Владимиров А.К. Сборник рефератов и курсовых работ по истории России

Подождите немного. Документ загружается.

лять себе тысячелетнюю традиционность всех разновидностей восточносла-

вянского фольклора.

Важным разделом деятельности волхов-волшебнйков было создание и пе-

редача по наследству многообразного обрядного фольклора. Его истоки шли

из далеких глубин первобытности, и благодаря бережному сохранению тради-

ций отголоски словесного творчества дошли в глухих углах России до XIX в.,

до встречи с исследователями-этнографами. Переводы с греческого позволя-

ют нам определить, как переводились на русский язык некоторые Слова,

например «кощюны», «басни». ,

Кощуны и басни — близкие понятия, но не тождественные: «Инии гу-

дуть (играют на смычковых инструментах), инии бають ему и кощюнять».

Баять и кощевать, очевидно, относятся к разным видам устной словесности,

и первое действие подвергается значительно меньшим нападкам церковни-

ков, чем второе... В кощунах, от которых произведено и наше современное

слово кощунствовать, надругаться над святыней, больше языческого мифо-

логического, того, что казалось особенно кощунственным и отцам церкви

IV—VII вв., и русскому духовенству XI—XIV вв.

Кощуны семантически связывались с волхвами и волшебником: «Ни че-

ров внемли, ни кощюньных вълшеб».

Кощуны-мифы четко противопоставляются правдивым эпико-историче^

ским повествованиям. Церковные писатели того времени считали, что следу-

ет «в кощюн место преславных делес повести сказывати», т. е. предпочитали

эпос мифам. Существовали специальные «баяны» и сказатели мифов — «ко-

щюнники», к которым народ стекался, несмотря на запрещения:

«Да начнеши мощи кощюнником въспрещати — видиши многы събираю-

щеся к кощюньникомь».

В какой-то мере кощуны связаны с погребальным обрядом:

«Мнозии убо тщеславия ради плачют (о покойнике), а отшедше кощю-

няють и упиваются».

Из этой фразы видно, что кощуны исполнялись во время поминок по

умершему. Причем исполнялись они «тщеславия ради», т.е. особо торжест-

венным поминательным пирогом считался тот, на котором пелись какие-то

мифологические сказания.

При определении первоначальной этимологии слова «кощуна», очевидно,

следует принять допущение двойственной основы его; первая половина

(кош) прямо сказана с понятием судьбы, жребия* а вторая — более много-

образным набором значений.

Русские переводчики XI—XII вв. устойчиво переводили греческое слово

«кощюны», объединяя в нем понятия судьбы и доброго начала. Исполнялись

мифы-кощуны старцами: «старьчьскыи баси», «старьча кощуны». «Кощюно-

словие» иногда объединяется в одной фразе с «кобением», очевидно, испол-

нение сказаний могло сопровождаться теми или иными ритуальными жеста-

ми и телодвижениями.

В «Материалах» Срезневского (включающих и переводные произведения,

по которым можно точнее представить себе значение русских слов) С фоль-

клором связаны следующие термины:

Баян, обаятель (incantator) — «производящий или поющий заклинания».

Съказ, съказание.

Кощюна — миф.

Кощюнословие — рассказывание мифов.

Кощюнить — колдовать, рассказывать.

Кощюньник — волшебник, сказатель кощун.

Кощунство (позднее) — надругательство над христианской святыней.

Кощьное — «сиречь тьма кромешная», «преисподняя».

' Кощей, Кощуй Бессмертный, Корчун — сказочный персонаж.

Ключом для проникновения в полузабытый мир древнеславянской ми-

фологии может послужить широко распространенный и устойчивый образ

Кощея Бессмертного, в самом имени которого содержится указание на ми-

фологическую архаику «кощун» и на связь с инфернальной сущностью

«кощьного», потустороннего царства. Восточнославянская волшебно-фантас-

тическая сказка долгое время именовалась исследователями мифологической,

пока известный украинский этнограф Н. Ф. Сумцов не высказал серьезных

сомнений в возможности научного познания славянской мифологии: «Гра-

ницы мифологии висят в воздухе; ничего прочного и устойчивого здесь ни-

когда не было, и ныне, при современном состоянии фольклора, мифология

не имеет определенного содержания».

