Марченя П.П., Разин С.Ю. и др. (ред.) Народ и власть в российской смуте. Вып. 1

Подождите немного. Документ загружается.

271

очевидно, что революционная активность предполагает не

просто «разогрев» общества, а наличие в нем своего рода

избыточной энергии. Чаще всего (хотя не обязательно) эта

энергия продуцируется демографическим «перегревом»

и соответствующим значительным увеличением доли

молодежи с присущей ей гиперактивностью, амбициозностью

и психической неустойчивостью. Исторически подтверждена

сильная корреляция между быстрым ростом населения

и революционной активностью: «революции и восстания

получают исключительное распространение в те эпохи, когда

население растет чрезвычайно быстро — что происходило,

например, в конце XVI и начале XVII вв., в конце XVIII и в

начале XIX вв., и в некоторых частях развивающегося мира

в XX в.»

В этом смысле весьма поучительно обращение к

отечественному опыту. «Мальтузианскую» основу Великой

русской революции начала прошлого века составил

феноменальный демографический рост великорусского

населения. На рубеже XIX—XX вв. Россия, по-видимому,

была мировым рекордсменом в части естественного

прироста населения. Причем приблизительно половину

населения европейской части страны составляли люди в

возрасте до 20 лет. Вот он, горючий материал революции и

гражданской войны, социобиологическая основа

последовавшей большевистской модернизации и ключевой

ресурс Великой Отечественной войны

. Спустя каких-то

семьдесят лет (сущее мгновение в рамках Большого

времени!) ситуация перевернулась: русские вступили в

эпоху демографического упадка, который в настоящее время

приобрел характер подлинной катастрофы.

Демографическому фактору вообще принадлежит

ключевое место в создании и падении империй. Мрачная

фраза З. Бжезинского, что Советский Союз, в конечном

счете, обрушился из-за беспрецедентного биологического

ущерба, который русскому народу причинило

коммунистическое правление, не более чем квинтэссенция

мирового исторического опыта. В ходе «социалистического

272

строительства» были растрачены казавшиеся безмерными

жизненные силы, выхолощен мощный мессианизм,

атрофировалась союзно-имперская идентичность. Русских

поразило глубинное, экзистенциальное нежелание

жертвовать собой ради созданного ими же государства.

Однако эта фундаментальная слабость обернулась

важным позитивным следствием в социополитической сфере:

на большей части советского пространства (а в России —

совершенно точно) капиталистическая революция проходила

в сравнительно мирных формах. Сейчас наше общество

значительно слабее, чем 20 лет. По своему физическому

и морально-психологическому состоянию оно способно на

бурные разовые выплески напряжения и агрессии, но не на

устойчивую вражду и длительную гражданскую войну.

Витальная слабость общества выступает не только

ограничителем масштабов и глубины гипотетического

революционного насилия, она вообще ставит под сомнение

возможность новой революционной волны.

Слабости общества противостоит сила элиты.

Заслуживающая критики во многих отношениях, современная

российская элита хотя бы в одном, но, возможно, решающем

качестве превосходит как позднесоветскую, так

и позднеимперскую элиты. Говоря словами К. Леонтьева, она

властвует беззастенчиво. Царская и позднекомммунистическая

элиты были слишком старомодны, слишком размягчены,

слишком либеральны: они оказались не в состоянии жестко

ответить на брошенный им вызов — вызов, который ими же во

многом и был спровоцирован.

Итак, фундаментальные структурные факторы

революции в России отсутствуют, не сформировались, или

выражены в незначительной степени. Однако крайне низкая

вероятность революции в России не отменяет возможности

масштабного государственного кризиса. На его

возрастающую вероятность указывают количественные

модели, построенные на основе теории революций,

и эмпирически доказавшие свою высокую предсказательную

силу.

273

Этот гипотетический кризис и станет главной

проверкой результатов великой капиталистической

революции. Если страна преодолеет его, а государство

выйдет из кризиса консолидированным, только тогда

и можно будет говорить, что капитализм победил в России

не только в основном, но полностью и окончательно.

Библиография

Подробнее об этой теории см.: Голдстоун Дж. К теории

революции четвертого поколения // Логос. — 2006. — № 5;

Фисун А. Политическая экономия «цветных» революций:

неопатримониальная интерпретация // Прогнозис. — 2006. — № 3.

