Менделевич В.Д. (ред) Руководство по аддиктологии

Подождите немного. Документ загружается.

ВНЕШНЯЯ

КАРТИНА

ВНУТРЕННЯЯ

КАРТИНА

Эмоциональный

компонент

Интеллектуальный

компонент

20 Зак.

3806

Рис. 23. Структура психологической картины болезни по Р. А. Лурия

610 Нейропсихологические и патопсихологические аспекты аддиктологии

Согласно более современным представлениям (Э. Е. Бехтель, А. В. Квасенко и Ю. Г. Зубарев, ВКБ имеет не только

поликомпонентную, но и уровневую организацию. В качестве основных структурных компонентов ВКБ в настоящее время различают

когнитивный, эмоциональный и поведенческий, а в качестве основных уровней — перцепторный, логический, личностный и

межличностный. Под поведенческим компонентом понимают связанные с болезнью реакции, способствующие адаптации или дезадап-

тации личности к ней и выработку определенной стратегии поведения. Перцепторный уровень составляют различные ощущения,

связанные с болезнью (как правило, болевые, переживание дискомфорта) и неразрывно соотнесенные с ними эмоциональные

реакции различной глубины, полярности и стойкости. На логическом уровне к перцеп-торно-эмоциональной переработке

присоединяется интеллектуальная переработка субъективно воспринятой информации, когда индивидуум, используя свой

прошлый опыт и запас знаний, пытается объяснить возникшие из-за болезни изменения в своем самочувствии и состоянии в целом,

и создает логическую модель своего заболевания. Личностный уровень характеризуется установлением личностной значимости

болезни («хорошо» — «плохо») и формированием субъективного отношения к ней. Межличностный уровень определяется

особенностями вербализации (т. е. словесного оформления и выражения) внутренней картины болезни при общении с другими

людьми.

Клинические аспекты осознания болезни. Клиническим выражением феномена осознания болезни является критичность

субъекта. Критичность— это способность к осуществлению сознательного (произвольного) контроля над выполняемой деятельностью,

проявляющаяся в оценке своих суждений, психопатологических переживаний и поведения (Кожуховская, 1972). Оценка критичности

базируется на степени соответствия субъективных суждений, переживаний и поведенческих реакций больного объективным данным и

ситуации. Различают различные виды критики: к болезни, к частным дефектам, к общему состоянию, своему поведению и т. д.

Состояние различных видов критики, будучи важным клиническим показателем, составляет основу различных классификаций

критичности при психических заболеваниях. Наиболее обширная из них — классификация Т. Г. Красильникова (1993), который

охарактеризовал: 1) полную нозогнозию; 2) признание отдельных признаков заболевания; 3) сдвиг болезни в прошлое (признание болез-

ненности перенесенного в прошлом приступа и отрицание болезненности протекающего); 4) «соматизацию» или «психологизацию»

болезни (диффузное и неконкретное суждение о болезни, объяснение ее соматическими или психологическими причинами); 5)

формально-логическое (вынужденное) признание болезни; 6) аутонозогнозию (полная некритичность к собственным болезненным

переживаниям при сохраненной способности к правильной их оценке у других больных); 7) гетеронозогнозию (полная некритичность

к болезненным проявлениям у себя и других).

Взаимодействие клинических и психологических проявлений в феномене осознания болезни. В практической деятельности

зачастую бывает сложно провести четкую границу между клиническими и психологическими проявлениями осознания болезни.

Более того, чтобы объективно оценить клинические признаки осознания болезни, необходима соответствующая диагностика

психологических аспектов ВКБ. Так, например, основой для формирования суждения врача о критичности пациента (клинические ас-

пекты осознания болезни) к заболеванию будут параметры личностного и межличностного уровней ВКБ (психологические проявления

осознания болезни), на которых происходит формирование субъективной оценки и личностной значимости заболевания, об-

наруживающиеся в ходе межличностного общения. Осознание болезни, являясь сложным клинико-психологическим феноменом, по

структурной организации идентично ВКБ и

Осознание болезни при наркологических заболеваниях

611

включает в себя аффективный, когнитивный и мотивационно-поведенческий компоненты (рис. 24).

