Титаренко М.Л., Кобзев А.И., Лукьянов А.Е. Духовная культура Китая: энциклопедия в 5 томах. Том 5: Наука, техническая и военная мысль, здравоохранение и образование
Подождите немного. Документ загружается.
развития традиционной культуры. Эти представления, в свою очередь,
Математика
определялись характером и условиями своего формирования. Искусство
счета в Древней Греции развилось не автохтонно, а было заимствовано
у финикийцев вместе с письменностью. Эта инородность знаний о чис-
ле привела, вероятно, к пониманию его греками как чего-то выходящего
за пределы обыденного и стоящего над чувственной реальностью.
Философией числа в Древней Греции первыми стали заниматься пифагорейцы. Пифагор про-
поведовал учение, усвоенное им, по всей видимости, где-то вне Греции. Ореол таинственности
и мистицизма, который стал окружать это учение, еще больше приподнял число над миром,
воспринимаемым чувствами, придав пониманию числа специфическую абстрагированность от
вещей. Китайцы развили философию числа автохтонно, и у них не было никаких причин для
удвоения мира. Числа в китайском мировоззрении предстают как некая творческая сила, приво-
дящая к расчленению всякой непрерывности. Они являются одной из важнейших характери-
стик бытия, элементами космического кода, с помощью которого оформляются и организуются
все мировые реалии. При этом числа не отделяются от вещей. С натуралистических позиций, на
которых выстраивалась древнекитайская наука, существующего вне вещей (и процессов) числа
нет. Таким образом, если у китайцев числа — всего лишь атрибуты вещей, выражение одной из
их характеристик, то у греков числа — это не атрибуты вещей и не сами вещи, а основа вещей,
их субстанция, понимаемая как нечто образцовое и неизменное.
Образцовой и неизменной субстанции китайцы не знали. В их картине мира на всех уровнях
бытия доминировала изменчивость. Поэтому и числа — изменчивы. Можно предположить, что
именно отсюда происходит отсутствие в китайской математике аксиоматики, на место которой
встал алгоритмический подход. Поскольку алгоритм является, по сути, предписанием работы
некой условной или реальной вычислительной машины, машины по преобразованию подавае-
мых на вход данных в получаемый на выходе результат (в Китае материальным выражением
такого устройства была счетная доска), то можно полагать, что в алгоритмической процедуре
совершается превращение чисел. Использование китайцами алгоритмических процедур моде-
лировало превращения вещей, понимаемых как доли единого космоса, характеризуемых числа-
ми и находящихся в тех или иных структурно-динамических отношениях.
Так как числа китайцами не мыслились, как у греков, в качестве субстанции, то у них не было
никаких предубеждений в принятии отрицательных чисел. Для китайцев последние — это всего
лишь «долг». Если же считать числа субстанцией, то их отрицательность просто невозможна.
В китайских космологических моделях космос рассматривался как некая единичность, которая
подразделяется на множество частей. Как и китайцы, греки соотносили единицу с целостным
космосом. Поэтому они также могли мыслить числа в качестве результата деления первичной
единицы. Но более значимым для них было понимание единицы как элемента, из которого
числа складываются. В таком случае единица — не число, а некий математический атом. Кос-
мос и числовой мир греков — дискретны. Так как числа у китайцев не являлись агрегатами
монад, то у них не возникло проблемы иррациональных чисел, подобной той, что вызвала кри-
зис в ранней греческой математике. Китайцы, похоже, просто не замечали иррациональности.
Поскольку числа у греков состоят из элементов-единиц, они имеют структуру, которая в прост-
ранственном отношении выражается как форма. Более того, первоначально греки мыслили
числа не просто имеющими форму, а телесными, и только у Платона они стали пониматься как
чистые формы. Связанность числа и формы у греков привела к тому, что среди математических
дисциплин они развивали в большей степени геометрию. Китайцы никогда не мыслили число
в категории формы. В пространственно-временном континууме они делали акцент на времени,
а поэтому их интересовали больше не формы, а процессы изменений, что выразилось в пре-
обладании в традиционной китайской математике алгебраических и, как уже говорилось, ал-
горитмических методов. Благодаря этим и другим своим особенностям традиционная китайская
математика занимает достойное и значимое место в истории мировой математики, дополняя
и обогащая ее своим уникальным и оригинальным опытом.
* Суань цзин ши шу (Десять книг счетного канона) / Под ред. Цянь Баоцуна. Пекин,
1963;
Математика в девяти книгах / Пер. и коммент. Э.И. Березкиной // Историко-
математические исследования. М, 1957. Вып. 10, с. 427-584; Сунь-цзы. Математи-
ческий трактат Сунь-цзы / Пер. и коммент. Э.И. Березкиной // Из истории науки и тех-
ники в странах Востока: Сб. статей. М., 1963. Вып. 3, с. 22—70; Чжан Цюцзянь. Мате-
матический трактат Чжан Цюцзяня / Пер. и коммент. Э.И. Березкиной // Физико-ма-
тематические науки в странах Востока: Сб. статей и публикаций. М., 1969. Вып. 2 (5),
Методологические
с
-
18-81;
Математический трактат пяти ведомств
/ Пер. и
коммент.
Э.И. Березкиной
//
Там же.
С.
82—97;
Лю
Хуй.
Две
задачи
из
«Математики
в
науки
девяти книгах»
и
комментарий
к ним с
вычислением числа
я /
Пер.
и
ком-
мент. Э.И. Березкиной
//
Историко-математические исследования.
М., 1974.
Вып.
19, с.
253—273;
он
же. Математический трактат
о
морском острове
/
Пер.
и
коммент.
Э.И.
Березкиной
//
Там же.
С.
231-252;
Ван
Сяотун. Мате-
матический трактат
о
продолжении древних (методов]
/
Пер.
и
коммент.
Э.И.
Берез-
киной
//
Историко-математические исследования.
М., 1975. Вып. 20, с.
329—371.
** Березкина Э.И. Математика Древнего Китая.
М.,
1980; Волков А.К. Трактовка китай-
ской математики Дж. Нидэмом
и его
критиками (обзор)
//
Современные историко-
научные исследования: Наука
в
традиционном Китае.
М., 1987, с.
106—127; Гуань
Чжаочжи.
О
математике
в
Древнем Китае
//
Народный Китай. 1956.
№
15,
с.
29—31;
Еремеев
В.Е.
Традиционная китайская математика: Краткая история
и
основные
идеи
//
История науки
и
техники. 2005.
№ 9, с.
28—38; он
же.
Число
в
древнекитайской
космологии
//
XII Всероссийская научная конференция «Философии Восточноазиат-
ского региона (Китай, Япония, Корея)
и
современная цивилизация».
М.,
2007,
с. 109-114; Жаров
В.К. Об
истории операции полагания (присваивания)
в
древней
и
средневековой китайской математике
//
Фундаментальные физико-математические
проблемы
и
моделирование технико-технологических систем.
М.,
2000.
Вып. 3,
с. 248—255; он же.
О
«Введении»
к
трактату Чжу Шицзе «Суань сюе
ци
мэн»
//
Исто-
рико-математические исследования.
М.,
2001. Вторая
сер.,
вып.
6 (41), с.
347-353;
он
же.
