Менделевич В.Д. (ред) Руководство по аддиктологии
Подождите немного. Документ загружается.
ГЛАВА 21 КОММУНИКАТИВНЫЕ ЗАВИСИМОСТИ
21.1. Коммуникативные зависимости
Считается, что человек при помощи разнообразных коммуникативных средств в рамках девиаций стремится «бежать от
свободы» (по Э. Фромму, 1990). В одних случаях бегство приводит к аутистическому паттерну поведения, в других— к гиперобщительно-
сти, в третьих — к конформизму и т. д. Сутью бегства от свободы и становления отклонений в поведении является осознанное или
неосознанное стремление уклониться от конструктивного анализа и переживания основополагающих экзистенциальных ценностей,
базисных проблем существования индивида с целью избежать тревоги, страха и неопределенности. И. Ялом (1998) причисляет к таким
базисным проблемам страх смерти, осознание необходимости и возможности свободы, следовательно, и ответственности, а также
смысл существования и единения/изоляции.
Коммуникативные девиации позволяют человеку не решать экзистенциальные проблемы, а существовать вне их. Выбор одного
из аномальных (аддиктивных) способов взаимоотношения с окружающим миром как бы автоматически снимает необходимость
предпринимать какие-либо усилия по устранению экзистенциальной тревоги. По Ж. Сартру, человек полностью ответственен не только
за свои действия, но и за свою неспособность действовать. Можно утверждать, что выбор того или иного девиантного стиля
коммуникативного поведения опосредован желаниями, стремлениями и потребностями индивида, чаще осознаваемыми, чем
неосознаваемыми. В равной степени и аутиза-ция в виде необщительности и нелюдимости (отрешение от мира), и гиперобщитель-
ность— это способы преодоления экзистенциальной тревоги.
Конформистское поведение проявляется в склонности приспосабливаться к любому окружению, к любым точкам зрения и
любому мировоззрению, жить не собственными интересами, а схемами, придуманными в обществе, игнорировать собственное
мнение или не иметь своего взгляда на происходящие события. Конформист — это человек без свойств. Основная его способность —
быть незаметным, «как все», не проявлять никаких реакций, отличающихся от общепринятых и традиционных, полная подчиняе-мость
без внутренней борьбы. Удовлетворение такому индивиду приносит попадание в резонанс с общими интересами, привычками,
навыками. Он склонен использовать поведенческие и речевые штампы: одеваться по форме, трафаретно говорить, применяя, к
примеру, бюрократический язык.
Особой разновидностью коммуникативных девиаций считается поведение, когда человек руководствуется псевдологией. При
данной форме отклоняющегося поведения индивид склонен активно и часто использовать ложные (неправдивые) высказывания. Он
лжет не ради получения какой-либо выгоды, а с целью привлечения к собственной персоне внимания или для провоцирования
окружающих. Псевдологическое поведение
Фанатизм
521
носит аддиктивный или патохарактерологический оттенок. Выгода для такого индивида заключается в изменении своего
психологического состояния (получение удовлетворения от признания и привлечения внимания, радости от введение в
заблуждение или запутывания собеседника, успокоения от причинения партнеру вреда).
К коммуникативным аддикциям относится крусадерство или идеологический авантюризм, характеризующийся чрезмерной
склонностью выискивать для себя эффектные и важные предприятия, чтобы затем погрузиться в них с головой (С. Мадди). Такие
индивиды хватаются за любой повод, чтобы «выйти на улицу», стать сторонником какого-нибудь социального движения и
активно участвовать в деятельности общественных организаций. Считается, что крусадерство базируется на обостренном чувстве
бессмысленности существования, которое притупляет погружение человека в активную деятельность («ложное центрирование»
по Д. Пайку).
К нередко встречающимся коммуникативным девиациям относится нигилизм. Его отличительная черта — активная,
всепроникающая склонность дискредитировать деятельность, имеющую смысл для других (Ялом, 1998). Такой человек склонен
подвергать критике с позиции постижения смысла любые поступки и устремления окружающих. Для него характерна
«идеологическая пассивность», маскирующаяся под глубинный экзистенциальный анализ. При нигилистическом поведении
индивид часто отказывается от любой деятельности, рекламируемой другими, саркастически и иронично относясь к
стремлениям окружающих достичь в ней успехов.
