов с одной стоянки на другую

женщины несут все пожитки, а также маленьких детей, мужчины

же идут налегке»

. «Настоящего рабства здесь (в Меланез ии. —

Ю. Б.) нет. <. . . > В чем здесь дело? — Мне думается, здесь прав

был Нибу р, указывавший <. . . > на крупную хозяйственную роль

женщин как на фактор, з адерживающий развитие рабства. В самом

деле, располагая в лице своих жен «даровой» рабочей земледельче-

ской силой, меланезиец может и не ощущать особой потребности в

привлечении в свое хозяйство добавочных рабочих рук»

. «Бедуин

сам доит своих верблюдов и кормит коней, но очень часто мужчина

слагает с себя и эту обязанность и проводит целые дни в праздн о-

сти, предоставляя женщинам и уход за скотом, и ухаживание за

его собственной драгоценно й особой»

Эта ситуация, при которой социально сильный субъект эконо-

мически эксплуатирует социально слабо г о, ес ть постоянно повторя-

ющаяся и сама себя воспроизводящая. Так, по да нным института

Экономики РАН, разница в доходах между 20% населения мира,

живущего в высокоразвитых странах, и 20%, живущих в беднейших

странах, составляла в 1960 г. — 30:1, в 1990 г. — 60:1, а в 1997 г. —

уже 74:1. На страны Организации экономического сотрудничества

Berndt R. M. The World of the First Australians. Sydney, 1977. P. 202.

Артемова О. Ю. Личность и социальные нормы в раннепервобытной об-

щине: По австралийским этнографическим данным. М., 1987. С. 59.

Чудинова О. Ю. Мужчины и женщины в обществе аборигенов Австралии

// Пути развития Австралии и Океании: История, экономика, этнография. М.,

1981. С. 225, 226.

Токарев С. А. Указ. соч. С. 14.

Погодин А. Примитивные формы общественного быта // Журнал Мини-

стерства народного просвещения. 1901. январь. С. 124.

161

и развития (с 19% мирового населения) приходилось 82% мирового

объема продаж и 68% всех прямых иностранных инвестиций

. По

информации газеты «Нью-Йорк Таймс» от 17 апреля 1995 г. 40%

всех богатств США принадлежат 1% населения

2. ГЕНЕЗИС ДЕНЕГ-СИМВОЛОВ

Суть социальных отношений выражается в социальном разде-

лении труда, а структурна я дифференциация обще с тва определяет

его структуру

. «Быть мужчиной или женщиной — значит выпол-

нять неодинаковые функции в разных социальных системах. Не

одинаковы функции, предписания, обязанности, которые общество

накладывает на представителей разных поколений, ра з ных воз-

растных групп»

В социальном разделении труда мы можем выделить два ви-

да деятельнос ти: производств о реальных и создание символиче-

ских благ. Социальное разделение труда — это разделение труда,

в котором, с одной стороны, элита обязана создавать, охранять и

передавать символы и, с другой, — иные страты социума произво-

дят реальные бла га. Элита сосредотачивает в сво их руках все виды

символической деятельности. Этнографические наблюдения свиде-

тельств уют, что в традиционных общества х женщины и дети как

носители низкого социального ранга о тстраняются от процесса ху-

дожественного и духовного производства. Крайне ограничены их

возможности принимать участие и в наиболее важных ритуалах,

они полностью исключаются из религиозной деятельности, от ру-

ко водства общественной жизнью

Гуманистические ориентиры / Под ред. Л . И. Абалкина, А. В. Барышевой,

Д. Е. Сорокина. М., 2002. С. 21.

Кара-Мурза С. Г. Манипуляция сознанием: светлый миф о частной соб-

ственности // Социально-гуманитарные знания. 2003. № 3. С. 31.

Ряд советских ученых, отталкиваясь от марксистской методологии, были

уверены в обратном, что структура общества определяется общественным раз-

делением труда. «Из первого крупного общественного разделения труда воз-

никло и первое крупное разделение общества на два класса — господ и рабов,

эксплуататоров и эксплуатируемых» (Блинов А. И. Партнерство (К вопросу о

ранних формах обмена) // Труды института этнографии: Новая серия. 1947.