О двух задачах трактата «Девять книг по математике» Цинь Цзю-шао
//
Истори-
ко-математические исследования.
М., 1986.
Вып. XXX,
с.
338-343; Юшкевич
А.П.
Исследования
по
истории математики
в
Древнем Китае
//
Вопросы истории
естествознания
и
техники.
М.,
1982.
№
3,
с.
125—136; он
же.
О достижениях китайских
ученых
в
области математики
// Из
истории науки
и
техники Китая.
М., 1955,
с. 130-159;
Ли
Янь. Чжунго гудай шусюэ цзяныни (Краткая история древнекитайской
математики).
Т. 1—2.
Пекин, 1963—1964;
он
же. Чжунго гудай шусюэ шиляо (Мате-
риалы
по
истории древнекитайской математики). Шанхай, 1954; он же. Чжунго суань-
сюэ ши (История китайской математики). Шанхай, 1955; Цянъ Бао-цун. Чжунго шусюэ
ши (История китайской математики). Пекин,
1964;
Cullen
С.
Astronomy
and
Mathematics
in
Ancient China. Cambr.,
1996; Li Yan, Du
Shiran. Chinese Mathematics:
A Concise History
/
Tr. by J.
N.
Crossley and A. W.
C.
Lun.
Oxf.,
1987; Libbrecht
U.
Chinese
Mathematics
in the
Thirteenth Century. Cambr, 1973; Martzloff J.-C.
A
History
of
Chinese
Mathematics. B.-Heidelberg, 1997; Mikami Y.
The
Development
of
Mathematics
in
China
and Japan. N. Y., 1974; Needham J. Mathematics and Science
in
China and the West. Science
and society.
N. Y,
1956;
id.
Science
and
Civilisation
in
China. Vol.
3.
Cambr., 1959; id.
The
Social Position
of
Scientific
Men and
Physicians
in
Medieval China
//
XlVth International
Congress
of
the History
of
Science. Proc.
№ 4,
Tokyo; Kyoto. 1974. Tokyo, 1975,
p.
19-34;
Reiffler E.
The
Philological
and
Mathematical Problems
of
the Wang Mang's Standard Grain
Measures
//
Libra (Weight
and
Measures History Circle Bulletin).
1966, 5.3, p.
22-23;
Wang Ling, Needham
J.
Horner's Method
in
Chinese Mathematics;
Its
Origins
in the
Root-
Extraction Procedures
of
the
Han
Dynasty
//
TP. 1955,
№
43,
p.
345-401;
Wang Ling.
The
Decimal Place-Value System
in
the Notation
of
Numbers
in
China
//
Communication
to the
XXIIIrd International Congress
of
Orientalists. Cambr.,
1954.
В.Е. Еремеев
* Зинин C.B. Некоторые проблемы китайской аритмологии
//
XVI
НК
ОГК.
М., 1985.
Ч.
1,
с.
151—155; он же. Позднеханьская космологическая схематика
//
История
и
куль-
тура Восточной
и
Юго-Восточной Азии.
М.,
1986.
Ч. 1, с.
84—93;
Сыма Цянь. Исто-
рические записки (Ши цзи)
/
Пер. Р.В. Вяткина. T. IV.
М.,
1986; Древнекитайская
фи-
лософия. Эпоха Хань.
М.,
1990; Чжу Шицзе. Разъяснение темных мест
в
математике
/
Пер.
и
коммент. В.К. Жарова
//
Математика
и
практика; Математика
и
культура.
М.,
2000,
№ 1, с.
193-196; Чжоу
би
(«Трактат
о
гномоне»)
/
Пер. фрагментов
Яо
Фана
//
Математика
и
практика; Математика
и
культура. М.,
2003.
№
3, с. 72—75; Философы
из
Хуайнани (Хуайнаньцзы)
/
Пер. Л.Е. Померанцевой.
М.,
2004;
Gillon
В.S.
Introduction,
Translation
and
Discussion
of
Chao Chün-ch'ing's «Notes
to
the Diagrams
of
Short Legs and
Long Legs and
of
Squares and Circles»
//
Historia Mathematica. Toronto, N.Y., 1977. Vol.
4,
№ 3, p. 253-293: Нее L. van. The Arithmetic Classic
of
Hsia-Hou Yang//Amer. Math.
Mon.
1924,
31, p.
235—237;
id. Le
Classique
de
l'île
maritime, ouvrage chinois
du III
siècle
//
Quellen
und
Studien
zur
Geschichte
der
Mathematik, Astronomie
und
Physik. 1933, Abt.
B,
Bd
2, S.
255—280; Chiu Chang Suan
Shu.
Neun Bücher Arithmeticher Technik
/ Üb. und
erläutert von К. Vogel. Braunschweig, 1968; Libbrecht
U.
Chinese
Математика
Mathematics in the Thirteenth Century. The Shu-shu chiu-
chang of Ch'in Chiu-shao. Cambr., 1973; Lam Lay
Yong.
A Cri-
tical Study of the Yang Hui Suan Fa, 13
th
Century Chinese
Mathematical Treatise. Singapore, 1977; Cullen С Astronomy
and Mathematics in Ancient China: The "Zhou Bi Suan Jing",
Cambr., 2007. ** Волков A.K. Доказательство
в
древнекитайской математике // Методо-
логические проблемы развития и применения математики. М., 1985, с. 200-206; он же.
Вычисления площадей в Древнем Китае // Историко-математические исследования.
М., 1985. Вып. 29, с.
28—43;
он
же.
Предварительные результаты количественного ана-
лиза древнекитайских эталонных сосудов//XVI НК ОГК. М., 1985. Ч. 1, с. 145-150;
он же. О геометрическом происхождении древнекитайского метода извлечения квад-
ратных и кубических корней // История и культура Восточной и Юго-Восточной
Азии. М., 1986. Ч. 1, с. 172-192; он же. О названии одного древнекитайского мате-
матического трактата // История и культура Восточной и Юго-Восточной Азии. М.,
1986.
Ч. 1, с. 193-199; он же. О структуре математического трактата «Хай дао суань
цзин» // XVII НК ОГК. М., 1986. Ч. 1, с. 82-85; он же. Трактовка китайской мате-
матики Дж. Нидэмом и его критиками // Современные историко-научные исследо-
вания: наука в традиционном Китае / Сост. А.И. Кобзев. М., 1986, с. 106-127; он же.
О методе аналогии в древнекитайской математике // XVIII НК ОГК. М., 1987. Ч. 1,
с. 113-117; он же. Об инфинитезимальном методе вычисления объема пирамиды в
Древнем Китае // XIX НК ОГК. М., 1988. Ч. 1, с. 143-146; Жаров В.К. Развитие мето-
дов преподавания традиционной китайской математики. М., 2002; Зинин C.B. Космос
и человек в китайской культуре: звезда «Тай и» и восемь ветров «ба фэн» // XXIV
НК ОГК. М., 1993. Ч. 1, с.
