Оллпорт Г.В. Личность в психологии
Подождите немного. Документ загружается.
приобрести друзей, власть или влияние. Оно может быть средством защиты от
реальности, и, прежде всего, может рассматриваться как одобрение свыше
моего жизненного кредо. Такое чувство дает мне уверенность в том, что Бог
разделяет мое мнение о действительности, что мс представление о
справедливости идентично Его мнению на этот счет. Я смотрю на природу
сущего с точки зрения моего частного бытия. Две набожные престарелые
сестры ссорились между собой. Одна из них строго сказала другой: «Твоя
проблема в том, Джейн, что Господь недостаточно милостив к тебе». Милость
Господа, как ей кажется, обращена к ней, а не к Джейн.
Одна из гипотез, касающаяся религиозной ориентации, уже получила,
эмпирическое подтверждение. Внешняя религиозность положительно
коррелирует с расовой и этнической нетерпимостью, которая, к несчастью,
столь распространена среди людей, посещающих церковь (7). Я не вижу
причин, по которым критерии, использованные при изучении религиозности и
предрассудков, не могут быть применены к исследованию религиозной
ориентации в ее связи с психическим здоровьем.
В теологических терминах, личность с внешней религиозной
ориентацией обращена к Богу, но не отстранена от себя. По этой причине
религия служит главным образом щитом для центрированности на себе. Если
бы Фрейд был более прозорливым, он бы отметил, что этот тип религиозности
напоминает невроз. Он представляет собой защиту от тревоги. Как и у
пещерного человека, религиозные представления обеспечивают только личные
выгоды.
Что касается мотивации, то внешнее религиозное чувство не является
ведущим или интегральным мотивом. Оно служит для реализации других
потребностей, таких как потребность в безопасности, в статусе, самооценке. С
точки зрения психологии развития, это незрелое образование. Как и дети в
исследованиях Пиаже, человек с таким типом религиозной ориентации имеет
эгоцентрическое представление о Вселенной. Привычка, ритуал, семейные
традиции не подвергаются критической переоценке и децентрализации в его
мировоззрении.
Если вы спросите: «Но разве религия не является источником
утешения?», я отвечу вам так: «Да, конечно. Но то утешение, которое она
обеспечивает, никогда не может быть на наших условиях — только на ее
собственных. Бремени забот нельзя избежать и утешение приходит только с
самоотверженным принятием этого бремени».
Как все прочие защиты, и как все прочие инструментальные привычки,
внешняя религиозность подвержена риску разрушения в том случае, если
жизненные обстоятельства станут чересчур противоречивыми. Именно по этой
причине я выдвигаю предположение о том, что внешняя религиозность не
может являться долговременной терапевтической или профилактической
силой, поскольку жизнь может пробить защитное ограждение своими острыми
стрелами.
Внутренняя религиозность. Наша гипотеза предполагает следующее.
Внешняя религиозность может нарушить психическое здоровье, внутренняя
121
религиозность его поддерживает. Каждый из нас встречал людей, которые
остаются спокойными, несмотря на внутренние конфликты, и мужественными,
невзирая на жестокие удары судьбы. Мы также встречали и религиозных
людей, которым, несмотря на жизненные события, способные привести к
неврозу, каким-то образом удается удерживать контроль над своим
психическим здоровьем, — очевидно, благодаря общему, всеобъемлющему и
направляющему религиозному мотиву.
Внутренняя религиозность не является инструментальным образованием.
Иными словами, ее основная функция состоит не в том, чтобы справляться со
страхами, проявлять конформность, сублимировать сексуальность или
реализовывать желания. Когда-то раньше, возможно, она была именно такой.
Но сейчас эти частные потребности второстепенны по отношению к основному
мотиву. Затруднения, конфликты, вина, невзгоды — все это управляется
всеобъемлющим обязательством. Это обязательство — частично
интеллектуальное, но главным образом мотивационное. Оно интегрально, оно
покрывает весь опыт и все, что лежит за пределами опыта, в нем есть место как
научным фактам, так и эмоциональным событиям. Это — сильное желание
достичь идеального жизненного единства, которое всегда определяется
целостной концепцией природы всего сущего.
