Микешина Л.А. Эпистемология ценностей
Подождите немного. Документ загружается.
представляющего собой определенной концептуальной системы, но являющегося
средством построения и символического представления таких систем. В значительной
мере благодаря естественному языку «концептуальные системы» каждого индивида
ориентированы на принятые в обществе соци альные, культурные, эстетические ценности,
а также социально значимую, конвенциональную картину мира, что и составляет
необходимое условие социальной коммуникации носителей
151
Глава 2
языка. Такая трактовка роли естественного языка, подчиняющего «стихийную»
конвенциональность когнитивным и коммуникативным функциям, является
принципиальной для понимания языков социально-гуманитарных наук, в большей мере
использующих естественный язык, по существу, в «служебных» целях, чем естественные
науки, разрабатывающие специальный, «искусственный» язык. Идеи Сепира о том, что
язык является коммуникативным процессом, определенным образом «прорастают» и
сегодня. В отечественной логико-философской литературе существует уникальное
исследование Г.В.Гри ненко о «сакральной коммуникации», предполагающей по крайней
мере одного субъекта, имеющего сверхъестественную, в частности божественную,
природу, логическая структура которой существенно отличается от профанной
коммуникации и часто предполагает невербальные коды общения. Один из важнейших
результатов исследования — осознание смены ц енностей в методологии и логике.
«Логика мистического мышления в принципе отличается от аристотелевской, так что их
сравнительный анализ позволяет, с одной стороны, прояснить суть мистического... а с
другой, благодаря выявленным отличиям, — лучше понять законы и принципы
классической логики, а также, пожалуй, и особенности некоторых современных
неклассических логик»
76
.
Проблема соглашения, конвенций и коммуникаций исследовалась в свое время
М.Вебером в созданной им «понимающей социологии». Подтверждается постоянное
присутствие различных видов соглашения в базовых формах социального действия, в том
числе связанных непосредственно с познанием. Для различных типов ориентированного
действия весьма значима «смысловая ориентация на ожидание определенного поведения
других», «субъективно осмысленного», вероятностно и заранее исчисленного, на основе
определенных смысловых связей и шансов других людей. Ожидание может быть основано
на том, что действующий индивид «приходит к соглашению» с другими лицами,
«достигает договоренности» с ними, соблюдения которой он ожидает. Однако ситуация
обычно усложняется, и реальное поведение может быть одновременно ориентировано на
несколько соглашений, которые по системе ценностей и по принятому в них
конвенциональному мышлению «противоречат» друг другу, однако, тем не менее,
параллельно сохраняют свою эмпирическую значимость. Возможна ситуация, когда
индивид внешне ориентируется на требования закона, но, имея индивидуальные
предпочтения и ценности, в действительности неявно следует конвенциональным
предписаниям.
Вебер вводит в научный оборот и осуществляет сравнительный анализ ряда
близких, но не тождественных понятий: общность, в частности языковая общность;
«значимое» согласие и действия, основанные на согласии; наконец, договоренность —
эксплицитная (легальная, явная) и молчаливая (неявная). «Общностные» действия — это
152
Аксиологическая составляющая фундаментальных операций
познания__________________
действия одних, соотнесенные по смыслу с действиями других, но не по
подражанию и не по разделению труда как однотипные. Под языковой общностью,
имеющей особое значение и в собственно познавательной деятельности, понимается
идеально-типический «целера-циональный» феномен, ориентированный на ожидание
встретить у другого «понимание» предполагаемого смысла. Согласие, один из видов
«общностного» действия, — это действие, ориентированное на вероятностное ожидание
определенного поведения других, несмотря на отсутствие договоренности. Значимое
согласие не должно отождествляться с «молчаливо достигнутой договоренностью»,
между ними существует множество переходов, в том числе усредненный порядок «по
умолчанию». Следует отметить, что эти выявленные Вебером понятия, в отличие от
специфически социологических, например «сословная конвенциональность», имеют
общий характер и несомненно применимы при рассмотрении любой познавательной
деятельности как социально-коммуникативной.
Проблема соотношения принятого по правилам и конвенционального для Вебера
тесно связана с «пониманием», в частности с такой его формой, как «рациональное
истолкование», при котором мыслитель считает, что он решает проблему «правильно», в
соответствии с нормами и ценностями, тем самым реализуя объективно «значимое».
