Ядов В.А. (ред.) Социология в России
Подождите немного. Документ загружается.
малонаселенные территории и труднодоступные районы Севера, Урала, Сибири и
Дальнего Востока.
Во второй половине 1992 г. из ВЦИОМа выделилась интенсивно работающая фирма -
фонд "Общественное мнение", которая сразу стала проводить еженедельные опросы
горожан России и не менее двух всероссийских ежемесячно. Свою деятельность Фонд
начал с ревизии сети региональных служб. Был заново (по сравнению
с проектом,
используемым ВЦИОМом) пересмотрен дизайн территориальной выборки. Основное
отличие связано с использованием на первой ступени более мелких единиц отбора -
административные городские и сельские районы (2887 единиц отбора). На второй
ступени простым случайным отбором выделяются "выборочные участки" (переписные
участки), а на последней (третьей) ступени используется или маршрутный отбор
квартир при оперативных
опросах, или случайный отбор домохозяйств из банка
адресов, предварительно составленного на основе сплошной переписи жилищ
территории "выборочного участка", при ежемесячных опросах.
В 90-е гг. исследования общественного мнения все чаще ведутся в мониторинговом
режиме [10, 16]. Тематика опросов, проводимых столичными и региональными
службами, расширяется - от повседневного потребления товаров и услуг до
отношения к властям
, политических и электоральных ориентации [15]. Возрастает
разнообразие методического арсенала. Помимо общенациональных опросов, проводятся
региональные, городские опросы отдельных социальных групп. Наряду с
общеупотребительным методом интервью по месту жительства используются
анкетирование, прессовые, почтовые опросы. Некоторые службы применяют телефонные
опросы (В.Андреенков), другие - методы контент-аналитического исследования,
третьи специализируются на уличных опросах (Л.Кесельман).
Развитие рыночных
отношений (с начала 1992 г.) создало принципиально новую ситуацию в деятельности
служб общественного мнения. Постепенно формируется рынок услуг центров и групп
изучения общественного мнения, их численность стремительно возрастает. Началась
конкуренция.
Эти процессы имели ряд позитивных и негативных следствий. К числу первых следует
отнести стимулирование профессионализма, особенно для заключения контрактов с
западными центрами опросов общественного мнения. Зарубежные партнеры,
естественно, пристально присматривались к качеству работы служб и тщательно
отбирали те, которым могли доверять.
Негативные эффекты коммерциализации в этой области - вольная или невольная
ангажированность, стремление "удержать" заказчика (скажем, определенный канал на
TV, коммерческую фирму, парламентскую фракцию и т.д.). В массовой печати
появляются данные
опросов о рейтингах политических лидеров, прогнозах итогов
предстоящих выборов и референдумов и т.п. Нередко эти данные расходятся, и
иногда весьма существенно.
Но еще более опасным становится манипулирование формулировками вопросов с
заведомо предсказуемым результатом. В итоге - снижение авторитета опросов
общественного мнения у населения и политических деятелей. Последние начинают
создавать собственные
службы, не доверяя конкурирующим партиям.
Социологическое сообщество уже в начале 90-х гг. вполне осознало эту опасность и
предприняло попытки как-то исправить положение, т.е. найти средства
профессионального контроля за качеством опросов.
В 1991 г. состоялось заседание президиума ССА, принявшее решение образовать
Ассоциацию исследователей общественного мнения, в 1993 г. эта попытка
повторилась, но
только в 1995 г. появилась, наконец, Российская ассоциация
изучения общественного мнения и маркетинга (президент Ю.А.Левада).
Более результативными оказались выступления в печати с анализом
профессионального уровня проводимых опросов [26].
Наиболее явно все эти изъяны обнаружились в драматическом просчете большинства
центров и групп изучения общественного мнения накануне выборов в первую
Российскую Думу.
Уроки ошибочного прогноза выборов в Государственную Думу 1993 г. В декабре 1993
г. в России впервые состоялись демократические парламентские выборы. В
избирательную кампанию (хотя и в сжатые сроки) включились десятки партий и
движений, все каналы массовой информации и, конечно, центры и группы изучения
общественного мнения.
Результаты выборов, вопреки прогнозам, оказались неожиданными, и прежде всего
из-за успеха Либерально-демократической и Коммунистической партий и утраты
лидерства партиями демократической ориентации.
Последующий анализ показал, что здесь образовался целый "клубок" причин,
вызвавших ошибки в прогнозах: несовершенство выборок, ненадежность формулировок
вопросов, игнорирующих низкую компетентность электората, просчеты относительно
возможной позиции почти 30% потенциальных
избирателей, не имевших на момент
опроса четкой позиции. Но, вероятно, наиболее существенной была ошибка
отождествления мнений респондентов об их намерениях и на этой основе - выводов
об ожидаемых итогах голосования. Частично такую подмену - сознательно или
неосознанно - провоцировала пресса, частично сами исследователи ввели себя в
заблуждение. Корректность прогноза во многом зависела от
субъективной модели
расчетов предсказания электорального поведения, опирающихся на знание о
поведении различных групп электората на предшествующих выборах, об особенностях
политической культуры населения в разных регионах, эффектах внушающего
воздействия средств массовой информации, меняющемся рейтинге кандидатов и
расчетов динамики этих изменений и т.д.
Понятно, что надежный прогноз электорального поведения в кризисном обществе
с
неустойчивой системой политических интересов и политической апатией заметной
части избирателей - дело почти невозможное.
