Крутогоров Ю.А. Рассказы о деревьях
Подождите немного. Документ загружается.
Клен ты мой опавший,
клен заледенелый,
Что стоишь, нагнувшись,
под метелью белой.
С.Есенин
Издавна считается, что клен – обитатель равнинных лесов – такой же вечный спутник русского
чернолесья, как береза, дуб, липа, ясень, калина, черемуха. Оказывается, это вовсе не так: клены
растения преимущественно горные, лишь немногие из них опустились вниз, попросили соседства у
дубрав, березняков, рощ. Поэтому в нашей стране чистые кленовники редкость, а те, что есть,
раскинулись на совсем малых площадях, как в Башкирии, например. Ботаники так и пишут об этих
деревьях: единичные экземпляры в виде примеси к другим породам. Мне почему-то грустно читать
такие строки. Точно речь идет о бедном родственнике, который пожелал приютиться у именитых и
влиятельных хозяев. Может, поэтому таким его и увидел русский поэт – опавшим, заледенелым,
одиноко нагнувшимся под белою метелью.
Нет, клен вовсе не бедный родственник в семье своих лесных собратьев. Дерево это
самостоятельное, гордое, по-своему ни с чем не сравнимое. Сок его вкусен, не уступает
березовому – в старину из него сахар выпаривали, с чайком попивали. (Жаль, что этот промысел
сейчас почти забыт.) А какая музыкальность дана природой клену – «певучее» дерево! Из его
древесины изготовляют кларнеты. Флейты голос нежный тоже рождают тонкие кленовые
пластинки.
Откуда пришел к нам клен? Долгое время спорили ботаники. Его происхождение в какой-то
степени было загадкой. До тех пор, пока не сказали своего веского слова палеонтологи,
представители науки об ископаемых животных и растениях. Именно они преподнесли ботаникам
сюрприз, обнаружив прапрапрадедушек кленового рода в верхнемеловых отложениях
Анадырского и Лено-Колымского бассейнов.
Это было поразительно, ведь сейчас клены распространены в широтах, где климат умерен и
влажен. Он ближе к югу тяготеет. В нашей стране, скажем, клен остролистный лучше всего растет
в Каменной степи Воронежской области, а явор, как привередливый курортник, тянется к
Черноморскому побережью Кавказа.
Клен полевой почти с точностью обозначил свою северную границу – Орел, Тула, а до Пензы уже
не доходит. Вот такая география. И нелегко представить, что клен – родом с Чукотки, когда-то
украшал места, где сейчас Полюс холода. В эпоху, предшествующую ледниковому периоду, клен
шелестел листвой в арктических областях Гренландии, Шпицбергена. Подумать только, из каких
мест оттеснил ледник шумное кленовое семейство. Видимо, в ту далекую-далекую пору клен
поднялся в горы Восточной Азии, точно в этом видел спасение от гибели.
В горах Восточной Азии представлены наиболее полно все виды клена. Отсюда со временем
началось постепенное переселение дерева в другие места – в Амурскую область, Европу, Японию
и даже на острова Малайского архипелага. Повсюду клен приспосабливался к новым условиям,
находил подходящие почвы, зоны, где больше света. Одни виды учились переносить избыточное
переувлажнение грунта, другие (особенно в Средиземноморье) вынуждены были привыкать к
засухам, сдавать экзамен на жароустойчивость, третьи вступили в единоборство со шквальными
ветрами, и у них развился сильный стержневой корень с далеко расходящимися боковыми
ответвлениями. И пусть клен лишь примешался в лесу к другим древесным породам, не образовав
чистых кленовников, он в наших зеленых чащах обрел свое особое место, выделился своим
роскошным нарядом, подарив всем нам необыкновенные цветовые тона и оттенки. Право, не
знаю, у всякого ли живописца найдутся в палитре такие краски, в которые наряжается клен
сентябрьскими деньками. Чтобы быть более точным, загляну в специальную научную таблицу,
которая так и называется – «Осенняя окраска листьев у видов рода клен». Смотрите, какая
поразительная палитра цвета: желтый, буро-красный, золотисто-желтый, оранжевый, оливковый,
шарлаховый, ярко-карминный, пурпурный, лимонный, оранжево-красный... Живописцы, окуните
ваши кисти в кроны кленов – так и хочется воскликнуть, перефразируя слова Б.Окуджавы. В самый
непогожий осенний день клен выглядит так, будто он солнцем освещен.