Однако нормативно «правильное» мышление иногда подменяется конвенциональной
привычкой, и тогда «правильное» выступает здесь «не как таковое, а только как наиболее
понятный конвенциональный тип». Таким образом, нормативная правильность и
конвенциональность сосуществуют в понимании, сочетая рационально-рассудочные и
иррациональные как интуитивно-творческие, ценностные компоненты, в частности,
принятие правильности по привычке (соглашению) или со своей собственной точки
зрения
77
.
Проблемы конвенций и конвенциональности исследовались и представителями
естественных наук. Философам и специалистами по методологии науки хорошо известны
работы крупнейшего французского математика А.Пуанкаре, в которых он рассматривал
проблемы конвенций в науке, что, в свою очередь, стало предметом дискуссий на многие
годы. Если не сводить познание только к отражательным процедурам и признавать
коммуникативную природу познавательной деятельности, то многие размышления
французского ученого о научном познании, природе гипотез, законов, принципов должны
получить в целом конструктивную оценку. Так, высказанные в статье «Наука и гипотеза»
идеи о «свободном соглашении» или «замаскированном соглашении», лежащем в основе
науки, безусловно, отражают искренний и внимательный взгляд естествоиспытателя на
познавательную деятельность и природу знания. Пуанкаре полагает, что
«замаскированное соглашение» или условные (гипотетические) положения представляют
собой продукт
153
Глава 2
свободной деятельности нашего ума. Они налагаются на науку (не на природу!),
которая без них была бы невозможна. Однако они не произвольны, подчеркивает ученый,
опыт не просто предоставляет нам выбор, но и руководит нами, помогая выбрать путь
наиболее «удобный».
Это употребляемое им слово часто было поводом для критики, однако он и сам в
«Последних мыслях» признавал его неудачным. Размышляя о формах математического
выражения физических законов, он говорит о «рамах», которые мы создаем сами, как,
например, в случае введения не существующих в природе понятия математической
величины или принципов эвклидовой (неэвклидовой) геометрии. Между грубыми
данными наших чувств и сложным тонким понятием, называемым величиной, имеется
существенное различие; для их соотношения мы создаем «раму», в которую хотим
заключить все, что создали мы сами. Но мы создали ее не наобум, а «по нужному
размеру» и потому можем заключать в нее явления, не искажая в существенном их
природы. Разумеется, принципы — «это соглашения и скрытые определения», но они
извлечены из экспериментальных законов, и уже в новом ранге наш ум приписывает им
«абсолютное значение». Очевидно, что Пуанкаре имеет в виду существование
объективных предпосылок и условий возможности для включения в теоретическое
познание тех или иных конвенций — некоторой «рамы», которая определяет работу
ученого с эмпирическими данными.
Исследуя, по существу, эпистемологическую природу научных законов и
основанных на них принципов, Пуанкаре высказывает значимое соображение о том, что
сформулированный в науке закон может быть «возведен в ранг принципов» на основе
таких соглашений, которые сохраняют истинность теоретических высказываний.
«Принцип, который с этих пор как бы кристаллизовался, уже не подчинен опытной
проверке. Он ни верен, ни неверен; он удобен». Иными словами, происходит
определенное обобщение, «сложное отношение заменено простым», вместо предметного,
дескриптивного знания получен методологический (и в этом смысле «удобный»)
регулятив, однако понимание его природы и функции обусловлено определенными
конвенциями, договоренностями ученых. Пуанкаре осознает, что такой образ действий
методологически выгоден, но «если бы все законы были преобразованы в принципы, то от
науки не осталось бы ничего». На основе каждого закона может быть сформулировано
регулятивное предписание - принцип, но при этом сами законы продолжают существовать
в своем статусе.
Размышления о роли соглашений в научном познании и о природе самой науки А.
Пуанкаре постоянно сопровождает возражениями тем методологам, для которых наука
состоит из одних условных положений, а научные факты и тем более законы трактуются
как искусственные творения ученого. Таким образом, очевидна необходимость бо-
154
Аксиологическая составляющая фундаментальных операций
познания__________________
лее объективных оценок идей этого ученого, которого упорно числят
«конвенционалистом»-идеалистом, и разрушение своего рода «идеологического»
стереотипа в оценке его взглядов на научное познание
78
. Следует отметить, что оценка и
обсуждение места и роли конвенций в логико-методологическом контексте прошли свой
«пик» еще в 60—70-х годах XX в. и представлены работами К.Поппера, Р.Карнапа,
У.Куайна и других, которые не только анализировали известные работы французских
ученых А.Пуанкаре и П.Дюгема («Физическая теория, ее цель и строение», 1904), но и
развивали новые идеи о конвенционализме.