117-121;
Карапетьянц A.M. Древнекитайская системология
и математика// XII НК ОГК. М., 1981. Ч. 1, с. 58-72; он же. Понятийный аппарат
доханьской геометрии и математики // XVIII НК ОГК. М., 1987. Ч. 1, с. 106-113;
Кобзев А.И. Учение о символах и числах в китайской классической философии. М.,
1994;
Маракуев A.B. История развития математики в Китае, а также в Японии // Отчет
о деятельности математической конференции за январь—декабрь. [Владивосток],
1930,
с. 47—60; Симаков М.Ю. Пифагорейская математика и древнекитайская фило-
софия // XXrV НК ОГК. М., 1993. Ч. 1, с. 109-112; он же. Восточная философия и
современная наука. М., 2004, с. 33-56; Спирин B.C. Примеры сравнительно простого
значения «дао» // IX НК ОГК. М., 1978. Ч. 1, с.
85-91;
он же. Геометрический образ
«правильного поведения» (ли) в «Сюнь-цзы» // ППиПИКНВ. XIV. М., 1979. Ч. 1,
с. 150-157; он же. Геометрические образы в древнекитайской философии // Актуаль-
ные проблемы философской общественной мысли зарубежного Востока. Душанбе,
1983,
с. 189—197; он
же.
Слово «хоу» (толщина) в идеологии Древнего Китая; «Любовь»
и математика в «Мо-цзы» // ППиПИКНВ. X. М., 1974, с. 36-44;
Го
Цзинь-бинь, Кун Го-
пин.
Чжунго чуаньтун шусюэ сысян ши (История китайской традиционной математи-
ческой мысли). Пекин, 2005; Дун Гуан-би. И ту ды шусюэ цзегоу (Математические
структуры схем «[Канона] перемен»). Шанхай, 1987; Цянь Бао-цун кэсюэ ши луньвэнь
сюаньцзи (Избранные статьи по истории науки Цянь Бао-цуна). Пекин, 1983; Чжунго
да байкэ цюаньшу. Шусюэ (Большая китайская энциклопедия. Математика) / Гл. ред.
Хуа Ло-гэн, Су Бу-цин. Пекин, 1988; Chemla К. Algebraic Equations East and West until
the Middle Ages // East Asian Science. Osaka, 1995, p. 83-89; Нее L. van. Le zéro en
China // ТР. 1914, 15, p. 181-192; Ho Peng-Yoke. The Lost Problems of the Chang Ch'iu-
chien Soan Ching, a Fifth-Century Chinese Mathematical Manuel // Oriens Extremus, 1965,
2,
p.
37-53;
Hoe J. Les systèmes d'équations polinômes dans le "Si Yuan Yu Jing" (1303). P.,
1977;
Kong Guoping. Ceyan Haijing. A Constructive System of Mathematics // East Asian
Science. Osaka, 1995, p. 461-468; Lin Dun. The Triumph of Utilitarian Mathematics // Ib.,
p.
457-460; Lam Lay
Yong,
Ang Tian Se. Fleeting Footsteps. Tracing the Concept of Mathe-
matics and Algebra in Ancient China. Singapore, 1992; Shin N. Cosmos and Computation in
Early Chinese Mathematical Astronomy. Leiden, 1969; Struik D.J. On Ancient Chinese
Mathematics // Euklides, 1965/65, 40, p. 65-79; Swetz F.J., Kao T.I. Was Pythagoras
Chinese?: An Examination of Right Triangle Theory in Anciemt China. Univ. Park, L., 1977;
Wagner D.B. An Early Chinese Derivation of the Volume of a Pyramid: Liu Hui, Third
Century A.D. // Historia Mathematica. Toronto, N.Y., 1979, vol. 6, № 2, p. 164-188; id. Liu
Hui and Tsu Keng-chih on the Volume of a Sphere // Chinese Science. Philadelphia, 1978,
vol.
3, p. 59-79.
А.И. Кобзев
Науки о небе НАУКИ О НЕБЕ
Астрология
Теоретические основы
Специфику оригинальной и автохтонной китайской астрологии состав-
ляет мировоззренческая универсальность, тотальное проникновение во все сферы традиционной
культуры. В широком смысле астрологической является исконная методология китайского мыш-
ления, сформировавшая философские, научные, общекультурные стандарты. С формирования
основ китайской цивилизации в эпоху Чжоу в начале I тыс. до н.э. и далее на протяжении почти
трех тысяч лет универсум в ней осмыслялся как единый пространственно-временной континуум,
соответствующая двоичная структура которого выражалась бинарными обозначениями космоса,
Вселенной, мироздания: тянь ди (букв.: небо—земля), юй чжоу (букв.: протяженность—длитель-
ность / пространство—время; см. т. 1), ши цзе (букв.: век—простор). В отличие от Запада, где в по-
нятии «космоса» пространство господствовало над временем, в Китае последнее выступало пер-
вым среди равных. Идею времени (дня, сезона, времени года) нес иероглиф «тянь [1]» (букв.: не-
бо;
см. т. 1,2), который также обладал пантеистической семантикой, обозначая одновременно бо-
га, верховное божество, высшую божественную силу и природу, естество, естественность, нату-
ральность. В физическом смысле тянь
[ 1] —
это небосвод как носитель астрономических, метео-
рологических, погодных явлений и объектов (поэтому астрология и астрономия — учение о «не-
бесных знаках/узорах» — тянь вэнь), в метафизическом — структурный элемент пары «небо —
земля (ди [2])» и триады (сань цай; см. т. 1) «небо — человек (жэнь [1]) — земля», выражающих
единство времени, пространства (земля) и человеческого бытия. Интегральная укорененность
человека во Вселенной, его неразрывная связь с ее временными ритмами еще ярче видна в эти-
мологии иероглифа тянь [1], происходящего от знака «человек». Примером такого умонастроения
может служить реакция потомка Конфуция (см. т. 1, 4) в двадцатом поколении, придворного аст-
ролога-историографа (ши-юй-ши) и сподвижника Цао Цао (155—220; см. также
т.
3) Кун Жуна
(153—
208) на введение его патроном запрета на вино: «На небе есть созвездие Цзю-ци («Винное знамя»),
на земле есть округ Цзюцюань («Винный источник»), а у людей есть врожденная склонность сма-
ковать вино. Если бы Яо (мифический идеал правителя.
—
А.К.; см. т. 2) не выпил бы тысячи мер
вина, разве он стал бы совершенномудрым? (шэн [1]; см. т. 1. — А.К.)» (цит. по: Крюков М.В.,
Малявин В.В., Софронов М.В. Китайский этнос на пороге Средних веков. М., 1979, с. 134).
Поэтому определяемая «небом» судьба индивида
—
«небесное предопределение»/«мандат Неба»
(тянь мин; см. т. 1), «небесная рассчитанность» (тянь шу), «небесная вычисленность» (тянь суань)
считается отраженной в «восьми иероглифах» (6а цзы), которые представляют собой четыре па-
ры циклических знаков, указывающих на год, месяц, день и «час» (двухчасье, двенадцатую часть
суток) рождения. Это самое общее понятие гороскопа сформировано с помощью двух парных
наборов циклических знаков — 10 «небесных стволов» (тянь гань) и 12 «земных ветвей» (ди чжи;
см.
т. 2, гань чжи), которые, в свою очередь, коррелируют с силами ян [1] и инь [1] (инь—ян; см.