Первым несколько веков тому назад в боярские и монастырские сады пришел клен остролистный
– дерево сажали под молодой месяц, в заморозки укутывали рогожками, чтобы приучался к
переменчивой погоде средней русской полосы. А в начале XVII в. началось внедрение в парковую
культуру других своеобычных пород клена – татарского, ясенелистного, маньчжурского. К клену
вырабатывалось такое же уважительное отношение, как к деревьям плодовым: яблок и груш не
давал – зато радость нес. Недаром клен исстари назывался красным деревом. Красная площадь,
красна девица, красное дерево – вот в какой чудный ряд был поставлен клен. Петр I в своем указе
об охране лесов среди заповедных пород, не подлежащих рубке, упомянул клен – «дерево красно
и дивно». Так клен стал поистине державной породой в наших лесах, парках, на садовых участках.
При всем том у клена, как я уже говорил, нет постоянных географических широт, где бы он
считался основной лесообразующей породой. Я бы назвал своеобразной столицей его в центре
России подмосковное село Кленово, что в Подольском районе. Разумеется, мое высказывание не
имеет строго научного характера – мне просто по душе, что деревня названа в честь этого дерева.
Бывали ли вы в Кленове? Здесь хорошо сохранилась старинная усадьба – ей более двухсот лет, –
и в парке видное место занимают клены татарский и остролистный, самые, между прочим, крупные
экземпляры кленового рода в Подмосковье. Клен остролистный тут исполинских размеров,
абсолютно зимостоек. До сих пор рекомендуется использовать «кленовские» клены как маточники
для сбора семян.
Как хорошо, что, преодолев много десятилетий, они остались молодыми и плодоносящими.
И все же нельзя сказать, как это ни грустно, что клен занял в наших городах подобающее ему
место. Куда больше в этом смысле повезло тополю, липе, ясеню. Эти горожане привычные, без
них мы не мыслим себе наших улиц. Клен же... Сами посудите: из ста пятидесяти его видов в
зеленой архитектуре используется только четыре-пять. Почему? Решил полюбопытствовать у
самых высокоавторитетных специалистов. Они обитали высоко над Москвой, на самой
возвышенной части Ленинских гор – именно тут расположен Ботанический сад Московского
государственного университета.
– Вопрос ваш уместен, – ответили мне высокоавторитетные специалисты. – Дело в том, что слабо
изучена биология дерева, раскрыты не все его секреты.
– Такой знакомый... незнакомец?
– Да, именно так. Исследуем происхождение и строение тех или иных видов. Узнаем, как климат
влияет на развитие кленов и как они чувствуют себя летом, осенью, зимой.
– А результаты?
– Мы секретов не таим. Все, что узнаем, сообщаем тем, кто озеленяет наши города. Вот,
замечательные виды клена, прописывайте их на аллеях, улицах, площадях, скверах.
– Какие же это виды?
– Клены своими названиями как бы сами себя представляют, сообщают о своих особенностях и,
если хотите, адресах. И в самом деле: туркестанский, остролистный, полевой, пурпуролистный,
желтый, колосистый, татарский, завитой, маньчжурский, бородатый, серебристый, ясенелистный,
грузинский, бархатистый, зеленокорый, светлый.
Имена разные, а семейство одно, несмотря на то, что у
каждого своя «визитная карточка»: свои привычки,
приметы. Ну и, конечно, своя «привязанность» к тому или
иному району страны. На лесной карте, где вместо
кружочков и точек были бы нарисованы деревья,
кленовое семейство распределилось бы так. Клен
мелколистный тяготеет более всего к Дальнему Востоку.
Здесь он лучше всего чувствует себя в горах, метров до
семисот над уровнем моря. Близкий ему вид, сахалинец,
клен красивый. Ему сопки – дом родной.
Клен светлый – типичный кавказец. Его здесь встретишь
непременно рядом с буком, грабом, каштаном.
А вот среднерусская полоса. На лесной карте ее
обозначит наш привычный остролистный клен. Он –
спутник дубов и ясеней.
Клен бархатистый, он же величественный, – житель восточного Закавказья. Он тоже с горами
сроднился. Между прочим, свое второе имя – величественный – он получил вовсе не случайно.
Богатырь в своем кленовом семействе. Вымахал в вышину метров до сорока. Запрокидывай
голову, чтобы увидеть верхушку!
Клен желтый – дальневосточник.
Клен грузинский не нуждается в том, чтобы сообщать его местообитание. На склонах южного
Закавказья он вас введет в свои удивительные владения, где живет по соседству с
можжевельником, фисташкой, гранатом, инжиром.
