Кузовков Ю.В. Мировая история коррупции
Подождите немного. Документ загружается.
141
При императоре У-ди произошло окончательное слияние олигархии и государства.
Помимо того, что ее представители заняли все ведущие государственные должности,
император ввел государственные монополии на железо, соль и вино, а организацию этих
монополий поручил тем промышленникам и торговцам, которые уже до этого активно
занимались их производством и торговлей. Таким образом, государство устранило
конкуренцию в производстве этих важных товаров, запретив кому-либо заниматься таким
производством, и приступило к грабежу населения путем установления монопольно
высоких цен. А прибыли крупных предпринимателей от этого, судя по всему, не
пострадали, так как император поставил их самих управлять созданными им
монополиями. О том, что это был грабеж населения, а не деятельность ради его блага,
хорошо известно: так, в результате введения государственной железной монополии резко
выросли цены на железо, поэтому крестьяне были уже не в состоянии покупать железные
изделия и нередко были вынуждены обрабатывать свои поля, чем придется ([44] с.218-
219).
В отличие от Цинь Шихуанди, император У-ди не стал вступать в конфликт с
конфуцианством. Наоборот, ему удалось поставить эту религию на службу своим
интересам. Этому способствовала произошедшая к тому времени трансформация
конфуцианской идеологии, которая стала проповедовать беспрекословную покорность,
сыновнюю преданность правителям и выдвинула идею о божественной природе
императорской власти.
Результаты правления У-ди похожи на результаты правления первого китайского
императора. Последние годы его жизни отмечены небывалым ростом народных
восстаний, охватывавших целые провинции, в которых участвовали тысячи людей. Как
отмечают историки, с этого времени, то есть с начала I в. до н.э., правящая верхушка
находилась в постоянном страхе перед восстаниями. Порой этот страх доходил до
абсурда. Так, один государственный чиновник обосновывал необходимость сохранения
государственной монополии на железо тем, что железные изделия нельзя оставлять в
руках народа, который может направить их против богатых ([44] с.221-222). Это очень
напоминает страх римской правящей верхушки перед народными восстаниями во II в.н.э.,
когда были запрещены пожарные дружины, срыты все городские стены в Римской
империи, и солдатам было запрещено отбывать службу в тех регионах, откуда они были
родом.
Последователи императора У-ди осознавали, что произошедшая концентрация
собственности в руках немногих являлась главной и острейшей проблемой Китая и
представляла собой угрозу существованию государства. Это, в частности, отмечал
император Ай-ди (6-1 гг. до н.э.). Он подготовил проект указа об ограничении владения
землей одним человеком 20 цинами (около 138 гектаров), а количество рабов в руках
одного собственника этим указом ограничивалось двумястами ([44] с.224). Как видим,
этот закон напоминает закон Семпрония в Риме, за осуществление которого боролся
Тиберий Гракх. Но из-за сопротивления землевладельцев императору Ай-ди пришлось
отложить принятие этого указа на неопределенное время, и он так и не был принят.
В дальнейшем были и другие попытки изменить создавшуюся ситуацию.
Император Ван Ман (9-23 гг. н.э.) пытался осуществить уравнительные реформы,
направленные на полное уничтожение не только крупной, но и средней частной
собственности. Он объявил о том, что ни одна семья отныне не могла иметь более 100 му
(всего лишь около 2 гектаров, очень маленький участок) земли. Купля-продажа земли и
рабов была запрещена, государство стало регулировать рыночные цены и ссудный
процент. Был установлен жесткий контроль над государственными монополиями на
железо и соль и введены новые – на недра и воду. Однако эти меры не привели к
улучшению ситуации, так как усиление роли государства резко усилило произвол и
вымогательства чиновников, а также вызвало дальнейший рост налогов. При этом
государство по-прежнему управляло империей весьма неэффективно. В частности, в
142
первые годы I в. н.э. были прорваны дамбы на главной китайской реке Хуанхэ, от которой
зависело благополучие массы населения. И в течение всего периода правления Ван Мана
они так и не были восстановлены. В годы его правления наводнения стали постоянным
явлением, вызывая гибель урожая и массовый голод. Все это привело к сильным
народным восстаниям, и в ходе одного из них, так называемого восстания «Красных
бровей», императорский дворец был взят штурмом, а Ван Ман убит.
Значительно бóльших успехов в управлении империей достиг император Гуан У-ди
(25-57 гг. н.э.). С одной стороны, он повысил эффективность государственного аппарата
управления и, в частности, восстановил разрушенные ирригационные системы на Хуанхэ.
С другой стороны, он последовательно проводил перераспределение земель, отбирая их у
богатых землевладельцев и передавая их бедным на льготных условиях. Он также принял
ряд законов и мер по ограничению рабства, в особенности долгового, запретил убийства
рабов. Гуан У-ди объявил, что будет действовать по примеру своего предка Лю Бана, но
фактически пошел намного дальше. И он был, по-видимому, первым из китайских
императоров, кто, подобно Цезарю и Августу в Риме, действительно правил страной в
интересах всего населения или его большинства, а не в интересах олигархической
верхушки, как это было при императорах Цинь Шихуанди и У-ди.
