Ответы на вопросы по этике

Подождите немного. Документ загружается.

полагает себя также и как объективная воля, свободная не только в себе, но и для себя, как рефлексия

самосознания к добру, как совесть, то нравственность - это сфера практической свободы,

субстанциональной конкретности воли, возвышающейся над субъективным мнением и желанием, это

- реально существующие законы и учреждения.

Многие исследователи философии Гегеля видят в так выстроенной системе философии духа

осуществленный им переход от формальной этики внутренней убежденности Канта к социально

содержательной социальной этике.

8. Основные направления постклассической этики (вторая

половина Х1Х в.). Общая характеристика.

Л.Фейербах

Не исключено, что именно это обстоятельство заставило Л.Фейербаха (1804-1872)

отказаться от умозрительной философии и обратиться к природной непосредственности человека.

Однако натуралистическая традиция, с которой Фейербах связывает свои надежды на создание:

"жизненной", конкретной, действенной этики, уже, вероятно, исчерпала свои конструктивные

возможности, поэтому замысел Фейербаха адекватно не осуществляется, а принимает форму

проповеди морали, основанной на любви и достаточно неопределенной в содержательном

отношении.

Своеобразие этических воззрений Фейербаха связано не только с предложенным им

позитивом (этика "туизма", альтруистических взаимоотношений "я" и "ты"), но и с объемной

критикой религиозной и идеалистической этики, убежденностью в приоритете

материалистической ориентации в этических исследованиях. Можно найти у него немало

интересных идей относительно отдельных этических проблем (рассуждения об эгоизме, в том числе

об особенностях группового эгоизма, описания нравственной значимости любви и т.д.). Тем не

менее, предложить более конструктивный, по сравнению с идеалистической 'этикой, вариант

гармонизации сущего и должного, идеала, и действительности Фейербаху не удалось

9. Этические воззрения русских мыслителей.

Революционные демократы В. Г. Белинский, А.И.Герцен, Н.А.Добролюбов,

Н.Г.Чернышевский ставили перед собой задачи создания целостной этической концепции. Их

этические представления, подчиненные целям общественно-политического характера, растворены в

литературе, которую нельзя назвать специально этической, т.е. в художественных, публицистических,

философских произведениях.

Выбирая (на "зрелом" этапе своей творческой эволюции) в качестве своих идейных

предшественников французских материал истов XVIII века, русские демократы часто и свою

этическую позицию называли теорией "разумного эгоизма". Однако содержательные контексты этой

теории иные: "разумный эгоизм" понимается как сознательное и бескорыстное согласование личного

интереса с общим, причем содержание последнего интерпретируется в более конкретном контексте,

применительно к реалиям российской действительности. Полезность, о которой идет речь у русских

демократов, трактуется не в собственно утилитаристском смысле слова, а как свободно избираемое

служение народу. Такое сущностное изменение принципа "разумного эгоизма" детерминировано иными

(по сравнению с творчеством французских материалистов) социокультурными обстоятельствами,

осознанным отказом русских мыслителей от абстрактно-теоретического подхода к морали.

Ориентация на конкретные практические задачи позволила русским революционным

демократам высказать немало плодотворных идей относительно природы морали и ее проявлений. Так,

например, ими была поставлена проблема зависимости морали от общественной среды и

особенностей исторического процесса, намечена одна из возможных позиций по вопросу о статусе

социальных революций в развитии нравственности.

Представляют интерес и идеи более частного характера, связанные с нравственным

осуждением крепостничества, самодержавия, вообще любых форм эксплуатации; утверждением

значимости мотивации в нравственной деятельности; критикой мещанской морали; интерпретацией

долга как внутренней потребности человека; разработкой принципов морали (гуманизм, патриотизм).

Наиболее интересными, с точки зрения развития этической рефлексии, представляются такие

направления в идеалистическом потоке русской философии, как философия "всеединства"

(В.С.Соловьев, С. Н. . Трубецкой, Е.Н.Трубицкой, С. Н. Булгаков, СЛ.Франк) и экзистенциальная

философия (Н.А.Бердяев, Л.И.IlIестов), поскольку этика являлась центром исследовательских

интересов этих мыслителей, а предложенные ими идеи наиболее оригинальны и во многом созвучны

духовным исканиям сегодняшнего дня. русские идеалисты посягали на решение главных вопросов

бытия, их яркое, самобытное, во многом противоречивое наследие свидетельствует о попытках

осмыслить судьбу человека в мире, проблемы смерти и бессмертия, свободы и творчества.

Если выделять некоторые общие характеристики способа философствования этих

мыслителей, то в первую очередь следует обратить внимание на иррационалистическую тенденцию, в

той или иной мере проявившуюся 'в их творчестве, и на свойственную ему установку на панэтизм*, и

то, и другое во многом было обусловлено комплексом социально-экономических и идейно-

теоретических предпосылок. Кризисное состояние России, нaгpoмождение и обострение социальных

противоречий порождали инфляцию нравственных ценностей и идеологический вакуум, который чем-

то нужно было заполнить российская интеллигенция, убежденная в необходимости глобальных

перемен, мучительно искала ответа на, вопрос: что делать? или, в формулировке С.Франка: "Что делать

мне и другим, - чтобы спасти мир и впервые оправдать свою жизнь".