Вместе с тем проблема обоснованности прогнозов реального массового поведения на
базе опросов мнений и суждений о намерениях респондентов была осознана крайне
остро (даже болезненно) и побудила интенсивные методологические исследования в
этой области.
Научное сообщество довольно тщательно
проанализировало недостатки в изучении
электорального поведения, и при последующих выборах в Государственную Думу (1995
г.) ряд центров при активной поддержке Центральной избирательной комиссии
разработал общие требования к организации массовых опросов и особенно - к
публикации их результатов. Была принята специальная рекомендация Центральной
избирательной комиссии всем средствам массовой информации по публикации данных
опросов с
обязательным указанием организации, проводившей опрос, вида выборки,
количества опрошенных, времени и метода опроса, точной формулировки вопроса и
размера статистической погрешности.
§ 6. Ожидаемое будущее
Предстоящее развитие дисциплины в ряде отношений предсказать нетрудно.
Следует ожидать противоборства уже наметившихся тенденций: с одной стороны -
интенсивное накапливание профессиональных знаний и опыта, но с другой -
стремление
расширять "пакеты заказов" на проведение опросов из коммерческих
соображений. В позитивном разрешении этого противоречия должную роль будут
играть методологические эксперименты академической социологии.
Другое возможное направление развития - следование тем процессам, которые
обозначились в развитых демократиях Запада. Это - создание российской ассоциации
"полстеров", т.е. служб изучения общественного мнения со своим профессиональным
"кодексом
чести" и самоконтролем в рамках сообщества.
Исследования общественного мнения вообще отпочковываются от основного корпуса
социологии как научной дисциплины, занимая некоторое пространство между
социологией, психологией и политологией.
Такой разворот может сформировать в деятельности специалистов рассматриваемой
области совершенно иную модель практического функционирования и будет
стимулировать разработку более адекватных теоретико-методологических подходов к
предмету.
Не исключено дальнейшее расщепление дисциплины с полным отпочкованием
маркетинговых опросов, где, например, качественные методы (скажем, фокус-
групповые техники) столь же (а возможно, и более) эффективны в сравнении с
жесткими количественными.
Многое будет зависеть от общеэкономической (и, конечно, политической) ситуации в
стране. С повышением ресурсного капитала и совершенствованием теории выборочных
общероссийских
опросов с учетом экономических, социокультурных и политических
особенностей регионов России качество прогнозов на базе опросов общественного
мнения неминуемо улучшится. Но социальный заказ будет зависеть в первую очередь
от углубления демократических преобразований. В противном случае мы имеем
перспективу вернуться к ситуации печальных времен идеолога-политической цензуры
и ущемления гласности.
Наконец, оптимистическая компонента возможного будущего - это уже начавшийся и
быстро развивающийся процесс профессионального университетского образования в
области социологии и смежных дисциплин. В том же направлении следует ожидать и
развития массовой
политической культуры граждан и культуры социологического
мышления.
Настанет время, когда социологу не придется разъяснять и представителям прессы,
и массовому читателю, и телезрителю азбуку оперирования данными массовых
опросов. Грамотный читатель возьмет под свой контроль поддержание
профессионального этоса в сообществе исследователей общественного мнения.
Литература
1. Бобылев Д. Н. Запросы деревенского читателя // Сб.
Пермского земства. 1899, №
1.
2. Вечерняя Москва. 1989, 7 июня.
2а. Горшков М.К. Динамика общественного мнения молодежи // Социологические
исследования, 1979, № 4. С. 33-40.
3. Грушин Б.А. Мнения о мире и мир мнений. Проблемы исследований общественного
мнения. М.: Политиздат, 1967.
4. Грушин Б.А. Свободное время. Актуальные проблемы М.: Мысль, 1967.
5. Грушин Б., Чикин В. Во имя
счастья человеческого. М.: Правда, 1960.
6. Грушин Б., Чикин В. Исповедь поколения. М.: Молодая гвардия, 1962.
7. Да, нет, затрудняюсь ответить // Известия. 1987, 7 ноября, № 311.
8. Давидович М. Петербургский текстильный рабочий в его бюджетах. СПб., 1912.
9. Железнов Ф. Больше-Верейская волость (Экономика и быт деревни). Воронеж.:
Воронежск. краеведческ.о-во, 1926. Вып.1.
10. Зеркало мнений. ИС РАН /
Под. ред. В.А.Мансурова. М.: ИС РАН, V-1992, XII-
1992, HI-1993, V-1993, XI-1993, V-1994, XI-1994, V, XI-1995.
11. Известия. 1989, 24 мая - 10 июня.
12. Интерес и ожидания // Новое время. 1987, № 49.
13. Кабо Е. Быт. время, демография. М., 1928. Вып.1.
14. Капелюш Я. С. Общественное мнение о выборности на производстве. М., 1969.
15. Клямкин ИМ. До и после выборов//Полис. 1993, № 4.
16. Клямкин И.М., Лапкин В.
В., Пантин В.И. Политический курс Ельцина:
предварительные итоги // Полис. 1994, № 3.
17. Ковалева Т.В., Мансуров В.А, Молодежь в системе управления. М.: Знание,
1988.
18. Коган В.З. Советская социология печати в 20-е годы // Социологические
исследования. Новосибирск, 1968.
18а. Кулагин А.С. Информационно-анализирующие системы в коммунистической
пропаганде. М., Мысль, 1980.
19. Личность
и массовая коммуникация. Тарту: ТГУ, 1969.
