Литвина А.Ф., Успенский Ф.Б.(составит.) Из истории русской культуры. Том II. Книга 1. (Киевская и Московская Русь)

Подождите немного. Документ загружается.

году он снова идет в область вятичей и подчиняет их. Он, следовательно, ведет борьбу за объединение

восточнославянских племен, за приобретение новых богатых меховым товаром районов и за открытие

новых торговых центров

. Ибн-Хаукаль же рассказывает о появлении на Волге и на Каспии

разбойничьей русской флотилии, опустошавшей прибрежные области, грабив-

Крепость Саркел — uoicpov oenfnov («белая гостиница») выстроили греческие инженеры, посланные императором

Феофилом по просьбе хазарского государя. Хотя однажды было высказано мнение, якобы Саркел находился на среднем

Дону, однако сейчас господствует убеждение о его местонахождении или при самом устье Дона или вблизи устья, м. б.

вблизи станицы Цимлянской, где раскопки открыли следы кирпичных стен. Константин Багрянородный говорит, что в

его время (середина X века) Саркел защищал хазарскую границу от печенегов и что там сидели хазарские наместники,

меняясь с года на год. В 913—914 годах саркельский гарнизон не пропустил торков переправиться через Дон «в область

хазар». В том же году флотилия руссов, шедшая из Азовского моря Доном и Волгой в Каспийское море, должна была

ожидать перед Саркелом пропуск от хазарского царя. Из новой литературы о Саркеле см. Manojlovit, Studije о spisu De

admin, imperio, IV. Rad Jugoslav. Akademije 187, Zagreb, 1917, c. 25 и ел.; Васильев, Изв. Рос. Акад. Мат. Культ. V, 1927,

с. 220—225.

Это предположение Вестберга основывается на известии Ибн-аль-Атира о походе в Хазарию в 965 году какого-то

тюркского племени, отбитого с большим трудом хазарскими мусульманскими войсками—ларсией или, м. б., союзным

ховарезмийским отрядом. (См. «К анализу восточных источников о Восточной Европе». Журн. Мин. Нар. Проев. 1908,

III, 6).

См. Знойко, О походах Святослава на Восток. Журн. Мин. Нар. Проев. 1908, XII.

шей села и торговые города и наконец отплывшей в Средиземное море с намерением продать там

награбленное добро. Нельзя не подчеркнуть в данном известии того факта, что русские совершенно

разорили как главный город волжских болгар, так и хазарскую столицу Итиль, большой торговый

центр и важнейший транзитный пункт в торговле Восточной Европы с арабами. Считая эти сообщения

современника достоверными, совсем нельзя понять, как бы могла русская летопись, не забыв

рассказать о разрушении Саркела и о походе в область кавказских племен, умолчать о столь важном

событии, как завоевание хазарской столицы.

Второе расхождение между арабским и летописным известием — в хронологии. По словам Ибн-

Хаукаля, русский поход в Волжскую Болгарию и в Хазарию имел место в 358 году мусульманской эры

(968—969), то есть после 25 ноября 968 года. Так как путешествие Волгой в декабре немыслимо, то

описанные события могут быть датированы только 969 годом. Летопись же датирует хазарскую войну

Святослава 965 годом—двумя годами раньше похода в Дунайскую Болгарию, относимого летописью к

967 году. Если исправить дату болгарской войны на 968 год (как указывают византийские источники),

все же хазарскую войну Святослава нельзя передвинуть позднее 966 года, так как в промежутке между

хазарской и болгарской войной (т. е. в таком случае в 967 году) Святослав вел вторую войну с

вятичами. Таким образом, хазарская война Святослава на 3—4 года была раньше русского похода,

описываемого Ибн-Хаукалем. Его же дата стоит вне всякого сомнения, т. к. Ибн-Хаукаль был

современником этих событий и узнал о них как раз в том же самом 969 году во время своего

путешествия по Закавказью, где ему приходилось разговаривать с очевидцами. Таким образом, обе эти

даты исключают возможность отождествления русских походов, описанных летописью и Ибн-

Хаукалем. Единственное возражение против этого вывода заключается в указании, что и летописец и

Ибн-Хаукаль рассказывают только об одном походе руси в Хазарию, а расхождения в хронологии и в

описании подробностей похода объясняются слабой осведомленностью обоих авторов

. Это

объяснение чересчур натянуто. Как бы слабо ни был летописец осведомлен о походе Святослава, но

перепутать пограничную крепость с хазарской столицей и Хвалынское море с

См. Знойно, 264. Недавно Бартолъд доказывал, что хронологическое противоречие между арабскими, греческими и

русскими источниками — «только кажущееся и возникло под влиянием неясности выражений Ибн-Хаукаля: указанная

им дата 969 г. относится к тому времени, когда он в Джурджане узнал о погроме, и только по небрежности в других

местах отнесена им к самому погрому». Достаточно прочесть текст, чтобы убедиться, насколько это утверждение Бар-

толъда неосновательно. Не убедительно и утверждение, якобы «из слов самого Ибн-Хаукаля видно, что между

погромом и тем временем, когда он о нем узнал, прошло несколько лет», т. к. «бежавшие из Приволжья думали туда

вернуться и жить там под властью русских, которую они, по-видимому, считали прочно установленной» (История

изучения Востока в Европе и России, 2-е изд. Ленингр., 1925, с. 166). Из слов Ибн-Хаукаля совсем нельзя заключить, что

между походом и сообщением о нем прошло несколько лет: наоборот, текст свидетельствует о небольшом промежутке

времени, упоминая о растерянности разбежавшегося населения, не знавшего, когда вернутся их завоеватели «из Рима и

Андалуза», куда они повезли на продажу награбленное добро. Да и сам Бартолъд сейчас же вслед за этим указывает на

фактические противоречия в рассказе русских источников и Ибн-Хаукаля. Как упоминалось, примирить эти

противоречия можно лишь с очень большими натяжками и только в том случае, если считать доказанным, что уже в X

веке Восточная Европа была Россией, т. е. единым великим государством, а не совокупностью варяжских княжеств,

частью совсем независимых, а частью соподчиненных Киеву, но, вероятно, связанных с ним в меньшей мере, чем в

удельный период (об этом см. ниже).

северокавказской степью все-таки не мог. Приводить в качестве довода то соображение, что летопись

говорит только об одном походе, можно лишь при том условии, если бы в X веке никакой другой Руси,

кроме Киевской, не существовало, что не соответствует истине. Что же касается Ибн-Хаукаля, то его

молчание о походе Святослава вполне естественно, т. к. слухи об этой войне на западной границе

Хазарии и о разорении русским князем далекой пограничной крепости могли и не дойти до него.