Вот такой неожиданный союз лесных собратьев. И такие индивидуальные черты «характера»
почти у каждого вида. Да-да, это только при первом взгляде все клены кажутся совершенно
одинаковыми, неотличимыми. А приглядеться зорче – сколько неуловимых подробностей! Ну
скажите, кто не знает кленовый лист из пяти лопастей. Этакая раскрытая ладошка. Но любой
ботаник сразу же развеет наши издавна, с детства, сложившиеся представления. Пятилопастная
ладошка? Помилуйте, вовсе не так. У клена мелколистного действительно пять лопастей. Ни
больше, ни меньше. Но у клена остролистного – семь, у приречного – три, у клена завитого – до
девяти, у клена маньчжурского на черешке не одна пластинка, а три листика. Поди разберись, то
ли кленовый лист, то ли еще какой. Вот какие загадки.
По-своему не менее загадочен и кленовый плод. Вглядимся в него пристальнее. Он представляет
собой, как говорят ботаники, двукрылатку, два раздвинутых стрекозиных крылышка. Но вот
раздвинуты крылышки совершенно неодинаково. У клена мелколистного они расходятся почти под
прямым углом, у клена светлого угол тупой. Крылышки клена полевого располагаются по прямой
линии, а у клена Траутфеттера лежат параллельно друг другу. Такая своеобразная геометрия.
Каждое дерево, о котором я рассказываю, имеет свой календарь. Это хорошо знают фенологи,
люди, которые наблюдают и изучают сроки созревания и цветения растений. Разумеется, есть
свой собственный календарь и у кленов. Это объясняется знаете чем? Сроками созревания
двукрылаток. Так, у кленов серебристого и красного семена созревают за 45–50 дней, для клена
же татарского времени требуется вдвое больше. Но по сравнению с кленом маньчжурским – это
просто скороспелки. Маньчжурцу нужно 130 дней. Но перекрыл все рекорды клен бородатый: его
семена созревают за полгода. Может, он и имя свое получил за это – жди, когда борода отрастет.
Рассказы о деревьях
Сказано это в шутку, но разница в сроках созревания кленовых семян действительно нешуточна –
целых сто дней! Поразительно! Отсюда и своя «кленовая фенология». Полевой клен зацветает в
конце апреля – начале мая. Колосистый, желтый клены, явор – лишь в середине мая. Через
полмесяца после них выпустит цветки клен татарский. Чистая находка для озеленителей: сроки
цветения надолго помогают сохранить в наших городах чудный «кленовый букет».
Хочется сказать еще об одной – смешной – детали. Уж не знаю, по какой причине, некоторые
клены как бы отказываются от родословной. Один вид клена как бы признается: я – неклен. Да-да,
так и называется – неклен. Хотя это чистой воды клен. Неклен невысок собою, скорее, это крупный
кустарник. Но его выдают белые душистые цветки-крылатки со слегка набегающими друг на друга
крылышками. Листья, правда, особого рисунка – продолговатые, яйцевидные, – но мы уже должны
привыкнуть к тому, что это дерево загадывает нам немало загадок.
А вот еще, пожалуйста: желтый клен, он же клен-береза. Дерево с несколько продолговатой
кроной, рост 5–7 м. Этот клен взял березовый псевдоним. Точно укрываясь от слишком
любопытных взоров, клен-береза на Сахалине принял положение стланика. И все же этот вид
никакого отношения к березовому семейству не имеет. Но мы не намерены опровергать
ботаников, впервые описавших данный вид. Пусть так и будет впредь называться это дерево:
клен-береза...
А вот клен Траутфеттера недвусмысленно, без всяких псевдонимов раскрывает свое
происхождение – он назван в честь знаменитого русского ботаника XIX в. Рудольфа Эрнестовича
Траутфеттера. О нем уже при жизни писали: самый осведомленный ботаник в России. Да только
ли ботаник? Это был человек разносторонних дарований. И поистине изумительной
трудоспособности. Ежедневно по восемь – десять часов в день он читал студентам Киевского
университета лекции по таким дисциплинам, как общая ботаника, ботаническая терминология,
геология, минералогия, кристаллография. Но любимой его музой всегда оставалась ботаника, и не
случайно в течение почти десяти лет он был директором Санкт-Петербургского ботанического
сада. Доктор естественных наук, он получил чин действительного тайного советника, был в числе
высшей столичной знати.
всю свою жизнь он разгадывал тайны дерева. Этому делу отдал всего себя. Титулованным особам
в этом человеке многое казалось странным. В самом деле, какой тайный советник, точно простой
садовник, начнет на своих плечах перетаскивать деревья и кусты из заброшенного сада на
овражный пустырь, чтобы создать в Киеве университетский ботанический сад? Как-то не пристало
тайному советнику, право же... Титулованные особы изумленно пожимали плечами, посмеивались
над чудаком, а Рудольф Эрнестович в рабочей робе вместе со студентами носился по оврагу,
выбирая наиболее подходящие места для посадок.