Недолжный, неразумный характер российской действительности порождал сомнение в

возможностях рационального познания мира, стремление к поиску иных (сверхрациональных или

внерациональных) способов постижения сущности бытия. В этом поиске русская идеалистическая этика

эволюционирует от умеренного иррационализма (философы "всеединства") к откровенному

иррационализму (Н.Бердяев) и антирационализму (Л.Шестов). Религиозно-мистическая форма

российского иррационализма предполагала безусловную значимость религии, без которой невозможно

о существование высших ценностей ("Определяющей силой в духовной жизни человека является его

религия ... ". С.Булгаков).

Говоря об панэтизме, следует отметить, что для всей идеалистической мысли того времени

характерным был "этический перекос", т.е. приоритетное значение этической проблематики. Причин

этого своеобразного явления в духовной жизни русского общества много, главные из них связаны с

процессом переоценки ценностей, попыткой решить социально-экономические проблемы

теоретическими, идейными средствами, среди которых предпочтение отдавалось нравственности.

Поскольку моральный фактор признавался главным в индивидуальном и общественном бытии,

постольку создавались различные проекты нравственного обновления мира, а этике отводилась главная

роль в системе философского знания. Построение философской этики как высшего судилища всех

человеческих стремлений и деяний, есть важнейшая задача современной мысли". Общей установкой

русских идеалистов была убежденность в необходимости божественного освящения морали, поэтому

все этические проблемы рассматривались ими в религиозном контексте. По вопросу о предмете

этики и ее основной проблематике русские идеалисты высказывали различные мнения. В.Соловьев,

поставивший перед собой задачу создания идеализма нового типа (синтетического, практического,

гуманизированного), обосновывал позицию абсолютного синтеза, главный принцип которого -

"положительное всеединство" ("полная свобода составных частей в совершенном единстве целого").

Данный принцип дает возможность созидания "цельного знания" (синтеза веры, интуиции,

творчества), а результатом его осуществления является "теософия". Главная часть теософии -

этика, ее предмет - абсолютное начало в его синтезе с человеком (субъективная этика) и с

человечеством (объективная этика).

Особое значение в этическом исследовании, по мнению Соловьева, имеет нравственная

деятельность, которая может быть рассмотрена с внутренней и внешней стороны. Первый вид

деятельности должен реализоваться в богочеловеке, второй - в богочеловечестве. Таким образом,

этика определяет идеал и условия реализации не только совершенной личности, но и

"долженствующего быть" общества.

В "Оправдании Добра" Соловьев представил идеи о трехосновности морали (стыд, жалость,

благоговение), о значении любви и совести в нравственной деятельности, об основных принципах

морали (аскетизм, альтруизм, богопочитание). Главным вопросом этики полагался вопрос о цели и

смысле человеческого бытия. Последователи Соловьева продолжили заложенные им традиции, но уже с

несколько иными акцентами, усиливающими значимость религиозной детерминации морали.

"Нравственность коренится в религии. Внутренний свет, в котором совершается различение добра и зла

в человеке, исходит от Источника светов" (С.Н.Булгаков).

Что касается представителей второго направления, то Бердяев в осмыслении предмета

этического знания прошел сложную эволюцию, высказывая немало интересных идей. Так, например, он

отмечал, что предметом этики является антитеза должного и сущего; подчеркивал .

противопоставленность "философии трагедии", способной прозреть суть морали, и "философии

обыденности", скользящей лишь по поверхности человеческого бытия.

Выделение подлинной и неподлинной нравственности постепенно приобретало в работах

Бердяева пафос противоположения морального социальному, утверждения индивидуальных

нравственных ценностей и отрицания морали как чего-то общезначимого, общеобязательного.

"Постигнуть смысл жизни, ощутить связь с этим объективным смыслом, есть самое важное и

единственно важное дело, во имя его всякое другое дело может быть брошено", - такая установка

Бердяева разделялась всеми русскими идеалистами, хотя в процессе смысложизненного поиска пути их

нередко расходились. Колебания между пессимизмом (преимущественно по отношению к сущему) и

оптимизмом, связанным с утверждением высшего идеала, также характерны для всех, однако,

"удельный вес", если можно так выразиться, пессимизма значительно больший у представителей

второго направления. Глубокие и убедительные описания трагизма и бессмысленности человеческого

бытия являлись для русских мыслителей своеобразным фоном созидания позитива, т.е. обоснования

такой ценности, которая позволила бы преодолеть зло и страдания, придать жизни подлинный смысл.

Вне апелляции к богу разгадать "роковую загадку жизни" невозможно. "Бог как жизненная полнота и

есть основное предположение всякой жизни. Это и есть то, ради чего стоит жить и без чего жизнь не

имела бы цены". Абсолютный масштаб измерения ценности жизни принимают и представители второго

направления, хотя исходная точка поиска у них, казалось бы, иная: стремление утвердить право

индивидуальности, сделать возможным прорыв от неподлинного бытия к подлинному.

Если попытаться выделить общий теоретический контекст смысложизненного поиска русских

идеалистов (сложность, глубину и противоречивость которого трудно осветить даже в специальной

работе), то он может быть сведен к следующему. Смысл жизни - это высшая истинная ценность,

которая должна быть познана ("постигнута" с помощью мистической интуиции), свободно принята

личностью и осуществлена в ее деятельности. Чрезвычайно плодотворный подход к проблеме, если

абстрагироваться от некоторых конкретных ракурсов этой теоретической модели. Не так ли?)