Было, впрочем, высказано и другое предположение, что в 969 году Святослав мог предпринять против

Хазарии второй поход, не упомянутый летописью (Грец, Гаркави). Вестберг доказывает

невозможность этого. В 968 году Святослав, оставив войско в Болгарии, спешит с конным отрядом в

Киев — освободить свою столицу от печенегов, осадивших город в его отсутствие. В 969 году он

торопится вернуться в Болгарию и остается в Киеве только по усиленным просьбам матери,

ожидавшей скорой кончины, что и случилось в том же 969 году. По словам летописи, Святослав

остался в Киеве до конца 970 года, занимаясь государственными делами и готовясь к войне с

Цимисхием. Трудно предполагать поэтому, чтобы великий князь, в то время когда его мать лежала на

смертном одре, а войско на юге завоевывало Болгарию, смог отправить новое значительное войско в

далекую экспедицию на Волгу и в Каспийское море против волжских болгар и хазар. Наконец,

совершенно невероятно предположить, чтобы летописец, рассказав о разрушении Святославом в 965

году пограничной хазарской крепости, совсем не упомянул о другом, значительно более важном

походе 969 года, закончившемся разгромом Хазарии.

Приведенные соображения привели Вестберга (а за ним Маркварта и Манойло-вича) к убеждению,

что война Святослава с хазарами не имеет никакого отношения к русскому походу на Волгу и в

Каспийское море 969-го года и что последний был предпринят «русью» из Скандинавии —

норманнами, которые вернулись домой окружным путем через Рум и Андалуз, т. е. Средиземным

морем и Атлантическим океаном

Вполне соглашаясь с тем, что поход «руси» 969 года в Хазарию не был предпринят из Киева, не могу

поверить, чтобы в нем участвовали скандинавские норманны. Против этого говорит прежде всего тот

факт, что ни один источник не называет скандинавских норманнов X века — русью. Признаем ли мы,

что в Скандинавии вообще никогда не существовало никакой «руси» и что это имя было создано

только в Восточной Европе или, поверив летописной традиции, согласимся, что Рюрик с братьями,

переселяясь из Швеции к славянам, «пояша всю русь» (м. б., свой род) , все-таки останется

несомненным факт, что в течение X века никаких следов «руси» на Скандинавском полуострове найти

невозможно. И для византийцев, и для славян, и для востока там живут Bdpayyoi, варяги, варан-ги.

Если же встречается имя «руси» в значении normannigena, то оно всегда означает норманна по

происхождению, живущего в Восточной Европе

Westberg, Beitrage zur Klarung der Orient. Quellen. 1901, 230 и ел. то же по-русски в Журн. Мин. Нар. Проев. 1908,111, 5. —

Marquart, Osteuropaische und ostasiatische Streifzuge, 1903,474. — Manojbvif, Studije о «De adm. imperio» (Rad. Jugosl. Akad. 1917,

кн. 187,25).

См. новую работу А. Погодина «Варяги и Русь» в Зап. Русск. Научи. Института в Белграде, VII, (1932), 116—117.

Правда, Вестберг пытался доказать, что якобы в середине X века Масуди называет Балтийское море «Русским морем», ибо

«по нему плавают только корабли руссов», т. е. скандинавских

Во-вторых: Ибн-Хаукаль ясно говорит, что после разгрома Хазарии русскими беглецы живут в

соседнем краю, надеясь на возвращение на родину в качестве подданных руссов. Эти слова никак

нельзя отнести к скандинавским норманнам, в особенности раз уже они отплыли в Рим и Испанию.

Если местное население все-таки рассчитывает вернуться на старые места в качестве русских

подданных, значит, оно знало, что эти руссы после продажи добычи в средиземноморских портах

вернутся в их края и там и останутся. Следовательно, необходимо предполагать, что «русъ»,

опустошивгиая Хазарию в 969 году, жила где-то в Восточной Европе, и притом, вероятно, неподалеку

от Хазар.

Мне думается, что для определения местожительства этой руси, разгромившей Хазарию, по словам

Ибн-Хаукаля, в 969 году, нужно прежде всего обратить внимание на те данные, которые заключены у

самого Ибн-Хаукаля. Сам он о русских слышал мало. По-видимому, только то, что они «торгуют с

Хазарией и с Румом»; что разделяющаяся на два рукава и соединяющая Черное море с Каспийским

река носит имя «Русской реки»; что где-то на Каме, в верхней части Волжской Болгарии находится

какой-то «русский» центр. Впрочем, и относительно этих данных нужно оговориться, что они почти

буквально повторяются в сочинении современника Ибн-Хаукаля, арабского географа Истахри, который

давал Ибн-Хаукалю для исправления свой труд. Нельзя угадать, кто из них заимствовал от другого

приведенные данные. Возможно, что они оба взяли материал из какого-нибудь общего источника,

например — Джейхани (не сохранившегося), сочинение которого Ибн-Хаукаль, по собственному

признанию, постоянно держал в руках во время своих путешествий. Что же касается известия о

разделении руси на три племени (также буквально повторяющегося у Истахри),

норманнов (К анализу вост. источников. Журн. Мин. Нар. Проев. 1908, II, 381). Однако это утверждение основано на явном

недоразумении. Целый ряд других источников, да и сам Масуди, прямо указывают, что под «морем руссов» нужно разуметь

Понт— Черное море (напр., Ибн-злъ Карди: «Море Нейтеш — Черное, — которое есть море руссов», см. Frdhn, Ibn-Fosclan,

SPb., 1827, 188; Масуди: «Море Майотас и Найтас — Азовское и Черное, — которое есть море болгар и руссов», см. Гаркави,

Сказания мус. пис. 134, ср. 127; Димашки: «Описание моря Трапезунтского и моря руссов, которое также называется Нейтес и

Черное море», см. Frdhn, 28; и Русская летопись говорит: «Понетьское море, еже море словеть Русское»). Поэтому Вестбергу

приходится допускать, что Масуди предполагал существование двух «русских» морей: Балтийского, «по которому плавают

только корабли руссов», и Черного, получившего это прозвание только в начале X века, после завоевания Олегом и Игорем

угличей и тиверцев. Однако сам Масуди нигде не делает ни одного намека на различение этих «русских морей». Наоборот,

рассказывая о набеге на Испанию разбойничьего флота язычников, которых Масуди считает русью, он предполагает, что эти

руссы проникли туда из Черного моря, «ибо никто кроме них не путешествует по этому морю, которое соединяется с морем

Укиянус» (см. Вестберг, Журн. Мин. Нар. Проев. 1908, II, 308), предполагая в данном случае связь по Средиземному морю, т.

е. тот же путь, по которому руссы с Черноморья путешествовали в Константинополь и Испанию. При этом он прибавляет, что

об этом народе руссов он много рассказывает в своем труде, т. е., таким образом, позволяет ориентировать его

местожительство на основании других мест в его сочинении, относящихся к руссам. Больше же всего он рассказывает о

русском племени Лудзана (Кудкана?), корабли которого плавают по Черному морю и «путешествуют с товаром в землю

Андалуз, Румию, Кунстан-тинию и Хазар» (см. Гаркави, Сказания мус. пис., 130; Дополнения к сказаниям мус. пис, 31). Ни-

какого основания для провозглашения этих руссов скандинавскими норманнами нельзя найти.

то оно несомненно заимствовано из более раннего письменного источника, вероятнее всего от аль-

Балхи (умершего в середине X века), хотя не исключена возможность, что и он почерпнул свои

сведения из сочинения какого-нибудь из своих предшественников. Но во всяком случае очевидно, что,

поместив это свидетельство о руси рядом с рассказом о русском набеге на Хазарию 969 года, Ибн-

Хаукаль отождествил нападавших с одним из упомянутых русских племен. При этом совершенно ясно,

что, по его мнению, эта русь жила где-то в Восточной Европе: или на «Русской реке», или в одной из

упомянутых племенных областей.

