Левит С.Я. (сост.) Антология исследований культуры. Т 1. Интерпретации культуры
Подождите немного. Документ загружается.
так, «как если бы» они были независимы от других уровней. Особенно легко это дается
физикам, химикам и биологам, имеющим дело с отдельными объектами, которые могут
быть вычленены для специального изучения. Для психологов, если они хотят отделить
психологические феномены от биологических процессов, эта проблема усложняется,
поскольку обе совокупности данных явным образом относятся к одному и тому же
объекту. Аналогичным образом социологи и антропологи, занимающиеся социальным
поведением и его результатами, не могут изучать свои данные без обращения к реальным
человеческим организмам. Иначе говоря, психические, социальные и культурные явления
не существуют независимо, и потому о них нельзя сказать, что они образуют отдельные
онтологические уровни и могут быть познаны сами по себе. Методологически возможно
абстрагировать указанные феномены и временно рассматривать их так, «как если бы» они
были независимыми от тех организмов, от которых они зависят.
В статье «Социология и психология», впервые опубликованной в 1916 г.
45
, Риверс
отстаивал независимость социологической науки, которая, хотя и связана в конечном
счете с
==84
Д. Билли. Концепция культуры и некоторые ошибки в ее изучении
данными психологии, тем не менее может изначально развиваться самостоятельно.
Выражая уверенность в том, что конечная цель изучения общества — объяснение
социального поведения в категориях психологии
46
, он утверждает, что с точки зрения
метода следует разделять эти две дисциплины, поскольку существует опасность
ошибочно принять предположения одной из наук как подлинные объяснения. «Именно
потому, что в настоящее время столь трудно различить причину и следствие, каждая наука
должна пока по мере возможности идти своим собственным путем, как если бы
она была
независимой дисциплиной»
47
. Ранее в своих лекциях «Родство и социальная организация»
Риверс на примере своих этнологических изысканий показал, что социальные факты
взаимоотношений в примитивных обществах должны объясняться через предшествующие
социальные условия, а не при помощи лингвистики и психологии, как полагал в свое
время Крёбер
48
.
Таким образом, Риверс высказал две разные идеи, хотя ни он, ни его современники не
проводили между ними четкого различия. Во-первых, он стремился доказать
методологическую независимость социологии от социальной психологии, признавая в то
же время, что социальные феномены представляют собою по существу эпистемические
абстракции целостной психосоциальной ситуации. Социология должна была трактоваться
так, «как если бы» она была независимой дисциплиной, в силу неопределенности выводов
и исследовательских результатов психологии; однако это чисто прагматическое
разделение не исключало тесной связи указанных наук в будущем. Во-вторых, в лекциях
«Родство и социальная организация» он выдвинул более радикальный тезис о том, что
общие характеристики, мельчайшие детали систем родства и классификации в
примитивных обществах строго детерминированы социальными условиями и что
психологические «интерполяции» не могут объяснить природу и многообразие этих
социальных явлений. Он писал: «Эти психологические элементы — не что иное как
сопутствующие обстоятельства социальных процессов, которыми можно заниматься
независимо от их психологического аспекта»
49
. Здесь Риверс придерживался точки
зрения, которую ранее высказывали Морган и Мак-Леннан и которая заключается в том,
что природа классификационных систем в примитивных обществах детерминирована
предшествующими социальными условиями. Эта позиция была противоположна
утверждению Крёбера о том, что способ использования терминов родства всецело
определяется языковыми и психическими факторами. Настаивая на автономии
социальных явлений и их независимости от психологических феноменов, Риверс вышел за
рамки чисто прагматического
==85
Фундаментальные характеристики культуры
аргумента, который он предлагал позже. Тезис о предварительном методологическом
обособлении социологии от социальной психологии эмпирически обосновывался как
средство, гарантирующее научную точность объяснений. Тезис о фактической
независимости социологии от психологии вышел за пределы эмпирической области; он
превратил предварительное разделение de facto в онтологическую независимость dejure.
Другими словами, Риверс не проводил четкого различия между эмпирическими и
методологическими проблемами классификации наук (с одной стороны) и
метафизической проблемой соотношения и числа уровней реальности (с другой стороны).
