Якобсон В.А. (отв. ред.) История Востока. В 6 т. Том 1. Восток в древности
Подождите немного. Документ загружается.
переднеазиатские скифы, выступив как союзники Ассирии, получили фактическую гегемонию и в
Стране маннеев; к этому времени следует отнести перенесение их центра в район оз. Урмия, о чем
свидетельствуют найденные здесь скифские «клады». В 672 г. до х.э. скифы вмешались было в
ассиро-мидийскую войну, но потом вступили в союз с ассирийцами и тем самым превратились в
важный, нередко решающий фактор ближневосточной политики. В 50-х годах VII до х.э. царь
скифов Мадий во время серьезнейшей войны между Ассирией и Вавилоном подчинил себе мидян,
а затем, то ли обойдя, то ли пересекши урартскую территорию, ворвался в Малую Азию, где
истребил разложившиеся от долгих беспрепятственных грабежей толпы киммерийцев. Урартское
царство было настолько деморализовано всеми этими событиями, что новый его царь, Сардури III,
в 643 или 639 г. добровольно признал главенство Ассирии, назвав себя в дипломатическом письме
«сыном» ассирийского царя Ашшурбанапала. Но вскоре уже в самой Ассирии начались фатальные
события, быстро приведшие ее к гибели, и скифы, оставив Малую Азию, распространили свои
набеги на ассирийские владения.
В Малой Азии Гигес, царь и основатель новой династии в Лидии, еще вынужден был вести с
киммерийцами борьбу с переменным успехом, то тщетно пытаясь найти против них союзников в
Ассирии, то сам вступая в союз против Ассирии с Псамметихом Египетским, и в конце концов
погиб в борьбе с кочевниками, которые даже взяли лидийскую столицу Сарды. Но уже его сын
Ардис (651? — 613? гг. до х.э.) смог воспользоваться уходом победителей над киммерийцами —
скифов Мадия,— в Ассирию и фактически занять большую часть Малой Азии. Изгнав остатки
киммерийцев из своего государства, Ардис предпринял завоевание ионийских городов-государств
на побережье. Он овладел Присной, но не смог взять важнейший город — Милет, и война с ним
продолжалась при его преемниках. В войне с Милетом и другими греческими городами лидийские
цари использовали ожесточенную борьбу, которая уже с VIII в. до х.э. происходила там между
знатью и остальной массой свободного населения (демосом). Лидяне опирались на
аристократическую партию и не имели успеха в борьбе с городами, где держалось
демократическое управление: под Клазоменами они потерпели жестокое поражение, а в
отношении Милета были вынуждены довольствоваться заключением мира на условиях дружбы и
союза.
Если не считать побережий с их независимыми греческими и ликий-скими городами и
независимыми же, но отсталыми племенами Понтийских гор, в Малой Азии теперь оставались три
сильных государства: Лидия, унаследовавшая могущество Фригии, Киликия на юго-восточном
побережье и «Дом Тогармы», т.е. бывшее царство Мелитены, сменившее, по-видимому,
лувийскую династию на армянскую; мелкие царства гор Тавра, разгромленные ассирийцами,
киммерийцами и снова ассирийцами и скифами, вошли в два последних царства.
В верхнеевфратской долине в это время, очевидно, начался процесс создания армянской
народности. Этот уголок земли был издавна населен многими этническими группами,
говорившими на совершенно различных языках: лувийском, хурритском, урартском,
протоармянском, возможно, и на других. Теперь языком их общения стал протоармянский
(переработанный в соответствии с языковыми навыками местного, более многочисленного
населения, он стал в конце концов, через много столетий, древнеармян-ским — общим языком
нагорья и центральной части Южного Закавказья,
330
однако слова, относящиеся к их родной природе и быту, армяне сохранили из своих прежних
языков).
В конце VII — начале VI в. до х.э., поскольку Закавказье, видимо, оставалось еще базой
могущества скифов, царства Урарту и Страны ман-неев уже не могли более оправиться. Они не
вовсе погибли — сказалась сила «костяка» из царских крепостей, — но уже не могли подняться до
прежнего благосостояния и могущества. Последние урартские цари проходят перед нами как
бледные тени. Решающие события наступили в связи с крушением Ассирийской державы под
ударами Вавилона и Мидии. В ходе войны мидяне подчинили себе Страну маннеев (ок. 615—613
гг.), а затем и Урарту, а в 606 г., видимо, некую «область» в Урарту под названием «Дом
Ханунии», ныне, вероятно, Хыныс, по дороге на современный Эрзурум. Целью похода было, по-
видимому, предотвратить нападение «Дома То-гармы» и Урарту во фланг вавилонянам в разгар их
борьбы с остатками ассирийской армии и Египтом. Однако вплоть до 593 г. Урарту, Страна ман-
неев и Скифское царство все еще продолжали существовать — как вассальные царства Мидии (в
качестве таковых они под этим годом упомянуты в библейской «Книге Иеремии») *>. Скифы,
видимо, принимали самое активное участие в событиях этого времени, хотя исследователи сильно
расходятся в оценке характера и значения их действий. Во всяком случае, между 593 и 591 гг. все
три вассальных царства были уничтожены мидянами; погибли и урартские крепости.