ОСОЗНАНИЕ БОЛЕЗНИ

У.

когнитивный

КОМПОНЕНТ

(объективные знания

субъективные

представления о

заболевании)

МОТИВАЦИОННО-

ПОВЕДЕНЧЕСКИЙ

КОМПОНЕНТ

(установки и

поведение,

связанные с

болезнью)

АФФЕКТИВНЫЙ

КОМПОНЕНТ

(эмоциональные

процессы,

связанные с

болезненными

проявлениями)

Рис. 24. Структура осознания болезни

В частности, при наркологических заболеваниях когнитивный компонент включает в себя комплекс представлений о болезни,

касающихся ее различных аспектов (знания о психоактивных средствах, симптомах наркотической зависимости, негативных

последствиях употребления наркотиков, способах и методах лечебного воздействия, их эффективности, прогнозе наркомании и т.

д.). Он формируется с помощью объективных (популярные и научные сведения о заболевании) и субъективных (представления,

связанные с болезненными проявлениями) знаний. Аффективный компонент осознания болезни представляет собой совокупность

эмоциональных процессов, возникающих под действием болезненных проявлений (например, абстинентного синдрома). К

мотивационно-пове-денческому компоненту относят внешние поведенческие реакции и их мотивационные составляющие. К

наиболее важным из них относят установки на лечение и установки на полный отказ от употребления наркотиков (Валентик,

1992).

По мнению большинства авторов, правильность внутренней картины болезни, адекватность осознания своего заболевания и

достаточный уровень критичности определяются, прежде всего, интеллектуальным уровнем индивида, его способностями к

логическим рассуждениям, степенью информированности в медицинских вопросах. Однако нельзя не заметить, что во многих

случаях высокий интеллектуальный уровень и огромная клиническая эрудиция не спасали даже крупных медиков от искаженного

понимания собственной болезни. Н. А. Белоголовый, последний ассистенте. П. Боткина, вспоминал о своем учителе:

«Блестящий диагност сделал неверное заключение о собственной болезни. Тяжелые приступы стенокардии трактовал как

результат рефлекторных влияний желчного пузыря, не допуская наличия сколько-нибудь глубоких изменений в сердце. Умер от

коронарокардиосклероза. В мышце сердца были найдены следы двух инфарктов миокарда». Подобные случаи, по всей

видимости, обусловлены существованием малоосознаваемых установок, что делает проблему осознания болезни еще более

сложной.

Осознание болезни при наркологических заболеваниях. Нарушения осознания болезни относятся к числу ключевых

проявлений заболеваний, обусловленных приемом психоактивных средств. В начале 1960-х гг. для их обозначения при

алкоголизме профессором И. И. Лукомским( 1977) был предложен термин «алкогольная анозогнозия», получивший широкое

распространение в наркологической практике. В настоящее время его использование считается недостаточно обоснованным.

Термин «анозогнозия» был заимствован из неврологии, где использовался для характеристики игнорирования симптомов

поражения головного мозга. Например, игнорирование центральной слепоты

612 Нейропсихологические и патопсихологические аспекты аддиктологии

при двустороннем поражении затылочных долей (А. Антон) или игнорирование двигательных дефектов при центральном

гемипарезе, когда больной знал о своем дефекте, соглашался с его существованием, но не придавал этому факту должного значения

(А. Ба-бинский). При наркологических заболевания речь идет о нарушении признания болезни, варьирующем в чрезвычайно широких

пределах. Кроме того, термин «анозогнозия» подчеркивает органический генез нарушений, что далеко не всегда верно для наркологи-

ческих заболеваний. Проблема осознания болезни и его нарушений наиболее тщательно и подробно изучалась при алкогольной