Много интересных идей содержится в творчестве русских идеалистов и по проблеме свободы,

которые, к сожалению, невозможно изложить здесь достаточно подробно. Пытаясь разрешить

антиномию своеволия и необходимости, Соловьев, стоявший на позиции "абсолютного синтеза", и

Бердяев, проповедовавший "болезненный индивидуализм", при всей кажущейся не сходности своих

основоположений, приходят, по сути дела, к единому результату при интерпретации этического аспекта

этой проблемы. Основоположник "всеединства" понимает нравственную свободу как деятельность

человека, который "добровольно, своей волей отказывается от своей воли", а Бердяев, вопреки своим же

попыткам показать абсолютную не детерминированность свободы, считает все же обязательной

нравственной установкой личности "вольный отказ от своеволия".

Постановка и решение русскими философами проблемы идеала и действительности дает нам

возможность представить себе, как они пытались ответить на знаменитый вопрос: что делать? Мир "во

зле лежит", его необходимо изменить, уничтожить пропасть между должным и сущим, внести в жизнь

Добро, Истину, Красоту. Различные вариации в рассуждениях русских идеалистов на эту тему по

существу сводятся к утверждению первостепенной значимости внутреннего, духовного, религиозно-

нравственного преобразования человека и общества. Так как "практическая" задача плохо соизмерялась

с реальным бытием, рождая у ее авторов мучительные сомнения )

В своей осуществимости. Первоначальные упования Соловьева на особую роль России в деле

"здешнего" преобразования мира сменяются горькими размышлениями о том, что в русском народе нет

сознания своего предназначения, поэтому "час его исторического призвания, еще не пробил". На

определенном этапе духовной эволюции надежда на религиозную революцию становится весьма

проблематичной и для Бердяева, не случайно он утверждал, что "мы живем в мире безумия". Что

касается Шестова, то для него вообще не существовало задачи преобразования мира, его интересовал

только изолированный субъект, идущий по пути мистических озарений, "не зная! куда", "не ведая

зачем", и стремящийся обрести спасение в вере, "отменяющей разум".

Разумеется, такой беглый обзор русской идеалистической этики конца XIX - начала ХХ века

можно считать лишь точкой опоры для более глубокого и всестороннего знакомства с ней. Интерес к

наследию русских идеалистов, который пробудился относительно недавно и не успел еще угаснуть

явление, несомненно, позитивное. Сама по себе попытка одухотворения мира, выявления приоритета

морали имеет чрезвычайно важное значение и во многом созвучна с тем процессам, которые

характерны для нашего времени. Вполне вероятно, что приобщение к таким высоким образцам

российской культуры способно хоть в какой-то мере симулировать процесс индивидуального

нравственного совершенствования.

10. Этика марксизма.

Именно в Германии с 40-х годов XIX-гo века начинает формироваться новое идейное

направление, оказавшее впоследствии чрезвычайное воздействие не только на образ мышления, но и

на сферу общественно-политической жизни многих народов мира. Марксизм, создателями которого

являются К.Маркс (1818-1883) и Ф.Энгельс (1820-1895), сохраняя преемственные связи с опытом

предшествующей этической рефлексии, претендует, вместе с тем, на принципиально новый подход

к исследованию моральных феноменов. Заметив, что комплексная корректная оценка марксистской

этической методологии (тем более, - марксизма в целом) - дело будущего, можно кратко

охарактеризовать некоторые ее основоположения.

Центральное место в марксистской социальной философии принадлежит идее

материалистического понимания истории, общества, из которой проистекает положение об

обусловленности морали общественным бытием, существенно пере ориентирующее методологию

этического анализа. Такая постановка вопроса, если не понимать ее упрощенно (как, например,

однозначное "копирование" моралью общественного бытия), открывает возможность плодотворного

исследования целого комплекса этических проблем.

История рассматривается в марксистской философии как объективно-закономерный

процесс и, одновременно, процесс саморазвития человека: "История - не что иное, как

деятельность ... человека" (Энгельс). Человек является субъектом исторического развития, поэтому

формы его сознания, в том числе и мораль, должны анализироваться в контексте исторической

ситуации. Так "образуется точка отсчета, независимая в исследовании самого же сознания - от

различных форм его самоотчета и самообъяснений, от языка мотивации и т.д.", т.е. в качестве

исходных посылок научной этики (а марксизм претендует на придание ей именно такого статуса)

должно выступать не то, что находится "внутри" морального сознания, а социально-исторические

обстоятельства, детерминирующие это сознание "извне". Такая методологическая ориентация

теории морали содержит в себе возможность преодоления морализаторства, обыденно-житейского и

натуралистического способа интерпретации нравственных феноменов, а также субъективизма,

непременно сопровождающего все попытки построения самодостаточной, замкнутой на себя,

автономной по отношению к историческим реалиям этики.

