Васильченко А. Секс в III рейхе

Подождите немного. Документ загружается.

несовершеннолетним юношам. Но подростки все равно тысячами проникали на такие

фильмы, как «Мировой рекорд по любовным интрижкам», «Женщина по заказу», «Ева».

Как заметил современник, «в то время старлетки, снимавшиеся в этих фильмах, еще не

полностью покрылись тевтонской киночешуей».

Фотография также должна была подчиняться политической воле. Модели замирали в

весьма несоблазнительных позах, лишенных какой-либо эротической динамики.

Тогдашним фотографам-любителям давался совет: «При съемке танцев или работы, на-

пример уборки урожая, дождитесь пиковой и спокойной фазы движения. В некоторых

танцевальных фигурах, при апогее движения, люди кажутся несколько длиннее».

Почтовые открытки с обнаженной натурой и эротическая живопись очень быстро

снискали чрезвычайную популярность в Третьем рейхе. Постепенно фотография

превратилась в Германии в «мать народного искусства». Стало появляться все больше

альбомов репродукций, в которых содержались фотографии обнаженных женщин.

Эсэсовский журнал «Черный корпус» извиняющимся тоном писал по этому поводу: «За

настоящую и благородную наготу! Мы должны бороться за нее открыто и честно. Потому

что это правильно. Так как это всегда правильно. А если это правильно, то полезно для

здоровья, а если это полезно для здоровья, то наверняка является

202

естественным. Поэтому мы должны бороться за настоящую и благородную наготу как

естественную данность. И так же открыто и честно изображать ее в искусстве и культуре».

В «Черном корпусе» печаталось множество откровенных фотографий. При этом давался

крайне циничный комментарий. «Если мы смотрим (на обнаженное тело), то это

продолжается не слишком долго. Наш взгляд на прекрасное неприкрытое тело знакомит с

ним. Поскольку мы хотим поднять наш род и одновременно улучшить расу нашего

народа, то действительно внутренне свободная в духовном плане и физически

гармоничная красота должна быть интимной естественностью и желанной целью».

В этой фразе проявилась двойная мораль нацистского режима. Еще в 1933 году было

запрещено нудистское движение, которое, казалось бы, руководствовалось теми же

мотивами. По крайней мере, нудисты являлись прекрасным материалом для подобных

фото. Но нацисты провозгласили «Культуру свободного тела» (именно так наименовался

нудизм в Германии тех лет) очень опасным заблуждением, которое убивало естественную

стыдливость женщины и уважение мужчин по отношению к противоположному полу.

Совместные солнечные ванны для обнаженных мужчин вообще считались предпосылкой

к гомосексуализму, что грозило попаданием в концентрационный лагерь.

Самое парадоксальное заключалось в том, что основатели немецкого нудизма только

приветствовали приход к власти нацистов! Еще на грани века обозначилась некая

новация, вначале воспринятая как бунт против буржуазной респектабельности и салонной

морали: «открытие тела». Из душных будуаров — назад к природе, к солнцу; отбросим

ложный стыд, раскрепостим человеческое тело; прочь тесные одеж-

203

ды, корсеты, длинные платья и наглухо застегнутые сюртуки, все эти лицемерные уловки,

целью которых было спрятать нагое тело, объявить его несуществующим и вместе с тем

искусственно раздразнить чувственность, превратив ее в тайное наваждение. Появились

кружки и общества нудистов, которым хотелось превратить Германию в древнюю Элладу:

античное искусство неотделимо от природы, античная нагота освобождает человеческое

тело от сексуальности. Такова задача новой фотографии и героически-натуралистического

искусства: они демонстрируют человеческое тело не в качестве пикантной приманки, не

как объект постыдного вожделения, а как символ духовного и физического здоровья,

близости к вечной природе, чистоты и величия нации.

Как разъяснил идеолог нудизма Рихард Унгевит-тер, задачей движения за раскрепощение

тела должно быть воспитание новой элиты и изгнание чужеродных элементов из тела

нации. «Коричневый цвет загара должен окрасить тела германских мужчин и женщин.

Коричневый цвет — это цвет нации!» — изрек другой теоретик нордической голизны,

Ганс Зу-рен.

Интересно было просмотреть некоторые журналы для нудистов, которые чудом

продолжили свое существование. Для этого им приходилось маскироваться под

атлетические издания, где помещались картинки со всевозможными физическими

упражнениями. На них почти полностью обнаженное тело оставалось абстрактным,

похожим на некую скульптуру. Для нацистских идеологов правильным изображением

обнаженного тела являлся показ закаленного спортом, здорового туловища. В книге Ганса

Зурена «Гимнастика для немцев» почти полностью голые тела показывались либо на фоне

природы, либо во время путешествий. Однако даже в этом случае к мужскому телу

204

предъявлялся ряд требований — оно должно было быть гладким и загорелым. Мужская

сила, по замыслу нацистских идеологов, как раз и должна была проявляться в

«прохладных» неэротических позах: ариец должен был осознавать себя «скромной вели-

чиной».