20. Мансуров В.А. Что заботит и волнует молодежь // Аргументы и факты. 1987, № 1
(325).
21. Мансуров В.А., Барбакова К.Г. Молодой интеллигент социалистического
общества. М.: Наука, 1982.
22. Мансуров В.А., Подсеваткина Г.А. Социальный портрет советского молодого
человека. М.: Знание, 1978.
23. Массовая информация в советском промышленном городе. М
.: Политиздат, 1980.
24. Михайлов Н.М. Материалы об издании народной газеты // Труды Императорского
Вольного Экономического общества. 1899, № 1.
25. Мнения разных лиц о преобразовании цензуры. СПб., 1862.
26. Ослон А.А., Петренко Е.С. Парламентские выборы и опросы общественного мнения
в России во второй половине 1993 года. М.: Фонд "Общественное мнение", 1994.
27. Паперный Л.Л. Проблемы
народонаселения с точки зрения марксистской
социологии. М.,Л.: Госиздат, 1926.
28. Петренко Е.С., Ярошенко Т.М. Социально-демографические показатели в
социологических исследованиях. М.: Статистика, 1979.
29. Пресса и общественное мнение. М.: Наука, 1986.
30. Рейтблат А.И. От Бовы к Бальмонту. М.: МПЧ, 1991.
31. Рубакин Н.А. К характеристике читателя и писателя из народа // Северный
вестник. 1891, № 4.
32. Рубакин Н.А. Новые времена - новые веяния // Русская мысль. 1905, № 7.
33. Саганенко Г.И. Социологическая информация: Статистическая оценка надежности
исходных данных социологических исследований / Под ред. В.А.Ядова
. Л.: Наука,
1979.
34. Салтыков-Щедрин М.Е. Собр.соч. М.Художественная литература, 1968. Т.6
35. 47 пятниц. Функционирование общественного мнения в условиях города и
деятельность государственных и общественных институтов (профаммы и документы
исследования). М.: ССА, 1969. Вып.1.
36. Социальное развитие советской интеллигенции. М.: Наука, 1986.
37. Социология и пропаганда. М.: Наука, 1986.
38. Статистический ежегодник Вятской губернии за
1899 год. Вятка, 1901.
39. Стопани А. Т. Нефтепромышленный рабочий и его бюджет. СПб., 1916.
40. Территориальная выборка в социологических исследованиях. М.: Наука, 1980.
41. Уледов А.К. Общественное мнение советского общества. М.: Соцэкгиз, 1963.
42. Фирсов Б.М. Пути развития средств массовой коммуникации (Социол.
наблюдения). М.: Наука, 1977.
43. Хмара Г.И. Исследование системы средств идеологического воздействия в
условиях развитого социализма: Автореф. дис... докт. филос. наук. М., 1979.
44. Ценностные ориентации личности и массовая коммуникация. Тарту: ТГУ, 1968.
45. Человек и его работа. Социологическое исследование / Под ред.
АТ.Здравомыслова, В.П.Рожина, В.А.Ядова. М.: Мысль, 1967.
46. Читатель и газета: Итоги изучения читательской аудитории центральных газет.
Читатели "Труда". М.: 1969. Вып.1.
47.
Читатель и газета: Итоги изучения читательской аудитории центральных газет.
Читатели "Известий" и "Литературной газеты". М.: 1969. Вып.2.
48. Что нас сближает, а что нет // Известия. 1987, 3 декабря. № 338.
49. Что показывает барометр // Новое время. 1987, № 47.
50. Шестаков П.М. Рабочие на мануфактуре т-ва № 338. "Эмиль Циндель", в Москве.
М., 1907.
51. Шинкарев А.Д. Вымирающая
деревня. Опыт санитарно-экономического исследования
двух селений Воронежского уезда. СПб., 1907.
52. Школа, литература, жизнь // Вестник воспитания. 1898, № 3.
52а. Экономические и социальные перемены: Мониторинг общественного мнения/
Информационный бюллетень ВЦИОМа, выходящий 6 раз в год под ред. Ю.А.Левады
начиная с 1993 г.
53. Ядов В.А. Социологическое исследование. Методология, программа, методы. М.:
Наука
, 1972.
54. Niemela P., LagerspetzK.M., Bashkirova E.J., d'HeurleA., KaukiainenA.,
Mansourov V.A., Tomek I. Perceived Peace-Mindednessofthe Superpowers. Images of
the USA and the USSR. Tampere Peace Research Institute. Occasional Papers. 1989.
№ 37.
55. Raittila P., Bashkirova E.f Semyonova L. Perestroika and Changing Neighbour
Images in Finland and the Soviet Union. Un. of Tampere Series B. 29. 1989.
56. Tchuprov V.I. On the mathematical expectation of moments of frequency
distributions in the case of corelated observation. // Merton. 1923. Vol. 2.
57. The World as Seen by Contemporary Peoples. Institute for Sociological
Research. M., 1987. Andreenkov V., Mansurov V.
Глава 29. Социология девиантного поведения и социального контроля (Я.Гилинский)
§ 1. Вводные замечания
Становление социологии девиантного поведения и социального контроля
осуществлялось в России двумя путями. Во-первых, в недрах традиционных наук с
середины XIX в. вызревало социологическое осмысление социальных реалий:
социологическая школа уголовного права, социологическая направленность в
изучении алкоголизма и
наркотизма, суицидального поведения и проституции
Интенсивно проводились эмпирические исследования с использованием разнообразных
методов. Во-вторых, в конце 60-х - начале 70-х гг. XX в. появились первые
отечественные труды, заложившие основу формирования социологии девиантного
поведения и социального контроля как специальной социологической теории. В 80-е
гг. на территории бывшего СССР сложилось несколько центров социологических
исследований девиантного поведения: в Санкт-Петербурге и Москве, в Эстонии и
Грузии.
