Торкунов А.В. Внешняя политика и безопасность современной России. 1991-2002. Том 1
Подождите немного. Документ загружается.
стран, объединенных общими ценностями. Это позволит в полной мере
использовать преимущества многополюсного мира, предотвратив в то же время
издержки неуправляемого соперничества центров влияния.
Вот почему Россия с такой настойчивостью ставит вопрос о необходимости
совместного отпора агрессивному национализму, уже развязавшему цепь
кровавых конфликтов на пространстве Евразии. Сегодня он представляет собой не
меньшую опасность, чем вчера+— угроза ядерного конфликта. Демократические
страны должны занять твердую моральную позицию, отвергающую
противопоставление одних наций другом. В 70-х годах борьба с тоталитаризмом
тоже начиналась с утверждения определенных моральных принципов. Тогда
приверженцы «realpolitik» тоже считали это идеализмом и ненужной риторикой.
Однако именно эти принципы, их неустанное, во весь голос, повторение
оказались для тоталитаризма в конечном счете более опасными, чем вся ядерная
мощь Запада.
Но утверждение демократических принципов останется на бумаге, если
оно не будет подкреплено надежными механизмами взаимодействия. Мы можем
оказаться просто захлестнутыми потоком событий, если будем только
реагировать на них и принимать ответственные решения, исходя не из
долгосрочного стратегического видения, а под влиянием сиюминутной реакции
на отдельные события или под впечатлением какого-нибудь драматического
эпизода, показанного по Си-Эн-Эн.
После второй мировой войны Запад сумел выработать целостную
совместную стратегию решения главных проблем своего времени. «План
Маршалла» сыграл ключевую роль в экономическом возрождении Западной
Европы, а концепция «сдерживания» позволила дать эффективный ответ на вызов
тоталитаризма.
Ответом на вызовы сегодняшнего дня могло бы стать зрелое
стратегическое партнерство демократических стран Востока и Запада.
Стратегическое+— потому что мы разделяем общие ценности. Зрелое+— потому
что от заявлений о намерениях пора переходить к практическим делам.
СЛАГАЕМЫЕ СТРАТЕГИЧЕСКОГО ПАРТНЕРСТВА
ПРЕЖДЕ ВСЕГО необходимо внести ясность, о каком партнерстве идет
речь+— либо о действительно тесном и доверительном взаимодействии в
мировых делах, либо о давлении на одну сторону при отсутствии каких-либо
серьезных обязательств другого партнера.
Если говорить о формах, то мы далеки от того, чтобы навязывать жесткие
схемы. Я+— за прагматический подход. Партнерство вполне может развиваться
по принципу «изменяющейся геометрии», то есть в тех ситуациях и в том
объеме, которые устраивают его участников. В некоторых вопросах
целесообразно очень тесное согласование слов и дел, в других+— лучше
оставить друг другу больше свободы действий при совместном определении
стратегических целей. Но если все же будет сделан выбор в пользу
полномасштабного партнерства, к чему стремится Россия, то, на наш взгляд, его
основные компоненты должны заключаться в следующем.
Первое. Взаимное признание друг друга в качестве государств-
единомышленников, приверженных общим демократическим ценностям,
нормам ООН и СБСЕ. Конкретным выражением необходимости такого
признания является сохранение институтов, олицетворяющих общность
ценностей, но по-прежнему функционирующих без России, в частности
«семерки» и НАТО.
Хотя «семерка»+— не единственный и не главный международный орган, ее
участники согласовывают свои политические и экономические подходы, но делают
это между собой, а только затем+— с Россией. Это, по сути, закрепляет
«институционный» разрыв между Россией и ведущими западными демократиями.
Подобным же образом обстоит дело с НАТО. Атлантический альянс был
создан для отражения коммунистической экспансии. Для целей же нынешнего
этапа этот институт, как бы он ни был эффективен, сам по себе неадекватен в силу
того, что у НАТО больше нет военного противника, а в самой НАТО нет России.