Тезис о том, что Психологические элементы есть всего лишь сопутствующие
обстоятельства социальных процессов и что последние вполне можно понять в отрыве от
их психических аспектов, представлял собою логическое обобщение, вышедшее за рамки
эмпирических фактов, которыми оперировал Риверс. Он предположил онтологическое
разграничение уровней явлений, что было равнозначно признанию их независимости.
Если мы вновь возвратимся к статье Крёбера «Сверхорганическое», то сможем увидеть
аналогичный онтологический аргумент в связи с понятием культуры, однако выраженный
гораздо более отчетливо. Согласно Крёберу, уровень «социальных» явлений предполагает
«скачок в иную плоскость», переход на новый спонтанный уровень реальности, не
имеющий ничего общего с неорганическим и органическим уровнями. С исторической
точки зрения можно рассудить так, что Крёбер принял высказанную Риверсом критику
его попытки объяснить термины родства через психологические мотивы и языковые
обычаи и, в соответствии с этим, признал также и жесткий детерминизм социальных
феноменов. Позиции Риверса и Крёбера, судя по всему, различались в той мере, в какой
первый все же оставался верен взглядам Спенсера, считавшего, что сфера социального
охватывает реальное поведение (т. е. как процессы, так и продукты социального
взаимодействия), в то время как второй отождествил сферу социальных явлений с
психическими, культурными продуктами социального взаимодействия.
Таким образом, Крёбер начал изучать абстрактные психические результаты деятельности
общества, называемые им культурой или цивилизацией, как реальность sui generis,
подчиненной автономным историческим процессам развития, не зависящим от
психологического опыта и действительного социального поведения. Тем самым он
превратил эпистемическую, или методологическую, абстракцию в обособленную
онтологическую сущность, которую понимал как независимый спонтанный уровень
реальности, не подчиненный более естественному отбору и за-
==86
Д. Бидни. Концепция культуры и некоторые ошибки в ее изучении
конам органической эволюции, а подчиняющийся вместо этого своему собственному, не
менее жесткому историческому детерминизму. Эту позицию я предлагаю назвать
культуралистской ошибкой. Культуралистскую ошибку совершают в том случае, когда
определяют культуру как идеальную абстракцию и превращают, или реифицируют, эту
ens rationis в самостоятельную онтологическую сущность, подчиненную собственным
законам развития и познаваемую лишь через саму себя. Нет ничего ошибочного в простом
абстрагировании культурных достижений от породившего их контекста социального
поведения; это правомерно, а кроме того, нередко бывает полезно с практической точки
зрения. Культуралистская ошибка происходит лишь тогда, когда данную логическую
абстракцию начинают рассматривать так, как будто она и в самом деле — реальность sui
generis, т. е. сверхпсихическая, сверхсоциальная сущность, независимая от человека.
Культуралистская ошибка — результат «возвышения» чистой формы или абстракции до
уровня вещественной естественной силы, которая сама себя объясняет и является
онтологически самодостаточной; такая процедура в чем-то напоминает платоническую
доктрину трансцендентальных Форм Идей, которые тоже, как предполагалось,
существуют независимо от индивидуального разума и конкретных природных
проявлений.
Культуралистскую ошибку легче всего понять как противоположность
«натуралистической ошибки», т. е. попытки «свести» культурные феномены к уровню
органического и психологического. Например, фрейдистская теория примитивной орды и
Эдипова комплекса, концепция врожденных национальных характеров Лебона, а также
концепция родового бессознательного, содержащаяся в теории мифа Юнга,
иллюстрирующие по сути Ламаркову доктрину наследования приобретенных качеств, —
все это примеры, или результаты, натуралистической ошибки, поскольку указанные
характеристики лучше объясняются в терминах исторически приобретенных культурных
качеств, способных изменяться в зависимости от времени и места. Пытаясь избежать
натуралистической ошибки органической детерминации культурных качеств, Крёбер и те
его современники — приверженцы теории автономности культуры, впали в другую
крайность и допустили Культуралистскую ошибку, отстаивая самостоятельность
существования культуры как исторической сверхпсихической реальности, не зависящей
ни от индивидуальной инициативы, ни от коллективных человеческих усилий.
