Моисеева Л.А. История цивилизаций
Подождите немного. Документ загружается.
2. Формирование ментальности людей китайского
цивилизации
Книга «Суждения и беседы» была составлена учениками Конфуция. Однако
слово «конфуцианство» пустили в ход европейцы, в самом же Китае это явление
всегда именовалось «школой книжников», так как вело свое начало от мудрости
далекого прошлого.
Главная мысль учения Конфуция — «место человека в мире природы». Уже древний
человек отчетливо видел, что он живет в меняющемся мире, что отражено в знаменитой
«Книге Перемен». Перемены представлялись движущимся кругом, изначальный момент
движения истории мыслился конфуцианцу «высокой древностью». К ней он
постоянно обращал свой духовный взгляд. «Люблю древность и верю в нее!» —
провозгласил Конфуций.
Отсюда требование как можно бережнее сохранять вес, что досталось от времени,
от седой старины. «Передаю, но не творю» — кредо Конфуция.
Конфуцианство создало целую эру в жизни народов Востока, охватив почти
две с половиной тысячи лет. Это учение адресовано было человеку общественному.
Человек рождается на свет, не понимая неписаных норм поведения, но в людском
бытии они необходимы, как кожа и плоть. Для этого и служили Установления — «ли»
(Этикет, Ритуал, Обрядность, Церемонии). Только облекшись в новую плоть «ли»,
человек достоин звания человека, без «ли» он — мерзкая крыса. Без «ли» мир
рушился, терял всякую ценность, отсюда постоянная боязнь китайца «потерять
лицо», что было равносильно гражданской смерти.
«Ли» сформировали китайский язык на основе стандартных оборотов вежливости.
Однако «ли» — это облик чувств, идея самосовершенствования личности. Конфуций
мечтал о том, что внешние формы сформируют «я» истинно благородного человека.
Мир форм спасал китайцев от хаоса, благодаря «ли» любой человек точно представлял,
как должен поступать в каждом конкретном случае, он знал «свое место».
В Древнем Китае, ориентированном на прошлое, основой основ виделись предки,
родители, старшие: в Китае всегда дорожили «корнем», а на Западе — только ветвями
(детьми). Ценность ребенка состояла в его миссии продолжения рода, поскольку
конфуцианская «Книга сыновней почтительности» наихудшим непочитанием родителей
утверждала наказание — не иметь потомства. Полуторамиллиардное население Китая
говорит о живучести древнего учения.
Залогом вечности Поднебесной империи конфуцианство считало подчиненность
низшего высшему: подданного — государю, детей — родителям, жены — мужу и т.д. Но
главным в учении Конфуция было не то, что лежало на поверхности (наука управления),
а глубинный смысл — учение о внутреннем самоусовершенствовании человека. «Не
научившись управлять собой, не научишься управлять людьми?!» -учил Конфуций.
Книга «Суждения и беседы» начинается главным изречением Конфуция: «Учиться и
постоянно повторять — разве это не радость?!»
Конфуций был далек от мысли, будто нравственное совершенство достижимо за счет
аскетического умерщвления страстей, даосский отшельник — не его идеал. «Если не
взирать па небо, нельзя обустроить землю, но если не обустраивать землю, нельзя увидеть
небо», — учил Конфуций.
Самосовершенствование человека, личности конфуцианство выстраивает через
«жэнь» — человеколюбие. Термин «жэнь» встречается 109 раз в книге «Суждения и
беседы». Это ключ ко всему конфуцианству.
«Жэнь» в переводе означает: человеческое начало, гуманность, совесть,
милосердие. Суть «жэнь» в том, что «человек должен быть человеком», оно состоит
из основополагающего учения Конфуция и включает два принципа: во-первых,
графически «жэнь» состоит из двух знаков, обозначающих человека и цифру 2, то
есть два человека. Тайну человека надо искать в его общественном статусе. У
человека свой удел, значит, задача в том, чтобы обустроить человеческий «социум»,
ибо человеческое предназначение состоит в том, чтобы правильно относиться к
людям. Во-вторых, критерием правильного выбора человека является
«взаимность». У европейцев это выражено так: «Не делай другим того, чего не
желаешь себе».
Конфуций подчеркивал: «Цивилизованность состоит в том, что место спонтанных
страстей занимает продуманное слово», отсюда важны образование, культура,
воспитание — «вэнь». Конфуций учил: «Если в человеке естественность превосходит
воспитанность, он подобен деревенщине. Если наоборот — это «книжник».
Равновесие того и другого делают человека благородным».
Таким образом, важнейшие понятия «жэнь», «ли», «вэнь» — это черты идеальной
личности.
Понятие «благородный муж» противоречиво: есть высшее сословие, где быть
совершенным и благородным — это социальное предназначение, обязанность. Но у
Конфуция «совершенство человека переливается в совершенное общество».
Благородный человек должен следовать принципу человеколюбия всегда: во время
еды, если постигли неудачи, если крайне занят и т.д. («жэнь»). Благородный человек
должен ограничивать себя правилами, ритуалами («ли»). Благородный человек
постоянно учится («вэнь»).
Благородными не рождаются, ими становятся. Для процесса становления
важны две стороны: во-первых, как человек относится к себе и к другим людям;
во-вторых, как в его жизнедеятельности соотносятся между собой практическое
поведение и книжное знание.
Благородный человек должен относиться ко всем ровно, заимствовать у людей
лучшее — у людей всегда есть чему поучиться. Есть только одно средство
воздействия на людей, в каком бы ранге человек ни был, — это безупречность
собственного поведения.
Противоположностью благородного человека является «низкий» человек, цели
которого — извлечь выгоду, он склонен к раздорам, винит во всем других людей, он
груб, своеволен, с плохими манерами. Все это — последствия нерадивого отношения к
себе. Такому человеку чужда идея «взаимности».
3. Космос и человек, начала синергетики, идея
информационного поля — все от цивилизации Китая
Даосизм. Глубокой древностью веет от этого учения, и одновременно оно очень
созвучно нашему времени. Космос и человек, всеобъемлющая теория резонанса,
начала синергетики, идея информационного поля, предостережения от последствий
прогресса — все это человечество получило от цивилизации Китая. Этому
сопутствовала вера в способность овладеть силами окружающего мира на
сверхъестественном, неподвластном разуму уровне. То, о чем не говорил Конфуций,
объектом своих построений сделали даосы.
Духовное семя (Цзин) возникло глубоко в недрах Небытия, чтобы затем прорасти в
человеческом существе, облечься плотью и дать урожай, вернув после умножившуюся
духовность Небу и Мирозданию. «Человек порождается духовным эфиром и со
смертью вновь в него возвращается. Эфир порождает человека подобно тому, как
вода рождает лед. Дух, сгустившись, становится человеком. Растаяв, лед
превращается в воду, а человек после смерти вновь становится духом», — писал в
I веке н.э. Ван Чун [7]. Мир духа и мир бесчисленных физических форм объединяет
понятие Дао — Пути Вселенной.
Поток Дао охватывает весь мир; древние уподобляли Дао широкому водному
потоку, в котором скрыто ощущение чего-то трудноуловимого, всепроникающего,
бесформенного. Ощутить Дао трудно. Для этого необходимо отвлечься от мира форм
и красок, от ненужных волнений мысли и духа, тогда только человек приобщится к
Истине.
Сердце сродни Дао, и через него проходит этот Великий Поток. Здесь снова
настойчиво звучит идея единства человеческого микрокосма и гигантской
Вселенной, которые суть одно. Ось мира может проходить и через Полярную звезду,
и через человеческое сердце.
Интересна концепция «недеяния» для цивилизации Китая. Отсутствие личной
инициативы, невмешательство в развитие событий со стороны китайских
мандаринов — все это было странным для европейцев. Желая добиться успеха,
надо воздействовать на корни, — а корни вещей произрастают из Дао. Поэтому-то
«можно познать Поднебесную, не выходя со двора». Так что «нет такого, что нельзя
содеять путем недеяния», — утверждает Лао-Цзы, ибо недеяние -- это действие в
сфере еще не существующего, где человек странствует мыслью, подчиняя себе «идеи
вещей».