21.2. Фанатизм
Увлечение какой-либо деятельностью, достигающее крайней степени выраженности с формированием культа и создания
идолов, с полным подчинением человека и «растворением» индивидуальности, носит название фанатизма. Чаще фанатичное
отношение формируется в таких сферах, как религия (религиозный фанатизм), спорт (спортивный фанатизм) и музыка
(музыкальный фанатизм). Общая характеристика фанатизма — выработка человеком стереотипа подчинения собственных
интересов и устремлений интересам конфессии, команды, музыкального коллектива, сосредоточение внимания и сил на
поддержке идола и оказания ему всемерной и активной помощи, миссионерская деятельность. В рамках девиантного
поведения в виде фанатизма человек начинает действовать по психологическим законам группы и ведомого индивида, он не
способен критично отнестись к высказываниям кумира, идола и осознать отклонения собственного поведения, иногда
заключающиеся в отрыве от близких или уходе из семьи, игнорировании работы.
Особое место в аддиктологии, в связи с социально-психологической значимостью его последствий, занимает религиозный
фанатизм. Разрушение семей, разрыв родственных и дружеских связей, резкая и кардинальная смена стереотипа жизни человека
ставят эту проблему на одно из первых мест по значимости. Наибольший интерес представляет психологический аспект веры,
позволяющий анализировать механизмы формирования фанатичного поведения, становление аномалий и отклонений от этно- и
социокультурных норм, изучение изменений, происходящих в личности под воздействием религиозной общины.
Характерная особенность религиозной веры — признание существования сверхъестественного, под которым понимается
нечто, не подчиняющееся законам окружающего мира, лежащего «по ту сторону» чувственно воспринимаемых объектов.
Особую роль играет феномен «избранности», формирующий, с одной стороны, чувство иденти-
522 Коммуникативные
зависимости
фикации с группой единомышленников, «посвященных в тайну»; с другой — укрепляющий чувство превосходства над другими
(непосвященными) людьми.
Наиболее благоприятной почвой для возникновения отклоняющегося поведения считается сектантство. Последователи
христианства считают, что секта—это «организованное общество людей, разномыслящих с... церковью, но согласных друг с другом в
религиозном отношении» (Б. А. Любовик). Не существует однозначной трактовки понятия «секта», поскольку межконфессиональное
противостояние носит принципиальный характер. По мнению представителей «больших (старых, склонных к монополизации веры)»
религий, отличительная черта секты в том, что она в своих воззрениях не согласна с главенствующей, критически относится к
официальной и широко распространенной в конкретной стране религии. Подобную точку зрения нельзя признать обоснованной.
Можно согласиться с тем, что тоталитарные религиозные секты применяют в своей практике жесткие психологические методы
воздействия. Это выражается в возникновении в сознании человека состояния повышенной внушаемости за счет физического и
психического истощения, социальной депривации, использования трансовых состояний и т. д. В нетрадиционных религиях, как
правило, большую роль играет эмоционально-психологическая сторона, оттесняющая на задний план вероучение. Это выражается
в провозглашении приоритета религиозного переживания. Огромное значение придается «боговдохновленной» форме проявления
чувств и поведения верующего как свидетельству подлинной и глубокой религиозности человека. Спонтанные выражения религиоз-
ных чувств, особенно состояния транса, экстаза, интерпретируется как «просветление», как приобщение к божественной реальности,
к чему и стремятся адепты религиозной группы (Егорцев, 1989).
По мнению В. В. Павлюка (1988), религиозная секта воспитывает у своих членов «реакцию избегания», вследствие чего
верующий непроизвольно, как бы автоматически, воздерживается от действий, не одобряемых группой. Привитая в ходе общения и
воспитания в религиозной группе такая эмоциональная реакция блокирует возможность отступления от принятых в данном
сообществе норм. Подкреплением для «реакции избегания» выступают определенные религиозные санкции со стороны группы в
целом либо ее лидеров в виде неодобрения, осуждения. Чувство общности, объединенности с другими членами группы может быть
весьма реальным психологическим фактором в религиозном коллективе, Угроза использования или пример применения в прошлом
мер осуждения, отчуждения вызывает у индивида чувство опасения быть отверженным группой и тем самым выступает в роли
своеобразного психологического стража, делающего невозможным отступление от регламентированных норм повседневной жизни ве-
рующего.