Второе. Партнерство нуждается в эффективных механизмах.
Если брать «семерку», то речь идет о ее двухэтапной трансформации в
«восьмерку». Начать надо с политических вопросов, где Россия уже является
незаменимым партнером, а по мере ее включения в мировую экономику+—
завершить этот процесс.
Что касается НАТО, то программа «Партнерство ради мира» на данном
этапе отвечает потребностям сближения между Россией и альянсом. Но эта
программа не должна стимулировать «НАТОцентризм» в политике альянса и
«НАТОманию» нетерпеливых кандидатов на присоединение к нему. И те, и
другие выискивают «доказательства» того, что, дескать, российское руководство
меняет внешнюю политику в угоду националистической оппозиции. Тем самым
играют на руку самой этой оппозиции, которую так боятся, а главное+— уходят
от серьезного анализа проблем общеевропейской безопасности и разговора с
Москвой о путях их решения.
Между тем путь к единой внеблоковой Европе ведет не через
неоправданное акцентирование фактора военно-политических структур, да еще с
ограниченным составом, а через укрепление СБСЕ как более широкой
организации. Так же, как победу в «холодной войне» одержала не военная
машина НАТО, а демократические принципы СБСЕ, именно СБСЕ должна
принадлежать центральная роль в превращении постконфронтационной системы
евроатлантического взаимодействия в подлинно стабильную и
демократическую.
В условиях многополюсного мира, естественно, возрастает роль такой
глобальной структуры, как ООН, и, прежде всего, тесного взаимодействия
постоянных членов Совета Безопасности.
Третье. Необходимость следовать «правилам партнерства». Главное из
них+— взаимное доверие. Сейчас зачастую проявляется неоправданная
подозрительность в отношении России. К нам то и дело пытаются применить
«инспекторский подход», заставить сдавать «экзамены по хорошему поведению».
Западные критики российской внешней политики порой напоминают
комментаторов газеты «Правда» в зеркальном отражении. «Правда» в любых
активных внешнеполитических акциях США видела признаки «имперской
политики». Союзников США, государства, где размещались американские базы,
она изображала не иначе, как «сателлитов», теряющих свою независимость, а
заботу о правах человека, в частности в странах Латинской Америки, называла
возвратом к «доктрине Монро».
Какой выбор это оставляет России? Ведь нам тоже приходится нередко
выслушивать жалобы на Соединенные Штаты. И у нас сплошь и рядом
открываются возможности заработать очки на «исторической»
подозрительности определенной части общественного мнения России и других
стран по отношению к США. Но мы не поддаемся такого рода соблазнам.
Решительно отклоняем попытки вбить клин между Россией и США либо
сыграть на противоречиях между ними, как это многие делали в период
«холодной войны» с целью содрать побольше и с Москвы, и с Вашингтона.
Но доверие не бывает односторонним. Мы также вправе рассчитывать,
что Соединенные Штаты будут проявлять осмотрительность в отношении
любителей давать «советы» побдительнее приглядывать за Россией.
Если партнерство строится на взаимном доверии, то естественно
следовать и другому правилу: необходимости не только взаимного
информирования о принятых решениях, но и предварительного согласования
подходов. Вряд ли можно принять такую трактовку партнерства, когда от одной
стороны требуют координировать с другой каждый шаг, а за собой оставляют
полную свободу рук. Между партнерами опять-таки должна быть взаимность в
уважении интересов и озабоченностей друг друга.
В этом, кстати, состоит один из главных уроков боснийского кризиса.
Решения НАТО о предъявлении ультиматума боснийским сербам и нанесении
воздушных ударов принимались без участия России. Но всякий раз становились
очевидными невозможность и контрпродуктивность исключения России из
общих усилий по урегулированию конфликта на Балканах, где у нас есть свои
интересы и возможности реально содействовать политическому
урегулированию. Таким образом, были продемонстрированы как преимущества
партнерства России и Запада, так и его нынешняя недостаточность и
запаздывание. Вместо того, чтобы сообща использовать свое влияние на
стороны в конфликте, дабы побудить их к примирению, мы столкнулись с
риском вернуться к отношениям с ними по формуле «покровитель-клиент»,
сыгравшей столь пагубную роль в региональных конфликтах времен «холодной
войны».
ПРИОРИТЕТНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ
I.Глобальная безопасность
В этой области Россия и Америка достигли впечатляющего прогресса,
решив проблемы, над которыми бывший СССР и США бились десятилетиями.
Вопросы разоружения перестали доминировать в российско-американской
повестке дня. Однако ядерные потенциалы обеих стран и после сокращений,
предусмотренных Договором СНВ-2, будут сохранять за ними ключевую роль в
поддержании стратегической стабильности.
Теперь на первый план выходит сотрудничество в укреплении серьезно
пошатнувшегося режима нераспространения ядерного оружия, других видов
оружия массового уничтожения, ракетных технологий. От заделывания брешей в
этом режиме пора переходить к комплексным мерам, включающим ужесточение
контроля за продажей технологий «двойного» назначения, наиболее
разрушительных видов обычных вооружений, прежде всего в зоны конфликтов.
Политика России в области торговли оружием больше не диктуется
интересами поддержки идеологических «клиентов». Но Россия остается одним
из крупных производителей оружия. Его экспорт жизненно важен для
финансирования экономической стабилизации и конверсии. Партнерство России
и США должно быть ориентировано на то, чтобы нормальная конкуренция в
этой области не перерастала в политическое соперничество.
II. Миротворчество
«Новое поколение» конфликтов стало беспрецедентным вызовом как для
Запада, так и для России.
Весьма показателен пример Сомали. Миротворческая операция США, на
которую поначалу возлагались большие надежды, натолкнулась на серьезные
трудности. Кончилось тем, что Вашингтон принял решение уйти из этой страны.
Самое легкое в этой ситуации+— потирать руки и рассуждать об ошибках
военных, примерно так, как это кое-кто делал на Западе в отношении
российского посредничества в Абхазии.
Мы далеки от того, чтобы читать лекции о принципах ООН по поводу
неудач сомалийской операции. Ведь понятно, что в ряде регионов мы имеем
дело с совершенно нестандартной ситуацией гражданской войны или
межнационального конфликта. Мы с пониманием воспринимаем проблемы, с
которыми столкнулись другие, поскольку сами испытываем такие же и еще
большие трудности при проведении миротворческих операций в бывшем СССР.
И у нас в этом деле бывают сбои как из-за недостатка опыта, так и в силу
инерции прежних советских привычек. Тем более что диктовать приходится «с
колес», в условиях, когда советская армия превращается в российскую, а
дипломатия осваивает новые, непривычные методы, освобождаясь от старых.
Поэтому важно, чтобы и Запад проявлял должное понимание наших
трудностей. Самим Соединенным Штатам в отношениях со своими
ближайшими партнерами в Европе и Латинской Америке не раз приходилось
иметь дело со сложными, неоднозначными ситуациями. В одних случаях надо
было считаться с незрелостью демократических процессов и даже явными
отступлениями от демократии. В других+— принимать во внимание их
национальную специфику, нередко учиться региональным реалиям,
соизмерять с ними желаемое и возможное.
Принципиальная разница между Сомали и Абхазией или Таджикистаном
состоит в том, что мы не можем «уйти» из конфликтных точек в бывшем СССР,
как американцы из Сомали. Думаю, что и США, если бы подобные конфликты
происходили у них под боком, вблизи от фактически настежь открытой границы,
не могли бы себе этого позволить.
Мы знаем, что Запад не хочет, да и не может решать проблемы за нас, и не
просим, чтобы США взяли на себя проведение миротворческих операций,
скажем, в Таджикистане или Грузии. Но мы за то, чтобы наши западные
партнеры откликались на наши просьбы о поддержке наших усилий.