Мы видим, что история Древнего Китая во многом напоминает историю государств
античности и Византии. Всякий раз, когда происходило усиление олигархии и ее влияния
на государство, это сопровождалось ростом коррупции, преступности и грабежом
населения. А это, в свою очередь, приводило к обнищанию народных масс и массовым
восстаниям и революциям
1
. И в ходе этих революций к власти приходили «плохие
императоры», которые начинали отнимать имущество у богатых и раздавать его бедным –
сначала Лю Бан (206-195 гг. до н.э.), а двумя столетиями позже, после очередного цикла
коррупции, Ван Ман (9-23 гг. н.э.) и Гуан У-ди (25-57 гг. н.э.). Но спустя несколько
десятилетий олигархия опять усиливалась, и начинался новый цикл коррупции.
Конечно, есть и важные отличия. Одно из них состоит в том, что в Китае, в отличие
от городов-государств Древней Греции и от ранней Римской республики, не получили
развития демократические формы управления государством (в этом Китай больше похож
на Римскую империю и Византию). Поэтому и захват власти олигархией в Китае
произошел намного быстрее, чем в Риме, где ей, прежде чем окончательно подчинить себе
общество, в течение двух или трех столетий пришлось уничтожать его демократические
традиции. В Византии же таких демократических традиций и понятий вообще никогда не
было, как и в Древнем Китае. Поэтому в Китае в эпоху античности мы видим такие же
крайние формы коррупции, какие были в Византии: официальную продажу
государственных должностей и государственно-олигархические монополии, которые
формально принадлежали государству, но фактически ими управляли промышленные
магнаты, устанавливавшие запредельно высокие цены на свои товары.
Необыкновенных размеров в Китае достигло рабовладение и торговля рабами, чем
Древний Китай, наоборот, больше похож на страны античности, чем на Византию. Но и в
Греции (законы Солона VI в. до н.э.), и в Риме (закон Петелия IV в. до н.э.) под давлением
народных собраний были приняты демократические законы, запретившие обращать в
долговое рабство собственных граждан. И хотя в дальнейшем были примеры, когда эти
законы де факто обходились, тем не менее, можно сказать, что государство в этом вопросе
в целом стояло на стороне основной массы населения. Даже в период наивысшего
расцвета рабства в поздней Римской республики рабами были почти исключительно
иностранцы ([285] 1, pp.212-214). А в Китае, как видим, вплоть до правления Гуан У-ди в I
1
Но основной движущей силой восстаний и революций в Древнем Китае, так же как и в Древнем Риме,
были не рабы, а беднота или пролетарии. Поэтому тезис марксистских историков о том, что основной
социальный конфликт там был между рабами и рабовладельцами, не соответствует фактам. Во всех
описанных выше случаях – в Карфагене, Римской республике, Римской империи, Византии, Древнем Китае
- он был между массой нищего населения и олигархической верхушкой.
143
в. н.э., который впервые начал вводить запреты на отдельные виды рабства (в частности,
на долговое рабство) и на произвол рабовладельцев, государство явно стояло на стороне
последних. Это также можно считать одним из явных проявлений коррупции: ведь
государство отказалось обеспечить своим гражданам наиболее естественное право – право
быть свободными независимо от их материального положения, - тем самым действуя
против их интересов, в интересах небольшого меньшинства. И хотя большинство жителей
в Древнем Китае не были рабами, а оставались свободными, но каждый при
неблагоприятном повороте судьбы мог стать рабом, и это осознавал.
Конец империи Хань (II–III в.н.э.) в Китае очень напоминает конец Рима и
Византии. Как пишут об этом периоде российские историки, «процесс концентрации
частной земельной собственности, вызвавший серьезную тревогу у современников еще в
конце I в. до н.э., теперь принял огромные размеры» ([44] с.240-241). Китайские магнаты
или, как их называли, «сильные дома», владели огромным количеством земель, которые
тянулись «от области до области», ремесленными мастерскими и тысячами рабов,
которые во II в. н.э. уже больше напоминали крепостных ([44] с.243).
Соответственно в этот период, пишут российские историки, Китай «вступил в
полосу жесточайшего социального и политического кризиса» ([44] с.264), который
развивался на фоне чрезвычайного обнищания населения и голодоморов. «К середине II
в., - пишут российские историки, - сильнейший голод охватил все центральные области
империи. Цены на продукты сельского хозяйства непомерно поднялись. Люди
превратились в людоедов, и кости от мертвецов были разбросаны по всей стране…» ([44]
с.266). В результате население Китая, по данным его переписей, сократилось с 59 млн.
человек в начале I в. н.э. до 50 млн. в середине II в. н.э. и до всего лишь 7,5 миллионов
человек к середине III в.н.э. ([44] с.275, 265).