Т. 2. С. 181).

Ядов В. А. Социологическое исследование: Методология, программа, мето-

ды. М., 1972. С. 37.

«В постоянных стоянках верхнего палеолита, где сосредотачивалась обще-

162

Имеются различные подходы к клас с ификации социального раз-

деления труда. Так, согласно марксистской концепции, труд делит-

ся на производительный и непроизводительный. Критерием при-

надлежности к тому или иному виду является производство приба-

вочной с тоимости. Се г одня ученые при изучении социальной струк-

туры общества используют признак, характерный для социально г о

разделения труда — управленческие и исполнительские функции

Ряд авторов предпочитают процесс создания символов называть

кодированием связей в обще с тве, а деяте льность по кодификации

определяют как символическую

О важности и необходимости социального разделения труда и

месте элиты в нем говорилось еще в античных работах. Так, Пла-

тон — этот «борец за социальную справедливость », «наивный ком-

мунист», а скорее утопист и идеалист — следующим образом пишет

о неизбежности социального разделения т руда: «люди по приро-

де не равны друг другу: им присущи индивидуальные различия.

Каждый должен поэтому всецело отдаться своему делу так, что-

бы оно не было для него делом побочным, для эт ого он должен

быть свободен от всех прочих обязанностей. Вот почему высшие

классы должны быть освобождены от всякого прямого у частия в

производстве необходимых для жизни б лаг»

. Аналогичной точ-

ки зрения придерживался и Аристотель. Он выделял следующие

ственная жизнь, сосредотачивалось и постоянное место общественного сноше-

ния с тотемом, центр исполнения магического действа.

Эпоха мадлен (ок. 15 — 8 тыс. до н. э. — Ю. Б.) богато представила такие куль-

товые места с изображениями магического характера. Место их нахождения

в пещерах указывает на затруднительность доступа к ним всех желающих.

Очевидно, допускались лишь избранные сочлены данного коллектива. <. . . >

С расчленением коллектива на возрастные, половые и прочие группировки,

к магическому действу могли допускаться только определенные группировки,

для остальных же они оказывались запретом» (Мещанинов И. И. Верхний па-

леолит: Социально-экономическая среда, обуславливающая оформление чле-

нораздельной звуковой речи // Известия Государственной академии истории

материальной культуры. М.; Л., 1931. Т. 11. Вып. 1. С. 18–19).

Заславская Т. И. Указ. соч. С. 12.

«Символическая деятельность <. . . > это любая деятельность, связанная с

выражением кодов, которые она запечатлевает собой, несет в себе и, главное, в

буквальном смысле слова задействует <. . . > это любая деятельность, опираю-

щаяся на неукоснительное подчинение структуре и ее бережное поддержание»

(Ашеров А. Ю. Экономическая и антропологическая интерпретации социаль-

ного обмена // Социологический ж урнал. 2001. № 3. С. 80).

Святловский В. В. Очерки. . . С. 36.

163

виды труда: 1) самый искусный труд, т. е. такой, который требует

знания и искусства; 2) ремесленный, который обезображивает те-

ло; 3) самый рабский, для которого достаточно одной физической

силы; презреннейший, не требующий никакой доблести. Свободные

граждане, пишет философ, не должны заниматься ни ремеслом, ни

промышленностью, ни зе мледелием. «Для разв ития начала добро-

детели и для политической деятельности им необходим философ-

ский досуг»

Реальные блага имеют вещественную оболочку. Они изготавли-

ваются индивидами, входящими в нижние страты. В процесс е про -

изводства реальных благ создается экономическая стоимость, вели-

чина которой определяется объективными факторами — затратами

прошлого, настоящего и будущего труда.

Символические блага — ося заемые результаты религиозной,

художественной, информационной, правовой, научной, управле н-

ческой и иных видов деятельности. Символические блага облада-

ют социальной ценностью, которая создается с помощью внуше-

ния, а ее величина определяется субъективно-психологическими

факторами .

