Волков А.В. Злоупотребление гражданскими правами: проблемы теории и практики

Подождите немного. Документ загружается.

226

Глава III. Проблемы правоприменения норм о запрете на злоупотребление правами

227

§ 1. Сущность статьи 10 ГК РФ в системе гражданско-правовых норм

давать его, дарить, отдавать в залог или сдавать в аренду и распо-

ряжаться им иным образом постольку, поскольку соответствующие

земли на основании закона не исключены из оборота или не огра-

ничены в обороте. Использование кардинально важных для обще-

ства объектов (таких, как земельные участки, природные ресурсы)

регулируется, в том числе административными, публичными мето-

дами. И тогда акцент «свободы» перемещается из формулы «разре-

шено все, что не запрещено законом» к правилу «разрешено только

то, что дозволено законом». Именно поэтому законодатель форму-

лирует, к примеру, права собственника земли через призму ограни-

чений в обороте (ст. 260 ГК РФ). А в отношении земель сельхозназ-

начения устанавливаются конкретные пределы пользования, связан-

ные с их конкретным назначением, и это касается и собственников, и

несобственников. Установление таких специальных пределов отно-

сится больше к предмету земельного, т.е. специального комплексно-

го, законодательства.

В связи со сказанным возникает закономерный вопрос: можно

ли, используя объект не по назначению, злоупотреблять правом и

этим наносить урон окружающим? На наш взгляд, ответ будет отри-

цательным, поскольку использование объекта своего права не по на-

значению не составляет сути злоупотребления правом. Особенность

злоупотребления правом состоит в том, что внешне право реализует-

ся как раз в соответствии с его объектным назначением, но существу-

ет вторая, скрытая цель, нелогичная с точки зрения разумного чело-

века и нежелательная с точки зрения закона, когда эгоистическое на-

чало субъекта превалирует под видом субъективного гражданского

права над чужими интересами. По большому счету, частное содержа-

ние самого гражданского права безразлично для понятия субъектив-

ного права. Это содержание может проявляться в бесконечно разно-

образных действиях, в том числе и абсолютно бесполезных с точки

зрения здравого рассудка. Но все действия, составляющие и напол-

няющие содержание субъективного гражданского права, не несут

в себе никакой ценности, если: нет назначения, т.е. смысла, ради ко-

торого существует и осуществляется субъективное право; отсутствует

субъект, способный предать праву субъективный, т.е. осмысленный

характер, и только в этом режиме добросовестно его осуществлять.

Субъективное гражданское право, как было сказано в предыду-

щих главах, перестает быть «субъективным», как только правовая

цель подменяется исключительно корыстной, а разумная воля субъ-

Однако, на наш взгляд, злоупотребительный акт состоял не

в оспаривании решения совета директоров (это конституцион-

ное право на судебную защиту неотъемлемо), а в злоупотреби-

тельном бездействии генерального директора, блокировавшего

в ущерб обществу деятельность совета директоров.

«Пределы» и «границы» субъективного гражданского права

Пределы осуществления гражданских прав в системе норм граж-

данского права непосредственно для субъектов права определяются

через категорию «назначение субъективного права». Как бы весомо

ни было, например, право собственности, оно не беспредельно. Нель-

зя его доводить до абсурда и, будучи собственником, нарушать закон,

права и интересы других лиц. Суды не один раз, к примеру, поправ-

ляли собственников электросетей, полагавших, что право собствен-

ности на электрические линии позволяет им самостоятельно, через

принцип свободы договора, выбирать, с кем им заключать договор,

а кому отказать. Необходимо при этом учитывать, что понятие «на-

значение субъективного гражданского права» не тождественно поня-

тию «назначение объекта права». Назначение субъективного права

состоит в его системной гражданско-правовой сущности — служить

юридическим средством для удовлетворения материальных и духов-

ных потребностей человека, не нарушая при этом законные интере-

сы других лиц и общества. Назначение объекта права — это потре-

бительская сущность того или иного предмета, товара, услуги. На-

значение субъективного права состоит в удовлетворении законных и

разумных интересов участников гражданского оборота, а назначение

объекта — это рациональная экономическая цель эксплуатации того

или иного объекта права. Другими словами, назначение субъектив-

ного права располагается в правовом поле, а назначение объекта —

в экономическом. Именно поэтому законодатель, на наш взгляд, и не

применяет в ГК РФ термин «назначение права», чтобы не создавать

путаницу с его экономическими составляющими, хотя в самом об-

щем плане назначение субъективного права может выражаться в не-

которых случаях и через назначение объекта. ГК РФ, к примеру, не

ограничивается общим запретом на злоупотребление граждански-

ми правами: в ряде случаев мы находим и изложение «объективно-

го» запрета, исходя из конкретного экономического назначения того

или иного гражданского права. Например, ст. 260 ГК РФ определяет,

что лица, имеющие в собственности земельный участок, вправе про-

228

Глава III. Проблемы правоприменения норм о запрете на злоупотребление правами

229

§ 1. Сущность статьи 10 ГК РФ в системе гражданско-правовых норм

б) наличие законной (правовой) цели, соизмеренной с субъективными

критериями разумности и добросовестности по отношению к пра-

вам других лиц;

в) использование законных средств для достижения поставленной за-

конной цели, т.е. обязанность не причинять вреда другим лицам при

использовании своих прав.

Применение законных средств для достижения законной цели

дает в своем единстве понятие ценности субъективного гражданского

права, поскольку определяет отношение субъекта (разума) к объек-

ту (цели). Отсюда следует, что право называется «субъективным» не

потому, что оно принадлежит воображаемому, сконструированному

для гражданского права абстрактному лицу — субъекту, «способному

осуществить права и нести обязанности» (механическое представле-

ние), а потому, что оно (субъективное право) предварительно распо-

знано, осмыслено и избрано его разумным носителем, не способным

действовать во вред другим индивидам и обществу в целом. «Осмыс-

ление» лицом принадлежащего ему права не «в ту сторону» (други-

ми словами, не в сторону заботы о «чужих» правах), а с вектором ис-

ключительно узкоэгоистичных интересов с сохранением внешней за-

конности правоосуществления и образует «разрыв» механических

правомочий с их организующим ядром — доброй совестью субъекта.