Ввиду того, что толкование интересующего нас отрывка Ибн-Хаукаля теснейшим образом связано с

известием о разделении руси на три племени, а также принимая во внимание большой интерес к этому

источнику, проявившийся в ряде новых исследований", я не считаю возможным в данном случае

просто сослаться на мою статью об этом вопросе

, а позволю себе вкратце повторить из нее несколько

моих наблюдений.

Известие это сохранилось в нескольких вариантах у ряда восточных писателей: аль-Балхи, Ибн-

Хаукаля, Истахри, Ибн-эль-Варди, Димашки, Идриси и других. Первый по времени писатель, аль-

Балхи, рассказывает, что «Русь состоит из трех племен. Одно — ближайшее к Болгарии и его царь

живет в столице по имени Куяба; город этот больше Булгара. Второе племя, которое от них удалено,

называется Салавия. Третье племя называется Артания и его государь живет в Абарке. Приходят люди

(к ним ради торговли) до Кербая. Что же касается Абар-ки, то не рассказывают, чтобы когда-нибудь

пришел туда иностранец, ибо они убивают каждого иностранца, который приходит в их землю. Сами

же они приходят водою для торговли; и они не рассказывают ничего о своих делах и своей торговле;

также и не пускают никого сопровождать их и приходить в их землю. Из Арфы вывозят они черных

соболей и свинец». Затем описываются обычаи вообще всех русских, причем упоминается, что «руссы

торгуют с Хазарией, Византией и Великой Болгарией, что живут они к северу от Византии и что они

столь многочисленны и храбры, что налагают дань на соседние области»

. Почти дословно

повторяется этот рассказ у Ибн-Хаукаля

и Истахри

, а у позднейших

авторов осложняется примесью из разных легенд, ходивших на востоке о руси". Необходимо при этом

обратить внимание на путаницу местных и племенных имен, встречающихся в этом рассказе.

Первое племя названо по имени только в позднейших источниках: Кркбан, Керкиан, Керакертия —

странные имена, не дающие никакого материала для определения географического положения этого

племени. Но зато в древнейших источниках точно обозначается столица этого племени — Куяба =

Куява = Киев. Таким образом, под первой русской областью необходимо разуметь Приднепровскую

Русь, в чем единогласно сходятся все исследователи этого вопроса.

А. И. Соболевский, Третье русское племя (Доклады Академии наук СССР, 1929, № 4), С. Н. Бъгховский, К вопросу о

трех древнейших центрах Руси (Труды Вятского Педагогического Института, 1928), Погодин, Варяги и Русь, Зап. Русск.

Научн. Ист., VII. Белгр. 1932.

Тгёсе rusko pleme, Slavia, V (1927), с. 763—781.

Хволъсон, Известия... Ибн-Даста... СПб., 1869, 170—171; Гаркави, Сказания мус. писателей, 276.

Гаркави, 220.

Гаркави, 193.

Frahn, Ibn Fosclan... 266, 143; Гаркави, 198—202.

Второе русское племя названо Селавия, Салавия, в персидском переводе Ис-тахри — Дж-лаба, у Ибн-

эль Варди и Ибн-Аяса—Атлавия со столицей Тлуя (или Тлава, Талва, Талу), у Димашки К-лабия.

Относительно этого племени ученые (за небольшим исключением) также соглашаются, что под именем

Славия следует разуметь Ильменско-Волховскую область славян в северной России. Непонятным

остается только имя Тлуя, которое должно было бы означать Новгород. Впрочем, более вероятно, что

оно сделалось обозначением столицы лишь у позднейших авторов, в основном же источнике

относилось к государю второго племени, так как у Ибн-Хаукаля эта фраза гласит: «Другое племя выше

первого, оно называется Славия, а царь ее...» Последнее слово здесь пропущено, так как, по-видимому,

Ибн-Хаукаль не понял, что оно обозначает в основном источнике.

Больше всего вариантов имеет третье имя: Артания с городом Абаркой или Артой, Арзания с Арзой,

Аусани с Эрзой, Арсания, Арти. Можем допустить и другие чтения, например, Арани, Эрни, Эрени,

Эрти.

Как я упомянул, при всей путанице в именах двух первых племен ученые сходятся в определении их

местонахождения. Но зато имя третьего племени вызвало многочисленные толкования. Видели в этой

области и финскую мордву (Эрзяне), и Пермскую область (Биармия), и славянскую область «Антанию»

(имя образовано от древнего названия одной ветви славян — антов), и область вятичей по Оке

(Рязания), и город Оршу, и древнее название реки Кубани — Вардан, Вар-тан, и область уличей вблизи

днепровского устья (— аль Аутсани = аль Лудзана у Масуди = Aev^evivoi Константина

Багрянородного = уличи летописи). Некоторые историки уклонялись от лингвистического анализа

имен Арты и Артажи и старались определить местоположение третьего племени на основании других

данных, заключающихся в арабском известии. Кроме приведенных гипотез нужно отметить три

главные теории. Первая (Щеглова) — связывает третье племя с упомянутой Ибн-Хаукалем русью в

верхней части Булгара и потому помещает Артанию в среднем Поволжье. Вторая (в последний раз

аргументированная Вестбергом) — помещает Артанию в Скандинавии на том основании, что только

оттуда могли идти те товары, которые, по словам источника, продавали русские купцы. Третья —

указывает на местонахождение Артании между Византией, Ха-зарией и Болгарией и отождествляет ее

с Азовско-Черноморской Русью. Однако эти аргументы весьма не сильны. Камская Русь Ибн-Хаукаля

и Ибн-Фадлана не упоминается другими источниками и, следовательно, вряд ли была настолько

значительной областью, чтобы ее можно было принимать в расчет при сравнении с Киевской и

Новгородской Русью. Товар, который развозят руссы, также не дает данных для заключений об их

местожительстве, т. к. источник не говорит, что руссы якобы вывозят олово и собольи меха из своей

земли, а наоборот—называя главный город Артании Абаркой (или Артой в позднейших источниках),

говорит, что русь привозит названный товар из Арфы, т. е. из другого места. Да и другие источники

(Ибн-Хордадбех и др.) свидетельствуют, что руссы были тор-говцами-транзитерами, ездившими за

своим товаром в отдаленнейшие края. Упоминание же о том, что руссы торгуют с Византией,

Болгарией и Хазарией, во-первых, не доказывает, что они должны были жить на Черноморье или, в ча-

стности, на Таманском полуострове, а, во-вторых — оно относится не к Артании, а вообще ко всем

руссам, т. е. ко всем трем племенам. Мне думается поэтому, что единственным способом для

определения местонахождения «третьего» племени остается разбор приведенных имен.

