Краснова О.В., Лидерс А.Г. Психология старости и старения

Подождите немного. Документ загружается.

психологического витаукта, которые позволяют удер-Рсивать собственную

Я-концепцию на приемлемом для субъекта |Уровне, однако их действие зависит от

индивидуальных особенностей человека, общего стиля и истории его жизни.

М. В. Ермолаева

МЕТОДЫ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ РЕГУЛЯЦИИ ЭМОЦИОНАЛЬНЫХ ПЕРЕЖИВАНИЙ В

СТАРОСТИ[29]

Практическая психология поздних возрастов испытывает потребность в новых

специфических методах работы, отражающих характерные для пожилых и старых людей

возрастные изменения и индивидуальные стратегии адаптации к этим возрастам.

Старые люди болезненно относятся к попыткам судить об их духовной жизни с

позиции зрелого, т.е. более молодого для них, возраста. Они обижаются на

непонимание, покинутость и во многом правы: оказавшись в связи с уходом на

пенсию вне обязательных социальных связей, многие люди переживают глубокий

стресс, сопровождающийся ощущением безнадежности, и полагают, что те, кто не

пережили этого, ни понять, ни судить их не могут. Признание психологической

уникальности поздних возрастов и разнообразия индивидуальных форм старения

обусловливает проблематичность использования известных средств психорегуляции

эмоциональных состояний, разработанных для зрелого возраста, в работе с людьми

поздних возрастов и необходимость разработки специфических методов, отражающих

характерную для этих возрастов структуру эмоциональных переживаний.

Раскрыть структуру эмоциональных переживаний в старости можно лишь в

контексте целостного учения о возрасте и важнейших критериях его оценки, которые

определяют характерные особенности социальной ситуации развития и ведущей

деятельности. Социальная ситуация развития в старости связана с отходом от

активного участия в производительной жизни общества — выходом на пенсию. Именно

этот момент некоторые теории признают началом старости. Это не случайно:

профессиональная деятельность при любых особенностях индивидуальной жизни

обеспечивает человеку необходимые социальные связи (проблема может заключаться

лишь в качестве и объеме этих связей). Уходя на пенсию, человек сталкивается с

необходимостью важного и трудного, абсолютно самостоятельного выбора — между

социальной и индивидуальной жизнью. Момент выбора определяет стратегию

последующей адаптации к старости и соответственно структуру эмоциональных

переживаний в этом возрасте. Это положение согласуется с мнением о том, что

системообразующим фактором адаптации к возрасту как адаптогенному фактору

является социальная деятельность человека [Медведев В.И., 1984].

...По сути, человек на пороге старости решает для себя вопрос: оставаться ему

в обществе (сохранять прежние социальные связи, создавать новые) или перейти к

индивидуальной жизни. Это решение определяет две основные стратегии адаптации —

сохранение себя как личности и сохранение себя как индивида.

Большинство современных теорий старости, трактующих поздний возраст с позиций

адаптации [Алъперович В., 1997; Давыдовский И. В., 1967; Шахматов Н. Ф., 1996],

ее истощения (утраты адаптационных возможностей)[30], рассматривают вторую

стратегию адаптации к возрасту — стратегию сохранения себя как индивида — в

качестве единственного пути старения. При этом позитивные эмоциональные

переживания старого человека в рамках этой стратегии не находят убедительного

толкования [Шахматов Н. Ф., 1996].

Учитывая значимость оценки смысла и результата прожитой жизни для структуры

эмоциональных переживаний в старости, Эриксон утверждал возможность двух

различных по содержанию, знаку и значимости для жизнедеятельности форм

эмоциональных переживаний жизненного итога: если человек убежден, что жизнь

состоялась, то он уравновешен и спокойно смотрит в будущее, но если жизнь

оценивается как прожитая зря, то его настигают чувство бессилия что-либо

исправить, отчаяние и страх смерти [Эриксон Э., 1996]. Так, Эриксон оставлял за

старостью альтернативу исхода, но альтернатива эта, по мнению автора, в целом

определяется характером прохождения предшествующих этапов жизни. Однако, если

рассматривать старость как возраст развития, то следует признать за ней право и

необходимость выбора смысла и цели жизни, а следовательно, возможности

прогрессивного или регрессивного изменения личности. Любой факт своей жизни

пожилой человек может оценить в пессимистической или, напротив, позитивной и

конструктивной форме. <...> Возможность свободного, хотя и трудного выбора

позволяет характеризовать старость как возраст развития, возраст потенциальных

возможностей и дает шанс противостоять тотальному угасанию. Итоговый выбор

определяется решением задачи о смысле оставшейся жизни. Общая структура этого

смысла воплощается в картине и динамике эмоциональных переживаний.