Например, голосуя в СБ ООН за операцию голубых касок в Сомали, мы не
требовали предварительного достижения политического урегулирования. Там
его как не было, так и нет. Почему же в отношении Абхазии представители
США выдвигают подобные условия?
Для осуществления своей миротворческой миссии России не нужен карт-
бланш: она действует в полном соответствии с принципами международного
права и по просьбе соответствующих государств. В чем мы заинтересованы+—
так это в содействии мирового сообщества, в том числе в направлении
международных наблюдений и оказании материальной поддержки. Здесь
заключен большой резерв повышения эффективности как самого
миротворчества, так и партнерства между Россией и Западом.
III. Стабильность на пространстве бывшего СССР
Вплоть до последнего момента Запад выступал против распада
Советского Союза, проявляя готовность смириться даже с цеплянием за
«социалистический выбор» советского руководства. Не случайно поддержка
Западом России в августе 1991+года явилась неожиданностью для путчистов.
Также безоглядно Запад настаивал на сохранении единства бывшей Югославии.
И таким же фальшивым оказался и сигнал, посланный Белграду: югославская
армия попыталась достичь этой цели с помощью силы.
Россия не попалась в ловушку югославского типа только потому, что в
Кремле оказались российские демократы во главе с Президентом Ельциным.
Вместо силовых методов реинтеграции постсоветского пространства Россия
избрала путь его реформирования на новой, добровольной основе через
Содружество Независимых Государств. В самом этом названии заключены два
взаимосвязанных принципиальных элемента нашей политики. С одной стороны,
признание суверенитета и независимости бывших советских республик, которое
выразилось, в частности, в активной поддержке Россией их вступления в ООН и
СБСЕ, включая республики Центральной Азии. С другой+— не менее важное
признание необходимости тесного сотрудничества стран СНГ с учетом их
экономической, политической, культурной и человеческой взаимозависимости.
Игнорирование в равной степени любого из этих элементов неизбежно вело бы к
повторению «югославского сценария».
Первое время после распада СССР Запад открыто признавал роль России
как стабилизирующего фактора и локомотива экономических реформ на
постсоветском пространстве. И мы никогда не отказывались играть такую роль,
хотя она и обходится нам в миллиарды долларов. Что плохого и том, что Россия
провозглашает своей целью постепенную реинтеграцию постсоветского
пространства, прежде всего экономическую, на добровольной и равноправной
основе? Ведь аналогичным образом обстоит дело, например, в рамках
Европейского союза, где признается экономическое лидерство наиболее крупных
государств, таких, как Франция и Германия. Между тем в СНГ даже такое
крупное и развитое в экономическом отношении государство, как Украина, не
может обойтись без тесных связей с Россией. Существует ли альтернатива? Готов
ли, скажем, Запад платить за нефть и газ, поставляемые Украине, Грузии и другим
государствам СНГ из России или взять на себя выплату ей миллиардного
украинского долга?
Поэтому особая роль и ответственность России в рамках бывшего СССР
должны учитываться западными партнерами и получать их поддержку.
IV. Права человека и национальных меньшинств
Я предлагаю тем на Западе, кто занимается проблемами России, провести
следующий эксперимент. Если бы десять лет назад они смогли выйти на
московскую улицу и начать задавать прохожим вопрос, чего хочет Запад от СССР,
то, вероятно, каждый второй ответил бы: соблюдения прав человека. И это+— в
условиях «железного занавеса», полного отсутствия доступа к западной прессе,
«глушения» передач западных радиостанций и+т.п. А сегодня после
демократической революции, когда в России существует свобода информации и в
Москве можно купить любую газету, уверен, так не ответил бы никто. Между тем
для каждого россиянина проблема прав соотечественников в ближнем зарубежье
носит самый что ни на есть реальный, а не надуманный характер. Почти у каждого
из них там есть родственники и близкие, которые либо испытывают на себе ту или
иную форму дискриминации, либо становятся беженцами. А голоса Запада в их
защиту они сегодня не слышат. Этим также активно пользуются крайние
националисты.