Но эротическое желание все равно брало свое. До 1943 года фотография обнаженной

натуры просто процветала. Продажа частных эротических фото и кинофильмов была

запрещена лишь в годы войны. Впрочем, даже тогда оставались картинки в иллюст-

рированных журналах и откровенная живопись в выставочных залах. Многим становилась

очевидной посредственность нацистских скульптур, которую все труднее становилось

скрывать от публики. Чисто физическое величие должно было заменить истинную

красоту. Названия этих скульптур были такими же невыразительными, как и сами

изваяния: «Покорность», «Доверие», «Шагающий», «Победа». Для нацистского

безжизненного художественного стиля было тут же найдено название — «классический

реализм». Название — фарс, как и все, что национал-социалисты называли собственным

искусством.

В фашистской Германии сексуальность подлежала приручению: она должна была служить

расовой доктрине. Результатом стал гибрид идеи целенаправленного размножения с

государственной порнографией. Культ тела, освобожденного от чувственности, уживался

с пошлейшим эротическим кичем. Идеологией нацистской Германии был расизм. Эротика

фашизма — зеркало этой идеологии.

Эротические сюжеты активно использовались нацистами в военной пропаганде.

Например, это касалось листовок, которые разбрасывались над французскими позициями.

Лицевая сторона этих прокламаций была всегда одинакова: умирающий французский

205

солдат прощально вглядывается в фотографию любимой. И надпись: «А где сейчас

Томми?» Эффект достигался, когда листовку смотрели на просвет: в пустующем

пространстве возникала жена солдата, забавляющаяся с английским воякой — Томми.

Портрет в интерьере ЧРЕВАТАЯ СТРАСТЬ К МУЖЧИНАМ

(Эрнст Рем)

Не будет преувеличением сказать, что самым известным гомосексуалистом Третьего

рейха был Эрнст Рем, шеф штурмовых отрядов. Как и его земляки, Геринг и Гиммлер, Рем

происходил из баварской буржуазной семьи. Это был довольно полный, массивный

человек сангвинического темперамента. Но под слоем жира у него скрывалась крепкая

мускульная основа. Рем не отличался тучностью, как Геринг, но бесконечные банкеты, где

пили и ели часами, делали свое дело, и компенсировать их верховой ездой, которой он

усердно занимался, не удавалось. На этом мощном теле красовалась великолепная голова

зверя. У него было почти круглое, налитое кровью лицо с двойным подбородком и

отвислыми щеками, покрытыми синими прожилками. Под низким, но широким лбом

поблескивали маленькие, очень живые глазки, глубоко сидящие в орбитах и полускрытые

жирными щеками. Глубокий шрам пересекал лицо, еще более подчеркивая его грубые

черты. Широкой бороздой он шел через левую скулу и заканчивался у носа, почти

разрубая его надвое. Переносица была раздавлена, расплющена, а конец носа, округлый и

красный, торчал как бы отдельно и имел бы комичный вид, если бы не зловещее

выражение всего лица. Короткий и

206

твердый треугольничек усов скрывал длинную и тонкую верхнюю губу, приоткрывая

широкий рот. Вопреки прусской военной традиции Рем не брил голову. Его коротко

остриженные волосы были всегда гладко причесаны. Крупные уши, заостренная верхняя

часть которых резко выгибалась наружу, придавали его лицу нечто от фавна.

Ради некой наглой бравады Рем подбирал в свою свиту юнцов редкой физической

красоты. Он заботливо развращал их, если они еще не были испорченными. Его

окружение, не исключая шофера и денщика, составляли гомосексуалисты. Парадокс

заключался в том, что в программной декларации нацистов во время избирательной

кампании 1928 года говорилось: «Те, кто допускает любовь между мужчинами или между

женщинами, — наши враги, потому что такое поведение ослабляет нацию и лишает ее

мужества». Гитлер, разумеется, знал о гомосексуальности предводителя штурмовиков, но,

пока тот был нужен, защищал его от нападок антифашистской прессы, говоря: «Его

частная жизнь меня не интересует».

Буржуа и обыватель, слова, ставшие в нацистском жаргоне ругательствами, были

прикреплены к Эрнсту Рему, человеку, который меньше всего подходил под эти

определения. В своей автобиографии 1928 года, громко названной «История предателя»,

он обрушивался на буржуазные устои Германии. В своей критике он доходил до того, что

заявлял, будто «скорее найдет согласие с солдатом противника, нежели немецким

гражданским, так как последний — свинья», а Рем не собирался говорить на его свинском

языке. Неудивительно, что руководство НСДАП тут же запретило эти мемуары.

Для капитана Эрнста Рема «компромисс» был грязным словечком, а война никогда не

заканчивалась. Это явилось одной из причин, почему фюрер

207

выбросил его за борт, когда ему потребовалась неограниченная власть. Но перед этим он

максимально выгодно использовал способности Рема.