Распространение основных положений учения о старости предполагает, что

дифференциация различных видов деятельности, Динамика познавательных функций и

изменение личности человека в этом возрасте определяются характером ведущей

деятельности, особенности которой воплощены в структуре эмоциональных

переживаний. Как указывалось выше, ведущая деятельность в позднем возрасте может

быть направлена либо на сохранение личности человека (поддержание и развитие его

социальных связей), либо на обособление, индивидуализацию и «выживание» его как

индивида на фоне постепенного угасания психофизиологических функций. Оба

варианта старения подчиняются законам адаптации, но обеспечивают различное

качество жизни и даже разную ее продолжительность. В литературе наиболее полно

описан второй вариант старения, при котором возрастные изменения проявляются в

качественно своеобразной перестройке организма с сохранением особых

приспособительных функций на фоне общего их спада [Фролькис В. В., 1981]. Эта

стратегия адаптации предполагает постепенную перестройку основных жизненно

важных процессов и в целом структуры регуляции функций для обеспечения

сохранности индивида, поддержания или увеличения продолжительности жизни, т. е.

превращение «открытой» системы организма в систему «замкнутую» [Давыдовский И.

В., 1967]. В литературе указывается, что относительная замкнутость (в

психологическом плане) контура регуляции в старости проявляется в общем снижении

интереса к внешнему миру, уменьшении притязаний, эгоцентризме, ослаблении

эмоционального контроля, обострении некоторых личностных черт, а также в

нивелировании индивидуальных качеств личности [Милентъев А. С. и др., 1996]. Во

многом эти личностные изменения обусловлены замкнутостью интересов старого

человека на самом себе. <...>

В данной стратегии адаптации эмоциональные переживания приобретают

специфическую старческую окраску, характерную для сенсорной депривации.

Постепенная утрата значимых, глубоких социальных связей проявляется в двух

важнейших особенностях психической жизни: снижении поведенческого контроля

[Альперович В., 1997] и «истощении» чувствительности [Грановская P.M., 1997;

Давыдовский И. В., 1967; Старость: справочник, 1996]. Сознательная регуляция

поведения необходима лишь для социального бытия и осмысленна с точки зрения

общения с другими. Ослабление поведенческого контроля приводит к нарастанию

эгоцентричности в старости, убежденности стариков в неоспоримой справедливости

их позиции и, как следствие, амбициозности, обидчивости, нетерпимости к

возражениям [Альперович В., 1997]. Старческая болтливость и другие характерные

изменения личности также обуслов^ лены недооценкой пожилыми людьми значимости

сознательной регуляции своего поведения в отношении с окружающими и постепенной

утратой этих навыков. Снижение функций самодетермй-нации и саморегуляции

закономерно обостряет личностные качества: осторожность постепенно перерастает в

подозрительность, бережливость — в скупость, появляются консерватизм,

безучастное отношение к настоящему и будущему [Милентьев А. С. и др., 1996].

