Рыбаков Б.А. Язычество древних славян

Подождите немного. Документ загружается.

331

голова самого Дажьбога; женщина же, стоящая внизу, лишена такого дополнительного квадрата.

Получается так, что косо поставленный квадрат как символ солнечности объединяет три верхние

фигуры и противопоставляет им нижнюю, с её полунощными оленьцами, фигуру, лишенную этого

символа.

Все высказанные предположения, взаимно подкрепляющие друг друга, позволяют говорить о

том, что на этом особом, очень узком убрусце (ширина его 25 см), может быть предназначенном

для увешивания древес в праздничные дни, вышит во весь размах небесного свода языческий бог

солнца, сын Сварога – Дажьбог. Его воздетые к небу руки, быть может, и говорят о его вторично-

сти: младший обращается к старшему, к божеству неба и всего белого света.

Вторичность солнца подчеркнута и «Словом о твари»: «Вещь бо есть солнце свету». Дажьбог

исчезает из русских источников в средние века и неизвестен русскому фольклору XIX в. Но в

сербских сказках он известен достаточно хорошо. Это – соперник христианского бога, «сильный,

как господь бог на небесах», и вместе с тем «царь на земле». Как и античному Аполлону, сербско-

му Дабогу служат волки; иногда Дабог выступает в качестве божества золота и серебра, и божест-

ва плодородия

937

Вышивка своей манерой изображения уравняла Дажьбога с Макошью. Так же были уравне-

ны они и авторами летописей и поучений, одинаково упоминавшими и бога солнца, и богиню

плодородия и счастливой судьбы.

7. «Написавше жену в человеческ образ».

Одним из центральных сюжетов русской вышивки, всегда привлекавшим внимание исследо-

вателей, является так называемая трёхчастная композиция: в центре – крупная женская фигура,

украшенная символами плодородия и солярными знаками, а по бокам её – два всадника, как бы

подъезжающие к ней. В руках женщины или по сторонам её часто изображались две птицы. Руки

женской фигуры могут быть опущены вниз или воздеты к небу; всадники тоже опускают руки или

поднимают их вверх, но положение рук всадников не всегда совпадает с жестами центральной фи-

гуры: всадники могут быть изображены с воздетыми руками при опущенных руках женщины. Я

умышленно подчеркиваю различие в положении рук, так как в дальнейшем рассмотрение этой де-

тали позволит нам высказать некоторые предположения.

Вся композиция, занимающая почти полностью ширину полотенца, бывает окружена много-

образными знаками плодородия, ростками, птичками и т. п. Нередко ниже трёхчастной компози-

ции помещали несколько рядов однообразного орнамента: ряд птиц, ряд стилизованных конских

голов, ряд рожаниц, ряды с растительным узором. Трехчастная композиция может состоять не

только из упомянутых выше элементов.

Основные типы могут быть сведены к следующим:

1. Женщина и два всадника. А. С поднятыми к небу руками. Б. С опущенными руками.

2. Женщина и две птицы по сторонам.

3. Сросшиеся туловищами кони или птицы, образующие фантастическую двухголовую фи-

гуру («ладью»), на которой сидит или стоит человек.

В большинстве случаев центром вышитой композиции является женщина, или обращающая-

ся к небу, или поднимающая вверх птиц, как бы выпуская их на волю, или же окруженная четкими

знаками солнца. Всё это воскрешает в нашей памяти поучение XII – XIII вв., направленное против

язычников, придававших особое значение почитанию «света» и дня солнца – «недели» – воскресе-

нья. В поучении порицались попытки изобразить «свет» скульптурно, в виде какого-то идола, или

же плоскостно: «кланяются написавше жену в человеческ образ»

938

. Автор не противопоставлял

языческие изображения христианским иконам, что косвенно может говорить в пользу такой ис-

конной формы, как вышивки, – «писать» означало не только выписывать буквы или писать карти-

ну, но и создавать вышитое изображение («писать шелком»).