зависимости. Природу алкогольной анозог-нозии объясняют «активацией механизмов психологической защиты», «нарушением

личностного компонента мышления», «изменением иерархии потребностей и мотивов личности», «недостаточной осведомленностью

больных об алкоголизме как о болезни», «нарушением оценочной функции эмоций и аффективной невовлеченностью алкоголиков в

ситуацию болезни», «выраженным расщеплением между сенситивным и интеллектуальным компонентами ВКБ», «нарушением

сложного соотношения психофизиологических условно-рефлекторных систем», преморбидным органическим и травматическим

поражением головного мозга, наличием психоорганических расстройств, сопровождающихся нарушениями мышления различной

степени выраженности. В настоящее время большинство исследователей считают алкогольную анозогнозию сложным и

многообразным явлением, внутренняя структура и происхождение которого зависят от многих факторов. К важнейшим из них относят

стадию и длительность заболевания, выраженность и клинические особенности патологического влечения к алкоголю, личностно-

социальные характеристики больных. Существует множество классификаций вариантов алкогольных нарушений осознания

болезни. В качестве одной из наиболее детальных можно привести классификацию нарушений осознания болезни при алкоголизме

Е. Цилли с соавт. (1993): 1) анозогнозия (упорное, бездоказательное отрицание болезни вследствие действия механизмов

психологической защиты, основными из которых являются вытеснение и отрицание); 2) неустойчивая нозогнозия (осознание болезни на

фоне депрессии, абстинентного синдрома или в состоянии опьянения); 3) амбивалентная нозогнозия (критичность к своему состоянию и

осознание болезни демонстрируются только в присутствии врача); 4) гипернозогнозия (преувеличение тяжести симптомов

заболевания); 5) паранозогнозия (аутодиагностика алкоголизма у пациентов с бытовым пьянством); 6) частичная нозогнозия

(понимание болезненности одних и отрицание болезненности других симптомов); 7) формальная нозогнозия (вынужденное

признание болезни при отсутствии внутренней убежденности в наличии заболевания). В ряде случаев выделяют активное (защита

алкогольного поведения с отказом от лечения у истеро-идных и возбудимых психопатов, а также у лиц с проявлениями алкогольной

деградации) и пассивное (формальное признание алкогольной проблемы без ее эмоциональной переработки) отрицание болезни

(Рыбакова, 1992). Э. Е. Бехтель (1974) предлагает оценивать клинико-динамические характеристики анозогнозии при алкоголизме как

стабильность (постоянство) и тотальность (степень выраженности), как правило, коррелирующие с его стадиями и состоянием

больных.

Значительный вклад в изучение механизмов нарушений осознания болезни при алкоголизме внес В. В. Политов (1975). Он считал,

что первой стадии соответствует анозогнозия, обусловленная недостаточностью знаний и представлений больного об алкоголизме,

второй — вызванная действием защитных психологических механизмов, третьей — образовавшаяся вследствие формирования

психоорганического синдрома. В дальнейшем, более подробно изучив клинические проявления, автор стал выделять лишь две

разновидности алкогольной анозогнозии: реактивную (с участием механизмов психоло-

Осознание болезни при наркологических заболеваниях

613

гической защиты) и энцефалопатическую (имеющую в своей основе органический радикал), каждая из них включала три

клинических варианта. Помимо этого В. В. Политов (1977) различал нарушения осознания болезни по степени выраженности: I)

парциальная анозогнозия (признание отдельных симптомов болезни и негативных последствий при наличии рационализации

фактов злоупотребления алкоголем и переоценке своих возможностей бросить употребление алкоголя «в любой момент»); 2)

тотальная анозогнозия; 3) отсутствие анозогнозии (осознание болезни).

Проблема осознания болезни при опийных наркоманиях разработана недостаточно. Литературные данные, касающиеся

данного вопроса, достаточно противоречивы. Существует мнение об отсутствии «истинной анозогнозии» у наркоманов, т. к. они

оценивают себя достаточно адекватно даже по таким параметрам, как тяжесть зависимости и степень личностных изменений.