Однако обострение личностных черт — лишь постепенно проявляющееся следствие

выбора стратегии адаптации по принципу «замкнутого контура». Центральным

моментом психологической адаптации служит направленное изменение семантики

информации, что проявляется в оценке самочувствия и настроения, а также

фильтрация информации на всех этапах ее движения (включая ее подавление на

сенсорном уровне и гамму мнестических процессов, где главную роль играет

механизм забывания) [Грановская P.M., 1997; Медведев В.И., 1984]. Эта система

информационной защиты участвует в формировании концептуальной модели реальной

действительности, по которой и строится адаптационный процесс. Стратегия

адаптации по «замкнутому контуру» предполагает несколько индивидуальных

вариантов: согласно их концептуальным моделям, мир видится пожилым людям как

неясный, непредсказуемый, иногда угрожающий, гибельный. В любом из этих

вариантов концептуальной модели (даже в наиболее позитивном из них) пожилой

человек не «владеет» этим миром, социально не причастен к нему, перспектива его

собственной жизни не зависит от него самого, а стратегия его поведения наиболее

полно описывается житейским понятием: «доживать свой век». В этом смысле суть

исканий и притязаний пожилого человека в данной стратегии адаптации

расценивается как стремление приспособиться к жизни, которую он не принимает,

желание по возможности отдалить конец своего существования. Характерный для

стариков отлет сознания в прошлое имеет особое значение — в данном варианте

старения люди просто живут в прошлом, где все было ясно, потому что они сами

строили свою жизнь и влияли на жизнь других. Пребывание в воспоминаниях помогает

отвлечься от неясного настоящего и не думать о будущем, в котором они не видят

ничего, кроме умножения физических страданий, грядущей немощи, неизбежной

смерти. <...>

Заметим, что в этой стратегии адаптации, направленной на сохранение себя как

индивида, разрыв временной связи между Прошлым, настоящим и будущим выступает

как защитный элемент, существенный компонент концептуальной модели реальной

действительности. Эмоциональные переживания как субъективная сторона этой

своеобразной концептуальной модели действительности направлены на защиту

пожилого человека от неуправляемой реальной жизни и на стабилизацию его

психических состояний и функций. По мнению Г.С.Абрамовой [1997], эгоистическая

стагнация в старости характерна для тех стариков, которые отказались от

собственной экзистенции, от собственных проявлений духа, не погрузились в

глубины своего «Я», а замкнулись jpa прошлом и прервали связь с настоящим.

В гериатрической литературе достаточно подробно описаны

собственно-возрастные (непсихотические) типичные эмоциональные состояния в

старости. Считается, что в основе этих переживаний лежат механизмы, отражающие

состояние психического упадка однако без признаков возрастно-органических

психозов [Шахматов Н. Ф., 1996]. Предваряя конкретное описание эмоциональных

переживаний в структуре таких состояний, позволим себе не согласиться с этой

точкой зрения. Психический упадок — их следствие, а не причина, причем следствие

хоть и закономерное, но проявляющееся постепенно с довольно значительным

латентным периодом. <...> Эмоциональные переживания, являясь важным компонентом

общего адаптационного синдрома, отражают лич-ностно-смысловой вектор поведения,

направленный в данной стратегии адаптации на защиту от действительности, на

продление индивидуальной жизни путем купирования интенсивности жизненных

проявлений и подавления активности личности. В связи с этим, по мнению ряда

авторов, основной характерной особенностью эмоциональной жизни пожилых людей

(закономерной для стратегии адаптации по «замкнутому контуру») является

выраженная озабоченность — не вполне осознанное, крайне генерализованное

состояние [Александрова М.Д., 1974; Алъперовт В., 1997; Шахматов Н.Ф., 1996].

Она включает озабоченность собственным здоровьем, политическим и экономическим

положением в стране (по отношению к перспективам собственной жизни), будущим

детей и внуков — всем понемногу. К. Рощак прямо указывает на адаптивный характер

старческой озабоченности: по его мнению, потребность в беспокойстве и

озабоченности служит своеобразным механизмом непомерно разросшейся в старости

потребности избежать страдания. Интересно, что обострение некоторых личностных

черт в старости представляет собой, по предположению автора, механизм адаптации

— обособление и защиту от непонятной, непредсказуемой, быстро меняющейся

окружающей жизни. Так, автор рассматривает шаблонизацию как средство

осуществления потребности в постоянстве, а проявление упрямства как путь защиты

собственной независимости и внутренней стабильности видения окружающего мира

[Рощак К., 1990].

Анализ озабоченности (беспокойства) пожилых людей позволяет найти в этом

состоянии много общего с тревогой малой степени. Существует мнение, что тревога

обусловлена угрозой актуализации социальной потребности (в то время, как страх —

биологической) [Lindell H.S., 1964]. Тревога основана на оценке предвосхищаемой

и неопределенной угрозы [Lazarus R. S., Averill J. Я, 1972]. В.И.Медведев [1984]

отмечает, что тревога возникает в тех случаях, когда ситуация оценивается как

непредсказуемая; при этом состояние тревоги направлено на поиск новой формы

отве' та, адекватной особенностям сложившейся ситуации. Таким образом, состояние

тревоги характеризуется адаптивной функцией, функцией активного приспособления к

особенностям условий жизни и деятельности. Разумеется, под хронической

озабоченностью стариков мы понимаем лишь тревогу малой степени, адаптивный смысл

которой заключается в повышении бдительности старого человека по отношению к не

совсем понятным, настораживающим факторам внешнего мира и ухудшению внутреннего

состояния. По мнению З.Фрейда, антиципация опасности, характеризующая тревогу,

предупреждает страх. Фрейд считал, что если сигнал не отнесен к окружающим, то

человек не готов к активному ответу на него. При этом отсутствие тревоги может

стать причиной последующего непоправимого нарушения деятельности [May R., 1950].

Хроническая озабоченность помогает старым людям выработать специфическую

тактику сбережения усилий, способность заранее предвидеть, оберечься от

возмущающего воздействия (или несколько деформировать его, изменив к нему

отношение) и тем самым избежать фрустрации с сопровождающим ее сильным всплеском

эмоционального возбуждения, гибельного для душевного покоя стариков и, как

следствие, для их хрупкого внутреннего баланса[31].