Восстания практически не прекращались в течение II в. н.э., но особенно сильные
восстания начались в конце столетия, начиная со 184 г.н.э. О размере этих восстаний (так
называемое восстание «Желтых повязок»), которые правильнее было бы назвать
гражданской войной, свидетельствует тот факт, что императорская армия в размере
400 000 человек не могла справиться с повстанцами и терпела от них «одно поражение за
другим» ([44] с.270). В результате этой гражданской войны императорская династия Хань
к 220 г. была окончательно уничтожена, а сама империя уже в 192 г. распалась на три
самостоятельных государства. В дальнейшем, уже в начале III в. (204 г.) север Китая
оказался под властью кочевников – гуннов, а в течение IV в. власть над большей частью
китайской территории установили другие кочевники – сяньбийцы ([44] с.278-279, 286-
287).
Как указывает российский историк М.Крюков, речь шла не о захвате
государственной власти вторгшейся армией кочевников, а о «варваризации» Севера Китая
вследствие катастрофического падения численности китайского населения и постепенного
наплыва кочевников (цянов и сюнну), составлявших во многих регионах северного и
центрального Китая уже большинство населения ([43] с.402). То есть сложилась ситуация,
напоминающая расселение варваров в римской Галлии, Испании и Италии в конце
существования Западной Римской империи (см. [59]) «В конце III в., - пишет историк, -
даже на территории бывшей столичной области близ Чанъани из общего числа населения,
составлявшего к тому времени около 1 млн. человек, цянов и сюнну насчитывалось более
половины. Постепенная ассимиляция древних китайцев, живших в бассейне Хуанхэ,
бывшими кочевниками находила отражение в изменении образа жизни и обычае этой
части населения Ханьской империи. Так еще во II-III вв. была подготовлена почва для
захвата севера страны “варварами”, что привело впоследствии к разделению Китая на
Север и Юг, продолжавшемуся почти три столетия» ([43] с. 402).
Тогда же, в III-IV в., как полагают историки, в Китае наступил феодализм,
продлившийся несколько столетий ([44] с.281). Хотя Юг Китая оставался независимым от
власти кочевников, но в течение нескольких веков после этого, пишут российские
144
историки, он, как и Север, «по-прежнему оставался малонаселенным регионом. Во многих
местах его сохранялись совершенно нетронутые земли» ([44] с.301). Однако именно этому
малонаселенному и пустынному региону суждено было в дальнейшем стать новым
центром развития китайской цивилизации. Дело в том, что часть китайского населения с
Севера бежала на Юг, оно принесло с собой свои передовые земледельческие навыки и
способствовало более быстрому экономическому росту Юга. А независимость Юга, не
подвергшегося «варваризации», и свободного от власти и влияния кочевников,
способствовала его более быстрому национальному возрождению. Но возрождение Китая
и формирование на его территории вновь крупного государства произошло лишь к VI-VII
векам.
5.2. Египет в эпоху Древнего и Среднего царства
Как видим, история развития коррупции в Древнем Китае очень напоминает
историю ее развития в древних государствах Европы и Средиземноморья, и это позволяет
нам сделать вывод о том, что их развитие происходило в целом по одному и тому же
алгоритму. После того, как начиналась глобализация и циклы коррупции, древним
цивилизациям удавалось преодолеть более или менее успешно один или два кризиса
коррупции, но следующий (соответственно второй или третий по счету) кризис коррупции
приводил к их краху, после чего они либо постепенно исчезали совсем, как римская и
византийская цивилизация, либо погружались в длительный упадок, попадали в
зависимость от других наций и возрождались вновь лишь спустя несколько столетий.
Примерно по такому же алгоритму развивалась, как мы увидим ниже, и цивилизация
Древнего Египта.
История этой цивилизации началась задолго до античных времен. Начало Раннего
царства и I династии египетских фараонов (династии Мена или Мина), создавших единое
государство Египет, датируется приблизительно XXXIII веком до н.э. ([43] с.38), хотя еще
до этого в течение нескольких столетий существовали государства, охватывавшие часть
территории страны. Уже тогда Египет был очень густо населенной страной. Так, царь
Нармер, правивший Египтом, как полагают, незадолго до I династии фараонов, во время
войны с мятежными ливийцами в Западной Дельте Нила взял в плен около 120 000
повстанцев, а также захватил не менее 1,4 миллиона голов мелкого и 400 000 голов
крупного скота. Фараон Хасехему II династии, также неоднократно воевавший с
мятежниками в северном Египте, в одном году взял в плен 47 209 мятежников ([9] с.49).
Именно в эпоху Раннего (XXXIII-XXIX вв.) и Древнего царства (XXVIII-XXIII вв.
до н.э.) египетское государство достигло наивысшего и наиболее продолжительного
расцвета, продолжавшегося почти целое тысячелетие (см. Схему III). Была построена
гигантская сеть ирригационных каналов, создавших основу для высокоэффективного
сельского хозяйства, создана письменность, расцвели науки и ремесла. О том, сколь
велико было могущество Древнего Египта в ту эпоху, свидетельствуют египетские
пирамиды – самые грандиозные сооружения, когда-либо ранее возводившиеся людьми.
