Макаренко В.П. Аналитическая политическая философия
Подождите немного. Документ загружается.
действия и опыта. Дилеммы политического терроризма отражены в повести
«Грязные руки». Формирование личности будущего фашиста - в рассказе
«Детство вождя». В работе «Критика диалектического разума» Сартр соединяет
экзистенциализм с марксизмом посредством социальных действий, а не
индивидуальной ангажированности.
В этой книге он объясняет человеческое общество и историю на основе
принципа « Люди творят историю», исследует формы опосредования ( семья,
нация, класс) индивида и общества « и формулирует оптимистическое обеща-
ние: индивиды могут достичь свободы путем признания свободы других людей
и с помощью действий солидарных групп в рамках освободительных
движений» 33. Особенно интересен анализ видов отчужденной общности:
серийного взаимодействия индивидов, относящихся друг к другу как к вещи
(очередь на автобус); опосредованного сосредоточения пассивных
изолированных индивидов ( слушатели радиопередач); бессильной связи
индивидов ( продавцы и покупатели товаров на свободном рынке). Эти
общности противоположны коллективному действию. Главная проблема такого
действия - как объяснить неожиданные взрывы группового солидарного
действия, взаимного признания в контексте повседневной жизни и как
соотносится свобода с коллективным действием?
А. Камю разработал другую концепцию экзистенциалистской политики.
Он выводил групповую солидарность из индивидуального действия.
Аргументы Камю аналогичны сартровской модификации категорического
императива. Бунт - единственно возможный ответ на абсурдность
существования. Он выражается в модификации кредо Декарта: мы бунтуем,
следовательно, существуем. Камю сформулировал основной принцип
бунтарской этики - бескомпромиссная честность в условиях абсурдного и
жестоко-
343
го существования. Главные враги такой этики - бездушная буржуазная мораль,
тоталитаризм, террор и концлагеря. Сартр критиковал Камю за стремление
сохранить политическую невинность и невмешательство в борьбу угнетенных с
угнетателями. Действительно, Камю поддерживал французских колонистов во
время войны за независимость Алжира.
Еще один вклад в политическую мысль экзистенциализма сделала мадам
Симона де Бовуар. Она применила категории сартровского экзистенциализма
для описания женщин как « другого пола». Поэтому феминизм де Бовуар
ядовит: женственность не имеет ценности как телесное и духовное начало.
Женщина - это ускользающее бытие-в-себе, личность, сведенная до уровня
вещи. Она поглощает трансцендентную субъективность бытия-для-себя,
предпочитает свободе совершенно произвольную субъективность: « Месть
бытия-в-себе постоянно ускользает. Эта месть является болезненно скользкой и
чисто женской. Она сродни мягкому, уступчивому действию, влажному
женственному всасыванию» 34. Бовуар связывает женственность с угрозой
поглощения трансценденции и низведением ее до уровня обычного
существования: «Хуже всего то, что Бовуар согласна с сартровским взглядом на
женственность. Сартр считал женщин чем-то „ иным". Это „ иное" угрожает
свободному сознанию посредством своей тошнотворной и одновременно
напористой природы. Возможность активного участия женщин в социальной и
интеллектуальной жизни есть историческая инновация. Но ради этого женщина
должна пожертвовать своим „ иным". Для участия женщин в солидарном
братстве требуется отказ от женского тела и женственности. Тогда как участие
мужчин не требует симметричного отказа от мужского тела и мужественности»
35.
344
В целом вклад экзистенциализма в социальную и политическую мысль
амбивалентен. Камю как романист и философ абсурда намного интереснее
Камю как автора политических сочинений. Поздний Сартр изменил экзистен-
циализму ради марксизма. Теоретики Франкфуртской школы критикуют
экзистенциализм за абстрактное понимание человеческой свободы. Ранний
Сартр рассматривал человеческую аутентичность ( свободную субъективность
бытия-для-себя) как независимую от социальных и исторических
обстоятельств. Даже согласие индивида с детерминацией социальными
условиями и генетическим наследством есть измена самому себе. Свобода
невозможна без отрицания такой детерминации. Индивид никогда не должен
удовлетворяться существующим положением вещей. Поэтому свобода есть
онтологическая, а не социальная и политическая характеристика человека.