Как автомобиль без человека никуда не поедет (а если поедет, то во-

дитель обязан знать и соблюдать правила движения), так и установ-

ленные в законах «матрицы» правомочий остаются «матрицами» до

тех пор, пока не обретут свою «жизнь» через своего носителя. Но для

этого носителя есть системные специальные правила, пределы, в рам-

ках которых ему дозволяется использовать свое субъективное право

и выход за которые грозит право превратить в величайшее зло.

Итак, злоупотребление правом — это правонарушение, про-

являющееся в буквальном использовании лицом норм права

в ущерб их внутреннему смыслу и назначению в системе права.

При этом нарушитель понимает, что он односторонне пользует-

ся словесным, грамматическим, узким, ущербным толкованием

нормы, намеренно оставляя за своим взором реальное, т.е. логи-

ческое, диалектическое, целевое, ценностное юридическое содер-

жание нормы права. Подобная ситуация характеризуется недо-

бросовестностью, нечестностью, лицемерностью управомоченно-

го лица.

екта заменяется на первоприродное эгоистическое начало. Как любое

действие измеряется массой, скоростью и направлением, так и реа-

лизация субъективного гражданского права составляет единство трех

«величин»: правомочия (право), субъекта (добросовестного и разу-

много) и правовой цели, определяющей назначение права в целом.

Признак принудительности (либо охраны) права в этой формуле не

меняет картину, поскольку охрана гражданского права субъекта от-

носится к внешним факторам возможности «жизни» субъективного

права. Ради справедливости надо добавить, что это настолько важ-

ный признак права, что его потеря приведет и к «гибели» самого пра-

ва. Но охранительно-принудительные функции права реализуются

через право судебной защиты и заслуживают отдельного разговора.

Определенность содержания правовых норм необходимо требует

при помощи письменных нормативных документов предельно точно-

го отражения в формализованном виде основных признаков жизнен-

ных ситуаций, требующих решения с позиций права. Однако право-

вые нормы, замечает С.С. Алексеев, «являются целостными, юриди-

чески насыщенными регулятивными феноменами именно тогда, когда

через них проявляются особенности и принципы нормативных поло-

жений более высокого ранга. Поэтому конкретные субъективные пра-

ва, отраженные в той или иной норме, несут в себе нечто более бо-

гатое и многогранное, чем определенность внешних границ права»

Итак, раскрытие содержания любых норм права, а следовательно, и

содержания любого субъективного права производится не только пу-

тем уяснения непосредственного смысла тех или иных статей, но и пу-

тем обнаружения их внешне скрытого содержания, так как они нахо-

дятся в системе норм, которая «работает» через свои специфические

внутренние связи, образующие собственные пределы для возникнове-

ния и осуществления субъективных гражданских прав.

С учетом изложенного, а также с учетом теоретических призна-

ков субъективного права, выявленных в предыдущей главе, делаем

вывод, что внутреннюю структуру любого субъективного граждан-

ского права имплицитно образуют:

а) варианты действий (как предусмотренные законом в качестве пра-

вомочий, так и непредусмотренные, поскольку в частном праве дей-

ствует принцип «разрешено все, что не запрещено»);

Алексеев С.С. Восхождение к праву. Поиски и решения. М., 2001. С. 49.

230

Глава III. Проблемы правоприменения норм о запрете на злоупотребление правами

231

§ 1. Сущность статьи 10 ГК РФ в системе гражданско-правовых норм

ного права, которая установлена предписанием осуществлять право

в интересах другого лица

Возникает закономерный вопрос: реально ли вообще дать точ-

ную формулировку границ субъективных гражданских прав в упра-

вомачивающих нормах? Так, по мнению Н.С. Малеина, «если ис-

ходить из того, что границы права точно установлены нормами за-

кона, то проблема злоупотребления правом утрачивает значение»

Кроме того, он указывает: «Никто не может пользоваться правом

для нарушения интересов других. Но для этого необходимо, прежде

всего, чтобы нормы объективного права исключали такую возмож-

ность. Нормы законодательства не могут и не должны предостав-

лять субъектам такие права, использование которых наносило бы

ущерб другим гражданам, организациям и государству. При та-

ком правовом регулировании злоупотребление правом исключа-

ется. А если при соответствующих условиях в процессе примене-

ния права все-таки обнаружится коллизия интересов, то это сви-

детельствует о необходимости изменения и совершенствования

законодательства»

«Суждение, — говорил К. Маркс, — проблематично»

. Формы

практического осуществления любого гражданского права весьма

многообразны. Законом их охватить невозможно. Поэтому дает-

ся общий тип дозволенного поведения и запрещаются самые явные

(реже — скрытые) формы недозволенного поведения. Следователь-

но, закон не может предусмотреть все богатство жизненных ситу-

аций и вследствие этого не должен давать точную формулировку

границ субъективного права, иначе она (формулировка) неминуе-

мо начнет тормозить развитие отношений и станет инструментом

для злоупотреблений и наживы. Статья 10 ГК РФ (т.е. специаль-

ные пределы для использования права) должна применяться толь-

ко в тех случаях, когда возникает ситуация правовой неопределен-

ности и носитель права, формально не нарушая норм закона, тем

не менее осуществляет свое право вразрез с законными интереса-

См.: Емельянов В.И. Указ. соч. С. 51.

Малеин Н.С. Правонарушение: понятие, причины, ответственность. С. 40.