Однако по мере дальнейшего изучения фольклора выясняется, что из-

мельчавшими потомками древних мифов действительно являются сказки,

и именно волшебные (мифологические) сказки: «Происхождение сказки из

мифа не вызывает сомнения». А в дальнейшем в связи с ростом племенных

дружин и военных столкновений в мифологические повествования вплетается

все в большей степени героический эпос.

Таким образом, восточнославянская волшебно-богатырская сказка явля-

ется хранительницей перемешанных между собой отголосков архаических

мифов и фрагментов богатырского эпоса, рождавшегося еще в I тысячеле-

тие до н. э.

Волшебное начало заключает так называемые пережиточные моменты,

и прежде всего религиозно-мифологические воззрения первобытного челове-

ка... Сказка полна мотивов, содержащих в себе веру в существование «поту-

стороннего мира» и возможность возвращения оттуда.

Враждебное человеку пространство — «иное» царство, морское царст-

во, царство Змея, Кощея, Яги... Проникая в этот мир, разрушая его, герой

утверждает единый мир человеческой справедливости и гуманизма.

ГЛАВА 3

3.1. От язычества к христианству

Приспособление язычества к нуждам рождающегося государства происхо-

дило в условиях соперничества с такими мировыми религиями, как христиан-

ство и мусульманство, что нашло свое отражение в легенде «о выборе веры».

В христианизации молодой, но могучей державы Руси была прямо заин-

тересована Византийская империя, считавшая, что каждый народ, принявший

христианскую веру из рук императора и константинопольского патриарха, уже

тем самым становился вассалом православной империи.

Естественно, что при таком устойчивом контакте с христианскими земля-

ми христианство могло проникать в русскую среду, что видно по ряду доку-

ментов IX в., особенно с 860-х гг.

Возникает миссионерская деятельность греческой православной церкви:

на Русь был послан митрополит Михаил (болгарин), крестивший киевского

князя Осколда.

Одним из путей проникновения христиан в Киев известный историк

русской церкви Е. Е. Голубинский справедливо считает приход на службу

к киевскому князю варягов из состава константинопольской норманнской

общины, крещеных скандинавов. У варягов-скандинавов был свой, хорошо

наезженный этими мореходами, морской путь в Константинополь, который

почему-то уже два столетия в нашей научной и популярной литературе сме-

шивается с путем через Восточную Европу. Нестор в своем тексте ведет чи-

тателя от Черного моря вверх по Днепру и далее в Балтийское море, ука-

зывая, что из варяжской Балтики можно морем, без всяких волоков доплыть

до Рима и Царьграда. Историков до-сих пор путает общий заголовок этого

параграфа; так как вопрос о варягах имеет прямое отношение к нашей теме,

приведу текст Нестора:

«Бе путь из Варяг в Грькы и из Грьк По Дънепру и вьер Дънепра волок

до Ловоти и по Ловоти вънити в Ильмерь езеро великое, из него же езера

потечеть Вълхов и вътечеть в езеро великое Нево (Ладожское) и того езера

вънидеть устие в море Варяжьское (Балтийское и Северное)».

Путь из варяг в греки обозначен как хорошо известный путь скандинав-

ских флотилий по единому водному пространству (по тому же морю) от Бал-

тики и Северного моря через Ламанш, мимо Нормандии, через Гибралтар

в Средиземноморье к норманнским владениям в Италии и в Константино-

поль, где норманны служили в императорской дворцовой гвардии. Эти ва-

ряги византийской службы естественным путем принимали христианство,

знали в какой-то мере греческий язык. Можно вполне согласиться с Е. Е. Го-

лубинским, что именно из этих константинопольских варягов вербовались

наемные дружины киевских князей: «Варяги в весьма большом числе пере-

ходили из Константинополя в Киев».

Первым языческим действием, описанным летописью, было принесение

в жертву Перуну христианского юноши-варяга. «Бе же варяг тъ (отец юно-

ши) прйшьл из Грьк и дьржаше вътайне веру хрьстияньскую». Варяг был,

как видим, из тех константинопольских норманнов, о которых писал Голу-

бинский.

Религиозный вопрос был поднят на уровень международной политики.

Особенно четко это проявилось после похода Игоря на Византию в 943 г.

и заключения договора в 944 г., уже в правление вдовы Игоря Ольги

(с 945 г.), В летописных текстах ни слова не говорится о жреческом сосло-

вии, о языческих волхвах на Руси и об их действиях в это время, но без уче-

та этого общественного элемента, столь хорошо описанного у западных сла-

вян, нам будет трудно осмыслить многие события.