Идея «света» (в средневековом понимании – Вселенной) выражена в вышивках как жестами

937

53 Кулишh Н. Ш. Српски митолошки речник. Београд, 1970, с. 101.

938

54 Гальковский Н. М. Борьба христианства… М., 1913, т. II.

332

обращения к небу, к «белому свету», так и многочисленными солярными знаками, окружающими

в некоторых типах вышивок центральную женскую фигуру.

Думаю, что и двухголовые кони, и птицы, остроумно названные исследователями «ладьями»,

являются не столько позднейшим орнаментальным приемом слияния воедино двух коней или двух

птиц, сколько выражением идеи движения, и именно движения солнца.

Этнографические примеры резных ковшей с четким солнечным знаком и фигурой коня или

водоплавающей птицы общеизвестны и давно истолкованы как стремление показать дневной и

ночной путь солнца: днем солнечную колесницу влекут по небу кони, а ночью свой подземный

путь по потустороннему морю светило совершает с помощью уток, гусей или лебедей. Хорошо

известны русские амулеты XI – XII вв., гениально выражающие эти представления в лаконичных

костяных фигурках уток с конской головой и гривой

939

. Двухголовый ящер на шаманских «суль-

де», заглатывающий и изрыгающий солнце, является выражением той же самой непрерывной ди-

намики солнца.

На вышитых «ладьях» часто изображались не мужчины, а женщины в широких юбках или

даже в виде «лягушки»-рожаницы (см. рис. 130).

Всё это увязывается в единый солнечный комплекс, где идея «света» выражена преимущест-

венно при посредстве женского «человеческого образа». В русском фольклоре очень часто солнце

фигурирует в женском образе: солнце в сказках надевает сарафан и кокошник; «красным солныш-

ком» называют невесту (а жениха – месяцем)

940

. Это расходится с определением Дажьбога как

бога солнца, сына, а не дочери Сварога, но следует учитывать большую широту мифологического

образа Дажьбога, его связь с благоденствием вообще и предельную конкретность взгляда на солн-

це только лишь как на светило, отмеченную источником XII в. Женскую фигуру в центре компо-

зиции обычно считают богиней земли, Великой Матерью и т. д.

Ритуальный характер самих полотенец, а следовательно, и изображений на них не подлежит

сомнению. Попытку иронизировать над взглядами В. А. Городцова, писавшего об образе богини,

следует признать крайне неудачной и легковесной

941

939

55 Рыбаков В. А. Прикладное искусство и скульптура. – В кн.: История культуры древней Руси, т. II, рис. 194, 4.

940

56 Колпакова Н. П. Лирика русской свадьбы. Л., 1973, № 298.

941

57 Ильин М. Художественная «речь» народного искусства. – Декоративное искусство, 1973, № 7, с. 36.

333

Весь имеющийся в нашем распоряжении материал опровергает эту нигилистическую точку

зрения, что частично доказано предшествующим изложением и в известной мере будет подкреп-

лено в дальнейшем. Далеко не все звенья построений В. А. Городцова могут быть приняты в на-

стоящее время, но с этим исследователем, объединившим этнографию с археологией, следует со-

гласиться в основном, что русская вышивка сохранила много архаичного, языческого. Однако, для

того чтобы полнее сопоставить вышивку с обрядовым фольклором и глубже заглянуть в сущность

бегло упомянутой мною трёхчастной композиции, нам необходимо предпринять попытку кален-

дарного распределения сюжетов севернорусской вышивки.

Календарное приурочение сюжетов севернорусской вышивки может быть произведено лишь

условно. Во-первых, трудно приурочить вышивки на подзорах и свадебных полотенцах; они могут

относиться как к зимним святкам и мясоеду, когда преимущественно заключались браки, так и к

весеннему свадебному циклу

942

. Во-вторых, мы далеко не всегда располагаем точными данными

о функциональной предназначенности полотенец и не можем ни классифицировать их по этому

признаку, ни определять различие сюжетов в зависимости от функций. Третьим и самым главным

затруднением является полное забвение первичной семантики сюжетов самими вышивальщицами.