По свидетельству греческого историка Геродота, гигантскую пирамиду Хеопса строили
100 тысяч человек в течение 20 лет (а подобных пирамид были десятки), и это
подтверждают расчеты, проведенные историками ([9] с.116). К этому надо добавить
огромное количество дерева, требовавшегося для строительства и привозившегося в
Египет издалека (которое надо было купить за золото), транспортные суда (которые надо
было построить), множество драгоценных вещей, помещавшихся в пирамиду (для
которых надо было сначала купить ценное сырье, а затем надо было их изготовить) и т.д.
Без сомнения, сооружение таких огромных пирамид и такую роскошь погребения своих
правителей могло себе позволить лишь очень большое высокоразвитое государство с
населением, исчисляемом многими миллионами или десятками миллионов человек.
145
Нам не слишком много известно о социальном устройстве Египта эпохи Раннего и
Древнего царства. Но мы знаем, что большинство населения или его значительную часть
составляли свободные крестьяне, представлявшие собой средний класс населения ([9]
с.85; [19] 1, с.295). Именно на этом среднем классе крестьянства, а также на мощной
системе централизованной власти, и строилось благополучие Египта. Только сильная
централизованная власть и работа миллионов крестьян позволяла в течение многих
столетий поддерживать обширную систему нильских плотин и оросительных каналов,
поднявших уровень сельского хозяйства страны на небывалую высоту (в дальнейшем,
когда централизованная власть ослабла, эта система быстро развалилась). Кроме того,
только сильная государственная власть могла сначала установить, а затем поддерживать в
Египте в течение многих столетий порядок и небывало развитую для древнего мира
судебную систему. Например, как пишут историки Д.Брестед и Б.Тураев об эпохе
Древнего царства, «Существовал свод подробно разработанных законов… Поместные
губернаторы хвалятся своим беспристрастием и справедливостью при разборе дел и часто
заявляют на стенах своих гробниц: “Никогда не решал я спора двух братьев так, чтобы
один из сыновей лишался отцовского достояния”» ([9] с.80-81). Историки далее приводят
пример, когда даже по случаю раскрытого заговора против фараона было назначено
судебное расследование с участием нескольких судей. «Тот факт, - пишут Д.Брестед и
Б.Тураев, - что в те отдаленные времена лицо, принимавшее участие в гаремном заговоре,
не было тотчас предано смерти без дальних рассуждений, представляет собой
замечательное свидетельство наличия у фараона высокого чувства справедливости и
поразительной судебной терпимости той эпохи. Немедленная смертная казнь, без
малейшей попытки установить законным образом виновность осужденного, не казалась
незаконной в той же стране во времена, удаленные от нас менее чем на одно столетие»
([9] с.81).
Однако к началу IV династии (XXVIII-XXVI вв. до н.э.), династии строителей
самых крупных пирамид, положение в стране сильно изменилось. Прежде всего, в
египетском обществе произошло очень сильное имущественное расслоение. Как пишут
российские историки, «известен случай, который относится еще к рубежу III и IV
династий, когда мелкие землевладельцы вынуждены были продать свои пашни одному из
сановников. Часто упоминают надписи о голодных и нагих. Нищали многие рядовые
общинники. Разорение одних и обогащение других ко времени IV династии
распространилось, скорее всего, очень широко» [19] 1, с.284). Наряду с этим, указывают
российские историки, широко распространилась рабовладение и работорговля. Правда, в
качестве рабов в основном использовались пленные иностранцы, но нередки и случаи
формального или фактического рабства самих египтян, попавших в долговую кабалу [19]
1, с.284-286). Характерной чертой эпохи стали не только огромные богатства и земли,
находившиеся в собственности самого фараона, но и, как пишут историки, «огромные
латифундии столичных придворных с впечатляющими данными о поголовье скота и
полученных урожаях» [19] 2, с.14-15).
Эти данные дают основание утверждать, что к эпохе IV династии власть в Египте
захватила столичная олигархия (с центром в столице – Мемфисе), подобно той столичной
сенатской олигархии, которая захватила власть в поздней Римской республике. Причем,
египетские фараоны, строившие себе громадные пирамиды, были самыми яркими ее
представителями. Так, Геродот записал сохранившиеся к его времени устные предания
египтян об ужасающих жестокостях фараонов Хеопса и Хефрена, заставлявших крестьян
строить свои огромные пирамиды ([9] с.130). Известно, что во время строительства в
результате небрежности мастеров и начальства и в результате обвалов и обрушений гибло
множество людей, но это никого не останавливало. Согласно данным Геродота, всех
крестьян заставляли по очереди являться на строительство и заниматься непосильным
трудом. Огромные средства и усилия массы людей, шедшие на строительство пирамид
ради утоления тщеславия фараонов, не только ослабляли государство, ложась на него
146
тяжелым бременем, но и становились дополнительным источником распространения
массовой нищеты. Крестьянские семьи, выполнявшие повинность по строительству
пирамид и лишавшиеся вследствие этого рабочих рук, а то и наиболее работоспособных
своих членов (в случае их гибели или увечья), могли очень легко утратить прежнее
благополучие и пополнить ряды нищих и бездомных.