После разгрома скифов мидянами часть их ушла обратно за Большой Кавказ, другая, по сведениям
греческого историка Геродота, бежала в Малую Азию, что послужило в 590 г. причиной большой
войны между Мидией (царь Киаксар) и Лидией (царь Алиатт). О ходе ее можно заключить из
сообщений «Книги Иезекииля» и некоторых других библейских источников. Лидия подчинила
себе Фригию и другие территории Малой Азии; горные племена были объединены в царство
Киликию (Табал, Пи-ринд). В союзе с Лидией выступали Фригия, Табал, Азиатская Фракия
(Северо-Западная Малая Азия), треры и Понт
7
, остаток киммерийцев в Каппадокии и «Дом
Тогармы». Союзники, видимо, перешли верхний Евфрат и угрожали сирийским и бывшим
урартским территориям. Однако Ки-аксару удалось оттеснить противников до р. Галис, и после
битвы, совпавшей с затмением солнца 28 мая 585 г., был заключен мир; граница Мидии прошла по
Галису; посредниками были царь Вавилонии и царь Кил икни. «Дом Тогармы» (арм. Торгом),
видимо, не погиб: по некоторым, хотя и не вполне достоверным, источникам, последний
продолжал существовать в виде формально зависимого от Мидии Армянского царства,
включавшего в себя значительные объекты на западе Армянского нагорья. Центром этого царства
остался город Мелид (Мелитена), судя по тому, что в Греции до V в. до х.э. «армяне» назывались
«мелитенянами», а вавилоняне в том же, V в. до х.э. именовали западную и восточную часть
Армянского нагорья
" Обстоятельства и дата падения Урарту все еще остаются предметом дискуссии. Видимо, это событие произошло ранее, чем
считалось до сих пор, а в тексте Иеремии Урарту упоминается не как государство, а как географический термин. — Примеч.
ред.
7
Раньше переводили: «Верхний Египет, Эфиопия и Ливия». Как наше, так и традиционное толкование основано на несколько
субъективном «улучшении» (эмендации) дошедшего до нас явно неисправного библейского текста, но прежний перевод не
подтверждается параллельными источниками. Под Понтом здесь имеется в виду союз греческих городов Южного При-
черноморья.
331
«Мелидом и Урарту». Вероятно, и ряд бывших урартских областей отошел к Мелиду тек Западной
(или собственно) Армении. Сохранила свое существование, вероятно, и Колхида. Восточная
Армения (или собственно Урарту), как и Страна маннеев, была поглощена Мидией, которая
перенесла свои границы и за Араке, где, по поздним преданиям, еще долго существовало среди
прочего и мидийское население.
Что касается Лидии, то последующее полустолетие, вплоть до ее завоевания в 547 г. до х.э. Киром
II Персидским, было для нее периодом процветания и тесных торговых связей с греческим
Западом. Именно в Лидии начали чеканить первые в мире золотые монеты, а имя ее последнего
царя, Креза, стало символом богатства.
Глава XIX
ФИНИКИЯ И ФИНИКИЙЦЫ В КОНЦЕ II — I ТЫСЯЧЕЛЕТИИ до х.э.
1. Финикия
Кризис, охвативший Восточное Средиземноморье в XIII—XII вв. до х.э., отразился и на Финикии.
Вторжения еврейских и арамейских племен сократили территорию ханаанеян, которые все более
концентрировались в самой Финикии. Во время одного из набегов филистимлян был разрушен
Сидрн, жители которого переселились в Тир. Но все же Финикия оказалась меньше, чем многие
другие страны этого региона, задета событиями. Они даже пошли ей на пользу. Гибель одних и
упадок других великих держав привели к временному расцвету мелких государств, в том числе
финикийских городов-государств, освободившихся от египетского господства.
К северу от Финикии погиб Угарит. Тир, который и до этого, вероятно, активно участвовал в
западных связях Восточносредиземноморского побережья, теперь стал главным центром западной
торговли и западных путешествий. К тому же именно в этом городе после временного разрушения
Сидона собралось особенно много населения, и это демографическое напряжение надо было
«снять» выселением части «лишних» людей за море. Это и вызвало начало активной
колонизационной деятельности Тира. В результате первого этапа колонизации в разных местах
Средиземного и Эгейского морей возникли тирские колонии. Золото и серебро, притекавшие в
Тир из отдаленных районов Западного Средиземноморья и севера Эгеиды, обогатили этот город.
Тир стал «Лондоном древности». Он сохранил положение крупного торгового центра и после того,
как финикийцы были вытеснены из Эгейского моря. Это не помешало активной финикийской
торговле с Грецией. Торговля же с западом в значительной степени обеспечивалась
сохранившейся сетью факторий и колоний. Эти колонии стали частью Тирской державы,
выплачивая дань тирскому царю.
В X в. до х.э. царь Тира Хирам заключил союз с царями Израильско-Иудейского царства Давидом
и его сыном Соломоном. Тирский царь поставлял в Иерусалим лес для строительства дворцов и
храма и ремесленников, строивших вместе с подданными Соломона Иерусалимский храм. За это
он получал из Палестины хлеб, вино и масло, что было чрезвычайно важно в условиях постоянной
нужды Финикии в пищевых продуктах. Не меньшее значение имело и создание торгового
«сообщества» между монархами. Корабль Соломона был включен во флот Хирама, торгующий с
далеким Таршишем в Южной Испании, и оттуда доставлялись и в Финикию, и в Палестину
золото, серебро, ценимые при восточных дворах экзотические животные и птицы. Взамен тирский
царь получил доступ к порту Эцион-Гебер на Красном море и тем самым возможность плавать в
богатый золотом Офир, точное местонахождение которого неизвестно, но который располагался,
вероятнее всего, где-то в районе выхода из Красного моря в Индийский океан.
333
После распада единого древнееврейского государства Тир продолжал контактировать с северным
царством — Израилем, да и на юге тирские купцы еще пользовались караванной дорогой от Газы
до берега Акабского залива, судя по находкам вдоль дороги надписей этих купцов.
Обширная торговля с Таршишем и Офиром, господство над далеко раскинувшейся колониальной
державой давали тирским царям много средств и способствовали превращению Тира в
сильнейший город южной Финикии. В результате возникает в той или иной степени господство
этого города над другими городами-государствами зоны, включая восстановленный после
филистимского набега Сидон. Традиционная точка зрения заключается в том, что в IX или даже
еще в X в. до х.э. возникло объединенное Тиро-Си-донское царство. Его царь выступал в первую
очередь как «царь сидонян» (так он именуется не только в одной из библейских книг и в анналах
ассирийских царей, но и в посвятительной надписи царского наместника), но столицей его был
Тир. Сравнительно недавно было высказано другое мнение: в южной части Финикии возникла
федерация городов, возглавляемая
Тиром.