Зрнст Рем начал свою борьбу против Веймарской республики в 1919 году, когда перешел

из добровольческих корпусов в штатный состав рейхсвера. Именно он направил мелкого

агента, работавшего в политическом бюро рейхсвера, на заседание одной немно-

гочисленной политической группировки, которая называлась Немецкая рабочая партия.

Агента, подрабатывавшего агитатором, звали Адольф Гитлер. Именно Рем, поначалу как

начальник Гитлера, помог будущему фюреру познакомиться с баварскими деятелями,

которые считали, что Версальский мир и Веймарская республика — это национальный

позор Германии. Именно Рем помог Гитлеру организовать в 1923 году «пивной путч»,

создавая тайные склады боеприпасов, подбирая необходимые кадры и координируя

действия правых революционеров. Именно Эрнст Рем преобразовал штурмовые отряды в

частную армию Гитлера, которая со временем превратилась в инструмент запугивания

политических противников.

Первый конфликт между Гитлером и Рёмом произошел во время пребывания фюрера в

тюрьме Ланд-сберг. Рем не был способен к какой-то политической деятельности — он

привык прибегать только к силе, а единственным средством борьбы он считал воору-

женный конфликт. Гитлер же, находившийся в шоке от провалившегося переворота,

решил, что необходим легальный путь проникновения в демократическую систему и

уничтожения ее изнутри. В новых условиях Рему как бескомпромиссному и безжалостно-

му борцу не нашлось места.

Уже в 1924 году Гитлеру поступали многочисленные жалобы на штурмовиков, которые

устраивали дикие оргии, попойки, вели себя вызывающе и не-

208

достойно. Вокруг шефа штурмовых отрядов витали многочисленные сомнительные слухи.

Но не стоило удивляться поведению штурмовиков. «Коричневая милиция» состояла в

основном из бывших солдат, недисциплинированных обитателей городских трущоб.

Подобное поведение для них было скорее естественным, нежели предосудительным.

Вооружение СА больше напоминало арсенал преступников — ножи, кастеты, резиновые

дубинки, револьверы, железные цепи. Штурмовые отряды Рема доказали свою

эффективность в уличных стычках, нередко перераставших в форменные сражения. В те

времена для лидеров партии это был очень весомый аргумент.

Эрнста Рема никогда не волновала его репутация. Его гомосексуальные склонности были

общеизвестны. Рем «освоил» этот порок в армии, где гомосексуализм был в большой

моде. Он даже послужил поводом для судебного разбирательства в Центральном

окружном суде Берлина — дело 197 D 18/25. В нем шеф СА проходил по делу о краже,

совершенной 17-летним Германом Сигизмундом. Согласно показаниям последнего, в

январе 1925-го Рем пригласил его в пивную, а затем в гостиничный номер, где «пред-

ложил участвовать в отвратительной сцене», от которой юноша отказался. Якобы

случайно юноша прихватил с собой номерок от камеры хранения, в которой находились

чемоданы Эрнста Рема. Историю удалось с трудом замять.

В мае 1932 года генерал Людендорф, бывший политический союзник Гитлера, написал:

«Я имею в своем распоряжении свидетельства, что герр Гитлер уже в 1927 году был

знаком с теми безобразиями, которые творились в организации. В основном речь шла о

гомосексуализме Рема и Хайнеса и процветавшей в «Гитлерюгенде» педерастии. Но в то

время Гитлер отказался избавиться от этих людей». Но, ви-

209

димо, распутная жизнь руководителей штурмовиков и нацистской молодежной

организации настолько дискредитировала НСДАП, что Гитлер в итоге все-таки

приостановил полномочия Рема и Хайнеса. Такая ситуация длилась недолго. Четыре года

спустя, в 1931 году, когда берлинские штурмовики взбунтовались против Гитлера, фюрер

очень нуждался в энергичном деятеле, который бы заменил лидера мятежных штур-

мовиков Вальтера Стеннеса. Преемник Рема Франц Пфеффер фон Заломон не мог

справиться с этой задачей.

Но в тот критический момент сам Рем пребывал в Боливии. Бывший капитан рейхсвера

оказался в штабе боливийской армии, где получил чин лейтенанта-полковника. После

обвинений Людендорфа он охотно уехал в Южную Америку, где требовался опытный

военный советник. Рем был очень доволен работой военного советника, но в Боливии он

очень страдал из-за фактического отсутствия в этой стране гомосексуалистов. Подобные

переживания он описывал в своих письмах другому гомосексуалисту — доктору

Хаймзоту: «Я бедный дурак, который не знает, что делать. Я мечтаю вернуться обратно в

печально красивый Берлин, где может быть счастлив мужчина». Хаймзота он просил

найти мужскую порнографию и выслать ему несколько фотографий в Боливию.