Многое перепуталось, целостные устойчивые композиции распались на части, появились сочета-

ния элементов, первоначально принадлежавших разным сюжетам, возросло количество комбина-

ций. Только длительное хранение ритуальных вышивок в семейных сундуках, сила традиции и

красочная декоративность старинных композиций позволили сохраниться древним сюжетам на-

столько, что они могут всё же служить источником пополнения сведений о язычестве.

Календарную приуроченность сюжетов вышивок на полотенцах удобнее всего рассмотреть

по трем группам: осень, новогодние святки, весенне-летний комплекс. Следует оговориться, что

существующие этнографические записи не дают достаточных материалов для подобного распре-

деления сюжетов в современном или недавнем быту, и предпринятая мною попытка календарного

приурочения является лишь реконструкцией некоей более ранней стадии.

Осенние обряды.

Легче всего сопоставить определенные типы вышивок с осенним обрядовым комплексом,

стержнем которого являлся праздник рожаниц, приуроченный к церковному дню рождества бого-

родицы 8 сентября.

К торжественной рожаничной трапезе, так яростно бичуемой средневековым духовенством,

следует, по всей вероятности, отнести вышитые фартуки с птицами и целым набором стилизован-

ных рожаниц разных видов. На одном вологодском фартуке вышиты 25 рожаниц восьми различ-

ных видов, чередуемых с птицами и конями

943

Сюда мы должны отнести ряд вышивок с оленями и рожаницами. К хозяйственному плодо-

родию осени добавлялось и «плодородие» человеческое: из двух основных сроков заключения

браков – зимнего и весеннего – зимние браки должны были давать результаты примерно в сентяб-

ре – октябре. Обращение к рожаницам было двояким. С одной стороны, это благодарность за уро-

жай, а с другой – просьба о помощи при родах. Выше уже приводились материалы о жертвопри-

ношении оленей, пополненные в работе Г. Г. Шаповаловой

944

Олений праздник, кульминацией которого было жертвоприношение священного оленя, из-

вестен широко у всех народов Севера, во всех тех местах, где собирались коллекции вышивок

945

942

58 Полотенца настолько были связаны со свадебной обрядностью, что даже самый налог на новобрачных назы-

вался «убрусным», «повоженным убрусом» (Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка. М.,

1958. Т. III). Подзоры кроватей входили в состав приданого и изготавливались применительно к свадьбе. Поэтому они

должны рассматриваться вместе со свадебными убрусами.

943

59 Собрание русской старины…, табл. VII, рис. 4.

944

60 Шаповалова Г. Г. Севернорусская легенда об олене. – В кн.: Фольклор и этнография русского Севера.

945

61 Пименов В. В. Вепсы. М.; Л., 1965, с. 243.

334

Календарно оленьи жертвоприношения приурочивались к трем христианским церковным празд-

никам: к петрову дню 29 июня, к ильину дню 20 июля и к рождеству богородицы 8 сентября. Как

видим, с женским церковным праздником оленьи жертвоприношения совпадали только в одном

случае – в день рождения Марии-богородицы. Большинство записей о приходе из леса двух оле-

ней в прошлые времена связано именно с этим праздником 8 сентября. Аграрный характер празд-

ника рождества богородицы был, как уже выяснено выше, обусловлен завершением всех работ по

уборке урожая (жатва, своз снопов, сушка, обмолот), но к земледельческому празднеству присое-

динялось и охотничье: лов птиц сетями и начало осенней охоты на оленей, с чем, очевидно, и свя-

заны легенды о принесении их в жертву.

Вышивки отразили не только представления, связанные с небесными оленями и рожаница-

ми, но и отмеченное исследователями отмирание оленьих праздников, когда вместо оленей стали

приносить в жертву быков. Вышивка, отмеченная ещё В. А. Городцовым, изображает двух оленей

и жертвенник, на котором лежит голова быка (!).

