Маор И. Сионистское движение в России
Подождите немного. Документ загружается.
Конференцию открыл Вейцман от имени Временного бюро,
избранного на совещаниях в Мюнхене, и предложил выбрать президиум.
В него вошли Бернштейн-Коган, Вейцман и Моцкин. Слово было
предоставлено Вейцману для обоснования программы, которую
Временное бюро выдвинуло на рассмотрение конференции.
После оглашения программы Вейцман предложил основать
автономную фракцию, которая должна быть неотъемлемой частью
Сионистской организации. Фракция привлечет к сионистскому движению
продуктивнейшие силы еврейства, остающиеся в стороне из-за
недостатка демократического духа в Сионистской {105} организации.
Новое объединение будет основано на демократических принципах и
открыто для критического контроля со стороны еврейского
общественного мнения, под наблюдением которого и будет вестись
работа. Фракция должна заявить о себе уже на Пятом конгрессе.
О целях и задачах нового объединения сделал доклад Бернштейн-
Коган. Он подверг критике методы действия Сионистской организации и
выступил против каких-либо оппортунистических уступок ортодоксам,
ложному либерализму или социал-демократии. Он особенно подчеркнул
необходимость вести культурную работу.
Объединение, как и все сионистское движение, базируется на
Базельской программе, но члены данной организации, естественно, не
смогут заниматься политикой и дипломатией. В экономической работе не
следует идти по пути классовой борьбы, поскольку целью является
сплочение народа. Бернштейн-Коган предложил основать не фракцию, а
лишь объединение молодых сил ради более энергичной деятельности на
пользу сионизма.
Моцкин возразил Бернштейну-Когану, заявив, что тот не сказал
ничего нового: догмат веры Бернштейна-Когана — это программа
сионистов, но не сионистской молодежи. Требуется не просто
объединение, а фракция с четким мировоззрением. Это тем более
необходимо в связи с тем, что раввины уже организовались. Моцкин не
исключал заранее дипломатическую деятельность, как это сделал
Бернштейн-Коган; он также не рекомендовал выступать против нее, пока
не будет установлено, что она бесполезна.
Моцкин внес предложение о борьбе фракции за демократизацию
сионизма в соответствии с его сущностью народно—освободительного
движения.
Движение необходимо очистить от шовинизма, романтизма и
религии. Особенно важно отмежевание от религии, поскольку сионизм не
есть прямое продолжение старой еврейской культуры.
Сионизм представляет собой новую возможность для
самостоятельного развития {106} еврейского народа. Верно, что не стоит
отказываться от некоторых форм еврейского прошлого, однако лишь при
условии, что эти формы носят бесспорно национальный характер и не
имеют ни малейшей связи с религиозным направлением.
Демократическая фракция должна считать своим первейшим долгом
борьбу против культа личности, укоренившегося в сионизме. Нельзя
личность отождествлять с движением, ибо в таком случае исчезновение
личности воспринималось бы как частичная гибель самого движения.
Пора также прекратить воскурение фимиама отдельным людям, что
только унижает конгресс.
Колониальный банк с самого начала надо строить на принципах
справедливости, а таковыми являются принципы кооперации (Здесь
чувствуется влияние учения Франца Оппенгеймера, создателя доктрины кооперативных
поселений. Герцль, приблизивший Оппенгеймера к сионизму, также высказался на
Пятом конгрессе за кооперативное поселение.).
Раз и навсегда следует положить конец бесконечным
препирательствам на конгрессах по поводу "культуры", потому что
невозможно требовать, чтобы Макс Нордау и раввин Рабинович пришли
к одному мнению по этому вопросу. Конгресс должен лишь
санкционировать культурную работу, после чего фракция займется ею
независимо и самостоятельно.
Что касается экономической сферы, то известно, что в
прогрессивных кругах преобладает отрицательное отношение к системе
филантропии; однако нельзя закрывать глаза на особое положение
еврейского народа, ибо народ, который на 90% состоит из бедняков, не
вправе пренебрегать благотворительной деятельностью. Следует поэтому
войти в благотворительные учреждения (такие как ЕКО, и другие), дабы
влиять изнутри на их деятельность. Кроме того, Моцкин считал, что
трудящиеся массы должны иметь свою организацию ввиду наличия у них
специфических интересов.