За четверть века становления и развития современной отечественной социологии
девиантного поведения и социального контроля был освоен и переосмыслен
зарубежный опыт; сформированы собственные представления о девиантном поведении -
как негативном, так и
позитивном (творчество); в результате многочисленных
эмпирических исследований накоплены сведения о состоянии, структуре, динамике
социальных девиаций в России и различных ее регионах; выявлены некоторые
закономерности взаимосвязей различных форм девиантного поведения и зависимостей
от экономических, социальных, культурологических и иных факторов; установлены и
расширяются научные связи с зарубежными исследователями.
Социология девиантного поведения и
социального контроля занимает прочное место в
структуре социологических знаний как специальная социологическая теория,
представленная 29-м Исследовательским комитетом ("Девиации и социальный
контроль") в составе Международной социологической ассоциации.
История мировой социологии девиантного поведения излагается во множестве
монографий, учебников, статей. Неизмеримо беднее отражена в литературе история
отечественных социологических исследований девиантного поведения и его отдельных
видов, а также формирования в России социологии девиантного поведения как
специальной социологической теории (см., например: [66, с. 11-15, 118-124] и
др.). При отставании от мировой социологии лет на сорок оно еще не
отрефлексировано в истории науки.
Предлагаемый ниже обзор преследует цель лишь начать разговор об истории
предмета. При этом приходится преодолевать значительные трудности.
Дело в том,
что изучение отдельных форм социальных девиаций (пьянства, преступности,
самоубийств, проституции, наркотизма, не говоря уже об аморальном поведении или
гражданских или административных деликтах) имеет в России давнюю и богатую
традицию, хотя не всегда носило социологический характер. Нередко один и тот же
автор основательно анализировал различные девиантные проявления (В.М
.Бехтерев,
Н.П.Бруханский, М.Н.Гернет, А.Ф.Кони и др.). В современной литературе работы
предшественников обобщены с различной степенью полноты. Непросто решается и
вопрос о периодизации социологии девиантного поведения и социального контроля в
России. Конечно, октябрь 1917 г. явился ощутимым "перерывом постепенности" в
исследовательской деятельности, однако многие исследования продолжались
с
большим или меньшим успехом до конца 20-х - начала 30-х гг. (а в эмбриональном
виде и в последующий период). Таким образом, предложенная ниже периодизация в
значительной мере условна. Мы ставили задачу
Широко использовались статистические данные для оценки алкогольной ситуации. При
этом были выявлены некоторые, казалось бы, нетривиальные факты. Так, наблюдалось
массовое
тяготение к алкоголю людей с наименьшими доходами, но и увеличение
материального достатка сопровождалось ростом расходов на алкоголь. Низкая
культура "подпитывала" тягу к алкоголю, но в крупных городах - центрах культуры
и образования - пили больше, чем в слабоурбанизированных регионах. Выявленные
временные колебания (по годам и сезонам) пытались сопоставить с экономическими
факторами: цены
на хлеб, урожайность-неурожайность, цены на алкоголь и т. п.
Активно исследовалась степень алкоголизации различных групп населения в связи с
социально-демографическими характеристиками. В частности, отмечалось, что в
деревнях больше пили бедняки и зажиточные крестьяне-"кулаки" (опять
"крайности"!), тогда как середняки оказались трезвенниками. Среди городских
рабочих наблюдалось сокращение потребления алкоголя
по мере роста квалификации и
заработка. Связи алкоголизма и преступности была посвящена работа П.И.Григорьева
(1900). Он же в результате почтового опроса заведующих сельскими училищами
(1898) выявил почти сплошное потребление алкоголя деревенскими детьми.
Происходила концептуализация и классификация потребления алкоголя. Так, по
мнению В.К.Дмитриева, решающее значение в динамике алкоголизации принадлежит
экономическим факторам, процессу индустриализации, тяжелому положению городского
пролетариата. Принципиальное значение имеет различение (сохранившееся до
сегодняшнего дня) понятий "потребление алкоголя", "пьянство" и "алкоголизм",
впервые проведенное С.А.Первушиным. Им же была предложена классификация
алкопотребления: "столовое" потребление ("для здоровья", "для аппетита"),
присущее преимущественно высшим слоям общества; "обрядовое" -ритуальное, в
соответствии с обычаем, наиболее распространенное среди крестьян;
"наркотическое" - с целью забыться, отвлечься от тягот и забот, преобладающее в
рабочей среде. В зависимости от типа потребления алкоголя должна различаться и
тактика его профилактики.
Новая волна исследований была осуществлена в связи с "сухим законом" (1914 г.)
Хотя первое время фиксируется некоторый положительный результат (
снижение
производственного травматизма, пожаров, появившийся интерес к совершенствованию
производственного процесса), однако уже к концу 1915 г., по данным
социологических исследований, ситуация возвращается на круги своя: отмечается
массовое потребление суррогатов (политуры, денатурата), а в деревне наблюдается
огромный рост самогоноварения, расширяется контрабанда спиртного. Остается
добавить, что спустя 71 год история "борьбы" с алкоголизмом в России
повторилась
с теми же результатами.
Наркотизм. Первые отечественные исследования наркотизма относятся к концу XIX в.
