Васильченко А. Секс в III рейхе
Подождите немного. Документ загружается.
Нацистская пропаганда использовала в военной
агитации эротические сюжеты. Пример тому -
листовки: «Где Томми?»
Зигмундом Рашером. Между ними сразу завязались любовные отношения. По мнению их друзей,
эта странная пара подходила друг другу не только физически, но и душевно, так как они давали
друг другу чувство полной защищенности. Стесняясь того, что ее любовник был значительно
моложе ее, а она сама уже не могла иметь детей, в 1939 году Нини симулировала беременность.
Чтобы маскарад был более убедительным, она решила похитить чужого ребенка и выдать его за
собственного. Она поехала в Прагу, где нашла сговорчивую акушерку, которая оформила ей
документы на ребенка по имени Петер Генрих Диль, который якобы родился 25 ноября 1939 года.
С этим ребенком она возвратилась в Мюнхен. Несмотря на все ухищрения, Рашер вскоре узнал,
что ребенок не принадлежал ни ему, ни его подруге. Что делать? Одобрить заговор Нини? В
пользу этого решения говорили несколько обстоятельств. Во-первых, Рашер был более чем
зависим от бывшей певицы, а потому не мог проявить сколько-нибудь серьезного сопротивления.
Во-вторых, Рашер прекрасно знал, что Гиммлер любил многодетные семьи, а потому он мог
использовать Нини в своих собственных целях, пытаясь приблизиться к рейхсфюреру СС
Нини, знакомая с Гиммлером еще с двадцатых годов, хитро использовала свои старые связи,
чтобы выгодно подать себя, своего мужа и свою семью. Она хитроумно использовала
мелкобуржуазные представления о семейном счастье, которые охотно тиражировались нацистской
пропагандой. С одной стороны, она еженедельно писала Гиммлеру письма, полные пустоватой
женской трепотни. С другой стороны, хладнокровно и расчетливо выискивала будущих матерей,
которые были готовы отдать ей ребенка на попечение. В то время как Рашер ненадолго оказался в
1941 году на североафриканском фронте, Нини peil -2171 Васильченко
321
шилась еще на одно похищение. Так у нее 19 апреля появился второй сын. Восхищенный
Гиммлер тут же прислал «счастливой матери» букет цветов, а она кротко написала в
записке, что ее сын родился здоровым, хотя роды и были преждевременными. Вер-
нувшись с фронта, Рашер «сердечно благодарил» рейхсфюрера СС за щедрое и
постоянное снабжение его семьи фруктами, которые «были столь необходимы для мамы и
ребенка», и как бы невзначай прислал ему фото обоих детишек.
То, что Рашер пошел на риск со вторым ребенком, подчинившись женщине, с которой он
даже не состоял в законном браке, демонстрировало его алчность: сожительствуя с Нини,
он мог рассчитывать на ее пособие, которое она получала как вдова. Он мог разорвать
любовную интригу с увядающей певицей, но ее авантюры и махинации настолько затяну-
ли его, что бросить ее было более чем затруднительно. Однажды Гиммлер намекнул ему,
что неплохо было бы подумать о супружестве, и обещал, что в случае заключения
законного брака его возлюбленная не потеряет пособия вдовы.
Но и на этом хитроумный спектакль не подошел к концу. В начале 1942 года, когда Рашер
начал эксперименты в Дахау, его жена продолжала пресмыкаться перед Гиммлером,
Брандтом и Зиверсом. Она смогла добраться до Гиммлера, которому пожаловалась, что
очень боится предстоящей операции. «Я знаю, что во время войны человеческая жизнь не
так уж много значит, — говорила она, — но я важна для нашего маленького кружка
[имелась в ввиду семья Рашеров]... Мой муж, который как хирург может предпринимать
хладнокровные меры, становится нерешительным, когда речь идет о его жене». После та-
ких слезливых тирад Гиммлер сделал все возможное, чтобы его старую подругу со
«времени борьбы», к ко-
322
торой он относился с большой симпатией, прооперировали лучшие врачи Германии. 20
марта 1942 года он прибыл в дом Рашеров, естественно, захватив с собой «скромный»
подарочек. В гостях он пообещал супружеской чете прислать из Больцано четыре ящика с
яблоками и инжиром. В каждый из своих визитов глава СС заносил Рашерам такие
презенты, как шоколад и кофе в зернах (в годы войны эти продукты были более чем
дефицитными). Не обошлось и без ответных показательных благодарностей в адрес
«многоуважаемого любимого рейхсфюрера». В одной из открыток прожженная
авантюристка писала: «Что Вы сделали для нас, Ваших друзей! Так много хороших дел!
Это дало нам возможность долгое время готовить для детей вечернее пюре. Петер всегда
так беспокойно дергает ножками, когда приходит пакет, словно отгадывая, от кого он
пришел и есть ли в нем шоколад. Ваш шоколад полезен и моему мужу, который работает
в Дахау». Поразительная смесь наивных строчек с конкретными просьбами о дальнейшей
поддержке супруга и комментариями к садистским опытам.
