Тревер К.В. Очерки по истории и культуре Кавказской Албании IV в. до н. э.

Подождите немного. Документ загружается.

Эпиграфические памятники

мени, а именно найденный в соседнем с Карягино Лачинском районе (сел.

Зерты) бронзовый светильник с изображением театральной маски,

происходящий из восточных провинций Римской империи (быть может, из

Сирии) и датируемый концом I—началом II в. н. э.

Пехлевийские надписи

На территории исторической Албании сохранились также надписи

пехлевийские на раннесредневековом официальном языке Персии, начертанные

пехлевийским письмом. 20 таких надписей, высеченных на северных стенах

Дербента, являются документом того времени, когда Сасаниды, вторгшись в

Закавказье и навязав свое господство и Албании, осуществляли постройку

грандиозных стен Дербента, пограничной крепости, предназначенной

задерживать вторжения врагов с севера.

Вопрос о времени и технике постройки стен Дербента рассматирвался мною

выше; здесь я остановлюсь на вопросе о пехлевийских надписях, в которых, судя

по их содержанию, документируется завершение постройки того или иного

отрезка или прясла стены.

История изучения этих надписей такова.

Наличие их на Дербентской стене

впервые установил поэт Д. Кантемир еще при Петре I, во время персидского

похода в 1722 г. проведший несколько месяцев в Дербенте.

Он зарисовал

несколько замеченных им надписей, впоследствии поступивших в архив

Академии наук, где они 100 лет спустя, в 1828 г., были изучены акад. Фрэном и

в 1837 г. изданы, при этом Фрэн одну из них определил как пехлевийскую.

Дело в том, что на стенах Дербента имеется большое количество более

поздних надписей, арабских и персидских, которые тоже были зарисованы

Кантемиром.

В 1842 г. сбором надписей в Дербенте занимался И. Н. Бере-зин.

Наличие на

некоторых из них пехлевийского письма устано-

Р. В. К и н ж а л о в. Бронзовый светильник из Зерты. ДАН Азерб.

ССР, т. X, № 9, 1954, стр. 667 и сл.

Полная библиография и подробное изложение истории обнаружения и изу

чения этих надписей имеются в статье Е. А. Пахомова (Пехлевийские надписи

Дербента. Изв. Общества обследов. и изуч. Азербайджана, № 8, вып. V,

Баку, 1929, стр. 9 и ел.).

Collectanea Orientalia. Opere Dem. Kantemiru, publ. da Academia Komana.

vol. VIII. Bucuresci, 1883.

X. Ф р э н. О надписях города Дербента. Труды и летописи Общества

истории и древностей российских, т. VIII, 1S37, стр. 101—128; Ch. F г а е h n.

Das asiatische Museum. St.-Petersbourg, 1846, SS. 297—326.

И. Н. Б е р е з и н. Путешествие по Дагестану и Закавказью. Казань—

СПб., 1849, стр. 128, примечания на стр. 72—73.

Эпиграфические памятники

вил в 1851 г. И. Бартоломей и датировал их V—VI вв., о чем сообщил П.

С. Савельеву.

В 1909 г. стены Дербента изучал Я. И. Смирнов, составивший

описание их и обнаруживший две или три новых надписи. Рукопись Я. И.

Смирнова с его зарисовками мне изучить не удалось: ее в 1928 или 1929

гг. В. В. Бартольд, у которого она находилась, переслал Е. А. Пахомову.

В западноевропейской литературе дербентские надписи упоминаются

только у Э. Друэна; в 1929 г. их изучал и издал Г. С. Ниберг,

предложивший чтение их текста.

Инициатива систематического

исследования пехлевийских надписей Дербента принадлежит Е. А.

Пахомову, который в 1924 г. поднял вопрос об организации их розыска и

издания. Осуществить это важное предприятие ему удалось только в 1928

г., причем большую помощь оказал ему в этом деле местный краевед П. И.

Спасский.

В 1928 г. к ранее известным шести надписям прибавилось еще

13. В том же 1928 г. стены Дербента изучал И. А. Орбели, которому

удалось обнаружить самую интересную из дербентских надписей,

содержащую дату (рис. 48, 3).