Приняв во внимание чрезвычайную сбивчивость географической номенклатуры в параллельных

текстах, я высказал предположение

, что существовал какой-то плохо понятный первоначальный

источник, которым пользовались арабы X века. Для одного названия третьего племени имеем

варианты: Артания, Арсания, Арзания, Аусани, Арани, Эрени, Арза. Как образовались все эти

изменения? Откуда взялась Кербая, куда приезжают русские купцы? Это во всяком случае не Киев, ибо

Куяба упомянута особо. Что это за удивительное имя Тлуя для обозначения Новгорода или его

государя? При допущении возможности существования мало понятного арабам источника можно было

бы объяснить эти загадки. Учитывая, что арабы IX—X веков получали все сведения о Восточной

Европе через хазар и что в течение этого времени наиболее образованным слоем в Хазарии были евреи,

находившиеся в непрестанных сношениях с соплеменниками, проживавшими в калифате, я

предположил, что основной источник известия о трех племенах руси был написан по-еврейски. При

транскрипции некоторых еврейских слов арабами легко могли произойти ошибки, объясняемые как

большим сходством нескольких еврейских букв, так и отсутствием диакритических знаков для

обозначения гласных.

Таким образом получилось имя Тлуя. Это слово по-еврейски означает понятие «зависимый», «зависит»

(см., например, V кн. Моисея, гл. 28, ст. 66). В источнике, очевидно, стояло: «Другое племя выше

первого, оно называется Славия, а царь ее зависит» (от первого, т. е. киевского, князя), что

действительно отражает политическое положение Новгорода в конце IX и в X веке.

Имя третьего племени было написано в источнике «арцейну», что значит «наша земля». Это,

следовательно, означает только то, что третья русская область была основана на хазарской территории

или находилась в вассальных отношениях к Хазарии. Есть много оснований предполагать, что такая

область существовала и находилась на Таманском полуострове, там, где в конце X и в XI веке было

Тмутороканское русское княжество.

Имя города, куда приезжают русские купцы, было в источнике написано К-рк и вследствие большого

сходства букв каф и бет (постоянные ошибки в еврейских источниках) прочитано как К-рба. Означает

же оно большой хазарский город Керчь, лежащий на западном берегу Керченского пролива против

Таманского полуострова, куда, по свидетельству других источников, приходили соседние племена для

торговли с греками и хазарскими евреями.

Арфа, откуда купцы привозят соболей и свинец, — неверная транскрипция еврейского слова, которое,

будучи написано без диакритических знаков, могло быть прочитано как Арфа, Рафа или Рефа.

Несомненно, что в данном случае следует принять последнее чтение, т. к. Рефа или Рефаа—обычное

обозначение в восточных источниках далекой северной страны, вероятнее всего Норвегии

См. Тгёсе rusko pleme, Slavia V, 1927, где приведена предшествовавшая литература. С. Н. Быковский, «К вопросу о трех

древнейших центрах Руси» и А. И. Соболевский, «Третье русское племя» помещают «третье племя» на Тьмутараканском

острове (Таманском полуострове), отождествляемом с «Русским островом» арабских писателей, но в отличие от моей гипотезы

имя Артании ставят в связь с древним названием Кубани — Вардан, Вартан, а имя ее столицы Абар-ка А. И. Соболевский

читает как Аркаба и сопоставляет с Птоломеевским "EpKoBov на р. Каркини-те. В. Новицкий «Давне Лукомор'я» (Зап. icrop.-

филол. в!дд1лу Всеукр. Акад. Наук, кн. XXIV. У Ки°ш, 1929) помещает Артанию на «Русском острове», но последний находит

вблизи днепровского устья, и Артанию отождествляет с уличами.

О Рефаа см. Вестберг, Журн. Мин. Нар. Проев. 1908, II, 401, 402.

Оттуда, со Скандинавского полуострова, должны были русские купцы везти пушной товар и свинец на

каспийские и черноморские рынки.

Что же касается столицы третьего племени — «Абарка», я не смог подыскать для этого имени

удовлетворительного толкования. Думаю сейчас, что оно получилось вместо неясно написанного

имени М-т-р-к-а, т. е. Матраха—Тмуторо-кань, главный центр Таманской Руси. Таким образом я

предлагаю следующую реконструкцию первоначального еврейского известия о «трех русских племе-

нах», послужившего основанием для рассказов арабских писателей X века.

«Русь состоит из трех племен. Одно—ближайшее к Болгарии и его царь живет в столице по имени

Куяба; город этот больше Болгара. Второе племя, удаленное от них, — "Славия", и его царь зависит (от

первого). Третье племя — наша земля, и его государь живет в Матрахе. Приходят люди (к ним ради

торговли) до Керчи. Что же касается Матрахи, то не рассказывают, чтобы когда-нибудь пришел туда

иностранец, ибо они убивают каждого иностранца, который приходит в их землю. Сами же они

приходят водою для торговли; и они не рассказывают ничего о своих делах и своей торговле; также и

не пускают никого сопровождать их и приходить в их землю. Из Рефаа (Скандинава) вывозят они

черных соболей и свинец...»

Третья русская область является, по этой гипотезе, Тмутороканским, Азовско-Черноморским русским

княжеством, что, как упомянуто, предполагалось и ранее целым рядом исследователей на основании

других соображений.

Не имея возможности в данной статье подробно остановиться на доказательствах существования

Азовско-Черноморской Руси в X веке, позволю себе вкратце напомнить главные аргументы в пользу

этой гипотезы. Прежде всего нужно констатировать, что «руссы» на Черном море появляются уже в

самом начале IX века. Житие Св. Стефана Сурожского описывает опустошительный поход руссов по

Крымскому побережью «от Корсуня до Керчи» в конце VIII или в начале IX века. Житие Св. Георгия

Амастридского, составленное до 842 года, рассказывая о нападении руси на Амастриду (город на

южном берегу Черного моря), называет руссов народом «хорошо всем известным». Вертинские анналы

под 839 годом рассказывают о прибытии в Ингельхейм из Константинополя руссов, которые из

Черного моря окружным путем хотели пробраться в Скандинавию. Ибн-Хордад-бех рассказывает о

путешествиях руссов к Черному морю в первой редакции своего труда, датируемой временем до 846

года. Эти руссы — норманны: они — «шведского рода»; их скандинавские обычаи арабские

современные источники сравнивают с обычаями славян, подвергающихся непрестанным нападениям

руссов и служащих им в качестве рабов. Естественно предположить, что, проникая и на Черноморское

побережье, норманны основывали здесь свои гарды — укрепленные фактории, подобные тем, которые

в это самое время основывались в землях балтийских славян, литовцев, финнов (на Ладожском озере,

Белом озере, на средней Волге и др.) и восточных славян (в Новгороде, Изборске, Полоцке, Киеве, на

Припяти и т. д.)

Подробнее я старался развить эту мысль в статье «Норманны в Восточной Европе» (Byzantinoslavica III, 1931).

Одновременно с ней вышло блестящее исследование проф. Фасмера «Wikingerspuren in Russland» (Sitzungsb. der

Preussisch. Akad. der Wissensch. Phil. Hist. Klasse 1931, XXIV), в котором автор с присущей ему эрудицией

систематически пересматривает вопрос о норманнской колонизации в России. Особый интерес представляет анализ

географиче-

Следы варяжской колонизации на Черноморье сохранились в топографических именах, приводимых

итальянскими периплами XIII — XVII вв. на северном берегу Черного моря и Азовского побережья;

Rossa (остров Тендра), Varaegia, Varangolimena, Varangico, Rossofar, Rossoca, Rossi, Rosso, Русия.