Статья Крёбера «Сверхорганическое» стала классикой американской антропологической
литературы, а его термин «сверхорганическое» (отличный от спенсеровского) снискал
признание
==87
Фундаментальные характеристики культуры
среди американских ученых, хотя английские антропологи, в частности Радклиф-Браун,
все еще придерживаются спенсеровской трактовки этого термина
50
. Следует, однако,
заметить, к чести Крёбера, что в целом его концепцию культуры разделяли и другие
американские антропологи, которые, как и он, были учениками Боаса. К числу
оригинальных достижений Крёбера этого периода я отношу то, что он впервые
сформулировал теорию спонтанной эволюции культурных феноменов и детерминистскую
философию культурной истории, которых ни Боас, ни большинство его учеников не
разделяли. Знаменательно, что когда впервые вышла в свет статья Крёбера, такие ученики
Боаса, как Сепир, Голденвейзер, Свентон и др., подвергли открытой критике концепцию
культурного сверхорганического
51
. В целом эта критика сводилась к тому, что между
социальным и психическим, между культурой общества и индивидом нет никакой
пропасти и что исключение человека из изучения культурной истории ведет к внутренним
противоречиям. Эта решительная критика, между тем, не мешала им самим продолжать
рассматривать культуру как реальность sui generis, а способ существования
культуры —
как закрытую систему, постижимую лишь через саму себя. Из современных антропологов
к числу «культурологов», все еще придерживающихся креберовской трактовки
культурного сверхорганического, можно отнести Леви-Стросса, Уайта и Гёбеля, хотя в
пересмотренном издании своей «Антропологии» (1948) сам Крёбер уже отошел от
жесткого противопоставления органического и сверхорганического, свойственного ему
ранее. Гёбель ошибочно истолковывает неприятие Крёбером классического подхода к
сверхорганическому «как наследие бихевиоризма в психологии» ".
Примечания
' В основу этой главы легли мои статьи: On the Concept of Culture and Some Cultural
Fallacies // American Anthropologist. V. XLVI, 1944, p. 30-44; On the Philosophy of Culture in
the Social Sciences // Journal of Phylosophy. V. XXXIX, 1942, p. 449-457.
2
См.: D. В. Klein.
Psychology Progress and the Armchair Taboo // Psychological Review. V. XLIX, 1942, p. 226-
234; H. Blumer. The Problem of the Concept in Social Psychology // American Journal of
Sociology. V. XLV, 1939-1940, p. 707-719; С. S. Ford. Review of Hoebel's Man in the
Primitive World 11 American Anthropologist. V. LII, 1950, p. 245-246.
3
E. В. Tyior. Primitive Culture. V. I, L., 1871 (в рус. пер.: Э. Б. Тайлор. Первобытная
культура. М., 1989); F. Boas. The Mind of Primitive Man. N. Y., 1938, а также статья
«Anthropology» в Encyclopedia of the Social
==88
Д. Бидни. Концепция культуры и некоторые ошибки в ее изучении
Sciences, v. II, р. 73-110; В. Malinowski, статья «Culture» в Encyclopedia Britannica, а также
A Scientific Theory of Culture and Other Essays. Chapel Hill, 1944; R. B. Dixon. The Building
of Cultures. N. Y., 1928; С. Wissler. An Introduction to Social Anthropology. N. Y., 1929; R. S.
Lynd. Knowledge for What? Princeton, 1939.
4
С. Osgood. Culture: Its Empirical and Non-Empirical Character // Southwestern Journal of
Anthropology. V. VII, 1951, p. 202-214; R. R. Marett. Man in the Making. L., 1928; R.
Redfield. The Folk Culture of Yukatan. Chicago, 1941; С. Osgood. Ingalik Material Culture.
New Haven, 1940; W. F. Ogburn, M. F. Nimkoff. Sociology. Cambridge, Mass., 1940; W.
Schmidt. The Culture Historical Method of Ethnology. N. Y., 1939.
5
См. главу V.
' W. W. Jaeger. Paideia; The Ideals of Greek Culture. N. Y., 1939, p. 300.
7
L. A. White. The Science of Culture. N. Y., 1949, см. в особенности
главу XIII; см. также L. A. White. Ethnological Theory // Philosophy for
the Future, ed. by Sellars and others. N. Y., 1949, p. 357-384.