– Господа студенты, а вот тут отлично приживется береза, тут пойдет кленовая аллейка. Ах, какие
яворы перешагнут из нашего времени в век двадцатый...
Восемьдесят ботанических работ, посвященных флоре России, принадлежат Траутфеттеру.
Многие его дендрологические изыскания легли в основу нынешней науки о деревьях. Труды
Рудольфа Эрнестовича верно служат сегодняшнему лесу, помогают нынешним лесоводам
раскрывать тайны древесных и кустарниковых пород.
После смерти ему не поставили памятник, но благодарные потомки назвали в его честь новый вид
клена – клен Траутфеттера. Так имя ботаника прошлого века обрело бессмертие. Славная участь!
На Тянь-Шане, в долинах горных рек Афганистана, высоко над уровнем моря, можно увидеть 5–6-
метровое дерево с шаровидной кроной. Ствол одет в морщинистую кору. Годичные побеги имеют
красноватый оттенок, листья трехлопастные, окаймленные крупными зубцами. Розовые крылатки,
созрев, желтеют.
Путь к этому дереву – путь знаменитого русского путешественника, географа, который еще в
раннем детстве у себя на родине, возле Рязани, решил посвятить себя изучению природы,
странствиям по России.
В преклонном возрасте этот человек вспоминал:
«Мне десять лет. Манили меня к себе... крутые склоны и обрывы глубоких ложбин, где снега таяли
особенно быстро и где появлялись любимые мною, расцветающие первыми весной цветы мать-и-
мачехи... Исчезли воды в наших летом сухих междуречных пространствах, но зато в лесу стал
появляться роскошный покров анемонов, адонисов, ирисов, незабудок, а деревья начали быстро,
не по дням, а по часам, одеваться: одни светлой зеленью, а другие белоснежными и бело-
розовыми цветами...»
Я привожу эти строки лишь затем, чтобы показать, что уже в десять лет этот мальчик умел видеть
зорким глазом то, что каждодневно происходит в природе.
Человек, написавший эти слова, уже в юношеские годы решает посвятить себя изучению горной
системы Тянь-Шань. В ту пору мало кто знал об этой диковинной, поднятой к небу стране.
Полагали лишь, что там непременно должны быть вулканы. Готовясь к восхождению на Тянь-
Шань, ученый едет в Италию, совершает около двадцати восхождений на Везувий – готовит себя к
главному восхождению своей жизни. Он не может жить иначе, его идеал ученого – человек,
который «...стряхнув с себя прозу обыденной жизни, с самоотвержением действует на пользу
человечества, науке или ближнего».
Ему 29 лет – позади Петербургский университет. «Стряхнув с себя прозу обыденной жизни», он
уезжает к подножию Джунгарского Алатау. Отсюда начнется его дорога к таинственным горным
вершинам, опасная, полная неожиданностей...
Исхожены берега Иссык-Куля. Рельеф местности, растительность, животный мир – ему внятны
страницы природы. Дневниковые записи вбирают этот мир, живописуют его с наглядной и
прозрачной простотой.
Начинается путь к вершине Тянь-Шаня. Ни один натуралист не шел этими тропами.
«Во второй половине мая на горных скатах цвели еще ранние весенние азиатские формы, между
которыми бросались в глаза открытые мною красивые растения с высокими стеблями до 3 м
высоты из семейства лилейных. Мы экскурсировали в лесу, состоявшем из покрытых нежными
бледно-розовыми цветами диких яблонь и абрикос, а также из новооткрытой мною породы клена,
очень схожей с гималайской и амурской и впоследствии получившей мое имя...»
Выше, выше. Вот уже видны ледники, от них берут начало горные реки. Вулканов нет.
«Быстро исчезали деревья плодовые. Остались ель и арча. Меж травянистой растительности
появились характерные представители альпийской флоры. Под таявшими снегами с
удовольствием увидел ранние цветы нашей русской равнины: мать-и-мачеху...»
Восхождение как бы привело его к истокам детства. Мать-и-мачеха. детской непосредственностью
дышат его строки, посвященные любимому цветку.
Этот человек проник вглубь загадочной для его времени страны, начертал схему хребтов Тянь-
Шаня, открыл верховья Сырдарьи. Позднее он защитит диссертацию по ботанике, в которой
флора Тянь-Шаня будет раскрыта во всей своей новизне.