Характерными особенностями воздействия тоталитарных сект наличность считаются (Егорцев, 1989) следующие:
1) установление жесткого контроля над волей, сознанием и чувствами членов секты (жесткая дисциплина; внушение чувства
вины перед организацией; психологическое давление на тех, кто хочет порвать с сектой);
2) формирование психологической зависимости от лидера и организации (подавление способности к критическому мышлению;
требование разрыва с критически настроенными людьми; ограничение круга общения только членами секты; отсутствие свободного
времени, личной жизни вне общины).
В рамках религиозной секты формирование религиозного фанатизма существенно облегчается, поскольку лидером и самой
общиной с помощью длительных и интенсивных психологических воздействий у индивида формируется готовность не сомневаться в
Фанатизм
523
правильности или неправильности собственного поведения, снимается ответственность за него и, как следствие, — за волевой
контроль собственной деятельности. Человек начинает поступать в соответствии с поведенческим шаблоном, навязанным
группой.
Одним из актуальных, теоретически и практически значимых является вопрос о личностных особенностях,
предрасполагающих к вовлечению индивида в религиозную секту, о соотношении внутренних устремлений личности,
религиозной толерантности и необходимой степени активной психологической «вербовки» для становления религиозного
фанатизма. Известно, что особую группу риска составляют личности, занятые интенсивными духовными поисками,
стремящиеся к «полной и абсолютной Истине» (часто понимаемой как простые и однозначные ответы на сложные вопросы), а
также индивиды с художественным складом мышления.
R. J. Lifton (1978) выделяет 8 элементов, приводящих к катастрофическому изменению сознания человека в религиозной
группе:
1) контроль окружающей обстановки (среды) — жесткое структурирование окружения, в котором общение регулируется, а
допуск к информации строго контролируется;
2) мистическое манипулирование — использование запланированной или подстроенной «спонтанной», «непосредственной»
ситуации для придания ей смысла, выгодного манипуляторам. Например, физиологические и психологические изменения при
переходе на вегетарианское питание объясняются «нисхождением святого духа»;
3) требование «чистоты» — четкое деление мира на «чистый» и «нечистый», «хороший» и «плохой». Тоталитарная секта
— «хорошая» и «чистая», все остальное — «плохое» и «грязное»;
4) культ исповеди—требование непрерывной исповеди и интимных признаний для уничтожения «границ личности» и
поддержания чувства вины;
5) «святая наука» — объявление своей догмы абсолютной, полной и вечной истиной. Любая информация, противоречащая
этой абсолютной истине, считается ложной;
6) нагруженный (культовым смыслом) язык — создание специального клишированного словаря внутригруппового
общения с целью устранения самой основы для самостоятельного и критического мышления;
7) доктрина выше личности — доктрина более реальна и истинна, чем личность и ее индивидуальный опыт;
8) разделение существования — члены группы имеют право на жизнь и существование, остальные — нет, т. е. «цель
оправдывает любые средства».
По мнению Е. Н. Волкова (1990), личность в культе переживает и проживает не свой индивидуальный «опыт», а групповой,
отсюда — сильная зависимость от групповых процессов. Ответственность за принятие решений переносится с конкретной
личности на группу, поэтому самые нелепые и странные акты воспринимаются и выполняются рядовыми членами как
должное. В процессе приобщения человека к групповым нормам тоталитарной секты происходит формирование феномена
«удвоения» личности (Лифтон, 1978), суть которого — разделение «Я» индивида на две независимо функционирующие
системы. При этом люди не испытывают чувства эмоционального дискомфорта или неустойчивости. Они не способны к
критическому осмыслению собственного положения и склонны совершать какие-либо поступки при ослабленном волевом
контроле.
Разделение происходит потому, что в определенный момент член культовой группы сталкивается с тем, что его новое
поведение несовместимо с докультовым «Я». Поведение, требуемое и вознаграждаемое тоталитарной группой, настолько
отличается от старо-
524
Коммуникативные зависимости
го «Я», что обычной психологической защиты (рационализации, вытеснения и т. п.) недостаточно для жизненного функционирования. Все
мысли, убеждения, действия, чувства и роли, связанные с пребыванием в деструктивном культе, организуются в независимую
систему, частичное «Я», полностью согласующееся с требованиями данной группы, но происходит это не по свободному выбору
личности, а как инстинктивная реакция самосохранения в почти невыносимых — психологически—условиях (Волков, 1990).