Сами эти факты уже свидетельствуют о коррупции государственной власти – ведь
строительство пирамид, в отличие, например, от строительства Великой китайской стены
в Древнем Китае, не преследовало никакой внятной государственной цели, а служило
лишь удовлетворению амбиций и тщеславия фараона. Но, как отмечают историки,
фараоны той эпохи фактически не делали различий между своим имуществом и
государственным. Они раздаривали царские земли и имущество своим друзьям и
вельможам. Помимо пирамид, они также имели дворцы и жили в невообразимой роскоши,
среди своего гарема со множеством одалисок и домашних слуг.
Угнетение населения и образ жизни фараонов IV династии – не единственное, что
позволяет причислить их к классу олигархии. Как указывают историки, они фактически
слились в своих интересах и личных узах с богатейшими людьми Египта того времени, с
египетской олигархией, которая по уровню своего богатства и положению в обществе
вплотную приблизилась к фараону. «Мы находим, - пишут Д.Бредстед и Б.Тураев, - что
фараон отдает свою дочь в жены одному из вельмож, с которым он воспитывался в
юности… в частной жизни фараон не задумывался сидеть просто, без всякого стеснения
рядом с одним из своих фаворитов, в то время как прислуживающие рабы умащали их
обоих. Дочь такого знатного человека могла стать официальной царицей и матерью
следующего царя… ясно, что могущественные вельможи в Египте были связаны с особой
фараона тесными узами кровного родства и дружбы. Такие отношения старательно
поддерживались монархом, и в эпоху IV и начала V династии мы находим черты древнего
государства, где ближайший к царю круг лиц напоминает большое семейство» ([9] с.75-
76).
В дальнейшем состав правящей олигархии претерпевал время от времени
определенные трансформации. Так, согласно историкам, фараоны V династии подпали
под сильное влияние жрецов, которые фактически в этот период правили государством.
Во время VII династии государственная власть опять оказалась в руках столичной
олигархии Мемфиса, а фараон стал чисто номинальной фигурой ([9] с.125, 145). Наконец,
с конца VII и вплоть до XI династии централизованная власть совсем исчезла и перешла в
руки местных феодальных правителей – номархов. Но это – уже дальнейшие
трансформации внутри правящей верхушки, сам же факт того, что правящая верхушка в
Египте, начиная с IV династии, переродилась в олигархию, а власть из монархической
переродилась в олигархическую, с учетом приведенных выше фактов, не может вызывать
сомнения.
Совершенно не удивительно поэтому, что, эпоха IV и последующих династий стала
эпохой падения нравов среди правящей верхушки, что является весьма характерной и
отличительной чертой олигархии. Например, один богатый и знатный человек эпохи V
династии на своей гробнице указал, что он никогда не расхищал древних могил, что он
построил свою гробницу из законно заработанных средств и никогда не брал ничего, что
принадлежало другому; другой также указывал, что он «ни разу не отнимал ни у кого
насильно его собственности» ([9] с.65). Насколько же должны были быть в то время в
Египте распространены грабежи и насилия со стороны власть имущих, если многие
богатые и знатные люди считали необходимым писать на своих гробницах, что они не
являются грабителями и разбойниками! В другом случае, относящемся к VI династии,
управитель Верхнего Египта, наоборот, хвастался тем, что дважды взимал с подданных
фараона одни и те же налоги ([19] 1, с.296) – то есть фактически выступал в качестве
грабителя, наделенного официальными полномочиями. Очевидно, такое поведение в
отношении подданных стало к тому времени настолько обычным, распространенным и
147
никем не наказуемым, что управитель не только не пытался его скрыть, но даже
похвалялся этим.
Каковы же могли быть те причины, которые привели к образованию в Египте к IV-
VI династиям мощной олигархии, захватившей власть в свои руки? Такими двумя
основными причинами в истории всегда были глобализация (интенсивная международная
торговля) и внешние завоевания. В эпоху Древнего царства мы видим и то, и другое
1
.
Например, известно, что фараон Джосер, представитель III династии (XXVIII в. до н.э.)
проводил завоевательные походы против соседних стран, в частности, против Нубии
(нынешний Судан); и он же построил первую гигантскую пирамиду (высотой 60 м), чтобы
возвеличить себя. Завоевание Нубии продолжил фараон Снофру, основатель IV династии
(XXVIII-XXVI вв.), продолживший свое самовосхваление посредством строительства
гигантских пирамид. Известно, что из одного похода в Нубию он вернулся с 7000 пленных
и 200 тысяч крупного и мелкого рогатого скота. Помимо этого он захватил Синайский
полуостров, где нанес поражение местным племенам и построил рудники по добыче меди.
Он также предпринял походы в Палестину и Ливию ([43] с.39). В дальнейшем в течение
IV династии, как указывает российский историк В.Кузищин, Египет старался сохранять
контроль над этими захваченными территориями ([43] с.39), и он еще не раз
предпринимал походы в этих направлениях, о чем имеется множество свидетельств и
изображений азиатских, африканских и ливийских пленников, пригнанных в Египет в
качестве рабов.