Кто же был этот путешественник? Петр Петрович Семенов – именно в его честь был назван
открытый им клен. В знак своих заслуг Семенов получил почетную приставку к своей фамилии:
Тян-Шанский.
Вот какие имена занесены в родословную клена. Кстати сказать, клены Траутфеттера и Семенова,
в числе других двадцати двух видов, рекомендованы ботаниками МГУ для озеленения наших
городов.
И пусть скорее придет на наши улицы, в наши парки славное дерево клен!
Спасибо тебе, тополь
Близкие родичи
Тополь. Не знаю как для кого, а для меня это дерево связано с самыми ранними воспоминаниями
детства. Переулок, где я жил, был усажен тополями. Помню, как молодые деревья стригли
железными ножницами, зеленые кудри шлепались на тротуар, топольки напоминали шеренги
новобранцев, обритых «под нолик».
В начале июня в переулке зарождалась снежная метель – светлый пух носился в воздухе, –
казалось, во всех дворах одновременно распороли перины. Пух вихрился у ног, парил у окон,
ложился на подоконники, бросался под колеса «эмок». Наберешь в ладонь горсть пуха – и точно
под пальцами подрагивает пушистый, только что народившийся цыпленок.
Из всех лесных пород тополь, пожалуй, самая «домашняя» порода. Человек отдал ей особое
предпочтение, когда «приручал» деревья к городу. Тополь ближе всех своих лесных собратьев
доверчиво подошел к нашему дому, к нашей улице, породнился с дворами, аллеями, детскими
площадками. Он уверенно, по всем законным правам, обрел постоянную городскую прописку. Со
всем своим многочисленным семейством. Ведь в роду тополя более ста видов.
Шагая от одного географического пояса к другому, тополь меняет свою зеленую шапку,
переодевается в разные наряды. В одних местах кора у тополя морщинистая, заскорузлая, а
головной убор ни дать ни взять – деревенский треух. В других краях у тополя шапка высокая,
удлиненная, похожая на колпак древнего звездочета. А есть тополя, у которых крона напоминает
этакий шатер из сказки, он укрывает ствол наполовину. Осина же – тополь дрожащий – спеленута
зеленой одеждой, шапка в сплошных прорехах. Близкие родичи, а так не похожи друг на друга.
Рассказы о деревьях
Имя ему – ленинградский
Вообще следует сказать, что в среде лесоводов наибольшей настойчивостью в селекционной
работе отличаются тополеводы. Тополя быстро растут, урожай древесины можно получить
гораздо скорее, чем от других пород. Ничего не поделаешь: древесина нужна строителям,
целлюлозно-бумажным заводам, мебельщикам. Жди, пока подрастут такие тихоходы, как ель,
лиственница, дуб. Век надо ждать, пока получишь урожай древесины, которая нужна, чтобы
сделать буквари и тетрадки, учебники для студентов и книжки, школьные парты и паркет для
полов. А тополь может вымахать ростом с дом в одно-два десятилетия. Вот ученые и стараются
вывести все новые и новые сорта тополей, которые бы хорошо себя чувствовали в любом уголке
нашей Родины. Но не так-то это просто.
Еще задолго до войны ленинградские селекционеры скрестили тополь канадский с тополем
душистым. В расчет вот что брали: у одного древесина твердая, чистая. И рост превосходный. А у
другого – свои преимущества: семена лучше всходят и к климату не столь требователен. Родилась
на белый свет новая гибридная семья. Фамилии у нее не было – только номер: 13/8. Высадили
сеянцы, стали наблюдать за их ростом. Уже в первый год деревца вымахали на полметра, а в три
года – на три метра поднялись. В шесть годков наш тополек из семейства 13/8 достиг высоты
четырехэтажного дома. Сосне для этого понадобилось бы не менее четверти века.
Дерево, от которого можно брать самые лучшие семена и черенки, называется элитным. Во время
ленинградской блокады элитный тополь был уничтожен снарядом. К счастью, история тополиного
семейства под номером 13/8 на этом не кончилась. Мужественные лесоводы, оставшиеся в
осажденном городе, сохранили для будущих поколений черенки погибшего элитного тополя. Эти
черенки помогли создать в городе тополевую рощу. Новый сорт, прошедший, как солдат, через
войну, оказался сильным, стойким. За эту стойкость новый тополь из семейства 13/8 был удостоен
гордого и высокого звания – его назвали тополем ленинградским.
Тополь канадский, или евроамерикан?