Но Рему не пришлось долго переживать свой «сексуальный упадок». Осенью 1930 года

Гитлер отправил в отставку фрондера Пфеффера фон Заломо-на и сам встал во главе

штурмовых отрядов. Ситуация в СА стала накаляться. В Берлине полыхнул мятеж. Теперь

«гомосексуалист из Ла-Паса», как за глаза называли в то время Рема, стал просто необхо-

дим, чтобы успокоить и реорганизовать 100-тысячную коричневую армию. В январе 1931

года Гитлер

210

написал «дорогому Эрнсту», что тот мог вновь занять пост руководителя штаба СА. Но

теперь закавыка состояла в том, что фюрер назначал Рема именно начальником штаба, а

не главнокомандующим штурмовых отрядов, который обладал бы всей полнотой власти.

3 февраля 1931 года Гитлер сделал несколько заявлений, тон которых не оставлял никаких

сомнений — он готовил возвращение Рема. «Верховное командование СА рассмотрело

множество сообщений и обвинений в адрес штурмовиков и различных чинов СА, которые

в основном сводятся к констатации их неприличного поведения». А дальше шло

поразительное заявление, что подобные наветы совершаются по политическим мотивам

либо же личными врагами штурмовиков. Или другие высказывания Гитлера на этот счет:

«Некоторые штурмовики ожидают от командования СА принятия решений по вопросам

их личной и частной жизни. Я категорически отвергаю подобные намерения»; «Очень

много времени, которое можно было бы посвятить борьбе за свободу, я трачу на то, чтобы

доказать, что штурмовые отряды — это формирование, созданное с определенной поли-

тической целью. Это — не институт для благородных девиц, где следуют определенным

моральным установкам. Это — отряды закаленных бойцов. Совать нос в их жизнь можно

лишь только с одной целью — установить, действительно ли тот или иной штурмовик

выполняет свои официальные обязанности в СА. Его личная жизнь не может быть

объектом наблюдения, если в своей деятельности штурмовик не противоречит основным

принципам национал-социалистической идеологии».

На время Гитлер согласился с подобными установками. «Старая гомосексуальная

гвардия» СА вновь собиралась в мюнхенской пивной «Братвурстлгок».

211

Гитлеру с трудом удавалось сдерживать негодование штурмовиков. После мятежа

Вальтера Стеннеса берлинские СА чуть вновь не восстали, когда к ним одним из

командиров был назначен Карл Эрнст, гомосексуалист из окружения Рема. И снова

потребовалось личное вмешательство Гитлера.

Но в марте 1932 года разгорелся новый скандал. В прессу просочились «жалостливые»

письма, написанные Рёмом в Боливии. Именно в тот момент партийный «судья» Вальтер

Бух пожаловался своему старому другу, штурмовику-ветерану, головорезу Эмилю

Данцайзену, что штурмовые отряды превращаются в притон гомосексуалистов, которые

только позорят партию и дискредитируют идеи национал-социализма. Данцайзен решил

исправить ситуацию. Он тут же сформировал «эскадрон смерти», который возглавил

безработный архитектор Карл Хорн. Заговорщики намеревались расправиться с наиболее

видными гомосексуалистами, оказавшимися в СА. Вначале планировалось убить некого

Георга Белла, затем сотрудника штаба штурмовых отрядов Ула, а потом должна была

наступить участь Эрнста Рема. Но заговор провалился. Было проведено внутреннее

расследование, выявлена причастность к планируемому убийству Вальтера Буха, который

выдержал нелицеприятный разговор с Генрихом Гиммлером, тогда уже ставшим

рейхсфюрером СС.

Но сохранить завесу тайны над этим делом не удалось. Члены «эскадрона смерти»,

миновав партийный трибунал, попали под обычный государственный суд. В той ситуации

Эмиль Данцайзен взял на себя всю ответственность за подстрекательство к убийству, за

что получил шесть месяцев тюрьмы. Эрнст Рем и Георг Белл, всерьез опасаясь за свои

жизни, предпочли на время скрыться.

Одновременно с этим Рем послал своего инфор-

212

матора к бывшему сослуживцу Карлу Майеру, дабы выудить компрометирующие его

письма с гомосексуальными признаниями. Проблема заключалась в том, что Майер

состоял в республиканском «Имперском знамени», а стало быть, был политическим

противником Рема. В то же время Рем начал проводить свое собственное расследование,

намереваясь расправиться с теми, кто хотел его убить. Информатор Рема опасался за свою

жизнь. Действительно, он был опасным свидетелем. Именно поэтому письма, все-таки

полученные от Майера, он отдал не Рему, а в социал-демократическую газету

«Форвартс!». Опубликовав их, он снабдил материал небольшим комментарием, который

обличал верхушку штурмовых отрядов. Цель подобной публикации была банальной —

таким образом информатор пытался обеспечить себе безопасность. Произойди с ним что-

нибудь, всем бы стало ясно, что с ним расправилось руководство СА.

Дело зашло настолько далеко, что зять Вальтера Буха, Мартин Борман, направил письмо

Рудольфу Гессу, своему непосредственному шефу, в котором просил повлиять на фюрера.

