Щетнев В.Е. История Кубани с древнейших времён до конца ХХ века

Подождите немного. Документ загружается.

IIIABA9

1920-е: время неиспользованных возможностей

211

I и >рьба за землю отодвинула на второй план другие, в первую очередь агрономи-

•мгкие, задачи землеустройства. Бедноте помогала власть. Так, 1 января 1924 г.

и к пум Кубано-Черноморского обкома РКП (б ) признал основной задачей земле

устройства «работу по наделению землей безземельного населения, задачу, един-

» I нем но полно созревшую в условиях кубанской действительности как с полити

ческой, так и с хозяйственной стороны, полагая, что более совершенные формы

ммлепользования будут вызревать медленно, по мере роста населения и обостре

нии земельной нужды, по мере подъема общего благосостояния крестьянства и по

мерс окончания работ по наделению землей безземельного населения».

Расширяя землеустроительные работы в 1925 - 1927 гг., власть акцентировала

in in мание на их классовой составляющей. Это било по зажиточным хозяйствам,

уменьшало их товарную направленность, убивало хозяйственную инициативу се

редняка. Об этом - многочисленные жалобы в крестьянских письмах: «Здесь каж

дый хлебороб сеет столько, сколько он может обработать»; «теперь ни дома, ни в

степи не надорвешься работой: солнце на полдень, и все - домой!» Казак из стани

цы Троицкой весьма прагматично рассуждал о новой власти и о трудовой мотива

ции: «А на ще вона мини, ота власть? Богатить низзя. Як ще - на «черну доску»...

11 и, цыго ны хочу. Ныхай хозяйство гине: зроблю трохы, налог сдать, та соби, тай

гарно».

В большинстве станиц имели место конфликты, носившие сословный харак

тер. Столкновения происходили на собраниях, иногда на базарах. В станице Пол-

I а некой один из демобилизованных красноармейцев заявил: «Я, товарищи, пять

лет за революцию проливал кровь, дрался с казачеством, завоевал Кубань, а теперь

мне - хозяину земли русской и испытанному хлеборобу, занимающемуся двадцать

пять лет хлебопашеством, - бандиты и контрреволюционеры казаки не дают зем

ли. Что же я должен делать? Я профессии никакой не имею, умирать с голоду не

намерен, идти в батраки к казаку тоже, значит, я должен вновь их бить». Красноар

меец получил землю.

Отказ в наделении землей иногородних был частым явлением. Но отказывали

тем, кто прибыл на Кубань в годы Гражданской войны и особенно после 1922 г. А

поток переселенцев в край не прекращался. Кубанское окружное землеуправление

с< юбщало: «Отказ в земле иногородним... имеет место, но в большинстве тем иного

родним, кои прибыли после 1918 года». Кроме того, станичники не хотели давать

лсмлю той части бедноты, которая не собиралась на ней работать. В докладе Тем

рюкского райисполкома отмечалось: «Некоторая...часть бедноты, совершенно

(отбившаяся от сельского хозяйства или не занимавшаяся им никогда, в пользова-

нпи землей заинтересована постольку, поскольку можно получить землю и, не

II рилагая к ней никакого труда, извлекать доход путем сдачи ее в аренду. В землеус

тройстве этот элемент не заинтересован и в этом отношении является пассивным,

а иногда и деятельным союзником сознательных противников землеустройства».

Земельный передел в станицах завершился к концу 1927 г.

Особенности казачьего и крестьянского землепользования нивелировались.

! Зажиточная верхушка станицы сократила масштабы землепользования. Большая

часть бедноты землю получила.

Но одно дело - получить землю, другое - успешно ее обработать. В станице

начался обратный процесс - перераспределение земли через аренду. Так, в 1927 г.

мелкопосевные (с посевом до четырех десятин) хозяйства освоили лишь треть отве

денной им земли. Остальную сдали в аренду более состоятельным хлеборобам.

1-Г

212

РАЗДЕЛ III

КУБАНЬ СОВЕТСКАЯ

Товарность хозяйств снижалась по причине их измельчания. Экономика и по

литика в условиях кубанской станицы оказались в серьезном противоречии. Дан

ная модель землеустройства стала одной из причин того, что сельскохозяйствен

ное производство на Кубани так и не достигло довоенных показателей.