2.5.2. Логико-методологические смыслы конвенций
В эпистемологии конвенция, или соглашение, это - познавательная операция,
предполагающая введение норм, правил, ценностных суждений, знаков, символов,
языковых и других систем на основе договоренности, соглашения субъектов познания.
Она является прямым следствием диалогического, коммуникативного характера познания
и деятельности и, конечно, вводит в познание самые разнообразные ценности. Наряду с
культурно-историческим, социально-психологическим и лингвистическим аспектами,
коммуникации в полной мере выражают социокультурную природу познания;
складываются в целостную систему различных интерсубъективных, межличностных,
формальных и неформальных, устных и письменных связей и отношений. Они предстают
как явления, чутко улавливающие и фиксирующие изменения ценностных ориентации
научных сообществ, смену парадигм, исследовательских программ, в конечном счете
отражающих изменения в социальн о-исторических отношениях и культуре в целом.
Принятие конвенций и оперирование ими — одно из базовых когнитивных следствий
коммуникативной рациональн ости; универсальная процедура познания наряду с
репрезентацией и интерпретацией. В методологии науки исследуются объективные и
субъективные предпосылки и основания конвенции, их способы введения и исключения в
обыденном и научном познании, искусственность конвенции. Особо исследуются
проблема истинности знания, явные и неявные конвенции в познании, и х зависимость от
традиций, системы ценностей и культурно-исторических предпосылок.
Очевидно, что конвенции носят во многом «технический», вспомогательный
характер, относятся не столько к объекту, сколько к познавательной деятельн ости
субъекта, являются базовыми и необходимыми в интерсубъективном контексте познания,
«бытия человека познающего среди людей», по выражению Л.Витгенштейна.
Рассматривая эпистемологические смыслы конвенций, можно вычленить
следующие типы и функции ценностно «нагруженного»
155
Глава 2
когнитивного общения, влияющие на ход научно-познавательной деятельности и ее
результат — знание. Это оформление знания в виде определенной объективированной
системы, т.е. в виде текстов (формальная коммуникация); применение принятого в данном
научном сообществе унифицированного научного языка, стандартов и конвенций,
формализации для объективирования знания; передача системы предпосылочного знания
(мировоззренческих, методологических и иных ценностей, нормативов и принципов).
Основой научного общения становятся также конвенции, возникающие при передаче
способа видения, парадигмы, научной традиции, неявного знания, не эксплицированного в
научных текстах и передаваемого только в совместной научно-поисковой деятельности.
Конвенции способствуют реализации диалогической формы развития знания и
применению таких «коммуникативных форм» познания, как аргументация (обоснование),
объяснение, опровержение и т.п. Таким образом, профессиональное общение существенно
расширяет средства и формы когнитивной деятельности субъекта научного познания. Уже
отмечалось, что важнейшими и очевидными конвенциями в научно-познавательной
деятельности являются языки (естественные и искусственные), другие знаковые системы,
логические правила, единицы и приемы измерения, когнитивные стандарты в целом. Они
не рассматриваются при этом как некие самостоятельные сущности, произвольно
«членящие» мир и навязывающие человеку представления о нем, но понимаются как
исторически сложившиеся и закрепленные соглашением конструкты, имеющие
объективные предпосылки, отражающие социокультурный опыт человека, служащие
конструктивно-проективным целям познания и коммуникации в целом.
Проблема конвенций, как показал К.Поппер в работах по методологии науки,
реально возникает в случае постановки общей п роблемы выбора теории. Так, если
возможно для одного эмпирического базиса построить несколько конкурирующих теорий,
то на основе чего осуществляется их выбор? Не является ли он произвольным,
конвенциональным? Какую роль при этом играют внеэмпирические - операциональные и
содержательные — критерии (например, удобства и простоты или принципы историзма и
системности)?