Можно отметить и еще один характерный факт, свидетельствующий в пользу

адаптивной ценности старческой озабоченности: мотивационная обусловленность

состояния тревоги сообщает эмоциональным переживаниям в структуре этого

состояния яркую пристрастность [Bennet, PravitsJ. G., 1987; Lazarus R. S.,

Averill J.G., 1972]. Эмоциональные переживания тревоги (в целом характеризуемые

как неприятные) несовместимы с переживаниями скуки и придают остроту

субъективной картине окружающей действительности. Озабоченность по поводу своего

здоровья, что часто проявляется у стариков в форме ипохондрической фиксации...

побуждает развитие новых интересов и потребностей в обогащении медицинскими

знаниями в области лучших способов лечения и других форм борьбы со старческими

недугами. Старики получают большое удовольствие от рассказов о своих болезнях и

при этом их не смущает, что окружающими эти рассказы воспринимаются как

навязчивые — пожилые люди искренне не замечают этого, поскольку жизнь вне

общества способствует снижению у Них поведенческого контроля. Но разговоры о

болезнях, бесконечное лечение и самолечение — это процесс, это путь, а не конец

пути. Интересно, что в рамках этой стратегии адаптации озабоченность здоровьем

близких распространяется в основном на самый узкий круг родственников, от

которых непосредственно зависит жизнь и благополучие самих старых людей.

Другим характерным эмоциональным состоянием пожилых людей, в соответствии с

данной стратегией адаптации, является воз-растно-ситуативная депрессия при

отсутствии жалоб на это состояние. В целом, старческая депрессия проявляется в

ослаблении аффективного тонуса, замедлении аффективной живости, отставленное™

аффективных реакций; при этом лицо старого человека ограничено в возможностях

передать душевные эмоциональные движения [Шахматов Н. Ф., 1996; SantrockJ. Ж,

1995]. Анализ этого состояния показывает, что характеризующие его эмоциональные

переживания отражают смысл жизнедеятельности в условиях данного типа адаптации —

уход от активного участия в жизни общества, переосмысление его значения для

себя, отказ от ценностей социального мира. Пожилые люди сообщают о чувстве

пустоты окружающей жизни, ее суетности и ненужности. Все происходящее перед их

глазами кажется им малозначащим и неинтересным; интересной, полной смысла

представляется лишь жизнь в прошлом, а она никогда не вернется. Но эти

переживания воспринимаются пожилыми людьми как обычные и не носят болезненного

характера. Они являются результатом переосмысления жизни, носителями новых

смыслов и имеют адаптационную ценность, поскольку предохраняют человека от

стремлений, борьбы и от сопряженного с ними волнения, которое крайне опасно для

стариков. Существует немало исследований, доказывающих, что сильное волнение

вызывает ослабление способности самоконтроля у старых людей и, как следствие,

грубые конфабуляции; кроме того, усиливаются страх, неуверенность в себе,

чувство неполноценности и отчаяния [Смит Э.Д., 1995]. Снижение аффективной

живости, отражающее разочарованность стариков в жизни, некоторое обесценивание

ее — это способ относительно долговечного, спокойного и тихого существования,

поскольку сильное волнение (даже радостное), прибавляя «жизни» к годам,

сокращает эти годы-В геронтопсихологии существует точка зрения, что безразличие

стариков трактуется как способ защиты от чувств, вынуждающих затрачивать

дополнительные усилия и нарушающих привычный ход переживаний...

Характерно, что стратегия адаптации к старости по принципу «замкнутого

контура» часто сопряжена с переживанием одиночества. Это не значит, что данная

стратегия более другой связана с жизнью в затворничестве. Как показывают

исследования, перс живание одиночества связано с когнитивной оценкой качества й

удовлетворенностью людьми своими социальными связями [Пеп-ло Л. Н. и др., 1989].

По мнению К. Роджерса, переживание одиночества порождается индивидуальным

восприятием диссонанса между истинным «Я» и тем, как видят «Я» другие [Rogers

К., 1961]. {Сак было показано ранее, выбор данной стратегии адаптации

обусловливает постепенное снижение поведенческого контроля и рефлексии, в связи

с чем пожилые люди с трудом представляют или просто не задумываются о том, как

видят и оценивают их окружающие. Однако, понимая, что поведение их бывает

неадекватным, они часто отказываются от общения, все больше уходя в себя, и

переживание одиночества перерастает у них в ощущение необъяснимого страха,

отчаяния, сильного беспокойства [Рук К. С, Пеп-ло Л.Н., 1989]. Когда переживание

одиночества у старых людей приобретает устойчивый характер, они склонны винить в

этом себя, что увеличивает риск глубокой депрессии. <...> Оценка своего

поведения как не вполне адекватного и сопутствующее усиление беспокойства

обусловливают специфическое для одиноких пожилых людей восприятие окружающей

действительности: она представляется им непредсказуемой и не поддающейся

контролю [Никсон Т.К. и др., 1989]. Переживание снижения контроля, в свою

очередь, приводит к ощущению собственной беспомощности и безнадежности.

