Выготский Лев. Собрание сочинений. Том 3. Проблемы развития психики

Подождите немного. Документ загружается.

Л.

С. ВЫГОТСКИЙ

либо погибнуть, либо приспособиться к более сложным условиям

жизни, т. е. работать, внимание произвольное стало в свою

очередь фактором первой важности в этой новой форме борьбы за

жизнь.

Как только у человека появилась способность отдаться труду,

по существу непривлекательному, но необходимому, как средству

к жизни, явилось на свет произвольное внимание. Легко сказать,

что до возникновения цивилизации внимание не существовало или

появлялось на мгновение, как мимолетное сверкание молнии.

Т. Рибо, первым указавший на социальную природу произволь-

ного внимания, показал и то, что эта форма внимания развивается

и что в общем развитие идет извне вовнутрь. Произвольное

внимание постепенно превращается во внутреннюю операцию и,

наконец, в определенном периоде развития выработанное внима-

ние становится второй натурой

—

задача искусства выполнена.

Достаточно очутиться в известных условиях, в известной среде,

чтобы все остальное последовало само собой.

Однако в теории Рибо нам кажется невыясненным как сам

механизм деятельности произвольного внимания, так и сколько-

нибудь отчетливая картина его онтогенеза. Механизм Рибо очень

часто сводит к дрессировке. Показывает возникновение произ-

вольного внимания, как мы сказали бы сейчас, как возникновение

простого условного рефлекса на дистантный раздражитель, сигна-

лизирующий о другом раздражителе, вызывающем естественное

.внимание. Несомненно, что этот механизм лежит в основе

перехода от непроизвольного внимания к произвольному, но он не

составляет самого характерного и самого существенного Для него,

а играет подчиненную роль, объясняет вообще всякий переход от

врожденной формы поведения к приобретенной.

С этой точки зрения, как устанавливает Рибо, животные также

овладевают произвольным вниманием. Тогда не понятно, почему

произвольное внимание составляет продукт цивилизации. Нет

надобности подробно доказывать, говорит Рибо, что у животных

переход внимания непроизвольного к произвольному происходит

также под влиянием воспитания и дрессировки. Бине подчеркива-

ет только ограниченность средств, с помощью которых мы

действуем на животных, видимо, из-за незнания широкого круга

условных раздражителей, могущих, как показывает учение об

условных рефлексах, вызвать условное внимание животного.

Т. Рибо не замечает того основного факта, что внимание

животного, даже и при дрессировке, уже потому не является

произвольным, что этим вниманием овладевает человек, но не

само животное. У животных нет перехода от овладения другими к

овладению собой, от. подчинения к господству, перехода, который

составляет самую характерную черту в развитии произвольного

внимания человека. Ошибка Рибо возможна потому, что он не

знал механизма образования произвольного внимания^ не учиты-

вал тех средств, при помощи которых совершается историческое

развитие как во внимании, так и в поведении вообще. Только с

212

ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ВЫСШИХ ПСИХИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ

установления механизма, в котором мы склонны видеть овладение

поведением^ через знаки, мы можем понять, как от внешних

воздействий ребенок переходит к внутреннему произвольному

вниманию.

Этот переход мы и пытались проследить установленными в

эксперименте данными о генезе произвольного внимания.

В последнее время П. П. Блонский присоединился к мысли

Рибо,

указывая, что активное произвольное внимание, несомнен-

но,

поздний продукт развития. Примитивное внимание, которое

появляется с самого начала жизни ребенка и которое Рибо

склонен отождествлять с максимальным бодрствованием, отлича-

ется от непроизвольного тем, что последнее, по его мнению,

определяется преимущественно мышлением и составляет наиболее

развитую форму внимания.

Таким образом, со всей ясностью намечается генетический

подход к проблеме произвольного внимания. Однако и здесь не

дается ни сколько-нибудь ясного генезиса этой формы внимания,

ни,

главное, анализа того способа, который характеризует его

развитие. Нам представляется, что в свете накопленных нами

данных можно разъяснить установленные исследователями важ-

нейшие законы развития внимания, которые сейчас получают свое

место в полном процессе развития произвольного внимания.