{107} Конференция велась на русском языке, и это вызвало протест со
стороны делегатов нероссийского происхождения. Изучив положение,
Вейцман установил, что лишь 3—4 человека из всех собравшихся не
понимают по-русски. Рядом с каждым из них посадили по переводчику. В
пятницу возник характерный спор, проводить ли заседания конференции
и в субботу. Часть делегатов требовала освободиться от религиозного
"оппортунизма" и продолжить в субботу работу конференции; другие
считали, что не следует задевать чувства верующих. После прений по
этому вопросу 19 голосами против 18 было решено не заседать в субботу,
ибо "суббота — еврейский национальный праздник".
По окончании прений конференция постановила 37 голосами
против 2 и при 10 воздержавшихся основать Демократическую фракцию
внутри Сионистской организации и уже в ближайшем будущем
приступить к действиям в духе руководящих указаний конференции. И
действительно, Демократическая фракция появилась на Пятом конгрессе
уже как организованная сила. В последующие годы эта фракция
выдвинула таких признанных лидеров Всемирного сионистского
движения, как Вейцман, Моцкин и другие.
Сыркин к фракции не присоединился из-за сопротивления ее
большинства идеям социализма и классовой борьбы. Из числа
сионистской молодежи Запада деятельное участие в работе
Демократической фракции принимали Мартин Бубер, Бертольд Файвель
и другие. От этой же фракции исходила инициатива осуществить
предложение, некогда выдвинутое профессором Шапиро, об основании в
Эрец-Исраэль Еврейского университета.
Сионистское руководство во главе с Герцлем к новой фракции не
мирволило, хотя Герцль и пытался поначалу приблизить ее активистов.
Не жаловали Демократическую фракцию и такие ветераны российского
сионизма, как Усышкин, Темкин, Мандельштам и другие. Поскольку
подавляющее число членов Сионистской организации согласились с
принципами {108} Демократической фракции, она недолго продержалась
в виде отдельного объединения и фактически прекратила свое
существование после Шестого конгресса и начала Угандийского кризиса.
Ее участники влились в общий сионистский лагерь.
5. Пятый конгресс
В соответствии с решением Сионистского исполкома Пятый конгресс
проходил в Базеле с 26 по 29 декабря 1901 года. Несмотря на сомнения
Герцля, полагавшего, что из—за зимнего времени на конгресс съедутся
не более 80 делегатов, в Базель прибыло 278 делегатов (более половины
— из России), около 100 гостей и 80 представителей печати. За три дня до
открытия конгресса — 23 декабря — состоялось предварительное
совещание делегатов из России.
На первом же заседании произошло острое столкновение и на сей раз
не между "политиками" и "практиками", а между молодежью из
Демократической фракции и группой ветеранов во главе с Усышкиным.
Последние резко критиковали появление фракции, утверждая, что от нее
будет только вред сионистскому движению, особенно в России. Усышкин
сорганизовал контр-группировку в составе 35 делегатов, дабы ослабить
влияние фракции.
Сильнейшей критике подверглась деятельность Бернштейна-Когана
— главы "Почтового бюро". Противники его метода заявляли, что он
занимается самоуправством и действует по собственному усмотрению,
выдавая в письмах и циркулярах свои личные взгляды за позицию всего
движения. Особым нападкам он подвергся со стороны Усышкина. В итоге
Бернштейн-Коган подал в отставку, причем было решено не обновлять
"Почтовое бюро", а предложить каждому уполномоченному
поддерживать связь с отделениями своего округа.
{109} Из представленного Бернштейном-Коганом отчета явствовало, что
число сионистских отделений в России достигло 965 по сравнению с 825
в предыдущем году. Таким образом, прибавилось 140 новых, участники
которых в основном принадлежали к рабочему классу. Был также
представлен финансовый отчет. В Постоянную комиссию конгресса были
избраны 12 делегатов. Они представляли оба течения — молодежное и
ветеранов.
Пятый конгресс не получил никаких известий о новых политических
достижениях. Единственная "политическая" новость, о которой сообщил
Герцль в своем вступительном слове, свелась к следующему:
"В мае нынешнего года я имел честь получить продолжительную
аудиенцию у его величества султана Абдул Хамила. Любезность и
сердечность оказанного мне приема пробудили во мне самые радужные
надежды. Слова и отношение его величества убедили меня, что в лице
правящего калифа еврейский народ имеет друга и доброжелателя.
Султан уполномочил меня сообщить об этом во всеуслышание.