Особо обсуждается вопрос о правомерности допущений или переинтерпретаций ad
hoc (к этому, для данного случая) гипотезы; можно ли после таких процедур ставить
вопрос об истинности теории или она становится чистой конвенцией, не имеющей
отношения к реальности? Он рассматривает ad hoc гипотезу как «конвенциональную
уловку» — вспомогательные допущения или переинтерпретацию теории для спасения ее
от опровержений, однако это возможно «только ценой уничтожения или по крайней мере
уменьшения ее научного статуса». Что касается выбора теории и ответа на вопрос,
«почему мы
156
Аксиологическая составляющая фундаментальных операций
познания__________________
предпочитаем одну теорию другим», то, отвечая на него, Поппер сравнивал свою
позицию с позицией конвенционалиста следующим образом. Выбор не определяется
опытным оправданием высказываний или логическим «следованием» теории из опыта.
Выбирают наиболее пригодную для выживания теорию, выдержавшую наиболее жесткие
проверки и как инструмент наиболее продуктивную.
В зависимости от наших решений принять или отбросить базисные высказывания
зависит в конечном счете проверка теории, поэтому, как и конвенционалисты, Поппер
принимает «соображения полезности». Но в отличие от них он полагает, что от наших
решений не зависят универсальные, а только сингулярные, т.е. единичные базисные
высказывания. Конвенционалист делает выбор на основе критерия п ростоты, для
философа главное - строгость проверок, и решает судьбу теории только результат
проверки, соглашение о базисных высказываниях. Вместе с конвенционалистом Поппер
полагает, что «выбор каждой отдельной теории есть некоторое практическое действие».
Методологические правила Поппер также рассматривал как конвенции - своего
рода правила игры эмпирической науки (подобно шахматам), которые отличаются от
правил чистой логики, управляющей преобразованиями лингвистических формул.
Оправдать методологические конвенции и доказать их ценность может только «метод
обнаружения и разрешения противоречий». В то же время, рассматривая некоторые
конвенционалистские возражения концепции фальсификации, он приходит к выводу о
том, что конвенционалисты полагают простой не природу, а ее законы, которые яв ляются
нашими собственными свободными творениями, произвольными решениями и
соглашениями; естественные науки представляют собой не картину природы, но
логическую конструкцию, мир понятий, определяемый в ыбранными нами законами
природы. Этот искусственный мир и есть мир науки, где наблюдение и измерение
определяются принятыми законами, а не наоборот. Позиция еще более радикальная, чем у
Канта, и Поппер не может с нею согласиться, поскольку она далеко расходится с его
пониманием и прежде всего потому, что им иначе понимаются задачи и цели науки, не
могущей требовать «окончательной достоверности» и опираться на «окончательные
основания».
Полагая конвенционализм «совершенно неприемлемым», Поппер, тем не менее,
оценивает данную философию как заслуживающую большого уважения. Она помогла
прояснить отношения между теорией и экспериментом; показала роль наших действий и
операций, осуществляемых на основе принятых соглашений и дедуктивных рассуждений,
в проведении и интерпретации научных экспериментов. Конвенционализм оценен им как
последовательная система, которую можно защищать; попытки обнаружить в ней
противоречия вызывают серьезные трудности. Итак, Поппер, оценивая конвенции и
конвенционали-
157
Глава 2
стский подход, поддерживает ряд его положений, выявляющих когнитивную
значимость договоренности, но принципиально не соглашается с другими,
абсолютизирующими конвенциональные моменты в научном познании, что, п о-
видимому, является вполн е разумной позицией, хотя аргументы за и против могут быть
различными
79
.
Проблема конвенциональное™ рассматривалась преимущественно по отношению
к естественно-научному знанию, принимаемому за научное знание в целом, и очевидно,
что новые особенности конвенциональных элементов и процедур могут проявиться при
исследовании природы социально-гуманитарного познания. Как и в естественных науках,
в обществознании широко п редставлены такие формы конвенций, как языковые, вообще
знаковые системы, операциональные, измерительные приемы и единицы, логические
правила, когнитивные стандарты в целом. Однако в отличие от естествознания, где,
например, соглашение относительно выбора единиц измерения является в большинстве
случаев тривиальностью, в социальном познании прин ятие таких конвенций
оборачивается трудноразрешимой проблемой квантификации качественных свойств и
характеристик.