Промышленность и торговля. Особенностями экономического развития Куба

ни в 20-х годах были: ведущая роль сельского хозяйства, сравнительно слабая про

мышленность, мелкокустарный характер промышленного производства, тесная его

связь с переработкой продуктов сельского хозяйства. По данным 1920 г., две трети

предприятий находилось в сельской местности, что гарантировало наличие сырья

для производства и удешевление продукции. И хотя официальная статистика утвер

ждала, что в 1920 г. выпуск промышленной продукции составлял 25 % к довоенному

уровню, областная газета «Красное знамя» писала, что в Кубанской области стоит

вопрос не о восстановлении промышленности, а лишь о ее развитии.

В январе 1921 г. был созван I Кубано-Черноморский областной съезд Советов,

который утвердил контрольные цифры восстановления народного хозяйства об

ласти. Руководить данным процессом были призваны Кубано-Черноморский Со

вет народного хозяйства и областное экономическое совещание (экосо).

В течение 1921 - 1922 гг. в сфере промышленности произошла реорганизация.

Только каждое десятое предприятие осталось в государственном секторе, осталь

ные планировались к сдаче в аренду (к весне 1922 г. 60 % предприятий уже работа

ли как арендные). Крупные фабрики и заводы были переведены на хозяйственный

расчет и подчинены государственным трестам. (В 1923 г. было проведено укрупне

ние трестов, а вместе с ними - и промышленных предприятий.) В договорах арен

ды предприятий оговаривались срок аренды (обычно 3 - 5 лет), ее условия (напри

мер, оборудовать цех, наладить производство определенного вида продукции), ми

нимальная производительность, требования к качеству продукции, арендная пла

та (до 10 % «в натуре»).

Кубано-Черноморский Совет народного хозяйства в 1922 г. на первое место в

области ставил мукомольную промышленность, объясняя ее развитие большим уро

жаем хлеба. Далее шли маслобойная, кожевенная (имелось два крупных завода -

обувной и шорно-седельный), металлообрабатывающая (выделялись заводы «Ку-

баноль» и «Армалит», а остальные - мелкие предприятия - были заняты ремон

том сельскохозяйственных машин и двигателей мельниц, маслобоек), нефтяная

(нефть большей частью использовалась как топливо, добыча ее падала из-за от

сутствия рынка сбыта и конкуренции), цементная (деятельность заводов «угаса

ла» вследствие нехватки каменного угля), деревообрабатывающая (изделия заво

дов: «кустарные, мебель и прочие мелкие поделки»), поташная («тесно связана с

маслобойными заводами и добычей подсолнуха; ...стебли подсолнухов, из которых

добывается зола, теперь уничтожаются на топливо»; зола нужна для производства

поташа), табачная (ее значение невелико), мыловаренная промышленность («произ

водство кустарное и не покрывает потребности области»). Всего действовало 11 тыс.

предприятий с 51 тыс. рабочих. Многие из предприятий были мелкие, кустарные и

не имели большого промышленного значения даже в областном масштабе.

Обилие кустарных производств в регионе контрастировало с существованием

больших промышленных объединений. Одним из них был Севкавметаллтрест,

организованный в 1921 г. и включавший в себя крупные заводы Кубани: им. Седи

на (такс 1922 г. назывался бывший «Кубаноль»), «Краснолит», «Армалит», «Крас

ный», им. Калинина, гвоздильный и другие.

IIIABA 9

1920-е: время неиспользованных возможностей

2 1 3

11пчинали свою работу и экзотические (по тем временам) предприятия. Напри

мер, в Краснодаре в феврале 1922 г. была открыта фабрика галеновых и химико

фармацевтических препаратов. Она обслуживала здравотделы, частных арендато

ром аптек (как Кубани, так и Ставрополья), выпускала косметику и парфюмерию

( кремы, одеколоны), а также сапожный крем.

11:ш заметно оживил кубанскую торговлю. К концу 1922 г. на долю частной

тркш ли приходилось более 70 % товарооборота. Открывались новые торговые

предприятия. Отмечалась специализация в торговле хлебом, мясом и рыбой, бака-

ниными товарами, мануфактурой, обувью, мебелью. Города и станицы пестрели

трговыми вывесками: пекарни «Россия», «Хлебопек», «Свой труд», «Работник»;

и и поварня «Новая Бавария»; мануфактура «Станичник»; выделку из кож предла-

1.1./1И «Хромкожа», «Дубкожа», «Химкожа». Обслуживали посетителей многочис

ленные мастерские: белошвейные, портяночные, шапочно-фуражечные, сандаль-

ио-чувячные, сапожные, по пошиву одеял, матрасов, окраске материй, изготовле

нию косметических средств. Были мастерские (преимущественно в городах), кото

рые изготавливали печати, штампы, картонажные изделия, фото. Действовали

« трудовые артели» (извозчиков, грузчиков, бухгалтеров), «марафетные мастерс

кие» (кустарным способом производили дешевые сорта сладостей: ярко окрашен

ную карамель, пряники, засахаренные орехи, рахат-лукум, халву, ирис).