* I. Rouse. Prehistory in Haiti. New Haven, 1940,, p. 15-17.
' E. Sapir. Language, Race and Culture // The Making of Modern Man, ed. by V. F. Calverton. N.
Y., 1931, p. 142-154; см. также его статью
Culture, Genuine and Spurious, вошедшую в сборник Selected Writings
of Edward Sapir, ed. by D. G. Mandelbaum. Berkeley, 1949.
i» E. E. Eubank. The Concepts of Sociology. N. Y., 1932, p. 357.
" E. Sapir. The Emergence of the Concept of Personality in a Study of
Cultures // Journal of Social Psychology. V. V, 1934, p. 408-415.
1
2
F. H. Allport. The Group Fallacy in Relation to Social Science // American Journal of
Sociology. V. XXIX, 1923-1924, p. 688-703; Ostwald, цит. no: L. White. The Science of
Culture, p. 116; W. W. Taylor. A Study of Archeology. 1948, p. 105-109.
1
3
A. Blumenthal. A New Definition of Culture // American Anthropologist. V. XLII, 1940, p.
571-586.
1
4
E. Sapir. Culture, Genuine and Spurious // American Journal of Sociology. V. XXIX, 1924, p.
401-429.
15
E. Sapir. The Emergence of the Concept of Personality in a Study of Cultures // Journal of
Social Psychology. V. V, 1934, p. 408-415; R. Linton. The Study of Man. N. Y., 1936, p. 100-
101; С. Klukhohn. Patterning as Exemplified in Navaho Culture // Language, Culture and
Personality, ed. by Leslie Spier and others. Menasha, Wis., 1941; R. Lynd. Knowledge for
What? p. 19-40.
1
6
E. Sapir. The Unconscious Patterning of Behavior in Society // Selected
Writings of Edward Sapir, p. 544-559.
" G. Myrdal. An American Dilemma. 2 vols. N. Y., 1944.
i" J. Dewey. Human Nature and Conduct. N. Y., 1933, ch. V.
1
9
R. Lynd. Knowledge for What?
20
H. Spencer. Principles of Sociology. 3 vols. N. Y. — L., 1910, v. I, p. 4. (В рус. пер.: Г.
Спенсер. Основания социологии. Ч. 1-2. Спб., 1876-1877.)
21
Ibid., p. 7.
22
Ibid., p. 12.
23
Ibid., p. 13-14.
==89
Фундаментальные характеристики культуры
24
A. Kroeber. The Super-organic // American Anthropologist. V. XIX, 1917, р. 163-213.
25
Ibid., p. 192-193.
26
Ibid., p. 208 П.
27
A. Kroeber. The Possibility of a Social Psychology // American Journal
of Sociology. V. XXIII, 1917-1918, p. 633-650.
211
A. Kroeber. The Superorganic // American Anthropologist. V. XIX, 1917, p. 186.
й
A. Kroeber. Eighteen Professions // American Anthropologist. V. XVII, 1915, p. 283-288.
3
" A. Kroeber. The Possibility of a Social Psychology // American Journal
of Sociology. V. XXIII, 1917-1918, p. 633-650.
31
A. Kroeber. So-Called Social Science // Journal of Social Psychology. V. I, 1935-1936, p.
317-340.
32
Aristotle. De anima, 415a // Aristotle Selections, ed. by W. D. Ross. Oxford, 1908-1933, p.
206-207. (Аристотель. О душе, пер. П. С. Попова. М„ 1937, с.43-44).
33
Posterior Analytics, 87b.
34
J. Maritain. The Degrees of Knowledge. N. Y., 1938.
35
A. 0. Lovejoy. The Great Chain of Being. Cambridge, Mass., 1948, p. 240-241.
36
Ibid., p. 332.
37
Ibid., p. 329.
3
" Ibid., p. 80.
39
D. Bidney. The Psychology and Ethics of Spinoza. New Haven, 1940.
4
» A. 0. Lovejoy. The Great Chain of Being, ch. IX.
41
Ibid., p. 230.
42
Ibid., p. 228-229.
43
Ibid., p. 233-234.
w
Ibid., p. 278-280.