Важно отметить, что понятие внутренней религиозности не имеет ничего
общего с формальной структурой религии. Оба типа религиозной ориентации в
равной степени распространены среди представителей всех конфессий —
католиков, протестантов, иудеев, мусульман, индуистов. По этой причине я
далек от мысли о том, что принадлежность к тому или иному религиозному
направлению может стать фактором риска психических заболеваний. В моих
рассуждениях речь идет скорее о том, что психическое здоровье приверженца
любой конфессии будет зависеть от того, какой ориентации, внешней или
внутренней, он придерживается.
Следует отметить, что внутренняя религиозность, в соответствии с моей
гипотезой, не может существовать ради того, чтобы играть терапевтическую
или профилактическую роль. Внутренняя религиозность — не горчичный
пластырь. Страждущий может стремиться только к религии, а не к лечению.
Если его религия глубоко интериоризована, психическое здоровье и
спокойствие будут ей сопутствовать.
Я уже упоминал тот факт, что некоторым религиям присущи такие
патогенные характеристики, как чрезмерное устрашение, суеверия, враждебное
отношение к науке или паллиативная защита. Но эти патогенные свойства не
заложены в самой природе мировых религий, скорее, это внешние, наносные
атрибуты, которые уводят некоторых людей от внутренних потенциалов их
веры. Если я не ошибаюсь, наибольший вред, приносимый религией, и
основная критика в ее адрес относятся главным образом к этим побочным
атрибутам, которых совершенно недостаток для того, чтобы сформировать
целостное религиозное мировоззрение.
Психическое здоровье мирового сообщества
Наш психологический по своей сути подход, центрирован на личности, а
122
поэтому нуждается в определенном расширении. Озабоченность по поводу
своего собственного психического здоровья отдает ипохондрией. И отсюда
вытекает важный вопрос: «Может ли кто-то быть абсолютно здоровым
психически, если он не берет на себя некоторые обязанности в современном
мире?».
Физика уже предоставила всем нам возможность коллективно умереть.
Может быть, задача психологической и социальной науки состоит том, чтобы
определить пути мирного сосуществования? Если нам в ближайшем будущем
не удастся это сделать, последний выживший сможет написать такую
эпитафию: «Вся Земля покрыта пеплом homo sapiens - единственного вида,
обеспечившего собственное вымирание. Челок слишком поздно понял, что его
разумность, его погоня за личным психическим здоровьем была фатально
ограниченной».
Не так давно мое внимание привлекла колонка редактора в одной из
газет. Озаглавленная «Наука — это не Бог», она поднимает следующий вопрос:
Вероятно ли, как было заявлено, что может быть создана новая наука,
способная удержать общество от совершения самоубийства с помощью
ядерного оружия? Можно ли разработать науку человеческого выживания, и
нужна ли она?
Редактор отвечает «Нет».
Нам не нужна новая наука человеческого выживания. Что нам
действительно нужно, так это использовать решения конфликтов между
людьми и способы исправления их недостатков, предложенные Христом и
христианской церковью.
... Природа человека, от которой зависит его выживание, может быть
изменена к лучшему и может контролироваться только побуждениями
совести и верой в Бога. Нам не нужна наука выживания, нам нужна вера.
Сначала я расценил этот отрывок как еще один пример религиозно
обскурантизма. Затем мне на ум пришли слова Бертрана Рассела (хотя он и
является убежденным противником религии). «Необходимое ycловие
выживания, — писал он, — добрые чувства по отношению к ближнему, о
которых говорит религия».
И редактор, и Бертран Рассел правы, говоря о том, что религия дает нам
руководящий принцип добрососедских отношений между народа» так же как и
личного психического здоровья. Этот факт ни у кого вызывает сомнения.