Целый ряд данных заставляет предполагать, что те же варяги образовали и русскую (норманнскую)

колонию на Таманском полуострове (в то время бывшем островом) и что к ней относятся показания

восточного источника первой половины IX века (Муслима аль Джарми?), дошедшего в компиляции

Ибн-Ростеха о «Русском острове». Этот источник рассказывает, что «русь» живет на низком влажном

острове, окружностью в три дня пути. Во главе этой разбойнической колонии стоит государь, которого

источник титулует хазарским титулом «кагана»; он — военный вождь. Отряды руссов-островитян

производят нападения на соседние славянские области, полонят людей и возят их на продажу в

прикаспийские торговые города. Внутреннее устройство княжества примитивно: в юридическом быту

господствует право мести; народное хозяйство не развито—пашен и лугов русь не имеет. Эти данные

восполняются показаниями нескольких позднейших источников. Мукаддеси определяет численность

русской колонии в 100000 человек. Аль-Бекри, называя руссов «островитянами», помещает их на

Черном море. Димашки говорит о семи русских островах на Черном море, причем на островах

находятся уже села и города с развитым хозяйственным бытом. Мирхонд рассказывает, что до

появления «руси» эти острова принадлежали Хазарии и были подарены русским разбойникам каганом.

Аль-Ауфи и Шабангарей свидетельствуют, что около 900 года на Русском острове начало

распространяться христианство, но что там было и много мусульман

Вопрос о «Русском острове» имеет обширную литературу. Искали его и в Дании, и в Скандинавии, и

на Днепре, и на Волге, и на Ладожском озере, и на Волхове, и в озерной области на юг от Ильменя, и на

Джарылгачской косе у днепровского устья. Большинство же исследователей (Гедеонов, Куник,

Иловайский, Го-лубинский, Пархоменко и др.), ставя известие Ибн-Ростеха в связь с показаниями

других источников, отождествили «Русский остров» с Таманским полуостровом, вблизи которого

находится «русская река»—Дон и город Русия при устье Дона. Указывалось, что в изучаемую эпоху

Таманский полуостров представлял собою группу островов, о чем говорят Константин Багрянородный

и Киево-Печерский Патерик. Обращалось внимание на соответствие географических условий этого

места арабским описаниям Русского острова, а также на то, что политическая обстановка в северо-

восточном углу Черного моря в течение VIII—XI вв. не противоречит этой гипотезе. В VIII веке город

Матраха на Таманском полуострове принадлежит Хазарии; в IX—X веках нет известий о его

политической жизни; в самом же начале XI века он выступает в роли политического центра восточной

окраины Руси. По словам Голубинского, существование княжества Тмутороканско-го представляет

нерешенную загадку, так как нельзя понять, с какой целью русские утвердили свою власть на столь

удаленном от них куске земли. Если пред-

ских имен варяжского происхождения на территории Восточной Европы. Новые данные открывает и проф. Погодин в своей

последней статье в «Slavia», 1932, где приведены варяжские поселения по Великому водному пути.

Обо всех этих источниках см. Вестберг, К анализу... (Журн. Мин. Нар. Пр. 1908, III) и МоЯп, Ruski otok (Jugoslovenska Njiva,

1925, II, № 2—4, Zagreb).

положить, что на Таманском полуострове руссы нашли колонию своих сородичей,— ответ становится

ясным

Вместе с тем получают естественное объяснение многие неясные свидетельства источников о

черноморской руси в IX и X веках.

Если поверить рассказу Мирхонда о том, что хазарский каган подарил руссам остров, на котором они

устроили свое княжество, становится понятным, как мог под влиянием соседей-хазар явиться у

русского князя тюркский титул кагана; почему хазарский источник конца IX века называет область

«третьего» русского племени наша земля. Естественнее всего заключить, что отсюда был произведен

набег на Амастриду в первой половине IX века, а в 860 году предпринята осада Константинополя (как

доказывал Голубинский), закончившаяся распространением христианства среди руссов

. Отсюда легко

было этой руси нападать на славянские села на севере и отвозить свой товар Доном и Волгой на

каспийские рынки. Отсюда, вероятнее всего, исходила в 913 году та большая экспедиция руси в

Азербейджан, которую подробно описывает Масуди: русский флот с разрешения кагана Доном и

Волгой прошел в Каспийское море и, опустошив его юго-западное побережье, пытался вернуться тем

же путем на Черноморье, но был по пути уничтожен мусульманами. Масуди приписывает этот поход

тому мощному племени эль-Лудзана, корабли которого путешествуют в Константинополь, Рим и

Испанию и по местонахождению которого на Черноморье это море получило название «Русского

моря». Нельзя не отождествить это имя «Лудзана» с областью Лузанией (Лузнин), которую еврейско-

хазарский аноним X века называет непосредственной соседкой Хазарии

. Здесь у Тмутороканско-го

князя, по словам Льва Диакона, мог в 941 году искать помощи Игорь, бежавший после поражения у

Константинополя к Киммерийскому Босфору. Этого русского (таманского) князя мог иметь в виду

договор Игоря с греками 945 года, обязывавший его оборонять крымские владения греков от

нападений черных болгар, живших на восточном берегу Азовского моря. Только к этой Таманской

Руси может относиться рассказ хазарского анонима о русско-византийско-хазар-ской войне 943—944

гг., закончившейся поражением русских и неудачным походом русского князя в Азербейджан, после

чего «русские снова подпали под

Голубинский, История русской церкви. Первая половина 1-го тома, гл. 1.

Ист. русск. церкви, 1-я полов. 1-го тома; см. также мою статью «Питанье о првом по-крштен>у Руса» в журнале

«Богословле» 1930,1—II, Београд.

См. MoSin, Trece rusko pleme (Slavia, V). Недавно А. Я. Лавровский возражал против этого отождествления на том

основании, что, якобы, встречающаяся в «Золотых Лугах» форма Лудзана ошибочно создана переписчиками вместо имени

Кудкана, приведенного в «Китаб-ат-Тенбих», которое должно обозначать киевлян (Олег i Хельгу хазарського документу.

КивськШ Зб]рник Исторп и археологи... I, Ки'гв 1931). Позволю себе обратить внимание уважаемого оппонента, что из всех

форм этого имени именно форма Kudkana встречается реже всего, и притом она стоит далеко от предполагаемого имени

Куябана. Вследствие этого даже Вестберг, не веривший в существование другой руси кроме киевской и скандинавской, не

решился присоединиться к этому толкованию и скорее был склонен видеть в данном имени норвежцев (N-rvegia). Содержание

же рассказа Масуди о походе этой Лудзана в Табарисган совершенно исключает возможность видеть в ней киевскую русь. Как

могла летопись забыть об этом походе 15—20000-го войска на восток? Да и события, относимые летописью к данному времени

(914 г.), не могли позволить Игорю послать большое войско в далекую экспедицию. Наконец, как объяснить прибытие этого

войска в Хазарию из Черного моря, а не Донцом и Доном, если этот поход предпринят киевской русью? (См. Slavia V, 776 —

779).