Поскольку Дао есть истина, а вдохновение черпается только из него, то нельзя
вдохновенно и талантливо писать неправду. Каждый должен приобщиться к Дао сам.
Кисть, тушь, книги, картины в Китае всегда свято чтились. Сами письменные знаки
были, по мнению древних, созданы по подобию образов Неба, являемых Дао в
движении светил и образов Земли, запечатлевших движение и ритмы того же Дао в
иных, устойчивых формах.
В Китай попадали и другие учения: ближневосточный ислам, христианская ересь
несторианства, персидское манихейство, протестантизм, католицизм и православие,
но ничто не привилось на консервативной почве Китая, кроме буддизма.
Буддизм никогда не смог бы войти в число «Трех учений» Китая, если бы не
близость его к даосизму, поэтому произошел синтез буддизма и даосизма. В
частности, результатом этого стало развитие разного рода «боевых искусств»,
основанных на медитативной практике.
Интересно, что одни и те же китайцы в дни полнолуний и новолуний посещали храмы
обеих конфессий: утром — светлой, буддийской, а вечером — сумрачной, даосской; в
своей же общественной жизни они следовали установкам конфуцианства. К
буддийским монахам в Китае всегда относились с некоторым подозрением;
случались и преследования. У простого человека вызывал презрение
добровольный отказ от семьи и потомства, то есть нарушение принципа «сыновней
почтительности», у властей — нежелание заниматься трудом.
Вообще китайцам мир всегда виделся полным духов и божеств, с которыми надо
было уметь общаться. Ведь даже загнутые коньки китайских крыш, так поражающие
воображение европейцев, имели практическую цель — отправить обратно по параболе
падающих на дома из воздушного пространства злых духов, которых хотели запугать
и отвадить: коньки крыш старых зданий и храмов усеяны изображениями львов,
драконов и других грозных существ.
Божеств в Китае было множество, жертвы можно было приносить любому духу.
Так, первым мудрым правителем Китая был Фу Си, научивший диких предков
китайцев готовить пищу на огне. Высоко чтилась память Хуан-ди, которого считают
прародителем китайской нации.
Человек соединил в себе небесное и земное, доброе и злое, темное и светлое,
мужское и женское, изменяющееся и постоянное, а потому он как бы встал вровень с
Землей и Небом. По мнению китайцев, от человека зависит, будет ли Вселенная
функционировать так, как ей положено, поэтому любая безнравственность и смута в
обществе отзывается на состоянии природы и Космоса, что находит выражение в
различных природных явлениях.
В Китае власть государя всегда была самодержавной, но были и сдерживающие
факторы; властитель был уверен, что за злодеяния Всевышнее Небо отвернется от
него, лишив его «мандата» на управление Поднебесной, — династия погибнет.
Межэтническое культурно-политическое единство Китая складывалось
постепенно. В эпоху Западного Чжоу ван (царь) был провозглашен сыном Неба и его
единственным земным воплощением. Этим сохранялась преемственность в
сакрализации власти правителя, как это проявилось в Шанский период.
Как отмечается в книге «Древние цивилизации» (под общей редакцией
Г.М.Бонгард-Левина. М., 1989) к середине 1-го тысячелетия до н.э. образуется
устойчивый этнокультурно-политический комплекс средних царств (чжунго) и
возникает представление об их превосходстве над остальной периферией «варваров
четырех сторон света».
Период формирования культурного типа Древнего Китая охватывает эпоху
«Воюющих царств» V II в. до н.э. (из сражающихся между собой государств
выделились «семь могущественнейших»); эпоху Цинь: во главе огромной империи в
221 г. до н.э. стал Цинь-ши-хуанди — первый император Цинь; эпоху Хань,
реализовавшую культурные установки, проявившиеся уже в первую из этих эпох —
Чжань го. Культурная преемственность этих трех эпох позволила создать
уникальный, неповторимый тип древней цивилизации [8].
Единая система административно-хозяйственного бюрократического управления
венчалась властью императора — Сына неба, т.е. священной особы.
Китай не заложил основ замкнутой касты жрецов и сановников, но он
сформировал рациональный тип чиновника-управленца. Уже Шань Ян (середина IV в.
до н.э.) занятие административных должностей связал не со знатностью рождения, а с
заслугами (в первую очередь военными) перед государством.
Император удерживал мировой порядок, «смотря на все четыре стороны света» и не
вмешиваясь в события, где естественный порядок должен лишь поддерживаться. Он был
подобен главе большой семьи. Человек в этой культурной системе стремился не к
подчинению природы, а к живой жизни во всей ее природной полноте и рациональной
устро-енности. Задачей разума было не изменение и разрушение, а следование
всеобщему Пути (дао) в гармоничном единстве человека и Неба.
В Китае еще во II в. была учреждена система экзаменов для «отбора достойных» в
государственный аппарат, существовавшая в течение почти двух тысяч лет. В
принципе делалось все, чтобы ученое сословие шэньши (англ, джентри)
пополнялось лучшими и талантливейшими. Экзамены были трехступенчатыми, и раз
в три года победители провинциальных испытаний съезжались в столицу. Здесь
заключительный тур конкурса проводил лично «Сын Неба». При последней
императорской династии (XVII —XIX вв.) каждые три года таким образом
заполнялось более 70 тысяч чиновничьих должностей. Чиновника всегда
назначали не в ту провинцию, откуда он был родом. И через каждые пять лет он
переводился всегда в новую провинцию. Именно этому сословию Китай был обязан
появлением в новое время общенационального разговорного языка, который вначале
так и назывался — «чиновничьим», или «мандаринским».
Китайские мандарины, однако, славились своим произволом и лихоимством.
Случались периоды, когда высшие сановники империи открыто торговали
должностями, а взятки оказывались чуть ли не узаконенными.
Но было и другое: находились люди, которые с риском для жизни говорили
государям правду. Так, достоянием истории стало имя Хай Жуя — даже через
несколько столетий оно зазвучало как призыв к борьбе с высочайшим произволом
в период печально известной «культурной революции».
4. Специфика культуры цивилизации Китая
Основанием пирамиды государственности китайской цивилизации всегда
оставалась семья. Очень многочисленная, состоящая из нескольких поколений
родственников с проживающими вместе братьями и сестрами. Число членов семьи
исчислялось сотнями и тысячами. Держалась она на соблюдении «пяти постоянств»
— отец должен был следовать Долгу и Справедливости, мать — источать
милосердие, старшие братья — питать к младшим дружеское расположение, младшие
к старшим — уважение, все сыновья — почитать родителей и вообще старших. Пути
женщины и мужчины в китайском обществе были резко различны: конфуцианская
мораль предписывала им даже ходить по разным сторонам улицы. Женщина всегда
рассматривалась в Китае как средство продления жизни, укрепления здоровья, и, чем
богаче был дом, тем бесправнее чувствовала в нем себя женщина. В «пяти
постоянствах» не случайно упоминается только мать: только рождение сына делало
се сопричастной власти главы семьи, безграничны были ее права в роли свекрови.
Вообще, все самое страшное ждало китайскую женщину в семье именно в качестве
невестки.
Весь род воспринимался как «единая плоть», многоликое существо, «неспешно
выходящее из еще не свершившегося будущего и уходящее через день
сегодняшний в прошлое». У всех была одна судьба: нынешние могли изменить
участь ушедших, а покойные предки — даровать удачу и богатства. Потому-то так
важно было выбрать «правильное» расположение могилы и совершить
жертвоприношения предкам. Чрезвычайно важным был сам момент перехода из
мира людей в мир духов. Редкостной пышностью сопровождались погребения
царствующих особ. Так, погребение последней вдовствующей императрицы Цыси
оценивалось в 750 миллионов тогдашних (!) долларов, а по рано умершей
первой жене императора Сянь Фэна траур продолжался 14 лет (вместо трех по
обычаю). Вообще, вдове не следовало вновь выходить замуж.