Интересно, что социальные контакты, которые пожилые люди не могут сами

регламентировать, не приносят им удовлетворения, но порождают неприятное чувство

зависимости [Рук К. С, Пепло Л.Н., 1989]. Последнее переживается особенно остро.

Ощущение зависимости, беспомощности, непричастности к внешнему для них

социальному миру представляет собой тот эмоциональный аккомпанемент старости,

который заставляет пожилых людей оценивать этот возраст как несчастье и позор.

Описание структуры эмоциональных переживаний, характерных для стратегии старения

по принципу «замкнутого контура», позволяет обосновать подходы к выбору

специфических для данного возраста средств психологического воздействия.

Эффективным средством регуляции эмоциональных переживаний людей пожилого и

старого возраста является метод «управляющего воображения» (в более точном

переводе: метод «управляемого порождения образов» — «Guided Imagery»). В

настоящее время он широко распространен в США, Канаде и Швеции [Naparstek R.B.,

1994; Orlick Т. G.\ Seligman M.E., 1993; Spiegel D., 1993]. В целом метод

адресован самому широкому контингенту лиц, он помогает нивелировать

неблагоприятные психические состояния (сильную тре-рогу, стресс, фрустрацию,

депрессию), способствует повышению Уровня бодрствования, позитивному настрою на

предстоящую де-|Ятельность. По мнению авторов метода, его систематическое

использование влияет на структурирование опыта пациентов, выработку у них

полезных навыков и привычек, способствует повышению самооценки, когнитивной

реконструкции и даже излечению от многих хронических заболеваний...

М. А. Холодная, Н. Б. Маньковский, Н. Ю. Бачинская, Е. А. Лозовская,

В.Н.Демченко

СВОЕОБРАЗИЕ УРОВНЕВЫХ, СТРУКТУРНЫХ И СТИЛЕВЫХ ХАРАКТЕРИСТИК

ИНТЕЛЛЕКТА В ПОЖИЛОМ

ВОЗРАСТЕ[32]

Актуальность исследований интеллекта в пожилом возрасте обусловлена в первую

очередь тем обстоятельством, что именно интеллектуальная активность выступает в

качестве одного из факторов, тормозящих темп нарастания возрастных изменений

психики на поздних этапах онтогенеза. В частности, Б. Г.Ананьев отмечал, что

развитие интеллекта, способность к обучению, постоянному самообразованию

взрослого человека — огромная сила, противостоящая инволюционным процессам

[Ананьев Б. Г., 1969].

Таким образом, изучение уровня интеллектуальной сохранности и своеобразия

интеллектуальной активности в пожилом возрасте позволяет подойти к определению

тех психологических резервов, которые лежат в основе активного долголетия

личности.

Как правило, при исследовании интеллекта используются тестовые

психодиагностические методики, среди которых наиболее известной и широко

применяемой является шкала Векслера для измерения интеллекта взрослых (WAIS),

адаптированная к условиям нашей страны в Ленинградском психоневрологическом

институте им. В. М. Бехтерева [Кабанов М. М, Личко А. Е., Смирнов В. М., 1983].

Методика Векслера, созданная на основе требований традиционного

психометрического подхода, связана с принятием определения интеллекта как

некоторого достигнутого уровня психического развития субъекта, проявляющегося в

степени усвоен-ности заданного количества знаний, навыков, а также степени

сформированности тех или иных познавательных функций (оперативной памяти,

способности к категориальному обобщению, пространственным преобразованиям и

т.д.). В конечном счете данная методическая процедура оказывается

ориентированной на выявление уровневых характеристик интеллекта за счет фиксации

показателей успешности (результативности) выполнения конкретных тестовых

заданий. <...>

Понимание того обстоятельства, что анализ лишь уровневьгх характеристик

интеллектуальной деятельности, на что изначально были направлены

психометрические тесты интеллекта, явно недостаточен для диагностики своеобразия

интеллектуальной активности человека, привело многих исследователей к

необходимости поиска новых методических процедур, позволяющих более глубоко и

полно описать индивидуальную специфику интеллектуальной деятельности. Особый

интерес в этом плане представляют исследования когнитивных стилей —

индивидуальных различий в познавательных процессах, характеризующих типичные для

данной личности способы переработки информации в условиях построения образа

действительности. Можно ожидать, что изучение когнитивных стилей в пожилом

возрасте позволит получить существенные дополнительные сведения о динамике

интеллектуального развития на поздних этапах онтогенеза.