Конфликт Святослава и его языческой дружины с Ольгой начался в тот

момент,* когда регентство княгини кончалось. Очевидно, Святослав запретил

публичное проведение христианского культа (молебнов, крестных походов,

водосвятия и пр.), отдав главное место «норовам поганьским».

Ольга стала, очевидно, наполовину христианкой, исповедуя, но не демонст-

рируя свое православие. При таком понимании событий мы не должны бу-

дем упрекать Иакова Мниха в использовании неточной даты крещения

Ольги (955) — он добросовестно сказал о том, что княгиня 15 лет после

крещения угождала Богу добрыми делами. Об отречении от христианства или

о запрете обрядов оратор XI в., естественно, умолчал.

Завершая рассмотрение последнего периода расцвета язычества Киевской

Руси, когда древней религии приходилось совершенствоваться не только

в государственных интересах, но и в противоборстве с проникновением на

Русь христианством, следует остановиться на интереснейшем произведении,

отразившем в своеобразной эпической форме это противоборство, — на бы-

лине о Михаиле Потоке.

Былина о Михаиле Потоке — широко распространенное и самое зна-

чительное по своему объему произведение русского богатырского эпоса:

оно насчитывает свыше 1 100 строк, состоит оно из двух частей, и каждая

часть равновелика среднему размеру песен Илиадьь Литература, посвященная

этой былине, очень обширна; ею занимались В. И. Стасов, А. Н. Веселовский,

0. Миллер, В. Ф. Миллер, Г. Н. Потанин, Б. И. Ярхо, Б. М, Соколов, В. Я. Пропп

и др. И все же в исторической интерпретации былины многое осталось не^

завершенным и должно быть изучено в комплексе с русскими и византий-

скими историческими свидетельствами и археологическими данными, кото-

рые дают убедительную датировку основному сюжету былины.

Летописцы и церковные писатели со временем стали называть князя ки-

евского Владимира Святославовича (980—1015 гг.) святым и равноапостоль-

ным, ставя ему в заслугу крещение Руси, но в народном былинном эпосе он

остался архаичным мифологическим эпитетом, как «Володимер-Солнце».

Этот солнечный признак роднил его с далеким мифическим соколотским

(православным) царем Кола-ксаем, «Царем-Солнцем». Владимир был послед-

ним языческим князем Руси, и только за ним удержалось это поэтическое,

идущее из больших хронологических глубин прозвище.

Почти два столетия Киевская Русь была языческой державой, которой

требовалось религиозно-идеологическое подкрепление государственности

и власти киевских князей.

Христианство, ставшее государственной религией в Византии уже шесть

веков тому назад и в родственной Болгарии уже более столетия, стало к это-

му времени уже не упованием гонимого плебса, а хорошо разработанной ре-

лигией классового общества с главным тезисом: «Рабы да повинуются госпо-

дам своим». Принятие христианства должно было содействовать укреплению

государственности, но в таком акте таилась большая опасность: византийцы

считали, что каждый народ, получивший новую веру из рук греческого духо-

венства, тем самым становился вассалом византийского цесаря, возглавляв-

шего и светскую, и высшую духовную власть.

В конце 980-х гг. Русь приняла христианство как общественную государст-

венную религию. После осады и взятия столицы византийских владений —

Херсонеса-Корсуни — киевское боярство и князь Владимир могли уже не

опасаться того, что империя будет расценивать принятие веры из рук цеса-

ря и патриарха как знак признания вассальной зависимости Руси от греков.

Условия диктовал победитель, который хотел закрепить мир женитьбой на

византийской царевне; «еже и сбыстася».

Принятие христианства сразу поставило Русь в один уровень с передо-

выми государствами того времени, облегчило дипломатические связи, так

как люди Средневековья придавали очень большое значение религии, а хри-

стианство охватило к этому времени, примерно Три четверти Европы, Закав-

казья и значительную часть Ближнего Востока. Одним из политических ре-

зультатов крещения было то, что сын Владимира по договоренности с цеса-

рем Византийской империи получил высочайший в Европе титул «цесаря»,

т. е. императора. А сын, внуки и внучки Владимира породнились с крупней-

шими королевскими домами континента. Дело было, разумеется, не в одной

религии, а и в объективном политическом могуществе Руси, но христианст-

во оформило эту новую силу, и в Европе стало три монарха самого высше-

го ранга: цесарь Византии, император «Священной Римской империи» (Гер-

мания) и цесарь (царь) Руси, великий князь киевский.