Пусть знают об этом евреи во всем мире и поймут также, какие это
открывает перед ними перспективы, и да будут они, наконец, готовы
приступить к действиям, которыми помогут и самим себе и процветанию
турецкого государства ".
Сионисты России уже не находили интереса в демонстративных
конгрессах; особенно их разочаровал Четвертый, лондонский. Их больше
не устраивали надежды на скорое политическое спасение, и они
возобновили свое требование начать практическую работу в Эрец-
Исраэль.
Главная новость, которую принес с собой Пятый конгресс,
заключалась в появлении сплоченной организованной оппозиции —
Демократической фракции. В общем, фракция не встретила
доброжелательного отношения, в том числе и со стороны большинства
российских делегатов, как это уже было разъяснено выше.
Фракция насчитывала 37 членов, преимущественно молодых людей
из России и выходцев из России, {110} проживающих на Западе.
Ведущими ораторами "западников" во фракции были Мартин Бубер и
Бертольд Файвель.
Из "русских" лидерами были Вейцман, Моцкин, Бернштейн-Коган.
Представители фракции требовали дальнейшей разработки идеологии
сионизма, расширения демократии в руководстве движением и большего
внимания со стороны Сионистской организации к молодежи. В плане
практическом они настаивали на принятии четкого и окончательного
решения по вопросу о культуре, откладывавшегося от конгресса к
конгрессу.
Герцль, опасавшийся сопротивления раввинов и старавшийся
предотвратить "культурную войну", попытался и на сей раз перенести
голосование по этому вопросу на время после выборов в органы
движения (исполком и т. д.), то есть на последние часы работы конгресса.
От имени Демократической фракции Моцкин потребовал немедленного
голосования: если нет времени для прений, решение должно быть
вынесено без оных, ибо и так дискуссий по этому вопросу было более чем
достаточно на предыдущих конгрессах; требуется лишь постановить в
принципе, что культурная работа является неотъемлемой частью
деятельности Сионистской организации.
В Пятом конгрессе приняли участие лишь два ортодоксальных
раввина — И. Рейнес и С. Я. Рабинович, оба из России. Они выступили
против предложения Моцкина, причем особенно непреклонен был раввин
Рейнес: его коллега Рабинович питал большую склонность к
компромиссу (кстати, именно в его округе сионисты вели разветвленную
культурную работу). Когда по желанию Герцля конгресс решил
перенести голосование, члены фракции в знак протеста организованно
покинули зал. Герцль продолжал вести конгресс и после выборов в
органы движения поставил на голосование рекомендации комиссии по
вопросу о культуре. Теперь, когда большинством голосов прошла
принципиальная резолюция "за культуру", члены оппозиции вернулись в
зал. Утверждены были также почти все остальные предложения комиссии
по культуре, так что члены {111} фракции остались довольны исходом
голосования.
Принятая конгрессом резолюция по вопросу о культуре гласила:
"Конгресс разъясняет, что под понятием культуры он имеет в виду
национальное воспитание еврейского народа, рассматривает эту работу
как важный пункт сионистской программы и вменяет ее в обязанность
каждому сионисту".
Во время прений по этому вопросу Вейцман внес предложение
основать еврейское высшее учебное заведение. Приоритет идеи создания
еврейского университета в Эрец-Исраэль принадлежал, как известно,
профессору Герману Шапиро. На этом конгрессе состоялось решение и
по другому предложению профессора Шапиро — об основании
Национального земельного фонда, которое он выдвинул на Первом
конгрессе, за год до своей смерти. Четвертый конгресс принял лишь
принципиальную резолюцию, поручив Исполнительному комитету
разработку устава фонда. Во вступительном слове на открытии Пятого
конгресса Герцль сказал, что теперь, с началом функционирования
Колониального банка, настало время провести в жизнь решение об
основании Керен Каемет ле-Исраэль.
И действительно, конгресс постановил основать этот фонд в виде
постоянно действующего учреждения. В решении говорилось, что фонд
является национальным капиталом и не может быть использован ни на
какие другие цели, кроме приобретения в Палестине и в Сирии
земельных участков. Он должен достичь суммы по меньшей мере в 200
тысяч фунтов стерлингов. В целях сбора средств были отпечатаны особые
марки: каждому сионисту вменялось в обязанность наклеивать их на свои
конверты. Была также учреждена "Золотая книга", куда заносилось имя
любого человека или семьи, пожертвовавших в фонд 10 фунтов
стерлингов. Цель Национального фонда — приобретение земель в вечную
собственность еврейского народа.