Другие исследователи утверждают, что снижение или отсутствие критики к заболеванию и собственной личности — это наиболее

характерная черта наркоманов. Нет единства и в оценке механизмов возникновения этого феномена при наркотической

зависимости. Одни авторы объясняют нарушения осознания болезни значительной деформацией личности, другие —

аффективными нарушениями, третьи— органическим поражением центральной нервной системы.

И. П. Лысенко (1988), изучив в сравнительном аспекте личностно-психологические особенности больных алкоголизмом и

опийной наркоманией, сделал вывод о большей выраженности нарушений критичности у первых. В отличие от больных

алкоголизмом, в большинстве случаев демонстрирующих полную утрату критики к злоупотреблению алкоголем, опийные

наркоманы не выявляют «истинной анозогнозии», оценивают себя и свое заболевание достаточно адекватно. Однако у них

более стремительное формирование наркотической зависимости приводит к значительным нарушениям в психологической

сфере (в частности, смыслообразующей и побудительной функции социально значимых мотивов). Кроме того, у больных

опийными наркоманиями И. П. Лысенко с соавт. (1988) выявили выраженную диссоциацию рациональной и эмоциональной оцен-

ки последствий злоупотребления наркотиками. В качестве подтверждения последнего вывода можно привести результаты

более поздних исследований П. Ю. Дупленко (1995). Он обнаружил у страдающих наркотической зависимостью позитивное

отношение к наркотикам в 29%, нейтральное — в 29%, негативное — 41 % случаев. Около 48% обследованных отмечали

положительные последствия приема наркотиков, а 36% не исключали возможности их дальнейшего употребления.

Результаты исследований Т. А. Киткиной (1993) свидетельствуют о том, что снижение или отсутствие критики к

заболеванию и собственной личности — неотъемлемая черта наркоманов. А. Н. Ланда (1989) обосновывает такую точку

зрения нарушениями личностной и познавательной сфер, выявленными им при проведении экспериментально-

психологического исследования больных наркоманиями (лабильность самооценки и самоописания, их зависимость от

психофизического состояния больных, неадекватно высокий уровень притязаний [постановка маловероятных, недостижимых

целей], неоднозначное отношение к наркомании, переоценка своих возможностей). А. Н. Ланда (1989) считает это следствием

систематического употребления наркотиков, что создает повышенный положительный фон для восприятия окружающего и

собственной личности и формирует стойкую позитивную установку по отношению к себе и своим возможностям.

А. В. Надеждин (1995) считает, что в основе нарушений осознания болезни — амбивалентное отношение к наркотикам и их

двоякая оценка больным: и как причины заболевания, и как единственного средства избавления от абстиненции.

Противоречивость двух

614 Нейропсихологические и патопсихологические аспекты аддиктологии

равноценно значимых мотивов — «отказ от наркотиков» или «дальнейшее продолжение употребления наркотиков» — служит базой

подсознательного конфликта, поддерживающего порочный круг психической зависимости.

Б. А. Асташкевич (1989) определил максимальное осознание болезни при наркоманиях и токсикоманиях лишь на стадии

психической зависимости. Усиление анозогности-ческих тенденций по мере прогрессирования заболевания он объясняет

эмоциональным огрубением, нарастанием личностных изменений, ослаблением критического отношения к себе и своим

возможностям: «Наркоманы становятся все более и более ненадежными, утрачивают не только нравственные, но и даже

эстетические и гигиенические навыки, проявляют безграничное безволие, полное отсутствие терпения и настойчивости, крайнюю

неустойчивость мыслей, чувств и воли». Б. А. Асташкевич утверждает, что даже длительная психотерапевтическая работа с

«выхолощенным сознанием» наркомана дает сомнительные результаты.