т. 1,2), Солнцем и Луной и прочими бинарными оппозициями. Последовательно сочетаясь друг
с другом в пары «ствол — ветвь», они образуют систему неповторяющихся двоичных символов
60-ричного цикла. Поскольку таких сочетаний может быть всего 120, логично предположить,
что половинное использование комбинаторного потенциала связано либо с более общей мето-
дологической моделью (например, 60-ричным счислением), либо с прерогативной физической
реальностью (например, 60-летием как наименьшим общим кратным 30-летнего — «векового»
(ши [Л]), минимального «изменения неба» и 12-летнего цикла Юпитера — «Звезды года» (Суй-
син),
воплощения божества времени (Тай-суй; см. т. 2) (напр.: Сыма Цянь, «Ши цзи» — «Историче-
ские записки», цз. 27; обе ст. см. т. 1,4; «Шань хай цзин» — «Канон гор и морей», цз. XVIII; см. т. 1).
Происхождение этой системы, вызывающей нумерологические ассоциации с Месопотамией
(что в 1929 г. отметил Го Мо-жо; см. т. 3, 4), загадочно и уходит в глубины дочжоуской истории
Китая. Ее символы присутствуют уже в древнейших памятниках китайской письменности —
гадательных надписях на костях эпохи Шан-Инь (2-я пол. II тыс. до н.э.), где они обозначают,
во-первых, дни, основу счисления которых составляла декада (сюнь [1]), во-вторых, усопших пред-
ков.
Взаимосвязь обоих видов наименований трактуется специалистами по-разному (как день
рождения или смерти либо позиция в родственно-брачной системе), но в любом случае ясна
астрологическая функция этой древнейшей циклической системы по привязке человеческой сущ-
ности, фиксируемой личным именем, к определенному моменту времени. Согласно «Шо вэнь
цзе цзы» («Изъяснение знаков и разбор иероглифов», ок. 100 г.; см. т. 3), «небесные стволы» со-
относились также с частями человеческого тела от головы до ног, что
Астрология
аналогично «халдейской» трактовке знаков зодиака, синхронно засви-
детельствованной Секстом Эмпириком («Против астрологов», 21) и по-
родившей астрологический образ зодиакального человека.
Набор «земных ветвей» в качестве соотнесенных с астральными духами
12 «[небесных] ориентиров» (чэнь [2]) (ши эр шэн сяо шэнь, ч. 2; см. т. 2)
применялся для обозначения «времен» суток, т.е. «часов»/двухчасий (ши [1]); 30 и 29-дневных
месяцев года (юэ цзе) и годов 12-, 19- (чжан [1] — цикл Метона) и 76-летия (бу/поу — цикл
Калиппа), а также 12 «участков» (цы [2]) пояса эклиптики (хуан дао — «желтый путь») и не-
бесного экватора (чи дао — «красный путь»), связанных с циклом Юпитера (см. табл. 9 на с. 112)
и в конце эпохи Мин приравненных к западному зодиаку. 12-ти «ветвям» соответствовали,
например, пальцы руки (по 4 на указательном и мизинце, по 2 на крайних фалангах среднего
и безымянного), образующие естественный калькулятор. По крайней мере с рубежа н.э. (Ван
Чун;
см. т. 1, «Лунь хэн» — «Взвешивание теорий», гл. 14) он идентифицировался с китайским
зодиакальным циклом 12 животных (мышь, бык, тигр, заяц, дракон, змея, лошадь, баран,
обезьяна, курица, собака, свинья), который, как и египетский вариант позднеримской эпохи
(кот, шакал, змея, скарабей, осел, лев, козел, бык, сокол, бабуин, ибис, крокодил), точно соот-
ветствует исходному смыслу греческого термина «зодиак» («звериный круг»), в отличие от за-
падного зодиака, включающего в себя символы не только животных.
Примером фольклорного истолкования состава и последовательности членов этого цикла может
служить китайская народная сказка «О том, как по животным счет годам вести стали», переводчик
которой Б.Л. Рифтин считает «очень возможным, что весь животный цикл китайцы заимствовали
у древних тюрко-монгольских племен» (Сказки Китая. М., 1993). Вопрос о происхождении рас-
пространенного по всей Евразии 12-ричного животного цикла пока остается до конца не решен-
ным. Одни исследователи считают его тюркским (Э. Шаванн, Б. Лауфер), другие связывают с За-
падной Азией (Л. Иделер), Египтом (Ж. Халеви) или всем Ближним Востоком (Фр. Болл, А.Н. Са-
мойлович), третьи — с греко-бактрийским ареалом (Фр. Хирт). Известный немецко-американ-
ский синолог В. Эберхард (1909—1990) в 1952 г. в книге «Китайские праздники» (рус. пер.: 1977)
выразил синтезирующее указанные точки зрения предположение, что звериный цикл был «по-ви-
димому, унаследован от Вавилона и греков, причем он дошел до Китая через Центральную Азию».
Факт содержательного соответствия этого цикла этимологическому смыслу термина «зодиак»
может служить одним из аргументов в пользу подобной связи с греческим источником.
Во 2-й пол. I тыс. до н.э. (напр., «Хуайнань-цзы», гл. 3; см. т. 1,3) последовательно разбитые на
пары 10 «небесных стволов» были соединены с фундаментальной системой «пяти элементов»
(у
син;
см. т. 1), выступавшей в виде универсальной классификационной схемы, охватывающей,
в частности, главные планеты (у син
[
/] — «пять звезд»): Юпитер (дерево), Марс (огонь), Сатурн
(почва), Венеру (металл), Меркурий (вода) и зоны небосвода — «небесные дворцы» (тянь гун):
центральный, восточный, южный, западный, северный, благодаря чему некоторые астрологи
образовали «школу пяти элементов» (у син цзя — «Ши цзи», цз. 127 «Жи-чжэ ле чжуань» —
«Жизнеописания астрологов-прорицателей»). С рубежа н.э. весь комплекс 60 сочетаний
«небесных стволов» и «земных ветвей» стал использоваться для стандартного на всем Дальнем
Востоке летосчисления 60-ричными циклами.
В целом же все эти символы вместе и раздельно применялись не только в хронологии, но и в
различных астрологизированных хронотопограммах, звездных картах, магических диаграммах,
амулетах и оберегах. На подобных предметах они обычно сочетаются с ориентированными по
странам света 4 символами «небесных дворцов» (Зеленый дракон, Красная птица, Белый тигр,
Черная черепаха
—
см. Цин-лун, Чи-няо, Бай-ху, Сюань-у в
т.
2), числами 9-ричного магического
квадрата Ло шу («письмена [из реки] Ло») и 10-ричного «магического креста» Хэ ту («Изображе-
ние из Реки») (см. Хэту, лошу вт. 1), 8 триграммами (багуа; см. Гуа [2] в
т.
1) и 64 гексаграммами
«Чжоу и» («Чжоуские перемены») / «И цзин» («Канон перемен») (см. т. 1), соотнесенными с эк-
липтикой и небесным экватором, 24 годовыми сезонами (цзе ци) и 28 небесными («солнечными
и лунными») «станциями», «домами» или созвездиями (сю [2], шэ [2], син). Последние ранее
считались заимствованными из Индии, а теперь, благодаря обнаружению их диаграммы на
чуском лаковом ларце V в. до н.э. (см. рис. на с. 120; т. 2, ил. 9 на цв. вклейке) и др. археоло-
гическим открытиям конца XX в. (Цин-лун, ч. 2; см. т. 2), признаны аутентичными и, возможно,
наоборот, заимствованными Индией. Подозрение в иноземном происхождении 28 сю [2] было
обусловлено наличием, во-первых, аналогичной системы у индийцев (накшатра) и арабов
(анва'),
предположительно возводимой к вавилонским «созвездиям на пути Луны», во-вторых.