Китайское общество всегда снизу доверху было связано круговой порукой: сосед
отвечал за соседа, отец — за сына, покровитель — за рекомендуемого. Столетиями
существовала знаменитая система «бао цзя», по которой ответственность с
преступником разделяли его «соседи с четырех сторон», так как считалось, что они,
конечно же, «знали, но не донесли», поэтому дома соседей сравнивались с землей. Вся
семья целиком отвечала за любого своего члена, поэтому нередко за вину одного
человека казнили четыре поколения такой семьи. Наше воображение не способно
понять глубину почитания стариков в Китае, когда юная невестка кормит грудью
беззубую свекровь, в то время как се ребенок гаснет от голода, или восьмилетний
мальчик раздевается летними ночами донага, чтобы комары кусали его, а не
родителей.
Китаец всегда всеми своими помыслами устремлен не в будущее, а в прошлое — эта
иная, чем у европейца, ориентированность китайской культуры во времени
складывалась буквально во всем. Отдельный человек значил очень мало, не случайно в
китайском имени, в отличие от европейского, фамильный знак и до сего времени
предшествует имени собственному: сначала — клан, потом — человек. Вместе с тем
осознание себя личностью отмечалось в Китае еще со времен Конфуция, то есть
более двух с половиной тысяч лет назад. Философскую школу, куда приходили к
Учителю юноши со времен Конфуция, стали именовать семьей, а учеников философа
— братьями.
И хотя за минувшие с тех пор 26 веков многое изменилось, но и в сегодняшней
однодетной китайской семье самое лучшее по-прежнему предлагают предкам.
Китай — родина многих величайших открытий и изобретений: шелк, чай, порох и
т.д. Через горы и пустыни караванная дорога связывала Китай с Римской империей, и
называлась она «Великим шелковым путем». За огромные деньги римские матроны
покупали себе тончайшие шелковые туники, способные пройти сквозь небольшой
перстенек. Знаменитые японские «чайные церемонии» — родом из Китая. Китайцы
изобрели фарфор, компас, сейсмограф, бумагу и книгопечатание (с досок). Легчайшие
воздушные велосипеды с остовом из бамбука и бумаги, на которых смельчаки перелетали
Ла-Манш, были известны в древнем Китае. Древний трактат Ле-цзы сохранил
воспоминание о построенном в конце II тысячелетия до н. э. «механическом
человеке» — искусном танцоре.
Однако в целом отношение к техническим новшествам в Китае всегда было
отрицательным: концепция, пришедшая из даосизма, приводила китайцев к мнению, что
тот, кто занимается механическими ухищрениями, обретает механическое сердце, то есть
нарушает постоянную связь с вечно пульсирующим духовным океаном Дао.
Китаец всегда мыслил себя частью природы. Древний китайский философ Сюнь-цзы
писал: «Огню и воде присущ животворный эфир «Ци», но не присуща жизнь.
Деревьям и травам присуща жизнь, но не присуще <со> знание. Животным и
птицам присуще <со> знание, но у них отсутствует понятие Долга и
Справедливости. Человеку же присущи «Ци», жизнь, <со> знание, Долг и
Справедливость, потому-то он — самое дорогое в Поднебесной!» Китаец включался в
ритмы природы: не позволял себе земляной работы зимой -нельзя будить заснувшую
землю; преступников казнили осенью, чтобы они умирали вместе с природой, и не
на рассвете, как это обычно делали в Европе, а не раньше чем после полудня, когда
начинал умирать день.
Горы и воды представлялись «узором Дао», оставленным на песке нашего
материального мира волнами духовности, поэтому через эти знаки (очертания озер и
русла рек) человек мог сердцем своим приблизиться к сокровенной основе
Вселенной. Природа наполняла китайскую поэзию символами; поэты черпали
вдохновение в образах вестников весны — цветов сливы «мэй»; в хризантеме, не
боящейся холодов; в одиноком облаке, проплывающем на недосягаемой высоте; в
грациозных извивах одинокой сосны и т.д. Великий китайский поэт Ли Бо так
выразил ощущение слияния с окружающей средой:
Гляжу я на горы,
И горы глядят на меня,
И долго глядели мы,
Друг другу не надоедая...
И до сих пор миллионы китайцев выходят из своих домов, чтобы в вечер
«двойной девятки» (девятого дня девятого месяца) полюбоваться луной,
восхищаются чистотой белых лотосов в крошечных прудиках и взбираются по
тысячам ступеней в горные павильоны, чтобы встретить там рассвет или закат.
Старый Китай не верил в прогресс и не хотел его, изменение мира воспринимал как
движение по кругу: за зимой приходит весна, а за летом — осень. И в конце концов
наступит на земле «датун» (великое единение), повторение глубокой древности.
Это миропонимание облегчило распространение социалистических и
коммунистических взглядов в Китае XX века.
Каждая грань китайской культуры очень своеобразна: китайская архитектура и театр,
литература и парковое искусство, каллиграфия и живопись, китайская кухня, медицина,
боевое искусство — заслуживают специального изучения в курсе «Истории и теории
мировой и отечественной культуры». Китайская культура относится к числу
основных мировых культур, поэтому О.Шпенглер, Н.Я. Данилевский, А.Тойнби,
М.Вебер, исследуя картину мировых цивилизаций, обязательно отмечают китайскую
культуру как автохтонную и своеобразную, вклад которой в мировую культуру огромен.
Старый Китай сумел сформировать культурную региональную дальневосточную
общность, которая ставит ее в один ряд с такими масштабными цивилизациоиными
образованиями, как соседняя Индия, Западная Европа, Россия, мусульманский мир
или Латинская Америка.
Китайская модель мира, импонирующая современному научному мышлению,
предполагает эволюционное саморазвитие Вселенной из «небытия» после некоего никак
не объясненного «первоимпульса» или «великого изменения» («тай и»). В Китае
отсутствует идея Бога-Творца. Созидателышца людей Нюй Ва или выступающая в
качестве персонификации Великого Дао «Нерожденная Матерь» («Ушен лаому») до
идеи Бога-Творца явно не дотягивают.
Идея постоянных «изменений» (вплоть до трансформации жизни в смерть)
выработала у китайцев удивительную способность к адаптации. Этому же
способствовал культ клана, государства и постоянное пренебрежение интересами
личности. И всякий раз, когда искусственные ограничения ослабевали или
снимались, личность являла собой пример высочайшей степени адаптации к новой
реальности.
Итак, огромная территория Китая — от пустынь на западе и лесов с речными долинами
на севере до джунглей на юге — была благоприятной для жизни гомо сапиенса и
предшествующих ему видов в течение почти двух миллионов лет. Эти плодородные
равнины были местом обитания ланьтяньского человека, гоминида, который, судя по
ископаемым останкам, существовал полтора миллиона лет назад, а после него — гомо
эректус, пекинского человека — синантропа, чьи останки имеют возраст полмиллиона лет.
Благодаря другим находкам предполагается, что гомо сапиенс появился на территории
Китая 200 тысяч лет назад.
За несколько тысячелетий своего развития китайский народ создал чрезвычайно
своеобразную, легко узнаваемую культуру. Исторически опередив в какой-то момент
одни соседние народы (Японию) либо осуществляя «постоянное присутствие» в
процессе развития других (Вьетнама), сформировал определенную культурную
общность, охватывающую весь дальневосточный регион, где самой заметной
отличительной чертой является иероглифическая письменность, родившаяся в Китае.
Истории было угодно, чтобы китайская цивилизация, встречаясь со степными
кочевниками севера и запада, южными племенами яо и мяо и другими «варварами
четырех сторон света», обогащала их своей высокой культурой, выросшей на
конфуцианстве и буддизме. «Я знаю, что варвары учатся у китайцев, но еще не
слыхал, чтобы китайцы учились у варваров», — говорил великий последователь
Конфуция Мын-цзы (IV —III вв. до н.э.).
Культурная общность дальневосточного региона, основу которой создал старый
Китай, — в одном ряду с такими масштабными цивилизационными
образованиями, как Западная Европа, мусульманский мир, Латинская Америка,
Россия. Культурой этого самого многочисленного народа на Земле восторгались
Вольтер и Дидро, Лейбниц и Гете, Д.И.Фонвизин и о.Иакинф (Бачурин), друг
А.С.Пушкина.