Богатство и внешний блеск Тира скрывали острые внутренние противоречия. Там развернулась
ожесточенная социальная и политическая борьба. Внук Хирама, Абдастарт, был убит сыновьями
своей кормилицы, и старший из них, возведенный на престол, царствовал 12 лет. После этого он, в
свою очередь, был устранен, и на трон, видимо, вернулась прежняя династия, представленная еще
тремя монархами. Но последний из них, Фелет, также был свергнут и убит, а власть захватил жрец
Астарты Итобаал, ставший основателем новой династии. Выступление Итобаала отражает борьбу
между царской властью и, по-видимому, довольно могущественным жречеством. Другое же
подобное столкновение, происшедшее при правнуке Итобаала, Пигмалионе, привело на этот раз к
победе царя и казни жреца Мелькарта Ахерба. Вдова Ахерба и сестра царя Элисса с группой
знати, поддерживавшей ее и ее покойного мужа, бежала из Тира и стала основательницей
Карфагена в Африке.
Основание Карфагена вписывается в уже начавшийся второй этап финикийской колонизации.
Сама же колонизация (на этом этапе) была вызвана как общеэкономическими причинами, так и
конкретными социально-политическими, сложившимися именно в Тире. В первую очередь это та
внутренняя борьба, о которой сейчас идет речь. Против царя выступала довольно значительная
группа знати. Эти люди вовлекли в свою борьбу и «плебс», т.е. низшие слои общины. Возможно, к
ним относились те тирские «земледельцы», которые, вероятнее всего при Итобаале, поднялись с
оружием в руках. Их требованием были новые земли в колониях. Потерпевшие поражение в этой
борьбе аристократы вместе с частью поддерживавшего их «плебса» выезжали за море и создавали
там новые поселения. Это было, видимо, выгодно и царям Тира, которые таким образом
избавлялись от внутренних врагов и потенциальных соперников. Недаром именно Итобаал,
правивший в первой половине IX в. до х.э., приступил к основанию новых городов, создав Ботрис
в самой Финикии и Аузу в Африке, рассчитывая, возможно, отправить туда своих врагов.
Явившись следствием острой политической ситуации в самом Тире, колонизация в то же время в
целом отвечала интересам правящих кругов этого города, и не только его. Надо учитывать роль
Тира в экономике тогдашнего Ближнего Востока. Со времени первого этапа колонизации Тир
являлся главным пунктом связи Передней Азии с обширными и богатыми
334
районами Западного Средиземноморья. Между тем на Ближнем Востоке экономическое развитие
достигло такого уровня, что потребовалось объединение в рамках единых империй различных
экономических районов. Колонизация явилась средством подключения к ближневосточной
экономике ресурсов тех стран, которые оказались вне непосредственной досягаемости имперских
владык. Но это, обогащая финикийские города, особенно Тир, создавало и большую опасность для
них. Не имея возможности захватить непосредственно Таршиш или Северо-Западную Африку,
Сардинию или Сицилию, имперские владыки стремились установить свой контроль над той
страной на Востоке, куда преимущественно приходили эти западные ресурсы, т.е. над Финикией.
Упадок Египта не позволил этой стране восстановить ту политическую роль, какую она играла в
эпоху Нового царства. В это время Библ оставался главным пунктом финикийско-египетских
контактов, но на этот раз независимым от фараонов. В первой половине XI в. до х.э. царь этого го-
рода Чекер-Баал, предшественники которого пресмыкались перед фараоном, гордо утверждал
независимость не только свою, но и своего отца и деда. Первые фараоны XXII династии, может
быть, попытались восстановить политический контроль над Библом, но неудачно: если такой кон-
троль и существовал (об этом в науке спорят), то очень короткое время, едва ли дольше правления
первых двух фараонов этой династии — Ше-шонка I и Осоркона. Гораздо большая опасность
надвигалась на Финикию с востока. Это была Ассирия.
Еще на рубеже XII—XI вв. до х.э. Тиглатпаласар I получил дань от Библа, Сидона и Арвада и
побывал сам в Арваде и Цумуре (Симире), бывшем не так давно центром египетской власти в этом
регионе. Финикийские города были вынуждены платить дань Ашшур-нацир-апалу II и его
преемникам Салманасару III и Адад-нерари III. Финикийцы не раз пытались бороться с
ассирийскими царями. Некоторые города, в частности Ар-вад, участвовали в антиассирийской
коалиции, возглавляемой дамасским царем в середине IX в. до х.э. Может быть, опасностью со
стороны Ассирии был вызван союз тирского царя Итобаала и израильского царя Ахава,
скрепленный браком Ахава с тирской царевной Иезавелью. Но все усилия оказались напрасными,
и сын Итобаала, Балеазар, был вынужден уплатить дань Салманасару.
Положение еще более обострилось, когда ассирийцы перешли от эффектных, но все же
спорадических походов к созданию империи. Походы Тиглатпаласара III (744—727 гг. до х.э.)
привели к подчинению Финикии. Ее северная часть, кроме г. Арвад, расположенного на островке,
была присоединена непосредственно к самой Ассирии, а остальные города сделались ее
данниками. Эпизодическая дань превратилась в постоянный налог, уплачиваемый финикийцами
ассирийскому царю. Местные династии в городах были сохранены, но рядом с царями Тира и
других городов были поставлены специальные уполномоченные ассирийского царя, без ведома
которых местные монархи не могли не только проявлять какую-либо инициативу, но даже и
читать корреспонденцию. Тиро-Сидонское государство (или южнофиникийская федерация во
главе с Тиром) распалось. Во всяком случае, в VII в. до х.э. перед лицом ассирийской власти эти
города выступали уже отдельно.