власть хазар»

. Наконец, само собою напрашивается предположение, что упомянутые готским

топархом его союзники, родственные с подданными Святослава, жившие вблизи Крыма и не

зависевшие от соседних государей, были черноморскими руссами.

В одной из моих последних работ—«Норманны в Восточной Европе», — рассматривая процесс

норманнской колонизации на востоке, я обратил внимание на вероятность существования целого ряда

независимых варяжских колоний, основывавшихся вблизи всех больших рек Сарматской низменности,

ее торговых путей. Наметив длинный ряд таких предполагаемых скандинавских центров, я высказал и

несколько предположений относительно процесса постепенного объединения этих независимых

варяжских центров, вместе с окружающими их данническими областями, в большие области —

варяжские княжества. Этот происходивший на заре русской истории процесс хотя и очень туманно, но

все-таки заметен в южной, Приднепровской, Руси. Труднее угадываем он на севере, в Новгородской

области. Но, во всяком случае, даже в середине X века эти области еще не потеряли характер более или

менее самостоятельных государственных образований: Багрянородный противопоставляет

Новгородскую, «внешнюю Русь» Святослава — Киевской. А как происходил этот процесс расширения

Киевского княжества, путем включения самостоятельных областей, на востоке — совсем не известно.

Все же некоторые намеки источников (Лев Диакон, договор Игоря с греками 945 года, Кембриджский

Аноним, Записка Готского топарха) позволяют предполагать, что в середине X века влияние Киевской

Руси уже ощущалось в Приазовье, хотя Таманская Русь в это время была еще самостоятельна.

Константин Багрянородный, описывая северное Черноморье, не упоминает о протяжении власти

Киевской Руси до Азовского моря, а, наоборот, описывает Таманские острова как особую область —

Матраху с главным городом Таматархой-Тмутороканыо, наряду с Зихией и другими самостоятельными

кавказскими княжествами

Таким образом, смею думать, что восточные писатели, рассказывающие о разделении руссов на три

племени, подразумевают под третьим русским племенем, Артанией, русское княжество, основавшееся

в начале IX века на Таманском полуострове и постепенно подчинившее своему влиянию или власти

соседние норманнские колонии на Черноморье, подобно тому, как Новгородская Русь объединила

варяжские центры в области Ильменских славян, кривичей, чуди и веси, а Киевская — приднепровские

племена. Говоря о разделении Руси на три области, источник конца IX или начала X века отразил

реальную политическую обстановку современной ему Восточной Европы. При этом, конечно, нельзя

упускать из виду, что не только в конце IX, но и в течение всего X, а м. б. даже и в XI веке

существовали и другие, независимые или полунезависимые варяжские центры,

510

См. мои статьи: «Еще о новооткрытом хазарском документе», Сборник Русск. Археол. Общ. в Корол. С. X. С.,

Белград, 1927, «Les Khazares et les Byzantins d'apres 1'Anonyme de Cambridge», Byzantion, VI, 1931, а также рецензию на

книгу Бруцкуса в «Seminarium Kondakovianum» III, 1929.

De adm. imp. cap. 42.

разбросанные в разных углах Восточной Европы (вроде известных нам княжеств Рогволода и Тура и

неизвестного центра на Каме, о котором упоминает Ибн-Хау-каль). Однако очевидно, что во второй

половине X столетия в сравнении с тремя главными областями — Киевской, Новгородской и

Черноморской Русью — эти центры были малозначительными образованиями и в политической жизни

Восточной Европы сколько-нибудь видной роли играть не могли.

Откуда же исходил разбойничий поход Руси в Хазарию 969 года? Вполне очевидно, что разрушить

несколько больших городов и опустошить наиболее богатые области государства, обладающего

войском в несколько десятков тысяч человек

, могла лишь очень сильная разбойничья флотилия.

Следовательно, поход 969 года мог быть предпринят только из какого-нибудь большого варяжского

центра. Выше приводились аргументы, доказывающие, что эти руссы не могли быть ни норманнами из

Скандинавии, ни войском киевского князя Святослава. Еще невероятнее было бы предположение, что

поход в Хазарию предпринят из Новгорода. Во-первых, Новгород в это время был тесно связан с

Киевской Русью, и его отряды должны были в то время быть вместе со Святославом в Болгарии. Во-

вторых, если бы оставшиеся на севере дружины и рискнули пойти в 969 году на Волгу, вряд ли они

могли быть достаточно многочисленными для разгрома Волжской Болгарии и Хазарии. В-третьих,

если бы им и удалось разгромить эти государства, они, конечно, вернулись бы домой прямой дорогой

по Волге и вряд ли бы решились идти обходным путем через Рим и Испанию, почти наверное

рассчитывая на то, что византийский флот не пропустит через Босфор и Дарданеллы подданных

Святослава, с которым греки в это самое время вели войну. Наконец, было бы совершенно непонятно,

как могла русская летопись забыть о таком важном факте, как полный разгром русскими войсками

соседнего сильного государства, с которым киевский князь вел войну за четыре года перед этим.

Таким образом, остается предположить, что в 969 году поход в Хазарию был предпринят Азовско-

Черноморской Русью.

VII

Попытаемся восстановить гипотетическую картину взаимоотношений Хазарии, Киева и Тмуторокани в

интересующий нас период.

В 945 году Игорь, старавшийся усиленной данью с подвластных племен возместить расходы,

вызванные двумя походами против Византии, пал в земле древлян, оставив престол ребенку

Святославу и вдове Ольге. Отомстив за смерть мужа взбунтовавшемуся племени рядом жестокостей,

Ольга обращает все внимание на правовое и экономическое благоустройство Руси и на возобновление

прежних оживленных торговых связей с Византией. В это время Таманская Русь, предоставленная

своей судьбе и ослабленная тремя неудачными войнами 943—944 годов с хазарами, греками и с

калифатом, должна была попасть в сильнейшую зависимость от Хазарии, о чем, как упоминалось

выше, свидетельствует Хазарский Аноним.

Хазарское войско составляли: 1) мусульманская гвардия — «ларсия» в 12000 воинов, 2) феодальные дружины, приводимые

«богатыми людьми» пропорционально количеству доходов, 3) вспомогательные отряды, выставляемые подчиненными

племенами (например, 10000 бур-тасов).

Новые условия создались в Восточной Европе с восшествием на киевский престол храброго

Святослава. В течение двадцатилетнего правления Ольги, которое летописец называет мудрым,

волнения успокоились, взбунтовавшиеся племена тяжело заплатили за свое восстание, точно

определенные «уставы и уроки» вернули, вероятно, государству экономическое благосостояние, и

пришло время для решения вопроса о присоединении последних, оставшихся независимыми, сла-

вянских племен, а м. б. и о поисках новых рынков, которые освободили бы Киев от экономической

зависимости от Византии. Выше упоминалось, как Святослав пытался завершить начатое в IX веке

объединение славянских племен присоединением вятичей, живших по Оке и верхнему Дону. В 965

году Святослав идет на Дон, рассчитывая уничтожить хазарскую власть в Подонье и Приазовье. Ото-

двинутая к самой Волге и Каспию, Хазария не могла представлять собою опасного соперника, и это

было причиной, почему Святослав не пошел в Поволжье, а напал на Саркел, самую сильную базу

хазарской власти в Подонье. Разрушив его и разбив хазарское войско, он пошел на юг по восточному

берегу Азовского моря, имея, по-видимому, единственную цель — отодвинуть хазар к Волге и Каспию.