Идея социальной обусловленности, обоснованно дополняемая в классическом марксизме

представлением об относительной самостоятельности морали, пронизывает собой и положение о

закономерном историческом развитии данной формы общественного сознания, и принцип

конкретно-исторического подхода к любому нравственному и этическому явлению, и понимание

сущности человека. Ключевым в марксистской постановке проблемы человека является

утверждение социальности в качестве сущностной родовой характеристики ("Сущность человека не

есть абстракт, при сущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность

всех общественных отношений" - Маркс), находящейся в непрерывном становлении и

предопределяющей реализацию индивидуальных особенностей и свободы личности. Помимо этого,

в понятие "сущность человека" включаются сознательность ("Сознательная жизнедеятельность

непосредственно отличает человека от животной жизнедеятельности" Маркс); способность к

творчески-преобразующей деятельности; универсальность. Эти общие характеристики

диалектически (кстати говоря, диалектический метод является одним из главных достоинств

марксизма) связаны с индивидуальными (биологическими, психологическими, эмоциональными и

т.д.) проявлениями человеческого бытия, а мораль, в данном контексте, выступает как необходимое

средство преодоления границ субъективности и гармоничного включения индивида в социальную

связь с другими. Гуманистические устремления марксизма, выдвигавшего "развитие богатства

человеческой природы как самоцель", тесно связаны с его преобразовательным пафосом.

Действительно, широко известный тезис Маркса: "Философы лишь различным образом

объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его", - выражает фундаментальную

установку всей марксистской идеологии и придает особый смысл этической доктрине,

принципиально противопоставляя, ее созерцательности классической этики. Этика должна быть

нацелена не на осуждение недолжного характера сущего, а на активное участие в его

революционном преобразовании. В соответствие с этим, вся нравственная проблематика

переводится в практическую плоскость, разрешение моральных антиномий связывается не с

конструированием идеальных проектов, призванных (идеальными же средствами) возвысить

дисгармоничную действительность до открываемого разумом совершенства, а с переустройством

базисных структур социума. Поэтому предлагаемая марксизмом цель революционного движения

(общество, в котором "свободное развитие каждого является условием свободного развития всех")

обосновывается как реальная задача, для осуществления которой разрабатывается соответствующая

стратегия политической борьбы, базирующаяся на необходимости революции и ведущей роли идей

пролетариата.

Взятый марксизмом курс сведения этики "с небес на землю", соединения ее с

революционно-преобразующей деятельностью оказался весьма тернистым. Он проявился при

осуществлении масштабного социального эксперимента, призванного, помимо всего прочего,

развенчать просветительские утопии нравственного возвышения мира, противопоставив им

реальные, действенные средства, с помощью которых будут, наконец, разрешены проблемы идеала

и действительности, нравственного воспитания, свободы и необходимости и т.д. Достигнутые при

этом результаты выглядят сегодня довольно сомнительными, однако в процессе этого

целенаправленного исторического движения иллюзия реальности построения "рая на земле"

поддерживал ась вполне успешно, поэтому особенно болезненно было ее развенчание и возврат

этики "на круги своя" (по крайней мере, в этом вопросе). Но речь в данном случае не столько об

этом, сколько о деформации основоположений марксистской этики в процессе их сближения с

действительностью, "овладения массами", активного использования в политической борьбе. (Здесь

вообще обнаруживается присутствие "вечной" проблемы - инобытия идеи в практической

плоскости, неминуемого "осквернения" чистой идеи "грязью" реальности; но она слишком серьезна,

чтобы затрагивать ее вскользь). Деформация эта связана с канонизацией марксизма, превращением

его в официальную идеологию советского государства, однако истоки ее (как и основания для

будущих фальсификаций) можно обнаружить и в классической форме этого течения.

Одной из главных причин искажения конструктивной этической методологии является,

вероятно, избыточная детерминированность ее социально-политическим комплексом, что чревато

нарушением моральной автономии, подчинением морали политике, ведущим, в свою очередь, к

негативным теоретическим и практическим следствиям. Так, например, плодотворная идея о

диалектической связи общего, особенного и единичного (в морали, соответственно:

общечеловеческого, группового, индивидуального) не получила полноценного• этического

развития, а противоречащее ей положение о приоритетности классового подхода к морали

(санкционированное политическими целями), напротив, утвердил ось в качестве исходной

исследовательской установки.

Забегая вперед, можно сказать, что последующая судьба марксистских идей оказалась

сложной и противоречивой. Так, этические построения советского периода могут быть названы

марксистскими с некоторой долей условности. Первоначально сложившийся (в 20-е годы)

своеобразный моральный нигилизм сменяется затем моделью утилитаристской интерпретации

морали, лишенной автономии и превращенной в механизм обслуживания социального интереса.

Именно в это время в наибольшей степени вульгаризируются либо прямо искажаются многие идеи

основоположников марксизма, приспосабливаемые к интересам "победившего пролетариата" или к

"задаче построения коммунизма". (В качестве примера можно провести параллель между

высказыванием Маркса: "цель, для которой требуются неправые средства, не есть правая цель", - и

суждением Л.Троцкого: "Позволено все, что действительно ведет к освобождению человечества";

комментарии к этому остаются на усмотрение читателя). Последующее постепенное обозначение

зоны моральной автономии стимулировало возникновение советской теоретической этики (с

середины 60-х годов), которая в своем развитии опиралась на постоянное переосмысление

марксистской идеологии. Традиционные марксистские установки, многие из которых не утратили

своего позитивного методологического значения и по сей день, дополнялись новыми идеями,

интерпретировались в более широком исследовательском поле и с все более возрастающей степенью

творческой свободы. Так образовался весьма объемный и разнообразный в своих проявлениях пласт

советской этической литературы, системное осмысление и адекватная оценка которого в настоящее

время весьма проблематична.