Науки
О
небе
нетипичностью
для
Китая
и,
напротив, приоритетностью
для
Запада
нумерологических чисел
7 и
производного
от
него
28 (28 сю
[2] делятся
по
7 на 4
группы, соответствующие сторонам света
и
квадрантам неба).
Однако дополнительно
в
пользу автохтонности
28 сю
[2]
можно сослать-
ся
на
общую
для
всех народов близкую
к 28
дням длину лунного (сиде-
рического, аномалистического) месяца
и
гипотезу A.M. Карапетьянца
(1996)
об их
«геометрическом» прообразе
как
28-клеточном внешнем ободе квадрата 8x8, хоро-
шо известного
в
китайском «учении
о
символах
и
числах» (сяншучжи-сюэ; см. т. 1)
и
прежде всего
ассоциирующегося
с
квадратным расположением
64
гексаграмм.
В центре этих конструкций, традиционно делившихся
по
окружности
на 365 с
четвертью гра-
дусов
(ду
[2]),
в
«срединном дворце» (чжун
гун), в
одном
из
«трех городищ» (сань юань
[1])
небо-
свода —
Цзы вэй
(Пурпурная Глубина,
два
других:
Тай вэй
— Великая Глубина
и
Тянъ
ши — Не-
бесное Торжище), располагается Полярная звезда
(Бэй цзи
— Северный предел), осмысляемая
как центр круговращения мироздания, космическое выражение Великого предела (Тай цзи;
см.
т.
1),
местопребывание божественного Великого единого (Тай-и;
см. т. 2) и
символ императора.
С близкой,
но
иной локализацией Тай-и
— в
качестве самостоятельной звезды (бета Малой
Медведицы, согласно
Э.
Шаферу; 42-й
или
184-й Дракона, согласно Дж. Нидэму) также связано
представление
о
центре неба
в
Китае
на
рубеже
II
—
I
тыс.
до
н.э., которое либо занималось
ею
самой, либо маркировалось
ею в
паре
с Тай цзи
(Полярной звездой). Кроме того,
как
минимум
начиная
с
комментария Чжэн Сюаня (127—200)
к
нумерологическому ицзинистическому трак-
тату «Цянь изо ду» («Система проникновения
в
[небесное] Творчество», II—I вв.
до
н.э.), известно,
что Тай-и движется
в
соответствии
с
числами магического квадрата
Ло шу
(см. Хэ ту, ло шу
в
т.
1).
Изоморфно «делению звезд» (фэнь
син) на
небе «делились просторы» (фэнь
е) на
земле. Между
проведенным
в
начале Чжоу (напр., «Го юй» — «Государственные речи», гл. 3; см. т. 1) членением
неба
на
12 «участков»
(цы
[2]), включающих
в
себя
по 2 или 3 из 28
созвездий, проводилась аст-
рологическая
и
мантическая связь
с
соответствующими «областями» (чжоу
[2]) и
«государст-
вами»
(го [/])
Поднебесной
(см.,
напр., «Хуайнань-цзы»,
гл. 3; «Ши
цзи»,
гл. 27),
якобы даже
позволявшая
в
обратном направлении,
с
земли, влиять
на ход
планет. Сыма Цянь
(«Ши
цзи»,
гл.
38)
описал следующий исторический эпизод:
«На
тридцать седьмом году
(480 г. [до н.э.
—
Ред.]) чуский Хуй-ван покончил
с
княжеством Чэнь. Планета Ин-хо (Марс) задержалась
в со-
звездии Синь. Созвездие Синь
— это
участок Неба, [покровительствующий] княжеству
Сун.
Цзин-гун
был
опечален этим. Звездочет Цзы-вэй сказал: „Можно переложить [вину]
на
совет-
ников",
на что
Цзин-гун ответил: „Советники —
это мои
руки
и
ноги". Тогда [Цзы-вэй] пред-
ложил: „Можно переложить [вину]
на
народ". Цзин-гун ответил:
„Но
правитель общается
с народом". Цзы-вэй сказал: „Можно переложить вину
на
урожай",
на что
Цзин-гун ответил:
„Когда
год
голодный, народ страдает,
для
кого
я
тогда буду правителем!" Тогда Цзы-вэй сказал:
„Небо высоко,
но оно
слышит
то, что
[происходит] внизу.
Вы,
правитель, трижды произнесли
слова мудрого мужа, планета Ин-хо (Марс) обязательно должна сдвинуться". После этого стали
наблюдать
за
планетой,
и
она действительно отошла
на
три деления» (пер. Р.В. Вяткина).
Теоретической основой такого общемировоззренческого представления
о
взаимовлиянии
макрокосма
и
микрокосма стала пронизывающая всю китайскую философию
и
прямо сформу-
лированная старшим современником Сыма Цяня — создателем официального конфуцианства
Дун Чжун-шу
(II
в.
до
н.э.; см. т. 1),
а
затем канонизированная неоконфуцианством идея «совпа-
дающего единства неба
и
человека» (тянъ жэнь
хэ и).
Подобное представление, порождавшее
своего рода «обратную астрологию», господствовало
до
конца Срединной империи.
К
примеру,
при последней династии
Цин
(1644-1911) император Цянь-лун
(см. т. 4) в 1770 г.
издал указ,
предписывавший
со
следующего
1771 г.,
когда
ему
самому исполнялось
60 лет, в
связи
с
обусловленным благодатным пра&чением общим увеличением количества людей старше
60 лет
перейти
с
60-летнего календарного цикла
на
120-летний.
Издревле,
со
времен Шан-Инь
и
Чжоу, астрономо-астрологическими штудиями, относимыми
к сфере «небесных знаков/узоров» (тянь вэнь), «небесных управ» (тянь гуань)
и
календаря
(ли [5[),
занимались специальные чиновники, называвшиеся
«ши
[9]». Позднее
они
приобрели
и
функ-
цию историографов, которая дала название первой систематической истории Китая
—
«Исто-
рическим запискам» («Ши цзи») Сыма Цяня (II—I вв.
до
н.э.),
где
впервые названы 14 знамени-
тых мастеров «небесных расчетов» (тянь
шу)
древности
(гл. 27).
Согласно нормативной класси-
фикации философских школ
в
древнейшем библиографическом каталоге
«И
вэнь чжи» («Трак-
тат
об
искусных
и
изящных текстах»), входящем
в
историографическое продолжение
«Ши
цзи»
—
«Хань шу» («Книга
[об
эпохе] Хань»,
I в., гл. 30; см. т. 1, 4), в
среде чиновников-аст-
рологов сформировалась школа знатоков сил инь—ян (иньян-цзя; см.
т. 1).