Но фюрер разобрался с Рёмом и штурмовиками только два года спустя. В тот момент

Гитлер выпустил листовку, в которой решительно заявлял, что Рем оставался и останется

руководителем штаба СА, а письма, опубликованные социал-демократами, назвал

фальшивкой. Но Гитлер допустил ошибку — он потребовал провести расследование по

факту дискредитации его партии. И вот во время судебного заседания Рем под присягой

заявил, что все опубликованные письма принадлежали именно ему. Гитлер оказался в

крайне дурацкой ситуации. Факт гомосексуализма Рема был оглашен чуть ли не на всю

страну. В тот момент ультрареакционный издатель Леман, давно уже поддерживав-

213

ший НСДАП, направляет ультимативное письмо фюреру с требованием избавиться от

Рема и его окружения. Письмо заканчивалось фразой: «Рыба гниет с головы».

Но гниение в тот момент не интересовало Гитлера. Он очень нуждался в способном

командующем и не мог подвергать опасности свой политический успех из-за

морализаторства отдельных субъектов. Для прихода к власти ему требовался весомый

аргумент наподобие коричневой частной армии. Но, даже став рейхсканцлером, Гитлер не

сразу смог избавиться от Рема. Он вряд ли бы смог удержать полмиллиона штурмовиков,

которые были угрожающей силой не только для политических противников, но даже воо-

руженных сил. Рем же, упиваясь своей властью, хотел показать «гражданским свиньям»,

что «революция будет выиграна не обывателями, не фанатиками, а революционными

борцами». Он не мог позволить, чтобы «штурмовики стали марионетками морально из-

вращенных эстетов (!)».

Весь 1933 год и начало 1934 года Эрнст Рем провел в возлюбленном им Берлине, проводя

ежедневные оргии в казино «Клейст», «Силуэт» или «Турецких банях». Штаб СА

перестал быть командным пунктом коричневой армии. Там можно было нередко заметить

полупьяных смазливых юнцов. Но этого Рему показалось мало, и он начинает подготовку

ко «второй революции». Гитлер решил, что пришло время избавиться от верхушки СА.

Всю вторую половину июня 1934 года в Германии стояла удушающая жара. 29 июня небо

вдруг покрылось тучами, приближалась гроза. К вечеру она разразилась, на землю

обрушился ливень, и немного посвежело. Говорят, именно тогда Гитлер принял решение,

от которого уклонялся уже не один месяц.

Ночью на трехмоторном самолете он вместе с

214

Геббельсом и еще четырьмя верными людьми вылетел из аэропорта «Хангелер». 30 июня

в четыре часа утра самолет приземлился в Обервизенфельде, недалеко от Мюнхена. Едва

фюрер сошел по трапу, как заявил присутствовавшим офицерам рейхсвера: «Это — самый

тяжелый день в моей жизни. Но я поеду Бад-Висзее и буду держать там строгий суд». Еще

в полете рейхсверу был дан приказ занять партийную резиденцию нацистов, «Коричневый

дом». Около пяти часов утра Гитлер и его свита, сопровождаемая эсэсовцами, агентами

гестапо и военными, отправились на машинах в Бад-Висзее. Длинную колонну машин

прикрывал бронеавтомобиль рейхсвера — предосторожность явно излишняя, так как на

всем пути длиною в шестьдесят километров им не встретилось ни одной, хотя бы

незначительной, вооруженной группы. Когда около семи часов утра караван прибыл в

Бад-Висзее, маленький городок на берегу озера мирно спал.

Колонна направилась к отелю «Курхаймс Хан-сбауэр», где остановились Рем и его

товарищи. Караул СА, который охранял вход в отель, был арестован без сопротивления. В

отеле никто еще не вставал. В состоянии сильного возбуждения Гитлер проник в здание

во главе своего войска. К нему присоединились также несколько его старых соратников

времен баварского путча. Первым человеком, встретившимся Гитлеру в отеле, был юный

граф фон Шпрети, адъютант Рема, известный своей смазливой внешностью. Разбуженный

шумом, он выскочил, чтобы узнать, что происходит. Гитлер ринулся к нему и своей

собачьей плетью из кожи гиппопотама, подаренной ему когда-то его почитательницами, с

такой силой ударил графа по лицу, что фактически рассек его надвое. Хлынула кровь.

Передав его эсэсовцам, Гитлер устремился в седьмой номер к Рему, который мирно спал

215

и был арестован под аккомпанемент ругательств фюрера, не успев и пальцем

пошевельнуть. По словам Геббельса, который также принимал участие в операции, но

держался на втором плане, старый друг Рема, обергруппенфюрер Хайнес, был обнаружен

в соседней комнате также спящим, но в компании со своим шофером, которого Геббельс

назвал «мальчиком для радостей». Хайнес пытался сопротивляться, и оба любовника были

застрелены на месте.

Тем временем сопровождавшие Гитлера эсэсовцы и полицейские врывались в другие

комнаты гостиницы, где арестовывали руководителей штурмовых отрядов. Арестованных

сгоняли в подвал гостиницы. Позже они были перевезены в тюрьму Штадельхайм,

находившуюся около Мюнхена. К полудню в тюрьмах Германии оказалось около двухсот

высокопоставленных штурмовиков. Вечером того же дня шестеро из них были

расстреляны в Штадельхайме.