См.: Там же. С. 42.

Маркс К. Дебаты о свободе печати // Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. 2-е изд. Т. 1.

С. 66–67.

Если п. 1 ст. 10 ГК РФ в целом устанавливает специальные гра-

ницы правоосуществления — не причинять вред, то критерий «разу-

мности и добросовестности» является, по сути, конкретизированным

пределом использования субъективных гражданских прав непосред-

ственно для самого действующего субъекта, находящегося в состо-

янии правоотношения. С точки зрения субъективных гражданских

прав в ст. 10 ГК РФ по большому счету установлены именно преде-

лы, а не границы осуществления права, поскольку пределы субъек-

тивного права устанавливаются через перечисление внутренних со-

ставляющих права, в то время как границы устанавливаются через

запреты, т.е. через внешние критерии. В связи с этим следует отли-

чать нарушение границ субъективного права от нарушения пределов

осуществления права, которые соотносятся как общее и частное. При

этом общее изменчиво, а частное постоянно. Пределы осуществле-

ния субъективных прав через системный запрет ст. 10 ГК РФ импли-

цитно включены в общие границы каждого субъективного граждан-

ского права. Это специальные пределы использования субъективных

гражданских прав для субъектов прав в случаях возникновения в от-

ношениях ситуации правовой неопределенности и появления воз-

можности для выбора модели своего поведения.

С такой постановкой вопроса не согласен В.И. Емельянов, ко-

торый полагает, что, будучи идеальной моделью дозволенного по-

ведения, субъективное право представляет собой возможное пове-

дение субъекта. Осуществление субъективного права, полагает он,

это совершение лицом реальных действий, соответствующих содер-

жанию права и не выходящих за меру дозволенного, т.е. за грани-

цы (пределы) права. Возражая сторонникам введения в закон поня-

тия пределов осуществления гражданских прав как чего-то отлично-

го от субъективных прав, автор противопоставляет идею о том, что

субъективные права определяются исключительно управомочиваю-

щими нормами

. В связи с этим любые определения понятия «злоу-

потребление гражданскими правами», основанные на признании су-

ществования двух пределов дозволенного поведения, В.И. Емельянов

считает ошибочными и делает свой вывод: злоупотребление правом

отличает то, что оно обязательно нарушает ту границу субъектив-

Емельянов В.И. Указ. соч. С. 39–40.

232

Глава III. Проблемы правоприменения норм о запрете на злоупотребление правами

233

§ 1. Сущность статьи 10 ГК РФ в системе гражданско-правовых норм

ный вариант поведения»

. В отличие от запрета, считает автор, пра-

вовое ограничение в принципе невозможно нарушить. «Оно всегда

есть ограничение какого-либо субъективного права, причем такое,

которое обеспечивается обязанностями соответствующих должност-

ных лиц»

. Под правовым ограничением А.Г. Братко, таким образом,

понимает «лишение или сужение субъективного права». С.С. Алек-

сеев справедливо считает, что «ограничение или, напротив, расши-

рение прав — это вопрос не о способах, а об объеме регулирования, о

границах имеющихся у лиц прав, которые характеризуют результат

юридического регулирования. Достигается же такой результат при

помощи указанных ранее способов правового регулирования — пу-

тем сужения дозволений, новых запрещений, дополнительных по-

зитивных обязываний»

. Ограничения права, таким образом, позво-

ляют в рамках собственных границ объективного права очень гибко

учитывать и обеспечивать наиболее важные права и законные инте-

ресы других лиц и общества в целом. Границы права призваны охра-

нять свободу личности внутри обозначенных пределов. Ограничения

права устанавливаются «в целях защиты» (п. 2 ст. 1 ГК РФ), т.е. для

предупреждения нарушения жизненно важных прав и законных ин-

тересов человека, общества, государства.

Под запретом в смысле ст. 10 ГК РФ можно понимать такой си-

стемный способ правового регулирования, который направлен на

вытеснение нежелательных, несправедливых, неразумных обще-

ственных отношений (злоупотребление правом) за пределы право-

вого поля. Ограничение права, в свою очередь, позволяет перерас-

пределить, но оставить определенные общественные отношения

в пределах правового поля. Однако установление объективных гра-

ниц недостаточно, так как намерения, знания и возможности субъ-

екта права могут быть гораздо шире тех границ, которые формаль-

но, как варианты действий определены для субъективного права.

Конкретное субъективное гражданское право, вырванное из общего

контекста норм, в ситуации правовой неопределенности может стать

лишь звеном, ступенькой, внешним обоснованием к достижению той

Братко А.Г. Запреты в советском праве. Саратов, 1979. С. 17.

Братко А.Г. Указ. соч. С. 22.

Алексеев С.С. Общие дозволения и общие запреты в советском праве. М., 1989.

С. 65.

ми других лиц. Нарушая конкретные, частные нормы закона, фор-

мирующие определенные гражданские права, субъект выходит не

за пределы осуществления права, а за границы непосредственно

объективного, догматического права. Злоупотребление же пра-

вом проявляется на стадии осуществления права в коллизионных

и «пробельных» ситуациях, когда страдает не «объем» субъектив-

ного гражданского права, а его внутренняя сущность, его качества,

содержащиеся в его системном назначении. По этой причине нет

смысла применять пределы правоосуществления, если лицо нару-

шает более конкретную норму права с четкими границами правоо-

существления.