Вышивки русского Севера сохранили ещё одну полную параллель фольклорным рассказам о

смене жертвенного ритуала – во многих записях наряду с оленями или лосями фигурируют птицы:

лебеди, гуси, утки, глухари. Известны предания, согласно которым «выпускалась на волю пара ле-

бедей, а вместо них закалывалась пара домашних животных»

946

. В ряде случаев появление жерт-

венных птиц, как и оленей, приурочено к празднику рождества богородицы 8 сентября. Это, по

всей вероятности, объясняется тем, что именно в сентябре, перед дальним перелетом птиц, наши

предки ловили подросший молодняк тенетами и перевесами. Отпуск на волю двух пойманных ле-

бедей (семейной пары) был своего рода магической жертвой охотников божествам неба, совпа-

давшей по времени с осенним праздником урожая, древним праздником рожаниц.

Пара птиц является почти обязательным дополнением к центральной женской фигуре трёх-

частной композиции, и, кроме того, существует много вышивок, изображающих только женщину

с большими птицами в руках или по сторонам её. Вот этот последний тип вышивок (женщина без

всадников, но с птицами) наиболее достоверно связывается с осенним обрядом выпуска на волю

двух птиц.

Вышивальщицы почти всегда изображали одно крыло птицы приподнятым, что говорило о

готовности взлететь, иллюстрируя обряд отпуска птиц (см. рис. 131).

Ещё одним разделом вышивок, который естественнее всего отнести к осенним празднествам,

является раздел «идол в капище», сопоставленный мною с Макошью. Кончилось лето, девушки

уже не увешивают березки убрусцами, начинаются посиделки в избах, и на полотенцах, предна-

946

62 Шаповалова Г. Г. Севернорусская легенда…, с. 216; Шустиков А. А. По деревням Олонецкого края: (Поездка

в Каргопольский уезд). – Изв. Вологодского о-ва изучения Северного края. Вологда, 1915, вып. II, с. 101 – 102.

335

значенных для празднеств в честь богини-пряхи (вроде кузьминок) или для украшения стен во

время посиделок, вышивается «богиня в теремке» – Макошь.

Зимние святки.

Труднее всего приурочить те или иные сюжеты вышивок к насыщенной обрядами и играми

поре зимних святок.

Во-первых, на святки снова всплывает тема рожаниц, помогающих при родах, так как де-

вушки, вступившие в брак весною, должны были родить своих первенцев примерно около рожде-

ства. Народный, языческий календарь переплетается с христианским, что и отразилось в своеоб-

разных вышивках, где внутри христианского храма (с главами и крестами) происходит процесс

рождения, где церковное рождество христово превращено в показ рожаницы-роженицы. Как мы

помним, вторым праздником рожаниц (кроме рождества богородицы 8 сентября) было рождество

христово, точнее, следующий день, 26 декабря.

Возможно, что к дням зимнего солнцестояния, с которых начинались святки, можно приуро-

чить вышивки с двуголовой птицей-«ладьёй». символизирующей наиболее долгое пребывание

солнца в подземном мире, в «море мрака». Условно к зимним святкам можно отнести вышивку с

Дажьбогом, обоснование чего будет дано после ознакомления с типичными трёхчастными компо-

зициями.

Г. П. Дурасов ввел в науку интереснейший сюжет севернорусской вышивки – «месяцесло-

вы», или «месяцы». Это – круги, затейливо вышитые на полотенцах и передниках по кумачу. «По-

лотенца с кругами висели прежде вместо календарей. Их берегли, передавали из поколения в по-

коление»

947

. Потребность в календаре ощущалась, разумеется, целый год, но новогодняя обряд-

ность обычно требовала расчисления на все 12 месяцев наступающего года. Поэтому условно кру-

ги-«месяцы» можно приурочить к новогодним гаданиям. «Месяц» зрительно представляет собой

нечто вроде свернувшейся в кольцо гусеницы, расчлененной на несколько десятков поперечных

секций. Внутри «гусеницы» розетка из 12 лепестков, соответствующих месяцам; счет идет посо-