Все 20 надписей были изданы Е. А.

Пахомовым в 1929 г., а по его материалам эти надписи изучал Г. С.

Ниберг, который предложил их чтение, истолкование и датировку. По его

мнению, надписи по письму относятся к одному и тому же времени, но по

содержанию делятся на 4 группы. Первая (табл. 38 и 39, 2, рис. 48 и 49, 5—

7) состоит из 7 надписей, которые Г. С. Ниберг читает: «Это и отсюда

вверх Барзниш, амаркар Атурпатакана [выполнил]» («en u hac aparbar

Barznis i Aturpatakan amarkar»). Термин «амаркар» (арм. hamar-kar) —

официальный сасанидский титул лица, на обязанности которого лежал

сбор податей в определенной части государства, заведование местными

финансами и производство строительных работ государственного

значения.

Здесь речь идет об амаркаре Атурпатакана (так персы в VI в.

называли Атропатену),

в ведение которого входила и Албания.

П. С. С а в е л ь е в. Известия о восточных древностях и монетах. Труды

Восточного отделения имп. Археологического общества, ч. 1, § XXXV,

1855,

стр. 301, 322—323.

Е. А. П а х о м о в. Пехлевийские надписи Дербента, стр. 10.

Г. С. Н и б е р г. Материалы по истолкованию пехлевийских надписей

Дербента. Изв. Общества обследов. и изуч. Азербайджана, вып. V, 1929.

Е. А. П а х о м о в. Пехлевийские надписи Дербента, стр. 11.

Там же, стр. 14, табл. П—III, № 3.

С е б е о с. История. Ереван, 1939, гл. XIV и XXI (стр. 46 и 54).

Баласакан (Пайтакаран) в VII в., судя по «Армянской географии VII

в.». (изд. К. П. Патканова, СПб., 1877, стр. 50), был присоединен к

Атрпатакану: «Пайтакаран, к востоку от Ути, па Араксе, имеет 12 областей,

которыми владеет ныне Атрпатакан». Это произошло, по-видимому, после 378

г., когда Пайтакаран отложился от Армении и перешел к сасанидскому

Ирану.

Эпиграфические памятники

при нем, по-видимому, завершена начатая до него постройка дербентских

укреплений, которые возводились не один десяток лет.

Возможно следующее предположение как одно из объяснений появления

имени амаркара Атурпатакана на отдельных камнях Дербентской стены:

поскольку в его функции, как говорилось выше, входило и наблюдение за

производством строительных работ государственного значения, эти надписи

могли бы являться своего рода протокольными записями о принятии им

выполненных отдельных частей работы по кладке стены.

Следует отметить, что в шести надписях сказуемое-глагол отсутствует, как

это вообще принято в строительных надписях, помещаемых на самой постройке;

но на двух надписях (рис. 48, 5 и 3) — той, в которой имеется и дата) в конце

стоит слово karte — «выполнил», «сделал». Отсутствие этого глагола в

аналогичном тексте других надписей едва ли случайно. Что касается даты, то Г.

С. Ниберг читает: «...в году 700», что по аршакидской эре соответствовало бы

453 г. (Ниберг, между прочим, ошибся и высчитал 553 г.).

Принимая во внимание традицию, согласно которой в строительных надписях

цифры даты указывают на год правления царя, когда высечена была надпись,

более вероятным представляется предположение Е. А. Пахомова, высказанное

им в другой его статье, посвященной также дербентским надписям.

Здесь Е. А.

Пахомов предлагает усматривать в указанной цифре не «700», а, допустив

обычную в монетных датах перестановку, читать «37», принимая это число за

порядковый год царствования Хосрова I, т. е. 567 г. С этим его предложением Г.

С. Ниберг не согласился, тем не менее точка зрения Е. ,А. Пахомова

представляется более правильной, так как она полностью совпадает с теми

фактами, которые могут быть извлечены из письменных и археологических

данных.

Вторая группа состоит из двух довольно больших надписей (табл. 39,1,

рис.49,8), но очень плохой сохранности. Речь в них идет о том, что

производилось что-то «от берега моря вглубь [или вдоль) вместе с...» —

дальнейшее не читается.

