обнаружение, с одной стороны, универсального характера оценивающей деятельности
субъекта познания, а с другой - все более расширяющегося «арсенала» ценностей
индивида и общества. Это привело к тому, что, как отмечалось, суждения ценности стали
обобщаться до суждений оценки, поскольку под ценностью теперь стали
85
Глава 1
понимать не только то, что соответствует (не соответствует) высшим
нравственным и эстетическим идеалам, но и просто соответствие (несоответствие)
любым, в том числе мировоззренческим, нормам и принципам. Было осознано, что всякая
деятельность предполагает оценивание, и соответственно оценка как результат (кроме,
естественно, чисто технических, математических операций) содержит в себе элементы
выбора, предпочтений, склонностей и других субъективных моментов, что в ней
присутствуют те или иные идеалы, нормы и принципы.
Важнейшим теоретическим моментом явилось также включение объективно
истинных результатов познания, в первую очередь научных истин, в «арсенал»
общественных и индивидуальных ценностей. Оно породило различные дискуссии,
потребовало дальнейшей разработки и принципиальных уточнений ряда понятий и
положений. Стало очевидным, что истина и ценность могут рассматриваться как
взаимоисключающие противоположности только в одном отношении, если под
ценностным понимается только произвольное, субъективистское, идеологическое или
утилитарное - в общем, любое «деформирующее» начало. В этом смысле справедливо
требование: наука, истинное знание должны развиваться независимо от «ценностных
размерностей»
145
. Именно этот аспект имел в виду О.М.Бакурадзе, утверждавший, что
«истина сама не есть ценность. Познавательная ценность истины и сама истина — две
разные вещи. Не истина является ценностью, а она имеет ценность, именно
познавательную ценность... Истинная мысль ценна потому, что она истинна. Без этого она
не имела бы ценн ости...»
146
. Справедливо также стави тся вопрос о разграничении
истинного знания как объекта оценки и истины как знания, содержание которого не
зависит от ценностных ориентации субъекта, если их понимать в вышеуказанном смысле.
Еще один аспект проблемы «истина — ценности», представляющий несомненный
интерес, рассматривает А.А.Ивин, выявляя различие в характере истинностного и
ценностного соотношения представления субъекта и самого объекта. «Ценность как
отношение соответствия объекта представлению о нем является противоположностью
истины как отношения соответствия представления объекту»
147
. Такая постановка
проблемы, на первый взгляд выявляющая суть дела, неожиданно заставляет задуматься
над самим аристотелевским определением истины как соответствия знания (суждения)
действительности. В самом деле, определение привычно и очевидно в рамках
платоновско-аристотелевской традиции, в которой мы по-прежнему мыслим. Однако
возникает и сомнение в универсальности этого определения. С чем мы сопоставляем
знание, чтобы определить его как истинное? Что означает столь неопределенное понятие
«действительность»? Во-первых, для материалиста — это материальная действительность,
для
86
Когнитивное и ценностное: к истории
вопроса_______________________________________
объективного идеалиста - это действительность сознания вообще, для
субъективного идеалиста — действительность индивидуального сознания. Этот ряд
можно продолжить, а «формула» Аристотеля приобретает разные смыслы. Во-вторых,
если мы соотносим знание с действительностью, то это означает, что мы уже имеем
знание, представление о ней, иначе как мы можем судить о соответствии. Но в таком
случае мы выясняем соответствие одного знания, представления об объекте другому
(какому?) представлению. Если этот ход рассуждения правомерен, то тогда введенное