Финикийцы не раз пытались освободиться от тяжелого ассирийского ига, но эти попытки
кончались весьма плачевно. Восстание Сидона завершилось новым разрушением города и
лишением его даже призрачной само-
335
стоятельности. Нелояльность Тира стоила тому потери всех владений на материке (сам Тир, как и
Арвад, находился на острове). Часть финикийского населения была уведена с родины: так,
полностью сменилось население южного города Ахзиба, одно время подчинявшегося Тиру. После
разрушения Сидона его жители тоже были уведены из Финикии. Правда, несколько позже Сидон
был восстановлен и населен финикийцами. Полного разорения Финикии ассирийцы не произвели,
так как это противоречило и их интересам.
Подчинение Ассирии стало началом новой эры финикийской истории, когда города Финикии, за
исключением короткого времени, так и не восстановили полной независимости. Падение Ассирии
освободило их. Но наследство этой первой ближневосточной империи сразу же стало предметом
схватки новых хищников. Претензии на него выдвинули саисский Египет и Нововавилонское
царство. У финикийских городов, как и у других небольших государств этого региона, не было
сил играть самостоятельную роль в развернувшейся драме, они могли только ставить на ту или
иную карту. Тир поставил на Египет, и это привело к тринадцатилетней осаде города вавилонским
царем Навуходоносором. Вавилоняне не смогли взять Тир, но город все же был вынужден
признать власть вавилонского царя. При этом в Месопотамию была переселена часть тирского
населения, как и жителей Библа. На какое-то время при дворе Навуходоносора оказались цари
Тира, Сидона, Арвада. Может быть, именно тогда в Тире сложилось своеобразное положение,
когда трон оказался пустым и власть на 7—8 лет перешла к суфетам, после чего на троне была
восстановлена прежняя династия.
После захвата Вавилона персами финикийские города тотчас признали господство Кира. Позже
они вошли в состав пятой сатрапии («Заречье»), которая охватывала все азиатские территории к
югу от Малой Азии и к западу от Евфрата. По Геродоту, вся эта сатрапия платила персам подать в
350 талантов серебра. Это была сравнительно небольшая сумма, если учесть, что из одной
Киликии Ахеменидам приходило 500 талантов, а всего из Малой Азии — 1760. К тому же
неизвестно, какая доля из этих 350 талантов падала на Финикию. Автономия финикийских
городов была сохранена, там продолжали править собственные цари, и в их внутренние дела
персы не вмешивались. Ахеменидам было выгодно привлечь к себе финикийцев, поскольку их
корабли составляли существенную часть персидского флота: недаром, когда финикийцы не
подчинились приказу двинуться против Карфагена, Камбизу пришлось отказаться от своего
намерения подчинить этот город. С другой стороны, сравнительно мягкое персидское господство
было выгодно финикийцам, так как мощь Персии помогала им в конкурентной борьбе, особенно с
греками. В греко-персидских войнах финикийцы активно поддерживали персов, и Геродот среди
немногих упомянутых им местных военачальников, подчиняющихся персам в битве при
Саламине, особо выделил сидонянина Тетрамнеста, тирийца Маттена и ар-вадца Мербала.
Во время господства Ахеменидов на первое место среди финикийских городов выдвинулся Сидон.
Его корабли были лучшими в персидском флоте. За какие-то «важные» дела Ксеркс или
Артаксеркс I передал сидон-скому царю «навечно» (что не помешало потом сидонянам этого
лишиться) города Дор и Яффу и всю плодородную Шаронскую долину на палестинском
побережье. С появлением монеты только на сидонской чеканилось на реверсе имя царя Персии,
что также говорит о несколько иных, чем у остальных финикийцев, связях Сидона с Ахеменидами.
336
Появление монеты в середине V в. до х.э. явилось признаком начинающихся изменений в жизни
финикийцев. Финикийская экономика издавна имела товарный характер. Финикийцы торговали
как своими товарами (ремесленные изделия, лес, вино, хотя его и для себя не всегда хватало), так
и преимущественно чужими, будучи основными транзитными торговцами Средиземноморья.
Сфера их торговли охватывала территорию от Ассирии до Испании, от Южной Аравии до Италии,
от Египта до Малой Азии, включая Грецию, Этрурию, собственные колонии. Однако до середины
V в. до х.э. это был по существу товарообмен, а при необходимости финикийцы использовали
греческую монету. С середины же V в. до х.э. в Тире, Сидо-не, Библе, Арваде появляется
собственная серебряная и бронзовая монета. Финикийская экономика становится уже не только
товарной, но и монетарной, как бы предвещая развитие денежного хозяйства в эпоху эллинизма.
При этом финикийцы пользовались собственным стандартом, отличным от других, в том числе от
весьма распространенного аттического.
Другим признаком намечающихся изменений явилась первая в истории Финикии попытка как-то
согласовывать свою политику и создать подобие конфедерации внутри державы Ахеменидов. С
этой целью сидоняне, ар-вадцы и тирийцы построили в северной части страны «тройной город»
(Триполис, как его называли греки), где жили, однако, в отдельных кварталах на небольшом
расстоянии друг от друга. Здесь, по-видимому, и собирались финикийские цари со своими
советниками для рассмотрения общих для всех финикийцев дел. Насколько действенны были эти
собрания, мы не знаем. Возможно, что на таком собрании в 349 г. до х.э. финикийцы решили
восстать против персов.