Марксистская этическая методология, получившая наибольшее развитие в СССР, не

оставила равнодушными представителей этической мысли и в других странах, побуждая их либо на

противостояние и критику, либо на вхождение в русло данной традиции, либо на творческое

использование некоторых марксистских идей в рамках иной философской ориентации. Так или

иначе, марксистский идейный комплекс в значительной степени ассимилирован этикой 20-гo века,

исполняя в ее "карнавальном шествии" отнюдь не второстепенную роль.

11. Этика «философии жизни» А.Шопенгауэра.

Вернемся, однако, в век ХIХ-й и заметим, что идейная "революция" в области этического

знания, намеченная основоположниками марксизма, действительно предполагала принципиальный

пересмотр классического способа этической интерпретации мира. Но были и другие варианты

"переоценки ценностей", демонстрировавшие свою оппозиционность классике по иным основаниям и в

иной форме.

Немецкий мыслитель Артур Шопенгауэр (1788-1860) отверг многие установки классической

философской традиции, особенно представление о том, что нравственность формируется на основе

разумности. Интересуясь, прежде всего человеческой субъективностью, он исследовал неисчерпаемость

психики, приоритетность волевого ее компонента, значимость интуитивных, импульсивных элементов

духовного опыта.

Основная философская идея Шопенгауэра (выраженная и в названии его главного

произведения - "Мир как воля и представление") касается различения двух миров: пространственно-

временн6й области явлений, представлений и особой сферы воли, не соотнесенной с пространством и

временем, неизменной, тождественной самой себе, свободной в своих проявлениях. Как и у Платона,

"настоящим" оказывается один из них - таинственный, непостижимый мир воли, трактуемой как

"слепое стремление к жизни", ничем не обусловленное, иррациональное "хотение", пронизывающее

собой все, в том числе человека. То, отдаляясь то, возвращаясь к этой идее, этические размышления

Шопенгауэра, так или иначе, оказываются с ней связанными.

Модифицируясь на "человеческом уровне", воля порождает такие побуждения как эгоизм,

злоба и сострадание. Последнее, а вовсе не стремление к счастью или выполнению долга, составляет

основу морали. Сострадание содержит в себе некий мистический компонент (сострадание "процесс

изумительный и, более того, таинственный. Это поистине мистерия этики, ее первофеномен и

пограничный столб."), но, вместе с тем, возникновение его естественно, т.к. все люди обречены на

страдания (результат вечной неудовлетворенности воли), дающие возможность ощутить боль другого.

Победить эгоистические ориентации, побуждаемые волей, и преодолеть страдания можно только путем

отказа от воли к жизни, выбора позиции недеяния, ведущей к возможности нирваны. В этих "восточных

мотивах" Шопенгауэра явно обнаруживается пессимистический контекст его этических размышлений:

жизнь, по сути, оказывается ожиданием смерти.

Шопенгауэр предлагал этике иные, по сравнению с классической европейской традицией,

ориентиры, выступая против всевластья разума и авторитета общезначимого, подчиняющего и

обезличивающего Индивида. Пафос утверждения индивидуальности был подхвачен соотечественником

Шопенгауэра, оказавшимся более последовательным и радикальным "сокрушителем устоев".

12. Мораль рабов и мораль господ в интерпретации

Ф.Ницше.

Фридрих Ницше (1844-1900), произведения которого обладают почти мистической

притягательностью для читателей с самыми разными взглядами, всегда, вероятно, будет оставаться

фигурой странной, однозначно не разгадываемой. Существует особая проблема адекватности

восприятия его идей, которая, так или иначе, затрагивается в большой по объему и весьма

разнообразной по содержанию, стилю и степени изощренности исследовательской литературе. Не

имея возможности охарактеризовать ее даже в самом общем Биде, нужно все же отметить, что

особый, непривычный угол зрения, под которым Ницше рассматривает привычные вещи,

проявляется в уникальной стилистике его сочинений. Причудливость и даже "невменяемость" стиля,

обрекающая читателя на особый ритм мышления, как бы спотыкающийся на постоянных

противоречиях и парадоксах, невольно вызывает подозрение в розыгрыше.

Невозможно закрепить за Ницше любую из демонстрируемых им масок, уловить с

достаточной определенностью черты его собственного "лица", вообще утвердиться на какой-нибудь

устойчивой почве, не рискуя "нарваться" на очередную "провокацию", - все это расшатывает

привычное, комфортное "поле мысли" и побуждает к самостоятельному исканию смысла вне

общезначимой системы координат, на свой страх и риск.

Предлагаемая Ницше "переоценка ценностей" направлена, прежде всего, на

высвобождение творческой энергии личности, сметающей на пути экспансии своего "я" все

устоявшиеся стереотипы, предписания разума, запреты и общезначимые императивы. Для того,

чтобы стать полноценным ("тотальным") человеком, максимально реализовавшим свою волю к

жизни, необходимо, в частности, встать "по ту сторону добра и зла", "превратить мораль в

проблему". Имморализм Ницше не может, конечно, уничтожить моральное сознание как таковое:

"мы должны освободиться от морали ... чтобы суметь морально жить"; он предполагает отрицание

традиционных, христиански ориентированных, навязываемых извне нравственных ценностей для

"освобождения жизни". Но даже такая новая мораль, мораль "сверхчеловека", отвергшего

"умертвляющий жизнь" разум и избравшего силу, мощь высшей добродетелью, не выступает у

Ницше в качестве приоритета. Провозглашая примат эстетических ценностей над моральными

(поскольку искусство более соответствует включению человека в живой, нерасчлененный поток

жизни), Ницше обозначает свою позицию как "эстетический имморализм".