лонь («по часовой стрелке»), начиная января . На внешней стороне «месяца» размещено неравно-

мерно несколько четко выполненных значков: круги с крестом внутри, сердечки, крупные спира-

ли, маленькие петельки; всего 34 значка на всю окружность. На внутренней стороне обозначены

четыре петельки, о которых автор статьи пишет, что «значения петелек 7, 11, 27, 33 не совсем яс-

ны»

948

Г. П. Дурасов расшифровывает эти деревенские самодельные календари как слияние христи-

анской основы с важнейшими земледельческими приметами: «Борис-Глеб – сею хлеб» (2 мая),

«Марья-зажги-снега, заиграй овражки» (1 апреля) и т. п. Думаю, что разгадать все знаки этого по-

лузабытого ныне календаря при наличных материалах, уже утративших необходимую четкость,

едва ли удастся.

Мне хотелось бы обратить внимание на те знаки, которые выделяются из общей массы своей

особой графикой и малочисленностью, – на четыре «сердечка» и на четыре внутренних петельки

(смутившие исследователя), расположенные рядом с сердечками, как бы для более четкого выде-

ления сердечек (см. рис. 32).

947

63 Дурасов Г. П. Каргопольские народные вышивки-месяцесловы, – СЭ, 1978, № 3, с. 141, рис. 5 на с. 144.

948

64 Дурасов Г. П. Каргопольские народные вышивки…, с. 145.

336

рис 132

Знаки № 5 и 7 – около 24 марта – комоедицы и масленица (дохристианская).

Знаки № 5 и 7 – 10 и 11 – середина и конец апреля – юрьев день и ляльник.

Знаки № 5 и 7 – 33 и 34 – конец октября – праздник Макоши Пятницы.

Этими особыми и заметными знаками с внешней и внутренней сторон «месяцеслова» обо-

значены важнейшие даты славянского языческого календаря. Недостает лишь Купалы и зимних

святок.

Впрочем, между началом и концом года помещен большой круг, который и обозначает, воз-

можно, это особое время двенадцатидневного праздника, как бы вынесенного за скобки обычных

дней года.

Кроме этих дополнений к схеме Дурасова, мне хотелось бы обратить внимание ещё на одну

деталь интереснейшей вышивки: в верхней части композиции, отвечающей осени и весне, с внеш-

ней стороны неясными размашистыми стежками вышиты две большие птицы (№ 3 и 35 на прори-

си Дурасова). Знак около одной из них приурочен автором (не очень точно) к 1 марта, а вторая

птица идет под № 35, но этот номер не получил никакого разъяснения в общем перечне знаков, и

сами птицы не опознаны автором

949

65 Дурасов Г. П. Каргопольские народные вышивки…, с, 144, 145.

337

Мне кажется, что весеннюю птицу следует приурочить к 9 марта, к дню прилета жаворонков,

когда на Руси повсеместно пекли из теста изображения птиц. Осеннюю птицу следует связать с

ноябрьскими кузьминками, женскими праздниками-складчинами, на которых обязательной риту-

альной едой были куры.

Таким образом, две птицы на вышитом календаре отмечали начало и конец зимы. Мы можем

дополнить языческие извлечения из календаря ещё двумя элементами:

№ 3 – начало марта – встреча весны; прилет жаворонков.

№ 35 – около 1 ноября – кузьминки; конец всех женских работ по льну, начало посиделок.

Следует сказать, что христианский элемент не выделен на этом календаре: церковные двуна-

десятые праздники «в числе» (благовещенье, успенье, рождество богородицы, рождество христо-

во) отмечены разными знаками: то кружком с крестом, то сердечком, то петелькой. Систему зна-

ков образуют только языческие дни, отмеченные и снаружи и изнутри едиными, отличными от

других знаками (см. рис. [132]).

Встреча весны.