Таким образом, Святослав дошел до кавказской степной полосы, где победил аланские племена, и

затем вернулся на север, а в следующем году окончательно упрочил свою власть над вятичами.

Завладел ли Святослав в течение этой войны Тмутороканью? Летопись об этом ничего не говорит, но

нужно думать, что, идя по азовскому берегу, он не мог не обратить внимания на это княжество,

которое, находясь при выходе из Мэотиды, держало в своих руках торговлю Подонья с Черным морем

и которое, по всей вероятности в союзе с готами, помогало ему в хазарской войне. Поэтому приходится

спросить: почему Святослав, имея в руках черноморский порт на Таманском полуострове, не задержал

его, а, вернувшись в Киев, обратил все свое внимание на запад, к Дунаю?

Пройдя огромное пространство от Киева до Тмуторокани, Святослав понял, что земли по этому пути

богаты тем же сырьем, которое имело и его Приднепровье; что продавать это сырье на восток при

существующих отношениях с Хазарией он не мог и, следовательно, должен был слать его своему

старому клиенту— Византии. Благодаря этому вся область по Дону и Донцу должна была бы слать

свои товары кратчайшим путем в Матраху, а Киев потерял бы большую область, которая до того

тянула к Днепровскому пути. Расширение торговых операций Тмуторокани могло ослабить доходы

Киева, и потому Святослав, как киевский князь, мог пожертвовать Матрахой в пользу своей столицы. С

другой стороны, Тмуторокань в данное время не могла представлять для Киева большого интереса с

точки зрения транспортирования восточных товаров: арабская торговля с Поволжьем в это время

чрезвычайно ослабела, да и отношения Руси с Хазарией были прерваны

. Наконец, новый торговый

путь нуждался для защиты от кочевников в значительной военной силе, а оттягивание отрядов с

Днепра уменьшило бы безопасность путешествий по днепровскому торговому пути. Эти, а может быть,

и другие соображения заставили Святослава оставить Тмуторокань, но, судя по всему, после 965 года

он ею не владел. Уходя в Болгарию, он разместил своих детей по областям на вол-ховско-днепровском

пути (Ярополка в Киеве, Олега в Древлянской земле, Владимира в Новгороде), что указывает на его

заботы только о пути «из Варяг в Греки».

См. Знойно, Журн. Мин. Нар. Проев. 1908, XII. 5 — 2050

Однако война Святослава с хазарами должна была иметь важные последствия для Тмутороканской

Руси. Можно предполагать, что в течение двадцати лет, протекших от неудачного азербейджанского

похода до войны Святослава, Азовское княжество восстановило свои силы. Именно к этому

промежутку времени (957 г.) относится свидетельство Масуди о могуществе черноморских руссов и об

их путешествиях в Средиземное море. С другой стороны, и условия политической жизни Хазарии в это

время были тяжелыми. Экономический кризис в связи с замиранием арабской торговли, давление

мощных соседей и внутренняя борьба между евреями, с одной стороны, и мусульманами и

христианами, с другой, ослабили ее мощь. Может быть, и руссы вмешивались при случае в эти внут-

ренние раздоры Хазарии и помогали ее противникам (например, крымским готам в 962 г.), ожидая

подходящего момента для окончательного освобождения от хазарского суверенитета. Такой повод дала

война Святослава. После взятия Сар-кела, уничтожения хазарского войска и отхода хазар от Азовского

побережья Таманское княжество должно было сделаться независимым. Весьма вероятно, что после

ухода Святослава оно быстро распространилось по восточному берегу Азовского моря и, восстановив

из развалин разоренный Саркел, претворило его в знаменитую впоследствии «Русию». Может быть,

попытки Хазар вернуть эту крепость, а может быть, и простое желание руссов обогатиться на счет

ослабленного соседа вызвали поход руси на Волгу в 969 году. Старой известной дорогой, вверх по

Дону пошли они к Волге, поднялись по ней до Булгара, разгромили его; затем пошли вниз по реке,

опустошая прибрежные села буртасов и хазар; дошли до Итиля, разрушили его и, пройдя в Каспийское

море, ограбили северозападное побережье, разгромив и второй по величине хазарский город — Саман-

дар. Тем же путем вернулись они на Черноморье и отправились продавать награбленное добро на

европейские рынки.

От 969 года до последнего десятилетия X века снова нет никаких известий о русско-хазарских

отношениях. Святослав после 965 года не интересовался делами на Востоке, так же как и его сыновья,

междоусобная распря которых помешала им задержать даже власть над радимичами и вятичами. Лишь

Владимиру удалось снова подчинить эти племена, и к его же времени относится первое известие о

подчинении Киеву Тмуторокани. Смею думать, что только при этом князе Тмуторокань

присоединилась к Киеву (по всей вероятности, во время корсунско-го похода Владимира), но, к

сожалению, разросшийся объем статьи не позволяет мне подробно остановиться на этом вопросе.

П. Мутафчиев

РУССКО-БОЛГАРСКИЕ ОТНОШЕНИЯ ПРИ СВЯТОСЛАВЕ"

О войнах русского князя Святослава в Болгарии писано уже немало. И все же основной вопрос

относительно событий за период 967—972 гг. остается неразъясненным: каковы были и как развивались

отношения между Святославом и болгарами?

Все сказанное до сих пор по этому вопросу сводится к одному: русский князь силою оружия преодолел

сопротивление, которое болгары пытались оказать ему; затем насилием и кровавым террором не только

навязал им свою власть, но и заставил их помогать ему в войне с Византией

Этот взгляд основан, главным образом, на некоторых сообщениях двух византийских авторов, Льва Диакона

и Скилицы. «Святослав», — повествует в одном месте первый, — «со свойственной ему жестокостью,

запугал болгар. По занятии Пловдива (Филиппополя) он повелел посадить на кол 20 тыс. чел. из захвачен-

ных в этой крепости в плен и таким способом положил конец всякому сопротивлению

». Когда же позже

император Иоанн Цимисхий перешел в наступление против русских, взял Преслав и двинулся к Доростолу и

когда болгары начали отлагаться от Святослава, то последний, рассказывает тот же автор

, повелел зверски

перебить в Доростоле около 300 видных болгар, а прочих ввергнуть в оковы. Согласно Скилице, число этих

последних было 20 тысяч

Взятые сами по себе, эти сообщения действительно представляются достаточным аргументом в пользу

взгляда, что в Болгарии Святослав держался только необузданным насилием.

Печ. по изд.: Seminarium Kondakovianum. IV. 1931.

Настоящая статья, явившаяся докладом автора на V съезде русских ученых в Софии, представляет собою главу из

недоконченного еще исследования о болгарской истории в X веке.