Промышленный потенциал Кубани привлекал внимание зарубежных инвес-

тров. Например, в апреле 1925 г. край посетила делегация из Голландии. Члены

делегации ознакомились с маслобойными заводами и выразили надежду на разви

тие торговых связей, которые не успели осуществиться (возможно, из-за свертыва-

нии нэпа).

В середине 20-х годов промышленность Кубани в основном была восстановле

на. В дальнейшем осуществлялось техническое усовершенствование имеющихся

предприятий, производилась реконструкция отдельных цехов и мастерских, а в

10 х годах началось строительство новых заводов и фабрик.

§ 41. Город и деревня:

новое в старом, старое в новом

Повседневная жизнь горожанина. В 20-х годах на территории Кубани было

I 2 городов. К началу 1920 г. горожане составляли 15,3 % всего населения, а к концу

1!)2(> г. - 17,5 % (рост происходил в основном за счет сельских жителей). Самой

многочисленной социальной группой городского населения являлись рабочие, со-

< тавлявшие примерно треть всех горожан. Основная их часть была занята в фаб

рично-заводской промышленности. Второй по численности группой являлись слу

жащие (около четверти городского населения). В следующую по численности ка-

мторию горожан входили военнослужащие, безработные и иждивенцы государ

ственных и общественных учреждений - около 9 %. Примерно 5 % городского

населения составляли «лица, живущие на нетрудовые доходы», «не указавшие

источник существования» и «хозяева с наемными работниками». К ним относи-

1ись в основном так называемые «нэпманы» и «кулаки».

Город при нэпе представлял колоритное зрелище. Жизнь на улицах заметно

а ктивизировалась. Вовсю шла торговля с лотков папиросами, фруктами, игруш

ками, ширпотребом. Вновь появились рекламные вывески, плакаты, красочные

цитрины. Прилавки магазинов, рассчитанных на потребителя с достатком, были

ио./шы

всякой снеди. В людных местах - на площадях, вокзалах, базарах - снова

2 1 4

РАЗДЕЛ III

КУБАНЬ СОВЕТСКАЯ

ли беспризорники. На каждом углу - чистильщики обуви. Легковых автомобилей

почти не было, нужды пассажиров удовлетворяли многочисленные пролетки.

Одевались горожане неброско. Мужчины преимущественно носили военную

униформу цвета хаки или парусиновые куртки «толстовки». Партийно-комсомоль

ская элита одевалась в черные кожаные куртки, уступившие затем место курткам

«юнгштурм». Во второй половине 20-х годов следящие за модой юноши все чаще

стали носить европейские костюмы с галстуками, кашне «а ля апаш», на ногах -

остроносые полуботинки «джимми», полосатые носки. Единственный вид голов

ного убора - английское кепи с огромным козырьком.

Одежда большинства женщин также отличалась бедностью: обувь старая, раз

битая, грубые хлопчатобумажные чулки, невзрачные кофты. У многих на голове

косынки, завязанные под подбородком. Никакой косметики. В тоже время модни

цы носили платья «птичьего» покроя - с летящими, как бы оборванными подола

ми. В моде были короткие юбки, ботинки на шнуровке, меха - лиса или песец - на

плечах, маленькие, надвинутые на глаза шапочки. Женская стрижка была, как

правило, короткой.

Из социально-экономических проблем самым серьезным испытанием практи

чески для всех горожан в начале 1920-х годов стала инфляция, приведшая к росту

цен на некоторые товары и продукты в 100 ООО и более раз {табл. 1).

Таблищ 1

Динамика роста цен на некоторые товары

за 1914 - 1921 гг. (в рублях)

Наименование

товара

До июля

1914 г. 1917 г.

1920 г. 1921г.

Индексросга

за 1914-21

Мука пшеничная (пуд)

1,5

2,5 2000,0 150000,0 100000

Масло коровье (фунт) 0,25 0,40 50,0 9000,0 36000

Картофель (фунт) 0,05 0,08 0,60 2000,0 40000

Сало (фунт)

0,25

0,50 1000,0 10000,0 40000

Яйца (десяток) 0,15 0,25

1,5

4000,0 27000

Молоко (четверть) 0,15 0,30 500,0 10000,0 70000

Нитки (катушка) 0,06 0,40 2000,0 15000,0 250000

Рубаха (1 штука) 0,70 0,15 1500,0 25000,0 36000

Брюки (1 пара)

1,0

0,20 40000,0 1000 00,0 100000

Ситуация осложнялась тем, что городские жители стали получать уменьшен

ный хлебный паек. Денежная часть среднего заработка рабочих составляла в 1921 г.