Наиболее развитые положения генетической теории внимания

разработаны у Э. Титченера

, исходящего из того, что две

формы внимания, которые различаются в популярном значении,

именно: пассивное, или непроизвольное, внимание и активное, или.

произвольное, внимание, в действительности характерны для

различных стадий духовного развития. Отличаются они друг от

друга только по сложности как более ранняя и более поздняя

формы, а показывают один и тот же тип сознания, но в

различные периоды нашего духовного роста. Различие и характер

каждой из них Титченер пытается выяснить из условий их

появления.

Анализ приводит автора к выводу, что непроизвольное и

произвольное внимание в сущности являются первичным и вто-

ричным вниманием, что Первичное внимание представляет изве-

стную стадию развития, именно самую раннюю стадию развития

произвольного внимания. Для вторичного внимания характерно,

что отношение между субъектом и объектом здесь существенно

меняется. Сами по себе впечатления не только не привлекают и не

удерживают нашего внимания, но наоборот: кажется, что мы

удерживаем свое внимание на тех или иных впечатлениях с

помощью собственного усилия.

Геометрическая задача не производит на нас такого сильного

впечатления, как удар грома. Однако она может привлекать

внимание, и такое внимание Титченер называет вторичным внима-

нием. По его мнению, вторичное внимание есть неизбежный

результат сложности нервной организации и является вторичным

или активным до тех пор, пока имеется налицо след от конфлик-

213

Л.

С. ВЫГОТСКИЙ

та*. Едва ли можно привести более веское доказательство

происхождения вторичного внимания из первичного, чем тот факт

из ежедневного опыта, что вторичное внимание непрерывно

превращается в первичное. Это последнее Титченер называет

произвольным первичным вниманием и, таким образом, приводит

к установлению трех стадий в развитии нашего внимания, а само

различие между ними пытается свести к различию прежде всего

генетическому.

Он говорит, что в целом внимание встречается в человеческой

психике в трех стадиях развития. Вторичное внимание —

переходная стадия, стадия конфликта, стадия растраты нервной

энергии, хотя это внимание является необходимым предваритель-

ным условием для стадии подлинного произвольного внимания. С

точки зрения Титченера, существуют три стадии внимания, но

только один тип психического процесса внимания. Эти три стадии

обнаруживают изменение в сложности, но не в характере самого

переживания.

Мы видим, таким образом,, у Титченера попытку генетически

определить внимание; свою теорию Титченер пытается применить

и к отдельным возрастам. Рассматривая жизнь в целом, рассуж-

дает он, мы можем сказать, что период учения и воспитания есть

период вторичного внимания, а следующий за ним период зрелой

и самостоятельной деятельности есть период произвольного пер-

вичного внимания. Нам кажется, что теория Титченера наиболее

близко подходит к тем данным, которые мы могли установить в

нашем генетическом исследовании.

Нельзя не видеть, что в стадиях Титченера повторяются три из

четырех главнейших намечаемых нами стадий в развитии всякого

культурного поведения. Его первичное внимание соответствует

нашему примитивному, или натуральному, вниманию, его вторич-

ное—

стадии внешне опосредованного внимания и, наконец, его

третья стадия—четвертой стадии вращивания**. Недостает Только

второй, переходной, наивно-психологической стадии, которую мы

и в наших опытах не могли проследить со всей отчетливостью, но

которая все же обнаруживалась в клинических наблюдениях и

особенно у ненормальных детей.

Далее, Титченер с несомненностью установил, что произволь-

ное внимание от непроизвольного отличается только способом

возникновения, но не способом функционирования. Иначе говоря,

развитие внимания совершается не по типу органического сосре-

доточения и изменения, а по типу эволюции самой формы

поведения. Однако нам кажется, что теория Титченера хотя и

подходит генетически к проблеме внимания, тем не менее основы-

вается на чисто внешнем фенотипическом описании отдельной

* Конфликт между задачей и впечатлением от удара грома.—

Примеч.

ред.