Что касается международной торговли, то именно в эпоху IV и последующих
династий мы видим первые примеры масштабного и регулярного участия Египта в такой
торговле. Известно, что Снофру строил торговые суда около 50 метров длиной и один раз
отправил флот из 40 торговых судов в Палестину за ливанским кедром ([9] с.113). Фараон
Сохура из IV династии отправил в Пунт (нынешний Сомали) торговую экспедицию,
доставившую в Египет 80 000 мер мирры и, вероятно, 6000 весовых единиц сплава золота
и серебра, а также 2600 стволов ценного (очевидно, черного) дерева ([9] с.126). Некий
Хнумхетеп (возможно, торговый магнат) с двумя правителями провинции (нома)
Элефантина и с доверенными людьми фараона в эпоху VI династии (XXV-XXIII вв.) 11
раз совершал торговые экспедиции в сирийский город Библ и на юг Красного моря ([19] 1,
с.317). В целом, как отмечают Д.Брестед и Б.Тураев, торговля, в том числе крупная, в этот
период достигла высокой степени развития: «Нил был покрыт лодками, барками и
всевозможными судами, которые везли упомянутые изделия ремесленников, а также
произведения полей и пастбищ в сокровищницу фараона или на рынки, где они
выставлялись на продажу… при некоторых сделках, а именно таких, где дело касалось
крупных ценностей, в качестве денег употреблялись золото и медь в кольцах
определенного веса…» ([9] с.96). Историки указывают, что, например, с Синайского
полуострова в Египет привозили медь, малахит и бирюзу, из Малой Азии - серебро, из
Нубии – золото, страусовые перья, черное дерево, шкуры пантер и слоновую кость, из
Сирии-Палестины – ливанские кедры, из Пунта (Сомали) – мирру, пахучие смолы, камедь
и ароматические сорта дерева; лазурит в Египет доставляли из самого Афганистана; а из
Египта в другие страны везли папирус ([19] 1, с.316; [9] с.92-96, 135).
Как свидетельствует приведенный перечень товаров международной торговли,
многие из них в ту эпоху представляли собой предметы роскоши. Тем не менее, по-
видимому, мы видим первый пример глобализации, интенсивной внешней торговли,
происходившей в эпоху Древнего царства (XXVIII-XXIII вв. до н.э.). Результатом данного
феномена во все исторические эпохи было появление множества красивых дорогих вещей,
привезенных из дальних стран. Это, в свою очередь, приводило к резкому изменению
1
Объединение Нижнего и Верхнего Египта в начале Раннего царства, по-видимому, нельзя рассматривать
как внешнее завоевание, поскольку это привело к созданию одной нации и одного государства,
просуществовавших без катаклизмов почти целое тысячелетие. А в эпоху Древнего царства речь шла уже не
об объединении нации, а фактически о колониальных захватах соседних территорий.
148
прежних понятий о богатстве и состоятельности, которые теперь начинали измеряться
наличием таких вещей и их количеством. Все это разжигало аппетиты правящей
верхушки, которая все более начинала увлекаться погоней за богатством, а богатство
рождало ощущение собственного величия и тщеславие. К такому же результату вели и
завоевательные войны, которые очень часто также являлись следствием глобализации –
если не хватало золота для приобретения за границей красивых и ценных вещей, то эту
проблему решали при помощи завоевания соседей.
Не стала исключением во всех этих отношениях и эпоха Древнего царства. В
течение этой эпохи мы видим и завоевательные войны с целью захвата источников
ценного сырья, и аккумулирование все большего богатства в руках узкого круга знати; ну
а погоня самих фараонов за собственным величием (строительство пирамид) превзошла
любые другие исторические примеры. Все это способствовало переходу власти в Египте в
руки олигархии, обнищанию населения и тому кризису коррупции, который начался, судя
по всему, уже в период IV династии.
Уже в конце IV династии, - пишет В.Кузищин, - «внутреннее положение в Египте
осложнилось. Строительство гигантских пирамид и проведение активной завоевательной
политики потребовали крайнего напряжения всех сил государства, привели к расточению
огромных людских и материальных средств и в конечном счете к истощению страны…
Передавая древнюю египетскую традицию об этом времени, греческий историк Геродот
писал: “Хеопс (Хуфу) поверг Египет во всевозможные беды…”. О недовольстве
политикой IV династии намекается в папирусе Весткар, где приведены древние сказания о
фараоне Хуфу… боги как бы санкционировали лишение власти правителей IV династии и
передали трон новым фараонам… Вполне вероятно, что смена одной династии другой
произошла насильственным путем» ([43] с.40).