менее 20 копеек в месяц. Горожан, не потерявших связь с селом, спасали огородные

участки. Многие выживали за счет продажи части своего скудного имущества.

Рабочие получали бесплатно некоторые промышленные товары первой необходи

мости.

В 1922 - 1923 гг. положение рабочих и служащих несколько улучшилось, если

судить по абсолютным цифрам заработной платы. Рабочие получали в среднем

28 червонных рублей (1 червонный рубль равнялся 10 золотым); служащие - на

6 рублей больше. Между тем этих средств едва хватало на питание. Некоторые

категории рабочих зарабатывали меньше, чем в 1914 г. Заработная плата служа-

I ЛАВА 9

1920-е: время неиспользованных возможностей

2 1 5

тих постоянно превышала заработную плату рабочих. Так, в 1924/1925 гг. сред

ни й заработок рабочего составлял 53 рубля, служащего - 78; в 1925/1926 гг. - 61 и

!)!) рублей соответственно. Часто случалось, что денег у предприятий не было,

тгда зарплата выдавалась рабочим в натуральной форме или в виде купонов на

продукты. К числу наиболее обеспеченных служащих относились руководящие

советские и партийные работники. Зарплата некоторых из них доходила до

(>00 рублей в месяц. Они занимали благоустроенные квартиры в центре города и

имели прислугу. В то же время размеры государственных выплат иждивенцам

государственных и общественных учреждений и безработным составляли в 1922 -

1923 гг. немногим более 6 рублей; в 1926 г. эта сумма повысилась всего на 1 рубль.

Относительно небольшие заработки горожан компенсировались низкими це

пами на многие продовольственные продукты и другие товары (табл. 2).

Таблищ 2

Средние годовые цены на товары

в 1924/25 и 1925/26 гг. (в рублях)______________________

Наименование товаров

1924/1925 г. 1925/1926 г.

11шеница (за пуд) 1,47 1,23

Хлеб пшеничный светлый (за фунт)

0,07

Масло сливочное (за фунт) 0,58

0,66

Говядина (за фунт) 0,15

0,19

Курица живая (за штуку) 0,51 0,80

Яйца (за десяток) 0,33 0,36

Сельдь соленая (за фунт) 0,21 0,21

Сметана (за фунт) 0,22 0,17

Картофель (за фунт) 0,04 0,03

Сахар-рафинад (за фунт)

0,42 0,35

Мыло бельевое (за фунт)

0,16 0,18

Ситец (за метр) 0,51 0,57

Сапоги юфтевые (за пару)

16,9 18,8

Корова дойная (за голову)

58,6 72,4

Свинья старше 1 г. (за голову) 18,4

24,8

Одной из наиболее острых проблем для горожан в 20-х годах был «квартир

ный вопрос». По данным всероссийской городской переписи 1923 г., Краснодар

по числу жителей занимал 15-е место в республике, а по динамике роста населе

ния (наряду с Армавиром и Новороссийском) почти не имел соперников. При

:>том областной центр сильно отставал в приросте жилой площади и в благоуст

ройстве. Средняя плотность его населения увеличилась до 131,5 человека на гек

тар, что сравнялось с показателями Лондона, Вены и других крупнейших благо

устроенных городов. Однако по перенаселенности Краснодар занимал в 1926 г.

второе место в стране (после Тулы): на одного жителя здесь приходилось только

4,9 кв. м жилплощади, что было почти вдвое меньше, чем предусматривалось

санитарными нормами. Только с 1927 г. в городе началось строительство много

2 1 6

РАЗДЕЛ III

КУБАНЬ СОВЕТСКАЯ

квартирных жилых домов с удобствами, включая знаменитую «стохатку» на углу

улиц Седина и Почтовой (ныне Постовая).