Так, в конкретно-социологических исследованиях качественные характеристики
(например, социальная принадлежность, мнения людей и т.п.) не имеют установленных
эталонов измерения и конструируются в соответствии с природой изучаемого объекта и
согласно гипотезе исследования. Практические возможности измерений существенно
зависят от умения исследователя найти или изобрести, обосновать надежную
измерительную процедуру, добиться ее принятия научным сообществом. В частности,
важнейшая процедура конструирования шкалы измерений включает в себя
конвенциональные моменты, связанные с качественной классификацией объектов (в
рамках концепции исследования), поиском протяженности вьщеленных в качественном
анализе свойств, поиском эмпирических индикаторов свойств объекта, поддающихся
ранжированию и др. Один из важных методов конкретно-социологического исследования
— контент-анализ - также связан с переводом качественной информации «на язык счета».
Конвенциональные моменты здесь существенно возрастают еще и в связи с таким важным
фактором, как мировоззренческие принципы, лежащие в основе подходов к выделению
качественных единиц текста.
Таким образом, творческая активность исследователя в эмпирической социологии
существенно проявляется через широкое использование метода конвенций. В то же время
здесь особенно наглядны как «издержки» плохо обоснованных соглашений, так и
соответствующие способы их предупреждения и снятия. В частности, разработаны и
совершенствуются способы проверки процедуры измерения на надежность, которая
определяется по трем критериям: обоснованности,
158
Аксиологическая составляющая фундаментальных операций познания
устойчивости и точности шкалы; для измерительной процедуры сформулированы
требования пригодности (система измерения должна быть гомоморфной объекту
измерения, эталон измерения должен точно фиксировать определенные программой
признаки и т.д.). Эти способы реализуются в конкретном исследовании на эмпирическом
материале, т.е. апробация принятых конв енций здесь возможна и широко применяется. В
целом же следует отметить, что неопределенность и неоднозначность вводимых
конвенций связана в значительной степени с отсутствием разработанного понятийного
аппарата перехода от теоретических конструктов к эмпирическому материалу.
Специфика и проблемы социально-гуманитарного познания, трудно поддающегося
квантификации, введению математических методов, а также экспериментальной проверке
(т.е. процедурам, которые позволяют успешно снимать «издержки» конвенциональных
моментов), особенно ярко проявляются в тех случаях, когда исследователи обращаются к
компьютерному моделированию.
Так, работы ученых в области инженерной лингвистики и машинного перевода
дают богатый материал для понимания природы гуманитарного знания, особенностей его
методов, в том числе конвенций, в частности в лингвистических науках. Как показал опыт
инженерно-лингвистических исследований, одной из главных трудностей для языковедов
было отсутствие методологического аппарата, позволявшего корректно применять
фундаментальные лингвистические теории к конкретному языковому материалу в
прикладных исследованиях. Невозможность осуществить проверку соответствия теории
реальному положению дел приводила к тому, что лингвисты, как отмечал
Р.Г.Пиотровский, вынуждены были опираться сразу на несколько, часто
взаимоисключающих одна другую гипотез.
Очевидно, что в этом случае проблема конвенций возникает как проблема выбора
гипотезы (теории) и лежащего в ее основе понятия; критерием такого выбора служит в
лучшем случае формальная истинность. Так, в 50—60-х годах была предпринята попытка
осуществить машинный перевод на основе концепции глубинных структур и их
трансформаций Н.Хомского, принятой ad hoc, без предварительной экспериментальной
проверки. Только через 15 лет поисков с гигантскими затратами выяснилось, что
«трансформационный анализ» не имеет отношения к машинному переводу. Сходная
гносеологическая ситуация сложилась в такой сфере инженерной лингвистики, как
автоматическое распознавание и понимание устной речи, безоговорочно опирающиеся на
гипотезу, согласно которой звучащая речь представляет собой набор дискретных единиц
— фонем. Понимание фонемы как типизированного гомогенного звука, нечленимой
единицы принималось фонетистами и акустиками на веру, без предварительной проверки.
Однако неудачи в построении систем по распознава-
159
Глава 2
нию слитной речи показали, что данная гипотеза не отражает важнейших свойств
звука. В конечном счете исследователи пришли к идее конвенциональной природы
понятия фонемы и стали считать ее всего лишь более или менее удобной
гносеологической гипотезой-фикцией. В практических исследованиях эта единица была
заменена другими, адекватно представлявшими объективные свойства звуковой речи
80
.