См. Гилъфердинг, История сербов и болгар. Сочинения, I, с. 144 ел.; Иречек, История болгар, русс, перев. Бруна и Палаузова, с.

242 ел.; Драное, Началото на Самуиловата държава, также Южные Славяне и Византия в X веке. (Съчинения, I, с. 338 ел., 468

ср.); Schlumberger, Un em-pereur byzantin au X

siecle, Niceph. Phocas, p. 570, 573, 470, PEpopee by/antine a la fin du X

sieclc. I, p.

37, 41; Златарски, История на бълг. държава презъ средните векове, I, 2, с. 600, 604; Балае-чев, България презъ последните

десетгодишнини на X в. София, 1929, с. 7 ел., 12 ел.; Runciman, A history of the first Bulgarian empire, London, 1930, p. 210. В том

же смысле— Соловьев, История России, изд. VI, т. I, с. 140.

L. Diac. ed.Bonn. 105.3

Id. 138. 10

G. Cedr., ed. Bonn. II, 400. 12

Но тут возникает одно затруднение. Наряду с этими данными, те же самые авторы сообщают и другие,

свидетельствующие о том, что отношения между болгарами и русскими далеко не походили на

отношения между кровожадными завоевателями и дрожащими перед ними рабами. Прежде всего

заслуживают внимания условия, в какие во время русского завоевания был поставлен последний

преславский царь, Борис II. Считается обыкновенно, что русские содержали его как настоящего

пленника «под стражею» в его дворце

и что в таком состоянии, «истомленный пленом у Русов», он

был найден Цимисхием, когда два с половиной года спустя византийские войска захватили Преслав

. В

сущности же Скили-ца, из повествования которого извлечен этот вывод, говорит совсем другое. Когда,

рассказывает он, византийцы хлынули в город, защитники его стянулись в кремль, где находились

царские палаты, и стали готовиться к последнему сопротивлению. Бориса, однако, тогда там не было.

Воины Цимисхия еще раньше захватили его во внешнем городе. Это значит, что болгарский царь не

содержался под стражей в преславском кремле, а мог свободно передвигаться в своей столице. В

противном случае, особенно в такой момент, когда неприятель штурмовал ее стены, — русские бы

усилили свой надзор над царем и не позволили бы ему выходить из его «темницы».

Это еще не все. Когда Бориса привели пред Цимисхия, он — и это после двухлетнего «пребывания в

плену»! — еще носил знаки царского достоинства

. Сверх того, среди русских воинов, составлявших

преславский гарнизон, которым, следовательно, якобы был поручен надзор над этим «пленником»,

было, как дальше увидим, очень много болгар. В то время как Борис продолжал пребывать в своем

стольном городе, Святослав с другой частью войск находился в Доростоле, где, как кажется, была его

постоянная резиденция

. Могут ли все эти, не подлежащие сомнению, данные быть согласованы с

представлением о свергнутом с престола владетеле страны, изнемогавшей под невыносимым игом

сурового варвара? Можно ли привести в истории другой пример завоевателя, который допустил бы,

чтобы владетель залитой кровью его народа земли жил в условиях, в каких мы находим Бориса II?

Военная добыча была главной приманкой, благодаря которой вокруг русских князей собирались

многочисленные дружины для походов в дальние края. Князья делили награбленные богатства и

контрибуции со своими соратниками. Святослав— в прочих своих походах — не составлял

исключения среди своих предшественников. Однако здесь, в Болгарии, было, кажется, нечто иное.

Гилъфердинг, 146; Иречек, 242; Schlumberger, 1'Ерорее I, 45; cf. Nic. Phocas 740 sq; Златарски, 600; Rundman, 205, 207, 209.

Дринов, Съчинения, 1, 474. Cedr. II. 396. 10: ёсЛш Se кш. Bopiot^ 6 paaiXetx; TUV BoiAyapcov. . . exi та ларасттща (peptov Tfj<;

Schlumberger, I'Epopee I, 98, полагает, что когда в 972 г. Цимисхий выступил в Болгарию, Святослав находился в Доростоле

«вероятно для того, чтобы отразить императорский флот,» посланный из Константинополя по Дунаю. Это объяснение

недопустимо по той простой причин, что князь вообще ничего не знал о военных приготовлениях Цимисхия и о его походе на

Болгарию. Еще менее мог он предполагать, что император атакует его и со стороны Дуная. Сам Лев Диакон подчеркивает, что

надежды Цимисхия на то, что ему удастся перейти Балканы и попасть в Северную Болгарию, основывались на том, что русские

не ожидали войны и не были к ней готовы (см. L. Diac. 131. 23 ел.).

Правда, если положиться на некоторые известия преимущественно позднейших авторов,

повествующих о русском нашествии в болгарские земли, то пришлось бы заключить, что и эти земли

не были пощажены. У Скилицы, например, читаем следующее: в пятый год царствования Никифора

Фоки русские напали на Болгарию, «сравняли с землей много городов и сел и, обремененные

множеством награбленного добра, возвратились в свое отечество; в шестой год его царствования они

снова двинулись против Болгарии и совершили то же самое и даже еще худшее»

. Это сообщение

Скилицы, переданное почти теми же словами, находим и у Зонары", откуда оно перешло и в

продолжение хроники Симеона Логофета

. Одна из миниатюр Ватиканской рукописи хроники Кон-

стантина Манассия к тексту, где рассказывается о русском нашествии в Болгарию, изображает русских,

гонящих стадо скота, отнятого у болгар. Над миниатюрой надпись: пл4нъ рускы

*. Однако все эти

известия, не говоря уже об их позднейшем происхождении, чересчур общи и лишены сколько-нибудь

конкретного содержания; но еще важнее то, что, наряду с ними, находим по этому вопросу и другие —

прямо противоположного свойства. У того же Скилицы, например, читаем, что от времени захвата

русскими Преслава до момента, когда он был отнят у них Цимисхием, сокровища болгарских царей

оставались нетронутыми в их дворцах. Они были захвачены Цимисхием, отправившим их в Кон-

стантинополь

. Это сообщение подтверждает и Лев Диакон, который был современником, а отчасти и

свидетелем этих событий

Но русские пощадили не только царские сокровища. Известно, как вообще они, тогда еще язычники,

поступали с христианскими святилищами в землях, имевших несчастие подвергнуться их нашествию.

В 941 году, при Игоре, они совершили налет на Вифинию, где особенным неистовствам подверглись

церкви и их служители. Современный летописец рассказывает, что они связывали у пленных

священнослужителей сзади руки и вбивали им в головы гвозди; храмы же предавали огню

. И в этом

отношении их поведение в Болгарии было совершенно иное. В одной из битв при Доростоле пал

византийский магистр Иоанн Куркуас. Лев Диакон, который отметил этот эпизод, считает смерть

императорского полководца карой божией за то, что он со своими войсками грабил болгар, забирал

себе их священные сосуды и церковное облачение

. Язычники-русские не только пощадили

болгарские храмы, но не посягнули и на их богатства: нужно было прийти православным византийцам,

чтобы эти богатства подверглись разграблению.