Подробнее о применении теории революций четвертого

поколения к России см.: Соловей В. Кровь и почва русской

истории. — М., 2008 (гл. 6); Соловей Т., Соловей В.

Несостоявшаяся революция: Исторические смыслы русского

национализма. — М., 2009 (гл. 14).

Голдстоун Дж. Указ. соч. — С. 61.

Там же. — С. 93.

Там же. — С. 68.

Там же. — С. 69.

Там же. — С. 71.

Там же. — С. 66, 68.

Дерлугьян Г. Кризисы неовотчинного правления // Логос.

2006. — № 5. — С. 158.

Голдстоун Джек. Указ. соч. — С. 74.

Там же. — С. 70.

О социобиологической подоплеке исторической динамики

см.: Соловей В. Д. Кровь и почва русской истории (гл. 3, 4).

274

С. В. Ткаченко

РОССИЙСКАЯ ВЛАСТЬ И ПРАВОВЫЕ РЕФОРМЫ:

ОЖИДАЕМОЕ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЕ

Современная российская правовая система была

создана в 90-е годы прошлого века с помощью

полномасштабной рецепции западного права под лозунгами

построения в России правового государства. Очередной раз

российская правовая система приобрела иностранные

очертания, однако объем заимствований никогда не носил

столь

разрушающего для российского правового сознания

характера. Для исследователей становится очевидным факт,

что «перенос» готовых норм западного права вообще носил

характер юридической эпидемии

Однако спустя почти двадцать лет можно

констатировать факт: правовая система РФ, созданная

российской государственной властью на идеях либерализма,

правового государства, разделения властей, институте

президентства, римском праве и т. д., в принципе не отвечает

интересам большинства российского населения, отлучив его

от реального участия в политической и экономической

жизни страны.

Особую роль

в этом для государственной власти

в построении правовой системы сыграл безобидный на первый

взгляд инструмент «обогащения права» — рецепция.

В гуманитарной науке к рецепции права наблюдается весьма

благодушное отношение как к проводнику западной

цивилизации в дремучее отечественное правосознание.

Современная российская наука в целом рассматривает рецепцию

права как добровольный процесс по заимствованию и

внедрению правовых ценностей иностранного происхождения.

Однако такое определение, в силу своей «безликости»,

обтекаемости, не отражает действительного характера рецепции,

который содержится в идеологическом компоненте.

Идеология реципиента, донора, а зачастую и

совместная идеология донора и реципиента образует

275

искомый идеологический компонент рецепции, выражаясь в

научном обосновании и целесообразности отказа от

правового прошлого и заимствования «передовых»

правовых технологий иностранного происхождения. Это

обоснование может быть выражено в попытках

модернизации права и государства, в различных формах

декоративной рецепции, сопровождающейся скрытым

внутренним политическим «переворотом», скрытой или

открытой экспансией донора, демонстрацией

преемственности с могучей

империей прошлого (Древний

Рим) или близости к «цивилизованным» государствам

современности (США, страны Европы).

Соответственно, в процессах рецепции права

представляется необходимым выявлять за публичными

политико-правовыми лозунгами и девизами ее

идеологическую основу. Это позволяет отличить от

модернизации права ее псевдоформу — декоративную

модель рецепции. Типичный пример современной

декоративной модели рецепции являет российское

государство, где в период государственно-правового кризиса

(с 1990 г.) реализована полномасштабная рецепция западных

культурных и правовых ценностей, не имеющая

полноценных аналогов в прошлом.

Декоративная модель рецепции возникает как

спасительная для государственной власти идея

заимствования правовых «благ» более передовых

цивилизаций в момент государственно-правового и

экономического кризиса. В этом случае политико-

правовая

идеология играет важнейшую роль, переключая

общественное внимание на грядущие положительные

перемены, тем самым сбивая революционный накал и

естественное стремление общества к реальной

модернизации.

Декоративная модель рецепции права, приведшая к

своеобразной форме существования российского

государства, отвечает интересам двух субъектов правовых

преобразований: правящей элиты, в лице государственной

276

власти Российской Федерации, и донора — Западной

цивилизации.