Почти весь городской жилищный фонд находился в ведении ЖАКТов (жи

лищно-арендные кооперативные товарищества), сдававших жилье в арендупреж-

де всего членам профсоюзов. Около десятой доли жилфонда выделялось частным

арендаторам. Это было наименее благоустроенное жилье. В результате кампании

по «ущемлению буржуазии» в Краснодаре весной 1921 г. было высвобождено 2400

комнат. Многие благоустроенные квартиры в центре города перешли рабочим, слу

жащим, командирам РККА, а их бывшие хозяева были переселены на рабочие

окраины. Однако большинство рабочих проживало в полуподвальных, складских

помещениях, в то время как реквизированные квартиры «бывших людей» вновь

переходили от рабочих к старым владельцам или к новой - партийно-советской -

элите путем «уплотнения» жильцов. Многие жители города ютились в вагонах, из-

за чего простаивал железнодорожный транспорт. Акция по выселению домовла

дельцев и заселению в их дома железнодорожных рабочих, подобная краснодарс

кой, была проведена осенью 1921 г. в Кропоткине и в других городах.

С лета 1922 г. для жителей Краснодара была введена квартирная плата. Все

население города было разбито на три категории: служащие и работающие в госу

дарственных и кооперативных учреждениях; служащие и работающие в частных

учреждениях; частные лица. Для первой и второй категорий квартплата устанав

ливалась в размере соответственно 1,32 и 2,00 рублей за квартирную сажень (свы

ше 4 кв. м); для третьей категории - от 10 до 40 рублей в зависимости от места

проживания. В дальнейшем, вплоть до 1928 г., ставки квартплаты неоднократно

пересматривались, однако социальное неравенство при определении их размеров

по-прежнему сохранялось. Аналогичным образом регулировалась плата за трам

вай: расходы, связанные с введением льготных билетов для некоторых категорий

трудящихся, компенсировались дополнительным налогообложением «нетрудово

го элемента».

Повседневная жизнь горожан осложнялась плачевным состоянием городского

хозяйства. Только 40 % улиц кубанской столицы были замощенными, и в частые

ветреные дни город задыхался от пыли. Канализации не было совсем. Водопровод

имелся лишь в каждом десятом доме, и, хотя качество краснодарской артезианской

воды было очень высоким, жители окраин пили загрязненную воду из грунтовых

колодцев. Все четыре бани находились в центре Краснодара и были очень дороги

ми. Посещаемость бань снизилась по сравнению с дореволюционной вдвое. Не

смотря на более низкие цены на продукты, обеды в краснодарских общепитовских

кооперативных столовых («обжорках») стоили в 2 - 3 раза дороже, чем в Москве

(при невысоком качестве). Проведенное в 1927 г. обследование питания горожан

вывило, что в среднем житель Краснодара потреблял в день четверть фунта хлеба,

полфунта картофеля, 0,4 фунта прочих овощей, 0,3 фунта растительных жиров,

0,9 фунта животных продуктов.

Краснодар в 20-х годах воспринимался как город «вузовский и мещанский». Это

очень показательно, поскольку до революции вузов на Кубани не было. Позже они

сосредоточились в Краснодаре (с 1923 г. - сельскохозяйственный, педагогический и

медицинский институты), здесь же были открыты рабфак и индустриальный тех

никум. Общая численность студентов в 1926 г. составляла 4 тысячи человек.

Студенты, преподаватели и вузы в целом испытывали серьезные материаль

ные затруднения. Лекции в Кубанском университете, просуществовавшем до осе

I ЛАВ А9

1920-е: время неиспользованных возможностей

2 1 7

ни 1921 г., читались в кинотеатре в перерывах между сеансами. Политехничес

ки й институт (просуществовал до июля 1923 г.) поначалу располагался в пяти

номерах бывшей гостиницы «Метрополь». Размер госстипендии в 1922/1923 учеб

ном году составлял в пересчете на твердую валюту 70 копеек в месяц. В последу

ющем размер студенческой стипендии регулярно повышался, но и это не покры-

пало прожиточного минимума. В материальном обеспечении студентов четко про-

янлялся классовый подход. Кубанские вузы располагали незаурядными препо

давательскими кадрами. Но даже профессура (Н .А. Маркс, А.Ф . Бенкен,

Г.Г. Григор, М.В. Клочков, С.В. Очаповский, Б.Л. Розинг, Н.Ф. Мельников-Раз-

мсденков и др.) испытывала острую нужду. В 1924 г. профессор вуза получал

заработную плату на уровне школьного сторожа. Зарплата профессора в 1928 г.

достигла лишь 35 % довоенного уровня. Поэтому более 70 % преподавателей ву

зов подрабатывали совместительством.