Таким образом, очевидно, что научный поиск в гуманитарных, в частности
лингвистических, науках невозможен без конвенционального выбора гипотезы (и
соответственно понятий, единиц и методов измерения) в качестве «рабочей», поскольку
отсутствует или весьма несовершенен концептуальный и операциональный аппарат
применения лингвистических теорий к эмпирическому языковому материалу и
невозможна прямая (в эксперименте) проверка соответствия гипотезы положению дел.
Подобная ситуация имеет место и в социологических исследованиях. Отсюда возникает
методологическое требование, все более осознаваемое исследователями-гуманитариями:
необходима постоянная рефлексия оснований гипотез, экспликация и апробация
входящих в них явных или неявных конвенци й, сознательное преодоление тенденции к
безоговорочной онтологиза-ции содержания таких соглашений.
Конвенции в познавательной деятельности, отражая ее коммуникативный характер,
могут получить статус научных понятий, гипотез, методов по существу только при
коллективном их принятии. Как отмечал Ст.Тулмин, индивидуальная инициатива может
привести к открытию новых истин, развитие новых понятий — это дело коллективное.
Новое предложение станет достойным экспериментирования и скорейшей разработки
после того, как будет коллективно признано заслуживающим внимания
81
.
В.Н.Порус обратил внимание на то, что при всех различиях есть нечто общее,
связывающее все варианты конвенционализма. «Это — признание того факта, что
конвенции заключаются отнюдь не всеобщим согласием всех участников научных
познавательных процессов, не каждым членом научного сообщества и не всем
сообществом в целом, а теми учеными, которые образуют элитную группу, формируют
мнения и принципы деятельности научных сообществ. Именно эти авторитеты
формулируют те ценности, следование которым полагается целесообразным и потому
рациональным. Таким образом, расходясь в определениях этих ценностей,
конвенционалисты всех типов и видов согласны в том, что принятые конвенции по сути
выступают как определения рациональности, а следование этим конвенциям — как
доказательство лояльности ученых по отношению к законам разума»
82
.
160
Аксиологическая составляющая фундаментальных операций
познания__________________
2.5.3. Роль конвенций в условиях согласия или несогласия в научном сообществе
Констатация вышеупомянутых фактов выводит нас на такую проблему, как
принятие и функционирование конвенций в условиях профессионального согласия
(консенсуса) или несогласия (диссенсуса). Под консенсусом понимают степень
консолидации, согласованности в научном сообществе относительно когнитивных
стандартов, онтологических предпосылок, системы ценностных ориентации в целом.
Согласие (несогласие, рассогласование) исследуется как своеобразный
коммуникационный механизм в самых различных функциях, одна из которых — быть
логическим коррелятивом развития научного знания, что имеет значение и для понимания
природы обществознания. В частности, методологический консенсус представляет собой
принятие конвенций в отношении когнитивных ценностей и стандартов для выбора
центральной, первоочередной проблемы, эпистемических предпосылок ее исследования,
приемлемых теоретических подходов, методов и приемов, полезных методик.
Сама по себе высокая степень консенсуса не гарантирует результативности
исследования, может сопровождаться незначительным кумулятивным ростом, если
единодушно принятые конвенции носят тривиальный характер, находятся в стороне от
коренных содержательных проблем. Следовательно, влияние консенсуса на развитие
знания существенно зависит от характера самой методологии, конвенционально
выбранной исследователями. В гуманитарном познании обычно используется множество
значений и истолкований результатов эмпирических исследований, ученые проявляют
тенденцию каждый раз предлагать собственную интерпретацию наблюдений. Отсюда в
целом можно ожидать довольно незначительный консенсус. Обнаруживается
своеобразный парадокс: при высоком уровне конвенциональности весьма незначительный
консенсус, т.е. много условно принятых и введенных понятий, определений, гипотез и
т.п., но нет стабилизированного согласия относительно их понимания и интерпретации
даже в рамках одной школы, направления. Это говорит о том, что следует всегда иметь в
виду возможное несовпадение принятых конвенций и консенсуса в целом, а также
достаточно широкое распространение подобной ситуации, вовсе не являющейся
иррациональной или непродуктивной.