Но религия сама по себе в нашем сложном мире просто не может
обеспечить для этого достаточно средств. Действительно, в течение столетий
религия боролась против любого нового научного знания, касалось ли оно
астрономии, теории эволюции или вакцинации. Некоторые религии настаивали
на существовании колдовства, на демонической концепции психических
расстройств, призывали к нетерпимости. Для человека всегда представлялись
загадкой антибиотики, кардиохирургия, атомная энергия, электроника и
объективные методы психотерапии и социальных наук. Но все эти полезные,
хотя и загадочные, явления стали доступны нам только тогда, когда ученые
отошли от теологии и начали «переосмысливать идеи Бога».
123
Редактор отрицал, что научные открытия могут оказаться полезными в
сфере человеческих взаимоотношений. Невозможно, говорит он, что когда-
нибудь новая наука поможет человеку контролировать его агрессивные
импульсы, улучшить отношения на производстве, между соседями, между
нациями и расами, и, в конечном счете, укрепить человеческий характер.
К счастью, подобный обскурантизм идет на убыль. Религия начинает
осознавать, что ей необходимо тесно сотрудничать с психиатрией и другими
науками о поведении, дабы осуществить свои желания. Для того чтобы
полюбить своего соседа (или своего врага), недостаточно одной лишь доброй
воли, нужны еще и знания, обеспечиваемые психологической и социальной
науками. Более того, научный подход, должным образом примененный к
конкретному человеку, способен помочь при определении, анализе и проверке
чистоты его религиозной мотивации, с тем чтобы она все больше и больше
становилась его внутренней потребностью.
Может ли быть, чтобы здоровье любой системы — будь она личностной,
национальной или интернациональной — не являлось продуктом единой
мудрости, в которой переплелись бы истины религии и наук о поведении?
Можем ли мы надеяться на то, что существующее ныне сотрудничество
религии и наук о поведении — насколько оно в принципе возможно — в конце
концов перестанет быть противоречивым и разовьется в единую
концептуальную систему, пригодную как для поддержки здоровья личности,
так и сохранения мира на планете?
Ссылки
1. McCann, R. V., The Churches and Mental Health. Report of the joint
Commission on Mental Illness and Health, No. 8. New York: Basic Books, 1962,
стр. 206.
2. Там же, главы 4 и 7.
3. Там же, стр. 79, 153, 211.
4. Там же, глава 12.
5. Среди недавних примечательных работ по этой теме: Greenblatt, М.,
Levinson, D. J., Williams, R. H. (eds.), The Patient and the Mental Hospital,
Glencoe: The Free Press, 1957; Caudill, W., the Psychiatric Hospital as a Small
society, Cambridge: Harvard University Press, 1958; Kramer, В., Day Hospital,
New York: Grune & Stratton, 1962; King, S. H., Perception of Illness and
Medic Practice, New York: Russell Sage Foundation, 1962.
6. Allport, G. W., The Individual and His Religion. New York: The Macmilli|
Co., 1950.
7. Allport, G. W., The Nature of Prejudice . New York: Doubleday Anch^
1958, глава 28. См. также Allport, G. W., «Religion and Prejudice», глава
Personality and Social Encounter. Boston: Beacon Press, 1960.
124
ЦЕННОСТИ СОВРЕМЕННОЙ МОЛОДЕЖИ
Время от времени я задавался вопросом, какое значение могут иметь мои
теории непосредственно для процесса обучения. Эта работа, как никакая
другая, я думаю, отражает мои взгляды на процесс становления личности в
связи с тем, что учитель говорит или делает (или может сказать или сделать) в
классе.
Одна из целей обучения — сделать доступной мудрость прошлого и
настоящего, дабы подготовить молодежь к решению проблем будущего. Если
это действительно так, то у нас есть серьезные основания для беспокойства
относительно пригодности ныне существующих методов обучения. Причиной
этого беспокойства является тот факт, что в ближайшем будущем нашей
молодежи придется жить в мире, весьма непохожем на мир прошлого.
Некоторые перспективы
Жизнь в будущем претерпит значительные изменения. Давайте
поразмышляем о тех ее существенных особенностях, по отношению к которым
апелляция к опыту прошлого почти не будет иметь смысла.
