Пропп В.Я. Сказка. Эпос. Песня

Подождите немного. Документ загружается.

русской

народной

лирической

песне

270

Напев доминирует не только над ритмом, который часто

нерегулярен, но и над словом и над словесной

фразой.

Музы-

кальная

фраза

может не совпадать с словесной

фразой;

в таких

случаях в пределах музыкальной

фразы

слова или даже части

их могут растягиваться или, наоборот, обрываться недоска-

занными, части слов могут прерываться горестными воскли-

цаниями.

В большинстве случаев эти восклицания, разрывы,

повторения и растяжения собирателями не записываются —

они записываются только при нотной

фиксации

песни; обыч-

но они также и не печатаются. Вот как выглядит песня при

научной

записи ее, сделанной более или менее точно:

Эх!

да рк вы но...

Эх,

уж вы ночи,

ночи

мои тё...

Эх,

да рк вы темные,

Ночи темные!

Эх!

да

все

я но...

Все-то

я ночушки, млада, проси...

Эх,

да я просиживала,

просиживала

[Лопатин, Прокунин,

1889,

60].

Следует заметить, что эта словесная запись не вполне точ-

на Восклицание

«эх!»

звучит как обрубленное, между тем так

оно в

пении

имеет затакт, растягивается и содержит целую

чрезвычайно красивую мелодическую

фигуру.

своде Соболевского эта песня перепечатана следующим

образом:

Эх,

да рк вы ночи,

ночи

мои темные!

Все-то

я ночушки, млада, я просиживала.

[Соболевский,

357.

—

Слово

«да»

пропущено].

Перепечатка сопровождается оговоркой: «Вторая полови-

на стиха повторяется»; оговорка эта не соответствует действи-

тельности и не дает правильного представления о тексте.

Точную

форму

передачи неудобно читать, неточную не-

возможно

петь так, как ее поет народ. Она дает совершенно

искаженное представление о музыкальном лирическом звуча-

нии песни, о ее ритмике и строфическом строе. К этому следу-

ет прибавить, что при многоголосном исполнении песню на-

чинает запевала, который показывает тональность, темп и на-

русской народной

лирической

песне

271

чальную музыкальную

фигуру,

после чего вступает хор. Это

разделение ролей между запевалой и хором в печати также

часто

пропадает, хотя оно обладает особой выразительностью

и красотой.

Рифма в народной песне не входит в поэтическую систему

лирики,

но она встречается.

Народная песня обладает таким богатым арсеналом

сло-

весно-организационных и музыкальных средств, что она не

нуждается в

рифме.

Но когда она является без усилий, как бы

•сама

собой, певцы охотно ее ловят, и есть песни, богатые не-

ожиданными и искусными

рифмами.

Среди певцов есть

мас-

тера

рифм.

Такие строки, как:

По новой по роще

Поехал зять к теще.

...

«Здорово, мои зятек,

Здорово, касатик»

или:

Как у наших у ворот

Стоял девок хоровод

—

и многие другие, могут создать впечатление, что в народной

поэзии

рифма,

по существу, ничем не отличается от

рифмы

литературных стихотворений. Между тем эти выборочно взя-

тые строки ничего не доказывают. В литературе

рифма

играет

двоякую роль: созвучия ласкают

слух,

кроме того,

рифма

всегда

стоит в конце строк и слркит как бы знаком этого конца.

Применение

рифмы

обязательно или необязательно в преде-

лах

одного стихотворения, но беспорядочное смешение

риф-

мованных и нерифмованных строк в литературе не до-

пускается.

народной лирике

рифма

слркит только средством бла-

гозвучия; она — один из видов звукового параллелизма. Она

может

стоять не только в конце, но и в начале и в середине.

Применение или неприменение ее полностью свободны.

Заиграй, моя волынка,

Заваляй, моя дубинка!

Здесь

рифмованы два начальных и два последних слова.

Такие случаи характерны для народной

лирики:

место

рифмы

свободно.