В 1885 г., по заказу губернатора Туркестанского края, было проведено
исследование С.Моравицкого "О наркотических и некоторых других ядовитых
веществах, употребляемых населением Ферганской области". В результате были
выявлены и описаны виды наркотиков, способы их выращивания и употребления,
количество посадок, цены на наркотики. Их потребителей Моравицкий делит на две
группы: случайных и привычных. В работе описаны случаи употребления наркотиков
детьми в возрасте 7-13 лет, а также женская наркомания.
Важным (и вполне современным) представляется вывод о месте наркотиков в
культуре. Для большинства жителей Туркестанского края и Ферганской области -
мусульман наркотики выступают
в роли заменителя алкоголя, включаются в "образ
жизни" местного населения.
Аналогичное исследование было проведено Г.Гребенкиным в Самарской области
(1876).
В конце XIX в. вышло несколько книг, посвященных истории наркотиков и алкоголя.
В книге Н.К.Реймера "Яды цивилизации" (1899) содержатся сведения о
структуре потребляемых наркотиков, социальном составе и образе жизни их
потребителей,
приводятся интервью с наркоманами.
В начале XX века появляются исследования И.Левитова, Л.Сикорского. Однако более
активное изучение проблемы происходит в 20-е гг.
Проституция. Возможно, что "нездоровый интерес" (по терминологии советского
официоза) обывателя к проблемам пола и секса проявился и в пристальном внимании
обществоведов к проституции.
Отечественная социология знает немало оригинальных исследований
конца XIX -
начала XX вв. (обзор см. [63, с. 36-54]). Наиболее известны работы
Н.Дубошинского, В.Тарновского, Ф.Мюллера, П.Обозненко, а также Н.Бабикова,
В.Зарубина, И.Клевцова, М.Кузнецова, А.Сабинина, А.Суздальского.
Одним из внешних импульсов исследовательской деятельности послужила волна
венерических заболеваний, особенно сифилиса, в 80-е гг. прошлого столетия.
Крупнейшим статистическим
исследованием того времени было обследование
поднадзорной проституции в России (1889), организованное по инициативе
Центрального статистического комитета МВД. Опрос проводился во всех регионах
империи, за исключением Финляндии, и охватил свыше 17,6 тыс. женщин,
занимавшихся проституцией. Опубликованные по результатам исследования данные
включали сведения о числе домов терпимости и свиданий, количестве проституток, о
социально-демографическом составе
последних и содержательниц домов терпимости и
свиданий и др. Данные обследования подтвердили некоторые представления о
причинах проституции, и прежде всего - о роли экономических факторов.
В 1896 г. П.Е.Обозненко опросил свыше четырех тысяч проституток, в результате
были получены сведения о мотивах занятия проституцией, возрасте вступления в
половые контакты, национальном составе
проституток, заболеваемости среди них, а
также... о коррумпированности полицейских чинов, закрывающих глаза за
"подношение" на всевозможные нарушения нормативной регламентации занятия
проституцией и содержания публичных домов [58]. Поданным Обозненко, большинство
питерских поднадзорных проституток - крестьянского происхождения (свыше 57%); он
разделял распространенное мнение о том, что "главная, основная причина,
толкающая женщин и девушек на путь
разврата, есть наследственная врожденная
порочность", однако придавал большое значение и социально-экономическим
факторам, полагая, что "врожденная порочность" проявляется или нет под влиянием
условий воспитания и экономического положения женщин.
Гомосексуализм. Хотя природа гомосексуальной ориентации до сих пор остается
предметом дискуссий, гомосексуализм традиционно рассматривается и как вид
девиантного поведения. Очевидно, что по крайней мере ситуационный гомосексуализм
(в местах лишения свободы, в закрытых учебных заведениях,
в армии и на флоте) не
безразличен к социальным факторам.
В описываемый период изучение гомосексуальных проявлений носит преимущественно
медицинский характер. Российский дерматовенеролог В.М.Тарновский предложил
(1885) различать врожденный гомосексуализм и приобретенный как результат внешних
влияний. Появляются работы Б.И.Пятницкого (1910) и И.Б.Фукса (1914), в которых
рассматриваются психологические и юридические
аспекты гомосексуализма. Однако
нам не известны собственно социологические исследования этой проблемы в
дооктябрьский период.
Преступность. Преступность всегда считалась самым опасным видом "социальной
патологии". Неудивительно, что из всего репертуара девиантного поведения
преступность была наиболее изучаемым объектом юристов, социологов, психологов,
представителей естественных наук (биологическое, клиническое направления в
криминологии). Одним из первых отечественных трудов
, посвященных
криминологической тематике, нередко называют "О законоположении" А.Н.Радищева
(1802), в котором дается анализ уголовно-статистических данных, высказываются
суждения о причинах преступности, обосновывается необходимость ее изучения.
Упомянутый выше доклад академика К.Германа (1823) явился результатом первого
эмпирического исследования не только самоубийств, но и преступлений - убийств.