Третья группа состоит из пяти надписей (рис. 50, 14, 15, 17, 19, 20),

содержащих по одной строке: «мною сделано акан» («man akan kart»). Г. С.

Ниберг перевел akan — «штукатурка», но Е. А. Пахомов с таким чтением не

соглашается. При этом он почему-то не использовал для истолкования надписи

указание, которое содержалось в письмах к нему (как он сам сообщает) таких

иранистов, как

Г. С. Н и б е р г, ук. соч., стр. 29.

Ср. греческую, тоже строительную надпись в Гарни (К. В. Т р е в е р.

Надпись о построении армянской крепости Гарни. Л., 1949).

Е. А. П а х о м о в . К истолкованию пехлевийских надписей Дербента. Изв.

Азербайдж. научно-исслед. инст., т. I, вып. 2, 1930, стр. 14—15.

Рис. 50. Пехлевийские надписи (№№ 9, 10. 12-20). Дербент. (По

Е. А. Пахомову).

Эпиграфические памятники

Ф. А. Розенберг и В. Ф. Минорский, отмечавших, что в персидском «акан»

означает «набивка», «начинка».

Если это так, то тогда, мне кажется, речь могла

бы идти о забутовке стены — об одном из важных процессов строительных

работ по возведению стен. А штукатурки на стенах Дербента никогда не было, во

всяком случае, на всем их протяжении следов ее нет. Если привлечь армянскую

лексику, то в армянском языке «акан» означает «ров», а также «пробоина» или

«подкоп» в крепостной стене, но может ли об этом идти речь в надписях,

неизвестно.

Четвертая группа состоит из двух надписей (рис. 50, 16 и 18) однородного

содержания. Ниберг предлагает читать Aturen nihat, а именно собственное имя

Aturen и глагол nihat — «положено Атуреном».

Мне кажется, что в этом тексте

речь может идти о кладке плит, т. е. отесанных камней, на определенном

участке стены.

Дербентские надписи по-настоящему все еще окончательно не прочитаны, на

что указывает и сам Г. С. Ниберг: со стороны содержания они еще не изучены

настолько, чтобы с их помощью можно было бы судить о строительных приемах

VI в. Между прочим, указанные исследователи не обратили внимания на то

обстоятельство, что семь надписей первой группы со словом «Барзниш»

помещены на пряслах стены, а не на башнях, как другие, и что все они находятся

на высоте 1.5 и над землей, на разных отдаленных друг от друга участках стены.

Это дает, по-моему, основание думать, что постройка стен велась, быть может,

отдельными отраслями снизу вверх, но на всем протяжении стены

одновременно. Это дает также основание предполагать, что при Барзнише (если

правильно это чтение) приступили к работе, когда нижние ряды кладки были уже

доведены до высоты 1.5 м; ведь во всех 7 надписях говорится: «Это и отсюда

вверх».

Все надписи высечены на северной стороне северной степы, т. е. лицом к врагу,

как это всегда делалось в древних крепостях.

Следует обратить внимание и на то

обстоятельство, что некоторые надписи помещены в кладку боком, поставлены

на ребро, поэтому они, будучи высечены у края камня, читаются не справа

налево, а сверху вниз (табл. 14). Если это не какая-либо местная особенность

письма надписи, то остается предположить, что эти надписи, не носящие

монументального характера ни по размеру букв, ни по общему облику, являлись

деловыми пометками, которые должны были свидетельствовать о том, что

работу именно с этого места вверх, т. е.

Там же, стр. 46.

2 Г. С. Н и б е р г , ук. соч., стр. 32.

В надписях за №№ 11—13 имеется по одному слову; в № 11

(табл. 40, 2) — имя «Барзниш».

В Ави и Баберде надписи тоже высечены на наружной стороне стен.

Эпиграфические памятники

в вышину, принимал амаркар; едва ли они предназначались для уве-

ковечения заслуг этого официального лица, не являвшегося ни правителем,

НИ государем, ни марзпаном-наместником.