Исследования R. J. Lifton (1978) привели к пониманию того, что практически каждая личность в условиях массированного
группового давления и манипулирования базисными человеческими потребностями способна к формированию девиантного
поведения в виде религиозного фанатизм. Предрасполагающими к этому факторами могут быть низкая коммуникативная
толерантность, семейные традиции магического и мистического мышления, некоторые характерологические и личностные
особенности.
Под влиянием психологических воздействий тоталитарной секты у человека со сформировавшимся девиантным поведением в
первую очередь происходит изменение всех четырех формальных признаков сознания (по Ясперсу, 1999). У него нарушаются: 1) чув-
ство деятельности — осознание себя в качестве активного существа; 2) осознание собственного единства: «В каждый данный
момент я сознаю, что я един»; 3) осознание собственной идентичности: «Я остаюсь тем, кем был всегда»; 4) осознание того, что «Я»
отлично от остального мира, от всего, что не является «Я».
Многообразие психических феноменов, возникающих в результате пребывания человека под культовым контролем и
кардинально изменяющих его поведение в сторону аномалий и девиаций, можно сгруппировать в следующие восемь блоков (рис.
13).
Рис. 13. Культовый контроль и его эффекты
1. Блок изменений сознания и самосознания (нарушение самосознания и идентичности личности).
2. Блок аффективных феноменов-расстройств (психопатологические эмоциональные состояния (переживания) в рамках
посттравматического стрессового расстройства: депрессия, панические атаки, навязчивые воспоминания и сны и т. д.).
3. Блок инверсии двигательно-волевой сферы (снижение волевой активности (апатия), способности контролировать свою
деятельность, утрата спонтанности и естественности).
4. Блок патологической зависимости (формирование психологической зависимости от религиозной группы, утрата
способности быть ответственным за что-либо и автономным в принятии решений).
Фанатизм
525
5. Блок регресса личности (остановка интеллектуального, когнитивного, эмоционального, нравственного развития,
сопровождающаяся развитием психического инфантилизма).
6. Блок перцептивных феноменов (иллюзии, галлюцинации, нарушения схемы тела, восприятия времени).
7. Блок мыслительных аномалий (использование т. н. аффективной логики, утрата критичности, склонность к
образованию сверхценных и бредовых идей).
8. Блок коммуникативных девиаций (замкнутость, отчужденность, аутизация, неспособность устанавливать
доверительные отношения, утрата эмпатичности и навыков социального общения). ■
Мотивы отрыва человека от реальности и ухода в группу (религиозную, спортивных или музыкальных фанатов), подчинения
себя идеи и лидеру могут быть различными. Одним из мотивов могут стать психологические проблемы, с которыми индивид не
способен справиться самостоятельно или считает, что не способен. Как правило, данный мотив основывается на
психопатологических симптомах и синдромах, патологии характера или внутриличностном невротическом конфликте. Уход
такого человека в группу фанатиков обусловлен снятием с себя ответственности за принятие решений по многим жизненным
проблемам, желанием стать ведомым, искоренить в себе сомнения и неуверенность. Другим мотивом фанатичного поведения
в группе может быть стремление уйти от однообразной, не вызывающей радости и эмоционального отклика реальности. Кумир,
идол, идея, ритуал, причастность к какой-либо тайне или социальной группе, обретение новых переживаний становятся
своеобразными аддиктами.
К сверхценным психологическим увлечениям при девиантном поведении относится деятельность, посвященная
проповедованию тех или иных мистических традиций, эмоциональная поглощенность и следование традициям
экстрасенсорики и эзотерики — парапсихологическая зависимость. Сутью подобного девиантного поведения является
убежденность в том, что действиями, переживаниями и даже сознанием человека управляют «неведомые силы». Адепты
экстрасенсорики убеждены в существовании «сверхъестественных» феноменов и процессов, вызывающих те или иные
болезненные патологические проявления индивида на уровне соматики или психики. Основой пара-психологических воззрений
становятся остающиеся нераспознанными феномены психической деятельности человека, которые трактуются как
экстрасенсорные, биоэнергетические. По мнению А. П. Дуброва и В. Н. Пушкина (2002), биогравитация — это способность
человека создавать, излучать и воспринимать определенный вид физического поля, имеющего специфическую квантово-
импульсную природу, сходную с гравитацией, и в то же время имеющего свои «особые черты».