Трехчастная композиция (богиня и две всадницы) знает два основных варианта. Если мы

суммируем значительное количество вышивок, содержащих трёхчастную композицию, то легко

заметим членение вышивок на две большие категории: на одних вышивках персонажи поднимают

руки вверх, к небу, а на других подчеркнуто опускают руки к земле, вниз. Вторая группа характе-

ризуется также обилием солярных знаков. Есть много промежуточных положений, которые легче

всего объяснить забвением первоначального смысла и утратой прежней ритуальной строгости

950

Внутри первой группы (с поднятыми руками) четко выделяется ряд вышивок, где за спинами

всадниц в длинных рубахах показаны сохи с рукоятями (или сошниками) или бороны-суковатки в

виде дерева с коротко обрубленными сучьями (см. рис. 133 и 102, 103).

рис 133

950

66 Г. С. Маслова правильно классифицирует трёхчастные композиции по положению рук (Маслова Г. С. Орна-

мент…, с. 114) и верно замечает, что «эти разновидности связаны, по-видимому, с различиями смысловой направлен-

ности сюжета» (там же). Мои последующие рассуждения являются попыткой раскрыть эту смысловую направлен-

ность.

338

рис 102

рис 103

339

Соха или её части никогда не изображались в тех композициях, где у центральной фигуры

опущены руки, что прочно связывает данную подгруппу со всеми вышивками, где руки персона-

жей подняты к небу.

Образ женщины (олицетворение весны), везущей на коне соху и сеющей семена правой ру-

кой, широко известен в весеннем цикле песенного фольклора. Вот с образцов подобной весенней

вышивки (см. рис. 133, 134) мы и начнем обзор всей первой группы.

рис 134

В качестве примера можно взять полотенца, опубликованные О. С. Бубновой (без указания

места), и ширинку, изданную Г. С. Масловой

951

На конце каждого изделия отмерен квадрат, равный ширине холста; этот квадрат сверху до-

низу зашит орнаментальными полосками, среди которых оставлено просторное место почти во

всю ширину полотна для крупнофигурной композиции с женщиной и двумя конными. Над компо-

зицией умещается пять-шесть орнаментальных строчек, а под нею – до девяти. Каждая строка со-

стоит из непрерывного повторения одного и того же орнаментального мотива, обычно не встре-

чающегося в других строках. Несмотря на сильную стилизацию этих мотивов, они представляют

для нас очень большой интерес, и к ним мне придется обратиться вновь в дальнейшем.

Рассмотрим трёхчастную композицию. Она относится к варианту с сохами. Массивная жен-

ская фигура в центре изображена в широкой юбке, вышитой по вороту и рукавам рубахе и в ко-

кошнике. На многих вышивках показаны как бы сквозь юбку бедра женщины в виде двух высту-

пов, направленных в стороны. Лицо обычно не обозначалось. Четко обозначенные руки с раскры-

тыми ладонями подняты вверх: предплечья – горизонтально, на уровне плеч, а локтевые суставы и

ладони – вертикально вверх. Опущенные несколько вниз локти встречаются в вышивках, но явля-

ются как бы нарушением канона. Иногда поднятые вверх ладони показаны непомерно большими,

гипертрофированными.

Вышивальщицы фиксировали внимание на руках, воздетых к небу. Женщина держит в руках

поводья коней. Под её руками чаще всего располагают двух птиц или же набор знаков плодородия

(«квадрат с крючками»)

952

Замена птицы несколькими знаками плодовитости может натолкнуть на мысль о том, что

951

67 Бубнова О. С. Вышивки. М., 1933, табл. II и III; Маслова Г. С. Орнамент…, рис. 58.

952

68 Бубнова О. С. Вышивки, табл. II; Маслова Г. С. Народный орнамент верхневолжских карелов. М., 1951. На

рис. 3 приведен узор русского полотенца из Каргополья.

340

ромб или квадрат с четырьмя отростками может в какой-то мере рассматриваться как идеограмма

яйца, устойчивого символа начинающейся жизни. Тогда отростки могут расцениваться как рас-

крывающаяся скорлупа, из которой должен появиться птенец. Такие же знаки плодородия встре-

чаются и под туловищами коней.