Историческое
развитие
Астрология
Исходно, как и на Западе, в Китае развивались календарная астрология
и астрология предзнаменований, входившие в компетенцию официаль-
ных лиц. Важнейшим государственным делом, скрывавшимся и даже
засекречивавшимся от простого люда, считалось не только вычисление
регулярных небесных процессов, но и истолкование космических и метеорологических анома-
лий как знамений, ниспосылаемых Небом императору, носившему титул «сын Неба» (тянь цзы)
и осененному «небесным предопределением» (тянь мин; см. мин [1] в т. 1). В диахронии офи-
циальные астрологические интерпретации небесных знамений, т.е. «вычисления предопреде-
ления» (суань мин), постепенно переросли в династийную историографию, развивавшуюся до
конца Срединной империи в начале XX в. и включавшую в себя также специализированные
астрономо-астрологические трактаты. Индивидуальная гороскопная астрология возникла в Ки-
тае лишь во 2-й пол. I тыс. н.э., в эпоху Тан, видимо, благодаря западному влиянию.
С эпохи У (222-280) Китай начал знакомиться с иноземной астрологией: Чжу Люй-янь и Чжи
Цянь перевели буддийский «Мо-дэн-цзя цзин» («Сутра/Канон о худородной соблазнительнице
[Ананды]», 2/3 цз.), вошедший затем в «Трипитаку» («Да цзан цзин»; см. т. 2). В «Сутре/Каноне
ста притч» («Бай юй цзин»; см. т. 2; рус. пер.: Гуревич И.С., 1986) — памятнике китайского
буддизма V в. уже содержится изобличение абсурдного мошенничества индийского брахмана-
астролога, для подтверждения своего предсказания убившего собственного сына (притча И),
что свидетельствует о достаточном знакомстве читателей того времени с подобной тематикой.
Названия «халдейских» 12 «домов» впервые стали известны в Китае из перевода индийцем
Наляньешэ (517-589) буддийской сутры в составе «Да цзи цзин» («Сутра/Канон великого
собрания», 60 цз. // «Да цзан цзин») в кон. VI в., затем их символы (минимум 3: Весы, Краб,
Девы среди 7 станций-с«?
[2]:
1—6, 28) появились на обнаруженной в Турфане (Синьцзян) схеме
VII—VIII вв. (А. von Le Coq, 1972). Один из первых патриархов китайского тантрического
буддизма (ми цзун — «тайная школа»; см. т. 1) Амогхаваджра (Бу-кун, 705-774; см. т. 2) перевел в
759
г.
вошедший в «Трипитаку» «Сю яо цзин» («Сутра/Канон о [небесных] станциях и светилах»,
8 цз., полн. назв. «Вэньшу пуса цзи чжу сянь со шо цзи сюн ши жи шань э сю яо цзин» —
«Сутра/Канон сказанного бодхисаттвой Манджушри и всеми бессмертными о счастливых и не-
счастных временах и днях, хороших и плохих [небесных] станциях и светилах») с указанием
12 знаков западного зодиака в расположении ок. 300 г. н.э. В подобных переводах участвовал
И-син (683-727; см. также т. 2), общавшийся с тремя первыми патриархами тантризма в Китае.
В VIII—IX вв. через Персию в Китай проникла сирийская версия «Четверокнижия» Клавдия
Птолемея, адаптированная для танского двора несторианским священником Адамом (Цзин-
цзин).
Полностью зап. зодиак представлен в имеющем индийские корни и сохранившемся
в японской «Трипитаке» («Дайдзокё», № 1308) сочинении Цзиньцзюйчжа «Ци яо жан цзай
цзюэ» («Раскрытие предотвращений бедствий по семи светилам», VIII—IX вв.).
В содержащейся там 12-ричной концентрической схеме (см. рис.), координирующей 5 планет
с Солнцем и Луной, 28 созвездий, 12 «земных ветвей» и 12 жизненных ситуаций («поле и жи-
лище»
—
тянь чжай, «старшие и младшие братья» — сюн ди, «деньги и вещи» — цай у, «предопре-
деление и положение»
—
мин вэй, «нищета и невзгоды» — кунъ цюн, «счастье и благодать» — фу дэ,
«чин и жалованье» — гуань лу, «перемещение и пере-
селение» — цянь и, «болезни и хвори» — цзи 6т, «муж
и жена» — фу ци, «слуги и рабы» — тун пу, «мужчина
и женщина» — нань нюй), отражены 12 «домов» за-
падного зодиака с индийско-китайской спецификой:
вместо Девы — Пара (Шут), позднее — Пара дев или
сестер (Шуан-нюй), вместо Рака — Краб (Се, позд-
нее — Пан-сё), вместо Близнецов — Чета (И), позд-
нее — Мужчина и женщина (Нань нюй), вместо
Козерога (морское чудовище: кит, черепаха, дельфин
или дракон) Моцзе (санскр. Makara), вместо Водо-
лея
—
Драгоценная ваза (Бао пин), вместо Стрельца —
Лук (Гун) с перечислением знаков в обратной по-
следовательности (по часовой стрелке) начиная не от
Схема 12-ти небесных «домов» из «Ци яо жан цзай
цзюэ» («Раскрытие предотвращений бедствий по семи
светилам») Цзиньцзюйчжа
(VI11—IX
вв.)
Науки
О
небе
Овна,
а
от Драгоценной вазы (Водолея), как
и в
римском Египте («Прямо-
угольный» зодиак
в
Дендере). Позднее начальным знаком признавалась
Пара дев (Дева), для сравнения отметим, что
в
Европе А. Кирхер (Oedipus
Aegyptiacus,
1653)
также воспроизводил отличную
от
стандарта египет-
скую модель
с
отсчетом
от
Козерога. Однако
и за
указанной китайской
спецификой скорее всего стоит западная архаика. Пара, возможно, отра-
жает вавилонско-египетскую парность Девы
и
находящегося
у нее в
руке, высотой почти
в ее
рост, пшеничного колоса, символизирующего звезду Спику (букв. «Пшеничный колос») (вави-
лонские изображения
и
зодиаки
в
Дендере), или двоичность колосьев
в ее
обеих руках (А. Кир-
хер);
разнополость Четы (мужчины
и
женщины), по-видимому, восходит
к
египетской традиции
(«Круглый» зодиак
в
Дендере), известной
и в
Европе (французская гравюра 1504 г.);
в
этой
же
традиции фигурировал
и
Краб («Круглый» зодиак
в
Дендере); Моцзе (морское чудовище) соот-
ветствует вавилонско-египетскому образу рогатой
и
хвостатой Козлорыбы;
а
Драгоценная ваза
воспроизводит латинский аналог
—
Амфору.
Первым собственно китайским описанием индивидуальной астрологии западного типа стало
анонимное,
но
самим названием приписываемое причисленному
к
«восьми бессмертным»
(ба
сянь;
см. т. 2)
даосскому магу VIII
в.,
сочинение «Чжан
Го син
цзун» («Астрологическая школа
Чжан
Го», см.
Чжан Го-лао
в т. 2).
Сходное содержание имеют трактаты «Син
мин су
юань»
(«Обращение
к
истокам звездного предопределения»), по-видимому, составленный чжурчженем
Елюй Чунем
(X в.), и
«Цзы-вэй
Доу шу»
(«Числа [созвездий] Пурпурной Глубины
и
Ковша
[Большой Медведицы
и
шести звезд Стрельца]», см. Бэй-доу
в
т. 2), включенный
в
каноническое
собрание даосской литературы «Дао цзан» («Сокровищница Пути-дао»,
№
1474/1485;
см. т. 1),
где наиболее полно представлена китайская астрология.