Многие эксперты отмечают огромную роль, которую сыграли китайцы, живущие за
пределами своей страны. Кроме Тайваня, китайцы сегодня проживают в Гонконге,
Малайзии, Таиланде (по 5 млн человек), в Индонезии (4 млн человек), в Сингапуре,
Вьетнаме, на Филиппинах: всего свыше 22 млн человек. Объединенные родственными и
клановыми узами, коммуникабельные, работящие, обладающие замечательным умением
использовать деньги, китайские предприниматели внесли больше и вклад в развитие
информационного обеспечения, инвестиций, во внедрение нововведений во все сферы
жизнедеятельности общества конца XX века [9]. В самом Китае Дэн Сяопин, отойдя от
идеологических догм, работая в чрезвычайно прагматическом стиле, сумел вывести
страну на новый виток исторического развития.
Литература
Дао и даоизм в Китае. Сборник статей. — М., 1982.
Древние цивилизации / Под ред. Г.М.Бопгард-Левина. — М.,1989.
Конфуций. Я верю в древность. — М.: Терра, 1998.
Лао — цзы. Книга Пути и Благодати. — М., 1994.
Малявин В. Конфуций. — М., 1992.
Шуцкий Ю.К. Китайская классическая «Книга Перемен». -СПб., 1992.
Переломов Л.С. Конфуцианство и легизм в политической игг-рии Китая. - М.,
1981.
Погребенные царства Китая//Энциклопедия «Исчезнувшие цивилизации». —
М.: Терра, 1998.
Очерки истории мировой культуры. — М.,1995.
Вопросы для обсуждения
1. Определите специфику цивилизации Китая
2. Почему конфуцианство сыграло такую важную роль в становлении и развитии
китайской цивилизации? Какова роль даосизма, буддизма?
3. Почему культура Китая относится к числу основных мировых культур?
ЛЕКЦИЯ 2. ЦИВИЛИЗАЦИЯ ЯПОНИИ
/. Япония и материковая цивилизация.
2. Периодизация развития японской цивилизации.
3. Особенности японской культуры.
1. Япония и материковая цивилизация
Япония, своеобразная культура ее народа вызывали с давних пор интepec не только
непосредственных соседей — Китая и Кореи, но и Европы, где к XIII в. сложилось
представление о Японии (Дзи-пангу, Чипингу) как о прекрасной и сказочно богатой
стране, где ве-ликое обилие золота и жемчугов и где живет учтивый и красивый
народ. Н.А.Иофан утверждает в книге «Культура древней Японии», чтo такое
представление о Японии сохранялось в Европе еще в ХVII-XVIII веках [1].
Интерес к Японии, ее искусству, культуре отразился во множестве источников. Так,
«Записки флота капитана Головкина о пребывании его в плену у японцев. С
приобщением замечаний его о Японском государстве и народе» [2]; «Этническая
история Японии на рубеже нашей эры» С.Арутюнова [3]; «Искусство Японии VI —
XVI вв.» В,Бродского[4]; «Запади Восток» и «Японский театр» Н.И.Конрада[5];
«Очерки истории Японии» В.Костылева [6] дают богатую информацию о зарождении
и развитии японской цивилизации. Для студентов творческих вузов наибольший
интерес могут представлять работы С.Б.Лупиноса: «Канон в музыкальном
искусстве и традиционная модель мира», «Ладовое мышление японцев», «Му-
зыкалыюе наследие Японии: традиционная модель мира и музыкальное
мышление» и др. [7]. С вхождением России в Азиатско-Тихоокеанский регион
опыт современной высокоразвитой Японии начала XXI века исследован
Л.А.Моисеевой в монографии «Нововведения в период перехода к рынку:
проблемы и решения» [8].
Таким образом, к японской цивилизации, се искусству, литературе, технике интерес
не ослабевает. Благородная простота и сдержанность, гармония и целесообразность,
красота и лаконичность, острая характерность искусства Японии и сегодня
оказывают благотворное влияние на культуру многих народов.
Сама же Япония на протяжении почти всего известного нам исторического
периода осознавала себя как периферию цивилизованного мира и никогда, за
исключением последних полутора столетий, не претендовала на роль культурного,
политического и военного центра. Потоки информации с континента в Японию и из
Японии во внешний мир до самого последнего времени не были сопоставимы:
Япония всегда выступала как реципиент, а не как донор. Внешний мир также
воспринимал Японию как периферию.
Япония лишь дважды реально сталкивалась с угрозой иноземного вторжения:
XIII в. (монголы) и XIX в. (Запад).
Япония на протяжении всей своей истории широко использовала достижения
континентальной цивилизации. Трудно обнаружить в японской цивилизации и культуре
хоть что-нибудь, чего были бы лишены ее дальневосточные соседи: свои
континентальные прототипы обнаруживают и знаменитые японские мечи, и сухие сады
камней, и бонсай, и дзен-буддизм, и чайная церемония... И все-таки Япония всегда
имела то своеобразие культуры в характере связей между «явлениями» и «вещами», на
которых и выросли доминанты японской культуры.
Япония — страна во многом особенная. Исторический изоляционизм привел к
консервации особенности местного менталитета и стиля жизни, вырабатывая стойкое
убеждение в некоей особенности Японии, ее культуры и исторического пути,
уникальности японского языка, неповторимости красот японского пейзажа.
Остановимся на периодизации развития японской цивилизации, прежде чем
перейти к сути рассматриваемой проблемы.
2. Периодизация развития японской цивилизации
Данные китайских письменных источников, археологии, памятников культуры
свидетельствуют о наличии нескольких очагов возникновения японской
цивилизации, в том числе в Кансай (с центром Осака-Киото), па Кюсю (Ямагети), в
районе Канто (с центром в нынешнем Токио). Попробуем разобраться в этом,
выделив в развитии японской цивилизации следующие ниже периоды.
1. Палеолит (40 000—13 000 лет назад). Антропологический состав населения
неясен. Много вопросов вызывают и немногочисленные памятники палеолита,
открытые только в послевоенное время.
2. Неолит — дзёмон (13 000 лет до н. э. — III в. до н.э.). Основная часть
населения концентрируется в северо-восточной частиХонсю. Культура дзёмон
(период назван так по типу керамики с веревочным орнаментом) распространена от
Хоккайдо до Рюкю.
3. Бронзово-железный век — яёй (III в. до н.э. — III в. н.э.) назван по типу
керамики, обнаруженной в Яёй — районе Токио. В этот период идет крупная
миграция с материка (через Корейский полуостров) племен алтайской языковой
группы, принесших с собой опыт земельного рисосеяния, шелководчество,
технологию производства бронзы и железа. Смешение с местным населением
аустронезийского происхождения привело к появлению протояпонцев.
4. Курганный период — кофун (III —VI вв.). Назван так по многочисленным
похоронным сооружениям курганного типа. Идет становление протояпонского
государства, название которого — Ямато.
5. Период Асука (552 — 646 гг.). Назван так по местонахождению резиденции
царей Ямато в районе Асука (Центральная Япония). Этот период характерен
появлением буддизма и становлением государственности.
6. Ранняя Нара (646 — 710 гг.) — период масштабного заимствования из Китая
письменности, чиновничьей структуры, теории и практики управления. В 646 г.
начинается период реформ с целью превращения Ямато в «цивилизованное» (по
китайскому образцу) государство: создание первых законодательных сводов,
системы государственной собственности на землю и надельной системы
землепользования.
7. Нара (710 — 794 гг.) — период определен так по названию первой постоянной
столицы Японии — города Нара. Изменено название страны на «Нихон» («там, откуда
восходит солнце»). Появились первые письменные памятники — летописные
мифологические своды «Кодзики» и «Нихонги». Обостряется борьба между
служилой знатью, выходцев из Китая и Кореи, и племенной аристократиией, что
ослабило буддизм и укрепило синтоизм, который активносаморазвивается.
Период Хэйан (794 — 1185 гг.), назван так по местонахождению новой столицы —
Хэйан (совр. Киото). Формально Хэйан остается столицей — резиденцией «Сына
Неба»— императора до 1868 г. В этот период утеряна государственная монополия
на землю и образуются «сёэп» — усадьбы, частные владения аристократов.