С течением времени в державе Ахеменидов происходили необратимые процессы, ведущие к ее
ослаблению. В этих условиях выгоды от персидского господства становились все более
сомнительными. Персидские цари использовали Финикию как плацдарм для военных действий
против Египта и Кипра, а эти войны нарушали свободное торговое судоходство в Восточном
Средиземноморье. Военная мощь Ахеменидов приходила в упадок, и они уже не могли быть
надежным щитом для финикийцев в борьбе с конкурентами, а дальнейшее развитие товарно-
денежного хозяйства все более связывало финикийских купцов с эллинскими коллегами. Поэтому
господство Ахеменидов становилось для финикийцев все более тягостным, и в 349 г. до х.э. они
восстали; душой восстания стал Сидон, бывший до этого основной опорой персов в Финикии. В
ходе восстания выявились различия интересов сидонского царя и граждан Сидона. Последние
были заинтересованы в бескомпромиссной борьбе с персами, в то время как царь в решающий
момент пошел на сговор с Артаксерксом III и предал город. В 345 г. персидские войска вошли в
Сидон. Горожане оказали им мужественное сопротивление, но были сломлены. Город был снова
разрушен и сожжен, и даже его пожарище Артаксеркс продал за несколько талантов. 40 тыс. че-
ловек погибло в пламени, а многих других царь увел в рабство. В следующем году подчинились
Артаксерксу и остальные финикийские города. В третий раз за свою историю Сидон скоро был
восстановлен, и в него, по-видимому, была возвращена какая-то часть жителей. После этого он на
некоторое время был поставлен под «прямое» управление сатрапа Киликии Маздея, но затем
вновь оказался под властью собственного царя Абда-старта. Таким образом, даже подавление
восстания не привело к коренному изменению внутреннего положения Финикии.
337
Внутренняя история Финикии после вторжения «народов моря» в своих основных чертах явилась
прямым продолжением предыдущего периода. Как и во II тысячелетии до х.э., политическим
строем финикийских городов была наследственная монархия, причем в каждом городе трон, ка-
жется, принадлежал представителям одного царского рода, хотя мог переходить (и не раз
переходил) к разным ветвям этого рода. В руках царя сосредоточивалось решение всех
внешнеполитических вопросов (а при подчинении царям Ассирии, Вавилона, Персии — и
отношения с ними). Во время войн цари возглавляли армию и флот или посылали своих людей для
командования. Внутри государства они осуществляли административно-судебные и военно-
полицейские функции. С появлением монеты ее выпускал не город, а царь.
Царь был, по-видимому, особенным образом связан с божеством. Но это не означало, что фигура
царя сама имела сакральный характер. Он оставался светским лицом. Рядом с царем стоял
верховный жрец, который мог быть вторым лицом в государстве, каковым был жрец Мелькарта в
Тире при царях Метене и Пигмалионе. Между этими двумя персонами могли возникнуть довольно
острые противоречия. В результате трон мог оказаться в руках жреца, как это произошло в Тире
при Итобаале и в Сидоне при Эшмуназаре. Но и при этом, как кажется, дуализм светской и
духовной власти скоро восстанавливался.
В финикийских городах I тысячелетия до х.э., как и раньше, отмечается существование общины, с
волей которой царь во многих случаях должен был считаться. Свою волю община выражала через
собрание «у ворот» города и совет, который явно был органом общинной аристократии. Точное
распределение полномочий царя и общины неизвестно. Но имеющиеся факты позволяют
предполагать, что авторитет последней распространялся на сам столичный город, а за его
пределами царь выступал совершенно самостоятельно.
Под властью царей кроме столицы находились и другие города. Колонии, основанные Тиром, за
исключением Карфагена, в течение долгого времени входили в состав Тирской державы. В самой
Финикии имелись более или менее обширные территории, подвластные тому или иному фи-
никийскому царю. В подчиненных городах тоже, вероятно, существовали гражданские общины,
но система отношений между общиной столицы и остальными не засвидетельствована.
Вероятно, в финикийских государствах существовал определенный политический дуализм, при
котором сосуществовали царская власть и система общин, друг с другом, кажется, не связанные.
Царь делил власть с общинными органами непосредственно в самих городах, но не за их преде-
лами или вообще в государстве.
Такой политико-административный дуализм соответствовал двойственности в социально-
экономическом плане. В Финикии ясно видно существование двух секторов социально-
экономической жизни.
В царский сектор входил лес. И тирский, и библский цари рубили кедры, кипарисы, сосны и
отправляли их в Египет или Палестину, никого не спрашивая и явно исходя из своего права
собственности. Если царь и не имел монополии на лес (сведений о частных порубках нет, но их
отсутствие не является доказательством), то он все же обеспечивал себе львиную долю в добыче и
экспорте этого важнейшего товара Финикии. В царский сектор входили также корабли и
ведущаяся на них морская торговля. Царю принадлежали и какие-то земли, продукты которых он
мог
338
пускать в торговый оборот. Царь располагал и ремесленными мастерскими. Таким образом,
царский сектор охватывал все отрасли хозяйства.
В царский сектор входили, естественно, и люди. Прежде всего это рабы. При всей неточности
употребления на древнем Востоке слова «раб» можно быть уверенными, что часть тех, кого
источники так называют, были настоящими рабами, например лесорубы библского царя Чекер-
Баала, работавшие под надзором надсмотрщиков, и тирского царя Хирама, заработок которых,
выплачиваемый Соломоном, шел самому царю как их хозяину.
Наряду с ними имелись в Финикии и люди, которые все же занимали несколько иное положение и
были скорее «царскими людьми». Таковы гребцы, моряки и кормчие; некоторые из них были
пришедшими в город чужаками, как в Тире, где гребцами выступают жители Сидона и Арвада.
Среди «царских людей» были и ремесленники, как медник (а в действительности мастер
«широкого профиля») Хирам, которого его царственный тезка послал строить Иерусалимский
храм. К этому роду людей относились, видимо, и иноземные воины, служившие вместе с
собственными гражданами. В VI в. до х.э. в Тире это были граждане Арвада, а в IV в. в Сидоне —
греки.