'* В анализе переходов от первичного к вторичному и затем к третьей стадии

внимания Титченер исходит из другого определения внимания и других условий

перехода.—

Примеч.

ред.

214

ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ВЫСШИХ ПСИХИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ

стадии и не показывает механизма развития и механизма действия

этих отдельных процессов. Так, Титченер, останавливаясь на

переживаниях, а не на объективной функции процесса, не показы-

вает, в чем своеобразие структуры вторичного внимания в

отличие от предшествующего. Судя по его точке зрения, остается

непонятым, почему производное первичное внимание поднимает-

ся на высшую ступень по сравнению с отправной точкой.

Вторичное внимание, говорит он совершенно правильно, берет

начало из конфликтов первоначальных форм внимания, из особен-

ностей восприятий и из борьбы несовместимых моторных актов.

Но ведь такая борьба имеет место и в раннем возрасте ребенка.

Если, объясняя появление произвольного внимания,, не привлечь

того,

что, наряду с природными стимулами и их отношениями

между собой, для ребенка имеют значение и стимулы социальные,

направляющие его внимание, остается непонятным, почему и

каким именно образом наше внимание, первоначально подчинен-

ное внешним впечатлениям или прямым интересам, впоследствии

начинает подчинять себе эти впечатления или интересы.

Этот же недостаток чисто эмпирического описания перехода

произвольного внимания к непроизвольному, без умения наметить

генезис и механизм такого перехода, равно как и качественные

особенности второй стадии, отличает и утверждение Э. Мейма-

на

, нашедшего, что произвольное внимание постепенно превра-

щается в непроизвольное. В этом, как уже говорилось, мы видим

экспериментальное доказательство того, что произвольное внима-

ние от непроизвольного отличается не механизмом их органиче-

ской основы, а структурой психологического поведения.

В экспериментах Мейман нашел одинаково выразительный

симптом для произвольного и непроизвольного внимания—

замедление пульса, что, вероятно, объясняется следующим: у

испытуемых произвольное внимание постоянно очень скоро пере-

ходило в непроизвольное. Однако другие исследователи нашли

противоположные симптомы произвольного и непроизвольного

внимания: симптомы при непроизвольном внимании по характеру

ближе к аффектам и совпадают с теми же симптомами при

изумлении и испуге, в то время как произвольное внимание

характеризуется симптомами, соответствующими волевым актам.

Это разногласие, думается нам, получает объяснение в свете

того генезиса внимания, который мы намечаем. В одном случае

речь идет о самом моменте установления внимания, который есть

такой же волевой процесс овладения поведением, как и всякий

другой. В другом случае речь идет об уже установленном и

автоматически работающем механизме внимания. Иначе говоря,

различие в симптомах является и здесь различием в стадии

развития внимания.

Остановимся теперь очень кратко на одном сложном явлении,

которое не понятно в плане субъективного анализа и которое

•называется переживанием усилий. Откуда оно берется при произ-

вольном внимании? Нам представляется, что оно проистекает из

215

Л.

С. ВЫГОТСКИЙ

той добавочной сложной деятельности, которую мы называем

овладением вниманием. Совершенно естественно, что это усилие

должно отсутствовать там, где механизм внимания начинает

работать автоматически. Здесь есть добавочные процессы, есть

конфликт и борьба, есть попытка направить процессы внимания

по другой линии, и было бы чудом, если бы все это совершалось

без затраты усилий, без серьезной внутренней работы субъекта,

работы, которую можно измерить сопротивлением, встречаемым

произвольным вниманием.

Недостаток чисто субъективного анализа отличает и работу

Рево д'Аллона, который, идя по пути Рибо, первым предложил

различать внимание по структуре как прямое и непрямое, или

опосредованное, и самую характерную черту развития произволь-

ного внимания увидел в том, что оно направляется на какой-либо

объект при помощи какого-нибудь вспомогательного средства,

или стимула, которому в этом случае дастся инструментальное

употребление. С этой точки зрения Рево д'Аллон определяет

внимание как интеллектуальную операцию, которая рассматривает

вещи через посредство или при помощи одной или нескольких

других вещей. При таком понимании внимание превращается в

прямую инструментальную или интеллектуальную операцию, оно

выдвигает между объектом внимания и субъектом вспомогатель-

ное средство.