Прерываются контакты с Китаем и Кореей. С созданием слоговой азбуки
появляется множество поэтических и прозаических произведений, что привело к
развитию блестящей аристократической культуры. В этот период усиливается род
Фудзивара.
9. Период Камакура (1185—1333 гг.) — сёгунат Миномото. Назван так по
ставке военного правителя (сегуна), первым из которых был Минамото Ёритомо.
Самураи устанавливали свое социальное господство, однако император всегда
остается верховным жрецом синтоизма. В XIII в. были две неудачные попытки
вторжения в Японию монголов, что стало мощным толчком к самоосознанию
японского этноса. Религией самураев становится дзен-буддизм, широко
распространившийся и по всей стране.
10. Период Муромати (1392—1568) — сёгунат Асикага. Называется так по
ставке сегунов из рода Асикага в Муромати (район Киото). Отмечается рост городов с
развитием городской культуры, устанавливаются первые контакты с европейцами
через миссионеров.
11. Период Эдо (1603—1867) — сёгунат Токугава. Назван так по ставке
сегунов рода Токугава в Эдо (совр. Токио). Основатель этого сёгуната — Токугава
Изясу — вывел Японию из состояния гражданской войны, объединил страну под
своим началом, изгнал европейцев с их христианством и перекрыл все контакты страны
с внешним миром. Начинается бурный рост экономики, городов, населения, для которого
официальной религией стало неокоифуцианство (чжуси-анство). Японский менталитет
окончательно формируется всемерной регламентацией жизни всех слоев населения.
12. Период Мейдзи (1868—1911), назван так по девизу правления императора
Муцухито — «светлое правление». Япония проводит под давлением Запада
широкомасштабные реформы под идеей возвращения к правопорядку древности, то
есть «реставрации» власти императора, ослабленной при сегунах. Бурное
промышленное развитие при сохранении национальной аутентичности
сопровождается военной экспансией в Китай и Корею [9].
Современная Япония представляет собой страну, образованную четырьмя
тысячами островов, самые крупные из которых четыре — Хонсю, Кюсю, Сикоку и
Хоккайдо. В отличие от Северной Европы и Северной Америки в Японии не было
глобального обледенения во время ледникового периода, закончившегося
приблизительно 10 000 лет назад. Здесь флора только отступила к югу и с концом
обледенения постепенно начала свое передвижение к северу. Так что Япония имеет
чрезвычайно разнообразный растительный мир, в том числе она располагает
эндемиками дочетверичного периода.
Поскольку в непосредственной близости от Японии встречаются теплые и
холодные морские течения, это создает очень благоприятные условия для
размножения планктона и воспроизведения морепродуктов: в настоящее время в
прибрежных водах архипелага обитает 3 492 вида рыб, моллюсков и морских
животных (в Средиземном море — 1 322, у западного побережья Северной Америки
— 1 744). Влияние рыболовства, безусловно, сказывалось и на особенностях
устройства общественной жизни японцев: рыболовство в хозяйственной жизни па
протяжении всей истории страны служило одним из ограничителей, не дававшим
возможности для чрезмерного имущественного расслоения, который, в свою
очередь, является мощнейшим источником социального напряжения. История же
Японии знает очень немного крестьянских движений в сравнении с Россией и
Европой.
Обилие коротких рек и ручьев, изрезанность рельефа исключали постройку
гигантских оросительных систем, как в Древнем Египте, Месопотамии, Средней
Азии, Северном Китае, требовавших авторитарных форм деспотического
правления. Япония избежала и этой участи.
Длительные периоды автаркического и полуавтаркического существования
(сокращение связей с материком в IX —XII вв. и почти полная самоизоляция при
сёгунате Такугава с первой половины XVII в. и до 1867 г.) доказывают, что территория
Японии достаточно велика, а ее ресурсы достаточно богаты для обеспечения замкнутого
доиндустриального цикла развития. И то, что население Японии возросло с 1 миллиона
в период дзёмон до 35 миллионов человек в 1872 г. подтверждает, что Японию можно
было бы определить как самобытную цивилизацию маленького материка, способную
генерировать высокоразвитую культуру.
А. Тойнби отмечал, что для любой нации было бы ошибкой пытаться создать
«национальную культуру абсолютно свободную от какого-либо зарубежного
влияния». Японцы уверены, что они — совершенно особые люди, отделенные от
остального мира. Действительно, они взросли на почве беспрецедентной
изоляции, в которой Япония оказалась начиная с XVII века — периода Токугавы,
когда были запрещены под страхом смерти все поездки за рубеж и даже не
принимались японские рыбаки, потерпевшие крушение и спасенные
иностранцами. Япония прожила затворницей более двух веков — до 1853 года,
когда командор Мэтью Перри подошел на семи черных кораблях к берегам
Японии и под дулами корабельных орудий потребовал, чтобы Япония открыла
свои порты для торговли с внешним миром. Японцы до сих пор чувствуют себя
неуютно среди иностранцев, называя их «гейдзин» — «внешние люди», так еще не
став страной с развитым интернациональным мышлением и соответствующей
организацией.
Япония открыла двери миру, однако всегда поддерживала свою однородность —
культурную, национальную, духовную. Даже сегодня в национальном отношении
Япония остается одной из наиболее «чистых» стран, хотя и приняла небольшое число
беженцев из Вьетнама. Около 85 % «инородцев» в Японии составляют корейцы, три
четверти которых там родились. Однако многие компании не станут нанимать или
продвигать по службе корейцев. Зарубежные бизнесмены говорят о трудностях быть
принятыми в обществе японцев.
Непрерывно приспосабливаться к изменяющимся условиям мирового рынка,
находиться в состоянии нововведенческого конвейера, изменяющихся технологий —
это удивительная способность японцев, их огромное преимущество.
Другим важным качеством японцев является их целеустремленность. Определить
целеустремленность на мировом рынке трудно, очень трудно выразить ее суть словами.
Когда же речь идет о японцах, то через их поведение как конкурентов их
целеустремленность просто видна. Они смотрят на рынки как на поле боя: «Они
«атакуют» рынки, рассматривая конкурентов как достойных противников, которые,
однако, должны быть безусловно и однозначно разбиты. Они отовсюду стараются
получить информацию, задают бесчисленные вопросы, на все встречи и переговоры
приходят в огромном количестве, выдают горы цифр, анализируют сотни возможных
вариантов, задерживаются на работе..., а на следующий день они работают в полную
силу» [10].
Человеческий «материал» Японии — следствие образа жизни японцев и их
системы образования: успех зависит не от способностей, а от усердия в достижении
целей, несмотря на препятствия и неудачи.
Отношения внутри фирм, между государством и частным сектором, просто между
людьми являются менее конфликтными. Конечно, разногласия существуют и в Японии,
разница в том, как они разрешаются. К примеру, в США предпочитают решать
конфликты, опираясь на права, защищенные системой законов и судебной процедурой,
что является как бы продолжением контрактной системы в бизнесе, где тщательно
продумывается каждое слово. В США сосредоточено две трети всех юристов мира, их в
2,5 раза больше, чем в Великобритании, в 5 раз больше, чем в Германии. В Японии их всего
12 тысяч, то есть один юрист обслуживает в 25 раз больше жителей, чем его коллега в
США.
Среди деловых людей Японии большое значение имеют личные отношения и
взаимные обязательства. Японские компании рассматривают контракт не как
юридический инструмент, а как основу для налаживания отношений. Бизнесмен
чувствует себя неуютно, имея длинный, детально разработанный контракт: он не
допускает гибкости, мешает возможности учесть изменяющиеся условия и ставит
людей в конфликтные отношения.
Между такими функциональными службами, как маркетинг, сбыт, НИОКР,
неизбежны конфликты, однако японцы больше озадачены выработкой согласия, а не
потерей времени на ведомственные разборки, тем более в суде.
В больших масштабах фирмы практикуют совместные НИОКР. Японцы считают,
что можно одновременно конкурировать и сотрудничать («и — и»), а американцы
считают, что конкуренция и кооперация не совместимы («или — или»).