Только отрывочные сведения приоткрывают путь формирования слоя «царских людей». Моряки,
особенно гребцы, выполнявшие самую тяжелую работу на море, были чужеземцами, как и воины.
Но выходили они из разных слоев чужого города. Иезекииль называет гребцов «жителями» Ар-
вада, а воинов — «сыновьями» того же города; последнее же выражение обозначало именно
граждан города. Что касается ремесленников, то они могли быть местными жителями, но
социально неполноценными, как упомянутый медник Хирам, который был тирийцем только
наполовину.
При всем своем значении царский сектор и в экономике не был единственным. Так, часть
торговли, и морской и сухопутной, осуществляли частные торговцы. Имелись, несомненно,
ремесленники и землевладельцы, не входившие в царский сектор, что доказывается надписями на
различных изделиях и на сосудах, содержавших земледельческие продукты.
Нет сведений о взаимоотношениях этих секторов. Но косвенные указания позволяют
предполагать, что царь не был верховным собственником всей земли. Если он хотел «округлить»
свои владения за счет крестьян, то должен был прибегать к судебным процессам. Осуществление
таких намерений не должно было проходить спокойно. И мы знаем о восстании земледельцев
Тира, происходившем, вероятнее всего, при Итобаале.
Таким образом, и в социально-экономическом, и в политическом плане в финикийских городах
наблюдается двойственность царских и общинных институтов. Сама община, разумеется, не была
единым целым. В ней выделяются аристократия и «плебс*, как называет его латинский автор
(соответствующими финикийскими терминами были «могущественные» и «малые»). Но и те и
другие были «сынами» города, т.е. его гражданами. Кроме них имелись еще «жители» города.
Они, по-видимому, не входили в гражданский коллектив, но были свободными людьми, ибо в
противном случае непонятно, как «жители» Арвада могли стать гребцами на кораблях Тира.
Может быть, в состав «жителей» входили «царские люди», хотя они могли быть и третьей
категорией населения государства.
Сложность социально-политической структуры финикийских городов отражалась в той острой
внутренней борьбе, о которой уже частично говорилось. Сталкивались цари и жрецы, острые
конфликты раздирали лагерь
339
«могущественных». Последние в свои междоусобия втягивали «малых», а порой те и сами
поднимались на защиту своих интересов. Известно даже о восстании рабов в Тире, происшедшем
во время войны тирийцев с персами, т.е., вероятно, во время восстания 348—344 гг. до х.э., в
котором и Тир принимал участие. На какое-то время рабы даже овладели городом, но затем власть
оказалась в руках некоего Стратона (Абдастарта), ставшего основателем новой династии.
Таким образом, финикийское общество, насколько нам позволяют судить скудные данные
источников, «вписывается» в общую структуру обществ древней Западной Азии. Те изменения,
которые стали намечаться в V—IV вв. до х.э. (появление монеты и попытка создания
финикийской конфедерации), радикально не изменили характер Финикии. Более глубокие
преобразования произошли в ней после завоевания ее Александром.
После разгрома в 333 г. до х.э. армии Дария III Александр Македонский двинулся в Финикию.
Большинство финикийских городов без боя подчинилось ему. Правда, сидонский царь Абдастарт
II предпочел бы остаться верным Дарию, но был вынужден последовать «народной воле». Тирская
община в отсутствие царя, который находился в персидском флоте, взяла в свои руки судьбу
города, тем более что вся материковая часть государства уже находилась в руках завоевателя.
Тирийцы желали остаться нейтральными в войне, но Александр потребовал впустить его в город.
Тирийцы отказались. Началась осада. После многомесячной осады и жестокого штурма город
впервые в своей истории в 332 г. до х.э. был взят вражеской армией. С захватом Тира Александр
установил свой контроль над всей Финикией. Македонское завоевание открыло в Финикии, как и
в других странах Ближнего Востока, новую эпоху истории — эллинистическую.
2. ФИНИКИЙСКАЯ КОЛОНИЗАЦИЯ
Характерной чертой древней истории была вынужденная эмиграция, вызванная «ножницами»
между ростом населения и низким уровнем развития производительных сил. Одной из форм
вынужденной эмиграции была колонизация, т.е. основание новых поселений в чужих землях. В
истории древнего Средиземноморья значительную роль играла финикийская колонизация.
Историю финикийской колонизации можно разделить на два этапа. Об основных причинах и
условиях колонизации на ее первом этапе уже говорилось: это возникновение относительного
перенаселения в Тире, крушение микенской морской мощи, давшее возможность плавать в
западном направлении более интенсивно, использование правящими кругами Тира этой ситуации
для избавления, с одной стороны, от «нежелательных» элементов населения, а с другой — для
укрепления на важнейших торговых путях и в местах добычи драгоценных металлов.
Первый этап колонизации охватывает вторую половину XII — первую половину XI в. до х.э.
Финикийцы двигались двумя путями. Один шел к Родосу, затем вдоль западного побережья
Малой Азии к Фасосу, другой — от Родоса дволь южной кромки Эгейского архипелага к
Сицилии, оттуда к северному выступу Африки и, наконец, вдоль африканского побе-
340
режья в Южную Испанию. Золотоносный Фасос и обильная серебром Испания были главными
целями колонистов. По дороге же к ним финикийцы создавали промежуточные пункты. Такие
пункты возникли на о-ве Мелос в Эгейском море, на Кифере к югу от Пелопоннеса, на восточном
и южном берегах Сицилии, в Северной Африке (Утика). Античное предание рассказывает о
трехкратной попытке тирийцев обосноваться в Южной Испании, и это, видимо, связано с
сопротивлением местного населения. Лишь на третий раз на небольшом острове у самого
побережья уже за Столпами Геракла (Гибралтарский пролив) финикийцы основали город,
получивший характерное наименование Гадир — «крепость»; позже римляне этот город
именовали Гадесом. Видимо, в промежутке между этими попытками с целью создания плацдарма
для проникновения в Испанию на северо-западе Африки, тоже уже за Столпами Геракла, был
основан Лике.