Земля не должна продаваться частным собственникам, а может быть
отдана лишь в аренду. Так был навсегда установлен принцип
национализации земли — принцип, ставший спутником {112} сионизма
на всем его пути и краеугольным камнем национально-общественного
устройства Государства Израиль. Весьма сомнительно, чтобы участники
Пятого конгресса, кроме разве немногих, могли тогда полностью
осознать значение этой резолюции, и тем не менее они чувствовали ее
огромную важность для развития Эрец-Исраэль как родины еврейского
народа.
В прениях по поводу работы банка, Моцкин выступил от имени
Демократической фракции с рядом предложений, имевших целью
сохранить демократический характер этого учреждения. Суть
предложений сводилась к следующему:
1. Каждый акционер обладает правом лишь одного голоса, невзирая
на количество акций, которыми он владеет.
2. Каждый акционер может быть директором банка, вне зависимости
от того, сколько у него акций.
3. Учредительские акции являются исключительной собственностью
всего Исполкома в целом и, в силу устава, не могут быть переданы
больше никому.
Моцкин отметил, что совершенно непонятно, почему директор
должен владеть пакетом именно в пятьсот акций. Ведь могут найтись
люди, не имеющие возможности приобрести такое количество акций и,
тем не менее, достойные по своим способностям руководить банком.
На конгрессе состоялось также обсуждение того, что сионисты
называли "работой данного часа" или "текущей работой" (Гегенвартсарбайт
(нем.).).
Речь шла о деятельности в экономической и других областях жизни
еврейства в диаспоре. Обсуждение завершилось принятием принципа
свободы действий для каждой организации в пределах данной страны и в
соответствии с местными условиями.
Особое значение для дальнейшего развития Сионистской
организации имело изменение, внесенное в организационный устав.
Герцль предложил положить в основу структуры движения федеративный
принцип. До {113} той поры в каждой стране существовал лишь один
отечественный центр, с которым сионистское руководство в Вене
поддерживало связь.
По новому предложению, 50 отделений, распространивших не менее
пяти тысяч "шекелей", получали право объединиться в особую
федерацию и вступить в непосредственную связь с Малым исполкомом в
Вене. Усышкин выступил против этого изменения, будучи сторонником
крайнего централизма и бюрократической структуры в Сионистской
организации.
Он считал, что с точки зрения руководства работой, организация
отделений "снизу" не имеет большого значения. Необходима такая
организация, которая будет направляться сверху, и возглавлять ее будут в
каждой отдельной стране члены Сионистского исполкома. Членов
(избранный на сей раз вице-президентом конгресса, т. к. Мандельштам на
Пятый конгресс не приехал) оспорил этот подход Усышкина.
По предложению Членова было решено впредь созывать конгресс
лишь раз в два года, а в промежуточном году собирать Большой
исполком совместно с председателями комиссий на Ежегодную
конференцию, называемую также "Малым конгрессом". Эти
рекомендации Членова вошли в новый организационный устав.
Предложение Усышкина принято не было. Конгресс утвердил
федеративный принцип, как предлагал Герцль.
Так открылся путь для возникновения в сионистском движении
отдельных партий. Приняли лишь поправку Усышкина о том, что новая
сионистская федерация в какой-либо из стран может быть создана только
с согласия Малого исполкома в Вене, достигнутого совместно с членами
Большого исполкома от данной страны, а в случае разногласий —
решающее слово будет за национальной конференцией. То была
компромиссная резолюция, до известной степени ограничившая
федеративный принцип.
Большой интерес конгресса вызвал доклад Соколова о еврейской
истории и науке. Докладчик отметил, что наука об иудаизме в основном
сложилась в Западной Европе в 19 веке.
Иост, Цунц, Гейгер, Греци и {114} другие заложили ее основы,
однако она осталась оторванной от еврейской действительности.
Сионизм, пробуждающий еврейский народ к общему обновлению его
жизни, должен сыграть ту же роль и в отношении наук, предметом
которых является изучение еврейства.