Онтологизация свободы дает основание согласиться с Г. Маркузе,
который определил экзистенциализм как аполитичную и неудачную попытку
решить проблемы конкретной экзистенции. Экзистенциализм оперирует
абстрактными трансцендентными средствами философии, а не критической
теорией общества: « Подобно стоическому уходу в субъективную сферу,
которая находится вне пространства социальной и политической реальности,
экзистенциальная онтологическая дефиниция свободы порождает
консервативные, а в лучшем случае - аполитичные импликации» 36.
7.4. От знака к иерархии насилия
Антигуманистическая критика субъекта - еще одна форма реакции на
философию Гегеля. Некоторые истоки
345
и мотивы этой критики восходят к экзистенциализму. Имеются в виду
сопротивление Кьеркегора и Ницше системе Гегеля, а также мотивы раннего
Хайдеггера. Однако другая цепь идейных трансформаций и внешних влияний
привела к подрыву философского и политического статуса субъекта. В рамках
данного направления картезианское ego ( сознание) не считается субъектом
познания и политической практики, причем независимо от способа его пони-
мания - как ответственного буржуазного индивида ( либерализм и
республиканство), коллективно действующего сознательного пролетариата
(марксизм), бунтующего и ангажированного индивида ( экзистенциализм).
Работы позднего Хайдеггера и языкознание Ф. Соссюра играют главную роль в
указанных теоретических изменениях.
Антигуманизм Хайдеггера и Ф. Соссюра выразил назревавшие тенденции
гуманитарного и социального знания. Главная из них - плюрализация и
децентрация субъекта опыта и действия. Марксистская теория идеологии
завершается выводом: сознание определяется классовой принадлежностью
субъекта и противоречиями господствующего способа производства. В
убеждениях и моральных ценностях выражается социальное происхождение
индивидов, а не реальное бытие, истина и справедливость. Психоанализ
показал бессознательные причины состояний сознания. Обоснование
индивидуальных действий есть рационализация бессознательного. Истинные
причины действия скрыты в неврозах травматического опыта детства и
подавленных эмоциональных конфликтах. Неврозы, раздражительные
состояния, шутки, случайные обмолвки, забывание общепринятых названий и
терминов, сны и мечтания выражают бессознательную жизнь разума.
Герменевтические дисциплины интерпретируют тексты, не ограничиваясь их
поверхностным смыс-
346
лом. Значение социального и языкового контекста намного больше буквального
смысла слов и намерений автора. И все же перечисленные подходы не
отвергают полностью роль субъекта. Классовое положение пролетариата
способствует тому, что в революции он обретает истинное сознание и
ниспровергает капитализм. Психоанализ обеспечивает индивида пониманием
бессознательных причин состояний сознания. Это необходимо для преодоления
барьеров свободной внутренней коммуникации. Герменевтическая практика
способствует все более совершенному пониманию текста.
Подрыв ведущей роли субъекта связан с онтологическим и
лингвистическим поворотом Хайдеггера и его критикой сартровского
гуманизма. В ранних работах Хайдеггер развивал экзистенциалистскую
концепцию индивидуального существования, в котором господствуют
состояния тревоги, заботы, аутентичности и падения. В поздних работах
Хайдеггер сосредоточился на анализе бытия. На основе критики картезианской
концепции субъекта он попытался преодолеть интерес к индивиду, который
растворяет бытие в объективности. Мышление должно раскрыть истинное
призвание человека как пастыря бытия. В этом контексте Хайдеггер
анализирует язык как обитель бытия. Язык открывает бытие и вводит его в
состояние открытости: «Только язык приводит бытие как бытие к открытости.
Там, где языка нет, как в бытии камня, растения и животного, там нет и явности
бытия; а в результате - ни явности, ни пустоты небытия»37. Решающее
обстоятельство - выход языка за пределы индивидуального сознания и
существования.
Лингвистический поворот Хайдеггера привел к решительному
отбрасыванию привилегированной позиции субъекта, свободы выбора,
аутентичной субъективности индивидов и
347
коллективных политических субъектов. Этот вывод направлен против
гуманизма, экзистенциализма, марксизма и критической теории одновременно.