Автор выделяет различные формы в зависимости от того,

насколько, каким образом и при помощи каких средств внимание

является опосредованным. Однако он все время имеет в виду

только внутренние средства и преимущественно схемы, при

помощи которых мы направляем наше внимание на тот или иной

предмет. Что средства могут быть внешними и что они непремен-

но являются вначале внешними, Рево д'Аллон не подозревает и

видит поэтому в «схематизме» (продолжающем идеи А. Бергсона

)

некоторый первичный факт чисто интеллектуального порядка.

Эта теория, как нам кажется, тоже может быть поставлена с

головы на ноги и верно освещена, если принять во внимание, что в

данном случае речь идет несомненно о четвертой стадии или о

произвольном первичном внимании, как говорит Титченер.

Рево д'Аллон берет за исходную точку анализа конечную

стадию развития и, не прослеживая процессов в целом, приходит

к постулату чисто идеалистического характера, но не показывает

истинного процесса образования этих схем.

На основе анализа приведенных выше опытов и тех положе-

ний, которые были выдвинуты в психологии по этому вопросу, мы

приходим к следующему пониманию процессов произвольного

внимания. Эти процессы следует рассматривать как известную

стадию в развитии инстинктивного внимания, причем общие

законы и характер их развития совпадают совершенно с тем, что

мы могли установить и для других форм культурного развития

поведения. Мы можем поэтому сказать, что произвольное внима-

ние является вращенным внутрь процессом опосредованного

216

ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ВЫСШИХ ПСИХИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ

внимания; сам же процесс всецело подчинен общим законам

культурною развития и образования высших форм поведения.

Это означает, что произвольное внимание и по составу, и но

структуре и функции есть не просто результат естественного,

органического развития внимания, а результат его изменения и

перестройки под влиянием внешних стимулов-средств.

Вместо известного положения, гласящего, что произвольное и

непроизвольное внимание относятся друг к другу так же, как воля

и инстинкт (замечание вполне правильное, но слишком общее), мы

могли бы сказать, что произвольное и непроизвольное внимание

относятся друг к другу так, как логическая память к мнемическим

функциям или как мышление в понятиях к синкретическому

мышлению.

Для того чтобы закрепить полученные нами выводы, а также

перейти к некоторым теоретическим обобщениям, нам осталось

еще экспериментально выяснить чрезвычайно важный пункт в

нашем исследовании. Мы исходили из предположения, что путь

от натурального внимания к произвольному заключается в перехо-

де от непосредственных операций к операциям опосредованным.

Этот путь в общем и целом нам знаком и по всем другим

психическим процессам. Но возникает вопрос: каким образом

совершается опосредование процесса внимания?

Мы прекрасно знаем, что всякое опосредование возможно

только на основе использования естественных законов той опера-

ции, которая является предметом культурного развития. Напри-

мер,

в памяти мнемогехническая операция, т.е. отношение между

стимулом-знаком и стимулом-объектом, создавалась на основе

хорошо известных нам естественных законов формирования

структуры. Теперь нам осталось выяснить и в отношении внима-

ния, какого рода естественно-психологическая связь должна

существовать между двумя стимулами для того, чтобы один мог

выступить в качестве инструментального стимула, привлекающего

внимание к другому. Каковы вообще естественные условия, при

которых возможно опосредованное внимание? Какова естествен-

ная история законов внимания? Второй вопрос, связанный с этим,

заключается в том, чтобы в исследовании найти, как при данных

естественных условиях протекает действительный переход от

натурального к инструментальному вниманию.

Для ответа на эти вопросы, имеющие фундаментальное значе-

ние для всей истории внимания, мы предприняли довольно

сложное по построению экспериментальное исследование. На нем

мы хотим сейчас остановиться подробнее.