Свободное время городские обыватели проводили по-разному. Среди зрелищ-

пых мероприятий наиболее популярными были цирковые представления, кино и

театр. Рабочий день служащих был в среднем на 2 часа короче, чем на производ

стве, что давало им преимущество в организации своего досуга. Будучи более обра

зованными и обеспеченными материально, служащие по сравнению с рабочими

больше внимания уделяли чтению книг, газет и журналов. Нэпманы отдыхали в

дорогих ресторанах, снимали для развлечений роскошные дачи, санатории, гости-

ницы, приглашая туда и партийно-советскую номенклатуру.

Массовые мероприятия (масленичные гулянья, карнавалы, ярмарки, спортив

ные соревнования) и праздники хотя бы на время объединяли горожан. В 1920 г.

был установлен перечень из 16 праздничных дней: январь - Новый год (1), первый

и второй день Рождества (7,8), Крещение (19), «День 9 Января» (22); март - «День

ниспровержения самодержавия» (12), «День народной коммуны» (18); апрель -

I >лаговещение (7), суббота Страстной недели, второй день Пасхи; май - «День

Интернационала» (1), Вознесение, второй день Троицы; август - Преображение

(19), Успение (28); ноябрь - «День пролетарского Октябрьского переворота» (7).

Православные праздники (хотя и не все из двунадесятых) в начале десятилетия

соседствовали с революционными.

Постепенно церковные праздники вытеснялись советскими, религиозная сим-

нолика заменялась коммунистической. Альтернативой религиозным праздникам

стали «комсомольское рождество», «комсомольская пасха», «комсомольское воз

несение». Вместо церковных обрядов появились «комсомольские свадьбы», «Ок

тябрины», «звездины». В конце 1920-х годов было запрещено отмечать Рождество.

Специально в дни пасхальных торжеств назначались школьные занятия. В 1929 г.

была введена «шестидневка» в школе, что должно было воспрепятствовать учас

тию детей во всех церковных праздниках. Ответной реакцией учащихся и их роди

телей была массовая неявка детей в школу в дни этих праздников.

В 20-х годах попытки властей сократить число нерабочих дней за счет право

славных праздников не дали реальных экономических результатов. Кроме того,

количество праздничных дней постоянно увеличивалось. Для советского обще

ства второй половины 20-х годов характерным явлением стал стихийный рост

числа «мелких праздников», отмечавшихся в рамках отдельных учреждений и орга

низаций. Торжества сопровождались прекращением работы, проведением специ

альных заседаний и различными увеселительными мероприятиями. Так, в 1923 г.

98 дней из 365 официально были нерабочими. В рабочих графиках частных пред

2 1 8

РАЗДЕЛ III

КУБАНЬ СОВЕТСКАЯ

приятий праздничных дней было больше, чем в официальном календаре, посколь

ку там отмечали и все церковные праздники.

Досуг молодежи имел мало общего с досугом взрослых. В те годы наблюдался

бурный рост юношеского хулиганства, и драки с поножовщиной были обычным

занятием подвыпившей молодежи. Города делились молодежью на

«к р а я » (рабо

чие окраины), между которыми и происходили драки.

Широкое распространение в молодежной среде приобрел спорт, особенно анг

лийский футбол - «визитная карточка» двадцатых. Спорт тогда еще не стал мас

совым явлением, как в 30-х годах, однако среди части молодежи были популярны

гимнастика Далькроза, физические упражнения по системе Мюллера, баскетбол,

джиу-джитсу, бокс и т. д. «Новая» молодежь проводила свободное время в комсо

мольских и профсоюзных клубах, где в основном ставились агитспектакли на

злободневные темы. Вплоть до середины 20-х годов блюстители коммунистичес

кой нравственности зорко следили за тем, чтобы молодежь идейно не разлагалась

под влиянием «буржуазных» танцев «чарльстон» и «тустеп», а девушки не пользо

вались косметикой и парфюмерией.

Новшеством 20-х годов стало радиовещание. В 1926 г. приступила к работе

Краснодарская широковещательная радиостанция, и радио стало вторгаться в по

вседневную жизнь горожан. Через год уже около тысячи краснодарцев имели лю

бительские радиоприемники, подлежавшие обязательной регистрации. По воскре

сеньям центральных радиопередач не было, транслировались только местные ра

диогазеты и концерты. Качество звучания было очень низким. По словам совре

менников, «вместо концерта получался только вой». В отличие от кино радио ак

тивно использовалось властью в целях политической пропаганды. Почти три чет

верти эфирного времени отводилось лекциям, докладам, радиогазетам идеологи

ческого и просветительского характера (с учетом особенностей возрастных и соци

альных групп). Просветительская часть радиовещания была связана в основном с

антирелигиозной тематикой, естествознанием, популяризацией различных сведе

ний из области аграрной науки, актуальных и для горожан. При этом радио рас

сматривалось партийными идеологами не как средство расширения кругозора

хлебороба, а как источник практической помощи ему.