Сионистские конгрессы, как и другие крупные публичные собрания,
тем более с участием делегатов из разных стран, порой становились
ареной личных стычек. Есть смысл рассказать об одном таком инциденте,
происшедшем на Пятом конгрессе, так как он проливает свет на
отношения между русскими и немецкими евреями в сионистском
движении того времени. В первый день конгресса, на послеобеденном
заседании, вспыхнул спор по поводу того, кто лучшие сионисты —
"немцы" или "русские". Д-р Клей, из германских делегатов, утверждал,
что немецкие сионисты заслуживают особой похвалы: в своей работе им
приходится сталкиваться с многочисленными затруднениями, поскольку
в Германии евреи очень ассимилированы и вообще далеки от всего, что
касается еврейства. В этом смысле русским сионистам легче, ибо они
действуют в среде еврейских масс, твердо придерживающихся
национальных традиций. Верно, добавил Клей, что в количественном
отношении верх берут сионисты России; но в качественном,
интеллектуальном смысле первенство за сионистами Германии.
Заявление Клея, задевшее честь российских сионистов, вызвало
резкую реакцию с их стороны, и несколько ораторов поднялись друг за
другом на трибуну. Они, прежде всего, отметили, что и в России
сионистам приходится сталкиваться с многочисленными противниками.
Что же касается духовного, интеллектуального уровня, то сионисты
России отнюдь не уступают немецким сионистам, а возможно и
превосходят их, учитывая тот факт, что подлинная еврейская
интеллигенция имеется лишь в России.
Вейцмана огорчали противоречия между российскими и
западными евреями, он противился внесению диссонансов и "племенной"
розни в отношения между ними. В то же время он не закрывал глаза на
причины {115} самого явления и даже описал их в своих мемуарах
"Поиски и заблуждения", вышедших пятьдесят лет спустя. Там он по
этому поводу, между прочим, говорит:
"Западное восприятие сионизма было лишено, на наш взгляд,
еврейского духа, теплоты и понимания еврейских масс. Герцль не знал
русского еврейства; не знали его и примкнувшие к Герцлю западники —
Макс Нордау, Александр Марморек и другие. Герцль с его способностями
быстро постиг сущность русского еврейства — но не другие: они не
верили, что еврейство России в состоянии дать движению руководителей.
Герцль же научился ценить русское еврейство, после того как встретился
с его представителями и познакомился с ними на Первом конгрессе в
Базеле. Он написал об этом сразу после конгресса, дав русским евреям
самую высокую оценку.
И тем не менее, при всей своей интуиции, при всем своем
доброжелательном понимании Герцль не мог в корне изменить своего
подхода к сионизму. Что уж говорить о людях более скромного масштаба
из его окружения. Сионизм западников был в наших глазах понятием
механистическим, можно сказать, чисто социологическим, основанным
на абстрактной идее, без корней, берущих начало в традиции и еврейском
народном чувстве. Поскольку мы находились вне руководства
движением, его лидеры считали, что мы должны чувствовать себя
облагодетельствованными, а не так, как мы себя ощущали — источником
подлинной мощи движения. Мы, несчастные русские евреи, должны быть
переправлены в Эрец-Исраэль с их помощью, помощью свободных
граждан Запада. Если же Эрец-Исраэль окажется недоступной — что ж,
придется им подыскать для нас какую-нибудь другую территорию"...
И все же, несмотря на оппозицию Герцлю и его критику со стороны
российских сионистов, его глубоко почитали в кругах студенческой
молодежи, вожди Демократической фракции и ее активисты. И это тоже
засвидетельствовано Вейцманом в его воспоминаниях:
{116} "Герцля мы любили и почитали, и знали, что он — великая сила во
Израиле. Но в движении мы ему оппонировали, так как чувствовали, что
мало двух-трех лиц, разъезжающих по свету, дабы от нашего имени
побеседовать с сильными мира сего. Это мы были рупором еврейских
масс в России, искавших в сионизме выражения своей независимости, а
не одного лишь спасения. Мы считали, что должны следовать по стопам
билуйцев, только в значительно более широком масштабе; лишь это
увлечет молодежь, разбудит дремлющие в нашем народе силы и создаст
истинные ценности. Герцлю все это было чуждо с самого начала.
Однако теперь, после того как я узнал и изучил венскую среду, в
которой рос и жил Герцль — вдали от всех бед и сложностей,
переполнявших нашу жизнь, и в особенности когда я сравниваю его с
другими венскими интеллигентами того же или более позднего времени
(Шницлер, фон Гофмансталь, Стефан Цвейг), я поражаюсь величию
Герцля, глубине его интуиции, позволившей ему так много постичь в
нашем мире. Он был первым и единственным — и нет равного ему среди
западных лидеров, но и он не был достаточно могуч, чтобы сокрушить
стереотип своего мышления. В границах этого стереотипа, благодаря
своим выдающимся способностям и безграничной самоотверженности, он
принес делу пользу неоценимую. Образ его в сионизме не забудется
никогда".