В списке на расстрел 30 июня 1934 имя Эрнста Рема не значилось. Когда Гитлер поздно

вечером вернулся в Берлин, то объяснил своему окружению, что решил помиловать

начальника штаба штурмовых отрядов. Но утром следующего дня Рем был казнен. Дело в

том, что ночью Герман Геринг, Генрих Гиммлер, Йозеф Геббельс и Рейнхард Гейдрих

уговорили Гитлера избавиться от этого человека. В адрес его были выдвинуты обвинения

в развратном поведении и гомосексуализме. На самом деле его сексуальные пристрастия

были всего лишь поводом. Они были искусно использованы для того, чтобы избавиться от

неугодного политического соперника.

Кровавая расправа над людьми, неугодными Гитлеру, прокатившаяся по всей Германии,

получила название «Ночи длинных ножей». Под председательством Германа Геринга

Берлинский суд издавал смертный приговор за смертным приговором. Аре-

216

стованных тут же расстреливали. Более сотни людей станут жертвами убийств, которые

длились в течение трех дней. Этой решительной «чисткой» Гитлеру удалось избавиться от

нежелательных соперников и старых политических противников.

Тем временем Гитлер прибыл в «Коричневый дом» и после короткой речи перед наспех

собранными партийными бонзами тут же начал пропагандистское управление процессом.

Он несколько часов подряд диктовал в защищенном сильными отрядами здании

распоряжения, приказы, а также официальные заявления, в которых он сам фигурировал в

третьем лице как «фюрер». Но в спешке маскировки и подтасовок он допустил

примечательную оплошность: вопреки более поздней, официальной версии событий, ни в

одном из многочисленных заявлений 30 июня не шла речь о путче или попытке путча

Рема — вместо этого упоминаются «тяжелейшие оплошности», «противоречия»,

«болезненные предрасположения», и хотя порой появляется формулировка «заговор», соз-

дается все-таки впечатление, что акция имела в своей основе моральные мотивы: «Фюрер

дал приказ беспощадно удалить эту чумную язву, — описывал Гитлер свои действия при

помощи неудачного образа, — он не потерпит больше в будущем, чтобы репутация

миллионов приличных людей страдала и компрометировалась отдельными лицами с

болезненными наклонностями».

Понятно, что прежде всего многие руководители СА до последнего момента не могли

постичь, что происходит; они не планировали ни путча, ни заговора, а их мораль никогда

не была предметом обсуждения и тем более критики со стороны Гитлера. Например,

берлинский группенфюрер СА Карл Эрнст, который, согласно донесениям Гиммлера,

планировал на вторую половину дня нападение на правительст-

217

венный квартал, на самом деле находился в Бремене и собирался в свадебное

путешествие. Незадолго до отплытия судна его арестовали, и он, полагая, что это грубая

шутка его товарищей, смеялся над ней от всей души. Самолетом его доставили в Берлин,

после посадки он, смеясь, показывая наручники и перебрасываясь шутками с командой

эсэсовцев, сел в подкатившую полицейскую машину. Специальные номера газет, которые

продавались перед зданием аэропорта, уже сообщали о его смерти, но Эрнст все еще

ничего не подозревал. Через полчаса он упал мертвым у стены в Лихтерфельде, не веря до

последнего мгновения в случившееся, с недоуменным «Хайль Гитлер!» на устах.

Вечером Гитлер вылетел назад в Берлин. Там его встречала большая делегация. Один из

участников события записал по свежим следам свои впечатления от прибытия: «Звучат

команды. Рота почетного караула берет винтовки «на караул». Геринг, Гиммлер, Кернер,

Фрик, Далюге и около двадцати офицеров полиции идут к самолету. И вот открывается

дверь и первым выходит Адольф Гитлер. Он являет собой «уникальное» зрелище.

Коричневая рубашка, черный галстук, темно-коричневое кожаное пальто, высокие черные

армейские сапоги, все в темных тонах. Непокрытая голова, бледное, как мел, лицо, по

которому видно, что эти ночи он не спал, небритый, лицо кажется одновременно и

осунувшимся и опухшим... Гитлер молча подает руку каждому стоящему поблизости. В

полной тишине — кажется, все затаили дыхание — слышно только щелканье каблуков».