1. Новому поколению студентов придется столкнуться с все
возрастающим преобладанием в жизни науки, технологий и автоматизации
(Помните историю о двух коровах, пасущихся у обочины? Мимо проезжает
огромный молочный грузовик, на котором красуется надпись
«Пастеризованное, гомогенизированное, с добавлением витамина А». Одна из
коров поворачивается к другой и говорит: «Это заставляет чувствовать себя
несовершенной, правда?»).
2. Новому поколению придется осознать, что уже невозможно относиться
с пренебрежением к цветным народам мира (а их около трех четвертей всего
населения Земли). Эпоха, когда кастовая дискриминация и сегрегация были
вещами сами собой разумеющимися, канула в Лету.
3. Следующему поколению придется иметь дело с демографическим
взрывом, предполагаемые размеры которого поражают наше воображение.
4. Потребуется глубокое понимание культур мира и их принципиального
различия в ценностях, В прошлом мы могли не принимать во внимание ни
Африку, ни Латинскую Америку, ни Азию. Сейчас это уже невозможно.
5. Придется создать мировое правительство или, по крайней мере,
эффективную конфедерацию для предотвращения угрозы термоядерной войны.
6. Каким бы сложным ни казалось создание планетарной картины мира,
следующему поколению, возможно, придется вырабатывать ее уже в
межпланетарном масштабе. (Я нахожу эту перспективу наиболее тревожной,
поскольку, похоже, мы будем решать проблемы космического порядка раньше
наших внутренних проблем сознания, характера, ценностей.)
Неудивительно, что обзор проблем, с которыми столкнется молодежь
заставляет нас, учителей, столь критически оценивать собственную
деятельность, что это может вызвать даже панику. Как подготовить молодежь к
жизни? Достаточно ли мы сведущи в вопросах разума и мора
Иногда наши страхи находят выражение в черном юморе. Рассказывают
125
об одной даме-благотворительнице, которая увидела унылого юного субъекта.
Развалясь на скамейке в одном из скверов, он потягивал пиво банки.
Чрезвычайно шокированная, она спросила: "Мальчик, почему ты не в школе?"
— "Ты в своем уме, тетя? — ответил он. — Мне всего четыре года".
А еще рассказывают историю об одном лондонском полисмене (мы
знаем, что лондонская полиция получает хорошую подготовку в плане
социальной работы и даже в области психотерапии). Его пост был мосту
Ватерлоо. Он увидел человека, который собирался прыгнуть с моста и
остановил его. "Послушай, — сказал он, — Расскажи мне, в чем дело.? У тебя
проблемы с деньгами?" Тот покачал головой. "Может быть, с женой ной?" Тот
снова покачал головой. "Тогда в чем же дело?" "Меня тревожит состояние
мира", — ответил несостоявшийся самоубийца. "Послушай, — сказал
полисмен, — все не так уж плохо. Давай прогуляемся по мосту и все обсудим".
Они около часа бродили взад и вперед, обсуждали мировые проблемы, после
чего прыгнули с моста оба.
Юмор помогает перевести наши проблемы на менее травмирующий
уровень, но сами проблемы он не решает. Наши смутные опасения подвели нас
на проведение эмпирического исследования ценностей сегодняшней молодежи.
И результаты этого исследования, увы, неутешительны.
Определение ценностей
Не так давно профессор Филлип Якоб (5) провел анализ работ,
касающихся ценностей студентов колледжа. Он обнаружил примечательное.
единообразие в их рядах. Почти три четверти студентов были "весьма довольны
как своей нынешней жизнью, так и перспективами на будущее". Прежде всего
им хотелось материальных удовольствий для себя и своей семьи. Они
"полностью принимали условности современного делового общества как
среды, в которой они будут реализовывать свои желания". Несмотря на то, что
они не будут выступать против сегрегации и расовой несправедливости, они
примут и равноправие, если оно является "необходимой условностью в
однородной культурной среде". Они почитают такие традиционные
добродетели как искренность, честность, верность, однако не осуждают и
неопределенность моральных стандартов. Обычно они говорят о
необходимости религии, но их вера подменяется лицемерием. Они не стремятся
влиять на социальную политику или правительство. Их чувство гражданской
ответственности ограничивается только обязательностью участия в выборах.