Нельзя не видеть принципиальное отличие между позицией российского
руководства и той, которой придерживаются сторонники имперской политики.
Последние рассматривают русскоязычное население в бывших республиках
СССР как своего рода «пятую колонну» в новых независимых государствах,
следуя по существу той же логике, что и Гитлер в отношении судетских немцев.
Российские демократы хотят совершенно другого+— не привилегий, а
нормального гражданства и равноправия для русских в этих государствах.
Россия с большим трудом добилась учреждения поста Верховного комиссара
СБСЕ по делам национальных меньшинств. Однако его рекомендации властям
Латвии и Эстонии при «молчаливой» позиции Запада не выполняются. Здесь мы
также вправе рассчитывать на понимание и поддержку.
V.Содействие российским реформам и интеграция России в мировую
экономическую систему
Эта тема заслуживает специального разговора. Думаю, главное состоит в
том, что движение России к рыночной экономике, несмотря на все трудности,
продолжается. Но надо иметь в виду, что старая экономическая система,
создававшаяся командным путем, зачастую с применением прямого насилия, не
способна к самообновлению. Поэтому и ее замена, к сожалению, не может
проводиться иначе, как на основе политических установок.
Поэтому правильная организация политического партнерства между Россией
и Западом может быть важным подспорьем для обеспечения успеха экономических
реформ в России, прежде всего через ее интеграцию в мировую экономику.
Приоритетной задачей представляется ускоренное сближение России с
интеграционными группировками. С политической точки зрения также важно,
чтобы поддержка рыночных реформ в России выражалась в усилиях по
предоставлению ей доступа на европейские и мировые рынки товаров и
технологий на равноправной и недискриминационной основе.
ИЗЛАГАЯ свои взгляды на перспективы партнерства между Россией и
Западом, я меньше всего хотел представить в розовом цвете картину положения
в России и ее внешней политики. Мы не скрываем своих трудностей и отнюдь не
претендуем на то, чтобы Запад аплодировал каждому нашему шагу. Равным
образом и сами не намерены автоматически следовать за любыми шагами
Запада. Различные оценки действий друг друга+— дело естественное и
нормальное. Несомненно, и в будущем могут возникать проблемы, которые
будут требовать откровенного, а порой нелицеприятного разговора. Вопрос в
другом: как подходить к этим проблемам+— с доверием или с
подозрительностью, занимать выжидательную позицию или стараться решать их
в духе сотрудничества?
Курс на партнерство демократических государств у многих и на Западе, и
у нас вызывает упреки в «идеалистическом оптимизме». Но в нем, пожалуй, не
слабость наша, а сила. Масштабность и дальновидность внешней политики во
многом зависит от способности подняться над сиюминутными расчетами,
«заглянуть за горизонт ради крупных стратегических целей. Сейчас именно тот
момент, когда партнерство России и Запада может сыграть ключевую роль в
обеспечении перехода от «холодной войны» к прочному демократическому
миру.
Примечания:
Е.М.+ПРИМАКОВ
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
НАКАНУНЕ XXI ВЕКА: ПРОБЛЕМЫ, ПЕРСПЕКТИВЫ
НА ГОРИЗОНТЕ^— МНОГОПОЛЮСНЫЙ МИР
РЕКРАЩЕНИЕ блоковой конфронтации при всем своем историческом
значении автоматически не привело к торжеству демократических принципов в
международных отношениях. Естественно, что окончание холодной войны
стало отправным моментом продвижения к устройству стабильного и
предсказуемого мира на глобальном уровне. Но одновременно резко
расширилась зона региональных конфликтов, повсеместный шок вызвал взлет
волны терроризма, сохраняется угроза распространения оружия массового
поражения. Отход от идеологического и военно-силового противостояния, чем
увенчалась победа над холодной войной, оказался явно недостаточным для
того, чтобы нейтрализовать все эти опасности и риски.
После окончания холодной войны получила развитие тенденция
перехода от конфронтационного двухполюсного к многополюсному миру.