М В. Демина (2005) считает, что нарушение осознания наркологической болезни нельзя рассматривать как проявление

психологической защиты, поскольку этот феномен тесно вплетается в доминантную сверхценную структуру синдрома патологическо-

го влечения и в своей эволюции полностью коррелирует с ее динамикой. В конструкции нарушенного сознания наркологической

болезни основную роль играет аффективно-эмоциональный компонент, осуществляющий непосредственно-чувственное отражение

субъектом протопатических болезненных ощущений, в первую очередь выражаемых переживаниями тревоги. Его

функционирование подчиняется психопатологическим и патофизиологическим закономерностям. Синдромологическое содержание

нарушения сознания болезни у наркологических больных автор относит к проявлениям деперсонализации. Она здесь селективно

захватывает лишь сферу переживания болезни, оставляя в значительной мере интактными другие компоненты самосознания, такие

как возможность ориентировки в месте, времени и окружающей обстановке. Спектр деперсонали-зационных расстройств,

определяющих нарушение переживания болезни, очень широк, может охватывать от небольшой части ее симптомов и доходить до

полного отчуждения заболевания в целом. По мнению автора, когнитивный компонент, интеллектуальная составляющая внутренней

картины болезни, относится к опосредованным и преимущественно психологическим феноменам.

Результаты проведенного комплексного клинико-психопатологического и экспериментально-психологического исследования

осознания болезни позволили квалифицировать три варианта осознания болезни при опийных наркоманиях: отрицание болезни,

частичное признание и полное признание болезни (Барбина, 2002). При отрицании болезни пациенты отказываются признать

болезненный характер употребления наркотиков, интерпретируют его как «привычку», «увлечение», «интерес», отмечают у себя

только единичные, непосредственно переживаемые, болезненные проявления (как правило, симптомы абстинентного синдрома),

высказывают убежденность в положительном действии наркотиков на физическое здоровье, психические и творческие возможности,

рационализируют негативные последствия применения наркотиков, связывая это с внешними причинами.

При частичном признании болезни отмечаются более объективные и обширные знания и субъективные представления о

наркомании. Пациенты интерпретируют употребление наркотиков как аномальное и болезненное явление («плохая привычка», «бо-

лезнь», «роковая ошибка»). Они признают у себя большее количество, чем в предыдущей группе, проявлений наркотической

зависимости (не только абстинентного синдрома, но и патологического влечения, личностных расстройств). Эмоциональное отношение

Осознание болезни при наркологических заболеваниях

615

к болезни здесь проявляется и в отрицательных переживаниях, связанных с развитием заболевания (беспокойство за свое

здоровье, озабоченность перспективами, взаимоотношениями с родственниками и близкими людьми). Частичное признание

болезни неоднородно по своей клинико-психологической структуре. Обозначены три его разновидности: 1) с преобладанием

когнитивной недостаточности; 2) с преобладанием аффективной недостаточности; 3) со смешанной недостаточностью. Первая

разновидность выражается в неадекватных знаниях и субъективных представлениях о заболевании, адекватных переживаниях ее

проявлений, вторая —■ в адекватных и сформированных знаниях и представлениях, но неадекватных переживаниях, третья — в

неадекватных и слабо сформированных знаниях и представлениях, неадекватных переживаниях.

Полное признание болезни характеризуется наличием обширных и хорошо сформированных знаний и субъективных

представлений о наркомании, адекватно отражающих картину заболевания (степень наркотической зависимости,

выраженность основных симптомов и личностных изменений) и его развитие. Отношение к болезни характеризуется

переживанием удрученности, ущербности, униженности, чувством вины и стыда за сложившуюся ситуацию и рецидив

заболевания.