Они думают, что в ближайшие 10 лет возможно развязывание еще одной
мировой войны, однако говорят о том, что лично их крайне мало волнуют
международные проблемы. Только немногие из них ценят свое обучение в
колледже за тот интеллектуальный багаж, который они могут получить. В
большей степени их привлекает профессиональная подготовка, социальный
статус и приятное времяпрепровождение. Таковы неутешительные тенденции,
которые Якоб обнаружил в среде современных студентов колледжа.
Картина становится более яркой, если рассмотреть ее в кросс-культурной
126
перспективе. Джеймс Гиллеспи и я (3) провели сравнительное исследование
ценностей студентов колледжа в 10 странах. Мы просили студентов написать
свои автобиографии, пролонгировав их на 30 лет вперед, а также предлагали им
обширный опросный лист, который был переведен на 9 языков.
По сравнению с молодежью других стран молодые американцы
восхитительно искренни, открыты, доверчивы и готовы к сотрудничеству. Их
работы литературно безыскусны (и, я мог бы добавить, невысокого
литературного качества). Но наибольшую важность представляет следующий
факт. Среди студентов этих десяти стран американские студенты были более
всех центрированны на себе, их ценности были максимально
индивидуалистичны. Больше всего им хотелось богатой и изобильной
собственной жизни; национальное благосостояние или судьба человечества их
мало беспокоили. Содержание их видов на будущее было больше личным, чем
общественным, больше пассивным, чем инициативным. Сущность
американского подхода к жизни отчетливо проявляется при сравнении двух
отрывков. Первый отрывок взят из автобиографии мексиканской девушки,
второй — из автобиографии студента американского колледжа.
Поскольку мне очень нравится психология, то по окончании школы я
хочу изучать ее и сделать ее своей профессией. Я не хотела бы выходить замуж
прямо сейчас, хотя, как любая женщина, я очень хочу завести семью до того,
как реализую все мои планы. Кроме того, я хотела бы сделать что-нибудь для
моей страны — как учитель, как психолог или как мать. Как учитель —
направить своих учеников на верный путь, поскольку в наше время им
особенно нужна надежная опора в детстве, чтобы в их будущей жизни им не
пришлось столкнуться с таким количеством трудностей, которые испытывает
нынешняя молодежь. Как психолог — осуществлять исследования, которые
окажутся хоть чем-нибудь полезны человечеству и моей родной стране. Как
мать — воспитать таких детей, которые принесут пользу своей стране и всему
человечеству.
Теперь обратимся к автобиографии студента. Не заметить индивидуализм
практически невозможно.
Лето мы обычно будем проводить за ловлей раков на мысе Доброй
Надежды. Потом поездим по стране — Калифорния, Юго-Запад, фермы
Чикаго. Я хочу, чтобы мои дети, когда они подрастут (скажем, лет с 10)
проводили летние каникулы вне дома — в лагере или набираясь
профессионального опыта в той области, которая им интересна. Я надеюсь,
что мы сможем съездить в Европу, особенно в Россию.
На эту ценностную ориентацию молодых американцев обращают
внимание многие исследователи. Нынешняя модель нашего общества, говорят
они, почти полностью подчиняется единственной цели — расширению
прибыльного производства. Чтобы обеспечить расширение производства, дол
жно возрастать и потребление. Отсюда и дорогие рекламные трюки, и засилье
рекламы на телевидении и в печати. Единственная их цель — стимулирование
потребления. Посредством приобретения новых товаров достигаются
самоуважение, статус и комфорт. Кто-то назвал нашу национальную болезнь
127
«галопирующим потреблением». Еще полвека назад эту опасно осознал Уильям
Джеймс; он был очень обеспокоен тем, что называл «американским страхом
перед бедностью». Он считал, что в шутках иностранцев по поводу нашего
«материализма» есть изрядная доля правды.