Фигуры, сидящие на конях, часто условно называют всадниками, но уверенности в том, что

это – всадники-мужчины, у нас не может быть, так как во всех тех случаях, когда эти фигуры по-

казаны стоящими на спинах коней во весь свой рост, они несомненно являются женскими. Сидя-

щие же на конях фигуры одеты в такие длинные одежды, что решить вопрос об их поле трудно.

Это могут быть как женщины, так и мужчины в длинных рубахах, но без каких-либо признаков

штанов, без обозначения четкой мужской посадки на коне. В связи с этим особый интерес пред-

ставляет трёхчастная композиция на оплечье женской рубахи, опубликованная Г. С. Масловой

953

(см. рис. 134).

Центральная женская фигура показана с огромными, поднятыми вверх ручищами; по сторо-

нам её – две всадницы в юбках, стоящие на спинах животных. Но животные – не кони, а олени с

коротенькими торчащими хвостиками, круто изогнутыми оленьими шеями и молодыми рогами.

Под. брюхом каждого оленя показан ромбический знак плодородия. Возможно, что это наиболее

архаичный извод трёхчастной композиции, прямо соприкасающийся с древней темой двух рожа-

ниц-олених.

Трехчастная композиция в вышивке, с её конями (изредка оленями) и тремя женскими пер-

сонажами ясно и четко выражает идею приветствия, встречи кого-то, радости. Воздетые к небу

руки не оставляют сомнений в том, что источник радости, объект приветствия хотя и не видим

зрителями, но связан с небом. Это или солнце, или Белый Свет, или олицетворяющее их божество.

Невидимость, «неосязаемость и неизреченность» божества подчеркнуты тем, что изображены

только жесты обращения к нему, а не само божество или какой-либо его символ. Невольно вспо-

минается тот раздел восточнославянского фольклора, который посвящен теме весны, встречи вес-

ны, весеннего тепла, света и оживления всей природы.

В главе, посвященной Ладе и Леле, я уже приводил некоторые песни о весне, едущей на зо-

лотом коне, и о встрече весны, сопровождавшейся пением специальных веснянок, когда люди вы-

ходили на высокие места, взбирались на крыши домов и приветствовали весну.

Цикл обрядов, связанных с Ладой, начинается с марта и проявляется особенно ярко во время

масленицы и юрьева дня, с которым связан и специальный праздник дочери Лады – Лели (22 ап-

реля – «ляльник»).

Юрьев день – день первого выгона скота на луга – был важным и заметным праздником в

быту крестьян. Он завершал целый ряд аграрно-магических манипуляций, связанных с заклинани-

ем плодородия природы. Встреча весны, первая вспашка под ярь, сев яровых, первый выгон скота

– вот тот комплекс весенних обрядов, связанный с именами Лады и Лели, который может быть со-

поставлен с интересующей нас трёхчастной композицией.

Две всадницы, очевидно, олицетворение этих двух весенних богинь славянского язычества,

славянской Латоны и Артемиды. В пользу этого могут говорить головы всадниц, которые то изо-

бражаются в кокошниках, а то превращаются в «ромб с крючками», символизирующий плодоро-

дие. Сближение двух всадниц с двумя рожаницами на оленях подкрепляет эту мысль. В ряде слу-

чаев на крупах коней за спиной всадниц, как бы в тороках, можно увидеть какую-то конструкцию,

напоминающую соху или рало

954

. У всадниц поднята вверх только одна рука, и эта деталь позво-

ляет ещё раз напомнить весеннюю заклинательную песню:

Едить Весна, едить

На сохе седючи ,

На золотом кони,

Сыру землю аручи,

В зеленом саяни,

953

69 Маслова Г. С. Народный орнамент…, рис. 4. Рубаха русская.

954

70 Считать эти большие рогули, торчащие за спинами всадниц, деталями седла невозможно, так как у седел бо-

лее выдается передняя лука, а эти конструкции нависают над лошадиным хвостом.