На Руси христианство появилось не в том первородном виде, в каком

оно было в первые века своего существования; оно давно уже перестало быть

религией бесправных и угнетенных, ожидавших компенсации лишь в поту-

стороннем мире.

Со времен Константина Великого (306—337), крестившего Византию,

христианство стало государственной религией и все дальше и дальше отхо-

дило от принципов «нового завета», опираясь все в большей степени на пол-

ный коварства, жестокости и автократизма «ветхий завет» (Библию).

Силу такого государственного христианства составило сочетание принци-

па незыблемости и безграничности власти, взятого из Библии, с принципом

.покорности и смирения, взятым из евангельского учения. Вся последующая

христианская литература шла по этому пути; христианское духовенство при-

нимало активное участие в разработке государственного законодательства.

Тысячелетие язычество очень медленно отступало под настойчивым натис-

ком православного духовенства. Деревня по существу стала христианской едва

ли ранее XIII в., а пережитки языческих трупосожжений в виде огромных

костров над могилой («дымы» по житию Константина Муромского) дожили

кое-где до конца XIX в. В городах Киевской Руси строились церкви; они снаб-

жались богослужебными книгами, утварью, обслуживались причтом; вокруг

городов, сразу за крепостными стенами, возникали монастыри, являвшиеся

«узлами прочности» церковной организации; духовенство устраивало в городах

торжественные молебны, крестные походы, читало проповеди; но язычество

продолжало быть сильным не только «по украином», но и в больших горо-

дах. Для характеристики соотношения в русских городах христианского на-

чала и языческого достаточно привести известное «Слово о твари...», состав-

ленное русским книжником XII в. Автор укрепляет предшествующие поко-

ления русских людей в том, что они создали языческую религию: «Во лжю

створиша отци наши, идолом кланяхуться во образ человечь и послужиша

твари». Автор «Слова...» бичует и своих современников за поклонение изо-

бражениям языческих богов («написавше свет болваном кланяються ему»);

эти изображения света (Святовича?) являются «тварью», т.е. творением че-

ловеческих рук «написаней во образ человечь на прелесть малоразумн,ым».

Язычество сохранялось в первое время существования древнерусского госу-

дарства и христианства, сосуществуя с христианством, а пережитки язычества

сохраняются и до сих пор: Масленица, Ивана Купала, провожание зимы

и многое другое.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подводя итог данному реферату, можно сделать вывод о том, что дохрис-

тианская славянская религия (язычество) не была примитивным идолопоклон-

ничеством, каким его представляли летописцы Византии и ряда европейских

государств, а затем, на их основании, и российские историки. Вопреки сло-

жившемуся мнению религия древних славян была по своей сути монотеис-

тична. Языческий пантеон древних славян — это персонификация функций

Бога, его ипостасей.

В вопросе изучения дохристианской древнеславянской религии, как пра-

вило, широко используется этонографический материал христианской эпохи.

Изучение язычества в настоящее время — это почти всегда реставрация, по-

скольку традиции прервались, живых славяН-язычников в России нет (хотя

и имеются данные, что в нашей стране существуют русские языческие обт

щины, сохранившие культурную преемственность с древнейших времен).

Изучив вопрос о принятии христианства на Руси, можно сказать, что вве-

денное князем Владимиром христианство полностью не заменило первона-

чальную языческую религию древних славян, а долгое время существовало

в форме двоеверия. Другими словами, христианство приспособилось к рус-

ской духовной культуре, к ее суевериям и верованиям.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Белов А. К. Изначалие. М.: изд. НКДР, 1993.

Калугин В. Идеалы русского эпоса // Русь многоликая. М.: Советский писатель, 1990.

'• . 25

Лесной С. Откуда ты, Русь? Ростов-на-Дону: Донское слово, Квадрат, 1995.

Миролюбив Ю. П. Сакральное Руси: Собрание сочинений: В 2т. М.: изд. АДЕ

«Золотой век», 1997.

Русские Веды. М.: Наука и религия, 1992.

Седов В. В. Восточные славяне в VI—XIII вв. М.: Наука, 1982.

Соловьев С. М. Сочинения. В 18 кн. Кн I. Т. 1—2. История России с древнейших

времен. М.: Голос, 1993.