Итак, основная задача ... заключается в описании своеобразия уровневых,

структурных и стилевых характеристик интеллектуальной деятельности в пожилом

возрасте на основе использования методики Векслера, а также комплекса методик

для диагностики когнитивных стилей. В качестве уровневых характеристик

анализировались традиционные уровневые оценки в виде полной оценки IQ,

вербальной и невербальной оценок IQ, а также показатели успешности исполнения

отдельных субтестов. Кроме того, мы применяли и более дифференцированные по

сравнению с традиционными уровневые показатели, характеризующие три базовых

структурных компонента интеллектуальной деятельности, таких как «вербальное

понимание», «пространственная организация» и «сосредоточенность внимания»

(подсчитывалась суммарная оценка представляющих каждый компонент референтных

субтестов).

В нашей работе наряду с учетом специфики интеллектуального профиля

(качественная сторона структурной организации индивидуального интеллекта)

учитывались проявления интертестового разброса (количественная сторона

структурной организации индивидуального интеллекта). В частности, в качестве

показателя вариативности познавательных функций мы использовали такую

статистическую меру, как коэффициент вариации

(формула не отсканировалась (прим. А.Р.))

Важно подчеркнуть, что переход к подобного рода показателю

приводит к смене типа интерпретации индивидуальных результа

тов: значение Cv свидетельствует уже не столько о степени выра

женности тех или иных познавательных функций, сколько об осо- '

бенностях их организации в структуре индивидуального интел

лекта.

Тенденция перехода от уровневых к структурным характеристикам интеллекта, по

сути, означает признание того факта, что Для уяснения своеобразия

интеллектуальных возможностей субъекта значение имеет не только и не столько

успешность (результативность) интеллектуальной деятельности, сколько тип

организации индивидуального интеллекта.

Поскольку данное исследование было ориентировано на выявление своеобразия

проявлений интеллекта в пожилом возрасте сравнительно с теми этапами онтогенеза,

для которых характерно интенсивное развитие интеллектуальных возможностей

человека, то в качестве основного материала использовались результаты

обследования с применением методики Векслера трех групп испытуемых: студентов

(возраст 18 — 20 лет, п — 57), людей среднего возраста (возраст 45—49 лет, п =

70) и людей пожилого возраста (возраст 60 — 75 лет, п = 70).

Стилевые характеристики интеллектуальной деятельности выявлялись в группах

студентов (п = 27) и пожилых людей (п = 34) на основе использования комплекса

методических процедур, позволяющих диагностировать следующие основные

когнитивные стили:

1) полезависимость — поленезависимость (методика «включенные фигуры»

Уиткина);

2) ригидность — гибкость (методика словесно-цветовой интерференции Струпа);

3) импульсивность — рефлективность (методика «сравнение похожих рисунков»

Кагана);

4) аналитичность — синтетичность (вариант методики свободной сортировки

понятий, предложенный В.Колга)[33].

...Полная оценка IQ, вербальная и невербальная оценки IQ не дифференцируют

разновозрастные группы. По всей вероятности, традиционные показатели уровня

развития интеллекта в виде IQ имеют определенный смысл при решении задачи

сравнения индивидуумов относительно некоторого стандарта исполнения, однако они

малоинформативны, если речь идет о выявлении своеобразия интеллекта конкретной

личности.

По нашим данным, такой показатель, как соотношение (разница) вербальной и

невербальной оценок IQ также не является надежным источником диагностической

информации в условиях сравнительного исследования, о чем свидетельствует

значительная ошибка средней арифметической этого показателя.

Наибольший интерес, как это неоднократно отмечалось в работах ряда авторов,

представляют различия интеллекта в рамках «профильного» анализа исполнения на

всех 11 субтестах. <...>

На поздних этапах онтогенеза остаются без каких-либо существенных изменений

те вербальные познавательные функции, которые связаны с запасом знаний,

способностью к категори-

174

альному обобщению и пониманию значений слов. Более того, обе старшие возрастные

группы значимо превосходят группу студентов по субтесту «Понятливость», что,

по-видимому, обусловлено влиянием накопленного социального опыта

(сформи-рованностью социальных оценок происходящего, реалистичностью суждений и

т.п.). В то же время уровень вербальных познавательных функций, требующих в

качестве своего когнитивного обеспечения развитой оперативной памяти и

способности к концентрации внимания, с возрастом явно снижается. Наконец,

успешность выполнения невербальных заданий обнаруживает отчетливое постепенное

снижение по мере приближения к пожилому возрасту, причем эта отрицательная

динамика демонстративнее всего проявляется на субтестах «Кубики» и

«Кодирование».

