Часть вторая ■
401
опускаю тот факт, что, собственно, никаких бес-
честных поступков он не совершил. Разговоры о
„безнравственности" деятелей ренессансной
культуры оправданы лишь в том смысле, что все
они — и грешные и праведные — в достаточной
степени исходили не из готовых нравственных
парадигм, отнюдь не из „всего более высокого",
чем человек (Гайденко П. Указ. соч., с. 277), но из
человека, из себя, беря на себя тем самым от-
ветственность за выбор и судьбу. Нравствен-
ность представала перед ними не как привычная
норма, которой остается следовать без разду-
мий, но как – часто трагическая – проблема. Не-
удивительно, что перед их мысленным взором
порой разверзались бездны: отношение к плоти,
сущность политики, да и что угодно, исследова-
лось ренессансным духом с подлинным муже-
ством. Конечно, в этой культурной атмосфере
безнравственность людей вроде Цезаря Борджа,
которые были бы безнравственны где и когда
угодно, в древнем Египте или Риме, в меро-
вингском Средневековье, или Византии, или
при Иване Грозном, – приобретала некий ре-
нессансный колорит. Эта безнравственность
была конкретной специфической изнанкой как
раз ренессансной нравственности, которую
нужно было не усваивать, а открывать – собст-
венным существованием, всей становящейся ин-
дивидуальной личностью. Вообще-то, во всякую
эпоху безнравственность отчасти отражает
структуру принятой нравственности, и поэтому
судить об эпохе можно и по ее изнанке –
только почему-то это охотней делают в отноше-
нии Возрождения, а не, допустим, христианско-
средневековой или любой другой культуры.
Не потому ли, что безнравственность Возро-
ждения вызывающа? – она, как и его столь чело-
вечная нравственность, тоже берется отвечать за
себя и не прячется ни за что „более высокое". Не
бывало нравственности и, соответственно, без-
нравственности, более чуждых ханжеству, бо-
лее откровенных, чем в ренессансной среде.
Но не будем все же оценивать Возрождение
по Цезарю Борджа, а ветхозаветных людей – по
Содому и Гоморре, а XVIII век – по маркизу де
Саду. В отношении же Леонардо или других ре-
нессансных умов зададимся вопросом: почему
нравственность, не знающая заранее, „как надо",
выковывающая себя над безднами действитель-
ности, сполна оплачивающая счет одиноче-
ством, душевной тревогой, творчеством, риску-
ющая без внешних подпорок жить, почему
такая нравственность, без которой не возник бы
человек Нового времени и не было бы европей-
ской культуры последних пяти веков, должна
рассматриваться как некое грехопадение? На
деле то был конец лишь традиционалистской
морали. Видеть в такой морали и вообще в сво-
йственных традиционалистскому обществу не-
пременных категориях вечности, абсолютности,
готовости и устойчивости единственный надеж-
ный ориентир – значит испытывать своего рода
почвеническую ностальгию, может быть, досто-
почтенную, социально-психологически очень
понятную, но ретроградную и потому, грустно
это или вовсе нет, обреченную.
86
См. ниже: McMullen R. Mona Lisa. The Picture
and the Myth. Boston, 1975, p. 125-138; Берковский
H. Я. Леонардо да Винчи и вопросы Возрожде-
ния. – В кн.: Берковский Н. Я. Статьи о литера-
туре. М.-Л., 1962, с. 13, 45-49 (статья написана в
1954 году).
87
Jaspers К. Lionardo als Philosoph. Bern, 1953,
S.
16.
88
Ср.: Luporini С. La mente di Leonardo. Firenze,
1953, p. 122: „Загадочная" улыбка Джоконды не
выражает собой ни некий момент, ни характер
персонажа. Это внутреннее содержание (беско-
нечная „память") человеческой жизни, напря-
женно сознаваемой и, как время, не замкнутой".
Один английский искусствовед прошлого столе-
тия (Pater W. Studies in the history of the Renaiss-
ance. London, 1873) красноречиво писал о син-
хронии в „Джоконде" всех возможных мировых
человеческих состояний: в моне Лизе заклю-
чены „одухотворенность Греции, роскошь Рима,
средневековая мечтательность с ее спиритуаль-
ными устремлениями и любовной изысканно-
стью, возврат язычества, грехи Борджа"... мона
Лиза старше окружающего ее ландшафта, „она
торговала редкостными тканями вместе с леван-
тийскими купцами; как Леда, она была матерью
Елены Троянской, и, как св. Анна, матерью Ма-
рии..." (цит. по: Huyghe R. La Joconde. Musée du
Louvre. Fribourg, 1974, p. 50).
89
Данилова И. E. От Средних веков к Возрожде-
нию, с. 37-39, 58.
90
Ср. главу 3 настоящей работы. Но, конечно,
И. Е. Данилова совершенно права, если иметь в
виду только нарушение традиционной иконо-
графической схемы, по которой апостолы все-
гда изображались сидящими.
91
Цит. по: L'opera completa di Leonardo pittore.
Presentatione di Mario Pomilio. Milano, 1967,
p.
96.
92
Данилова И. E. Указ. соч., с. 42.
93
В специально посвященной этому вопросу
статье (Rudrauf L. L'invention plastique selon les
vues théoriques de Léonard de Vinci. – In: L'art et
la pensée de Léonard de Vinci. Communications
du Congrès International. Paris-Alger, 1953-1954,
p. 313-318) заметна тенденция противопоста-
вить „романтической", субъективистской модер-
низации этих высказываний Леонардо следу-
ющие исторические ограничения: 1) у Леонардо
речь идет не о беспредметном расковывании во-
ображения вообще, а о воображении худож-
ника, предварительно уже выбравшего тему; 2)