Шишкина В. И., Пурынычева Г. М. История русской философии (XI—начало XX вв.):

Учебник. Йошкар-Ола: изд. МарГТУ, 1997.

КНЯЗЬ ВЛАДИМИР МОНОМАХ

ПЛАН

1. Особенности политической жизни Руси X—начала XI в.

2. Попытки объединения русских земель

3. Основы законодательства (кратко)

4. Заключение

ОСОБЕННОСТИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ РУСИ

Х-НАЧАЛА XI В.

Между древними князьями до татарского периода после Ярослава никто

не оставил по себе такой громкой и доброй памяти, как Владимир Моно-

мах, князь деятельный, сильный волей, выдававшийся здравым умом посре-

ди своей братии князей русских. Около его имени вращаются почти все важ-

ные события русской истории во второй половине XI в. и в первой четвер-

ти XII в. Этот человек может по справедливости называться представителем

своего времени. Славяно-русские народы, с незапамятных времен жившие

отдельно, мало-помалу подчинились киевским князьям, и, таким образом,

задачей их совокупной истории стало постепенное и медленное образова-

ние государственной цельности. В каких формах и в какой степени могла

проявиться эта цельность и достигнуть полного своего осуществления —

это зависело уже от последующих условий и обстоятельств. Общественное

устройство у этих народов имело общие для всех признаки, что они состав-

ляли земли, которые тянулись к городам, пунктам своего средоточия.

И, в свою очередь, дробились на части, хотя сохраняли до известной сте-

пени связь как между частями дробления, так и между более крупными

единицами, и отсюда происходило, что города были двух родов: старейшие

и меньшие, последние зависили от первых, но с признаками внутренней

самобытности. Члены земли собирались в городах совещаться по своим де-

лам, а творить расправу, защищать землю и управлять ею должен был

князь. Сперва политическая власть киевских князей выражалась только

тем, что они собирали дань с подчиненных, а потом шагом к более прочно-

му единству и связи между землями было размещение сыновей киевского

князя в разных землях, а последствием этого — разветвление княжеского ро-

да на линии, более или менее соответствовавшее расположению и разветв-

лению земель.

Это размещение княжеских сыновей началось еще в язычестве, но гру-

бые варварские нравы не допускали развиться какому-нибудь новому поряд-

ку; сильнейшие братья истребляли слабейших. Так, из сыновей Святослава

остался только один Владимир. У Владимира было много сыновей, и всех

он разместил по землям; но Святополк, по образу языческих предков, на-

чал истреблять братьев, и дело кончилось тем, что, за исключением особо вы-

деленной полоцкой земли, которая досталась старшему сыну Владимира Изя-

славу как удел его матери, вся остальная Русь была под властью одного ки*

евского князя Ярослава. Это не было единодержавие в нашем смысле слова

и вовсе не вело к прочному сцеплению земель между собой, а напротив, чём

более земель могло скопиться под властью единого князя, тем менее было воз-

можности этой единой власти над ними иметь влияние на течение событий

в этих подвластных землях. Напротив, когда после принятия христианства

вместе с одной верой входил в Русь единый письменный язык и одинако-

вые нравственные, политические и юридические понятия, если в различных

землях и пребывали свои князья, то эти князья — происходя из единого

княжеского рода, сохраняя более или менее одинаковые понятия, привыч-

ки, предания, воззрения, руководимые при этом единой церковью — своим

управлением способствовали распространению таких свойств и признаков,

которые были одинаковы во всех землях и, следовательно, вели их к еди-

нению между собой.

После Ярослава начинается уже непрерывно тот период, который обык-

новенно называют удельным. Особые князья явились в земле северян,

или черниговской, в земле смоленских кривичей, в Волынской земле, в Хор-

ватской и Галицкой земле. В Новгородской земле сначала соблюдалось как

бы правило, что там князем должен быть старший сын киевского князя,

но это правило скоро уступило силе народного выбора. Земля Полоцкая уже

прежде имела особых князей. В земле Русской, или Киевской, выделялось

княжение переяславское, и к этому княжению по разделу Ярослава присо-

единена отдельная Ростовская область. Собственно, не было правил для раз-

мещения князей, ни порядка их преемственности, ни даже прав каждого ли-

ца из княжеского рода где бы то ни было, а потому естественно должен был

возникать ряд недоразумений, которые приводили неизбежно к междоусоби-

ям. Само собой разумеется, что это задерживало ход развития тех начал об-

разованности, которые Русь получила вместе с христианской верой. Но еще

более препятствовало этому развитию соседство с кочевыми народами и не-

престанные столкновения с ними. Русь как будто приговором судьбы осужде-

на была видеть у себя приходивших с востока гостей, сменявших друг друга:

в X в. и в первой половине XI в. она терпела от печенегов, а с половины

XI в. их сменили половцы. При внутренней безладице и княжеских усобицах

Русь никак не могла оградить себя и избавиться от такого соседства, тем бо-

лее когда князья сами приглашали иноплеменников в своих междоусобиях

друг против друга.

При'таком положении дел важнейшей задачей тогдашней политической

деятельности было, с одной стороны, установление порядка и согласия меж-

ду князьями, а с другой — дружное обращение всех сил Русской земли на

свою защиту против половцев. В истории дотатарского периода мы не ви-

дим ни одной такой личности, которой бы удалось совершить прочно и пло^

дотворно такой великий подвиг; но из всех князей никто не стремился

к этой цели с такой ясностью взгляда и с таким, хотя временным, успехом,

как Мономах, и потому имя его долго пользовалось уважением. Кроме того,

о его жизни сложилось понятие как об образцовом князе.

Владимир родился в 1053 г., за год до смерти деда своего Ярослава. Он

был сын Всеволода, любимейшего из сыновей Ярослава, тогда как прочих

сыновей Ярослав разместил по землям, назначив им уделы. Всеволода отец

постоянно держал подле себя, хотя дал ему в удел близкий от Киева Пере-

яславль и отдаленный Ростов. Старик Ярослав умер на руках у Всеволода.

Мать Владимира, последняя супруга Всеволода, была дочерью греческого

императора Константина Мономаха; Владимир по деду со стороны матери

получил имя Мономаха. Таким образом, у него было три имени: одно кня-

жеское — Владимир, другое, крестное — Василий, третье, дедовское по ма-

тери — Мономах.

Будучи тринадцати лет от роду, он принялся за занятия, которые по тог-

дашним понятиям были приличны княжескому званию, — войной и охотой.

Владимир в этом случае не был исключением, так как в те времена князья

очень рано делали то, что по нашим понятиям было приличным только воз-

мужалым; их даже женили в отроческих летах. Отец послал Владимира в Рос-

тов, и путь ему лежал через землю вятичей, которые еще тогда не хотели

спокойно подчиняться княжеской власти Рюрикова дома. Владимир не дол-

го был в Ростове и скоро появился в Смоленске. На Руси тем временем на-

чинались одна за другой две беды, терзавшие страну целые века. Сперва под-

нялись княжеские междоусобия. Начало им было положено тем, что сын

умершего Ярослава, сына Владимира, Ростислав бежал в Тьмутаракань, го-

род, находившийся на Таманском полуострове и принадлежавший тогда чер-

ниговскому князю, поместившему там своего сына Глеба. Ростислав выгнал

этого Глеба, но и сам не удержался после него. Событие это, само по себе

одно из множества подобных в последующие времена, кажется замечательным

именно потому, что оно было тогда первым в этом роде. Затем прорвалась

вражда между полоцкими князьями и Ярославовичами. В 1067 г. полоцкий

князь Всеслав напал на Новгород и ограбил его, за это Ярославичи пошли на

него войной, разбили и взяли в плен.

В 1068 г. настала другого рода беда. Нахлынули с востока половцы, ко-

чевой народ тюркского племени. Они стали нападать на русские земли. Пер-

вое столкновение с ними было неудачно для русских. Киевский князь Изя-

слав был разбит и вслед за тем прогнан самими киевлянами, с которыми он

и прежде не ладил. Изяслав возвратился в Киев с помощью чужеземцев —

поляков, а сын его варварски казнил и мучил киевлян, изгнавших его отца;

потому-то киевляне при первой же возможности опять избавились от свое-

го князя. Изяслав снова бежал, а вместо него сел на киевском столе брат

его Святослав, княживший в Чернигове; тогда Черниговской землей стал

управлять Всеволод, а сына его Владимира Мономаха посадили на княже-

ние в Смоленске.