С целью изучения влияния основных клинических синдромов на динамику осознания болезни были исследованы

особенности такого осознания на различных этапах течения заболевания: на выходе из состояния опийной интоксикации, на

высоте абстинентного синдрома, на этапе ранней ремиссии при актуализированном и дезактуализиро-ванном патологическом

влечении к наркотикам (Барбина, 2002). Установлено, что крайние варианты (полное признание и отрицание болезни), будучи

сравнительно устойчивыми, изменяются незначительно при переходе из одного клинического состояния в другое. Частичное

признание болезни носит неустойчивый характер — от полного признания в состоянии абстинентного синдрома до отрицания

болезни при актуализации патологического влечения к опиатам. Для выхода из состояния опийной интоксикации характерно

частичное признание и отрицание болезни. На высоте абстинентного синдрома происходит повышение уровня осознания

болезни. Преобладают частичное и полное признание болезни. При актуализации патологического влечения к опиатам

уровень осознания болезни снижается за счет увеличения удельного веса пациентов с отрицанием и частичным признанием

болезни. Осознание болезни при опийных наркоманиях взаимосвязано с характером аффективных нарушений (тоскливая,

тревожная, дисфори-ческая и апатическая депрессии). Тоскливая депрессия чаще сочетается с полным признанием болезни. Ее

наличие не сопровождается отрицательными изменениями осознания болезни. Напротив, при частичном ее признании

отмечаются отчетливые положительные изменения когнитивного и аффективного компонентов, достигающие полного

признания проблемы. Тревожная депрессия более характерна для пациентов с частичным признанием болезни. На фоне

умеренной тревожной депрессии отмечается повышение уровня осознания болезни за счет положительных изменений

когнитивного компонента. При выраженной тревожной депрессии происходит его снижение, связанное с усугублением

когнитивной или аффективной недостаточности. Дисфорическая депрессия преобладает у больных с отрицанием болезни.

Заметных колебаний уровня осознания болезни здесь не отмечается.

Таким образом, феномен осознания болезни — значимое слагаемое клинико-психологической картины наркологических

заболеваний. Его необходимо учитывать как важный диагностико-прогностический показатель и использовать при составлении

терапевтических программ.

ГЛАВА 25 ВОЗРАСТНЫЕ АСПЕКТЫ АДДИКТОЛОГИИ

В последние два десятилетия все специалисты, связанные с проблемами молодежи и подростков, отмечают рост химической

зависимости в этой возрастной группе. Особое беспокойство в последнее десятилетие XX в. вызвал бурный рост наркомании,

преимущественно героиновой. Кроме того, существенно расширился ассортимент потребляемых ПАВ: появились новые для нашей

страны синтетические наркотики — галлюциногены, психостимуляторы.

Параллельно с этим на рубеже веков Россия столкнулась с еще одной новой проблемой — проблемой пивного подросткового

алкоголизма. Резко увеличилось число лиц, сочетанно потребляющих два и более ПАВ. Помимо химической зависимости в последние

годы получили распространение такие виды нехимической зависимости, как гемб-линг и интернет-аддикции. Поскольку эти явления

распространяются преимущественно на подростково-молодежные слои населения, проблема зависимости от ПАВ стала об-

щенациональной и привлекает внимание специалистов самых разных областей знания: от врачей и психологов до социологов и

юристов.

25.1. Факторы риска аддиктивного поведения в подростковом возрасте

В наркологии принято выделять три группы факторов, в той или иной степени влияющих на возникновение химической

зависимости в обществе. Этосоциальные, психологические и медико-биологические факторы. Следует отметить, что в значительной

степени такое деление условно, поскольку эти аспекты часто тесно переплетены между собой и находятся в постоянном

взаимодействии, это особенно заметно при изучении их влияния в подростковой популяции (Личко, Битенский, 1991; Пятницкая,

Найденова, 2002; Dawes et al., 2000, Schuckit, 2000).

Социальные факторы, способствующие развитию зависимости, можно разделить на две группы — макросоциальные и

микросоциальные. Первая группа — это общество, в котором живет человек, включая его историю, культуральные традиции, мораль и

нравственные ценности, политические и экономические проблемы, отношение к детям, семье, уровень терпимости к употреблению

ПАВ, моду и т. д. Вторая группа — это непосредственное окружение человека, прежде всего семья и люди, с которыми он общается,

от которых зависит, друзья и коллеги по учебе и работе и т. д.