О русской народной

лирической

песне

272

Ты

поди, моя коровушка, домой,

Пропади, моя головушка, долой!

этом случае

рифмованы

два первых слова («поди» и

«пропади»),

два вторых («коровушка» и «головушка») и два

последних

(«домой»

«долой»).

Совершенно очевидно, что такая система не может про-

водиться

сквозь всю песню.

Народ

подхватывает

рифму

при

удобном случае, но никогда не гоняется за нею. Именно по-

этому

рифма

народной

лирике

производит такое впечатле-

ние легкости и естественности. Глагольные

рифмы

считаются

полноценными (как оно с точки зрения чисто звуковой дейст-

вительно и

есть);

так же как и

рифма

суффиксов и окончаний,

и применяются очень широко и удачно:

понедельник млада жала,

Во

вторник вязала,

среду возила,

четверг молотила,

пятницу веяла,

субботу меряла,

воскресенье продала

И денежки пропила.

Встань,

встань, встань ты, сонливая,

Встань,

встань ты, дремливая!

Сонливая, дремливая, неурядливая!

Парные

рифмы

создают известный параллелизм Но на-

род обладает и иными средствами создания параллелизма, ко-

торые придают стиху симметричность и определяют его внут-

реннюю ритмику. Это

—

параллелизм синтаксический и стро-

фический.

Можно наблюдать, что особенно в хороводных и

игровых

песнях строфы строятся совершенно одинаково, а

частично повторяются из слова в

слово,

отличаясь только кон-

цом. В знаменитой песне

«Во

лузях, во лузях...» девушка поет о

том,

что она не пойдет ни за старого, ни за малого, а только за

ровнюшку. Из 23 строк каждой строфы 18 первых строк по-

вторяются

из слова в

слово.

При строфическом параллелизме последние строфы

обычно отличаются от предыдущих содержанием, но совпа-

русской народной

лирической

песне

273

дают с

ними

по своему синтаксическому строению. Такой

синтаксический параллелизм возможен и вне строфической

аналогии. Приведем пример:

По лесам-то она идет

—

Все

леса к ней приклоняются;

Что лугами-то она идет

—

Все

луга под ней зеленеются;

Что полями-то она идет

—

Все

поля-то на нее красуются.

Такой параллелизм встречается чрезвычайно часто. Он

особенно заметен, когда песня или часть ее имеют диалогиче-

скую

форму.

Частным случаем синтаксического параллелизма являют-

ся

перехваты, то есть использования последней строки купле-

та

или части ее в качестве первой строки следующего куплета:

в лесе был, березку рубил,

Березку, березку, березку рубил.

Березку рубил, метелки вязал,

Метелки, метелки, метелки вязал...

Не

совсем

ясным представляется происхождение и роль

столь

характерного для

народной

лирики

припева. Припев

чаще встречается в хороводных песнях, чем в проголосных.

Припев состоит, как правило, в повторении последних слов

каждой строки (чаще

—

каждой второй или третьей строки),

обычно, хотя и не всегда, сопровождающемся выкликами ка-

ких-либо отдельных

слов.

Могут выкликаться и отдельные

сло-

ва

без повторений последних слов строки:

Вдоль

да по речке, речке по Казанке

Сизый селезень плывет.

Припев: Ой да люли-люли,

Ой да люли-люли,

Сизый селезень плывет.

Или:

Как у Кати, Кати,

Да у Катерины

Припев: Калина, малина,

Да у Катерины.

русской

народной

лирической

песне

274

Одно ясно во всяком

случае:

припев резко рубит песню на

части.

Он замедляет ее словесное развитие, но дает простор ее

ритмическому и плясовому исполнению. Припев придает

песне

конструктивную и ритмическую четкость, нужную в

пляске.

Припев поэтому более характерен для плясовых и ве-

селых

песен.

Рассмотренные особенности характеризуют народные

песни со стороны некоторых внешних поэтических приемов.

Но кроме них

народная

поэзия обладает глубоко внутренни-

ми свойствами, непосредственно связанными с собственно

лирическим характером этих песен.