Первоначально он сформулирован Хайдеггером в « Письме о „ гуманизме"»
(1947 г.). Германский философ отвергает главный тезис ( экзистенциализм -
это гуманизм) и картезианское убеждение Сартра (субъективность - исходный
пункт философского анализа). Антигуманизм Хайдеггера направлен на
обоснование концепции мышления как разрешения трансцендентному бытию
быть. По мнению Хайдеггера, эта установка не является ни атеистической, ни
теистической. Зато она отрицает просвещенческий антропоцентризм ради
определенных ценностей. Каких же? Ответить нелегко.
Хайдеггер обосновывает положение о дистанции между антигуманизмом
и положительной оценкой нечеловеческих начал бытия. Этот постулат
загадочен. Для разгадки надо учесть связь Хайдеггера с нацизмом и его крайне
вялую реакцию на обвинения в этой связи. По крайней мере, призыв
Хайдеггера « вслушаться в бытие» напоминает ламентации о послушании
Божьей воле. Такие призывы подобны религии, поскольку согласуются с любой
политической позицией. «Мыслить» в хайдеггеровском смысле слова трудно. В
любом случае такое мышление не свободно от авторитарного соблазна.
Достаточно объявиться новой группе посвященных и более развитых
индивидов, которым доступно «истинное бытие».
На этот момент обратил внимание Ж.-Ф. Лиотар в книге « Хайдеггер и
евреи»: « Нельзя исключить, что высказывание Хайдеггера о „ внутренней
истине и величии движения" не относится к нацистской партии. Однако повод
для гадания на кофейной гуще остается. „ Умственно отсталые люди" ( по
определению Хайдеггера) лишь затемняют и сводят к нулю аутентичную
тревогу отчаянных по-
348
исков Хайдеггера. Именно эти поиски толкали германскую нацию в 1930-е гг. в
направлении „окончательного решения" 38, в котором отразилась „специфика"
германской нации. Нацистское движение выросло из невыносимой тревоги
перед лицом небытия. По убеждению Хайдеггера, это движение нуждалось в
руководящем „знании", которое и помогло принять решение»39.
Конечно, руководящее знание Хайдеггера настолько темно, что вряд ли
подходит для выполнения приказов фюрера. Однако Л. Альтюссер показал, что
на гуманистической философии лежит своя доля исторической ответственности
за злодеяния сталинизма, который был последовательной формой гуманизма40.
Тем самым политические следствия марксизма и фашизма совпадают. И потому
тезис Хайдеггера - гуманизм не является единственной философией,
одухотворяющей человеческие отношения, - заслуживает серьезного анализа.
Структурная лингвистика - другой источник антигуманизма. Ф. Соссюр
обосновал различие языка и речи. Язык есть система знаковых форм. Речь - это
«...фактическое произнесение слов и языковое действие, которое возможно
благодаря языку» 41. Это различие позволяет отвергнуть ходячее
представление: слова обладают смыслами ( значениями) на основании
сознательных интенцио-нальных актов или особой психической ассоциации
субъекта. На самом деле высказывания зависят от определенной предзаданной
системы знаков. Отсюда вытекает случайность и произвол любой связи знака и
значения.
В разных языках используются разные знаки для фиксации одних и тех
же смыслов. Разграничение смыслов понятий тоже зависит от специфики
языков. Этим объясняются трудности адекватного перевода с одного языка на
другой (включая феномен непереводимости). Смыслы
349
слов меняются по мере эволюции языков: « Значения базируются на
дифференцирующих реакциях, которые имеют место в системе форм (знаков),
образующих язык в данный момент времени. У знака нет никакого неизменного
и конечного ядра смысла. Поэтому знак есть реляционный объект,
существующий во взаимосвязях с другими знаками. Различие элементов -
единственное существенное свойство языка ( кода)» 42. Главный вывод
Соссюра - субъект речи не является центром консгитуирования лин-
гвистических значений ( смыслов). Это положение распространяется и на
субъект познания и сознания.
Идея децентрации субъекта воплотилась во многих концепциях
социогуманитарного знания, в которых развиваются идеи структурной
лингвистики. Социальные структуры не являются продуктами сознательного
действия человеческих субъектов. Социальные структуры - это сложные
системы, которые первичны по отношению к субъектам и развиваются по
собственным правилам. К таким правилам относятся способы производства (К.