Однако смена династии не привела к улучшению ситуации. Новая, V династия
фараонов (XXVI-XXV вв. до н.э.), как указывают Д.Брестед и Б.Тураев, по-видимому,
оказалась подчинена власти жрецов города Гелиополя ([9] с.125). Но смена разновидности
олигархии, находящейся во главе государства, переход власти от вельможной к жреческой
олигархии, ничего не изменили в сути самой этой власти. Власть олигархии всегда в
истории сопровождалась анархией. Поэтому не случайно мы видим все более
распространяющиеся грабежи и насилия со стороны знати, о чем свидетельствуют
письменные источники (см. выше), ослабление власти фараона и как следствие –
ослабление государства. Уже начиная с V династии пирамиды фараонов резко
уменьшаются в размерах, их делают не из камня, а из обычного быстро разрушающегося
известняка, и в целом они, как пишут российские историки, являются «бледным
подобием» пирамид IV династии ([19] 1, с.312). Возможно, это само по себе еще не может
служить явным признаком упадка центральной власти, но в дальнейшем мы видим
бесспорные признаки такого упадка. Так, в период VII династии (XXIII в. до н.э.),
согласно древнеегипетскому историку Манефону, за 70 дней сменилось 70 фараонов ([19]
2, с.8). И даже если это преувеличение, то речь все равно идет о конце всякой центральной
власти в Египте и о переходе власти уже непосредственно в руки магнатов и чиновников,
постепенно превращающихся в феодальных князей и баронов. В конце VI династии,
пишут Д.Брестед и Б.Тураев, «поместные губернаторы сбросили с себя эгиду фараона…
они стали владетельными князьями, прочно засевшими каждый в своем номе или городе,
который он считал своим наследственным достоянием» ([9] с.129).
Но развал единого государства вызвал еще больший кризис и дальнейший упадок.
Как пишет В.Кузищин, «Распад централизованного государства на полусамостоятельные,
враждующие между собой номы привел к упадку общеегипетской ирригационной сети,
кризису экономики и прежде всего сельского хозяйства» ([43] с.41). «Надписи времен
распада от VI до XII династий, - пишут российские историки, - полны сообщениями о
голодных годах на всех египетских территориях» ([19] 2, с.13).
149
Однако анархия сопровождалась не только разрухой и массовым голодом, но и
обострением классовой борьбы, а также вакханалией разрушений дворцов, храмов и
богатых усыпальниц, очевидно, в результате народных восстаний, грабежей и
сознательного вандализма со стороны отчаявшихся «низов». Как пишут Д.Брестед и
Б.Тураев, «Храмы не только были разграблены и осквернены, но лучшие создания
искусства в них подверглись систематическому и сознательному разрушению, причем
роскошные гранитовые и диоритовые статуи царей были разбиты на куски или брошены в
колодец…» ([9] с.145). Проявление ярой классовой ненависти мы видим и в поучении,
написанном гераклеопольским царем Актоем: «Вредный человек – это подстрекатель.
Уничтожь его, убей… сотри его имя, погуби сторонников его… Подавляй толпу,
уничтожай пламя, которое исходит от нее. Не возвышай человека враждебного. Тот, кто
беден, - он враг. Будь враждебен к бедняку. Он дает разъяриться толпе, помещенной в
рабочие дома» ([43] с.41).
На этом фоне расцвел неимоверный произвол и бандитизм, о чем мы можем
судить, например, по надписи на гробнице номарха (феодального правителя) провинции
Сиута, который хвалится тем, что ему удалось на какое-то время в своей провинции
справиться с царившим там ранее беспределом: «Каждый чиновник находился на своем
посту; не было ни одного сражавшегося, ни одного пускавшего стрелу. Ребенка не
убивали возле его матери и гражданина возле его жены. Не было злоумышленника… и
никого, кто совершал бы насилие против его дома… Когда наступала ночь, спавший на
дороге воздавал мне хвалу, обо он был у себя как дома; страх перед моими солдатами был
его защитой» ([9] с.147).
Все описанное выше представляет собой классический пример кризиса коррупции,
который мы имели возможность видеть на примере уже трех или четырех других древних
цивилизаций. Как и другие кризисы, он сопровождался экономическим и
демографическим кризисом, падением нравов, разгулом бандитизма и преступности,
бунтами и восстаниями и развалом государства и государственной власти. Поскольку мы
не видим какого-то централизованного выхода из этого кризиса, подобного тому, который
произошел в Риме при Октавиане Августе и в Византии при Ираклейской династии в VII
в., а видим в течение целых пяти столетий (XXVI-XXI вв.) сначала нарастание хаоса и
анархии, а затем их сохранение в том или ином виде, то неизбежным следствием кризиса
коррупции должен был стать сильный демографический кризис и запустение Египта,
подобно тому, что происходило в Западной Римской империи и китайской империи Хань
в конце эпохи античности и в Византии в последние столетия ее существования.