Резко ослабли центростремительные силы, притягивавшие значительную часть
остального мира к каждой из двух сверхдержав. После распада Варшавского
договора, а затем и СССР страны Центральной и Восточной Европы в своем
преобладающем числе перестали ориентироваться на Россию, выступившую в
качестве преемницы Советского Союза. Основательно ослабли связи России и
с суверенными странами СНГ+— бывшими частями практически унитарного
СССР.
Одновременно, подобные тенденции,+— правда, не такой силы и не в
такой степени+— развились вокруг США. Большую, чем прежде,
самостоятельность начали проявлять страны Западной Европы, переставшие
зависеть от американского «ядерного зонта». Их тяготение к «евроцентру»
постепенно берет верх над трансатлантической ориентацией. На фоне быстро
расширяющихся позиций Японии в мире ослабевают узы ее военно-
политической зависимости от Соединенных Штатов. Характерно, что
происходит процесс укрепления самостоятельности и тех стран, которые были
дальше от эпицентра двухполюсной конфронтации, непосредственно не
примыкали ни к одной сверхдержаве. В первую очередь этот вывод справедлив
в отношении Китая, который достаточно быстро наращивает свой
экономический потенциал.
Однако все это пока не позволяет говорить о том, что многополюсный мир
уже сформировался, и самое главное,+— что на смену системы баланса сил, на
которой основывался миропорядок, уже пришло равноправное партнерство. При
этом самым негативным образом продолжает сказываться инерционность
политического мышления. Стереотипы, укоренившиеся за 40+лет холодной войны
в сознании нескольких поколений государственных деятелей, пока не исчезли
вместе с демонтажем стратегических ракет и уничтожением тысяч танков.
Опубликовано: Международная жизнь.+— 1996.+— № 10.+— С. 3-13.
П
Е.М.(Примаков
Следовательно, характер международных отношений на переходный
период от конфронтационного к демократическому миру еще не определен.
Между тем от того, каким будет этот характер, зависят способность и
возможность преодоления новых опасностей, угроз и вызовов
постконфронтационного периода.
УСЛОВИЯ ПЕРЕХОДА К НОВОМУ МИРОПОРЯДКУ
ПЕРВОЕ. Нельзя допустить, чтобы место старых фронтов противостояния
заняли новые разделительные линии.
Эта важнейшая задача, которую решает российская внешняя политика,
предопределила наше четко негативное отношение и к идее расширения НАТО
на пространство бывшего и уже распавшегося Варшавского договора, и к
попыткам сделать этот альянс осью новой системы европейской безопасности.
Конечно, мы далеки от мысли о том, будто расширяющаяся НАТО специально
предназначена для удара по России. Но намерения в политике+— переменная
величина, в то время как потенциал+— постоянная. Нелишне напомнить, что в
1989+— 1990+годах со стороны западных государств давались недвусмысленные
заверения Советскому Союзу в том, что в случае объединения Германии НАТО
не будет расширять сферу своего действия на Восток.
Имеющиеся в нашем распоряжении архивные материалы подтверждают,
что заверения о нераспространении НАТО на Восток давались и тогда, когда в
практическую плоскость встал вопрос о ликвидации Организации Варшавского
договора. Президент Франции Ф.+Миттеран отмечал в беседе с М.С.+Горбачевым
6+мая 1991+года: «Каждое из упомянутых мною государств (в беседе речь шла о
Польше, Чехословакии и Венгрии) будет стремиться обеспечить свою
безопасность путем заключения отдельных соглашений. С кем? Очевидно, что с
НАТО. Это усилит ощущение изоляции и даже окружения у Советского Союза.
Убежден, что такой путь не является правильным для Европы».
Заверение об отсутствии в НАТО планов присоединения стран Восточной
и Центральной Европы к Североатлантическому договору в той или иной форме
давали в 1990–1991+годах госсекретарь США Дж. Бейкер, министр иностранных
дел Великобритании Д.+Хэрд, да и ряд других руководителей государств,
входящих в этот блок.