О любви и преклонении перед Герцлем со стороны оппозиции
рассказывает сионистский деятель Борис Гольдберг в своих
воспоминаниях о Пятом конгрессе:
"Несмотря на оппозиционный характер, фракция с любовью
относилась к президенту конгресса, и когда в конце конгресса главное
требование фракции — признание для сионистов обязательности
национального воспитания — было принято конгрессом чуть ли не
единогласно, примирение было полнейшее.
Помнится мне характерное шутливое замечание одного из вожаков
фракции, д-ра Вейцмана, когда он в {117} день после заключения
конгресса представил фракцию д-ру Герцлю:
— Вот перед Вами самая преданная оппозиция Вашего Величества".
(Гольдберг Б.А. Конгрессные типы. Вильна, 1903.).
Глава восьмая
ПРОДОЛЖЕНИЕ ВНУТРЕННИХ СПОРОВ
1. Основание Мизрахи
На учредительной конференции Демократической фракции (декабрь
1901 года) Моцкин мотивировал необходимость создания
самостоятельной фракции также и тем обстоятельством, что "раввины
уже сорганизовались".
И действительно, раввины выступили организованно уже на
Четвертом конгрессе, летом 1900 года в Лондоне, поведя энергичную
борьбу против предложения включить культурную работу в программу
сионизма, и преуспели в этом: конгресс принял рекомендацию Герцля
(правда, с небольшим перевесом: 120 голосов — за, 105 — против) снять
этот вопрос с повестки дня.
Однако тогда еще не была создана постоянная, организованная
религиозная фракция. Это произошло лишь после Пятого конгресса, где
под давлением Демократической фракции прошла резолюция, гласившая:
"Конгресс разъясняет, что под понятием культуры он имеет в виду
национальное воспитание еврейского народа, рассматривает эту работу
как важный пункт сионистской программы и вменяет ее в обязанность,
каждому сионисту". Формулировка этого решения, в которой
отсутствовал принцип религиозного воспитания, и вызвала у раввинов
стремление {117} организоваться в самостоятельную сионистскую
религиозную фракцию с двумя главными задачами: а) привлечь к
сионизму симпатии религиозных кругов, в основном раввинов; б) вести
борьбу против включения светской просветительной работы в программу
сионизма.
В феврале 1902 года в Вильно, на конференцию под
председательством раввина Ицхака Яакова Рейнеса из Лиды (Виленской
губернии), собрались 72 делегата от религиозных сионистов из
различных городов России, среди них 24 раввина, чтобы основать
самостоятельную сионистскую религиозную фракцию в рамках
Сионистской организации. Кроме инициатора конференции раввина
Рейнеса, в числе учредителей были также раввины Самуил Яаков
Рабинович, Пинхас Розовский, Нахум Грингауз, Иехуда Лейб Дон-Яхья,
Иехуда Лейб Хакоэн Фишман (Маймон) и другие; присутствовали
писатель Авраам Яаков Слуцкий, писатель и историк Зеэв Явец,
литератор и проповедник Ицхак Ниссенбаум и другие. После
двухдневных совещаний была основана национально-религиозная
организация "Мизрахи" (Ставшая позднее международной конфедерацией. —
Прим. редактора.).
Ицхак Ниссенбаум выступил с докладом о состоянии сионизма в
России и о путях распространения сионистской идеи среди набожного
еврейства страны. После принятия программы новой организации было
решено сообщить сионистскому руководству в Вене об основании
организации Мизрахи в качестве религиозной фракции, а также выразить
д-ру Герцлю и его сподвижникам полное доверие.