Символы могут обладать вещественной оболочкой или не иметь

таково й. В любом случае, социальное содержание символа выра-

жае тся в знаке. Сущест вуют разнообразные трактовки категорий

«знак» и «символ». Эти интерпретации не сильно отличаются друг

от друга. Но, следуя научной традиции и желая быть понятыми

правильно, дадим определения этим двум понятиям, вкладывая в

них смысл, релевантный для данной работы. Знак — это предмет

или явление, которое указывает на другой предмет или явление.

Существуют два класса знаков: 1) те, значение которых заключе-

но в них самих или в их контексте (пар, идущий из чайника; гуси,

улетающие на юг; пожелтевшие листья), и 2) те, значение которых

не связано с их физической структурой или ситуацией (дорожный

знак). Любой знак обладает устойчивым значением и противится

множественности его истолкований. Важнейшим условием функци-

онирования знака яв ляется известное постоянство его понимания.

Соединение же конкретного предмета со смыслом совсем друго-

го предмета, вещи, явления, действия яв ляе т собой символ. Символ

всегда скрывает с вое содержание. Символичность есть наибольшая

Святловский В. В. Очерки. . . С. 59, 61.

164

противоположность знаковости. Символ — любая вещь, действ ие,

явление, значение которого создается и навязывается человеку

Символ — это самостоятельная, обладающа я собственной социаль-

ной ценностью, созданная реальность

Двойственность, как имманентное свойство всего сущего, свой-

ственна и символам, которые бывают двух видов: первичные и вто-

ричные. Первичные с уть результат бессознательной психической

деятельности отдельного индивидуума, вторичные — сознательной

социальной а ктивности верхней группы.

Первичные символы — это способ идеализации действительно-

сти посредством психич еской деятельности отдельного индиви-

дуума.

Символ столь же древен, как человеческое сознание. Склон-

ность к идеализации реаль ности является одним из основных

свойств челов е ческой психики. В ответ на внешние негативные раз-

дражители — социальное напряжение, со з даваемое элитой — нерв-

ная система стремится тра нсформировать ситуацию в действие, а

поскольку она (нервная система) организована по двоичному прин-

ципу, то это действие будет ко мпенсирующим (положительным) и

будет заключаться в идеализации всего сущего. Индивид, «защи-

щаясь» от насилия, бес с ознательно создает символы, приписывая

вещам, людям или явлениям не присущие им качества, черты ха-

рактера или с войства. Например, античные боги — это идеализиро-

ванное изображение людей. Культура — это идеализированное вос-

приятие мира. Строго го воря, все социальные уровни, рефлексируя,

создают (первичные) символы. Причем чем ниже ранг социальной

единицы (индивида, семьи, группы, общества), тем более он скло-

нен к идеализации бытия, тем шире круг объектов, вовлекаемых в

этот процес с

«Символ, — пишет американский ученый Л. Уайт, — можно определить как

вещь или явление, действие или предмет, значение которого навязано чело-

веком: святая вода, фетиш, ритуал, слово» (Комадорова И. В. Символическая

антропология Лесли А. Уайта // Вестник Московского университета. Сер. 7:

Философия. 2000. № 5. С. 94).

«Смысл символа объективно осуществляет себя не как наличность, но как

динамическая тенденция; он не дан, а задан. Этот смысл, строго говоря, нельзя

разъяснить, сведя к однозначной логической формуле, и можно лишь пояснить,

соотнося его с дальнейшими символическими сцеплениями, которые поведут к

большой рациональной ясности, но не достигнут чистых понятий» (Аверин-

цев С. С. Символ // Большая советская энциклопедия. Т. 23. М., 1976. С. 385).