Одна из особенностей русской лирической песни состоит

том, что она творится и выражается в самой тесной связи со

всем

окрркающим миром

—

природой

и людьми. Взоры певца

обращены не на себя, не во внутрь своей души, они обращены

окрркающий мир, и только через то, что певец видит, он

выражает

то, что он переживает. Этим объяснимо столь ха-

рактерное для

народной

песни начало через обращение к то-

му,

что поющего окружает:

Ты

заря ли моя, зорюшка, зорюшка вечерняя!

Долина моя, долинушка, долина моя широкая!

Характерно здесь и слово

«мой»,

которое выражает не чувство

собственности,

а внутренней принадлежности, причастности.

Мы

воспринимаем его как поэтическое обращение к природе.

Но обращение может быть направлено к чему угодно, ко

все-

му,

что окружает поющего,

например

— к близким людям:

«Кумушка,

голубушка», «Ах матушка, тошно мне», «Вспомни,

моя любезная»; к предметам обихода, быта, жилья: «Ах вы се-

ни, мои сени», «Что же ты, лучинушка»; к произведениям

сво-

его

труда: «Ты ковер ли мой, ковер, шитый бархатный». Таково

же,

по существу, обращение к полевым растениям: «Конопля,

конопля, зеленая

моя».

Обращение к животным часто имеет

скрытый символический смысл, что раскрывается только к

середине песни:

«Утка,

утушка, утка серая». Можно взять лю-

бой хороший сборник подлинной

фольклорной

песни, чтобы

найти

большое количество таких начал. Здесь уже можно об-

ратить внимание на то, что предмет обращения всегда харак-

О русской народной

лирической

песне

275

теризуется поэтическим эпитетом: ночка темная, долина ши-

рокая, конопля зеленая и т. д.

Но и в тех случаях, когда нет прямого обращения, песня

начинается с обстановки, в которую поставлен герой ее, то

есть

обычно сам исполнитель: «Как у ключика у гремучего»,

«Возле

речки, возле

мосту»,

«Как у наших у ворот»,

«Во

саду ли,

огороде», «На речке на Клязьме» и т. д. Сходно: «Шла тро-

пинка мимо кузницы», «Туманно красное солнышко, туман-

но»

т.

д.

Уже

с первых же строк поэтическое искусство песни оп-

ределяется как искусство, основанное на использовании в ли-

рических целях зрительных образов. Герой и мир слиты во-

едино, и, говоря о

себе,

лирический герой себя обычно не на-

зывает,

а называет то, что он видит.

Обращение логически должно иметь продолжение. Чаще

всего

таким продолжением служит вопрос:

Ах

ты ноченька, ночка темная,

Ночь ты темная, ночь осенняя!

Что же ты, ноченька, так нахмурилась?

Ни одной в небе нету звездочки!

Другой пример:

Лучина, лучинушка березовая!

Что же ты, лучинушка, не ясно горишь,

Не ясно горишь, горишь, не вспыхиваешь?

Другая

форма

продолжения такого начала — просьба или

предложение:

Соловей

мой, залетная пташечка,

Не пой, не пой утром

рано

на заре,

Не буди ты моего милого в тереме!

Характерно,

что из такого обращения не развивается диалога

(хотя

многие песни и имеют диалогическую форму). Это

именно поэтическое обращение, точнее, лирическое обраще-

ние, выражение своих чувств, призыв к окружающему миру в

свидетели и участники этих

чувств.

Обращение может иметь и

другое продолжение. Оно может иметь целью обрисовать ту

обстановку,

в которой будут совершаться события, о которых

поется

в песне.

О русской народной

лирической

песне

276

Долина, долина да ты зеленая!

По тебе, долина,

—

дорожка широкая,

Дорожка широкая, реченька быстрая.

Обращение может относиться не только к обстановке, но и ко

времени, в котором протекают события:

Уж

вы ночи,

ночи

мои темные,

Ночи темные!

Все

я ночи,

ночи

все я просиживала,

просиживала.