Намеченные Шопенгауэром и Ницше ориентации (сомнение в "этических способностях"

разума, первостепенная значимость индивидуального, субъективного в противовес общезначимому,

стереотипизированному) предваряют этические искания ХХ - го века и во многом определяют их

новый, нетрадиционный облик. В русле идей "философии жизни" оформляется самое, пожалуй,

влиятельное духовное движение столетия• - экзистенциализм.

13. Этические концепции ХХ в. Общая характеристика.

14. Фрейдистская концепция этики.

15. Этика экзистенциализма.

Экзистенциализм («философия существования») выдвинул теоретический тезис: «сущность

предшествует существованию». Применительно к

бытию человека это означает, что существование человека не является разверткой какой-то его

предзаданной сущности; напротив, человек в ходе своего существования обретает сущность, которая

никогда не является завершенной.

Для Алъбера Камю, французского писателя и философа, исходной стала тема абсурдности

человеческого бытия, всесторонне рассмотренная в эссе «Миф о Сизифе». Абсурдны катастрофы этого

мира, но не менее абсурдно наше повседневное обыденное существование. При таких обстоятельствах

человек закономерно должен задаться вопросом о том, не следует ли покончить с собой. Ответ Камю на

этот вопрос

отрицательный: самоубийство только увеличивает абсурдность происходящего. Наше положение

в мире подобно положению Сизифа, катающего тяжелый камень жизни без надежды когда-либо

достичь результата. Пока Сизиф проклинает богов, принудивших его к этому бессмысленному труду, и

надеется, что ситуация изменится, боги смеются над ним. Надо достичь абсолютной ясности в

понимании своей участи и перестать надеяться, тогда катание камня станет делом самого Сизифа, он

изменит ориентацию своего сознания, а ситуация благодаря его усилию наполнится смыслом. Судьба

человека, как и Сизифа, трагична, он должен мужественно ее принять и вопреки всему лично

настаивать на

том, что моральные ценности возможны.

Ж,П.Сартр полагал, что человек в принципе ведет неподлинное существование, он «заброшен в

мир», чуждый его сокровенным чаяниям. В

неподлинном мире подлинность существования человек обретает лишь, совершая выбор. Однако

все традиционные опоры морального выбора

(семья, религия, общество) утратили свое значение, индивид оказался «брошенным в свободу».

Именно «граничные ситуации» (ситуации на грани жизни и смерти) наиболее ясно выявляют наше

подлинное «я». Выбор в них совершается абсолютно индивидуально, на свой страх и риск, без гарантий

морального одобрения. Абсолютно свободный человек несет всю ответственность за свои поступки и

их последствия. Такая глобальная ответственность делает человеческое существование полным Заботы,

Тревоги, Отчаяния. Совершая поступки, избранные в качестве нравственных, человек не может

надеяться на успех, но все-таки должен их совершать, чтобы обрести подлинность существования.

16. Этика рубежа ХХ-ХХ1 веков (основные тенденции

развития).

17. Сущность и специфика морали.

Итак, мораль является основным предметом этики, осмыслением которого она занималась на

протяжении всей истории своего развития. Тем не менее, как уже отмечалось, общезначимого

определения морали не выработано до сих пор, что объясняется целым рядом причин: сложностью,

содержательной изменчивостью, многоаспектностью этого феномена; различием в методологических

установках различных направлений этической рефлексии и т.д. Понимая проблематичность любых

дефинитивных опытов, все же следует предложить вариант рабочего определения морали, который

может выглядеть следующим образом: мораль - это особый способ регуляции взаимоотношений между

людьми, основанный на различении добра и зла. Понятно, что такое определение никак нельзя считать

исчерпывающим, однако в качестве начальной точки опоры для дальнейшего исследования и

конкретизации оно вполне приемлемо.

Целесообразно вновь зафиксировать "регулятивную идею" или смысл морали (стабилизация

человеческого сообщества и утверждение самоценности человека), который, вероятно, должен

постоянно присутствовать "за кадром" структурно-функционального анализа этого своеобразного

явления духовного бытия. Кроме того, необходимо еще раз оговориться, что понятия "мораль" и

"нравственность" употребляются в книге как тождественные, хотя в истории этики встречались

попытки (там, где для этого имелись языковые возможности) их разведения.

Проблема специфики морали (дискуссионная и незавершенная, как большинство этических

проблем) связана, в первую очередь, с такими специфическими особенностями морали как ее

внеинституциональный характер и отсутствие четкой локализации. Последнее, т.е. своего рода

"вездесущность" морали, ее растворенность во всех видах человеческих отношений, особенно

затрудняет попытки ее строго научного исследования. Осмысление специфики морали предполагает

также изучение характеристик ее структурных компонентов и своеобразия функционирования, что, в

совокупности, позволяет понять ее уникальность.

18. Проблема соотношения цели и средств в морали.

24. Назначение и основные функции морали.