Все обоснования существования биоэнергетики в настоящее время носят гипотетический характер и поэтому могут
рассматриваться лишь как одна из версий возможной трактовки происходящих в человеке психических и психосоматических
процессов и не могут приниматься за факты. Лица, поведение которых базируется на парапсихологи-ческих воззрениях и
постулатах экстрасенсорики, не принимают во внимание принципиально важное научное мировоззрение и способ
доказательства чего бы то ни было в сфере познания. Они настаивают и в этом вопросе на привлечении к анализу ненаучных
методов и способов анализа действительности.
Аддиктивное поведение, базирующееся на традициях экстрасенсорики, можно разделить на пассивный и активный
варианты. При пассивном варианте человек, разделяя экстрасенсорные традиции осмысления действительности и, в частности,
межличностных отношений (любви, верности, зависти и др.), возникновения и лечения болезненных
526
Коммуникативные зависимости
проявлений (порча, сглаз и др.), прибегает к помощи практикующих экстрасенсов лишь в случаях возникновения семейных
(партнерских, сексуальных) проблем или болезней. При активном варианте человек с определенного момента начинает ощущать в
себе необычные способности («прозревает») и изменяет весь стиль поведения, стараясь максимально использовать «новые
качества его личности». В некоторых случаях человек начинает ощущать в себе способности прогнозировать течение и исход
событий (ясновидение и провидение), в других — осознает лечебные и оздоровительные качества своих действий. Нередко такой
человек отказывается от прежних привычек и поведенческих стереотипов. Он способен бросить любимую работу, уйти из семьи и
«помогать страждущим». Его воззрения в возможность исцелять людей превращается в стойкую непоколебимую убежденность, не
требующую доказательств. Критика его способностей со стороны окружающих либо игнорируется им, либо встречает сопротивление,
когда «экстрасенс» начинает активно противостоять официальной медицине.
Девиантное поведение, основанное на увлечении экстрасенсорикой и эзотерикой, может базироваться как на
характерологических особенностях, так и на психопатологических симптомах и синдромах (мы не рассматриваем варианты
сходного по форме псевдодевиантного поведения, основанного на попытке извлечь выгоду из заблуждений людей).
ГЛАВА 22
ЗАВИСИМОЕ ВОРОВСТВО (КЛЕПТОМАНИЯ И ДЕЛИНКВЕНТНЫЕ КРАЖИ)
Кражи, где похитителей привлекает не похищаемый объект, а сам «процесс» похищения, всегда вызывают много вопросов. Такие
хищения не вполне соответствуют юридической дефиниции кражи как целенаправленного, совершаемого с корыстной целью
противоправного безвозмездного изъятия или обращения чужого имущества в свою пользу. Подобный тип хищений упоминался
психиатрами и психологами под названием «патических», «атипичных», «делинквентных» краж (Лукомская, 1974; Student, 1975;
Cupchik, 2002), однако их психологические и психопатологические механизмы до последнего времени не изучались.
Выделяются два типа аддиктивных хищений. 1 -й тип включает лиц, обнаруживающих клептоманию. 2-й тип составляют лица, не
отвечающие клиническим критериям клептомании современных классификаций психических расстройств (МКБ-10 и DSV-IV-R) в
основном по причине корыстной цели или группового характера хищений. Этот тип аддиктивного поведения рассматривается под
названием «делинквентные кражи» или «делинквентныи тип», т. к. для входящих в эту группу лиц совершение краж является лишь
одним из многих свойственных для них видов антисоциальной активности.