Предположить же, что камни были неправильно положены ка-

менщиком, а были рассчитаны для чтения справа налево, невозможно, так

как камни эти не квадратные, а прямоугольные, и потому не могли

укладываться произвольно. Если же каменщик-кладчик был неграмотным

(что более чем вероятно), то ни на Кавказе, ни в Иране он не мог в то время

видеть надпись вертикальным письмом, так как все виды письма тут были

всегда горизонтальные. Кроме того, надписей, требующих чтения по

вертикали, в Дербентской стене имеется не одна, а несколько. В своем

вышедшем в 1958 г. труде В. Хеннинг

относит большинство пехлевийских

надписей Дербента ко времени Хосрова I, т. е. к VI в. Что касается над-

писей за №№ 15—20, то, по его мнению, чтение их «определенно

предполагалось сверху вниз». Относительно даты в надписи № 3 В.

Хеннинг не соглашается с чтением Г. Ниберга, полагая, что речь идет о

557/8 г. или же о 5G7/8 г. (если усматривать в цифрах «37»). Таким

образом, он соглашается с чтением и датировкой Е. А. Пахомова, которые

разделяю и я, опираясь на вышеизложенные соображения исторического

порядка.

Пехлевийское письмо и язык, судя по надписям в" Дербенте, были

достоянием только завоевателей — персов И, может быть, какой-то

незначительной части местного населения, связанного с персидским

государственным аппаратом. В этом отношении следует обратить

внимание на то, что среди сотен печатей из Мингечаура только на одной,

насколько мне известно, имеется пехлевийская надпись, и то не полная

(apast(an)) — надпись, которая встречается на большей части всех

находимых в Персии рядовых печатей, заменявших подпись.

Подведя итоги сказанному, следует подчеркнуть, что к собиранию и

изучению эпиграфических источников по истории и культуре Кавказской

Албании наука только приступает; наличное количество этих документов

еще слишком мало, чтобы позволить широкие исторические обобщения.

Тем не менее, вышеприведенные надписи и попытки истолкования их и

сейчас в известной мере освещают ряд вопросов из истории культуры

народов Азербайджана и Дагестана.

W. В. H en n i n g. Mitteliranisch. Handbuch der Orientalistik, Bd. IV.

Iranistik. Leiden—Kоln, 1958, S. 48.

23 К. В. Тревер

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Имеющиеся в нашем распоряжении письменные и вещественные источники,

несмотря на их отрывочность и разновременность, позволяют все же усмотреть в

развитии культурной ЖИЗНИ Кавказской Албании три последовательных этапа.

Первый из них охватывает IV—II вв. до н. э., т. е. период до сложения

албанской государственности. Характерным для этого времени является

общность культурных явлений (судя по памятникам материальной культуры) у

албанских племен и у народов и племен Закавказья, а также Передней и Малой

Азии.

Следующий этап, начиная со II—I вв. до и. э. и до III в. н. э., может

рассматриваться как период расцвета местной культуры. В это время

завершается процесс объединения разноязычных племен и сложения албанского

государства. Воздействие эллинистической и римской культуры не достигает

здесь того уровня, какой наблюдается в Армении и Ибернии, так как

экономическое развитие и географическое положение Албании обусловливали

специфический характер развития ее культуры.

В IV—VII ив. происходит процесс усиления культурного сближения

феодальной Албании с соседними Арменией и Иберией на почве общей борьбы с

сасанидским Ираном, с Византией и с хазарами, а затем с арабами. Этот период

отмечен общностью Материальной культуры у народов Албании, Армении, и

Иберии, а также Северного Кавказа, Ирана и отчасти Византии.

Новая политическая и экономическая обстановка, сложившаяся в Кавказской

Албании после арабского завоевания, обусловила новые формы ее культуры при

сохранении древних местных традиций.

Шелковая ткань. Мощевая балка, Кубань. (Эрмитаж).

Серебряное блюдо. Сел. Енгикенд.

(Эрмитаж).

Серебряный кувщинчик. Дагестан. (Эрмитаж).

Тревер К.В. Очерки по истории и культуре Кавказской Албании IV в. до н. э. - III в

Подождите немного. Документ загружается.