Часть философии, часть образа жизни японцев — качество и эффективность:
«Качество — это состояние сознания, производительность — это способ
добродетельного поведения». Эти философские воззрения нашли прекрасное
воплощение через координирующее нововведение в управлении — создание
Японского центра производительности (ЯЦП) и Премии за качество имени Деминга.
Лидеры японского бизнеса и правительства осознали необходимость организации
всеяпонского движения за повышение производительности японской
промышленности. По решению парламента, в марте 1955 года и был создан Японский
центр производительности (ЯЦП) в частном секторе с участием правительства,
работодателей и профсоюзов. Правительство США предоставило ему техническую
помощь на сумму 6,4 млн долларов [И]. ЯЦП действует, основываясь на следующих
принципах:
«Мы считаем, что рост производительности естественным образом ведет к
расширению возможностей. Чтобы минимизировать риск безработицы, следует по
возможности идти на временную избыточность рабочей силы на фирме».
«Мы считаем, что конкретные меры по повышению производительности должны
вырабатываться совместно с профсоюзами и руководством компании».
«Мы считаем, что плоды повышения производительности должны быть
справедливо поделены между руководством, трудящимися и потребителями»[12].
Джексон Грейсон-младший и Карла О'Делл, изучавшие решение проблем
нововведений в Японии, заметили: «Эти три принципа, воплотившиеся в практике
пожизненного найма, совместных консультаций в трудовых отношениях и
распределении эффекта между всеми участниками, сделали Японию страной с наиболее
эгалитарной системой распределения доходов среди развитых стран» [13].
Свою деятельность ЯЦП начал с подготовки специалистов: более 25 тысяч
японцев из самых разных слоев общества обучались за границей, сотни
иностранных специалистов читали лекции в Японии. Основные подразделения ЯЦП
находятся в Токио, а девять региональных центров охватывают практически всю
страну, кроме того, отделения работают в Риме, Париже, Берлине, Вашингтоне.
Страны Азиатско-Тихоокеанского региона обязаны организацией
производительности ЯЦП, который стал символом вклада бизнеса в повышение
производительности. Взрывной рост производства в Японии, начавшийся с 1950
года, не имеет себе равных в истории.
До 50-х годов марка «Сделано в Японии» означала для покупателей всего мира
низкое качество. А попытка продать в США первые автомобили фирмы «Toyota»
провалилась. Японские лидеры осознали, что если не улучшить качество своих товаров,
полноценными партнерами на мировом рынке стать не удастся. И в Японии начали
реализацию национальной программы повышения качества. Был приглашен доктор
Эдвард Деминг из США, прочитавший серию лекций по проблемам повышения
качества группе из 340 японских инженеров, руководителей заводов и исследователей,
а высшее руководство 50 ведущих фирм было приглашено на специальную сессию.
Эдвард Деминг сообщил, что потребуется не менее двух лет, чтобы идеи качества,
точности, унификации были восприняты японцами, еще пять лет необходимо для
того, чтобы эти идеи воплотились в жизнь повсеместно. А чтобы разрушить плохую
репутацию японских товаров, времени пройдет значительно больше.
Сегодня Япония — признанный лидер качества. Союз японских ученых и
инженеров установил премию имени Деминга, которая присуждается в среднем 4
раза в год корпорациям, заводам, отдельным людям за выдающиеся достижения в
области качества.
Японские фирмы, чтобы выдержать жесткую конкуренцию, передислоцировали (и
продолжают это делать) производственные мощности в другие страны, а у себя в стране
работают еще напряженнее для повышения производительности и качества на
имеющихся мощностях — «еще раз выжимают сухое полотенце», как говорят японцы
[14].
Однако новые индустриальные страны Азиатско-Тихоокеанского региона (Южная
Корея, Тайвань, Сингапур) стали серьезными конкурентами Японии. Японцы
своевременно перестраиваются. Так, производство синтетических волокон и черная
металлургия свернули мощности и переориентировались на производство
наукоемкой продукции, что потребовало новых организационных, управленческих,
технических нововведений.
В конце прошлого века американский президент Теодор Рузвельт предсказывал
наступление «эпохи Тихого океана». Спустя почти сто лет прогноз сбывается: восемь
из десяти наиболее развивающихся стран мира омываются тихоокеанскими водами.
Центр прогнозов французского экономического журнала «Экспансьон» подтвердил
прогноз Т.Рузвельта: бассейн Тихого океана постепенно отбирает у Запада роль
локомотива мировой экономики, центра развития и процветания. Этот процесс
может завершиться уже между 2000 и 2010 годами. Западная Европа находится на
пороге очередного спада. Из «семерки» наиболее развитых индустриальных держав
только США имеют удовлетворительные темпы экономического роста.
Опережающее развитие компьютерных и коммуникационных технологий
сыграло в данном случае очень важную роль. Широкое применение электроники
позволило сформировать новое мировое разделение труда. С рождением
информационного общества достижения одной страны неминуемо становятся
достоянием всего мира, оказывая огромное влияние на все мировое сообщество.
После второй мировой войны «фордизм» приобрел характер универсальной и самой
эффективной в экономическом отношении формы и существовал до 80-х годов [15].
По принципам «фордизма» строилось производство и в распавшемся СССР, где
идеологи- апологеты «реального социализма» приписывали этому «социализму» и
характерной для него организации производства такие не свойственные им черты,
как решающая роль трудящихся в управлении производством, планомерное
улучшение условий труда и жизни, демократический коллективизм, гуманность и т.п.
[16].
В то же время в конце 40-х—начале 50-х годов появилась в Японии и набирала
силу существенно иная концепция, практическое значение которой начало
осознаваться Западом лишь в 80-е годы. Стали очевидны несостоятельность,
нерациональность и ограниченность философии и практики «фордизма», когда
японские предприятия стали высоко конкурентоспособными, а качество их
продукции резко повысилось.
Новая концепция предприятия, новая социотехническая форма стала известна как
«тойотизм» (по названию фирмы «Тойота», где она была первоначальна внедрена).
Но исследователи Массачусетского технологического института предложили другое
название, ставшее более распространенным — lean manufacturing. Используется также
термин «lean production». При переводе этих терминов звучит как «худое»,
«подтянутое», «стройное» производство.
«Тойотизм» — это новая форма производственной культуры как система целей
предприятия, программ и методов их достижения Цель этой системы — постоянное
улучшение качества продукта, труда и увеличение производительности на основе:
- вовлечения трудового коллектива в принятие решений и в поиск способов
интеграции интересов коллектива и предприятия, разрешения конфликтных
ситуаций;
—постоянной экономии ресурсов, уменьшения брака, переделок в процессе
производства и потерь;
—повышения операциональное™ оборудования, сокращения «пути» продукта в
производственном процессе за счет изменений в размещении оборудования внутри
предприятия;
—изменения отношений между самими рабочими, создания условий для
групповой организации труда.
Предприятие, согласно концепции «тойотизма», руководствуется целями,
оправдывающими его существование для общества. «Тойотизм» — более
гуманная концепция предприятия: во-первых, упор делается на производство
продукции определенно высокого качества, на гибкое реагирование на изменение
запросов потребителей; во-вторых, отказ от прежней системы внутренней
социально-экономической организации предприятия, стержнем которой было
жесткое администрирование, в пользу возможно большего расширения круга
активных участников внутрипроизводственного управления.
Эту новую концепцию четко отличает и существенно иной подход к формированию
информационных потоков на предприятии — постоянное зарождение, обсуждение
организационно-управленческих и производственно-технических идей и конкретных
решений на всех уровнях структурной организации предприятия, постоянный обмен
информацией между разными уровнями: движение информации не только «сверху
вниз», но и «снизу вверх» и в пределах каждого уровня, коллективное обсуждение и
принятие решений, обмен опытом между работниками одного и того же уровня. В
этом суть интеграции коллектива с предприятием.