Мы исходили из того, что внимание в чистом виде не

наблюдается. Как известно, это дало повод одним психологам

объяснять с помощью внимания все изменения, происходящие в

процессах памяти, мышления, восприятия, воли и т.д., а другим,

напротив, отрицать вовсе существование внимания как особой

психической функции и изгонять самое слово из психологического

словаря, как предложили Фуко, Э. Рубин

и другие. Наконец,

217

Л.

С. ВЫГОТСКИЙ

третьи предложили говорить вместо единого внимания о многих

вниманиях, имея в виду специфичность этой функции в каждом

отдельном случае. Фактически на путь расчленения единого

внимания на отдельные функции и вступила сейчас психология.

Яркий пример этого мы имеем в работах немецких авторов

(Н.

Ах) и в теории внимания Рево д'Аллона.

Мы знаем, что процесс внимания может протекать неодинако-

во и, как явствует из уже приведенных выше экспериментов, мы

имели дело с различными видами внимания при различных

формах деятельности. Осталось найти ^наиболее примитивную и

естественную деятельность, при которой роль внимания могла бы

выступить в наиболее чистом виде и дала бы возможность

изучить именно культуру внимания. Мы избрали в качестве такой

деятельности реакцию выбора структурных отношений, которую

применил впервые В. Келер в опытах с домашней курицей,

шимпанзе и ребенком.

В эксперименте Келера курице насыпали зерно на светло-

серый и темно-серый листы бумаги, причем со светло-серого

листа курице не давали клевать, отгоняли; а когда она подходила

к темно-серой бумаге, могла клевать зерно свободно. В результа-

те большого числа повторений у курицы образовалась положи-

тельная реакция на темно-серый и отрицательная — на светло-

серый лист. Теперь курице в критических опытах дали новую

пару листов: один белый и один светло-серый, использованный в

первой серии. Курица обнаружила положительную реакцию на

светло-серый лист, т.е. на тот самый, который в предыдущей паре

вызывал у нее отрицательную, реакцию. Равным образом, когда

была предложена новая пара листов: прежний темно-серый и

черный, курица обнаружила положительную реакцию на черный и

отрицательную—на темно-серый, который в предыдущих опытах

вызывал у нее положительную реакцию.

С некоторыми изменениями аналогичный опыт был произведен

с шимпанзе и с ребенком. Результаты получены еще более

выразительные. Таким образом, экспериментально удалось уста-

новить, что в подобных условиях животные и ребенок реагируют

на структуру, на целое, на отношение между двумя цветами, а не

на абсолютное качество цвета. Благодаря этому и возникает

возможность переноса прежней дрессировки на новые условия.

При переносе животное и ребенок чрезвычайно ясно обнаружива-

ли основной закон всякой психологической структуры: психологи-

ческие свойства и функции частей определяются свойствами

целого. Так, светло-серый лист, будучи включен в одно целое,

вызывал ^отрицательную реакцию, так как в данной паре он

являлся более светлым из двух тонов. Будучи включен в новую

пару, он вызывал положительную реакцию, так как оказывался

более темным. Так же изменял свое значение с положительного-

на отрицательное и темно-серый цвет,, когда был включен в пару с

черным. Животное и ребенок, таким образом, реагировали не на

218

ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ВЫСШИХ ПСИХИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ

абсолютное качество серого цвета того или иного оттенка, а на

более темный из двух тонов.

В.

Келер указывает, что для успешности опытов необходимо

употреблять очень большие цветные поверхности со значитель-

ным различием в оттенках и выбирать такую обстановку, чтобы

отношения цветов бросались в глаза. Вся трудность в прежних

опытах с реакцией выбора у обезьяны заключается для Келера не

в том, чтобы образовать связь между известной реакцией и

известным стимулом, но главным образом в том^ чтобы направить

внимание во время выбора именно на данное

свойство

зрительного

поля, которое должно быть использовано в качестве условного

стимула.