Границы того или иного гражданского права устанавливают-

ся в общих и специальных нормах и правилах, поскольку они —

нормы-матрицы — имеют значение в определенном сегменте пра-

воотношений. Таким образом, в нормах-матрицах устанавливаются

объективные границы для формирования субъективного граждан-

ского права, а значит, и границы его осуществления. Границы осу-

ществления субъективного гражданского права в таком случае не-

обходимо отличать еще и от ограничений права. Так, при ограниче-

нии права собственности его содержание по владению, пользованию

и распоряжению имуществом сохраняется в полном объеме в соот-

ветствии с действующим законодательством. При этом осуществле-

ние отдельных правомочий сдерживает собственника при осущест-

влении субъективных прав в течение определенного времени, вплоть

до устранения ограничений. В.И. Курдиновский в связи с этим пи-

шет: «При ограничении правомочие, подлежащее ограничению, не

исключается из права собственности. Оно остается в праве собствен-

ности, но не может быть осуществлено во всем своем содержании.

Собственник может осуществлять это правомочие лишь настоль-

ко, насколько это возможно при ограничении…»

. Основное разли-

чие между запретами и ограничениями, по мнению А.Г. Братко, за-

ключается в том, что «запреты по своему содержанию указывают

на юридическую невозможность определенного поведения, которое

фактически возможно, в то время как правовое ограничение пред-

ставляет собой не только юридически, но и фактически невозмож-

Курдиновский В.И. Об ограничениях права собственности на недвижимое имуще-

ство по закону. Одесса, 1904. С. 21.

234

Глава III. Проблемы правоприменения норм о запрете на злоупотребление правами

235

§ 1. Сущность статьи 10 ГК РФ в системе гражданско-правовых норм

ного было бы правильным ст. 10 ГК РФ озаглавить как «Недопусти-

мость злоупотребительного поведения», или «Критерии использо-

вания гражданских прав», или «Субъективные границы правополь-

зования участников гражданских правоотношений», или «Запрет на

неосмотрительные действия».

Запрет, выраженный в ст. 10 ГК РФ, касается непосредст-

венно ситуации использования субъективного гражданского права,

а следовательно, становится запретом, т.е. специальным преде-

лом для того, кто его осуществляет, — для субъекта права.

Поэтому когда мы говорим об «универсальных» пределах осу-

ществления прав, то подразумеваем наличие в составе каждого

субъективного гражданского права особой обязанности — не пре-

вращать свое право в орудие для бесправия, т.е. всегда действовать

добросовестно и разумно. Но если речь идет о соотношении двух

границ, двух пределов в содержании субъективного гражданского

права, то пределы осуществления — это уже не универсальные, не

общие, не внешние границы права, а субъективные, внутренние, спе-

циальные границы, образующие наряду с внешними единое содер-

жание субъективного гражданского права.

Намерение и умысел при злоупотреблении правом

Поскольку злоупотребление правом мы рассматриваем в каче-

стве гражданского правонарушения, то его составным элементом

будет являться вина нарушителя. Императивное требование, со-

держащееся в п. 1 ст. 10 ГК РФ, звучит в виде запрета на дейст-

вия граждан и юридических лиц, осуществляемые исключитель-

но с намерением причинить вред другому лицу, а также на злоу-

потребление правом в иных формах. Следует обратить внимание,

что речь идет о намеренных, т.е. об умышленных действиях лица.

Запрет на причинение вреда и соответственно на его возмещение

в той или иной мере, к примеру, явствует из ст. 15 ГК РФ («Возме-

щение убытков»), из норм обязательственного права (ст. 393–406

ГК РФ), из норм деликтного права, кондикции и т.д. Однако отли-

чительным признаком анализируемого положения будет исключи-

тельность намерения, с которым причиняется вред. Эта исключи-

тельность намерения в запретных действиях уже давно определяет-

ся через понятие «шикана».

запретной цели, которую имеет в виду субъект права. Система граж-

данского права пресекает подобные намерения специальным прави-

лом ст. 10 ГК РФ.

Таким образом, любое гражданское право может реализоваться

для достижения своей системной, т.е. родной, ближайшей цели, а мо-

жет быть и средством для достижения другой, поставленной субъек-

том дальней, скрытой, лишь внешне законной цели. Соответственно

пределы осуществления гражданских прав, установленные ст. 10

ГК РФ, относятся не к общим пределам осуществления прав, а не-

посредственно к ситуации их использования в качестве средства,

инструмента причинения вреда другим лицам. В связи с этим о всех

случаях злоупотребления правом было бы точнее говорить не в кон-

тексте осуществления гражданских прав, а в смысле их незаконного

использования, как это прямо установлено абз. 2. п. 1 ст. 10 ГК РФ.

Наименование ст. 10 ГК РФ в качестве «пределов осуществления»,

на наш взгляд, диссонирует с самим содержанием нормы и никак не

выделяет ст. 10 ГК РФ из разряда остальных норм, поскольку и в по-

следних установлены пределы осуществления, но только более кон-

кретных, «видовых» гражданских прав. Можно возразить, что в за-

главии ст. 10 ГК РФ говорится о единых пределах осуществления для

всех гражданских прав (в плане добросовестности и разумности). Но

формулировка «пределы осуществления» акцентирует внимание на

внешних свойствах субъективного гражданского права, в то время

как речь идет по сути о свойствах самого носителя права: ему вме-

няют в обязанность быть разумным не столько в «объеме» субъек-

тивного права (предполагается, что законодатель определил такие

количественно-пространственные границы в самом объективном

гражданском праве), сколько в качестве его использования целиком,

как абсолютно гармоничного и сбалансированного правового инст-

румента.

Кроме того, в названии ст. 10 ГК РФ говорится об осуществлении

только гражданских прав, в то время как первые слова анализируе-

мой нормы касаются любых действий граждан и юридических лиц, а

не только действий, связанных с осуществлением гражданских прав.