45
W. H. S. Rivers. Sociology and Psychology // W. H. Rivers. Psychology
and Ethnology. L., 1926.
u
Ibid., p. 5.
47
Ibid., p. 6.
48
W. H. S. Rivers. Kinship and Social Organization. L., 1914, p. 92; A. Kroeber. Classificatory
Systems of Relationship // Journal Royal Anthropological Institute. V. XXXIX, 1909, p. 77-84;
см. также: А. Kroeber. The Morals of Uncivilized People // American Anthropologist. V. XII,
1910, p. 437-447.
49
W. H. S. Rivers. Kinship and Social Organization, p. 92.
50
A. R. Radcliffe-Brown. Evolution, Social or Cultural? // American
Anthropologist. V. XLIX, 1947, p. 78-83; см. также: D. Bidney. The
Problem of Social and Cultural Evolution: a Reply to Radcliffe-Brown //
American Anthropologist. V. XLIX, 1947, p. 524-527.
" Критику статьи Крёбсра см. в: American Anthropologist. V. XIX, 1917.
52
E. A. Hoebel. Man in the Primitive World. N. Y„ 1949, p. 428.
Перевод В. Г. Николаева
К оглавлению
==90
00.htm - glava05
Альберт К. Кафанья. Формальный анализ определений понятия
«культура»*
Введение
Недавно пробудившийся интерес к проблеме определения понятия «культура» — верный
знак того, что культурная антропология наконец-то начала выходить из описательной
фазы своей непродолжительной научной карьеры. Ибо до тех пор, пока силы науки
поглощены сбором и описанием данных, терминологические тонкости, как правило, не
привлекают особого внимания. Когда этнограф впервые наблюдает сакральный ритуал
или церемониальный танец, он не спрашивает себя: «Посмотрим, должен ли я это
описывать? Является ли это элементом культуры, согласно данному мной определению?»
Подобно специалистам в других областях научного знания, он узнает предмет своего
исследования «с первого взгляда». Еще до появления префессиональных антропологов
люди обладали такой непосредственно данной способностью отличать характеристики
культуры от прочих феноменов. Эту способность я буду называть «до-дефиниционным
знанием» культуры.
Адекватность терминологии начинает волновать исследователей лишь тогда, когда они
пытаются сформулировать общие принципы, разработать гипотезы и составить
предсказание для проверки этих гипотез. Обладая до-дефиниционным знанием культуры,
этнографы описывали свои полевые наблюдения в терминах, которые казались им
наиболее подходящими для их целей. В результате то, что в одной монографии
именовалось «племенем», в другой называлось «нацией», и т.д. Чтобы облегчить
понимание и сделать возможными
" А. С. Cafagna. A Formal Analysis of Definitions of «Culture» // G. E. Dole, R. L. Carneiro
(eds.). Essays in the Science of Culture. In Honor Leslie A. White. N. Y., 1960. P. 111-132.
==91
Фундаментальные характеристики культуры
обобщения, ученые попытались разработать и принять стандартные термины для
описания одних и тех же феноменов, встречающихся в жизни разных народов. Это —
подготовительная стадия развития научной терминологии. Она ограничивалась поиском
стандартных терминов, которые можно было бы использовать в кросс-культурных
исследованиях. Эти усилия в определенной мере увенчались успехом. Но поскольку
задачи этнологов не сводятся к простому обобщению фактов и попыткам разработать
гипотезы для объяснения описываемых закономерностей, то их интерес к терминологии
выходил за рамки поиска договоренностей относительно ее использования.
Поскольку научные гипотезы должны быть логически непротиворечивыми и поддаваться
верификации, то и термины должны быть определены соответствующим образом. В итоге
мы и столкнулись с растущим интересом к определениям.
Итак, я попытался подчеркнуть два момента. Во-первых, несмотря на разногласия по
поводу того, каким языком следует «говорить» о «культуре», все культурные антропологи
«знают», что перед ними тот или иной культурный элемент, когда его видят. Во-вторых,
такое до-дефиниционное знание, будучи адекватным для описания, для объяснения и
предсказания недостаточно.