Рассмотрим макросоциальные факторы, оказавшие, на наш взгляд, существенное влияние на сегодняшнюю наркологическую

ситуацию в стране. Вторая половина 1980-х гг. отмечена последствиями действия Закона о борьбе с пьянством и алкоголизмом от

17.05.85. Законодательно был поднят предельный возраст (до 21 года), с которого разрешалась продажа спиртных напитков. Это

сопровождалось резким дефицитом спиртного в торговой сфере, а также ростом нелегального производства и потребления дис-

тиллированного (самогон) и недистиллированного алкоголя (брага, различные домаш-

Факторы риска аддиктивного поведения в подростковом возрасте 617

ние вина и наливки). Резко подскочило потребление суррогатов алкоголя (технические спирты, одеколоны, лосьоны и другие

спиртсодержащие жидкости).

В результате действия Закона подростковая популяция в абсолютном большинстве оказалась как бы «отрезана» от

употребления легальных спиртных напитков. Следует отметить, что в подростковой среде всегда существовали традиции

потребления ПАВ, в том числе и алкоголя. Оценивая ситуацию начала 1980-х гг., можно сказать, что она в целом характеризовалась

достаточно низким уровнем потребления наркотиков и токсикантов населением, за исключением асоциальных и антисоциальных

семей. Потребление алкоголя отмечалась во всех социальных группах, причем в каждой имелись свои предпочтения. Так, подростки

из средних и более состоятельных семей предпочитали вина, а учащиеся профтехучилищ чаще употребляли дистилляты и

крепленые вина. Традиции массового употребления пива не было, в силу его дефицита.

Как показали дальнейшие события, аддиктивное поведение после принятия Закона не прекратилось, а приняло иные, более

опасные по своим последствиям формы. Во второй половине 1980-х гг. происходит существенный рост потребления психоактивных

токсических веществ, главным образом летучих ароматических соединений (ЛАС). Появляются первые сообщения о летальных

исходах вследствие отравления от вдыхания паров клея «Момент». Проводятся исследования, показавшие устойчивую связь между

токсикоманией вследствие злоупотребления ЛАС в подростковом возрасте и последующим быстрым развитием алкоголизма. Ранняя

алкоголизация на том этапе характеризовалась достаточно широким использованием подростками суррогатов и нелегально

произведенного алкоголя, отличавшихся высокой токсичностью, что также способствовало более злокачественному течению

заболевания. Параллельно с этим в подростковой среде все чаше начинают потреблять наркотические ПАВ (главным образом

препараты конопли и опийной группы). Иными словами, к началу 1990-х гг. алкогольные традиции начала 1980-х гг. в подростковой

среде в силу объективных причин становятся утраченными.

С начала 1990-х гг. программа борьбы с пьянством и алкоголизмом оказывается фактически свернутой. Это происходит на фоне

жесточайшего экономического кризиса, коренных политических перемен. Смена общественного строя и введение свободной торговли

приводит к ликвидация государственной монополии, в том числе на производство и реализацию алкогольных напитков.

С этого же времени начинается стремительный рост потребления алкогольных напитков, в том числе и среди молодежи. Во второй

половине 1990-х гг. наркологи сталкиваются с новым для практики явлением — пивным алкоголизмом, который получает наибольшее

распространение именно в подростково-молодежной среде. Одновременно отмечается резкое увеличение злоупотребления

психоактивными веществами: только за периоде 1991 по 1996 гг. отмечалось трехкратное увеличение официально зарегистриро-

ванных больных с диагнозом наркомания (Егоров и др., 1998).

В прошлом считалось, что важнейший макросоциальный фактор, способствующий распространению химической зависимости, —

уровень жизни, контраст распределения доходов в обществе. Действительно, наиболее широко химическая зависимость распро-

странена среди малообеспеченных слоев. Но оказалось, что и повышение благосостояния жизни общества также способствует

алкоголизации и наркотизации: урбанизация привела к большей доступности алкоголя и наркотиков.