22.1. Клептомания
22.1.1. История вопроса
Одно из самых ранних письменных признаний человека, совершавшего кражи не для материальной выгоды, а ради изменения
эмоционального состояния, принадлежит раннехристианскому теологу Августину (354-430 н. э.). «Я воровал не из нужды, — пишет
Св. Августин в 4-й главе «Исповеди», — у меня были такие же вещи, и даже гораздо лучшие. Я не пользовался и не наслаждался
украденным, потому что наслаждение мне приносил сам процесс воровства и сознание того, что я поступаю плохо». Впоследствии
достоянием истории стали и другие примеры необъяснимых краж, совершаемых известными людьми. Так, французский король Генрих
IV Наваррский (1553-1610) не мог противостоять искушению тайком прихватывать понравившиеся ему вещи, которые он затем отсылал
обратно владельцам. Подобной привычке был подвержен и король Сардинии Виктор-Амедей. В 1800 г. основатель американской
психиатрии Бенджамин Раш опубликовал наблюдение женщины, «поведение которой отвечало самым высоким моральным
принципам, за исключением одной страсти». Она, будучи в гостях за изысканным столом, всегда стремилась украдкой набить свои
карманы хлебом, но впоследствии свои поступки «проклинала и оплакивала».
Клептомания как «болезнь, врожденная сознательная и непреодолимая наклонность к воровству», впервые была описана в 1840
г. французским психиатром Шарлем Креть-
528
Зависимое воровство (клептомания и делинквентные кражи)
еном Марком, который отнес клептоманию к классу инстинктивных мономаний — единственной аберрации психики нормального во всех
других отношениях человека. К концу XIX в. Фовиль и Маньян объединили в одну группу обсессивных и импульсивных «на-
следственных девиантов». В этот разряд попали как клептомания, так и клептофобия. Б. Морель обратил внимание на повышенную
эмотивность таких больных и назвал их страдающими «эмотивным бредом».
В начале XX в. основные представления о клептомании уже сложились (Kraepelin, 1891,1904; Krafft-Ebing, 1895; Kretchmer, 1921).
Обозначилась феноменология клептомани-ческих проявлений: напряжение при совершении кражи, сменяющееся облегчением, а затем
— «горьким раскаянием у разумных». Побуждение к действию описывалось как навязчивое и насильственное («смутно осознаваемое
как нечто неизбежное, непреодолимое и роковое») или «импульсивное». Прослеживалась периодичность возврата влечения, а
динамика расстройства «не обнаруживала в течение жизни существенного улучшения или ухудшения». Е. Kraepelin (1891) привел
дифференциально-диагностические критерии воровства клептомана и антисоциального психопата: «Нравственно помешанный ворует
вследствие эгоистических мотивов, тогда как при импульсивном помешательстве поступки не имеют цели, волевые проявления
необдуманны и нелепы. Мотивом является не сознательный план, а импульс, зачастую крайне неясный, внезапно возникающий и
тотчас же побуждающий к действию, но в ряде случаев возможна борьба мотивов».
П. Б. Ганнушкин (1933) описал механизм формирования и фиксации импульсивных навыков на основе условно-рефлекторной
связи как форму патологического развития личности. Он считал реализацию импульсивных действий «разрядкой эмоционального
напряжения». При повторной реализации девиантного действия с помощью эмоционального подкрепления эта связь фиксируется.
В возникновении импульсивных влечений особое значение приобретают истерическая и эпилептоидная почва.
Однако в середине XX в. в нашей стране под влиянием социологической парадигмы преступного поведения изучение
клептомании фактически попало под запрет. Табу на такие исследования также были связаны с тем, что большинство зарубежных
работ в тот период лежали в плоскости психоаналитических теорий. Многие из них не выдержали проверку временем, но именно в
рамках «глубинной психологии» было начато изучение коморбидности клептомании различным психическим нарушениям.
Как и прежде, в настоящее время основным отличием клептоманической кражи от обычного воровства считается ее
«бескорыстность» и незапланированность (Маге, 1840; Krafft-Ebing, 1895). Абсурдность клептоманического действия, заключающаяся
в том, что вор ничего не выигрывает, а лишь подвергает себя риску попасть в тюрьму, подчеркивается и во многих современных
наблюдениях (Elizir, Jaffe, 1968; Davis, 1979; Medlicott, 1991, и др.), где описывается, как украденные носки, старая одежда, скрепки, книги,
бижутерия, лекарства выбрасывается, ломаются, возвращаются владельцам, иногда тайно коллекционируются. J. Gauthier, D. Pellerin
(1982) подчеркивают неодолимость влечения к краже, не ослабевающего со временем, a G. Gudjonsson (1987) утверждает, что с года-
ми сопротивляться влечению становится все труднее. Нарастание чувства напряжения, приводящее к «неосознанным, будто
автоматическим» действиям часто сопровождается выраженными вегетативными (сердцебиение, потливость), а в некоторых случаях
— диссоциативными симптомами (Bleuler, 1920; Money, 1983; Goldman, 1992). Аффективная разрядка на «пике риска» одними
авторами оценивается как близкая к маниакальному эпизоду, другими — как облегчение невыносимого напряжения, подобное
облегчению от выполнения компульсивного действия, ритуала при обсессивно-компульсивном расстройстве (Gudjonsson, 1987;
McElroy etal., 1992; Hollander, 1993).