Японские предприниматели используют систему пожизненного найма, поэтому
поиск конкретных путей постоянного совершенствования продукции
осуществляется на основе привлечения к этому всех, кто знает процесс ее
изготовления «изнутри», т.е. не только специалистов, но и рабочих, чье мнение
принимается всерьез. Другое важное следствие их привлечения к конкретным
проблемам, возникающим на рабочих местах, — накопление рабочими
управленческого опыта: рабочий осознает свою ценность как личности.
Совместное обсуждение производственных проблем и совместное принятие
решений позволяют рабочим осознать степень общности их интересов. Такой
опыт и такие изменения в самосознании ведут к социальной активности
работников.
Последователи «тойотизма» начинают, как правило, с простых способов
активизации рабочих (проведение на предприятии референдума по поводу цвета
рабочей одежды) до Поиска нетрадиционных путей выхода предприятия из сложного
финансового положения, предварительно обучив рабочих основам бухгалтерии. Так
поступил Р.Сомлер на принадлежащем ему предприятии «Ссмко» [17].
Составным элементом концепции и практики «тойотизма» является участие
рабочих в распределении прибыли. Условием личного дохода выступает достижение
совместно поставленной цели — роста общей прибыли. Разные предприятия имеют
свои конкретные формы распределения прибыли.
Как новая стадия развития производственной культуры, «тойотизм» зародился на
технико-технологической базе и по своей сути прокладывает путь к гуманизации
производства и труда. Тенденция к преодолению отчужденности работника от
производственного процесса и его результатов развивает новое отношение работника к
организации производства, к рационализации труда. Это — во-первых. Во-вторых, участие
в принятии решений на низовом уровне — «шкала»-, позволяющая работникам осознать
значимость своей социальной функции, контролировать профессиональных менеджеров. В-
третьих, участие в распределении прибыли, дохода предприятия — важнейший элемент
развития производственной культуры, ведущей к всесторонней и устойчивой
демократизации общества.
В одной области за другой — полупроводниковой промышленности, солнечной
энергетике, оптических линиях связи, новых металлах и сплавах, керамике, видео- и
стереооборудовании, автоматизации производства и робототехнике — Япония
обгоняет западные страны. Японские исследователи начинают работать в областях,
куда из западных ученых редко кто «забирался»: это оптические компьютеры,
биочипы, подводные роботы и др. Они используют новые, неизвестные па Западе
подходы в научных исследованиях, изучают возможность создания ЭВМ
очередного поколения — биокомпьютера, который будет иметь развитую память и
быстродействие человеческого мозга. Провозгласив проект «Технополис» —
дерзкий план создания сети из городов науки по всей стране, — японцы сдвигают
острие национальной политики с развития промышленности на поощрение
творческой активности и инновационного процесса.
Как подчеркивает Ш.Тацуно, в технополисах будут сочетаться паука, технология,
традиционная японская культура на основе создания новой общности творческих и
всесторонне развитых людей. По специальным программам люди, переселяющиеся из
переполненных городов в «Технополис», должны будут пройти переподготовку.
Расположенные в нетронутых уголках сельской местности, технополисы будут
располагать просторными домами, зонами отдыха, центрами непрерывного
обучения, магазинами. Банки данных позволят исследователям быть в курсе всех
последних достижений науки. «Это как свет в конце тоннеля. С этим так много
людей связывают свои ожидания, что мы не можем не добиться успеха», -приводит
Ш.Тацуно высказывание одного из проектировщиков технополисов. [18].
Ш.Тацуно отмечает, что зоны технополисов состоят из трех взаимосвязанных
районов: промышленной зоны, где расположены фабрики, распределительные
центры и конторы; научного городка из университетов, государственных
исследовательских институтов и лабораторий НИР корпораций; жилых кварталов
для исследователей и их семей.
Хотя устанавливается общая схема планирования технополиса, у каждого
региона имеется свой собственный подход. Нагаока-сити подражает Силикон-Вэлли,
сосредотачивая свои предприятия в новой «Технодолине Синако». Хиросима,
префектуры Ямагути и Миядзаки строят новые научные городки по образцу города
науки Цукуба. Хамамацу, Тояма и Убе расширяют научные и инженерные
факультеты своих местных университетов. Большинство технополисов создают
центры «пограничной технологии» и «техноцентры», которые будут служить
инкубатором совместных исследований и венчурного бизнеса.
«Сердцем» технополиса является «мягкая» инфраструктура из людей,
информации, финансов и услуг. Для разработки этих ресурсов формируется
множество разнообразных региональных стратегий.
Промышленное и региональное развитие будут зависеть от людей. Студенты
высших и средних специальных учебных заведений, учащиеся начальных школ
обязательно должны овладеть компьютерным мышлением и получить подготовку,
отвечающую требованиям тенденций к информатике и интернационализации.
Чему могут нас научить технополисы? Программа «Технополис» вызывает в мире
восхищение потому, что она показывает, как новые идеи можно поставить на
службу человеку. Сосредоточиваясь на промышленных парках и проектах НИР,
органы власти префектур придают важное значение программам развития
культуры, спорта, социальным программам, чтобы воспитать современных
граждан. Это возможность вдохнуть жизнь в переживающие закат отрасли с
помощью наукоемкой технологии. Вместо свертывания старых отраслей и
увольнения рабочих реализуются программы омоложения этих отраслей с помощью
технических нововведений.
Так, проект совместных исследований в области керамики в Кагосиме,
охватывающий многовековые династии гончаров, и исследования, проводимые в
Ямагути по робототехнике, новые сплавы и морские технологии предусматривают
решение проблем совместно.
Опыт внедрения в жизнь нововведений развитого государства, расположенного рядом
с Дальним Востоком России, заслуживает внимания и изучения. Это важно и потому,
что ориентация дальнейшего развития нашего общества предполагает интенсивное
расширение международных связей, устранения препятствий для научно-технического
и экономического обмена; взаимодействия и сотрудничества со всеми международными
организациями регионального и международного масштаба, выступающими с позиций
исторической ответственности за будущее человечества.
Хотя слово «технополис» появилось в японском лексиконе только в 1980 году,
программа, призванная стимулировать творческую инновационную инициативу на
местах, имеет свою предысторию.
Правительство Японии в начале 60-х годов выдвигало концепцию новых
промышленных городов, а в 70-х — концепцию новых информационных городов. Но
оба проекта завершились безрезультатно: большой объем работы, высокая стоимость,
разразившийся в 70-х годах энергетический кризис — все это не позволило
реализовать идеи правительства.
Третьим проектом, который осуществлялся с 1963 по 1980 гг., был проект
строительства города науки в Цукуба. Два университета, около 50 государственных
научно-исследовательских институтов были сосредоточены на этой работе.
Программа «Технополис» — это новый подход Японии к региональному развитию.
Как уже отмечалось выше, суть ее в смещении центра тяжести на формирование
«мягкой» инфраструктуры: сочетание человеческого (квалифицированные
специалисты), информационного и финансового факторов (средства на реализацию
новых инновационных и исследовательских проектов) при участии в программе
частных банков и промышленных компаний.
Интересно, что инициатором программы «Технополис» выступило государство, а
практическое осуществление явилось задачей местных органов власти.
Технополисы должны были удовлетворять следующим критериям:
— удобное сообщение с городами Токио, Осака или Нагоя при малой удаленности
от крупного города с населением не менее 200 тысяч жителей;
— развитие коммуникационной структуры;
— комплексность застройки территории с учетом размещения
промышленных зон, жилых районов, институтов;
— развитие с учетом заинтересованных сторон и т.д.
Используя прямые и косвенные рычаги воздействия, правительство Японии
оказывало финансовую помощь: субсидировало около трети всех капитальных
вложений на проведение совместных НИР с местными промышленными
лабораториями. Японский банк развития и Государственная корпорация
финансирования Хоккайдо и Тохоку предоставили льготные кредиты на внедрение
новых технологий, на мероприятия по экономии энергии и на меры по контролю за
уровнем загрязнения окружающей среды. Агентство по промышленной науке и
технологии финансировало работы по созданию и внедрению наиболее
перспективных технологий. Кроме того, была предусмотрена ускоренная
амортизация для оборудования (30% за первый год эксплуатации), а также для
зданий и сооружений (15%) на территории технополисов.