Прежде, чем выделять какие-то функции морали, необходимо задуматься над вопросом:

зачем, для чего она, собственно, функционирует? Конструктивный ответ на этот вопрос сопряжен,

вероятно, с упоминавшимся смыслом морали. Получается, что наиболее общей целью

функционирования нравственности является поддержание целостности человеческого сообщества и,

одновременно, самоценности личности в этом сообществе. Ответ на закономерно возникающий

следующий вопрос: как это происходит? - предопределяет возможность конкретизации

"регулятивной идеи" морали в контексте обозначения направлений ее функционирования, т.е.

отдельных функций.

Из множества точек зрения, существующих в этике по этой проблеме, наибольшим

эвристическим потенциалом обладает самая простая модель, в которую, при желании, можно

"уложить" другие классификации. Согласно этой модели, наиболее общими и значимыми являются

следующие функции морали: регулятивная, гносеологическая, воспитательная, познавательная,

комуникативная,гуманизирующая. Другими словами, свой смысл мораль осуществляет на

основании особой формы отражения мира, особого способа регуляции отношений между людьми,

особых установок воспитания человека. При этом специфику морали нужно связывать не с

наличием у нее этих или каких-то других функций, а со своеобразием, с формой отражения,

регуляции, воспитания. Понятно, что выделение данных функций в определенной степени является

условным: они сложным образом переплетены друг с другом, проявляясь в реальности слитно и

одновременно. Имея в виду это обстоятельство, попробуем рассмотреть данные функции чуть

подробнее.

Регулятивная функция проявляется на практике достаточно стихийно и противоречиво,

что в значительной мере связано с отсутствием специального института, который занимался бы этим

важным делом. Специфика моральной регуляции в том, что она осуществляется средствами

исключительно духовного воздействия, не носит жесткого характера, предполагает

"самозаконодательство воли" (Кант), т.е. свободный выбор человеком тех или иных нравственных

ориентаций. Внешний (общественное мнение) и внутренний (интенции индивидуального сознания,

определяемые как долг, совесть и т.д.) компоненты механизма моральной регуляции соотносятся как

средства и цель, другими словами - полноценной формой нравственного регулирования является

саморегуляция. Конкретизируя регулятивную функцию, можно выделять в ней целый ряд

подфункций. Так, например, ориентирующая подфункция как бы нацеливает человека на

определенные идеалы, на такой образ должного, который способен одухотворять пребывание в

сущем. Мотивирующая подфункция связана с тем, что нравственные требования выступают в

качестве мотивов поступков людей, а корректирующая - с возможностью изменять свое поведение

под влиянием самооценки или оценки общественным мнением. Эти и другие проявления моральной

регуляции объединены высокой степенью добровольности личности, поскольку слишком жесткое

давление на нее извне (пусть даже "с добрыми намерениями") неминуемо извращает смысл морали.

Таким образом, мораль является наиболее гуманным и наиболее универсальным регулятором в

человеческом сообществе.

Специфика гносеологической функции определяется нормативно-оценочной формой

информации, получаемой в результате морального отражения. Другими словами, мир в морали

отражается не зеркально, а, посредством соотнесения его с некоторым должным образцом и

соответствующей оценки через призму добра и зла.

Воспитательная функция морали нацелена, в случае гармоничного проявления, на

стимуляцию процесса нравственного самовоспитания личности, т.е. все возможные внешние

воспитательные воздействия в этой сфере должны осуществляться с большой осторожностью, чтобы

не "задавить" полноценное самоопределение индивида.

Познавательная функция морали является средством познания внутреннего мира

человека, дает ему этические познания, помогающая решать моральные вопросы, управлять своим

поведением, чувствами и др.

Коммуникативная функция морали состоит в ритуализации человеческого общения,

гуманизации общения, стремлении сделать общение максимально приятным для всех сторон.

Ориентирует человека на добро в общении.

Гуманизирующая функция заключается в стремлении морали совершенствовать человека.

Еще раз подчеркнув, что в реальном нравственном бытии все функции слиты друг с

другом, перейдем к проблеме структурирования этого бытия.

25. Структура морали.

Нравственные явления весьма разнообразны и с трудом поддаются систематизации, поэтому

структура морали часто отражается сложными многоплановыми конструкциями, которые все равно не

способны без существенного огрубления адекватно представлять "живой" нравственный мир.

Структурирование морали проблематизируется также в связи с тем обстоятельством, что она - не

застывшее, а "пульсирующее", во многом релятивное образование, которое на части разделить

невозможно. Поэтому любые структурные элементы морали должны интерпретироваться как ракурсы

ее рассмотрения. Самая простая и, вместе с тем, самая емкая модель такого типа структурирования

морали, основа которой была намечена еще в древности, предполагает выделение трех условных

компонентов: деятельности, сознания, отношений. Другими словами, мораль можно рассматривать в

контексте этих трех ракурсов, отдавая себе отчет в том, что они, тесно взаимосвязанные в реальности,

различимы лишь в теоретическом анализе.