На
основе последнего трактата
и
ано-
нимного текста эпохи
Мин
«Тай
и
жэнь дао
мин
фа» («Законы предопределения человеческого
пути
(по
методу] Великого единого») сложился один
из
двух наиболее популярных
до сих пор
способов астрологического предсказания судьбы
Цзы
вэйДоу шу. Второй — Цзы-пин
—
теорети-
ческими корнями восходит
к
раннеханьскому (кон. 1 тыс.
до
н.э.) учению
о
«трех [видах] пред-
определения» (сань
мин):
счастливом «правильном» (чжэн
[1]),
несчастливом «инцидентном»
(цзао)
и
зависимом
от
поведения «соответствующем»
(суй
[3])
(Ван
Чун. Лунь хэн, гл. 6). Первым
астрологическим приложением этого учения стала приписываемая
Ли
Сюй-чжуну (VIII
в.)
«Книга предопределения» («Ли Сюй-чжун мин шу»). Сам способ получил название
от
прозвища
Цзы-пин (Учитель Равновесия), принадлежавшего
Сюй
Цзюй-и
(X в.).
Наиболее аутентичное
его изложение содержится
в
книге Вань Минь-ина (1523—?) «Сань минтунхуй» («Проникающее
соединение трех [видов] предопределения»).
Исходные формы китайской астрологии зафиксированы
в
древнейших канонических памятниках
I тыс.
до н.э. — «Шу
цзине» («Канон писаний»), «Чжоу
и»,
«Чунь цю» («Вёсны
и
осени»), «Цзо
чжуани» («Предание Цзо»), «Ли цзи» («Записки
о
благопристойности») (все ст. см. т.
1) и
др. Пред-
ставляемый
ею
хронотопографический принцип реализован даже
в
архитектонике «Чжоу
ли»
(«Чжоуская благопристойность»)
и
«Люй-ши чунь цю» («Вёсны
и
осени господина Люя»; обе ст.
см.
т.
1), а
структура
384
черт
(яо [/]),
образующих
64
гексаграммы «Чжоу
и»,
главного методоло-
гического канона китайской литературы, очевидно, символизирует 384
дня
високосного года
(со
вставным 13-м месяцем).
В
IV—III вв.
до
н.э. были созданы
и
первые собственно астрологические
тексты: «Тянь вэнь» («Небесные знаки»)
Ши
Шэня, «Тянь вэнь
син
чжань» («Небесные знаки
и гадание
по
звездам») Гань Дэ, позднее образовавшие «Звездный [астрологический] канон» («Син
цзин»). Древнейший оригинал подобного текста
II в. до
н.э., получивший название «Гадание
по
пяти звездам» («У
син
чжань»),
был
найден
в
1973
г. в
могильнике Мавандуй близ г. Чанша.
Исконная линия развития китайской астрологии
в
кардинальную
для нее
эпоху
Тан
ознаме-
новалась возникновением теоретически наиболее значимой системы «трех моделей» (сань
ши),
которая приобрела завершенную форму при династии
Сун в
составленных
по
повелению импе-
ратора Жэнь-цзуна (прав. 1023—1063)
в эру
Цзин-ю (1034—1037) официальными учеными
из
астрономического приказа специальных «канонах» (цзин
[1]). О
значимости данного явления
свидетельствует
его
отражение
в
фольклорно-художественной традиции.
В
частности,
в
зачине
основанного
на
устных преданиях романа
Ши
Юй-куня «Трое храбрых, пятеро справедливых»
(«Сань
ся у и», XIX в., рус. пер.: В.А.
Панасюк,
1974; см. т. 3)
само рождение Жэнь-цзуна
связывается
с
гороскопом, составленным придворным астрологом.
Описание этих математизированных методов: 7ай-и («[астрального духа] Великого единого»),
ци
мэнь дунь цзя («укрывающей защиты чудесных врат»/«укрытия [первого
из
10 циклических знаков]
цзя
[/] [в
счастливом сочетании трех последующих знаков
и, бин, дин с
тремя
из
восьми кос-
мических] врат
[кай —
«открытие»,
сю
[4\
—
«отдых»,
шэн
[2] — «жизнь»])
и лю
жэнь («шести
[би-
100
нарных сочетаний 60-ричного цикла со знаком] жэнь»), по большей части
Астрология
запретных для частных лиц и основанных на применении концентрических
счетных приборов (тянь пань — «небесное блюдо» и ди пань — «земное
блюдо»), было осуществлено под руководством Ян Вэй-дэ, ученика
знаменитого астронома Хань Сянь-фу (9387—1013?). Метод лю жэнь лег
в основу астрологической системы, описанной выдающимся неоконфу-
цианцем, ученым и нумерологом Шао Юном (1011-1077; см. т. 1) в книге «Мэй хуа И шу» («Числа
„Перемен", [усмотренные в] цветах сливы», неполный рус. пер.: Виногродский Б.Б., 1993).
Важнейшими астрологическими произведениями эпохи Тан стали «И сы чжань» («Гадание [по
циклическим знакам] и сы») Ли Чунь-фэна (602-670) и «Кай-юань чжань цзин» («Канон гада-
ний [периода] Кай-юань [713-741]», 718-726) Цюйтань Сида (Гаутама Сиддхартха, VI
I—VI
11
вв.),
эпохи Сун — «Лин тай ми юань» («Секретное хранилище духовной башни [императорской
обсерватории]») Ван Ань-ли (1035—1096) — младшего брата Ван Ань-ши (см. т. 1,3, 4), эпохи
Мин — «Син сюэ да чэн» («Большая антология учения о звездах») Вань Минь-ина и «Гуань сян
вань чжань» («Рассмотрение [небесных] явлений и разбор гаданий»). При последней — инозем-
ной (маньчжурской) династии Цин доминировало, с одной стороны, сохранение национальной
традиции, с другой — освоение западных теорий.
* Чжунго фан-шу гайгуань. Сюаньцзэ цзюань (Компендиум китайских магических ис-
кусств. Том предсказаний). Кн. 1,2/ Сост. Ли Лин. Пекин, 1993; Цюйтань Сида. Кай-
юань чжань цзин (Канон гаданий [периода] Кай-юань) / Ред. Чан Бин-и. Кн. 1, 2. Пе-
кин, 2006; Сыма Цянь. Исторические записки (Ши цзи). Т. IV/ Пер. Р.В. Вяткина. М.,
1986,
с. 115-193; Люй-ши чунь цю (Вёсны и осени господина Люя) / Пер. ГА. Ткаченко.
М., 2001, с. 71-72, 79-80, 88-89,98-99, 107-108, 117-118, 126-127, 135-137, 144-146,
153—154, 162—164,
171 —
182;
Даосская алхимия бессмертия / Пер., сост. Б.Б. Вино-
гродского. М.,
2003;
Щуцкий Ю.К. Китайская классическая «Книга перемен» / Сост.
А.И. Кобзев. М.,
2003;
Чжу-гэ Лян. Шень шу. Гадание на монетах и книга мудрости
Древнего Китая / Пер. Т. Мёдингер. М., 2004; Философы из Хуайнани (Хуайнаньцзы) /
Пер.