Российская криминологическая мысль XIX - начала XX вв. была
представлена
блестящей плеядой ученых - по преимуществу специалистов в области уголовного
права, в недрах которого вызревала криминология как наука о преступности, или же
"социология преступности": М.Н.Гернет, С.К.Гогель, М.В.Духовской, ААЖижиленко,
М.М.Исаев, П.И.Люблинский, А.Ф.Кистяковский, А.А.Пионтковский, Н.Н.Полянский,
С
.В.Познышев, Н.Д.Сергиевский, В.Д.Спасович, И.Я.Фойницкий, Х.М.Чарыхов,
М.П.Чубинский и др. К сожалению, истории российской дореволюционной криминологии
также не повезло. Из обзоров можно назвать лишь работы Л.О.Иванова и Л.В.Ильиной
[37] и некоторые лаконичные реминисценции в учебниках. Как отмечалось, во
многих
странах, включая Россию, учение о преступности как сложном социальном феномене
вызревало в недрах науки уголовного права. Идея о "криминологическом" расширении
рамок уголовного права впервые в России была высказана в статьях М.В.Духовского
(1872) и И.Я.Фойницкого (1898). Оба автора исходили из того, что, согласно
данным уголовной статистики, источник преступлений
коренится не только в
личности преступника, но и в обществе, поэтому нельзя исходить из "свободной
воли" преступника (постулат классической школы уголовного права), рассчитывать
на наказание как единственное (главное) средство контроля над преступностью; и
вообще, необходимо изучать социальные причины преступлений, расширив тем самым
рамки традиционного (догматического) уголовного права. И хотя далеко
не все
российские криминалисты ("классики") были согласны с этими положениями
"социологов", в последующем уже стало невозможным (просто неприличным) не
включать в курсы уголовного права разделы, посвященные индивидуальным,
экономическим, социальным и даже космическим факторам преступности (М.Н.Гернет,
1913; А.А.Пионтковский, 1914; С.В.Познышев, 1912; М.П.Чубинский, 1909 и др.).
О дополнении
юридического метода социологическим в науке уголовного права писал
Н.Н.Полянский (1912). Социологический подход в изучении и объяснении
преступности был последовательно проведен в мало известной работе Х.М.Чарыхова
[74]. И все же наибольшее значение для "социологизации" проблемы, широкого
применения статистических и всего спектра социологических методов (наблюдение,
опрос, анализ документов, включая материалы
уголовных дел) в криминологии, для
формирования собственно социологии девиантного поведения (с исследованием всех
его основных негативных форм - преступности, алкоголизма, наркотизма,
самоубийств, проституции, поиском общих причин и выявлением внутренних
взаимосвязей - от экономики, политики до социальных отношений,
культурологических факторов) имели, как нам представляется, труды М.Н.Гернета
(частично собранные под одной обложкой
[17]). Достаточно перечислить только
названия некоторых его работ (забегая, последовательности ради, в следующий
временной период - "после октября 1917 г."): "Преступность и жилища бедняков"
(1903), "Социальные факторы преступности" (1905), "Общественные причины
преступности. Социологическое направление в науке уголовного права" (1906),
"Детоубийство: Социологическое сравнительно-юридическое исследование" (1911),
"Дети - преступники" (ред. и предислов., 1912), "Смертная казнь" (1913),
"Истребление плода с уголовно-социологической точки зрения" (1914), "Преступный
мир Москвы" (ред. и предислов., 1924), "Наркотизм, преступность и уголовный
закон" (1924), "В тюрьме: Очерки тюремной психологии" (1925, 1930), "Женщины-
убийцы
" (1926), "Сто детей-наркоманов" (1926), "Преступность и самоубийства во
время войны и после нее" (1927), "К статистике абортов" (1927), "К статистике
проституции" (1926), "Статистика самоубийств в СССР" (1927) и множество других.
Социологическая школа уголовного права своей важнейшей задачей считала
исследование взаимосвязей между социальными, экономическими процессами,
социально-демографическими и психологическими характеристиками преступников,
пространственно-временным распределением преступлений и
преступностью как
общественным феноменом. Так, Е.Тарковский (1898), проанализировав динамику краж
за 20 лет (1874-1894) в связи с колебанием цен на хлеб, пришел к выводу о
зависимости корыстных преступлений от экономических кризисов, нужды. Труды
прогрессивных российских юристов конца XIX - начала XX вв. в значительной мере
заложили основы формирования в стране социологии девиантного поведения.
Социальный контроль. Тема
социального контроля неразрывно связана с девиантным
поведением, хотя имеет гораздо более широкое, общесоциологическое значение. В
отечественной социологической теории эта тема наиболее продуктивно представлена
в трудах П.Сорокина: и в "Системе социологии" (1920), и в "Социальной и
культурной динамике" (1941), но раньше всего в его первом значительном труде
петербургского периода - "Преступление и кара,
подвиг и награда: Социологический
этюд об основных формах общественного поведения и морали" (1914). Для нас
интересно, что Сорокин наметил определенную динамику применения кар и наград: от
интенсивного в более примитивных и антагонистических социальных структурах до
полного исчезновения в желаемом будущем. И если последний прогноз вызывает
сегодня понятные сомнения, то акцент тоталитарных, недемократических
,
авторитарных режимов на умножении кары и наград подтвержден трагическим опытом
XX столетия (и не только в части репрессий - вспомним "звездную болезнь"
Л.Брежнева и его окружения). П.Сорокин, наряду с другими прогрессивными учеными,
писателями, общественными деятелями России (Н.Бердяев, С.Булгаков, М.Гернет,
А.Герцен, С.Десницкий, А.Жижиленко, А.Кистяковский
, А.Кони, В.Короленко,
В.Набоков, П.Пестель, А.Радищев, В.Розанов, Вл.Соловьев, В.Спасович, Н.Таганцев,
И.Тургенев, Н.Чернышевский и многие другие) был последовательным и настойчивым
противником смертной казни.