Клептомания
529
22.1.2. Теоретические модели клептомании и связь ее с другими психическими расстройствами
Согласно американской классификации DSM-IV-TR, клептомания относится к расстройствам контроля над импульсами
наряду с периодическим эксплозивным расстройством, пироманией, страстью к азартным играм и трихотилломаниеи и
другими неуточненными нарушениями контроля над импульсами, где объединены виды поведения, характеризующиеся
следующими признаками: повторямостью, неадаптивностью, первичностью (т. е. не служащие проявлением
психопатологического снидрома — бреда, галлюцинаций и т. п.), а также периодической неспособностью противостоять влече-
ниям к выполнению специфических поступков и наличием «продрома» с напряженностью перед совершением поступка и
облегчением после него.
В спектральной модели обсессивно-компульсивного расстройства Е. Hollander (1993) и D. Stein с соавт. (1994-1996)
импульсивность и компульсивность считаются двумя полюсами спектра — недостаточности (при импульсивном поведении) или
избыточности (при компульсивном) контроля над своими действиями, что обусловлено аффективными нарушениями. К
нарушениям данного спектра наряду с клептоманией и собственно обсессивно-компульсивным расстройством отнесены 12
нозографических единиц. Они расположены от наименее (ипохондрические) до наиболее ауто- или гете-родеструктивных
(страсть к азартным играм и др). Одно из преимуществ использования этой модели — обнаружение с ее помощью общей
патогенетической ступени, «биологического диатеза» в развитии всех указанных состояний: абсолютной или относительной
недостаточности серотонина и дисбаланса нейротрансмиттеров в целом.
S. McElroy и ее сотрудники (1991-1996) причисляют клептоманию к расстройствам аффективного спектра и приводят
«четыре доказательства отношения клептомании к большой депрессии»: высокую распространенность большой депрессии и
тревоги у клептоманов; совершение краж для облегчения депрессии; связь клептомании с расстройствами пищевого
поведения; смягчение проявлений клептомании при назначении антиде прессантов.
Спектральные модели предполагают, что присутствие одного из расстройств спектра означает возможное наличие и других.
Оба подхода оказались плодотворны при изучении клептомании и ее коморбидности. Психопатологическая отягощенность
страдающих этим расстройством настолько значительна, что М. Goldman (1998) называет клептоманию «верхушкой
диагностического айсберга». Она обнаружил депрессию у 50%, тревогу у 31% и булимию у 12% клептоманов. В свою
очередь, выяснилось, что при расстройствах пищевого поведения клептоманические кражи совершают более 21 % (Кор-кина и
соавт, 1986; McElroy et el., 1989). По данным S. McElroy, H. G. Pope et al. (1991), когда-либо в жизни депрессия наблюдалась у 40%
больных клептоманией; злоупотребление ПАВ — у 50%. 40% страдали паническими атаками, 40% — социофобией, 45% —
ОКР. У 60% обнаруживалась булимия, а у 40% — иные расстройства контроля над импульсами. Высокая распространенность
аффективных нарушений, ОКР и расстройств контроля над импульсами как у самих клептоманов, так и у членов их семей
обнаруживалась в британских, американских, итальянских, бельгийских и скандинавских исследованиях (Woddis, 1957;Ramellietal„
1979;Gudjonsson, 1987; McElroy eta!., 1991;Chong, Low, 1996; Presta et al., 2002 и др.)
Клептомания также рассматривается как одно из «замещающих» расстройств среди разновидностей аутоагрессии наряду с
булимией, злоупотреблением ПАВ, нанесением самоповреждений и другими видами аддиктивного поведения (Schwartz, 1992;
Favazza,