Л.Е. Померанцевой. М., 2004, с. 51-107. ** Виногродский Б.Б. и др. Чудесные
врата. Ци Мэнь Дунь Цзя. М., 2006; Вонг Е. Даосизм. М., 2001, с. 186-190; Воскре-
сенский Д.Н. Башня Небесных Драгоценностей // Восточная коллекция. 2002, № 4,
с. 118-132; Всё о Китае / Сост. Г.И. Царева. Т. 1. М.,
2003,
с. 311-327. Т. 2. М., 2002,
с. 376—388;
Голыгина
К.И. Звездное небо и «Книга перемен». М.,
2003;
Гране М. Китай-
ская мысль. М., 2004, с. 235—265; Грэй Дж.Г. История Древнего Китая. М., 2006,
с. 317—352; Джиле Б. Китайская астрология. М., 2005; Китайская геомантия / Сост.
М.Е. Ермаков. М., 1998; Зинин СВ. Космос и человек в китайской культуре: звезда «Тай
И» и восемь ветров «ба фэн» // XXIV НК ОГК. Ч. 1. М., 1993, с.
117-121;
Китайский
гороскоп по 12-летнему «звериному» циклу // Мудрость китайского быта: Успех. Здо-
ровье. Радость / Сост. и пер. В.В. Малявин. М.,
2003,
с. 120—164; Крюков М.В. К проб-
леме циклических знаков
в
Древнем Китае // Древние системы письма. Этническая се-
миотика. М., 1986, с. 107—113; Карапетьянц A.M. Проблема возникновения древнеки-
тайского зодиака // Археоастрономия: проблемы становления. М., 1996; Саплин А.Ю.
Астрологический энциклопедический словарь. М., 1994; Современные историко-
научные исследования: наука
в
традиционном Китае / Отв. ред. и сост. А.И. Кобзев. М.,
1987;
УЦзинь, Ван Юн-шэн. Сто ответов на вопросы о «Чжоу и». Киев, 2001, с. 214—239;
Ли Лин, Хун Пи-мо, Цзян Юй-чжэнь. Чжунго гудай суаньмин шу (Древнекитайское
искусство предсказания судьбы). Шанхай, 1990; ЛуЯн. И-сюэ юй тяньвэнь-сюэ (Ицзи-
нистика и астрономия). Пекин, 2006; Фэн Ши. Чжунго тяньвэнь каогу-сюэ (Китайская
археоастрономия). Пекин, 2007; Фэн Цзин-чжи. Шиюн И цзин юйцэ фанфа (Прак-
тические методы предсказаний по «Канону перемен»). Чанчунь, 1991; Накаяма Сигэру.
Сэнсэй-дзюцу (Астрология). Токио, 1979; Carus P. Chinese Astrology. La Salle, 1974;
Kermades
J.-M.H.
de. The Way to Chinese Astrology: The Four Pillars of Destiny. L., 1983;
Ho
Peng
Yoke.
Chinese Mathematical Astrology. L.; N.Y.,
2003;
Kalinowski
M.
Les instruments
astro-calendériques des Han et la méthode liuren // BEFEO. 1983, livre 72, p. 309-419;
id.
Cosmologie et divination dans la Chine ancienne: Le compendium des cing agents. P.,
1991
;
id. La divination par les nombres dans les manuscripts de Dunhuang // Nombres, Astres,
Plantes et Viscères: Sept essays sur l'histoire des sciences et des techniques en Asie orientale /
Ed. I. Ang, P.-É. Will. P., 1994, p. 37-88; id. The XingdeTexts from Mawangdui // Early China.
1998-1999, № 23-24, p. 125-202; Liu Da. I
Ching
Numerology Based on Shao Yung's Classic
"Plum Blossom Numerology". N.Y., San Francisco, L., 1979; Major J. Astrology in the Huai-
nan-tzu and Some Retated Texts // Bull, of the Society for the Study of Chinese Religions.
1980,
№ 8, p.
21-31;
Nakayama S. Characteristics of Chinese Astrology // Isis. 1966, vol. 57,
№ 4, p. 442-454; Ngo V.X. Divination, magie et politique dans la Chine ancienne. P., 1976;
Shafer E. Pacing the Void: T'ang Approaches to the Stars. Berkeley, Los Angeles, L., 1977;
Walters
D. Chinese Astrology. Wellimgborough, 1987.
А.И. Кобзев
101
Науки
о
небе
Астрономия
Этапы развития и особенности
Возникновение астрономии (тянь вэнъ, тянъ вэнь сюэ — букв, «небесные
узоры/знаки», «учение о небесных узорах/знаках», вэнь; см т. 1, 3) китай-
ская традиция относит к эпохе мифического правителя Яо (2356—2255 до н.э.; см. т. 2), который,
согласно «Шу цзину» («Канон [документальных] писаний»/«Книга истории»; см. т. 1, 4),
гл.
«Яо дянь» («Уложение Яо»), послал двух братьев Си и двух братьев Хэ (Си-хэ; см. т. 2) в разные
концы Поднебесной, где они должны были проводить наблюдения Солнца, Луны, пяти планет
и звезд.
Археологами было установлено, что астрономические знания на территории Китая развивались
с доисторической древности — на крашеной керамике неолитической культуры Яншао (V—
III тыс. до н.э.) присутствуют лунарные и солярные символы и орнаменты, имеющие характер-
ные числовые закономерности, связанные с лунным календарем. На гадательных костях (че-
репашьих панцирях и лопаточных костях крупного рогатого скота) эпохи Шан-Инь встречаются
названия некоторых созвездий и календарные знаки. Указаны некоторые затмения Солнца,
которые уже в то время рассматривались как предзнаменования (Традиция знамений; см. т. 2).
Обозначающий затмение термин ши [31] буквально означает «поедать, пожирать». Вероятно,
шанцы думали, что некий монстр пожирает Солнце и Луну во время затмения.
Начатая в эпоху Шан-Инь практика записей небесных явлений не прекращалась во все периоды
истории традиционного Китая, образуя самый длинный почти непрерывный ряд астрономи-
ческих записей, не имеющий аналогов ни в какой другой цивилизации. Подобные записи не-
оценимы для современных астрономических исследований, поскольку дают возможность ана-
лизировать на большом промежутке времени такие циклические явления, как затмения Солнца
и появления комет (Древняя мантика в новой и историографической перспективе; см. т. 2).
В период Чжоу астрономическим наблюдениям уделялось большое внимание. В начале эпохи
Чжоу правитель У-ван (по традиции прав. 1121—1115) приказал воздвигнуть астрономическую
башню в Гаочэнчжэне, на юго-восточной окраине
г.
Лояна (совр. пров. Хэнань), который в древ-
ние времена рассматривался китайскими астрономами как центр мира. Это была первая из из-
вестных нам обсерваторий в Китае. Впоследствии она была названа в честь младшего брата
У-вана Обсерваторией Чжоу-гуна.
Чжоуская астрономия служила главным образом для составления календаря и предсказаний,
касающихся погоды, ведения государственных дел и войны. Не изменился характер традицион-
ной китайской астрономии и в последующие времена.
_ Поскольку цивилизация Китая была сельскохозяйственной, на-
стоянии с гномоном и шабло-
ном тени гномона; поздне- Башня-обсерватория Чжоу-гуна в Гаочэнчжэне
цинская гравюра