Не следует забывать, что перед исследователем, который

хочет возбудить и направить внимание обезьяны, стоят две

совершенно различные задачи. Одна заключается в том, чтобы

возбудить внимание обезьяны к опыту. Когда обезьяны вдруг

начинают относиться к условиям опыта безучастно, тогда получе-

ние только что описанного эффекта невозможно. Первая задача

решается сравнительно просто: чтобы возбудить внимание обезь-

яны и направить его на цель опыта, достаточно в качестве цели

выбрать добывание пищи и устранить из обстановки все резкое,

сильное и отвлекающее внимание. Остается еще вторая, более

сложная задача—направить внимание обезьяны на тот признак, с

которым у нее должна образоваться связь. Для этого Келер

рекомендует выбирать такие признаки, которые сами по себе

привлекали бы внимание животного, навязывались ему или броса-

лись в глаза. Надо оперировать резко выраженными различиями,

большими поверхностями, данными на невыразительном фоне.

Мы внесли в опыты существенные изменения, касающиеся как

раз привлечения внимания. Мы поступили обратно советам Келе-

ра и, ставя наши опыты над нормальными и ненормальными

детьми,

•

предложили ребенку следующую ситуацию. Ребенок

должен был выбрать из двух чашек, стоящих перед ним, ту, в

которую незаметно для него был положен орех, другая чашка

оставалась пустой. Обе чашки были закрыты одинаковыми

квадратными крышками из белого картона, поверх которых

прикреплены небольшие прямоугольники светло- и темно-серого

цвета, занимавшие в общем не больше одной четверти поверхно-

сти всей крышки.

Таким образом, мы избрали нарочно признак, не бросающийся

в глаза, для того чтобы проследить, как направляется внимание в

данном случае. Изменение мы произвели потому, что цель нашего

опыта, составлявшего только первое звено в ряде дальнейших,

была как раз обратна цели Келера. Келер интересовался преиму-

щественно образованием связи и поэтому хотел создать благопри-

ятные условия для создания этой связи, и в частности соответ-

ствующую направленность внимания. Для нас сам процесс образо-

вания связи уже, был известен из опытов Келера, нас интересовал

только процесс, в котором мы могли бы проследить деятельность

внимания.

91Q

Л.

С. ВЫГОТСКИЙ

Расскажем кратко, как протекал типичный опыт с ребенком 3

лет. Для такого ребенка все внимание сразу направлено на цель, и

он вообще не понимал той операции, которую ему предстояло

выполнить. J3 самом начале опыта и очень часто в его продолже-

ние ребенок брал обе чашки, а когда его просили указать пальцем

на ту, которую он хочет открыть, он протягивал две руки, и ему

приходилось напоминать, что можно указывать только на одну

чашку. Всякий раз на просьбу показать, какую из двух чашек он

хочет открыть, ребенок неоднократно отвечал: «Хочу ту, в

которой есть орех», или показывал обе чашки, говоря при этом:

«В какой есть, ту и хочу». Когда он выигрывал, он с жадностью

хватал орех, не обращая внимания на то, что делает эксперимен-

татор; когда проигрывал, говорил: «Подожди, сейчас угадаю»

или: «Сейчас я выиграю». Очень скоро после того, как он три

раза подряд брал с успехом правую чашку, у него вырабатыва-

лась реакция на место, когда это правило нарушалось, он начинал

выбирать наугад.

Самое большее, что удавалось вызвать у ребенка этого

возраста, благодаря чередованию успеха и неуспеха, были изве-

стные колебания перед выбором, однако в колебаниях ничто не

указывало на выделение признака, которым ребенок мог бы

руководствоваться в выборе. После 30 опытов у ребенка как

будто начинала устанавливаться положительная реакция на темно-

серый цвет, которая держалась в течение некоторого времени, но

при проверке на критических опытах она не подтверждалась, как

не подтвердилась и при возвращении к основной ситуации. На

вопрос, почему выбрана та или другая чашка, давалась Мотивиров-

ка независимо от того, открыта чашка или закрыта: «Потому что

орех здесь», «Я не хотел больше проигрывать» и т.д.

В описанном опыте выигрыш и проигрыш чередуются так

часто, что ребенка удовлетворяет подобная ситуация. Его внима-

ние все время остается прикованным к цели. Возможно, что очень

длительная дрессировка привела бы к тому же результату, что и у

Келера, но опыт начинает терять для нас интерес, так как наша

цель,

повторяем, заключалась не в том, чтобы подтвердить,

проверить или проследить дальше установленные Келером факты.