Закономерным итогом декоративной модели

рецепции является современное качественное состояние

государственной власти. Она характеризуется тремя

основными признаками: властная элита неделима и не

смещаема (фактически наследственна); политическая элита

автономна и неподконтрольна обществу; власть

традиционно связана с обладанием и распоряжением

собственностью.

Именно под эти сущностные характеристики

российской

власти и подгоняются принципы либеральной

демократии, которая превращается в свою полную

противоположность

Многочисленные исследователи отмечают

негативный факт, что правящая элита представляет собой

закрытую, самовоспроизводящуюся систему. Само

построение государства на родоплеменном и клановом

принципе, закрывающее дорогу во власть талантливым

управленцам, находящимся вне клановой борьбы, —

тупиковый путь, ведущий эти страны не к вершинам

прогресса, а к средневековой отсталости и зависимости от

мирового капитала и

транснациональных корпораций

Игнорирование идеологического компонента

правовой системы России, ошибочное представление о

патриотичном характере правящей элиты закономерно

приводит к выводу об ошибочности самого курса на

демократизацию российского государства. Авторы исходят

из ложной посылки, что правящая элита действительно

хотела демократических преобразований, но российский

народ оказался не готов к достижениям западной

цивилизации. Данная русофобская доктрина

юриспруденции получила название теории правового

нигилизма, которая «прослеживает» неспособность русского

народа к демократическим правовым ценностям

Рассматривать российскую политическую элиту в

качестве носителей российской культуры, российской

277

государственности — вреднейшее из заблуждений. Она, к

сожалению, далеко не типичный представитель русского

народа и, конечно же, не живет его жизнью, насущными

проблемами. Ей откровенно проповедуются западные

ценности и она ориентируется на западные политические

эталоны, самоутверждается на основе агрессивного

отрицания собственной национальной традиции

Бессмысленно даже приводить примеры из их

государственной и частной жизни, хотя последняя и

является действительным мерилом души человека, его

настоящих ценностей.

Рассматривая сценарии будущего России, научный

мир пытается объективно смоделировать поведение

российской политической элиты в будущем: «Хватит ли у

российской политической элиты ответственности и воли для

того, чтобы не поддаться

шантажу, угрозам, запугиванию

или, что еще вероятнее, простому подкупу? Сомнительно,

поскольку в современной России политическая элита

склонна отстаивать персональные интересы своих

представителей, но вовсе не национальные интересы России

как таковые»

В настоящее время происходит катастрофическое

вырождение качественного состава государственной власти,

ее закономерная деградация. Это видно даже на

телевизионном уровне: по содержанию бесед с населением

президента, премьер-министра, по поучениям министра

внутренних дел Р. Г. Нургалиева и прочих. Этот факт

подтверждается и экспертами Всемирного банка,

подводивших итоги десятилетия (1996—2006 гг.), что

качество

государственного управления в России за этот

период совсем не изменилось. Россия в рейтинге (143 место

из 162) соседствует с африканскими странами и такими

неоднозначно воспринимаемыми международным

сообществом политическими режимами, как Венесуэла и

Иран. Детальные исследования данного феномена

показывают, что в развитых социально-экономических

системах уровень коррупции, как правило, ниже, чем в

278

бедных странах. В итоге «страновые» различия в уровнях

коррупции в значительной степени зависят от различий в

уровне благосостояния народонаселения и уровня развития

экономики

Правовая система РФ обладает ярко выраженным

декларативно-подражательным характером («как на

Западе»), что выражается в количественном, не

качественном переносе элементов иностранной правовой

культуры. Однако здесь нельзя предполагать бездумность

законодателя в принципе, как это делают многочисленные

российские ученые, убежденных в феномене «глупого

законодателя»

. Правящая элита всегда преследует свои

цели, в рамках которых и заимствуется тот или иной

институт права. Реципируемые институты сохраняют свою

«западную» конструкцию, но содержание здесь уже совсем

иное, выгодное для государственной власти. Именно в этом

проявляется идеологический аспект рецепции как политико-

правового явления.