Селекция тополей ведется везде, не только в нашей стране. Все новые и новые виды появляются
на континентах. И это просто замечательно. О всеобщем признании тополиного рода, о его
повсеместном авторитете свидетельствует то, что в 1948 г. при Организации Объединенных
Наций – случай исключительный! – была создана Международная тополевая комиссия. Это
значит, что на всех языках мира с высокой трибуны звучат речи, посвященные этому дереву, его
значению в лесном сообществе нашей планеты, способам его выращивания и сохранения. Уже
шесть конгрессов прошло под флагом Международной тополевой комиссии. Ботаники и лесоводы,
биологи и фенологи обсуждают, как лучше в тех или иных условиях разводить тополевые
плантации, какие сорта лучше скрещивать, какие имена им давать. Ведь эти имена сразу
становятся международными. В 1950 г. на конгрессе разгорелся спор о тополе канадском. И не
потому вовсе, что кому-то он нравится, а кому-то нет. Дело в том, что в результате искусственного
и естественного скрещивания у тополя канадского появилось много разных, порою ускользнувших
от глаз форм. А ботаники, как и всякие натуралисты, этого ужас как не любят – во всем должна
быть стройная система, ясность, словом, чтобы все, что есть в растительном мире, было
разложено по полочкам. А тополь канадский как бы вышел за рамки системы. Непорядок!
Тополь канадский возник еще в старые времена в результате скрещивания одного американского
вида тополя (дельтовидного) с видами черных тополей, которые растут в Европе. Ботаники
горячились: справедливо ли после этого называть тополь... канадским? Нет, не справедливо,
решил Международный конгресс. В какой-то мере этот тополь американец, но в то же время – и
европеец. Значит, и быть ему... евроамериканом. Так и постановили. Правда, у нас по старинке
этот вид еще называют канадским, но это не правильно. Евроамерикан – вот он кто!
А фенологи такой вопрос поставили: надо выделить из этого рода тополей один вид, который
станет единственным объектом для фенологических наблюдений за всеми тополями. Кого
наделить такими высокими международными полномочиями? Большинство голосов отдало
предпочтение тополю пирамидальному.
Да, у деревьев есть своеобразный лесной календарь времен года. Вот некоторые наблюдения по
нашей стране. Раньше всех цветение начинается у белого тополя: примерно 12–15 апреля.
Сначала цветут мужские экземпляры, затем женские. Вслед за этим начинается цветение у
тополей крупнолистного, бальзамического, берлинского. Из группы черных тополей первым
зацветает тополь майский, затем пирамидальный. Значительно позже тополей цветут дуб, сосна,
береза пушистая. Раньше всех появляются листья у мужских особей пирамидального тополя. В
такой же последовательности начинаются сокодвижение, набухание и распускание почек. Словом,
целая наука.
Тополю уделяется такое большое внимание не только потому, что он быстро растет. Природа
доверила этому роду быть одним из лучших целителей воздуха, которым мы дышим.
Целитель воздуха
Много в атмосфере пыли. И вредных газов хватает. Заводы, фабрики, различные промышленные
предприятия загрязняют воздух сернистым газом, окисью углерода, окислами азота, соединениями
свинца, ртути. А сколько твердых и газообразных веществ попадают в воздух в результате
сжигания каменного угля, нефти, бензина. Да вот только один пример. Теплоэлектростанция
средней мощности сжигает в сутки 2 000 т угля. И если бы не было специальных очистных
сооружений, в атмосферу поступало бы 400 т летучей золы – это более двадцати
железнодорожных вагонов. В Санкт-Петербурге, например, ежегодно из атмосферы осаждается
почти 300 т твердых частиц на 1 км
2
.
И вот тут всем нам на помощь приходят верные зеленые санитары – деревья. Изучая их
всесторонне, биологи обращают сейчас особое внимание на такие качества, как
дымоустойчивость, восприимчивость к так называемым «газовым атакам». Это не военный термин
– биологический. Другими словами, речь идет о том, как то или иное дерево переносит вредные
выбросы в атмосферу, как сопротивляется ядовитым веществам. Конечно, очистные сооружения –
дело хорошее, они – отличный фильтр. Но в атмосферу попадает немало грязи. А это не очень
полезно для дыхания, не так ли?
Многие исследователи выставляют свои оценки деревьям, скажем, по газоустойчивости –
сравнивают, испытывают, доказывают. По многим породам еще нет единого мнения. Но одно
бесспорно: разные виды тополей считаются самыми хорошими целителями воздуха. В одном
случае это тополь канадский (евроамерикан), в другом – тополь бальзамический...