Обычно внимание ребенка не направлено на серые бумажки и

может потребоваться большее число опытов для того, чтобы

добиться успеха.

В той же самой ситуации ребенок 5 лет, выигрывая или

проигрьгвая, на вопрос о причинах выбора отвечает: «Я брал эту

чашку потому, что мне захотелось ее». Однако по объективному

течению опыта видно, что ребенок реагирует главным образом по

правилу проб и ошибок. Он берет не ту чашку, с которой он

только что проиграл. На 23-м опыте ребенок отказывается

платить штрафной орех, говоря: «Последний я уже не отдам, он у

меня будет», и при 24-м долго осматривается. На 49-м опыте

после трех проигрышей, выпавших подряд, ребенок плачет: «Я

больше не буду с тобой играть, ну тебя». Когда его успокаивают

220

ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ВЫСШИХ ПСИХИЧЕСКИХ ФУНКЦИИ

и спрашивают о мотивах выбора, он отвечает: «Из чашки в чашку

орех переходит, мне так думается».

После этого мы поступаем следующим образом. Мы заклады-

ваем орех в чашку на глазах у ребенка и при этом пальцем

показываем ему на темно-серую бумажку, прикрепленную к

крышке. Следующим движением указываем ему на другую —

светло-серую бумажку, прикрепленную к крышке пустой чашки.

На 51-м опыте ребенок выигрывает и в качестве мотива

объясняет: «Тут серая бумажка и тут серая бумажка». При.

критических опытах он сразу переносит свой прием и мотивирует

выбор: «Потому что тут серая, а тут черная бумажка». При

опытах с белой и серой бумажкой опять сразу правильно

переносит и говорит: «Ага, здесь—темно-серая, где темнее, там

орех. Я раньше не знал, как выигрывать, я не знал, что где

темнее ^бумажка, там орех». На следующий день и через несколь-

ко дней ребенок выигрывает сразу, без ошибок, удерживая и

перенося верно свой прием.

В опытах для нас самым существенным моментом является

момент указания, момент обращения внимания, жест, которого

достаточно в качестве дополнительного стимула для того, чтобы

обратить внимание ребенка на

тот>

признак, с которым он должен

связать свою реакцию. Легчайшего добавочного толчка достаточ-

но для того, чтобы весь процесс, приводящий ребенка к аффек-'

тивному взрыву, сразу был решен верно не только в отношении

данной пары цветов, но и в отношении критического опыта. Нам

вспоминается по этому поводу прекрасное сообщение Келера о

курицах, которые в его опытах падали в оцепенении на землю,

иногда падали в обморок, иногда обнаруживали взрывную реак-

цию,

когда перед ними появлялись новые оттенки серого цвета.

Скажем прямо, что в экспериментальном моменте в роли

жеста, обращающего внимание ребенка на что-нибудь, мы ви-

дим—первое и самое основное

—

естественные условия для воз-

никновения произвольного внимания. Келер, который в отличие

от нас изыскивал все способы для того

чтобы не затруднять, но

облегчать направление внимания животного и показать, что при

этом получается моментальное образование условной связи, гово-

рил, что в этом отношении обезьяна представляет чрезвычайно

большие удобства по сравнению с другими животными. Обезьяне

дают в руки палочку, которой она может указывать на ящик

вместо того, чтобы брать его в руки. Сам же процесс обучения

укорачивается благодаря тому, что, как говорит Келер, он всеми

возможными средствами направлял внимание обезьяны на матери-

ал,

служивший стимулом для выбора, указывая, что банан лежит

именно там. В добавочном моменте, имеющем вспомогательное

значение, с точки зрения Келера, мы видим чрезвычайно важное

обстоятельство. Сам Келер указывает, что такого рода постанов-

ка опыта представляет нечто вроде примитивного объяснения его

принципа, замещающего словесное объяснение. Надо отметить,

что этот прием приводил к поразительной уверенности животного

221