Рашер тем временем поднимался по служебной лестнице. В конце 1942 года за заслуги
ему было вручено эсэсовское кольцо с «мертвой головой». В 1944 году он рассчитывал на
крест за боевые заслуги, который был введен в СС в сентябре 1943 года.
Между тем в доме Рашеров справляли новое «рождение». Третий ребенок, опять же сын
(Гиммлер любил семьи, где были мальчики), был записан 25 ноября 1942 года в отделе
регистрации актов гражданского состояния как Дитер Герхардт. На самом деле его звали
Кнабе Уто и родился он в семье бедной швеи. Гиммлер, узнав о появлении у его изобре-
тательного врача третьего ребенка, был настолько восхищен, что передал фото трех детей
Рашера шефу
323
главного управления СС, чтобы тот опубликовал ее во внутренних эсэсовских изданиях. И
тут Рашер решил замести следы.
В середине декабря 1943 года пропала кузина Ни-ни Диль, которая не только страдала от
неверно назначенного Рашером комплекса лечения, но и была замешана во всех трех
похищениях. Ее тело было обнаружено лишь в апреле 1944 года. До сих пор не ясно, что с
ней произошло. То ли супруги Рашер решили избавиться от нежелательной
свидетельницы, которая слишком много знала, то ли она сама покончила с собой, не
вынеся тяжкого заболевания, как это предположили тогда в мюнхенской полиции. Так или
иначе, но смерть Юлии Мушер стала косвенной причиной окончания «эры Рашера» (так
называли этот период в Дахау). Даже лишившись помощницы, Нини Диль не отказалась
от мысли совершить четвертое похищение. Она начала знакомиться с матерями, которые
родили детей 13 февраля 1944 года (среди них была даже холостая цыганка). Почему-то ее
выбор пал на фрау Тайсс, которая сразу после пропажи ребенка заявила об этом полиции.
Увидев объявления в газетах, Нини впала в панику — впервые ее план дал трещину. Она
подкинула Раймонда Тайсса, так звали похищенного ребенка, в больницу, решив
проработать вариант с цыганенком. Но тут в дело вмешалась полиция.
Позже во время следствия было установлено, что Нини похитила не четырех, а восьмерых
детей! В мае 1944 года в мюнхенской тюрьме вслед за своим мужем оказалась и сама
Нини. Даже здесь она не теряла надежду: она смогла заманить к себе в камеру санитарку,
где напала на нее, пытаясь бежать. 20 ноября было принято решение препроводить ее в
концентрационный лагерь Равенсбрюк. На транспорте, следовавшем в лагерь, разыгралась
новая сцена. Закован-
324
ная Нини Рашер представилась фрау Дёрфлер, заявив, что якобы Рашер поменялась в
Мюнхене с ней одеждой, а сама бежала на свободу. Но трюк не сработал, и она была
доставлена в Равенсбрюк, где ее поместили в отдельную камеру. Тут она разыграла новый
спектакль. «Жизнь больше ничего не значит. Прошу Вас не оставлять моего мужа,
который ни в чем не виноват», — начеркала она на клочке бумаге, адресованном перед ее
«самоубийством» лично Гиммлеру. «Позвольте ему заниматься наукой. Виноватая, я
покидаю жизнь. Я умоляю Вас позаботиться о Петере. Я больше не смогу увидеть моих
любимых детишек! Мне очень трудно уходить из жизни, так как я люблю своего мужа и
детей». Все эти сентиментальные строки предназначались только для того, чтобы
рейхсфюрер обеспечил ей особые условия пребывания в концлагере. Гиммлер в ответ
распорядился обходиться с ней «корректно», не дав никаких привилегий за исключением
того, что она могла читать и работать швеей; она могла не носить робу заключенной и не
брить волосы наголо. И никто, кроме самого коменданта лагеря, не знал, кто эта
заключенная. Несколько месяцев Гиммлер решал, что сделать с супругами. Их дети были
направлены в один из филиалов «Лебенсборна». В начале 1945 года он подписал Нини
Диль смертный приговор — она закончила свои дни на виселице.
Зигмунду Рашеру повезло не намного больше. Несмотря на то что он никогда не
принимал активного участия в похищении детей, Гиммлер решил держать его под арестом
в мюнхенских казармах СС. В конце февраля 1945 года он оказался в Бухенваль-де, где
был посажен в подвальную камеру вместе с английским капитаном Пейном Вестом.
Последний был в курсе многих эсэсовских дел, в том числе знал подробности проведения
экспериментов над людьми.
325
Он предложил Рашеру бежать, а результаты его экспериментов опубликовать в
швейцарской прессе, что могло стать своего рода индульгенцией для доктора-садиста.
Гиммлер, предчувствовавший бесславный конец войны, очень опасался чересчур много
знавшего Рашера. Но он пока не решался ликвидировать ненужных свидетелей. Было
решено перевести их на юг. 3 апреля Рашер и еще несколько особых заключенных были
эвакуированы на юг страны. По пути следования Рашер пытался развлекать своих спутни-
ков практическими медицинскими советами. Неурядицы войны привели эвакуационную
команду на старое «место работы» Рашера в лагерь Дахау. 17 апреля их разместили в
специальных бараках, с отдельными камерами. 26 апреля, за несколько дней до окончания
войны, гауптштурмфюрер Бонгартц принял решение ликвидировать всех «особых
заключенных». По иронии судьбы Рашер погиб там, где обрекал на мучительную смерть
сотни людей.