Тревога, порождающая надежду
Нынешний высокий уровень жизни сам по себе не является негативным
фактором. Весь мир стремится достичь того, чем мы уже владеем. Однако
неудержимая гонка за производством и потреблением привела к
нивелированию остальных ценностей. Одним из последствий был скандал,
связанный с мошенническими развлекательными передачами, поскольку они
шли в рамках рекламной кампании. Еще одним последствием является
бесконечная пустая болтовня на нашем ТВ, по радио и в прессе. Один из самых
саркастических критиков, Пол Гудман (4), сказал как-то о том, что пустая
жизнь как юных правонарушителей, так и молодых людей, занятых рутинной
работой в госаппарате, по сути своей весьма схожи. И тем и другим (гораздо
больше, чем неприметным середнячкам) свойственно преклонение перед
непринужденностью и отсутствие устремлений. Оба этих жизненных стиля не
могут подготовить молодежь к решению тех проблем, которые ждут и нацию, и
их самих.
Одна слегка вульгарная байка, как мне кажется, может подвести итог
всей этой язвительной критике. Моисей, предводитель израильских племен,
говорил евреям в Египте: «Нагрузим наших верблюдов,*
оставим насиженные
места, и я приведу вас на землю обетованную». Современный американский
пророк постоянно твердит обратное: «Закурите ваш "Кэмэл", оставайтесь на
месте, и я предоставлю вам землю обетованную».
Вся эта поднадоевшая критика раздражает; и, тем не менее, сам факт ее
существования обнадеживает. Возможно, это обвинение слишком жестоко; по
крайней мере, я склонен так думать. В самом деле, было бы слишком
опрометчиво обвинять целое поколение. В конце концов, мрачная картина,
нарисованная Якобом, справедлива только для троих из четырех студентов
колледжа, а не для всех, хотя это нельзя назвать незначительным
меньшинством. И даже если эти мрачные обобщения в чем-то верны, не
упускаем ли мы из виду положительные моменты? Лично я вижу и
обнадеживающие тенденции. Сегодняшняя молодежь отличается определенной
свободой и гибкостью, которые не были свойственны нашим родителям и
дедам, жившим в более суровое время. Мне даже кажется, что нынешние
студенты менее невротичны, чем их коллеги — представители предыдущего
поколения. Более того, я считаю, что нашей молодежи не безразличны
происходящие в мире изменения. А их напускное безразличие вызвано во
многом замешательством при выборе верного пути. (Всем нам иногда кажется,
что наши государственные деятели в Вашингтоне находятся в не меньшем
* Верблюд — по-английски Camel.
128
замешательстве.) В целом, это обнадеживающие моменты, на которые не
следует смотреть сквозь пальцы.
Ценности и школа
Есть и еще один обнадеживающий момент: многие учителя задаются
вопросом, что полезного они могут сделать. Они знают, как знаем и все мы, что
возможности школы по формированию ценностей ограниченны.
Во-первых, гораздо большую роль играет семья. Если семья заражает
ребенка тем самым «галопирующим потреблением«, поощряет только
консервированные развлечения и не предоставляет возможностей для
творчества, то школа с трудом может преодолеть это влияние. Другое
ограничение заключается в том, что от школы обычно ожидают, что она будет
просто транслировать актуальные ценности общества и готовить ребенка к
существованию в определенных рамках. В такой ситуации и школьная система,
и учитель, желающие выйти за пределы нынешних ценностных ориентации, —
необычны.
Допустим, что у нас необычная школьная система и необычные учителя.
Но какие ценности они выберут для передачи нашим детям? Если они
отказываются от господствующих ценностей, какому стандарту они будут
следовать? Древние римляне любили спрашивать: «Кто будет судить судей?» и
«Кто будет сторожить сторожей?». Можно ли этих сторожей привлечь к
стандартным дискуссиям о «целях обучения»? Подобные дискуссии
бесчисленны, абстрактны и зачастую скучны. Их слабость, как мне кажется,
заключается в попытках сформулировать абсолютные цели и перспективы
абстрактного совершенства. Результатом зачастую является набор
банальностей или обобщений — столь широких, что они становятся
бесполезными. Конечно, мы хотим вырастить «хорошего гражданина»;
конечно, мы хотим «высвободить интеллект ребенка». Однако эти и другие
абсолюты нужно свести к конкретным поэтапным процессам, прежде чем мы
сможем использовать их как стратегию формирования ценностей.