К проблеме консенсуса и диссенсуса обращался американский философ и
методолог Л.Лаудан в монографии «Наука и ценности» (1984); его идеи представляются
не устаревшими, но до сих пор не оцененными в отечественной литературе, несмотря на
то, что их актуальность несомненно возрастает в связи с признанием объективной
значимости плюрализма целей, ценностей, многообразия их интерпретаций. В разные
периоды развития философии науки на первый план выходила либо проблема объяснения
высокой степени
161
Глава 2
согласия, которая достигается в науке XX в. (40—50-е годы), либо загадка
периодической вспышки разногласий и их рациональное разрешение (60—70-е годы). По-
видимому, существует необходимость некой единой теории, объясняющей возникновение
и взаимопереход консенсуса и диссенсуса в науке. Именно такую теорию и предлагает
Лаудан, предварительно подчеркивающий, что в гуманитарных и общественных науках
расхождения носят характер «пандемии», тогда как в естествознании большая часть
ученых находится в согласии, во всяком случае, относительно фундаментальных
компонентов знания. Традиционно считалось, что разногласия возникают только в том
случае, если свидетельства о фактах являются относительно слабыми и неполными и
достаточно привлечь дополнительные доказательства или соответствующие правила, и
согласие будет достигнуто.
Лаудан полагает, что проблема должна рассматриваться на «пересечении между
работами философов и социологов», поскольку согласие, в частности при выборе теории,
складывается не только в отношении фактического, но и в отношении методологического
и аксиологического моментов. Кроме того, необходимо учесть, что классическое
стремление рассматривать консенсус условием рациональности, а диссенсус —
иррациональности подрывается целым рядом реально действующих в науке факторов. По
Лаудану, их четыре: научные исследования постоянно находятся в ситуации дискуссий,
являющихся их неотъемлемым свойством; отношения между теориями могут
определяться «тезисом о несоизмеримости»; существуют ситуации «недоопределенно-сти
теорий» эмпирическими данными; наконец, возможна успешная исследовательская
деятельность в «состоянии диссенсуса», а ученые, имевшие высокие достижения, чаще
всего нарушали установленные нормы. Из этого следует, что консенсусная модель
неполна и не соответствует реальной науке, обычной характеристикой является скорее
диссенсус — положение, поддерживаемое также Т.Куном.
Господствующей моделью научного обоснования, по Лаудану, является
иерархическая, на нижнем уровне которой обсуждается «фактическое» (фактуальный
консенсус), затем общепризнанные методологические правила как средства достижения
целей науки (методологический консенсус), наконец, аксиологический консенсус,
который либо не осознается, либо не принимается во внимание, поскольку считалось, что
цели исследования у всех одни и одинаково понимаются. Эта модель «постулирует
однонаправленную лестницу обоснований» от целей к фактуальным утверждениям, тогда
как в реальной науке обоснование идет в любом направлении, связывая цели, методы и
фактуальные утверждения. Лаудан убежден, что нет привилегированных уровней —
аксиология, методология и фактуальные утверждения с неизбежностью взаимодействуют
и переплетаются. Рассмотрение в целостности всех трех уровней выражает существо
сетевой
162
Аксиологическая составляющая фундаментальных операций
познания________________
модели научной рациональности, позволяющей понять все многообразие их
сочетаний, лежащих в основе консенсуса или диссенсуса.
Очевидно, что сетевая модель расширяет представления о научной
рациональности, не связывая ее только с консенсусом относительно цели, фактов или
методов и тем более потому, что происходит постоянный «сдвиг познавательных
ценностей», изменяются теории и методы, соответственно применяются новые конвенции,
исключаются старые, консенсус и диссенсус существуют всегда, дополняя друг друга и
отражая общий коммуникативный характер науки. Эти идеи могут стать успешными для
дальнейшего изучения проблемы конвенциональное™ как следствия коммуникативных
отношений в научном познании
83
.
2.5.4. Коммуникативность науки как форма ее социокультурной и ценностной
обусловленности Коммуникационный аспект науки, являясь одним из важнейших, наряду
с познавательным, социально-психологическим, организационным, весьма ярко отражает
социокультурную и ценностную природу научно-исследовательской деятельности, ее
тесную связь с социально-и сторическими факторами, включенность науки в культуру
общества в целом. Коммуникации, как они понимаются в науковедении и философии
науки, складываются в целостную систему различных межличностных, массовых
формальных и неформальных, устных и письменных связей и отношений. Они предстают
как феномен, чутко улавливающий и фиксирующий изменения ценностных ориентации
научных сообществ, смену парадигм, исследовательских программ, а также как система,
отражающая изменения в социально-исторических отношениях и культуре в целом
84
.