Моральную деятельность целесообразно представить как сложную совокупность ее

отдельных актов, обозначаемых в этике понятием "поступок". Структура поступка относительно проста

и включает в себя, помимо самого действия, предварительную подготовку к нему, часто называемую

мотивационным блоком, а также последующую оценку. Предварительная подготовка к действию

разворачивается в сфере сознания, внутренняя работа которого создает предпосылки для будущего

успеха или неудачи. Замысел того, что предстоит совершить, выражает понятие "намерение", явно или

смутно фиксирующее цель предполагаемого действия. Его субъективное обоснование обычно называют

мотивом, в отличие от стимула, выражающего внешнее побуждение к активности (он, кстати, путем

интериоризации может превращаться в мотив). Даже психологические стимулы могут оказаться как бы

внешними по отношению к ядру человеческой личности, если они не "просветлены" сознанием и

выступают как ценностно-нейтральные. Мотив же - следствие личной заинтересованности в реализации

индивидуальных ценностных ориентаций, - именно на уровне мотивации разворачиваются сложные

перипетии нравственного выбора. Осуществляется ли он с помощью рациональной аргументации или

предстает в "свернутой", интуитивной форме, в любом случае - это самовыражение личности, которое

делает возможной ее автономную саморегуляцию. В роли мотива способны выступать любые понятия

морального сознания либо их сложная, неповторимая комбинация.

Постановка цели и ее мотивация влекут за собой поиск адекватных средств, что составляет

самостоятельную, достаточно сложную проблему; о которой речь пойдет в следующем параграфе. На

основании всего этого принимается решение, как бы подводящее итог деятельности сознания и

закрепляющее предполагаемую стратегию поведения.

Далее события разворачиваются в практической реальности, вносящей свои коррективы,

поскольку, в отличие от изменчивых движений души, действие (или бездействие, которое тоже можёт

оказаться нравственным актом) приобретает необратимый характер. Его результат и последствия вновь

активизируют работу морального сознания, выражающуюся в оформлении самооценки, далеко не

всегда совпадающей с вердиктом общественного мнения.

Такая структура поступка представляет собой схематизированную модель, безусловно,

упрощающую противоречивые уникальные акты "живой" нравственной деятельности. Кроме того, она

статична, локальна и элиминирует волевые, чувственные и подсознательные компоненты,

пронизывающие все слагаемые поступка. Тем не менее, теоретический анализ такого рода позволяет

обнаружить нечто общее в многоцветной конкретике отдельных поступков и лучше рассмотреть такую

грань морали, которую условно называют нравственной деятельностью.

Нравственные отношения чрезвычайно многоцветны по форме и по содержанию, что

определяется многочисленными факторами как социокультурного, так и субъективного характера.

Пространственно локализовать сферу нравственных отношений не представляется возможным,

поскольку они растворены в других видах отношений, отражая уже упоминавшиеся особенности

морали. Тем не менее, можно конкретизировать это этическое понятие (соответственно - скрывающийся

за ним реальный феномен) с помощью упоминания о некоторых направлениях классификации

нравственных отношений. Так, например, выделяют прямые и косвенные моральные отношения, имея в

виду их первостепенную или второстепенную значимость; ситуативные и устойчивые, фиксируя

длительность их существования. Идеальный, неискаженный смысл нравственных отношений

предполагает их субъект - субъектный, а не субъект - объектный характер, т.е. своеобразный запрет на

использование другого человека в качестве объекта для манипулирования. Основными видами

моральных отношений, рассматриваемых в этом ключе, являются, отношение человека к самому себе, к

другому человеку, к какой-либо социальной общности. Как бы сложно не проявлялись человеческие

отношения, необходимо помнить, что их нравственный статус опирается на принцип гуманизма,

утверждающий самоценность личности "как в своем лице, так в лице всякого другого" (Кант).

Выделение такого условного структурного компонента морали как нравственное сознание

позволяет анализировать ее в качестве совокупности определенных понятий и представлений. Как

нравственная деятельность и нравственные отношения являются особыми "срезами" человеческих

деятельности и отношений вообще (рассмотренных под углом зрения морали), так и нравственное

сознание есть особая сфера человеческого сознания, обладающая целым рядом специфических

характеристик. Главными из них можно считать абстрактность (требования нравственного сознания

существуют в форме безличного долженствования); универсальность (требования морального сознания

формулируются как универсальный закон, перед которым равны все); наличие в любых проявлениях

нравственного сознания антитезы должного и сущего; ценностный способ обоснования должного.

В сфере морального сознания принято выделять эмоциональный и рациональный уровни, его

также можно рассматривать как единство общечеловеческого, группового и индивидуального.

Исследование морального сознания еще в одном контексте позволяет обозначать его обыденный и

этический (осознанный, более-менее систематизированный) уровни. Кстати говоря,

рационализированную и систематизированную область морального сознания представляет этика, о

парадоксах взаимоотношения которой со своим предметом - моралью - говорил ось в предыдущем

параграфе. Указанные здесь (и прочие, оставшиеся "за кадром") характеристики нравственного

сознания в реальной действительности связаны друг с другом чрезвычайно противоречивым образом,

порождая множество конфликтных ситуаций.

В логическую структуру морального сознания входит достаточно большое количество

понятий, которые субординируются по-разному, в том числе с помощью сложных, многоуровневых

систем классификации. В качестве опорных понятий, фундирующих сферу морального сознания и

отражающих его главные феномены, выступают следующие: нормы, кодексы, качества, принципы,

категории, идеалы.

Норма является простейшей формой нравственного требования, предписывая или запрещая

поведение определенноrо типа ("не кради", "не лги" и т.п.). Кажущаяся легкость исполнения

императивов такого рода не исключает, конечно, их проблематичности в конкретной ситуации