Была ли подобная история типичной для эсэсовских чинов? Надо заметить, что Рашер
представлял особый тип эсэсовца, к которому принадлежала дюжина жесточайших
офицеров «черного корпуса», взять хотя бы коменданта Бухенвальда Коха. Нини Диль-
Рашер была тоже характерным типом эсэсовских женщин, к которым относились жена
коменданта Коха и санитарка из Освенцима Ирма Грезе. Этот случай представлял скорее
интерес для психологов, нежели историков. У всех них была одна общая черта: презрение
к традиционным нормам морали и ощущение себя эсэсовской элитой — все это приво-
дило к развитию в них криминальных наклонностей, а имеющиеся возможности и
фактическая неподконтрольность превратили их в омерзительных преступников. Почему
Гиммлер решил ликвидировать супругов Рашер? Потому, что они нарушили строгий ко-
326
деке «черного ордена» или потому, что видел в них опасных свидетелей?
На эти вопросы нельзя ответить однозначно. Известно, что оба супруга рано
разочаровались в жизни, а потому использовали свое положение в Дахау, чтобы играть
чужими жизнями. Фрау Рашер считала, что все, с кем она вступала в контакт, должны
были ей подчиниться. Это относилось и к ее мужу, и к заключенным, которых она
использовала в качестве уборщиков и ассистентов. Во время следствия было установлено,
что она давала заключенным далеко идущие намеки на то, что она «могла бы взять их под
свое покровительство». Рашер же, являясь по своей сути нигилистом, устроил
заключенным настоящий ад. В нем, как почти во всех эсэсовцах, извращенным образом
переплелись жажда знаний и понимание неизбежности смерти. В любой деятельности он
проявлял себя как садист: не важно, шла речь об исследовании рака, хирургии или опытах
по заморозке — главным для него была власть над жизнью других.
Глава 9
ПРОСТИТУЦИЯ: ПРЕСЛЕДОВАНИЯ
И ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПОДДЕРЖКА
В ТРЕТЬЕМ РЕЙХЕ
Когда во время Второй мировой войны какой-нибудь немецкий линкор швартовался во
французском порту Брест, то в борделях немецких оккупантов начиналась напряженная
работа. Женщины «просто оставались лежащими между номерами. Не было больше
туалетных кабинок, женского белья, заигрывания и соблазнения, они просто задирали
юбки, чтобы в них за сутки вонзилось до пяти дюжин поршней».
327
Такие слова мы сможем найти в автобиографическом романе Лотара Гюнтера Буххаймса
«Шлюпка».
Венерические болезни всегда являлись ужасом для руководства любой армии. Немецкий
вермахт вовсе не был исключением. Эти болезни подрывали здоровье солдат и
существенно снижали боеспособность воинских подразделений. Почти сразу же после
оккупации Франции и Польши вермахт просто захлестнула эпидемия венерических
болезней, которая стала в определенный момент принимать весьма угрожающие размеры.
В годы Второй мировой войны почти каждый десятый немецкий солдат переболел
сифилисом или триппером. Подобную проблему руководство Третьего рейха попыталось
решить благодаря созданию воинских борделей. Почти сразу же во Франции,
Скандинавии, балканских странах, России и Польше возникла сеть «домов терпимости»,
которые имели право посещать лишь немецкие военнослужащие.
Педантичные немцы, считавшие во время войны каждый грамм маргарина, каждую пару
теплых шерстяных носков, посылаемых на фронт, каждое офицерское пальто с собачьим
воротником, также вели строгий учет фронтовых публичных домов и проституток. Для
этого в рамках военного ведомства было создано специальное министерство. Интересно,
что все проститутки, работавшие в полевых публичных домах, числились чиновниками
этого министерства! Так что гитлеровскую Германию вполне- можно считать первой
страной, официально легализовавшей проституцию. Ведь проститутки получали
жалованье, страховку, имели определенные льготы, а если бы (не дай Бог) Третий рейх
просуществовал еще лет 30, то заслуженно получили бы пенсию как участники боевых
действий! В начале войны дамы из фронтовых публичных домов делились по категориям:
одни
328
предназначались солдатам, вторые — сержантскому составу, третьи — офицерам. Позже
категории отменили.
В вопросе сексуального обслуживания несколько особняком стояла африканская
кампания немецкой армии. В пустыне почти не было развлечений, и солдаты
Африканского корпуса изнывали от скуки. Чтобы хоть как-то поднять их дух, была
создана специальная рота пропаганды, которая устраивала концерты и самодеятельные
спектакли, показывала фокусы, крутила любимые кинофильмы. Но в ней не было
женщин.
Большинство солдат любило играть в футбол, занималось перетягиванием каната и так
далее. Излюбленным развлечением стала карточная игра скат. Армейская полевая газета
«Оазис» прочитывалась от корки до корки. Учитывая, что условия приема в пустыне были