Полный нетерпения и возмущения, Гитлер прямо в аэропорту затребовал список

ликвидированных. «Раз уж подвернулась такая «уникальная возможность», как показал

позже один из участников событий, Геринг и Гиммлер расширили круг убийств да-

218

леко за пределы «рёмовских путчистов». Папен ушел от смерти только благодаря своим

личным связям с Гинденбургом, тем не менее он был взят под домашний арест, невзирая

на его пост вице-канцлера и все протесты. Два его ближайших сотрудника, личный

секретарь фон Бозе и Эдгар Юнг, были застрелены. За своим рабочим столом в

министерстве транспорта был убит министериальдиректор Эрих Клаузенер, руководитель

объединения «Католическое действие», другая группа отыскала Грегора Штрассера на

фармацевтической фабрике, препроводила его в центральное здание гестапо на Принц-

Альбрехт-штрассе и убила в подвале дома. В обед группа убийц проникла на виллу

Шляйхера в Ной-Бабельсберге, спросила сидящего за письменным столом, он ли генерал

фон Шляйхер, и сразу, не дожидаясь ответа, открыла огонь; была застрелена и фрау фон

Шляйхер. В списке убитых были далее сотрудник экс-канцлера генерал фон Бредов,

бывший генеральный государственный комиссар фон Кар, о «предательстве» которого 9

ноября 1923 года Гитлер никогда не забывал, и патер Штемпфле, который был одним из

редакторов «Майн кампф», но потом отошел от партии; затем инженер Отто Баллерштедт,

который перешел дорогу партии Гитлера в период его восхождения, и, наконец, не

имевший ровным счетом никакого отношения к этим делам музыкальный критик доктор

Вилли Шмид, которого спутали с группенфюрером СА Вильгельмом Шмидтом. Самая

жестокая волна убийств прокатилась по Силезии, где руководитель СС Удо фон Войрш

потерял контроль над своими частями. Примечательно, что людей часто убивали прямо на

месте, в конторах, частных квартирах, на улице, со звериной небрежностью, многие трупы

обнаруживались лишь спустя несколько недель в лесах или водоемах.

219

Жестокость, с которой происходила расправа 30 июня 1934 года, оправдывалась

национал-социалистической прессой как необходимость жесткого подавления

гомосексуализма. В передовице «Фёлькише беобахтер», вышедшей на следующий день

после убийств, можно было прочитать: «Во время проведения арестов выявились такие

отвратительные картины, что само собой исчезли любые следы сочувствия. Некоторые из

руководителей СА удовлетворяли свою похоть сразу с двумя юнцами». Еще в Бад-Висзее

Гитлер отдал приказ беспощадно искоренить эту «заразную опухоль».

Глава 5 ЗАПРЕТНАЯ СЛАБОСТЬ

Преследование гомосексуалистов в Третьем рейхе хотя и проходило достаточно

специфическим путем, но не было явлением, присущим только национал-социализму.

Гонения на гомосексуалистов проходили задолго до 1933 года. Их следы можно отыскать

еще в раннем Средневековье. В 1871 году гомосексуализм стал в Германии уголовным

преступлением. Об этом говорила статья 175 Уголовного кодекса Германской империи.

Если опираться на нацистскую терминологию, то Второй рейх активно использовал для

борьбы с гомосексуализмом и аппарат полиции, и юстицию. Так что национал-

социалисты начинали свою гомофобскую политику далеко не с нуля, у них уже были

определенные наработки. Гитлеру и Гиммлеру не пришлось придумывать новых законов

для регулирования этого вопроса. Им не надо было создавать специфический механизм

преследования. Нацистам требовалось всего лишь прийти к власти и осуществить все, что

они активно пропагандировали:

220

формирование общества в соответствии с народными идеалами. Те, кто пытался

сопротивляться этой политике или хотел избежать ее воздействия, подвергались

«искоренению» или «перевоспитанию». Кампания против гомосексуалистов была всего

лишь составной частью этой политической линии. «Санитарная очистка тела народа»,

«продолжение рода», «равновесие в семье» — были лозунгами этой деятельности.

Но все-таки этого было недостаточно, чтобы объяснить готовность общества всячески

содействовать этим экстремистским мерам. В начале века дискуссии о решении так

называемого «гомосексуального вопроса» вели лишь узкие круги юристов, врачей и

представителей отдельных общественных организаций. На первый взгляд эти люди

казались странными чудаками. Тем более если учесть, что во времена Веймарской

республики наказания за гомосексуализм были фактически отменены. Но предложенный

юристами и врачами путь никак не учитывал, даже частично, мнения влиятельных партий.

А они требовали отнюдь не отмены, а напротив, ужесточения наказания по 175-й статье

Уголовного кодекса. Предложения политиков были самыми различными: изолировать от

общества «половых преступников», подвергнуть их принудительному лечению или же

стерилизовать.

Подключившись в 1925 году к этой дискуссии, национал-социалисты не испытывали

никаких сомнений. Депутат рейхстага от НСДАП В. Фрик, позже ставший министром

внутренних дел, во время парламентских дебатов 1927 года гневно обрушивался на

предлагаемую реформу и социал-демократов: «На их партийном съезде в Киле был сделан

доклад о духовном обновлении немецкого народа, который предполагал отмену § 175 и

отмену наказаний за наруше-

221

ние супружеской верности. Но мы со всей строгостью будем преследовать людей,

попавших под действие этой уголовной статьи, так как они разлагают народ». И в этой

ситуации разразился скандал вокруг Э. Рема.