«Умственная жизнь, — пишет Г. Зиммель, — на низших ступенях не знает

165

В ранних обществах, когда господствовал анимический способ

мышления, идеализация в ыражалась в том, что люди придавали

всему сущему «внешнюю душу». Они считали, что объе кты неоду-

шевленного мира и одушевленного одарены жизнью, разумом и во-

лей, сами люди имеют «втору ю душу»

. По представлению прак-

тически всех народов, находящихся на стадии охотничьего об ще-

ства, души зверей и птиц находятся у них в кончике носа, шер-

сти, зубах, когтях, перьях. Поэтому сохранение этих частей рав-

носильно обладанию душами животных, а следовательно — и са-

мими животными. Эти части тела являются символами промыс-

ловой удачи. В сознании людей формируется суждение, что эти

перья, зубы, клыки и т. д. суть за местители реальных животных, и

владелец этого симво ла имеет полное право с обственнос ти на все

тело

Появление первичного символа — это реакция на социальное на-

пряжение со стороны верхней группы, и чем оно силь нее , те м боль-

ше нижняя страта склонна к мистификации, идеализации, фети-

шизации и, в конечном счете, к символизации. Изначально функ-

ция первичного символа заключалась в защите как от внешней, так

и внутренней угрозы. Все, что реально исполь зовалось человеком

для своей защиты: камни, па лки, зубы, когти животных, рука, ку-

лак, стрела, лук, топор и другие предметы — символизировало сь.

различия между объективной логической истиной и субъективными психоло-

гическими образами. Ребенок и первобытный человек принимают психологиче-

ское содержание данного момента, фантазию, субъективно произведенное впе-

чатление за действительность; слово и вещь, символ и то, что обозначается

символом, имя и лицо для них совпадают, как это доказывается бесчисленны-

ми фактами этнологии и детской психологии» (Зиммель Г. Д ва отрывка из

«Философии денег» // Жизнь: Литературный, научный и политический жур-

нал. СПб., 1899. № 7. С. 113–114).

«Если мы обратимся к наименее развитым среди известных нам обществ

<. . . >, то мы обнаружим еще большую мешанину в мыслях. Здесь сам индивид

утрачивает свою личность. Между ним и его внешней душой, между ним и

его тотемом — полная неразличимость» (Мосс М. Общество. Обмен. Личность.

Труды по социальной антропологии / Пер. с франц. М., 1996. С. 8).

Советский ученый А. Сидоров отмечает, что «первобытные народности оду-

шевляют не только человека, животного, но даже и самые простые неоргани-

ческие предметы: котлы, ножи и т. п.» (Сидоров А. С. Знахарство, колдовство

и порча у народа Коми. СПб., 1997 (Л., 1928). С . 242).

Березницкий С. В. Таежный великан в представлении коренных народов

Амура и Сахалина // Вестник Дальневосточного отделения Российской акаде-

мии наук. 1999. № 4. С. 89.

166

Этим вещам приписывались магические свойства, а обладание та-

кими амулетами придавало силу, могу щество, удачу и все то, что

так не доставало нижнему рангу.

Например, в Централь ной Австралии с амыми священными объ-

ектами культа были палки и камни, которым приносили жертвы.

Семитские народы поклонялись священным камням Мекки — кам-

ням ведическог о культа. Хорошо известны древние религиозные

памятники греков, которые состояли из простого столба, доски,

неотесанног о камня или бревна. Афина-Паллада, которой а финяне

воздвигали впоследствии художественные статуи, первоначально

изображалась в виде простого необтесанного ст олба. В Норвегии

до конца XVIII в. существовал обычай собирать круглые камни,

ко торые каждый четверг вечером мыли, смазывали маслом перед

огнем, клали на почетное место, а в определенные дни купали в

пиве, чтобы они послали в до м счас тье и до вольств о.

С древнейших времен янтарь выст упал с имв олом з доровья и

богатства. Считалось, что в его небольших углублениях находили

места обитания духи, которые обеспечивали его владельцу удач-

ную охоту и победу в бою. Согласно мифоло гическим источникам,

янтарь имел божественно е про исхождение и об ладал мистически-

ми свойствами. Такой симво л использовался в качестве денег — ма-

ленькая фигурка из янтаря стоила дороже здорового раба. Змея

фигурировала в Сибири (в том числе и в тех ее областях, где нико-

гда не было змей) как символ шаманской психической (магической)

силы. В Древней Южной Индии змея означала мистическую силу,

в средневековой Индии — женскую половую силу, в Египте (начала

новой эры) — мудрость.