В принятой на конференции программе говорилось:
"Мизрахи объединяет всех верующих сионистов, ортодоксальных и
умеренных, согласных с содержанием программы; Базельская программа
принимается без изменений; вопросы, связанные с развитием и
заселением Эрец-Исраэль, составляют задачи организации Мизрахи;
{119} все виды деятельности, не входящие в основную сионистскую
работу, не следует включать в сионистскую программу, однако каждое
отделение вправе всем этим заниматься соответственно местным
условиям и в религиозно-ортодоксальном духе; отделения Мизрахи
обязаны выполнять резолюции конгрессов, подчиняться указаниям
окружных уполномоченных и переводить членские взносы (средства от
продажи "шекелей") в финансовый центр Всемирной сионистской
организации; Мизрахи распространяет сионизм среди всего еврейского
народа в целом и набожных слоев еврейского населения в частности;
отделения фракции не вправе действовать в противоречии с религиозно-
ортодоксальным духом; социал-демократы не могут быть членами
Мизрахи; Мизрахи надлежит заботиться об увеличении числа
ортодоксальных делегатов на сионистских конгрессах; группы, которые
пожелают присоединиться к новому объединению, должны доказать свою
принадлежность к общей сионистской организации в России и получить
подтверждение на этот счет у окружного уполномоченного; Мизрахи
будет укреплять работу союзов в духе традиции и ортодоксальности".
Учредительская конференция поручила Зеэву Явецу составить
первое воззвание организации Мизрахи, где говорилось: "Торе Израиля,
являющейся душою нации, более невозможно осуществляться в полную
силу в странах диаспоры, и ее заповедям не дано там сохраниться в
полной чистоте. Поэтому следует обратить сердца Израиля к Сиону и
Иерусалиму, где и бедняки нашего народа обретут желанный покой.
Возрождение надежд на возврат в Сион даст нашему народу надежную
опору и особый облик, убежище Торе нашей и всем ее святыням.
Сион и Тора — суть две святыни, дополняющие одна другую и
нуждающиеся друг в друге".
В приведенных выше пунктах программы сквозит заблаговременное
сопротивление культурной работе {120} как органической части
сионистской работы, а также стремление противопоставить светской
воспитательной работе религиозно—ортодоксальное воспитание.
2. Навстречу Второму съезду сионистов России
После Пятого конгресса, где были приняты изменения в
организационном уставе Сионистской организации, в среде русских
сионистов возникла мысль о необходимости созвать съезд. Поскольку в
соответствии с поправкой к уставу конгресс отныне должен собираться
лишь раз в два года, 1902 год как "неконгрессный" подходил для
проведения съезда.
Сионистская организация в России, хотя и не была нелегальной, на
деле работала, не имея на то законного основания. Власти не
предпринимали строгих мер против сионистских кружков, однако стояли
поперек дороги и ограничивали их работу. Сионистская деятельность в
России была организована по округам, во главе которых, в большинстве
случаев, стояли уполномоченные — они же члены Большого
сионистского исполкома, представляющие в нем русских сионистов.
Когда было выдвинуто предложение о созыве Второго
всероссийского съезда (Первый состоялся в Варшаве в 1898 году
накануне Второго конгресса), за него проголосовали почти все
уполномоченные, кроме двух—трех воздержавшихся. Разногласия
возникли по поводу даты и особенно места проведения съезда.
Предлагались разные города: Одесса, Варшава, Вильно, Белосток, Минск.
В итоге большинство сошлось на Минске и дате — 22 августа 1902 года.
Теперь встал вопрос о получении разрешения на созыв съезда.
Инициаторы замыслили провести его с участием многочисленных
представителей всех течений сионистского движения в России.
Подобный съезд невозможно было устроить нелегально, а чтобы
получить разрешение, надо было обратиться к всемогущему министру
внутренних дел Плеве, снискавшему печальную {121} известность своей
реакционной и антисемитской политикой.
Царские власти, как правило, противились любым проявлениям
национальных чувств среди меньшинств Российской империи. К
сионизму, однако, они относились двойственно: с одной стороны —
отрицательно, как к национальному движению любого из меньшинств; с
другой же — положительно, поскольку сионизм предполагал эмиграцию
евреев из России.
И еще: сионизм ставил перед еврейской молодежью идеал большой
привлекательной силы, способный оторвать ее от революционных
движений, а также ослабить еврейский социал-демократический Бунд.
Кроме того, Плеве стремился разобраться в сущности сионистского
движения и выяснить те его аспекты, которые могли бы повредить
самодержавному строю. Есть основание полагать, что эти соображения
побудили Плеве на сей раз согласиться на созыв съезда. Его агенты
пристально следили за всем ходом съезда.
Чиновники Третьего отделения уже давно вели сыск и проверку,
дабы установить, в чем сущность сионизма, и, главным образом,
выяснить его отношение к социализму — нет ли какой-либо связи между
этими двумя движениями. Спор вокруг Демократической фракции и