Смысл

обращения в этом случае логически теряется. Оно

означает, что

весь

внешний мир показан сквозь призму эмо-

ции.

Внешне этот признак эмоциональности может отсутство-

вать,

и тогда мы имеем начало через простое описание обста-

новки:

Над озером верба,

Под вербою камень,

На камушке девка

Горчехонько плачет.

этом случае обращения к вербе нет, но, по существу, та-

кое начало только внешне,

формально

отличается от начала

через обращение: эмоциональность выражается образами

внешнего мира.

Последний

пример

интересен и в другом отношении: ге-

рой песни

—

плачущая девушка, предмет песни — горе этой

девушки. Однако песня начинается не с девушки, а с обста-

новки, которая обрисовывается от далекого к близкому: есть

озеро,

у озера

—

верба, под вербой

—

камень, и только теперь

говорится о девушке. В этих немногих строках отразился оп-

ределенный поэтический закон, по которому

народная

песня

не начинается прямо с основного содержания, а подводит к

нему постепенно. Так, песня о горе девушки начинается не с

описания горя, а с терема, стоящего во дворе; в тереме есть

горенка, в горенке

—

окошечко, у окошечка

—

девица, которая

смотрит в «стеколушко оконное» или плачет у окна

Приведенные

нами

примеры очень кратки. Но есть

пес-

ни, в которых мы имеем цепь образов, предшествующих пер-

вому

упоминанию главного лица Замечено, что в этих случаях

О русской народной

лирической

песне

277

перечисление идет от дальнего к близкому, от общего к част-

ному [Об этом см.: Пропп, 1957; Соколов,

1926].

Так, пред-

метом

песни служит беседа матери с сыном о том, кто милее:

жена,

теща или мать? Песня эта начинается с обращения к

зеленой долине; по долине течет речка, названная дорожкой,

на речке

—

бережочек, на бережочке

—

лесочек, на песках три

сада;

в первом свищет соловей, во втором кукует кукушка, в

третьем горюет мать с сыном.

Такую

композицию можно назвать постепенным суже-

нием образов. Оно характерно для песенных начал, но им мо-

жет

быть пронизана и вся песня целиком.

Отсюда

видно, что по началу песни никогда нельзя судить

ее содержании. Песня, например, начинается со слов «Ой за

речкою

хмель...»,

а содержание ее

—

сетование молодой жены

на брата, который побывал всего одну ночь и уехал

[Соболевский,

III, N

166].

Внешне здесь между началом и про-

должением как будто нет связи. Однако внутренне, лирически

(а

не логически) эта связь

есть.

Но между началом и продол-

жением возможен и некоторый разрыв. Этим объясняется,

что одинаковые первые строки возможны для совершенно

разных песен

(«Вдоль

по улице широкой...», «Как у наших у

ворот...»

и др.).

Говоря

о поэтике и стиле

народной

лирической песни,

следует

упомянуть еще об одной особенности ее.

Народная

песня никогда не бывает чисто

лирична,

то есть никогда не

говорит только о чувствах героев. Русская

народная

лириче-

ская

песня всегда до некоторой степени сюжетна, то есть в

ней всегда говорится о каких-то событиях или обрисовывается

некоторая ситуация.

Народная

песня всегда может быть пере-

сказана

в прозе; правда, она при этом теряет свой художест-

венный характер и лирический смысл, но важна сама

воз-

можность

такого пересказа; лирическая песня не очень четко

отграничивается от

народной

баллады. Сюжетные ситуации

лирических песен всегда очень просты и жизненны, как это

видно по тематическому обзору, данному выше. Условное изо-

бражение действительности порождено реальной жизнью и

отражает ее сквозь все условности стиля.

О русской народной

лирической

песне

278

Наблюдение, что песня начинается не с героев и их чувств

и не с изображения чувств поющего, приводит нас к другому

наблюдению, к наблюдению параллелизма между изображе-

нием

природы

и человека.