Что осталось от этих заверений сегодня? Причем, навряд ли кто-нибудь
будет утверждать, что ситуация в Европе сегодня стала более тревожной по
сравнению с тем временем, когда давались такие заверения.
Мы далеки от того, чтобы претендовать на право вето на вступление того
или иного государства в НАТО. Однако мы твердо исходим из того, что
приближение военной инфраструктуры НАТО к территории России, несомненно,
осложнит для нас геополитическую обстановку, в том числе и в чисто военном
плане.
Угроза новых разделительных линий проявляется не в одной Европе.
Вполне понятная нетерпимость к экстремизму ряда исламских групп и течений
не может перерастать в тенденцию зачислять чуть ли не весь мусульманский
мир в стан противников современной цивилизации.
Россия выступает за то, чтобы решительно противодействовать
экстремистским и террористическим силам. Особенно опасно, когда они
195
Е.М.(Примаков
пользуются государственной поддержкой, и нужно сделать все, чтобы ни одно
государство ее не оказывало+— этому нет оправданий. Очевидно, назрела
необходимость разработки в рамках ООН универсальной, охватывающей все
государства без каких-либо исключений конвенции, по которой лица,
занимающиеся террористической деятельностью, должны быть лишены права
политического убежища где бы то ни было. Однако никакие санкции не должны
быть ни средством наказания народов, ни орудием свержения правительств.
История уже показала контрпродуктивность силовых приемов, применяемых с
целью подавления неугодных режимов+— вне зависимости от того,
поддерживают они на деле деструктивные тенденции в международных делах
или нет. Куда более эффективно приближать «свет в туннеле» к тем, кто
осуществляет отход от экстремизма, на деле принимает вырабатываемые
мировым сообществом нормы поведения.
ВТОРОЕ условие продвижения к новому миропорядку+— освобождение
от менталитета «ведущих» и «ведомых». Такой менталитет подпитывается
иллюзиями того, что из холодной войны одни страны вышли победителями, а
другие+— побежденными. Но это не так. Народы по обе стороны «железного
занавеса» общими усилиями избавились от политики конфронтации. Между тем
менталитет «ведущих» и «ведомых» непосредственно подталкивает тенденцию к
созданию «однополюсного мира». Такую модель миропорядка не приемлет
сегодня преобладающая часть мирового сообщества.
К тому же сегодня ни одно государство не обладает достаточной мощью,
чтобы в одиночку справиться с легионом проблем. А попытки навязать другим
односторонние решения лишь провоцируют соперничество и в конечном итоге
хаотичный, непредсказуемый дрейф международных отношений. Это худший
рецепт для мира, в котором быстро растет экономическая, экологическая,
гуманитарная взаимозависимость.
Третье условие+— демократизация международных экономических
отношений, одним из главных элементов которой является отказ от
использования экономических средств в эгоистических политических целях.
Практически всеобщему осуждению подвергся американский закон Хелмса+—
Бэртона о «наказании» тех, кто экономически сотрудничает с Кубой. Острая
реакция на этот закон объясняется и тем, что создается опасный прецедент
попытки придания внутреннему законодательству характера
экстерриториальности. Аналогичное отношение у торговых партнеров с Ираном,
Ливией вызывают попытки беспрерывного ужесточения их экономической
блокады. Во многом искусственно сдерживается реализация резолюции
986+Совета Безопасности ООН+— «нефть в обмен на гуманитарные товары» в
отношении Ирака.
Нельзя не сказать и о том, что со времен холодной войны остаются в силе
некоторые дискриминационные ограничения в торговле+— в частности Россию
все еще причисляют к странам с переходной экономикой, а это дает основание
развитым странам применять к ней те правовые нормы, которые были
выработаны для государств, имевших командно-административную систему
управления хозяйством. Под предлогом «нерыночного статуса» российской
экономики, (что уже не соответствует действительности), Запад осуществляет
антидемпинговые мероприятия в отношении российского экспорта.
196