Далее закон говорит об «иных формах» злоупотребления правом, та-

ких, как, например, злоупотребление обязанностями, бездействие и

другие формы поведения. Однозначно, что смысл текста ст. 10 ГК РФ

шире смысла названия этой же статьи, что для права с его жесткими

требованиями формальной логики недопустимо. С учетом изложен-

236

Глава III. Проблемы правоприменения норм о запрете на злоупотребление правами

237

§ 1. Сущность статьи 10 ГК РФ в системе гражданско-правовых норм

лось критике в отечественной правовой литературе

. Так, В.П. Гри-

банов отмечал, что едва ли правильно относить слова «во зло» ис-

ключительно к субъективной стороне этого рода правонарушений и

на этом основании отождествлять злоупотребление правом с пове-

дением умышленным. «Можно лишь констатировать, — пишет уче-

ный, — что, высказав свое мнение, авторы не потрудились его дока-

зать и тем самым поставили еще одну задачу, которую цивилистиче-

ской науке еще предстоит разрешить»

Принципиальным для квалификации действий лица в качестве

шиканы, считает Т.С. Яценко, является решение вопроса о цели та-

ких действий. Автор ссылается при этом на законодательство зару-

бежных стран, где запрещается пользование правом, если его един-

ственная цель — причинение вреда другим лицам. Таким образом,

делает вывод Т.С. Яценко, здесь прямо указывается, во-первых, на

цель этих действий (ущемление чужих интересов), а во-вторых, на ее

исключительность, что отвергает предположения о возможности на-

личия иных целей осуществления лицом своих прав. Судебной прак-

тикой зарубежных стран, по мнению этого же автора, также под-

держивается утверждение о том, что шиканой признаются действия

лица, имеющие единственной целью своего осуществления причине-

ние вреда другим лицам

Действительно, формально текст п. 1 ст. 10 ГК РФ говорит о при-

знаке намеренности только в отношении шиканы. Причем этот при-

знак выражается в единственной, исключительной цели — причи-

нить вред другому лицу. Следовательно, если умысел нарушителя

будет содержать основную цель — причинение вреда — и хотя бы

еще одну параллельную, не связанную с причинением вреда цель, то

деяние уже не будет относиться к «чистой» шикане, а будет квалифи-

цироваться как «иная» форма злоупотребления правом. Планируя

свои действия, каждый субъект предполагает получить от них впол-

не определенные последствия. Соответственно субъект гражданского

права обязан нести ответственность по общему правилу только за те

последствия своих деяний, которые содержались в его умысле. За то,

что добавилось к ним извне, со стороны окружающего мира, он от-

См., напр.: Рясенцев В.А. Указ. соч. С. 8–9.

Грибанов В.П. Пределы осуществления и защиты гражданских прав. С. 57–59.

Яценко Т.С. Указ. соч. С. 103.

Отсюда появляется закономерный вопрос: шикана — это дейст-

вие с одной целью — причинить вред другому лицу либо у наруши-

теля наряду с указанной целью может быть еще одна или несколько

целей? Стандартное определение шиканы как действия с исключи-

тельным намерением причинить вред другому лицу говорит о един-

ственной цели. Но почему законодатель в рассматриваемой норме

предпочел термин «с намерением», а не «с целью» ? Почему акцент

сделан на субъективную, психическую сторону нарушения, а не на

конкретный результат действий?

Все наши деяния совершаются нами в отношении субъектов

и предметов окружающего нас мира. Все эти субъекты и предме-

ты, в свою очередь, находятся в многообразных связях друг с дру-

гом. В силу этого обстоятельства действия человека привносят из-

менения в существующее положение дел в мире. Вызвавший свои-

ми действиями эти изменения субъект несет за них ответственность.

Но поскольку внешний мир, в отношении которого мы совершаем

свои деяния, изменяется также и сам по себе, без нашего участия, то

возникает вопрос: за какие последствия своих деяний субъект несет

ответственность, а за какие — нет? За какие недобросовестные дей-

ствия следует отказ в защите, а за какие применяются только мо-

ральные санкции? Является ли тогда злоупотребление правом пра-

вонарушением умышленным либо оно может совершаться по нео-

сторожности? Если воля в правонарушениях согласно устоявшимся

в цивилистике взглядам проявляется в двух видах — либо как умы-

сел (преднамеренное определение воли к действию), либо как нео-

сторожность (ненамеренное направление воли к действию), то озна-

чает ли это, что преднамеренность действий относится только к ши-

кане, а другие формы злоупотребления правом «проявляются» по

неосторожности, т.е. как ненамеренные действия?

С субъективной стороны употребление права «во зло» предпо-

лагает определенную упречность управомоченного лица. Случайное

причинение вреда при осуществлении субъективного гражданского

права уже не есть действие «во зло» и должно квалифицироваться

по правилам деликтных обязательств. При шикане, таким образом,

поведение нарушителя легко квалифицируется как умышленное, а

в остальных случаях установление формы вины представляет из-

вестные трудности. Попытка ряда авторов отнести злоупотребление

правом к поведению исключительно умышленному не раз подверга-

238

Глава III. Проблемы правоприменения норм о запрете на злоупотребление правами

239

§ 1. Сущность статьи 10 ГК РФ в системе гражданско-правовых норм

вах являются основаниями для признания недействительными сде-

лок, совершенных при таких обстоятельствах.

Статья 10 ГК РФ на первый взгляд безразлична к тем мотивам,

которые побудили нарушителя к злоупотребительным действиям.

Но упречность нарушителя предстает в виде сформировавшегося

(но до конца не осознанного!) мотива — намерения. Намерение как

сдвинутый на цель мотив является, по мнению законодателя, неот-

ъемлемым элементом правонарушения, составляющего субъектив-

ную основу конструкции злоупотребления правом.