Сельская повседневность. Многие черты повседневной жизни горожан и се

лян в 20-х годах совпадают, поскольку социально-политические и социально-эко

номические процессы тех лет носили универсальный характер. Между тем кубан

ская станица жила особой жизнью, связанной со специфическим казачьим укла

дом. Писатель Артем Веселый подметил на Кубани различие казачьих и иногород

них хозяйств. У казаков «белые хаты и богатые дома под черепицей, тесом и желе

зом стояли строгим порядком, прячась в зелени вишневых садочков и акаций». По-

другому выглядели жилища иногородних: «... огороженные камышовыми плетня

ми, подслеповатые саманные мазанки пятились на пригорок, уходили в степь...

Садов мужики не разводили, считая это дело баловством».

По-прежнему труд кубанских хлеборобов разделялся на два периода. В весенне

летний сезон они всей семьей выезжали в степь на посев и уборку урожая. Хлебо

робы, как правило, жили в степи в шалашах, работали от зари до зари, питались

почти сухим пайком, изнуряя себя тяжелой работой. В осенне-зимний период каза

ки свозили собранный урожай в станицу, продавали свою продукцию и на выру

ченные деньги приобретали необходимые товары. Нововведением 20-х годов стало

раннее, по сравнению с довоенным периодом, окончание рабочего дня. Объясня

ГЛАВА 9

1920-е: время неиспользованных возможностей

2 1 9

лось это небывалым разгулом бандитизма и конокрадства. Поля хлеборобов обыч

но находились в 10 - 15 километрах от станицы, и казаки стремились к вечеру

нернуться домой, чтобы уберечь скот от угона.

Кубанские хлеборобы умели и отдохнуть. Основными развлечениями в стани

це продолжали оставаться свадьбы, крестины, церковные праздники (особенно

престольные, или храмовые). Частыми были групповые драки. В отличие от горо

да в станицах традиционные молодежные драки происходили между «квартала

ми». Кроме того, деревенская молодежь выходила на гулянья на «углы », которых в

каждой станице было несколько. Например, в станице Полтавской было семь уг

лов: «скрипачи», «чемарцы», «чайки», «сельские монахи» и др. Летом станичная

молодежь, как прежде их отцы и деды, собиралась в свободное от работы время на

«дьсвитки» или «посиделки», где можно было подобрать себе невесту либо похва

статься своим удальством. Зимой вечера сельской молодежи проходили в «хатках-

клубах», для чего на окраинах станицы арендовались дома одиноких зажиточных

казачек. Свадьбы, отмечавшиеся после сбора урожая (до заговен - 25 ноября),

обычно сопровождались двухнедельным гуляньем. Зимой молодежь каталась на

коньках на замерзших водоемах. В середине двадцатых возобновились традицион

ные конные скачки, джигитовки, рубка лозы на больших праздниках.

Наряду с традиционными развивались и новые формы молодежного досуга.

Центром его организации в 20-х годах являлся комсомольский клуб, который был

для некоторых юношей и девушек дороже дома родителей. Клубы размещались в

самых лучших помещениях, находившихся в центре станицы или хутора, и обуст

раивались по тем временам роскошно. Как отмечал комсомолец 20-х годов А. Гвоз

децкий (станица Ахтырская), обставить клуб мебелью, убрать коврами, украсить

картинами не составляло труда, «пришлось только немного ущемить зажиточную

часть станицы». В клубах ставились комсомольские спектакли, демонстрирова

лись «живые газеты», проводились концерты самодеятельности и агитационные

мероприятия «синеблузников», преимущественно антирелигиозной направленно

сти. Разновидностью досуга кубанской молодежи стали «комсомольские улицы»,

когда комсомол через уличные гулянья пытался воздействовать на казачью моло

дежь.

Всевозможные нововведения воспринимались станичным населением в основ

ном негативно. Отрицательную реакцию вызывали многочисленные комсомольс

кие инициативы: устройство шумных антирелигиозных кампаний, клубных вече

ринок, проведение политических мероприятий, спортивных игр. Станичники ни

как не могли понять, зачем рослые парни в трусах гоняют по полю мяч вместо того,

чтобы работать по хозяйству («щ об воны, сукины сыны, без штанив ни бигалы

бы ля Божьей церкви»). Аналогичным образом хлеборобы воспринимали одетых

по-городскому, накрашенных и курящих девиц, агитирующих за освобождение

женщины-казачки. Статус женщины в казачьих поселениях всегда был ниже муж

ского, и всякие попытки «низшего пола» стать вровень с мужчиной воспринима

лись казаками как посягательство на их законные привилегии.