На этом этапе финикийская колонизация носила преимущественно торговый характер.
Важнейшей целью финикийцев были драгоценные металлы. В ответ они продавали масло,
различные безделушки, всякий мелкий морской товар, ткани. Характер этих товаров привел к
тому, что материальных следов финикийской торговли осталось мало. Да и был это, вероятнее
всего, «немой» обмен, когда участники сделки выкладывали свои товары, пока обе стороны не
соглашались их взять. В некоторых случаях финикийцы и сами эксплуатировали рудники, как это
было на Фа-сосе.
В это время финикийцы основывали и простые опорные пункты для ведения торговли или
обеспечения ее безопасности, и фактории без постоянного населения, и якорные стоянки. Важную
роль играли храмы, зачастую предшествующие основанию городов, как это было в Гадесе и
Ликсе: они давали торговцам ощущение божественного покровительства и безопасного рынка.
Некоторые храмы, как на Фасосе, могли выступать и как организаторы производства. Создавались
тогда и настоящие города с постоянным населением, как Гадир (Гадес) в Испании и Утика в
Африке.
Промежуток приблизительно в два века отделяет первый этап колонизации от второго.
Экономические и политические проблемы, возникшие на Востоке, о которых уже говорилось,
обусловили возобновление колониальной экспансии. Начало второго этапа ее падает, видимо, на
вторую четверть IX в. до х.э.
В Восточном Средиземноморье возможности финикийской экспансии были ограниченны. Здесь
вновь набрали силу крупные централизованные государства, а в Эгейском бассейне передвижения
греков и фракийцев привели к вытеснению финикийцев с уже занятых островов. В самой Греции в
условиях начавшегося формирования полиса места для финикийской колонизации также не было.
Поэтому там финикийцы если и селились, то не образовывали самостоятельных организаций и
быстро эллинизировались. В других странах они могли создавать отдельные кварталы-фактории,
как Тирский стан в Мемфисе в Египте. И только на Кипре финикийцы основали колонии в южной
части острова. Кипр- стал базой их дальнейшего продвижения на запад. Через этот остров
финикийцы двигались в Западное Средиземноморье.
В Западном Средиземноморье сфера финикийской колонизации на ее втором этапе изменилась.
Теперь в нее вошла Сардиния. Она привлекла колонистов и своими минеральными богатствами, и
плодородием почвы, и
341
стратегическим положением, открывавшим путь к Италии, Корсике, Галлии, Испании. В IX—VII
вв. до х.э. на южном и западном берегах Сардинии возник целый ряд финикийских городов —
Нора, Сульх, Бития, Тар-рос, Каларис. Сравнительно рано финикийцы стали обосновываться и
внутри острова.
Вторым новым районом колонизации стали небольшие, но очень важные острова между Сицилией
и Африкой: Мелита (Мальта) и Гавлос (Гоцо). Там тирийцы обосновались в VIII в. до х.э. Эти
острова были важнейшими пунктами связи между метрополией и самыми западными окраинами
финикийского мира.
В Южной Испании к концу VIII в. до х.э. сформировалась Тартессий-ская держава, вступившая в
разнообразные контакты с финикийцами. Усиление этих контактов потребовало создания новых
пунктов на Пиренейском полуострове. И вот на его южном берегу, но уже восточнее Столпов
Геракла, финикийцы создали в VIII—VII вв. до х.э. множество поселений различного размера и
значения. Это были и относительно крупные города, как Малака или Секси, и сравнительно
небольшие поселки, названия которых мы не знаем и которые сейчас называют по именам
современных поселений, как Тосканос или Чоррера. Создание колоний на Средиземноморском, а
не Атлантическом, как ранее, побережье Южной Испании было вызвано, видимо, политикой
тартессийских монархов, которые не желали укрепления конкурентов в непосредственной
близости от центра державы, который находился в устье р. Бетис (Гвадалквивир), впадающей в
Атлантический океан непосредственно к западу от Столпов.
На Сицилии в VIII в. до х.э. с началом греческой колонизации финикийцы покинули восточное и
южное побережье и сконцентрировались в западной части острова. Созданные там города Мотия,
Солунт и Панорм обеспечивали связи с уже колонизированными районами Сардинии и Африки.
В центральной части Северной Африки, где еще ранее была основана Утика, теперь возникло
несколько новых финикийских городов, в том числе Карфаген (Картхадашт — Новый город). На
северо-западе этого материка южнее Ликса финикийцы обосновались вокруг залива, носившего
по-гречески красноречивое название «Эмпорик» (Торговый).
Второй этап финикийской колонизации охватил IX—VII вв. до х.э., причем наибольший размах
колонизация приобретает, вероятно, во второй половине IX в. до х.э., когда тирийцы начали
выводить колонии в Сардинию и радикально расширять свое присутствие в Африке, основав
Карфаген и, может быть, другие города. Изменилась территория колонизации, охватив теперь
крайний запад Сицилии, юг и запад Сардинии, Средиземноморское побережье Южной Испании,
острова Мелиту и Гавлос, центральную и крайне западную часть Северной Африки. По-прежнему
основная цель финикийцев — металлы. Однако теперь речь идет уже не только о золоте и серебре,
но и о необходимых для самого производства железе, свинце, олове. Другая цель колонизации на
этом этапе — приобретение земель: недаром центр колонизационной активности во многом
переместился из Испании, где тартессии не давали возможности обосноваться в плодородной
долине Бетиса, в центр Средиземноморского бассейна — в плодородную Сардинию и
славившийся своими земельными богатствами тунисский выступ Африки. Сама колонизация
приобрела гораздо больший размах, и масса переселенцев увеличилась.