Исследованию наиболее острых форм уголовного наказания - тюремному заключению и
смертной казни - были посвящены многочисленные труды российских ученых
(С
.К.Викторский, 1912; М.Н.Гернет, 1913; И.П.Загоскин, 1892; А.Ф.Кистяковский,
1867; Н.С.Таганцев, 1913; И.Я.Фойницкий, 1889 и др.). В большинстве из них
содержатся критика жесткой карательной политики и доводы за отмену смертной
казни и либерализацию тюремного режима.
А.Кистяковский (1872) подробно описывает опыт работы петербургских, московских,
саратовских приютов и колоний
для молодых преступников и правонарушителей. Один
из основных выводов, актуальный и сегодня: система исправления малолетних
преступников без системы покровительства (патронажа, социальной помощи) по
выходе из воспитательно-пенитенциарных учреждений - неудачная полумера.
В "Курсе уголовной политики в связи с уголовной социологией" С.Гогеля (1910)
утверждается роль собственно общества (а не только государственного аппарата)
в
борьбе с правонарушениями. Преступник, в понимании Гогеля, "слабейший
представитель общества, его надо не угнетать и позорить, а, наоборот, еще нужно
облегчать жизненное плавание, с которым он и без того справиться не может".
М.Чубинский призывает (1912) широко использовать данные социологии,
антропологии, криминологии при разработке уголовной политики и мер контроля над
уровнем
преступности. Чрезмерная криминализация деяний и интенсивное применение
наказания лишь увеличивают тенденцию к преступлениям.
Жаль, что достижения прогрессивной отечественной мысли конца XIX - начала XX вв.
оказались забытыми и нуждаются в "открытии" и реализации в современной России.
3. Послеоктябрьский период
Этот период состоит из двух относительно самостоятельных этапов. Первый - с
октября 1917 г. до начала 30-х гг., когда, с одной стороны, продолжалось
изучение отдельных видов девиантного поведения в русле дооктябрьских
исследований, а с другой - масштабы и возможности такой работы все сокращались,
пока она не была запрещена de jure или de facto.
Второй этап - с начала 60-
х гг., когда во времена "хрущевской оттепели" началось
возрождение отечественной социологии. Оба этапа обладают существенными
особенностями и могли бы рассматриваться отдельно. Однако ради экономичности
изложения несколько условно объединим их.
Самоубийства. После октября 1917 г. продолжалось изучение медико-биологических,
психиатрических проблем суицидального поведения. Важнейшим шагом в
социологическом их исследовании явилось создание в 1918 г
. в составе
Центрального статистического управления (ЦСУ) отдела моральной статистики во
главе с М.Н.Гернетом. В 1922 г. вышел первый выпуск "Моральной статистики",
включивший сведения о самоубийствах и социально-демографическом составе
суицидентов. В 1927 г. издана работа "Самоубийства в СССР в 1922-1925 гг." со
вступительной статьей Д.П.Родина и предисловием М.Н.
Гернета. В книге
сравнивались показатели по СССР с данными ряда европейских государств, давался
сравнительный анализ сведений по различным городам СССР, анализ самоубийств по
социально-демографическому составу суицидентов, мотивам и способам самоубийств,
а также -впервые - о предшествующих самоубийству покушениях (суицидальных
попытках), днях, часах и месте совершения самоубийства. Столь подробные сведения
с тех
пор не публикуются в России и поныне. В том же 1927 г. вышли работы
Н.П.Бруханского и М.Н.Гернета, посвященные социально-психологическому и
социологическому исследованию проблем самоубийства [17, с. 438-468]. Было
зарегистрировано снижение количества и уровня самоубийств в годы Первой мировой
войны в воюющих странах и, с некоторым временным запозданием, - в
нейтральных
государствах. Аналогичная тенденция в годы Второй мировой войны отмечена, в
частности, в работе А.Подгурецкого. По окончании войны кривая самоубийств
поползла вверх. Война внесла изменения и в состав суицидентов: снижение уровня
самоубийств среди мужчин проходило интенсивнее, чем среди женщин, относительно
увеличилась доля самоубийц старших возрастных групп (от 60 лет и старше
). Среди
суицидентов послевоенного времени возросла доля душевнобольных. Гернет
последовательно объясняет основные отличия в уровне, динамике и структуре
самоубийств в СССР по сравнению с другими странами. При этом неизменным, со
времен Э.Дюркгейма, остается сезонное распределение самоубийств: весенне-лет-ний
максимум при осенне-зимнем минимуме. Заметим, что эта тенденция, по нашим
данным, сохранялась и в 70-80-е гг.
Описывая способы добровольного ухода из жизни, Гернет обратил внимание на
самосожжение женщин в Азербайджане. В наши дни об этом подробно говорится в
книге И.А.Алиева [4]. Наконец, в 1929 г. вышел сборник "Самоубийства в СССР в
1925 и 1926 гг.". На этом и закончилась публикация каких бы
то ни было работ в
стране по самоубийствам. Статья М.Н.Гернета 1933 г. "Рост самоубийств в
капиталистических странах" говорит сама за себя: отныне на несколько десятилетий
тематика девиантного поведения могла освещаться лишь под рубрикой "Их нравы"...
И не следует бросать упрек в этом российским исследователям.
Прошло более 40 лет. В 1971 г. автору
этих строк, заручившемуся разрешением
заместителя прокурора Ленинграда С.Г.Аверьянова, удалось изучить все материалы
милицейского и прокурорского расследования по фактам самоубийств в четырех
районах Ленинграда (двух центральных и двух "спальных"). В 1971-1972 гг.