Таким образом, система коммуникаций, отражая изменения как внутри самого знания, так
и в социокультурной среде ученых, является исторической по своей природе и отражает
социально опосредованный характер научно-познавательной деятельности.
Именно в процессе профессионального общения, формального и н еформального,
непосредственного и опосредованного, происходит социализация ученого, т.е.
становление его как субъекта научной деятельности, усвоение им не только специальной
информации, но самого способа видения (парадигмы), традиций и системы предпосы-
лочного философско-мировоззренческого знания. Одновременно в процессе общения
происходит и стратификация научного сообщества, что, в конечном счете, определяет
преобладание тех или иных концепций, подходов и направлений исследования.
Науковедческий подход к коммуникациям, основываясь на социально-
организационной и информационной моделях науки, отражает профессиональное
общение преимущественно с позиций движения
163
Глава 2
научной информации, сотрудничества при ее получении и обмене. При таком
подходе коммуникации рассматриваются как важнейшее условие создания, апробации и
оформления знания, тем самым выявляется в определенной степени познавательная
сторона коммуникативности науки. Можно предположить, что такого рода «стык» между
социальным и когнитивным интересно исследовать и с позиций философии науки с целью
выяснения механизмов и природы социокультурной детерминации познания, понимая
коммуникативность достаточно широко — как феномен профессионального общения
85
.
Особенность коммуникационного действия в науке состоит в том, что оно прежде
всего ориентировано на нахождение взаимопонимания между учеными, и лишь затем на
получение результата — знания. Одна из наиболее острых проблем, возникающих в связи
с этим, — это взаимосвязь коммуникативности познавательной деятельности и
истинности знания. Если «феномен общения» играет столь существенную роль в
получении, обосновании, апробации и функционирования знания, то не является ли он
условием истинности зн ания? Истинное знание понимается как результат активной
деятельности субъекта, предполагающей вычленение объекта, создание и применение
средств и методов его изучения, описания, объяснения, а также трансляцию этих знаний.
Все эти процедуры реализуются в коммуникациях реальным конкретно-историческим
субъектом, в рамках конкретного научного сообщества. Именно в этом контексте должна
быть понята мысль известного философа К.-О. Апеля о том, что истина дана не только и
не столько «моему» сознанию, сколько научному сообществу, а сам феномен
человеческого общения выступает предпосылкой рациональности.
Одна из издержек сложившейся традиции абстрактно-гносеологического
рассмотрения науки - это утрата многими когнитивными формами их субъектно-
деятельностного и интерсубъективного содержания. Так, операциональность таких
методов, как аргументация, доказательство, обоснование, объяснение и т.п., понимается
преимущественно в безличностном, логико-методологическом смысле. Однако в истории
научного познания за эти ми методами стоят реальные процедуры человеческой
убеждающей и объясняющей деятельности. Именно в этих методах, если их не трактовать
только формально-логически, нашли отражение диалогичность и коммуникативность
интеллектуальной деятельности. Утрата первоначального исходного значения
аргументации, доказательства, объяснения связана, по-видимому, и с постепенным
изменением характера и форм самой диалогичное™ научных текстов, а также с
существенным возрастанием роли формальных коммуникаций
86
.
Происходило как бы «исчезновение» из текстов явного субъекта-собеседника, он
обезличивался, но вместе с тем подразумевался. Эта
164
Аксиологическая составляющая фундаментальных операций
познания__________________
тенденция шла от реальных диалогов Сократа к диалогам-текстам Платона, где
собеседники еще персонифицированы, но «персона» -это уже идея или тип мышления.
Новый всплеск античных традиций можно найти в ренессансном диалоге, в частности в
«Диалогах» Галилея, которые трансформируются в безличное изложение механики в
«Математических началах натуральной философии» И.Ньютона, у которого следы
диалога можно усмотреть, например, в вопросах, прилагаемых к «Оптике». «Ушедший в
подтекст» субъект-собеседник, в конечном счете, всегда принимается во внимание в
научных коммуникациях, однако в собственно методологических исследованиях
видимость монологичности была принята за действительность. Диалогич-ность, хотя по
преимуществу неявная, — это необходимое проявление коммуникативной природы науки,
интеллектуальной, познавательной деятельности человека вообще.
Представляется, что каждый из методов — аргументация (обоснование),
доказательство, объяснение и подобные им - содержит не только формально-логические
операции, но также эпистемологические и психологические п роцедуры, отражающие