В этом очерке доказывается, что критически оценить господствующие и противоречащие
друг другу определения «культуры» будет проще, если воспользоваться некоторыми
формальными правилами определения, разработанными в философии науки. Я попытаюсь
применить набор таких формальных правил к нескольким распространенным в настоящее
время определениям «культуры» и попытаться несколько усовершенствовать эти
определения, недостатки которых — по существу терминологические. Введением в такой
формальный анализ послужит краткий обзор некоторых общих принципов теории
определений.
Необходимость определений'
Теория определений выросла из необходимости повысить коммуникативность
естественного языка. Для всех естественных языков (языков, изучаемых лингвистами)
характерно то, что относительно небольшой набор лингвистических элементов
функционирует в огромном множестве разных контекстов и обстоятельств. Структура
языка такова, что его элементы вкупе со свойственными ему правилами словообразования
(фонологи-
==92
А.К. Кафанья. Формальный анализ определений понятия «культура»
ческими) и преобразования (правилами грамматики) позволяют ему создавать
бесконечное множество выражений. Например, один и тот же набор слов может
функционировать в эмоциональном, побудительном или описательном дискурсе.
Требования, которым должен удовлетворять любой данный набор слов, дабы эффективно
выполнять эти разные функции, будут, разумеется, заметно отличаться в зависимости от
типа дискурса. Большинство слов, или даже более крупных лингвистических единиц
(units), обладают определенной степенью неясности, неопределенности и
двусмысленности. Эти свойства делают слова и выражения более многогранными и
широкоохватными, что позволяет им удовлетворять самым разным требованиям, которые
может предъявлять к ним обыденный дискурс.
Неясность (vagueness) — одно из важных свойств языка. Слово является неясным тогда,
когда существуют такие пограничные случаи, в которых трудно решить, применимо к ним
данное слово или нет. Пример неясного слова — слово «лысый». Сколько волос должен
потерять человек, чтобы мы могли назвать его лысым? Неясность, как правило, выгодна,
поскольку позволяет обсуждать предметы, точным знанием о которых мы не располагаем.
Например, в обыденном дискурсе применение слова «рыба» для обозначения всех
животных, обитающих в воде, является достаточно ясным. Но для зоолога, желающего,
чтобы было проведено различие между китами и другими обитателями морских глубин,
такое словоупотребление оказывается неудовлетворительным. Неясность нашего языка
отражает неясность наших знаний.
Другое важное свойство обыденного языка — неопределенность (indefiniteness). Слово
является неопределенным, если в том контексте, в котором оно появляется, оно дает
меньше информации, нежели дало бы какое-либо другое слово. Например, в
высказывании «Система родства западноевропейских народов является двулинейной»
слово «двулинейная» является неопределенным, ибо дает меньше информации, чем дало
бы слово «эскимосская». Опять-таки, как и в случае неясности, мы иногда бываем
вынуждены пользоваться в своей речи неопределенными словами.
Самым важным из свойств обыденного языка является, вероятно, полисемия. Слово
можно назвать полисемичным, или многозначным, если оно имеет два или более прочно
устоявшихся смысла, или значения. Эта особенность слов чрезвычайно облегчает
освоение языка и общение, поскольку сокращает размер рабочего словаря. О
полисемичном слове можно говорить как о двусмысленном (ambiguous), если при его
использовании вкладываемый в него специфический
==93
Фундаментальные характеристики культуры
смысл не становится ясным из контекста. Обычно принято говорить о двусмысленности
слов. Между тем, строго говоря, слова полисемичны; двусмысленным является
словоупотребление. Чтобы пояснить это, рассмотрим слово «bank». В обычном
понимании это слово имеет два значения: берег (bank) реки и сберегательный банк
(savings bank). Будучи полисемичным, слово «bank» само по себе не является
двусмысленным. Предложение же «I lost it near the bank» [«Я потерял его на берегу (или:
около банкта)»} "двусмысленно. Если полисемия представляет собой одно из важнейших
и неотъемлемых свойств языка, то двусмысленность, если не свести ее к минимуму,
серьезно ограничивает эффективность коммуникации.
Двусмысленность представляет собой, быть может, самое распространенное препятствие
на пути эффективной коммуникации. Поэтому необходимо рассмотреть некоторые из
наиболее типичных ее форм и концептуальные методы их устранения. Наиболее
«опасные» двусмысленности проистекают из незаметного смещения или смешения