Несмотря на скудость информации о столь далеком от нас времени, некоторые
явные признаки такого запустения мы действительно имеем. Например, как пишут
российские историки, «Памятники периода эфемерных VII-X династий полны
свидетельств о годах страшного голода и мора, когда некому становилось обрабатывать
поля и защищать собранный в конце концов богатый урожай…» ([19] 2, с.7). Как в Китае в
конце империи Хань, в Риме и Византии накануне их падения, в Египте в конце Древнего
царства также происходит «варваризация» страны – иммиграция «варваров», пропорция
которых к собственному населению в эпоху демографического кризиса всегда резко
возрастала. В частности, как пишут Д.Брестед и Б.Тураев, представители негритянского
народа маджаи, жившего к югу от египтян, «стали вступать в ряды египетской армии в
таком количестве, что слово «матой», позднейшая (коптская) форма слова «маджаи»,
стала, наконец, обозначать в Египте солдата» ([9] с.135). Абсолютно такой же феномен мы
видим в Западной Римской империи в V в. н.э., когда слово «варвар» стало синонимом
слова «солдат», и мы знаем, что там это было прямо связано с катастрофическим
сокращением населения в конце эпохи античности (см. [59], главы I-III). Кроме того, все
историки и антропологи указывают на изменение внешнего облика египтян в более
позднее время по отношению к эпохе Раннего и Древнего царства – появление сильной
примеси негроидных черт, в то время как первоначально преобладали индоевропейские
150
черты. Это также признак сильного демографического кризиса, произошедшего в конце
Древнего царства. Ну и, наконец, по мнению историков, начиная с VII династии (XXIII в.
до н.э.) и вплоть до начала Нового царства (XVI в. до н.э.), то есть в течение примерно 700
лет, Египет жил при феодализме, и преобладающую часть его населения составляли
крепостные крестьяне – а это тоже является признаком редкого населения.
Период феодальной раздробленности в Древнем Египте продолжался с VII по X
династии (XXIII-XXI вв. до н.э.). В течение этого периода мы можем наблюдать, как
правившая Египтом олигархия, морившая население голодом, грабившая и угнетавшая
его, постепенно перерождается в нормальную феодальную аристократию, а феодализм из
его грабительского варианта, сложившегося в период V-VII династий, постепенно
перерождается в классический вариант, подобный тому, который существовал в Западной
Европе в X-XI вв. н.э. или в Московской Руси в XIII-XIV вв. (см. об этом главу IX)
1
.
Так, один из номархов нома (провинции) Сиута конца эпохи феодальной
раздробленности (IX-X династии) писал: «Я был богат зерном. Когда страна испытывала
нужду, я поддерживал город с помощью ха и хекет (меры зерна); я позволял гражданину
брать для себя зерна, и его жене, вдове и ее сыну. Я сложил все недоимки, которые, как я
нашел, считали за ними мои предки. Я покрыл пастбища скотом, у каждого человека было
много приплода, коровы телились дважды, загоны были полны телят» ([9] с.157). Один из
высших чиновников Фиванского нома, живший в городе Гебелейн в эпоху XI династии,
писал: «Я поддерживал Гебелейн в неурожайные года, когда испытывали нужду 400
человек. Я не похищал дочери у человека, я не отнимал его поля… Я разводил
всевозможный мелкий скот; я сделал тридцать судов; затем еще тридцать судов, и я
привез зерна для Эсне и Туфиума после того как Гебелейн получил поддержку» ([9] с.157-
158). Похожую надпись на своей гробнице оставил и номарх Антилопьего нома: «Не было
ни одной дочери гражданина, с которой я поступил бы дурно, не было ни одной вдовы,
которую я бы угнетал; не было ни одного крестьянина, которого я бы оттолкнул; не было
ни одного пастуха, которого я бы прогнал… не было ни одного несчастного в моей
области; не было ни одного голодного в мое время. Когда наступили голодные года, я
вспахал все поля Антилопьего нома, вплоть до южного и северного рубежа, сохранив его
население живым и доставляя ему пропитание, так что не было ни одного голодного… Ни
в чем, что я давал, я не возвышал великого над малым… я не собирал недоимок с полей»
([9] с.158). Это лишь немногие примеры, подобных надписей встречается очень много ([9]
с.172).
Некоторые историки высказывают сомнение в искренности этих многочисленных
посланий правителей, восславляющих свои благодеяния «маленьким людям» ([19] 2., с.7).
Возможно, не все эти послания были правдивыми. Тем не менее, по ним можно судить о
той глубине падения морали правящей верхушки, которая произошла до их появления –
если правители указывают в качестве своих заслуг то, что они не похищали и не
насиловали чужих дочерей и не отнимали у крестьян последнее зерно в счет недоимок в
голодный год, обрекая их на верную смерть. Примечательно и само осознание
правителями важности защиты интересов простого народа, соблюдения норм морали и
борьбы с произволом. В истории мы видим примеры, когда такого осознания правящей
верхушкой так и не произошло, как это было в Византии при династии Палеологов – и
Византии не стало, она погибла вместе со своей правящей верхушкой. А древнеегипетская
цивилизация после эпохи феодальной раздробленности VII-X династий возродилась и
просуществовала еще более 1000 лет: вплоть до конца II – начала I тысячелетия до н.э.
1
Основная причина такого перерождения олигархии в феодальную аристократию, судя по всему, состояла в
прекращении морской торговли – ввиду того, что бóльшая часть Египта в эпоху феодальной
раздробленности оказалась отрезанной от побережья Средиземного моря, и вообще ввиду свертывания
торговли в восточном Средиземноморье в этот период (см. схему III в начале главы VI).