Во все продолжение княжения Святослава Владимир служил ему как

старшему князю, так как отец Владимира, Всеволод, находился в согласии

со Святославом. Таким образом, Владимир по поручению Святослава ходил

на помощь полякам против чехов, а также в интересах всего племени Яросла-

ва воевал против полоцких князей. В 1073 г. Святослав умер, и на киевском

столе опять сел Изяслав, на этот раз, как кажется, поладивший с киевлянами

и со своим братом Всеволодом. Этот князь вывел прочь из Владимира Волын-

ского сына Святослава — Олега, с тем чтобы там посадить своего собствен-

ного сына. Олег, оставшись без удела, прибыл в Чернигов к Всеволоду. Вла-

димир находился тогда в дружелюбных отношениях с этим князем, приехав из

Смоленска в Чернигов, угощал его вместе со своим отцом. Но Олегу досадно

было, что земля, где княжил его отец и где протекло его детство, находится

не у него во власти. В 1073 г. он убежал из Чернигова в Тьмутаракань, где

после Ростислава жил уже подобный ему князь, беглец Борис, сын умершего

Вячеслава Ярославича. Не должно думать, чтобы такого рода князья действи-

тельно имели какие-нибудь права на то, чего добивались. Тогда еще не было

установлено и не вошло в обычай, чтобы все лица княжеского рода непре-

менно имели удел, как равным образом не утвердилось правило, чтобы во вся-

кой земле были князьями лица, принадлежавшие к одной княжеской ветви

в силу своего происхождения. В самом распоряжении Ярослава не видно,

чтобы, размещая своих сыновей по землям, он заранее имел в виду распро-

странить право посаженых сыновей на их потомство. Сыновья Ярослава так-

же не установили такого права, как это видно в Смоленске и Волыни. Толь-

ко ветвь полоцкая держалась упорно и последовательно в своей кривской

земле, хотя Ярославичи хотели ее вытеснить оттуда. При совершенной не-

определенности отношений, при отсутствии общепринятых и освещенных

временем прав князей на княжение понятно, что всякий князь, как только об-

стоятельства давали ему силу, старался устроить своих ближних, главное —

сыновей, если они у него были. И в таком случае не стеснялся столкнуть

с места иного князя, который был ему менее близок: от таких поступков

князей останавливала мысль о нарушении чужого права, потому что такого

права еще не существовало. Со своей стороны очень естественно было кня-

зю искать княжения так же, как княжили его родитель и родные, и преиму-

щественно там, где был князем его отец, где, быть может, он сам родился

и где с детства привыкал к мысли заступить на место отца. Такой князь лег-

че всего мог найти себе помощь у воинственных иноплеменников. И вот бе-

жавшие в Тьмутаракань Олег и Борис обратились к половцам. Не они пер-

вые вмешали этих врагов Руси в ее внутренние междоусобия. Насколько мне

известно, первый, показавший им дорогу к такому вмешательству, был Вла-

димир Мономах, так как по собственному его признанию, помещенному

в его поучении, он еще прежде них, при жизни своего дяди Святослава Яро-

славича, водил половцев на полоцкую землю.

Олег и Борис с половцами бросились на северскую землю. Всеволод вы-

шел против них из Чернигова и был разбит. Олег легко овладел Черниго-

вом. Черниговцы приняли его сами, так как знали его издавна, вероятно, он

родился в Чернигове. После того как Всеволод вместе с киевским князем

Изяславом хотел отнять Чернигов у Олега, черниговцы показали себя пре-

данными Олегу. После того как Всеволод и Изяслав успели овладеть стена-

ми окольного города и сожгли строения, находившиеся в черте, образуемой

этим окольным городом, жители не сдавались, ушли во внутренний город,

так называемый "большой", и защищались там до последних сил. Олега

с ними в городе не было: упорство, с которым тогда стояли за него черни-

говцы, не поддерживалось его присутствием или стараниями и, вероятно,

происходило от искренней привязанности к нему черниговцев. Владимир

был тогда с отцом. Услышав, что Олег идет против них на выручку Черни-

гова и ведет с собой половцев, князья оставили осаду и пошли навстречу

врагам. Битва произошла на Нежатиной Ниве близ села этого имени. Борис

был убит. Олег бежал. Но их победители дорого заплатили за свою победу.

Киевский князь Изяслав был убит в этой сече.