Как подчеркивают В. В. Чирко и М. В. Демина (2002), в 1990-е гг. социальный статус больного наркоманией сместился от

преобладающего удельного веса антисоциальных и маргинальных элементов к доминированию формально благополучных людей. В

число

618

Возрастные аспекты аддиктологии

зависимых начали вовлекаться широкие социальные группы. Следствием этого стало и изменение отношения общества к проблеме

наркомании. Она стала восприниматься уже не как нечто экстраординарное, трагическое и пугающее. Принадлежность к числу

наркоманов становится в молодежной субкультуре свидетельством «посвященности», «избранности», «элитарности».

«Стиль жизни», мода на употребление алкоголя и наркотиков оказывают влияние как на уровень потребления, так и на

предпочтение определенного ПАВ. С другой стороны, макросоциальные факторы могут быть и причиной ограничения употребления

алкоголя и наркотиков.

Существенную роль играет распространение информации о ПАВ и химической зависимости, которую получают дети и

подростки. Проведенные опросы выявили следующие источники такой информации: художественные и документальные фильмы,

телепередачи, газетные и журнальные статьи, беседы со взрослыми (родителями, учителями, врачами), рассказы старших ребят и

сверстников.

Массовая культура, как правило, способствует наркотизации. Например, движение хиппи оказало воздействие на массовое

употребление марихуаны и галлюциногенов среди молодежи. Врачи, будучи составляющей социального фактора, могут оказывать

как положительное (лечение больных с зависимостью, профилактика и ранняя диагностика зависимости), так и отрицательное

влияние на наркотизацию (неправильная выписка лекарственных средств, способных вызвать зависимость).

В последнее время большинство исследователей склоняется к выводу, что именно микросоциальные факторы первостепенны

в формировании химической зависимости в подростковом возрасте. Ближайшее окружение часто наиболее сильное влияет на ал-

коголизацию и наркотизацию (Malatestinic et al., 2005). Среди ближайшего окружения следует особенно выделять роль семьи (Kirkcaldy

et al., 2004). Половина детей до 10 лет и 90% до 15 лет впервые алкоголизировалась под воздействием ближайших родственников,

друзей, знакомых (Шабанов, 1999). Родители-алкоголики или наркоманы — это всегда повышенный фактор риска злоупотребления

алкоголем и наркотиками у детей. Как показало исследование исландских ученых, при прочих равных условиях алкоголизация отца

может стать решающим фактором раннего приобщения к ПАВ его детей (Adalbjarnardottir, Rafnson, 2002).

Неполная семья неоднократно упоминалась многими авторами и за рубежом, и в нашей стране в качестве обстоятельства,

способствующего как делинквентности, так и злоупотреблению ПАВ. Однако немалая часть подростков, обнаруживших склонность и

к тому, и к другому, выросла в полных, внешне вполне благополучных семьях. В то же время около 20-25% вполне социально

адаптированных тинейджеров, не склонных ни к делинквентности, ни к злоупотреблению ПАВ, воспитываются в нашей стране в

неполных семьях (цит. по: Личко, Битенский, 1991). Видимо, дело не просто в неполной семье, а в том, что в ней труднее осуществить

правильное воспитание. Роль неправильного воспитания в семье считается значимым фактором, способствующим развитию хими-

ческой зависимости в будущем (Максимова, 2000).

Не меньшее, а может быть, большее значение имеют семьи «деформированные» (т. е. с отчимом или мачехой) или

распадающиеся, где родители находятся на грани развода. Постоянные конфликты неминуемо приводят к противоречивому воспитанию,

когда каждый из старших «гнет свою линию» в отношении воспитания ребенка и подростка.

Самым главным фактором считаются асоциальные семьи с пьянством, криминальными склонностями родителей и жестоким

отношением внутри семьи друг к другу (Битенский и др., 1989; Hotton, Haans, 2004). С такими семьями связаны безнадзорность