Зубы играли заметную роль в системе символов

. Особенное

внимание привлекали зубы и когти хищников, так как сила этих

животных действительно выражается в их зубах и когтях

. Ору-

«Для получения исключительного могущества, по мнению некоторых,

необходимо вытащить зуб мертвеца своими собственными зубами. <. . . > Мо-

гущество колдуна бывает не вечно. Колдун, потерявший один свой зуб, ста-

новится уже не страшным. <. . . > само собой разумеется, что порча не может

действовать, если человек защищен талисманами (медвежий зуб, щучий зуб)»

(Сидоров А. С. Указ. соч. С. 36, 38, 45).

«Медвежьи пробуравленные клыки, очень часто встречающиеся в могиль-

никах Евразии с начала бронзовой культуры. Эти же самые клыки, иногда пара

их, так же продырявленные, вешаются на ремень и теперь многими печорскими

охотниками. В данном случае мы имеем обычай, возникший еще в ранние ста-

167

жие также было наибо лее распространенным символом, защ ищав-

шим человека от «злого духа». Магическое употребление оружия

связано с бессознательным представлением, что оно избавит от бо-

лезней и всяких иных напастей сверхъестественног о мира

. Мно-

гие первобытные народности в качестве ножа упо требляли ракови-

ны, кот орым бы ли приданы магические свойства. Раковины были

широко распространены у финских народностей, а в качестве укра-

шений их носили чуваши, мордва, ижора и удмурты. Магическая

сила приписывалась и соли, прежде всего, благодаря ее разъеда-

ющему свойству, а позже из-за того, что она сохраняла съестные

припасы от порчи.

Особо необходимо отметить магическую роль круга и других

предметов, связанных с ним по форме — кольцо, браслет, отверстие.

Их магическая сила заключалась в предохранении от сверхъесте-

ственных сил, а их геометрия ассоциировалась у человека с безопас-

ным огороженным пространством, защищенным местом, пещерой,

домом и т. д. Считалось, что повязка из конского волоса, одетая

на шею, предотвратит насильс твенное удушение. В традиционных

обществах в целях «безопасности» носились ножные и ручные брас-

леты, надевались кольца и пояс, шейный обруч, который полу чил

название гривна. Все эти «украшения» имели одну цель — обе зопа-

сить человека, впоследствии некоторые из них, как, например, шей-

ный обруч (гривна), превратились во вторичный символ свободного

человека.

Вторичные символы — это результат социального действия

верхней страты.

Возникновение вторичного с имв ола связанно с сознательным

наполнением первичного символа определенным социаль ным со-

держанием и последу ющей его интерпретацией. Вторичный сим-

вол — это перекодированный первичный символ. Переосмысление,

«перекодирование» первичных символов , представляет собой про-

цесс их идеолог изации.

Если быть точным, то под символическим производством мы

понимаем процесс идеологиза ции первичных символов, «перекоди-

дии человеческой культуры и доживший до наших дней» (Сидоров А. С. Указ.

соч. С. 198).

«Для предохранения ребенка от порчи некоторые женщины кладут на зыб-

ку мальчика лук со стрелой (теперь игрушечный), а на зыбку девочки — пряс-

лицу» (Сидоров А. С. Указ. соч. С. 194).

168

ровку» их содержания в нужном для элиты направлении. Симво-

лическое производство — это создание вторичных символов. Далее

в работе, используя термин «символ», мы будем иметь в виду ис-

ключительно вторичные символы, если не оговаривается ино е.

Создание вторичного символа — это процесс заполнения семан-

тической пустоты необходимым содержанием, т. е. определенной со-

циальной ценностью. В некотором смысле символ — это пустая обо-

лочка, поскольку содержание, вкладываемое в нее, может менять-

ся. Семантическая пустота — свойство, очень важное в прагматике

символов, определяющее е г о использование как инструмент управ-

ления и как информационный код. Элита заполняет пустоту сим во-

ла определенным скрытым смыслом. Символ — обязательно тайна,

наличие которой позволяет элите произвольно его интерпретиро-

вать, про г раммируя тем самым поведение людей, т. е. управлять

ими. Тайна символа — сила власти, изменение з начения символа

непосредственно связано со сменой власти.

