20);
9) активизация рудиментарных механизмов табуирования (эпизод 14);
10) акцентирование в образе автора благородных черт независимого журнализма: объективности
(эпизод 10), беспристрастности (эпизод 19), принципиальной боевитости (эпизод 12), прони-
цательности (эпизод 19), сверхэрудированности (эпизоды 7, 10), общности с аудиторией (эпизод
1);
11) опора на иррациональную «магию слова», смешивающую название и реальность («лютая
любовь к сербам»; «далекая Сербия»), утверждение и непреложный факт («Советский Союз уби-
вал людей когда хотел и где хотел»), обвинение и доказательство («готовы поменять
государственный строй России»), деловой совет и мистическое 'заклинание («нам бы сидеть тихо
и ждать, пока американцы опозорятся»), научный прогноз и роковое пророчество («в любую
минуту ядерное оружие может быть применено против нас»), вопрос и ответ («нам сербы дороже
собственных детей?»);
12) ускоренный темпоритм подачи информации (за полторы минуты 21 эпизод, десятки
переключений, сотни ракурсов, поток ассоциаций, скачка идей), нагнетающий интеллектуальную
перегрузку, снижающий возможности критического мышления, переключающий восприятие на
эмоциональный, бессознательный уровень.
Однако странно было бы назвать хоть один из перечисленных приемов личным изобретением или
авторским достижением В.Л. Все они в той или иной комбинации обнаруживаются в любом
мифологическом тексте любого массового средства воздействия. Это универсальная, если хотите,
стандартная техника имитации и стимулирования синкретического/пралогического мышления. Но
тонкость состоит в том, что она продуктивна только в массовом со-творчестве-в-процессе-
коммуницирования. И мифе-ма — не крик души журналиста, а магический резонанс аудитории.
Отсюда следует особое условие, на котором зиждется любое непреходящее достижение
журналистики и вне которого даже профессиональное мастерство ущербно. Нужно тонкое
понимание сцепления глубинных ценностей народной жизни, идейных оснований общества и
обыденного существования людей, в чем, собственно, и состоит ментальность аудитории.
70
Исторически одновременно в трех разных странах антигитлеровской коалиции вышли три
однотипных плаката, каждый из которых стал вехой в мобилизации духовных и физических сил
собственного народа и занял почетное место в истории мирового искусства. В оккупированной
Франции это был рисунок, призывающий добровольцев вступать в ряды Сопротивления. Внизу на
переднем плане на фоне солдатского кладбища маленькие силуэты людей с вещмешками и
оружием на плечах, уходящих явно не строевым шагом, но друг за другом куда-то вниз. Движение
справа налево, как бы в прошлое, если следовать психологической семантике пространства. И
девиз: «Уходим до рассвета». Идея конечности существования, экзистенционального выбора, не
смягченного надеждой, представлена здесь настолько выразительно, насколько это нужно, чтобы
подготовить человека жизнелюбивой «галльской» культуры, привыкшего ценить и беречь свое
индивидуальное существование, к самопожертвованию. В Соединенных Штатах, где люди
скептически, а то и с пренебрежением относятся к властям и государственным чиновникам, но
чтят отцов-основателей, пилигримов и пионеров, с плаката направлял на каждого указующий
перст традиционный Дядя Сэм, в цилиндре и старинном костюме в цвет национального флага:
сухой, длинноногий старик с аскетическим лицом и пронзительным взглядом протестантского
проповедника. И слоган: «Мне нужен ты!» («I want you!»). А советский плакат активизировал
изначальный архетип, соединяющий символы матери и рода: на фоне вздымающихся для отпора
трехгранных «русских» штыков матриархальный образ грозной женщины с сурово сжатыми
губами, которая, вскинув левую руку в призывном, словно поднимающем в атаку жесте, правой
протягивает каждому для подписи текст присяги на верность. И крупно аншлаг: «Родина-мать
зовет!» В сущности, это символическое воплощение той ситуации, когда субъектом выживания
становится не индивид, а община, народ, бессмертие которого обеспечивается экстатической
готовностью каждого к немедленному самопожертвованию.
Можно найти немало объективных подтверждений действительной адекватности этих символов
состоянию духа участников справедливой войны. Французские добровольцы невзирая на лишения
пробирались через Иран в Россию, где им обещали дать самолеты, чтобы сражаться с немцами... В
США невоеннообязанные физики сами убедили чиновников в необходимости разработать атомное
оружие, добровольно перешли на казарменное положение и в сжатые сроки сделали необходимые
научные открытия... В СССР подвиг Александра Магросова, который «23.02.43 в бою закрыл