Приметой деревенской жизни в 20-х годах был рост самогоноварения («ш ин

карства»). Пытаясь бороться с этим явлением, в 1925 г. правительство отменило

«сухой» закон, объявленный еще в годы Первой мировой войны, и в продаже стали

появляться «казенные» напитки: русская горькая, зубровка, всевозможные вина,

ликеры, наливки. Бутылка русской горькой в 1925 г. стоила 1,98 рубля. Несмотря

на дороговизну, казаки и крестьяне употребляли крепкие напитки. В 1926 г. населе

220

РАЗДЕЛ III

КУБАНЬ СОВЕТСКАЯ

нием Кубанского округа было потреблено в среднем 8 тысяч ведер спиртного в

месяц (половина приходилась на город), или 1/100 (100 г) ведра на душу населе

ния. Однако производство государственных напитков вовсе не снизило потребле

ния самогона.

В 20-х годах на селе отмечается увеличение количества разводов. В довоенное

время Кубань опережала Европейскую Россию по числу заключенных браков в

полтора раза. Это объяснялось большей зажиточностью населения и тем, что сам

процесс заключения или расторжения брака был сопряжен со многими затрудне

ниями для вступающих в брачный союз или расторгающих его. Советская власть

одним из первых своих декретов предоставила гражданам полную свободу растор

жения брака, если он стал тягостным хотя бы для одного из супругов, и значитель

но упростила бракоразводный процесс. В результате в 1925 г. количество разводов

на Кубани возросло по сравнению с довоенным в 3,5 раза. В городе в 1925 - 1926 гг.

на каждые четыре брака приходился один развод. Однако для станицы и меньшие

показатели (1 развод на 15 браков) были экстраординарным явлением.

Одевались в то время станичники бедно (в отличие от дореволюционного вре

мени). Довоенную одежду многие уже доносили, а новую не могли купить, по

скольку мануфактура была дорогой. Суконная, шелковая или плюшевая одежда,

лаковые сапоги и галоши вообще были недоступны для большинства крестьян и

казаков. В суконных френчах и галифе могли тогда разгуливать по станице только

партийные и советские функционеры. Ни о какой сельской моде речи не было.

Мода 20-х годов - исключительно городская мода. Деревенский быт не допускал

проявления индивидуальности. Прагматичная сельская повседневность не пред

полагала показного ношения одежды. В станице все друг друга знали: кто беден, а

кто по-настоящему богат. Уровень достатка там определялся не по дорогой одежде,

как в городе, а по размерам и прочности дома, по обилию продуктов на столе.

Только отправившись в город в поисках лучшей жизни, молодые крестьяне и каза

ки впервые могли ощутить потребность в подстройке под общий городской стиль,

чтобы не выделяться в толпе горожан своим «станичным видом».

Одной из примет повседневной жизни в 20-х годах стали смена имен и фами

лий и наречение детей новыми, революционными именами. Люди, принявшие со

ветскую власть и желавшие начать иную жизнь, хотели зафиксировать свою но

вую идентичность через новое имя. Однако нередко таким путем практичные крес

тьяне пытались спасти своих детей от возможного преследования их со стороны

советской власти. Так появлялись люди с новыми именами: Вилены, Замвилы,

Тролезины, Тракторы, Лагшмивары, Даздрапермы, Оюшминальды и т.д. Замена

имени ребенка, зарегистрированного в органах ЗАГС, новым, присвоенным ему на

«Октябринах», разрешалась только в случае, если со времени регистрации прошло

не более трех лет. О перемене фамилий и имен обязательно делалось публичное

уведомление в местной газете.

В повседневной жизни станицы находили свое отражение социально-экономи

ческие меры советской власти, вызванные логикой нэпа. В 1922 г. на Кубани возро

дилось страховое дело. Первоначально подвергались обязательному страхованию

от огня крестьянские строения, затем было внедрено обязательное страхование

сельскохозяйственных посевов и растений от градобития. К середине 20-х годов

население стало добровольно страховать крупный рогатый скот от падежа. Между

тем практически все виды страхования, кроме добровольного страхования имуще

ства и страхования жизни, были построены на принципе обязательности. Это