Разумеется, нет дерева, которое бы совершенно одинаково очищало воздух. Для каждой
географической зоны – своя порода. Так вот, для Предуралья и Урала – а там много
нефтеочистительных комплексов, химических заводов – лучше всего себя зарекомендовал тополь
бальзамический. Ученые в Башкортостане не так давно провели любопытный опыт. Об этом в
своей книге «Древесные растения и промышленная среда» рассказал ученый Ю.Кулагин.
Итак, кто лучше всех поборется с таким вредным веществом, как двуокись серы? Наблюдали
березу пушистую, ясень, вяз, липу, клен... Участвовал в эксперименте и наш тополь.
Общий вес листьев в кроне (в пересчете на сухое вещество) равен примерно десяти килограммам.
И вот выяснилось: за май, июнь, июль, август, сентябрь листья клена вобрали в себя 30 г
ядовитых примесей, листья липы – 100 г, вяза – 120 г, ясеня – 140 г. А тополь бальзамический
лучше всех отбил «газовую атаку» – он поглотил 180 г двуокиси серы. Всего себя отдал исцелению
воздуха, оказался самым выносливым санитаром.
Спасибо тебе, тополь! Прими наш низкий поклон.
УРОКИ КЕДРА
Летописец Киприан, натуралист Паллас, путешественник Крашенинников – все они вписали в
историю страницы, повествующие о кедре, его дарах. Нить любви к этому дереву тянется через
века. В кедре все поражает – таежный размах, богатырская мощь, истинно русская щедрость. Если
жить, так до пятисот лет. Укрепиться на месте – пустить якорные корни в два или три подземных
яруса. Вымахать в высоту – шапкой едва не до облаков достать.
Дерево-корова, дерево-матка
Освоение Сибири отечественными землепроходцами, как правило, сопровождалось открытием
кедра, изумлением при виде этого зеленого исполина.
Так и представляю в полутемной монастырской келье ученого-священника Киприана, жившего в
начале XVI в. Сальный огарок бросает лучик света на листы «Синодика». Летописец спешит
сообщить нам о чуде. Бывалые люди рассказывали: сразу за Рифейскими горами начинаются
плодоносные кедровые сады, растут деревья красоты завораживающей, дивными орешками
славящиеся. И Киприан гусиным пером выводит мудреную вязь: «Деревие различное – кедри... в
них жительство имеют звери различные, многоразличные травные цветы...»
А в «Уложении» царя Алексея Михайловича (середина XVII в.) прочитаем про то, что под страхом
смертной казни запрещается жечь кедровые леса, «где производится соболивый лов».
По ухабистым, душу выматывающим трактам тянется к Тобольску обоз, с десяток крытых черной
парусиной кибиток. Обоз вкатывается на ямское подворье, служилые казаки не скрывают
любопытства:
– То ли цыгане, то ли на турка войной.
– А может, театр для представления сцен.
– Эй, кто таковы?
– Научный отряд.
– Далече?
– До края Сибири. Знатели мы.
Это научная экспедиция знаменитого натуралиста П.С. Палласа, состоявшаяся в последнюю треть
XVIII в.
Вечером на подворье служитель губернской канцелярии огласит для всех постояльцев строгий
указ:
– Особливо матерого кедровника напрасно и тщетно для бездельных корыстей не опустошать и не
рубить, а потребные с тех кедров орешки и шишки собирать. А еще не только не подрубать всего
дерева, а и сучья беречь.
Позднее Палласова экспедиция отчитается: «Главнейший в сих местах лесной плод составляют
кедровые орехи, которые крестьяне не менее хлебопашного крестьянства достать могут. За
шишками не надобно лазить, они сами валятся в пост, называемый госпожинки».
Составляя первый русский Устав о лесах, Паллас напишет о кедре: «Сибирские кедры не только
равняются по вышине с самыми высокими соснами, но иногда их еще превосходят. Дерево кедра
сибирского мягко, не смолисто, подобяся сосновому белизною, легкостью...»
Слова уставные, а звучат как объяснение в любви.
Так же в 1818 г. писал о кедре журнал «Сибирский вестник». Журнальная проза невольно
воспринимается как вольный многостопный стих:
Славьтеся места, любимые солнцем.
Гордитеся высоты ливанские своими кедрами.
Не видя вас в моем отечестве, не смею и величать вас,
Но зато в глазах моих тенистый кедр Сибири
Не уступает вам в красотах своих.
Какое величество в осанке сего дерева,
Какая священная тень в густоте его.
А как величают кедр в сказаниях и легендах!
Ему поклонение, как коронованной особе, – царь тайги!
Он – патриарх лесов.
И волшебством наделен: чудо-дерево.