Маркс), образы жизни ( М. Вебер), константы бессознательного (3. Фрейд),
системы родства (К. Леви-Стросс) и т. д.
Структурная антропология К. Леви-Стросса - показательный пример
указанного подхода. Леви-Стросс заимствовал главные идеи у Ф. Соссюра и Р.
Якобсона. Под влиянием структурной антропологии в разных странах
сложилось целое поколение исследователей общества и культуры 43. Леви-
Стросс анализирует общества и культуры как системы отношений родства и
свойства. Его анализ репрезентативен для структуралистского метода в целом.
Системы отношений базируются на различиях элементов. Бессмысленно
приписывать сознательные намерения субъектам социальных действий.
Поэтому все варианты философии истории отвергаются: « Своеобразие
этнологии
350
связано с бессознательным характером коллективных явлений» 44. Люди
соблюдают правила языка, обычаи и ритуалы, хотя в них нет смысла и
возможности сознательного выбора. Марксистский структурализм Л.
Альтюссера - еще один пример антигуманистической ориентации 45.
И все же самая интересная антигуманистическая концепция разработана
М. Фуко. Он не считал себя структуралистом и развивался под влиянием
Ницше, Хайдеггера и Дюмезиля. Однако все работы Фуко посвящены критике
субъекта. В исторических исследованиях он описал происхождение формы
рациональности западной культуры. «История безумия в классическую эпоху»
показывает генезис нового отношения к безумию как противоположности
разума. Исследуется связь ценностей, новых способов ухода за больными
(направление в дом сумасшедших, терапия, промывка кишечника, водолечение,
смирительная рубашка) и новых форм знания и дискурса. Современная
психиатрия - кульминация данных новшеств: «То, что мы называем практикой
психиатрии, есть определенная тактика нравственного воздействия, возникшая
в конце XVIII в., сохранившаяся в ритуалах и образе жизни психиатрической
лечебницы и скрытая под наложивши-мися на нее мифами позитивизма» 46.
Фуко описал также развитие медицины во взаимосвязи с рождением клиники и
появление криминологии как научного прикрытия тюрьмы.
Генезис гуманитарного знания - следствие беспрецедентной экспансии
средств надзора. Они используются государством и негосударственными
институтами: « Дисциплина создает подчиняющиеся и дрессированные тела,
тела „ податливые"»47. « Паноптикум» Бентама - архитектоническое
воплощение власти надзора. Он спроектирован так, чтобы надзиратель
постоянно видел заключен-
351
ных при одновременном исключении зрительного контакта между обитателями
камер. Паноптикум - это пример « организации пространственных единиц с
целью возбуждения в заключенном сознательного и постоянного предрассудка
(убеждения) в том, что тебя видят, который дает гарантию автоматического
функционирования власти»48. Дисциплина выступает в форме « дисциплины-
блокады», выполняющей негативные функции « сдерживания зла, разрыва
контактов, отсрочки во времени»49. После классической эпохи XVIII века
власть надзора приобрела форму «всеобщего надзора». Но теперь он направлен
на позитивные социальные результаты для повышения производительности
труда.
Итак, современный разум неотделим от институтов и практик
надзирательной власти. Нетрудно увидеть сходство концепции Фуко с теорией
рационализации западного общества и культуры М. Вебера и роковой
диалектикой Просвещения в интерпретации Франкфуртской школы. Отличие
Фуко от указанных теоретических схем и его оригинальность определяются
бескомпромиссным антигуманизмом. Он зафиксировал прерывность форм
дискурса и призвал освободиться от « гуманистического яда» в науках о
человеке. Гуманистическая ( буржуазная) теория общества рассматривает
субъекта как нечто данное. Между тем эта данность сама нуждается в
объяснении. Необходим анализ, «... который может осознать ( дать себе отчет)
вопрос конституирования субъекта в рамках исторической ткани... Речь идет о
такой форме познания, которая осознавала бы конституирование знания,
дискурсов, предметных сфер и т. д. без необходимости обращения к субъекту»
50.
Эта цель - главная для Фуко. Анализ институтов современной эпохи
завершается выводом: субъект и все его воплощения есть извращенные и
несамостоятельные про-
352