Все наши деяния совершаются нами в обществе. Содержание об-

щественно значимой деятельности людей определяется их собствен-

ными намерениями. Показательна здесь и этимология этого слова,

где предусматривается определенная мера участия лица в жизнеде-

ятельности общества: намерение, намерить, отмерить. И если в от-

ношении умысла вопрос состоит в том, за какие последствия своих

поступков человек должен нести ответственность, а за какие — нет,

то в отношении намерений, касающихся уже отношения человека

к интересам всего общества, вопрос заключается в том, кто должен

определять их содержание — сам субъект или кто-то за него? В том

оправдательном по отношению к умыслу положении, что субъект не-

сет ответственность только за те последствия своих деяний, о кото-

рых он знал и которых он хотел достичь, и заключается необходи-

мость перехода от умысла к намерению.

Лицо, которое злоупотребляет правом, отменяет для себя

общепринятое значение действующих в обществе законов и при-

крывает, маскирует их в каждом конкретном случае своим соб-

ственным толкованием. Тем самым оно не просто, а лицемерно

(нечестно, недобросовестно) игнорирует всеобщее значение пра-

ва и руководствуется при совершении поступков своим собствен-

ным эгоистическим намерением.

Но могут ли иные формы злоупотребления правом проявляться

не с умыслом, а по неосторожности или хотя бы не с прямым, а с кос-

венным умыслом? В предыдущих главах мы говорили о составных

элементах психических актов в жизни человека и сделали вывод, что

намерение отличается от желания и мотивов наличием у субъекта

сформулированной для себя цели и избранных средств для ее дости-

жения. Злоупотребление правом в отличие от других правонаруше-

ний в ситуации правовой неопределенности производится средства-

ветственности не несет. Однако в правовых отношениях есть свои

специфичные презумпции.

Римское право разрешало отговариваться незнанием законов це-

лым категориям лиц (малолетним, женщинам, солдатам, необразо-

ванным лицам) в различной, впрочем, мере, а иногда даже и каждо-

му вообще гражданину

. В современном праве давно действует иной

принцип — «никто не может отговариваться незнанием законов»,

что означает обязанность для граждан не только знать законы, но

и уяснять их смысл, поскольку заблуждение в праве также по обще-

му правилу не является извинительным основанием. «Предполагает-

ся, — писал в связи с этим Г.Ф. Шершеневич, — что каждый русский

подданный не только знает, но и совершенно правильно понимает

все русское законодательство. Конечно, такое предположение чистая

фикция, потому что все содержание 16 томов не знают даже юристы-

практики и теоретики, а существование в нем неясностей и противо-

речий допускает сам законодатель. Но установление противополож-

ного правила могло бы привести к грубым злоупотреблениям, если

бы силу всякого действия, оказавшегося невыгодным, можно было

ослабить отговоркой незнания его последствий»

Цель лица при злоупотреблении правом в классическом виде

(шикана) — причинение вреда другому лицу с использованием сво-

их правомочий. Побудительным мотивом к подобным злоупотреби-

тельным актам часто становятся мотивы мести, зависти, высокоме-

рия, жадности и т.п., т.е. те процессы, которые происходят на психи-

ческом уровне человека. Главным же ориентиром при определении

субъектом своих намерений является получение им удовлетворения

от своей деятельности. К получению такого удовлетворения сводит-

ся суть его намерений. Мотивом, следовательно, называется мораль-

ное обоснование намерений. Мотив по своей сути является началь-

ным этапом формирования определенной цели. По общему правилу

в цивилистике мотивы воли не имеют влияния на силу и действие со-

вершаемых действий. Однако в некоторых случаях мотивам придает-

ся решающее значение для юридической судьбы, например, сделок.

Принуждение, заблуждение, обман и т.п. в известных обстоятельст-

Барон. Система. I, § 10; Savigny. System. III, Reilage VIII, № XXX.

Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. С. 154–155.

240

Глава III. Проблемы правоприменения норм о запрете на злоупотребление правами

241

§ 1. Сущность статьи 10 ГК РФ в системе гражданско-правовых норм

нив его на принцип причинения вреда. Связано это с тем, что в по-

следнее время в науку гражданского права упорно внедряется кон-

цепция безразличия ГК РФ к состоянию должника и, наоборот, не-

обходимости всецело руководствоваться интересами кредитора (как

«пострадавшей» стороны). Режим облегченности в доказывании

вины правонарушителя часто приводит к полному игнорированию

вины как элемента ответственности в гражданском законодательстве.

Отсюда и недооценка психологической составляющей в содержании

субъективного гражданского права. Однако, как мы говорили выше,

закон формален, а реальная жизнь гораздо богаче. Часто возникают

ситуации, которые не регулируются «механистически», чисто право-

выми методами, и, следовательно, появляется необходимость взве-

шивать различные интересы уже на более «чутких», этических ве-

сах. И это непростое решение, поскольку расширение свободы дей-

ствий судьи и принятие решений на основании принципа разумности

и добросовестности требует от него высокой нравственной состав-

ляющей, профессионализма, принципиальности, объективности и

гражданской позиции. В обществе, разрываемом противоречиями, с

невиданным расслоением на бедных и богатых, как верно отметил

В.П. Камышанский, не просто придерживаться таких стандартов

Итак, через анализ понятия «намерение» мы пришли к законо-

мерному выводу о том, что поскольку злоупотребление правом всег-

да осуществляется лицемерно недобросовестно, т.е. средствами пра-

ва, то подобный алгоритм действий может совершаться только с пря-

мым умыслом. Таким образом, при злоупотреблении правом вина

через призму разумности и добросовестности становится не просто

формальным условием гражданско-правовой ответственности, как

в обычных правонарушениях, а является необходимым признаком

для квалификации действий в качестве злоупотребительных и на

основе этого — последующего отказа в защите права.

Противоправность при злоупотреблении правом

Действие, произведенное в пределах правомочий, предоставлен-

ных лицу законом, относится к правомерным актам. Действие, нару-

шающее границы установленных правомочий, признается неправо-

Камышанский В.П. Указ. соч. С. 174.