Способность определять значение вещей, интерпретировать то,

что в предмете символизировано, присуща индивидам, обла даю-

щим тв орческим складом характера, св ободно мыслящим. Их с о-

вокупность образует элиту (художественную, управленческую, во-

енную, научную и т. д.) — высший ранг общества. Сила власти за-

ключается в монопольном праве интерпретации символа, т. е. кон-

троле потока информации. Элита имеет возможность передавать

остальным членам сообщества свои программы поведения, закреп-

ляя, таким образом, за собо й лидерские функции. Она способна

произвольно и абстрактно наделять вещи и события реального ми-

ра значениями, которых они объективно не имеют, причем так, что-

бы страты нижнего ранга могли улавливать эти значения.

Символ накапливает и закрепляет достижения индивидов в

форме культурных традиций, делая таким образом их опыт с оци-

альным. Элита, «изобретая» символы, делает этот процесс таин-

ственным и недоступным для «непосвященных». Это дает инди-

видам высшего ранга возможность исключительно внутривидовой

передачи информации, или, как говорит П. Бурдье, — «кодов рас-

шифровки» символов.

Роль и значение символа во з растает именно там, где больше со-

циальной нео пределенности, т. е. возможности смены лидера. Как

пишет П. Бурдье, «в действительности в социальном мире постоян-

но происходят столкновения различных ветвей символической вла-

169

сти, каждая из которых стремится реализовать собственное пред-

ставление о легитимной ст ру ктуре общества, то есть конструиро-

вать его соглас но св оим интересам. В этом смысле символическую

власть можно назвать властью «миротворения», <...> часто ос у-

ществляемого с помощью ярлыков»

Для достижения влияния и власт и, т. е. внедрения нужных сим-

волов, в обществе организуется социальная напряженность, си-

туацию иррационализируют, делая ее непонятной для определен-

ных групп. Затем вводятся слова-манипуляторы, например, « де-

мократия», «рыночная экономика», «перестройка», значения кото-

рых неоднозначны, туманны и требуют объяснения. Интерпретация

символа — это и есть процесс на полнения его содержанием, созда-

ние определенной социальной программы поведения, во з действие

на межличностные отношения. Управление принадлежит тому, кто

интерпретирует неопределенност ь. Примером символизации ситу-

ации может служить процедура «демократизации» структур вл а-

сти, в которой возникают две «противоборствующие» партии. Дру-

гой яркий обра зчик управления социально й системой — это органи-

зация столкнов е ния между традиционными веров аниями и рели -

гиозными се ктами. Религиозные столкновения позволяют надолго

закрепить состояние «войны всех против всех», а наличие у сто-

рон конфликта общего союзника (организатора раздора) — переве-

сти этот конфликт на управляемую основу

Значение символа нельзя уловить при помо щи органов чувств,

его можно по з нать и передать лишь через специальные структуры

Бурьде П. Мир как взаимопревращение форм капитала // Эксперт «Со-

общение». 2004. № 11. С. 56–57.

Во Вьетнаме в середине XX в. колониальной администрацией была орга-

низована подобная конфликтная ситуация. Сначала создавались структуры,

которые интенсивно распространяли легенды и мифы относительно основа-

ния новой религии. Затем проходила вербовка неофитов и массовое обращение

местных жителей. Когда их численность дошла до определенного уровня, был

ликвидирован духовный лидер, причем ответственность возлагалась на «враж-

дебное окружение». В заимная неприязнь привела к созданию вооруженных

отрядов и зон влияния во главе с полевыми командирами. В этих условиях

единственным союзником обеих сторон оказалась колониальная администра-

ция, которая поставляла оружие и эксплуатировала искренний фанатизм вою-

ющих (Колотов В. Н. Использование религиозного фактора для организации

управляемого конфликта: Южный Вьетнам в середине XX в. // Кюнеровские

чтения (1998–2000): Краткое содержание докладов / М узей Антропологии и

этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН. СПб., 2001. С. 86–87).

170