Смерть Изяслава доставила Киев Всеволоду. Чернигов, потеряв надежду

на Олега, сдался, и в этом городе посадили Владимира Мономаха. Олег и его

брат Роман Святославович в 1079 г. попытались выгнать Владимира из Чер-

нигова, но безуспешно. Владимир предупредил их, вышел с войском к Пере-

яславлю и без битвы избавился от соперников; был заключен мир с полов-

цами, помогавшим Святославичам. Половцы и находившиеся с ними хазары

предательски поступили со своими союзниками; Олега отправили в Царьград,

а Романа убили. Умение рассорить своих противников показывает большую

сметливость Владимира.

Оставшись на княжении в Чернигове, Владимир со всех сторон должен

был расправляться с противниками. Тьмутаракань опять ускользнула из-под

его власти: там утвердились два других безудельных князя, сыновья Рости-

слава Владимировича. Половцы беспрестанно беспокоили Черниговскую

землю. Союз с ними, устроенный Владимиром под Переяславлем, не мог

быть прочен. Во-первых, половцы — народ хищнический, они слишком свя-

то держали всякие договоры; во-вторых, половцы разбивались на орды, на-

ходившиеся под предводительством разных князьков или ханов и называемых

в наших летописях "чадью"; тогда как один мирился с русским князем, дру-

гие нападали на его область. Владимир расправлялся с ними, насколько это

было возможно. Таким образом, когда двое половецких князьков опустоши-

ли окрестности северного пригорода Стародуба, Владимир, пригласив другую

орду, разбил их, а потом под Новым Городом (Новгородом-Северским) рас-

сеял орду другого половецкого князя и освободил пленников, которых полов-

цы уводили в свои становища, называемые в летописях "вежами". На севере

у Владимира были постоянные враги — полоцкие князья. Князь Вселав на-

пал на Смоленск, который оставался во власти Владимира и после того, как

отец посадил его в Чернигове. В отмщение за это Владимир нанял половцев

и водил их опустошать полоцкую землю: там, по собственному свидетельст-

ву Владимира, не оставлено было ни челяди (слуги), ни скотины. С другой

стороны, Владимир воевал с вятичами. Этот славянский народ все еще упор-

но не поддавался власти Рюрикова дома, и Владимир два раза ходил войной

на Ходоту и сына его — предводителей этого народа. По приказу отца Вла-

димир занимался делами на Волыни: сыновья Ростислава овладели этой

страной, но Владимир выгнал их и посадил Ярополка, Изяславова сына,

а когда этот князь не поладил с киевским, то Владимир по повелению отца

прогнал его и посадил на Волыни князя Давида Игоревича, и в следующем

за тем году (1086 г.) опять посадил Ярополка. Тогда власть киевского князя

в этом крае была еще сильна и князья ставились и сменялись по его вер-

ховной власти.

ПОПЫТКИ ОБЪЕДИНЕНИЯ РУССКИХ ЗЕМЕЛЬ

В 1093 г. умер Всеволод, Владимир не захотел воспользоваться своим по-

ложением и овладеть киевским столом, так как предвидел, что от этого мо-

жет произойти междоусобие. Он послал звать на киевское княжение сына

Изяслава, Святополка, который был старше Владимира и за которым, по-ви-

димому, была значительная партия в Киевской земле. Во все время правле-

ния Святополка Владимир оставался его верным союзником, действовал

с ним заодно и не показывал ни малейшего покушения лишить его власти,

хотя киевляне уже не любили Святополка, а любили Владимира.

Владимир сделался, так сказать, душой всей Русской земли, около него

вращались все ее политические события.

Едва только уселся Святополк в Киеве, как половцы прислали к нему

послов с предложением заключить мир. Святополк привел с собой из Туро-

ва дружину, людей ему близких. С ними он во всем совещался, и они ему

посоветовали засадить половецких послов в погреб; после того половцы на-

чали воевать и осадили один из городов в пригороде Киевской земли —

Торцкий, Святополк выпустил задержанных послов и сам предложил мир,

но половцы уже не хотели мира. Святополк начал совещаться с киевлянами.

Советники его разделились во мнениях: одни, более отважные, порывались

на бой, хотя у Святополка было наготове с оружием всего восемьсот чело-

век; другие советовали быть осторожнее; наконец, порешили на том, чтобы

попросить Владимира помогать в обороне Киевской земли от половцев.

Владимир отправился со своей дружиной, пригласил также своего брата

Ростислава, бывшего на княжении в Переяславле. Ополчение трех князей со-

бралось на берегу реки Стугны, и там состоялся совет.