Конституция РФ 1993 года закономерно отразила

полномасштабную экспансию

западного права в России,

став ее своеобразной Хартией. Она полностью утратила

отечественные правовые черты, получив у объективно

настроенных исследователей достаточно нелицеприятную

характеристику «конституционного эквивалента

европейского аэробуса, собранного из деталей,

изготовленных в нескольких странах»

. «Текст российской

конституции — справедливо отмечает В. Пастухов, —

вобрал в себя формулы, разбросанные чуть ли не по всем

конституциям мира. Это была универсальная одежка, этакий

конституционный «унисекс» — и для мальчиков, и для

девочек, но на особенности «православной конституции» он

не был рассчитан»

Известен также факт прохождение проекта

российской Конституции неких международных экспертиз,

что в принципе достаточно ярко демонстрирует роль донора

в российских правовых реформах. Один из именитых

разработчиков Конституции РФ, М. В. Баглай так описывает

279

процесс принятия Конституции: «Сначала был разработан

проект Конституции. Следующая фаза — довольно

подробная международная экспертиза. К ней были

привлечены многие эксперты, но, пожалуй, еще более важно

то, что и наша отечественная юридическая наука оказалась

на высоте»

Конституция РФ закрепила создание своеобразных

политико-правовых «уродцев», состоящие из разнообразных,

разноплановых по своему характеру, иностранных правовых

институтов, плохо подогнанных друг к другу, не

приспособленных к российским условиям и способных

отрицательно влиять на возможный процесс модернизации

государства и общества в целом. Так, при построении

«правового государства» государственной властью создан

западно

-русский правовой гибрид «президентская монархия»,

который характеризуется феноменом «передачи власти».

К настоящему времени стало очевидно, что институт

президентства в России в своей специфической форме не

привел для государственности к положительным результатам.

Конечно, он вполне справился и продолжает справляться со

своей основной задачей — окончательное закрепление власти

за определенной политической силой, что,

в принципе,

и являлось основной задачей правовых реформ 90-х годов.

Идеология феномена «президентской монархии»

прекрасно осознается научным сообществом, что приводит к

рассуждениям о пользе монархии в современной России.

Констатируется уже сама «естественность» монархического

способа правления для русского общества: «для нашей

власти (и для нашего социума) именно самодержавие есть

норма»

; «… императорская власть — одно из величайших

установлений русской народной нравственности. Русский

народ не знает на земле ничего более высокого и святого,

как власть Царя. Оно для него воплощение возможной для

людей справедливости, неиссякаемый источник добра»

. По

мнению И. В. Федоровой-Кузнецовой, «Россия может

прийти к демократии своим собственным путем,

соответствующим ее историческим, политическим,

280

экономическим традициям и условиям. В этом смысле

весьма существенно учесть все то, что так или иначе еще

связывает российское общество с монархическими

традициями»

. Наиболее откровенно высказался известный

политолог И. Н. Панарин, намного в этом опередив

остальных представителей научной мысли: «В. Путин

должен …стать первым Государем Евразийской Руси.

…Время президента России В. Путина — собирателя

и воина — уходит, наступает время Государя — строителя

Евразийской Руси. Именно в этом заключается историческая

миссия Владимира Владимировича Путина»

Здесь особым ключом к пониманию действительных

процессов является институт выборов как инструмент

сохранения власти при видимости демократических

преобразований. Несмотря на свою внешнюю безобидность,

данный институт является самым вредоносным для

российской государственности и напрямую угрожает

национальной безопасности. Стало очевидным, что институт

выборов в России работает только в пользу правящей элиты,

но

не в пользу российского общества в целом. Российская

общественность правовым способом отлучена от реального

управления государством, несмотря на рецепцию достаточно

эффективной западной системы выборов. Симбиоз западной

выборной модели и существующих российских

административных рычагов управления закономерно

приводил, приводит и будет приводить к нужному для

правящей элиты результату.

Следует констатировать безусловный факт —

выборы

в России задумывались как административно

управляемые и закономерно стали таковыми. Объясняется

данный факт тем же идеологическим компонентом

рецепции, которую государство проводит, прежде всего, в

собственную пользу (а это не всегда предполагает

совпадение с общественными интересами) и никогда — во

вред себе. Основным девизом политической элиты служит

следующее положение: «Что хорошо для

власть имущих —

то хорошо и для этого государства, а что хорошо для