ми права, т.е. со ссылкой на то или иное гражданское право. Именно

в этом его отличительная особенность, и именно эта «модель» цели-

ком входит в ту программную деятельность, которую предваритель-

но формирует в своем сознании нарушитель. Осознание средства, с

помощью которого достигается цель, делает невозможным проте-

кание всех психических процессов нарушителя иначе, чем в форме

прямого умысла. Так же, как нельзя колоть дрова, не зная предна-

значения топора, так же нельзя злоупотребить правом, не понимая,

ради чего лицо им пользуется. Злоупотребление правом в большин-

стве случаев — это удел профессиональных юристов.

Отсюда следует вывод: как шикана, так и любые другие фор-

мы злоупотребления правом могут совершаться лицом только с

прямым умыслом, т.е. преднамеренно. Непреднамеренные дей-

ствия при осуществлении права, т.е. по неосторожности, должны

квалифицироваться по деликтным и иным нормам гражданского

законодательства.

Стоит заметить, что особым условием для применения санкции

в соответствии со ст. 10 ГК РФ введен иной (не вина), более широкий

критерий — «разумность действий и добросовестность участников

гражданских правоотношений…». Уже было отмечено, что в отноше-

нии этого критерия, помещенного в п. 3 ст. 10 ГК РФ, не совсем ясно

сформулирован правовой режим: относится ли это правило к случа-

ям злоупотребления правом или только к случаям, указанным в за-

коне? Анализ этого пункта говорит о том, что критерий разумности

и добросовестности должен применяться при случаях злоупотребле-

ния правом в смысле ст. 10 ГК РФ, поскольку слова «в случаях, когда

закон ставит защиту гражданского права в зависимость от того…» от-

носятся не к другим статьям ГК РФ, а непосредственно к п. 1 ст. 10

ГК РФ (это тоже закон), требующего от всех лиц добросовестно про-

изводить юридически значимые действия в ситуациях правовой неу-

регулированности, коллизий и других «сбоев» норм права. При этом

закон говорит о разумности действий и добросовестности участни-

ков, т.е. о динамике, о качестве правоотношений и о состоянии в них

субъектов права, о значении для них используемого субъективного

гражданского права, об отношении их к чужим правам, тем более что

гражданское право во многих случаях индифферентно к психическо-

му состоянию субъекта права, а часть юристов из-за этого вообще

пытаются нивелировать принцип вины в гражданском праве, заме-

242

Глава III. Проблемы правоприменения норм о запрете на злоупотребление правами

243

§ 1. Сущность статьи 10 ГК РФ в системе гражданско-правовых норм

способным, сделка, совершенная под влиянием заблуждения, и т.д.)

В функциях института недействительности сделок содержится не

только направленность на вытеснение нежелательных явлений из

гражданских правоотношений, но и регулирующая составляющая —

исправить уже создавшееся правоотношение, ввести его при опреде-

ленных условиях в гражданско-правовой оборот, в рамки правового

поля. Формальное несоблюдение требований закона не поощряется

правом, но не является правонарушением в его собственном смыс-

ле. Институт недействительности сделок в условиях принципа сво-

боды договора предпочитает «тонкую» настройку правового режи-

ма. Не всякое отступление от норм права означает противоправность

сделки. В.П. Шахматов в связи с этим верно писал, что «невыполне-

ние предписаний, выполнение которых поставлено в зависимость от

усмотрения лиц, которых они касаются, не свидетельствует о непра-

вомерности поведения, так как неправомерным является лишь такое

отступление от требований норм права, которое нарушает юридиче-

ские обязанности, правовые запреты. Но вместе с тем нельзя, оче-

видно, говорить в таких случаях и о правомерности поведения, так

как правомерным в точном значении этого термина является лишь

такое поведение, которое полностью соответствует любым требова-

ниям норм права, в том числе, следовательно, и таким положениям

права, о которых идет речь»

В связи с этим В.С. Ем считает, что признание злоупотребления

правом правонарушением основывается на посылке, что в качестве

критерия правомерности или неправомерности поведения при от-

сутствии конкретных норм могут выступать нормы, закрепляющие

общие принципы. Данная точка зрения обосновывается ссылкой на

п. 2 ст. 6 ГК РФ: «При невозможности использования аналогии зако-

на права и обязанности сторон определяются исходя из общих начал

и смысла гражданского законодательства (аналогия права)…» Ана-

лизируя данную норму, автор высказывает предположение о том,

что «законодатель предписывает в качестве критерия признания по-

ведения субъектов юридически значимым — правомерным или не-

правомерным — общие начала и смысл гражданского законодатель-

См.: Гнутников О.В. Указ. соч. С. 39.

Шахматов В.П. Составы противоправных сделок и обусловленные ими послед-

ствия. Томск, 1967. С. 131.

мерным. Однако в злоупотребительных актах нет явного нарушения

норм объективного права, поскольку лицо внешне действует в гра-

ницах предоставленных ему правомочий. Лицом совершается нару-

шение по линии системных норм, принципов гражданского права,

которые по своему характеру являются абстрактными, неопределен-

ными, требующими уяснения и толкования. Именно в этом контек-

сте рассматривается один из источников проблемы злоупотребления

правом, черпающей свою силу в «бытовом» понимании субъектами

своих отдельных гражданских прав. Однако «бытовое» понимание

права происходит только при шикане. Все иные формы злоупотре-

бления правом связаны с выходом мышления субъекта на абстракт-

ный, теоретический уровень, что требует определенной юридической

подготовки и «техники» осмысления гражданского права в целом, и

в частности тех недостатков норм гражданского права, которые по-

зволяют субъекту организовывать внешнюю видимость законного

осуществления прав и исполнения обязанностей.