Цель песни

—

раскрыть чувства. Но прямое, непосредст-

венное раскрытие их в

народной

лирике

почти невозможно.

Этому

противоречит

весь

психический уклад великорусского

крестьянина, в том числе девушек, не склонных к излияниям

своих

личных

чувств,

а пытающихся их скрыть, но скрыть так,

чтобы в этом сокрытии они были все же выражены. Этому же

соответствует

основное поэтическое стремление в

лирике

вы-

разить себя не непосредственно, а через образы окружающей

природы. Этим достигается высокая степень художественного

совершенства.

Принцип

иносказания есть

один

из основных художест-

венных

принципов

народной

лирики.

Есть

песни, в которых

первая половина дает развернутый образ из области природы,

вторая

—

его применение к жизни человека Так, первая поло-

вина песни «Уж ты сад мой, садочек...» состоит в описании ви-

ноградного сада, который цвел и преждевременно увял; он

зарастает

кореньем, засыхает с верхушек, вся земля усыпана

листьями. Вторая половина содержит раскрытие этого образа:

этот

сад подобен преждевременно увядшей супрркеской

любви.

Жена призывает мужа жить дружно и согласно. Таким

образом картина увядания сада привлекается для контраста

картине верной, дружной и постоянной любви.

Другим примером такого строфического параллелизма

может

служить песня «Вниз по реченьке...». В первой строфе

описывается,

как плывут селезень с уткой. Но между

ними

прошла «быстрая река», то есть сильное течение, и разъедини-

ло их. Во второй строфе между мужем и женой «прошла чу-

жая жена». Обе строфы строятся синтаксически и даже лек-

сически совершенно одинаково.

Однако чаще параллелизм представляет собой не компо-

зиционный

принцип,

на котором строится песня целиком, а

только

частное явление, способ сделать невидимые пережива-

ния, отношения чувственно воспринимаемыми. При этом

песня всегда исходит не из отвлеченности, а из конкретности,

русской народной

лирической

песне

279

из зрительного образа, который в следующей строке (или об-

разах)

раскрывается, расшифровывается; например:

Цвели, цвели цветики, да поблекли,

Любил,

любил милый друг, да покинул.

Другой пример:

Что твой перстень потускнел,

Что ты, девка, побледнела?

Вопрос

«Что ты побледнела?» без предшествующей строки

представил бы собой простую прозу. Такую же прозу пред-

ставляет

собой

фраза

«Я всю ночь не спала». Но в песне об

этом

говорится так:

Зеленая роща во всю ночь шумела,

я, молоденька, всю ночку не спала.

Через параллелизм не только вводится материал для чув-

ственного

восприятия (шум зеленой

рощи

ночью), но

факт

личной

жизни приобретает поэтическую значимость.

приведенных случаях мы имеем зрительный образ, за

которым следует его расшифровка, его применение к жизни

поющего.

Но расшифровка может

отсутствовать.

И поющий,

и слушающий без всяких разъяснений понимают, что утушка

—

это замужняя женщина, а селезень

—

муж. В таком случае

мы

будем иметь метафорический образ или символ, чистое

иносказание, значение которого надо разгадать.

Русская

народная

лирика

чрезвычайно богата

метафори-

ческими образами.

Уже

в некоторых приведенных примерах песенных начал

наличие

образности совершенно очевидно. Поблекшие цветы

—

это поблекшая любовь, потускневший перстень говорит об

измене любимого, шум

рощи

ночью во время бессонницы

предвещает

ужас,

догорающая лучина означает гаснущую на-

дежду

и т. д. Эти и многие другие образы песни для крестья-

нина,

знающего

весь

песенный мир, не требуют раскрытия, и

этой стороны безразлично, дается ли их раскрытие или нет.

Современный читатель также в большинстве случаев по-

нимает значение поэтических символов. Так, если в свадебной

песне

поется, что отлетела лебедушка и пристала к стаду гусей,

то

вряд ли требуется разъяснение, что лебедушка

—

это невес-

та,

увезенная в чужую

семью.

Однако может случиться, что