Префектуры и городские власти взяли на себя основные работы по
проектированию и строительству технополисов. За счет местных налогов и
взносов корпорации формировали «фонды технополисов», из которых
финансировалось строительство. Через ярмарки технополисов, широкие
рекламно-агитационные кампании в технополисы привлекались зарубежные и
национальные фирмы, ученые и квалифицированные специалисты. Координацию
действий торговых палат, университетов, региональных испытательных
лабораторий МВТП, промышленных ассоциаций осуществляли специальные
управления технополисов. Сроки завершения строительных работ передвинуты с
начала 90-х годов на 2000 г. из-за многочисленных трудностей.
3. Особенности японской культуры
Теснота добровольного проживания (основная часть населения проживает в
гигантском мегаполисе на восточном побережье страны) способствует
формированию специфического взгляда на мир. Действительно, население первой
столицы Японии — Нара — составляло 200 000 человек (VIII в.); в Киото в 1681 г.
проживало 580 000 человек; в Эдо (совр. Токио) в XVIII в. проживало более 1
миллиона, и он был, по всей вероятности, крупнейшим городом мира. Теснота
проживания определила общую тенденцию к миниатюризации, которая присутствует
во всех областях жизнедеятельности, начиная от искусства выращивания карликовых
деревьев — «бонсай» до поэтических форм «танка» и «хайку».
Если характеризовать японскую культуру через зрительный код, то ее можно
назвать «близорукой», в отличие от «дальнозоркости» равнинных народов, русских,
например. Японская культура как бы всегда смотрит под ноги: философское,
абстрактное мышление — дело не японцев.
Японское культурное пространство — это, скорее, пространство «свертывающееся»,
не имеющее тенденции к расширению. Отсюда, имея прекрасных полководцев
(Тоётоми Хидэёси, например) и очень дисциплинированных и мужественных солдат,
Япония не смогла расширить свою территорию: они оказывались бессильными, попав
в мир с другими пространственными и культурными измерениями. Крупнейший
стратегический провал ждал Японию и при вступлении во вторую мировую войну,
когда было принято фатальное решение о нападении на Перл-Харбор. Японская
армия увязла в необъятном Китае. Дело в том, что и руководство страны оказалось
буквально «недальновидным», обусловленным неспособностью оперировать
невиданными до сих пор для японцев масштабами.
Легкость, с которой японцы овладели цивилизованными достижениями Запада,
объясняется и тем, что шкала измерений у них с удивительно малой ценой деления.
Заимствовав эту шкалу у китайцев, они сделали ее неотъемлемой частью своей
культуры. Точность и породила известный всему миру перфекционизм японцев: 1
мо = 0,0333 мм, а 1 рин = 0,037 г.
Точный глазомер, умение оперировать в малом пространстве, приводить его в
высокоупорядоченное состояние способствовали скорому усвоению высоких
технологий.
Важнейшей предпосылкой культурной гемогенности явилась высокая плотность
населения, где распространение информационного сигнала происходит с минимумом
искажений и с большой скоростью. Население Японии однородно и с точки зрения
этнической, языковой, религиозной, имущественной и социальной. Этому способствовало и
полное отсутствие притока переселенцев начиная с VII в.
Основой японского менталитета всегда оставался синтоизм. Обладая чрезвычайно
высоким средним уровнем образованности, развитой и культивируемой
индивидуальной рефлексией, японцы все же известны на Западе и в России своими
коллективными формами поведения: веками вырабатывался модус поведения в
критически перенаселенном пространстве. Иначе говоря, речь идет о свободном и
осознанном выборе японцев в отказе от индивидуальной свободы ради
общественных целей и интересов. Современное население Японии составляет около
130 миллионов человек, что сопоставимо с населением России, площадь которой в
40 раз больше площади Японии.
Не имея никаких психологических барьеров в части усвоения научно-
технической информации, японцы жестко защищают «дух Ямато», делающий японца
японцем. Именно синтоизм предопределяет этот защитный механизм.
Синто (буквально «путь богов») — религиозная система, сформировавшаяся в
VIII в. Суть ее в двух составляющих: во-первых, развитый культ предков; во-
вторых, культы природных божеств.
При изучении японского искусства нужно иметь в виду, что с самого начала
проникновения буддизма в Японию ввозились в готовом виде образцы буддийской
иконографии. Сведения о многочисленных фактах ввоза в Японию буддийских
святынь содержатся в японских, китайских и корейских источниках.
Доставка в Японию буддийских изображений объясняется, во-первых, трудностями
изготовления их на месте (сложность отливки, дороговизна бронзы), во-вторых,
желанием заказчиков иметь святыни, вывезенные непосредственно из какого-нибудь
почитаемого буддистами места.
Образцы иконографии, ввозимые в разное время в Японию, принадлежат к
различным буддийским верованиям. Упрощенно их можно свести к двум основным
направлениям буддизма — хинаяне (идея в спасении человека путем
подвижничества, аскетизма) и махаяне (идея совместного спасения благодаря Будде
Амитабхе, в Японии — Амиде).
Образ Авалокитешвары пришел в Японию через Китай и здесь превратился в
женское божество — Каннон, почитавшуюся как богиню-заступницу. Культ
Майтреи в Японии развивался под влиянием иранского мифа о спасителе —
Саошанте.
Буддийский пантеон в Японии разнообразен, что отражено как в пластическом
изображении, так и в живописном и графическом.
В японском искусстве в VII и VIII вв. сюжеты о Шукхавати — «Счастливой
стране», «Западном рае» — появляются в скульптуре, живописи и графике под
сложным влиянием, идущим с юга — из Индии и с северо-запада — из стран
«Западного края», т. е. Восточного Туркестана и Средней Азии.
Постепенно скульптура приобретает более земные черты, что говорит о проявлении
интереса к красоте человеческого тела. В отличие от индийских и эллинистических
скульпторов, мастера Дальнего Востока отказались от изображения обнаженного тела.
Человеческая красота мыслится ими в плане пассивно-созерцательного и
возвышенного спокойствия, женственности и утонченности. Отсюда удлиненные
пропорции, легкие и плавные линии тела, спокойная поза.
В 80-х годах VII в. после реформ Тайка зодчие, скульпторы и художники стали
обучаться в Японии. Так, в 661 — 672 гг. создается Габу — ведомство изящных
искусств, — в него вошли 64 человека: 4 мастера и 60 учеников. Храмовые архивы
Хорюдзи упоминают о двух братьях-скульпторах — иммигрантах из Китая: Ци Пэн-
хуэй и Ци Гу-хун, обучавших японцев своему мастерству.
Живописцы разделились на мастеров грунтовки, мастеров эскизов и мастеров,
раскрашивающих контур. Поэтому авторство древних полотен установить трудно.
Храмы Хорюдзи, Якусидзи, Кофукудзи, Тодайдзи являются главными
сокровищницами древнего буддийского искусства. Интерьеры этих храмов —
своеобразная музейная экспозиция скульптуры, живописи, изделий художественных
ремесел.
В 606 г. в храме Гангодзи была установлена под руководством Тори Бусси
знаменитая Триада из позолоченной бронзы: высота Будды Сяка-Нёрай — 84,5 см,
высота двух бодхисата — около 90 см. Триада имеет общий большой нимб — икко-
сандзон.
Триада Тори Бусси стала наиболее почитаемой святыней, божеством,
наделенным сверхъестественными чертами. На японской почве в совершенно новых
условиях продолжается завезенная из Китая традиция.
В VIII в. во многих храмах появились свои Триады, где рядом с Буддой были
другие персонажи. Так, Триада из кондо Якусидзи имеет в центре Будду Якуси Нёрай
высотой в 2,5 м, который восседает на высоком, около 0,5 м, бронзовом цоколе, а
деревянные и позолоченные Гакко и Никко стоят на цветках лотоса справа и слева от
него. Авторство Триады Якусидзи приписывается китайскому мастеру.
К самым интересным, с точки зрения формирования японского художественного
стиля, памятникам следует отнести так называемую портретную скульптуру: Гёсин,