Рассматривая действия, связанные со злоупотреблением права,

с точки зрения гражданского правонарушения, отметим, что непре-

менным признаком любого правонарушения является противоправ-

ность поведения. Ряд авторов предлагают не отождествлять непра-

вомерное и противоправное поведение. Понятие противоправности

законом не уточняется. Отсюда справедливый вопрос: является ли

злоупотребление правом действием противоправным, неправомер-

ным, противозаконным либо просто не соответствующим закону?

Вопрос не праздный, поскольку современная теория гражданского

права различает эти признаки поведения. Обратимся к ст. 168 ГК РФ,

которая устанавливает, что сделка, не соответствующая требованиям

закона или иных правовых актов, ничтожна. Однако это не означа-

ет, что любая такая сделка является противоправной. Сделка может

не соответствовать не только запретам и безусловно-императивным

обязанностям, но также и таким требованиям, несоблюдение кото-

рых не является противоправным, а влечет лишь непризнание юри-

дической силы за соответствующей сделкой. Правомерность или не-

правомерность, считает О.В. Гнутников, следовательно, не являются

сущностным признаком недействительной сделки: она может быть

как неправомерной (например, сделка, совершенная с целью, заве-

домо противной основам правопорядка и нравственности — ст. 169

ГК РФ), так и правомерной (например, сделка, совершенная недее-

244

Глава III. Проблемы правоприменения норм о запрете на злоупотребление правами

245

§ 1. Сущность статьи 10 ГК РФ в системе гражданско-правовых норм

его истинное содержание. Введенное ст. 10 ГК РФ правило о преде-

лах правоосуществления как содержание правовой нормы является

определенной конкретизацией сущности любого гражданского пра-

ва и одновременно, будучи определенной конкретизацией сущности

гражданского права, есть его содержание. И границы права, и пре-

делы правоосуществования, актуализированные в конкретном лице,

есть содержание каждого субъективного гражданского права.

Структура нормы ст. 10 ГК РФ также может предоставить нам

ряд ответов на вопрос о правовом характере злоупотребительного

поведения. «С точки зрения функциональности, — пишет Д.А Ке-

римов, — каждая правовая норма логична, если содержит ответы на

три обязательных вопроса: какое поведение она предусматривает

для субъектов правоотношений; при каких условиях это поведение

должно (или может) иметь место и какими будут последствия для

лиц, не исполняющих или нарушающих установленное правило»

В подавляющем своем большинстве статьи гражданско-правового

акта не воспроизводят полностью структуру правовой нормы, во

многих из них гипотеза или санкция не приводятся, хотя и подразу-

меваются, следуют из самой формулировки той или иной статьи в ее

системной связи с другими статьями ГК РФ или указаны в других

статьях того или иного гражданско-правового акта. В гипотезе ука-

зываются условия в виде событий либо действий, при наступлении

которых возникают ограничения конкретного субъективного пра-

ва. В диспозиции раскрывается содержание правового ограничения,

т.е. излагаются конкретные запреты, приостановления, обязанности.

Санкция — это та часть нормы, в которой указываются последствия,

меры защиты при несоблюдении установленного в ней правила. Не-

сомненно, ст. 10 ГК РФ по своему характеру является строго запре-

тительной нормой. При этом если произвести анализ ст. 10 ГК РФ с

точки зрения структуры нормы, то наблюдается фактически слияние

гипотезы и диспозиции и, наоборот, четкое выделение санкции.

Как известно из теории права, основные виды юридических норм

по своим функциональным характеристикам следующие: регулятив-

ные и правоохранительные; императивные и диспозитивные; упра-

вомочивающие, запрещающие либо обязывающие. Норма ст. 10

ГК РФ, следовательно, является правоохранительной (двучленная

Керимов Д.А. Указ. соч. С. 273.

ства, которые являются не чем иным, как принципами гражданского

права»

В.П. Грибанов, говоря о специфичной черте злоупотребления

правом, писал, что особенность злоупотребления правом состо-

ит в том, что оно возникает на базе осуществления субъективного

права, т. е. на базе дозволенного законом поведения

. Необходимо

уточнить, что, конечно, речь идет о формальной «дозволенности»

частных норм права, а не о дозволенности закона в целом. Далее

В.П. Грибанов, восходя от частного к общему, дает определение про-

тивоправности злоупотребления правом, под которым, по его мне-

нию, следует понимать использование управомоченным лицом не-

дозволенных конкретных форм поведения в рамках дозволенного

ему законом общего типа поведения

. По нашему мнению, правиль-

нее было бы говорить о формальном использовании лицом граж-

данских прав, закрепленных в конкретных нормах закона, во вред

другим участникам гражданского оборота, т.е в нарушение их прав,

реализация которых гарантируются не только частными, но и спе-

циальными нормами, сформированными на базе принципов и идей

гражданского права. Злоупотребление правом противоправно в том

смысле, что нарушает принцип равенства (ст. 1 ГК РФ) и вытекаю-

щий из него запрет на недобросовестное использование прав, т.е. не

в соответствии с их системным гражданско-правовым назначением

(ст. 10 ГК РФ).

Конструкция противоправности злоупотребления правом

В.П. Грибанова, по мнению ряда цивилистов, достаточно сложна для

усвоения и страдает рядом недостатков, главным из которых явля-

ется признание автором того, что санкции наступают за осуществле-

ние дозволенных, т.е. правомерных, действий. Ученый разъединяет

в этом случае содержание субъективного права и формы его осущест-

вления, имея в виду, по большому счету, противоправность именно

форм поведения. Но с практической точки зрения такое разделение

крепкого основания не имеет, поскольку именно формы осуществле-

ния субъективного гражданского права в конечном счете определяют

См.: Ем В.С. Осуществление и защита гражданских прав // Гражданское право:

учебник: в 2 т. Т. 1 / отв. ред. проф. Е.А. Суханов. С. 391.

Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав. С. 55.