аналогичное исследование было проведено в Орле. Результаты удалось опубликовать
лишь в 1979 г. в Таллине, под грифом "Для служебного
пользования", тиражом 150
экз. (60). В процессе исследования были изучены социально-демографические
характеристики суицидентов, мотивы и способы самоубийств, пространственно-
временное их распределение. Было обращено внимание на относительно высокий
уровень суицидального поведения среди лиц с низким или маргинальным статусом:
рабочих, служащих без специального образования, лиц без определенных занятий.
Удивительно точным отражением этой закономерности явилась
предсмертная записка
рабочего Р. своему сыну: "Сашенька!.. Шагни дальше отца насколько можешь выше
отца по социальной лестнице" (сохранена орфография подлинника).
Большая заслуга в возрождении отечественной суицидологии принадлежит
А.Г.Амбрумовой. организовавшей первую за несколько десятилетий встречу
специалистов - семинар по суицидологии (1975), создавшей и возглавившей
Всесоюзный суицидологический центр и суицидологическую службу Москвы,
организовавшей выпуск сборников трудов по проблемам суицидологии (первый из них
вышел в 1978 г.). Придерживаясь в объяснении суицидального поведения концепции
социально-психологической
дезадаптации личности, Амбрумова отстаивала
мультидисциплинарный характер суицидологии, выступала против узкомедицинского
(психиатрического) понимания самоубийств, сумела привлечь к исследовательской
деятельности, помимо психиатров и психологов, также юристов и социологов
(С.В.Бородин, М.З.Дукаревич, А.С.Михлин, Л.И.Постовалова, А.Р.Ратинов и др.). В
1984 г. Л.И.Постовалова защитила
кандидатскую диссертацию "Социологические
аспекты суицидального поведения", явившуюся определенным итогом работы социолога
в суицидологическом центре.
Несомненный интерес представляет сравнительное социально-психологическое
обследование суицидентов и лиц, совершивших тяжкие насильственные преступления,
проведенное под руководством А.Т.Амбрумовой и А.Р.Ратинова. Результаты
подтвердили гипотезу о взаимосвязи агрессии и аутоагрессии и "разведении" этих
поведенческих
форм психологическими особенностями индивидов, ибо суи-циденты и
насильственные преступники представляли полярные психологические типы по
множеству характеристик [5]. Междисциплинарный подход в суицидологии внес вклад
в становление отечественной девиантологии. О социологических исследованиях
суицидального поведения в ее рамках см.: [25; 62, с. 44-68].
В целом, как показывают исследования последних лет, половозрастные
характеристики суицидентов соответствуют мировым данным: мужчины
чаще женщин
добровольно уходят из жизни (в 1994 г. среди завершенных самоубийств доля женщин
составила 16,8%), "пик" завершенных самоубийств приходится на возрастные группы
45-54 г. и 75 лет и старше. Однако динамика самоубийств в России крайне
неблагоприятная: уровень 1995 года - 45 (на сто тысяч населения) - один из самых
высоких в мире. Доля смертей в результате самоубийств
в общем количестве умерших
составила в 1994 г. 2,7% (напомним, что 150 лет назад этот показатель равнялся
0,06-0,09%).
Пьянство и алкоголизм. Первое время после октябрьского переворота продолжала
действовать прогибиционистская антиалкогольная политика 1914 г., отчасти
подтвержденная постановлением СНК РСФСР от 19 декабря 1919 г. "О воспрещении на
территории РСФСР изготовления и продажи спирта, крепких напитков и не
относящихся
к напиткам спиртосодержащих веществ". Однако в 1921, 1922, 1923 гг.
последовательно расширялся перечень разрешаемых к производству и продаже
алкогольных напитков и, наконец, с 1 октября 1925 г. вводилось производство
"сорокаградусной".
В.М.Бехтерев в 1927 г. правильно заметил, что запрет на продажу алкогольных
напитков был парализован самогоном. Действительно, по данным ЦСУ РСФСР, в 1928
г. было изготовлено 50695,8
тыс. ведер самогона (или по 7,5 литра на душу
населения). К числу известных работ, посвященных алкоголизации населения
России, относятся книги Р.Влассака (1928), Э.Дейчмана (1929), "Алкоголизм в
современной деревне" (1929), а также публикации в "Административном вестнике" за
20-е гг. В них отражалась статистика производства и потребления алкоголя,
приводились сравнительные данные по городу и
деревне, а также о последствиях
пьянства (смертность, заболеваемость, "пьяные преступления" и т.п.).
В трудах М.Н.Гернета анализировались статистические данные о потреблении
алкоголя, преступлениях, связанных с ним, о "тайном винокурении" и борьбе с ним,
а также подчеркивалась неэффективность запретительных мер: "зеленый змий".,
согнанный с зеркальных витрин богатейших магазинов, с полок
и прилавков кабаков
и ресторанов, он уполз в подполье и нашел себе там достаточно простора и немало
пищи" [17, с. 441]. Российская ситуация сравнивалась с американской, где
развилась контрабанда спирта после введения "сухого закона".
С начала 30-х гг. тематика пьянства и алкоголизма не сходит полностью с
советской сцены, но перерождается в "антиалкогольную
пропаганду", "борьбу" под
лозунгами типа "Пьянство - путь к преступлению" и "Пьянству - бой!", а в
служебных характеристиках появляется непременное "морально устойчив", что
означало для посвященных - "не алкоголик".