Учитель должен взять за основу ту ситуацию, которая является
предметом урока, и на конкретных примерах обсудить соответствующие
ценности. Многие из этих ценностей могут быть взяты из «копилки» мудрости
нашей нации. Мы не можем отрицать ценность прибыльного производства и
высокого уровня жизни, поскольку все наше ремесленное и профессиональное
образование подчинено этой цели. Но мудрость нашего исключительного
общества выходит далеко за рамки приоритетов дня сегодняшнего. Одна из
этих ценностей — уважение к гражданским cвободам. Уделяет ли школа
достаточно внимания этой ценности? Среди наших ценностей — поощрение
индивидуальной инициативы и благотворительности, сострадание. А они
подразумевают большое количество гражданских обязанностей, дополняющих
соответствующие гражданские права. Что мы должны делать, чтобы быть
достойными столь драгоценной неограниченной свободы? Голосовать? Да, но
от голосования мало пользы, если выбор совершается не по личному
129
убеждению, а под воздействием стереотипов, навязанных средствами массовой
информации. Гражданин также должен добровольно платить налоги. Интересно
учат этому школы и колледжи нашу молодежь? На мой взгляд, наиболее
беспокоящим в перспективах молодежи на будущее является расхожая идея о
праве каждого на богатую благополучную жизнь и при этом почти тотальное
умолчание об обязанностях.
Я считаю, что вся американская этика (а не только определенная ее часть)
должна быть тем источником, из которого учителя черпают ценности, о
которых говорят своим ученикам. Эти ценности отнюдь не устарели, не
устареют они и завтра. Хотя многие из них несколько утратил свою
актуальность. И если они не возродятся, наша молодежь может не достичь той
силы духа и моральных убеждений, которых потребует от них будущее.
Еще одно препятствие
Мораль американского общества является первоисточником большинства
(но не всех) наших ценностей. Она не говорит ничего определенного, скажем, о
любознательности, направленной на расширение эрудиции А, как известно,
школьное обучение обязано стимулировать формирований этой ценности.
Самое суровое обвинение в адрес нашей образовательной системы, которое мне
приходилось слышать, состоит в следующем. Значительный процент
выпускников наших колледжей, закончив свое формальное образование,
больше никогда в жизни не берут в руки ни одной книги.
Есть и другие важные ценности, которые не продиктованы моралью
американского общества. Я имею в виду те особенности человеческих
взаимоотношений, которые отличают отчужденность от близости. Поскольку
наше население увеличивается, становится все более и более важным обучить
подрастающее поколение элементам новой науки человеческих
взаимоотношений, которая провозглашает уважение к целостности другого
человека. Я помню одну учительницу английского языка, которая рассказывала
о «Венецианском купце» так, что ей удалось предотвратить волну
зарождающегося антисемитизма в своем классе. Она объяснила, что Шейлок
олицетворяет злопамятность и своекорыстие, которые есть в каждом из нас. Все
мы можем стать Шейлоками. Но несмотря на то, что себялюбие присутствует в
каждом из нас, в глубине души мы не испытываем потребности возводить себя
на трон.
Вернемся на время к отношениям между семьей и школой; первая, как я
уже сказал, оказывает гораздо большее влияние, чем вторая. Осознавая этот
факт, некоторые говорят: «Ну хорошо, давайте оставим семье задачу
формирования ценностей, раз школа не может с этим справиться».
Эта позиция несостоятельна. Если школа не будет говорить о ценностях,
это будет равноценно их отрицанию. Если ребенок никогда не слышал в школе
о честности, милосердии, скромности и почтительности, он будет убежден, что,
как и многие идеи его родителей, все это полностью себя изжило. Достигнув
подросткового возраста, которому свойственно сомневаться во всем, они станут
130