В силу вступает традиция оформления женских имен и фамилий
(в том числе иностранных), а также некоторых мужских фамилий,
восходящая к прошлым векам.
9.5. Традиции латинской транслитерации
в современном фонде однозначных соответствий
Транслитерация (побуквенное уподобление) не применяется в со-
временной технике перевода для передачи новых, еще не освоенных
языком слов. Но некоторые слова в разных языках представляют со-
бой когда-то транслитерированные однозначные соответствия: ср.
в русском языке «Гюго» (вместо правильной транскрипции «Юго» —
от фр. Hugo); «Камоэнс» (вместо «Камойнш» — от порт. Camoes);
«Гейне» (вместо «Хайне» — от нем. Heine).
Традиция транслитерирования спонтанно развивается в эпохи
наиболее активных межкультурных контактов, и для разных языков
эти исторические периоды не всегда совпадают. Для России плодо-
творным был XVIII в., в начале которого было «прорублено окно в
Европу», последовательно расширявшееся всеми императрицами и
императорами после Петра I. Именно в XVIII в. появились русские
версии имен: Дидерот, Невтон, Ловелас (впоследствии нариц. «лове-
лас»); и только в XIX в. они начали сменяться более знакомыми нам,
основанными на принципе межъязыковой фонематической транс-
крипции именами: Дидро, Ньютон и др. И действовал здесь не про-
извол отдельных авторов
37
, а вполне объяснимая идеология эпохи,
опиравшаяся, в свою очередь, также на авторитетные традиции.
Следует напомнить, что одним из основных лозунгов Просве-
щения, под знаменем которого жил XVIII в., было распростране-
ние позитивных знаний и полезного, поучительного искусства,
в первую очередь литературы. При таком настрое на безграничный
культурный обмен национальные различия игнорировались — вре-
мя резкого роста национального самосознания еще не настало;
а время объединения по признаку веры, которое в течение долгого
времени приводило к культурному отграничению православного
мира от западноевропейского, уже прошло. В связи с этим имена
собственные — имена известных деятелей науки и культуры, име-
на персонажей литературных произведений — передавались на
другие языки в некоей усредненной форме, с опорой на существо-
вавшее представление о прочтении латиницы. То же, как точно зву-
чат эти имена в иностранном языке, никого специально не интере-
совало, и экзотический колорит звучащей чужеземной речи не
приносил еще человеку XVIII в. особого удовольствия, которое на
Чрезвычайно легкомысленно охарактеризована эта традиция Р. А. Лидиным.
См.: Лидин Р. А. Иностранные фамилии и личные имена. — С. 11.
234
полвека позже доставляли Тютчеву песни скальдов, а Лермонто-
ву — речь кавказцев.
Какие же существовали в XVIII в. представления о прочтении ла-
тиницы? Они опирались на многовековую традицию перевода имен
собственных с латыни. А поскольку в мертвом, и поэтому стабильном
к тому времени латинском языке доминировало графемное, побуквен-
ное прочтение (точнее говоря, сохранился и застыл фонематический
принцип записи речи), выработалась традиция побуквенного прочте-
ния, т. е. транслитерации и при переводе на другой язык: ср. в русском
Homer — Гомер. Постепенно сформировались и правила частичного
переоформления фонемного состава переводимого слова с целью снаб-
дить его русскими грамматическими показателями (грамматикали-
зация). Так, латинские имена мужского рода на -о получали оконча-
ние -он: Cicero —Цицерон, Naso — Назон, Cato — Катон. Имена
мужского рода на -us теряли это окончание при транслитерации:
Severus — Север, Brutus — Брут; имена мужского рода на -ius полу-
чали окончание -ий: Marius — Марий, Publius — Публий. Традиция
сохранилась вплоть до XIX в., и именно она объясняет русское офор-
мление имен ученых и писателей XVI-XVIII вв., которые по суще-
ствовавшему тогда обыкновению принимали имена в латинизирован-
ной форме: Цельсий (от Celsius), Олеарий (от Olearius).
В XIX-XX вв. такой способ перевода, совмещающий транслите-
рацию и частичное переоформление морфемного состава имени,
сменился последовательной межъязыковой транскрипцией — поэто-
му имя великого поэта эпохи немецкого барокко XVII в., которое
стало по-настоящему известно только во второй половине XX в.,
получило оформление Андреас Гриффиус (от нем. Andreas Griffius),
а не Андрей Грифий, как это можно было бы ожидать, скажем,
в XVIII в. Любопытно, что имя другого поэта немецкого барокко —
нем. Angelus Silesius — существует в двух конкурирующих оформ-
лениях: Ангелус Силезиус и Ангел Силезский.
Итак, в XVIII в. любой иностранный текст, записанный знаками
латинской графики, при прочтении, по-видимому, побуквенно при- j
равнивался к латыни — международному языку светского знания, i
Переведенные таким образом слова включались в культурную тра-
дицию и дошли до наших дней: Гамбург, Гейдельберг, Лондон, Дар-
вин, Линкольн, Корнель и т. д. В некоторых случаях транслитерация
держалась недолго и впоследствии сменилась транскрипцией. Это ха-
рактерно было, например, для перевода французских имен собствен-
ных на русский язык, поскольку французский язык к XIX в. оконча-
тельно утвердился в России как язык светского общения, и его
звучание стало повсеместно известно. Так, перевод имени писателя
Diderot — Дидерот (транслитерация) к середине XIX в. сменился на
Дидро (транскрипция). Ушло в прошлое и слияние титула с именем;
сохранилось оно лишь в самых известных именах: Лаперуз (La Ре-
rouse), Делабарт (De la Barthe), Лагарп (De la Harpe).
235