Гомосексуализм незримой тенью следовал за германским национал-социализмом. «Что

представляют собой господа нацисты? Убийцы и педерасты». Так жестко и

недвусмысленно звучит суждение, высказанное Бенито Муссолини во время

дипломатического кризиса между Италией и Германией, последовавшего за убийством

австрийского канцлера Дольфуса. И это было далеко не единичным мнением. В Совет-

ском Союзе существовал стереотип, что Германия — родина гомосексуализма, который

воспринимался многими как немецкая болезнь. Выводом из этого было утверждение, что

нацизм — порождение гомосексуализма. Наиболее яркое выражение эта идея нашла в

статье Максима Горького «Пролетарский гуманизм», опубликованная в «Правде» 23 мая

1934 года: «Не десятки, а сотни фактов говорят о разрушительном, разлагающем влиянии

фашизма на молодежь Европы. Перечислять факты — противно, да и память отказывается

загружаться грязью, которую все более усердно и обильно фабрикует буржуазия. Укажу,

однако, что в стране, где мужественно и успешно хозяйствует пролетариат,

гомосексуализм, развращающий молодежь, признан социально преступным и наказуем, а

в «культурной стране» великих философов, ученых, музыкантов он действует свободно и

безнаказанно. Уже сложилась саркастическая поговорка: «Уничтожьте гомосексуализм —

фашизм исчезнет!»

В случае Рема гомосексуализм был не просто вопросом морали. Ганс Блюхер в 1917 году

подчеркнул, что в «союзах мужчин» всегда присутствовал гомо-

222

эротический элемент отношений. В ходе Первой мировой войны героизм и связанный с

ним культ «союза мужчин» получил второе дыхание и достиг своей кульминации в эпоху

Третьего рейха. Так же, как во времена Ренессанса и Наполеона, предметом вооду-

шевления стали сверхчеловеческие усилия, которые в основе своей имели скрытый

гомоэротический подтекст.

Поколение, пережившее Первую мировую войну, «преднамеренно отказалось от

гражданской формы любви» и избрало для себя новую ориентацию. Разгулявшемуся

культу мужчины «не нужна была прекрасная женщина в качестве объекта обожания», он

стилизовал «пограничную ситуацию открытого военного насилия как оргастическо-

сексуальное проявление». В книгах «солдатских националистов», какими были Эрнст

Юнгер, а также Эрнст фон Заломон, место женщины как сексуального объекта странным

образом заняло оружие. Фон Заломон описывал в своих фантазиях сексуальные качества

винтовки, этой «невесты солдата»: «Винтовка вздымается и бьется как рыба, я твердо и

нежно хватаю ее рукой, зажимаю ее дрожащее дуло между коленями и берусь за ремень».

Элита Третьего рейха знала, что подобная проблема присутствовала в национал-

социалистическом государстве. По своей сути НСДАП, СС, СА и «Гитле-рюгенд» были

классическими «мужскими союзами». По мнению национал-социалистов, в случае СА

проблемы частной жизни и моральных установок отдельных штурмовиков постепенно

превратились в проблемы общественные и даже политические. «Самое ужасное, что

постепенно в СА стала складываться секта, ядро которой не просто не принимало нор-

мальное понимание здорового народа, но и стало угрожать государственной

безопасности». Из сплочения штурмовиков не могло получиться ничего, кроме ве-

223

роломства по отношению к фюреру и армии, планомерной подготовки ко второй

революции, которая бы непременно вылилась в гражданскую войну.

Руководство Третьего рейха пыталось навязать всем немцам мысль, что между

гомосексуализмом в СА и угрозой обществу и государству была непосредственная

взаимосвязь. Упрек в сексуальной необузданности незаметно превратился в политический

аргумент. После подавления «путча Рема» коричневая элита прекрасно осознала,

насколько легко обезвредить политических противников, если обвинить их в

гомосексуализме. Два года спустя нацистский режим таким же образом пытался сломать

сопротивление католической церкви. Тогда нацистское руководство избавилось от

нескольких неудобных служителей культа. Да что священники, этот предлог использо-

вался для устранения фигур более крупного ранга!

Придя к власти, нацисты получили в свое распоряжение не только гигантский штат

полиции, который мог в борьбе с гомосексуализмом опираться на пресловутую 175-ю

статью, но и эффективный пропагандистский аппарат, который должен был подготовить

общественность к новому витку гонений. Необходимость подобной обработки была

очевидна. В 1935 году разразилось несколько громких скандалов, когда в

гомосексуализме были уличены некоторые члены «Гитлерюгенда». После «путча Рема» у

общественности стало складываться впечатление, что эта молодежная организация была

чуть ли не «инкубатором гомосексуалистов». Родители отказывались посылать своих

детей в «Гитлерюгенд», отдавая предпочтение другим юношеским организациям. 1936 год

стал переломным в деле преследования гомосексуалистов. Если в 1934 году по статье 175

было осуждено всего лишь 1000 человек, то два года спустя по ней проходило в 5,5 раза

больше. В 1938 году стати-