В колониях наряду с торговлей стали развиваться ремесло, земледелие
342
и, разумеется, рыболовство. Увеличилось количество городов. Наряду с ними возникли и
небольшие поселки; одни из них развивали многоотраслевую экономику, а другие
сосредоточивались на какой-либо одной отрасли. Финикийцы стали проникать и во внутренние
районы тех или иных территорий.
Изменились отношения колонистов с местным населением. Последнее теперь уже настолько
развилось, что не ограничивалось «немым» обменом и начало вступать в самые разнообразные
контакты с пришельцами. Эти контакты охватили в конце концов всю экономичскую,
политическую и культурную сферу. Там, где для этого имелись условия, возникли локальные
варианты «ориентализирующей» цивилизации. Таковой была тартес-сийская, развивавшаяся на
юге Пиренейского полуострова в VIII—VI вв. до х.э. Возникло и обратное влияние местного
населения на колонистов, что привело к появлению местных ответвлений финикийской культуры.
Окружающие жители выступили, таким образом, как важный компонент колонизационного
процесса.
Выведение колоний, а в большой степени и торговля были обязаны поддержке и даже инициативе
правительства. В этих условиях возникшие города и поселки стали частью Тирской державы, хотя
сейчас трудно установить формы и степень зависимости от метрополии. Известно, что в кипрском
Карфагене находился наместник царя, именовавший себя его рабом и носивший титул сукин.
Видимо, в финикийских городах Кипра, близкого к Финикии, власть царя ощущалась довольно
сильно. Осуществлять строгий контроль за более отдаленными колониями было труднее, и все же
попытка Утики уклониться от уплаты дани вызвала карательную экспедицию из Тира. Позже
карфагеняне отправляли в свои колонии специальных резидентов для контроля над жизнью этих
городов. Не исключено, что эту практику они заимствовали из метрополии, и в таком случае
можно полагать, что и в свои колонии тирские власти отправляли подобных резидентов.
В этом правиле было одно важное исключение — африканский Карфаген. Он был основан в 825—
S23 гг. до х.э., но не по инициативе тирского царя, а группой оппозиционной знати во главе с
сестрой царя Элиссой. Она и стала царицей города. Здесь уже не могло быть речи о политическом
подчинении Карфагена Тиру, хотя духовные связи с метрополией карфагеняне поддерживали на
протяжении всей своей истории.
Политическое подчинение Финикии ассирийцам не могло не сказаться на судьбах Тирской
державы. Еще в конце VIII — начале VII в. до х.э. финикийские города на Кипре подчинялись
Тиру: его царь бежал на остров, явно в свои владения, от нападения Синаххериба. Но уже преем-
ник Синаххериба, Асархаддон, обращался с финикийскими царями Кипра как с собственными
подданными, независимо от Тира или Сидона. По-видимому, именно в первой половине VII в.
финикийцы Кипра вышли из-под власти Тира. Окончательный удар державе нанесли события
80—70-х годов VI в. до х.э., когда после долгой осады в 574 г. Навуходоносор подчинил Тир, где
даже на какой-то момент была ликвидирована царская власть. И вскоре после этого тартессии
начали наступление на финикийские колонии в Испании, видимо использовав то, что те лишились
поддержки метрополии. Некоторые финикийские поселения там погибли.
Колониальная держава, созданная Тиром, судя по всему, перестала существовать. Ее место в
Западном Средиземноморье заняла другая финикийская держава, во главе которой встал
Карфаген.
343
3. КАРФАГЕН
Карфаген, основанный беглецами во главе с Элиссой, был первоначально небольшим городом,
мало чем отличавшимся от других финикийских колоний на берегах Средиземного моря, кроме
того существенного факта, что он не входил в состав Тирской державы, хотя и сохранял духовные
узы с метрополией. Экономика города была основана преимущественно на посреднической
торговле; ремесло было мало развито и по своим основным техническим и эстетическим
характеристикам не отличалось от восточного; земледелие отсутствовало. Владений за узким про-
странством самого города карфагеняне тогда не имели, да и за землю, на которой стоял город,
должны были платить дань местному населению. Политическим строем Карфагена была
первоначально монархия, а во главе государства стояла основательница города. С ее смертью
исчез, вероятно, единственный член царского рода, находившийся в Карфагене. В результате в
Карфагене была установлена республика, а власть перешла к тем десяти «принцепсам», которые
до этого окружали царицу.
В первой половине VII в. до х.э. начинается новый этап истории Карфагена. Возможно, что туда
переселяется из-за страха ассирийского вторжения много новых переселенцев из метрополии, и
это привело к засвидетельствованному археологией расширению города. Это укрепило его и по-
зволило перейти к более активной торговле; в частности, Карфаген заменяет собственно Финикию
в торговле с Этрурией. Все это приводит к значительным изменениям в Карфагене, внешним
выражением чего является изменение форм керамики, возрождение старых ханаанских традиций,
уже оставленных на Востоке, появление новых, оригинальных форм художественных и
ремесленных изделий.
Уже в начале второго этапа своей истории Карфаген становится столь значительным городом, что
может приступить к собственной колонизации. Первая колония была выведена карфагенянами
около середины VII в. до х.э. на о-в Эбес у восточного побережья Испании. Видимо, выступать
против интересов метрополии в Южной Испании карфагеняне не хотели и искали обходных путей
к испанскому серебру и олову. Однако карфагенская активность в этом районе скоро наткнулась
на соперничество греков, обосновавшихся в начале VI в. до х.э. на юге Галлии и востоке Испании.
Первый раунд карфагено-греческих войн остался за греками, которые, хотя и не вытеснили
карфагенян с Эбеса, сумели парализовать этот важный пункт.
Неудача на крайнем западе Средиземноморья заставила карфагенян обратиться к его центру. Они
основали ряд колоний к востоку и западу от своего города и подчинили старые финикийские
колонии в Африке. Усилившись, карфагеняне уже не могли терпеть такое положение, что они