Нельзя не отдать должное этим величаниям. И все же не они дают истинное представление о
кедре, его особенностях. Лично мне по сердцу другое определение дерева, то, которое ему дали
жители Горной Шории. Только кедр – и никто более! – удостоен высокого звания: дерево-корова,
дерево-матка. Насколько благодарнее и многозначнее этот языческий восторг, чем титул «царя
тайги»!
Молоко из кедрового ореха
Совсем недаром первые русские поселенцы строили избы возле кедровников. Кедр корову
заменял, охотничий промысел предлагал, был лекарем. И тут нет никакого иносказания.
Биологи и химики, разумеется уже в наши дни, подсчитали: если собрать и переработать годовой
урожай кедровых орехов, то можно удовлетворить мировую потребность в масле. Кедровое масло
во всех отношениях замечательно. Калорийно. Вкусно. По вкусовым качествам превосходит масло
коровье и прованское. В ядре миниатюрного орешка 60% жира, 20% белков, 15% углеводов –
согласитесь, что может быть питательнее. Этот же орешек – кладезь витаминов. Витамин Е,
например, без преувеличения можно назвать эликсиром жизни. Всякий медик подтвердит – если
его недостает в организме, прекращается образование молока у кормящих матерей, возрастает
склонность к заболеваниям кровеносных сосудов.
В 100 г кедрового орешка содержится столько марганца, меди, цинка, сколько нужно человеку в
сутки. Йод, фосфор, аминокислоты, вещества, улучшающие состав крови, благотворно влияющие
на нервную систему, – всем этим насыщен кедровый орех. Право же, точно речь не об орешке, а о
фармацевтической фабрике или молокозаводе.
В старину в домашних условиях кедровое масло и молоко приготовляли так. Очищенные ядра
толклись в деревянной ступе. Белая, жидкая кашица переливалась в чан из красной меди. В него
вставлялась четырехлопастная мешалка. Масса взбалтывалась, наподобие того, как домашние
хозяйки взбивают крем. В чан наливалась горячая вода. Масло поднималось наверх, его сливали в
ендовы*, выточенные из кедровой древесины. В такой посуде масло лучше сохранится.
Из той же мятки делались сливки и молоко. Мятку – в чугунок с горячей водой, чугунок – в русскую
печь на вольный жар. Пусть прокипит, притомится. Славные сливки! Разбавишь кипятком,
остудишь – молоко.
Натуралист Паллас диву давался. В родной Германии он ничего подобного не видел. На
конференции Санкт-Петербургской Академии наук он доложил о своих наблюдениях:
– Чахотные люди, употребляя такое молоко, выздоравливали; да вот и язва желудка отменно
залечивается.
– Сударь, вы тому свидетель? – вопрошали члены академии, покачивая удивленно головами в
напудренных париках.
– Многажды свидетель.
О том, как полезна для лечебных целей кедровая хвоя, писал и Степан Петрович Крашенинников,
один из первооткрывателей Камчатки: «Вятшая в кедровом дереве доброта, что им пользуются от
цинготной болезни с желаемым успехом, в чем вся экспедиция свидетель... ибо бывшие при оной
свидетели и служители никаких почти других лекарств для излечения объявленной болезни не
принимали, кроме кедрового дерева, из которого и квас делали, и чай».
И сообщал:
«Приказы были отданы, чтобы превеликий котел с вареным кедровником не сходил с огня».
Дерево-корова, дерево-матка, дерево-целитель. Разве не так?
«Таежная троица»
Кедр поразительно приспособился к таежным условиям. Он самой природой вписан в Сибирь, как
естественно вписывается в русский пейзаж сирень или черемуха. По своей экологической судьбе
это порода горная, но и на равнинах кедр чувствует себя «в своей тарелке». Отдавая
предпочтение почвам увлажненным, хорошо дренированным, наше дерево принимается на сухих,
хорошо прогреваемых склонах, на песчаном грунте. Укореняется и в зоне торфяных болот. Да,
истинный, коренной сибиряк. И хотя западная граница его ареала начинается в верховьях
Вычегды, в европейской северной зоне, кедр, перевалив через Урал, раздольно вливается в
просторы Западной и Восточной Сибири. Здесь он дома.
На восточной границе своих владений сибирский кедр словно передает эстафетную палочку кедру
корейскому. Это два родных брата. Но они не близнецы. Дальневосточник имеет некоторые
отличия, хотя их заметит только специалист: семена покрупнее, хвоя отсвечивает дымчатой
голубизной.
У кедра сибирского повсюду свои неизменные спутники, и это понятно: ведь тайга
западносибирская и тайга восточносибирская – это как бы два родственных хвойных государства.