Указанные выше различия видны и при сравнении выделенных нами базовых

компонентов интеллектуального исполнения: по фактору «вербальное понимание»

различия между тремя возрастными группами практически отсутствуют, тогда как по

факторам «пространственная организация» и «сосредоточенность» наблюдается

выраженное снижение интеллектуальных возможностей.

Факт разнонаправленности в развитии вербальной и невербальной форм

познавательной активности отмечался разными авторами.

В частности, Д. Б. Бромлей, обобщая результаты исследований интеллекта с

помощью методики Векслера, обнаружила, что определенные вербальные функции

(информированность, запас слов) на протяжении возраста от 20 до 40 лет

повышаются, затем следует период их стабилизации на максимально высоком уровне ш

только с 60 — 70 лет наблюдается некоторое их снижение до уровня показателей 20

лет [Ананьев Б.Г., 1969]. Б.Г.Ананьев на этом основании делает вывод о том, что

речемыслительные, вто-росигнальные функции противостоят общему прогрессу

старения [И сами претерпевают инволюционные сдвиги значительно позже [всех

других психофизиологических функций. Отметим, что речь [следует вести не просто

о второсигнальных (вербальных) познавательных функциях. Интеллектуальная

сохранность на поздних i этапах онтогенеза обеспечивается главным образом за

счет работы механизмов понятийного мышления, которые, по-видимому, ;

компенсируют снижение эффективности работы механизмов, обес-[Печивающих

пространственные преобразования и оперативные формы переработки информации.

Таким образом, наши данные подтверждают факт гетерохрон-; Ности

интеллектуального развития в онтогенезе, свидетельствую->Щий, с одной стороны, о

существовании органического единства [инволюционных (регрессивных) и

эволюционных (прогрессивных) изменений в характере интеллектуальной активности в

процессе старения и, с другой стороны, о формировании мощных компенсаторных

механизмов, обеспечивающих при перестройке интеллекта необходимые

приспособительные эффекты.

Далее, представляют интерес обнаруженные нами различия между тремя

возрастными группами по показателям «вариативности» познавательных функций

(различия между группой студентов и группой пожилых значимы в пределах 0,05

>р>0,001). По нашему мнению, этот показатель косвенно характеризует степень

интегрированное™ целостной структуры интеллекта: рост вариативности отдельных

интеллектуальных составляющих свидетельствует о том, что с возрастом нарастают

проявления дискоорди-нации, дисбалансированное™ различных форм интеллектуальной

активности.

Таким образом, своеобразие интеллектуальной деятельности в пожилом возрасте

обусловлено не только качественным изменением интеллекта (избирательным

снижением или повышением определенных проявлений интеллектуальной активности),

но и изменением особенностей его структурной организации (нарастанием

дезинтегрированности отдельных познавательных функций).

Наконец, обращает на себя внимание различие в стилевых характеристиках

интеллектуальной деятельности двух возрастных групп: юношеского и пожилого

возрастов. <...>

...Между этими возрастными группами отсутствуют различия в степени точности

идентификации изображений при их сравнении с изображением-эталоном (что

позволяет говорить о достаточной сохранности в пожилом возрасте фазы контроля

интеллектуальной деятельности), а также в числе выделенных групп при свободной

сортировке понятий (что свидетельствует о достаточной сохранности способности

как к категориальному анализу, так и к категориальному синтезу). В свою очередь,

в пожилом возрасте нарастают проявления полезависимости и ригидности, отмечается

явная замедленность развертывания ориентировочной фазы интеллектуальной

деятельности (возрастает время подготовки ответа при принятии решения в условиях

неопределенности).

Итак, проведенные нами исследования позволяют говорить о неоднородности

изменений познавательной деятельности в различных возрастных группах, что,

по-видимому, является результатом сложной перестройки психической организации,

характеризующейся, в первую очередь, сдвигами во всех звеньях саморегуляции. При

этом возрастные изменения предполагают формирование компенсаторных механизмов,

обеспечивающих возможность функционирования познавательного отражения на новых

уровнях его организации.

ОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ПСИХИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ ПРИ

СТАРЕНИИ

М.Д. Александрова

[СТАРЕНИЕ: СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ][34]

Социология старения... является существенной составной частью зарубежной

социальной геронтологии. Другой ее частью является социальная психология

старения. Здесь центральное место занимает проблема личности старого человека. В

рассмотрение старого человека как личности входит очень большой круг вопросов, в

том числе гигиена, психическое здоровье, обучаемость и пригодность к труду и

многое другое, что сближает социальную геронтологию с психологией, педагогикой и

медициной.

Важное место среди проблем этого направления занимает теория разобществления

(disengagement), выдвинутая Дж. Розеном и Б.Ньюгартен [Rosen /., Neugarten В.,

1960], Е.Камминг и В.Генри [Cumming E., Henry W., 1962]. Эта теория предполагает

«разрыв между личностью и обществом, уменьшение энергии личности и ухудшение

качества оставшихся связей». Разобществление, по мнению Генри, представляет

собой психосоциальное явление, объясняющееся как природными изменениями

психологии стареющей личности, так и воздействием на нее социальной среды.

Наиболее отчетливо этот процесс проявляется у людей в пенсионном или

предпенсионном возрасте. Кроме прекращения трудовой деятельности и вследствие

этого ухудшения материального состояния и падения социального престижа, человек

на этой стадии жизненного пути часто теряет родных и близких, отделяется от

приобретших самостоятельность детей. Эта утрата прежних социальных ролей в

совокупности с ухудшением состояния здоровья и спадом Умственной деятельности

ведет к нарушению сложившегося динамического стереотипа личности, к изменению ее

мировоззрения И поведения. Явление разобществления выражается в изменении

Мотивации, сужении круга интересов и сосредоточении их на своем внутреннем

мире... в спаде коммуникабельности [Cumming E., Henry W., 1962 и др.].

Социологи и социальные психологи направляют свои усилия На изучение семьи. К.

Тиббиттс, Е. Фрииз, Д. Бромлей [Bromley D., 1968] и многие другие рассматривают

современную семью с точки зрения взаимоотношений генераций, обращая внимание на

то, что традиционная патриархальная семья распадается, что старики — отцы

семейства уже не играют прежней роли, что молодое поколение не нуждается в

поддержке старого, а старое вовсе отходит от семьи, не выполняя роли дедушек и

бабушек. Этот вопрос К.Тиббиттс [1963] специально выделил в своей статье

«Социальные аспекты старения». Эмпирические данные, представленные Е. Фриизом на

VI Международном конгрессе социологов, также говорят об отделении старых людей

от детей и внуков.

Процесс разобществления как раз и начинается с этого отделения. В социальных

и психологических явлениях распада традиционной семьи заложены и «обратные

связи» между старением личности и ее социальными характеристиками. <...> Когда

человек стареет, общество и в данном случае семья как общественная единица не

предъявляет к нему никаких требований, отвергает его, тем самым лишает

определенной роли, меняет статус. Человек, лишенный прежнего статуса, теряет

активность, и процесс старения ускоряется. Это отвержение старых людей, которое

исходит из потребности молодого поколения, служит одним из источников

разобществления. Вторым источником является сам старый человек, который теряет

коммуникабельность. Потеряв старые общественные связи, например родственные,

дружественные и другие, он уже не в силах завязать новые. И третьим самым

главным источником становится уход от дел, выход на пенсию. Работая по найму,

человек бывает связан так или иначе с другими людьми: начальник — подчиненный,

напарник — сосед по станку, исполнитель — заказчик, продавец — покупатель и т.

п. Теряя привычные деловые коммуникации, человек становится некоммуникабельным.

Тяжело отражается на психическом здоровье человека не только уход от дел, но и

переход на другой вид деятельности. Содержанием жизни человека, особенно

пожилого, всегда бывает его семья и его окружающие. Люди чаще всего говорят друг

с другом о семейных или трудовых делах; если нет семьи, нет места работы,

человек некоторое время по инерции продолжает поддерживать старые связи,

интересуется тем, что происходит с детьми, родственниками, что происходит на

работе, потом эти связи становятся уже искусственными и постепенно прерываются.

Количество поступающей к человеку информации уменьшается, крут его интересов

сужается, падает и активность, в связи с чем ускоряется процесс старения.

Теория разобществления зародилась в США, эмпирические данные, характеризующие

явление разобществления, получены в США главным образом Розеном, Хэвайюрстом и

Ньюгартен, теоретический анализ этих и других данных принадлежит Камминг, Генри

и другим.

В 1963 г. В. Генри, психолог из Чикагского университета, сделал доклад на

заседании Американского психологического общества.

Этот доклад выражает позиции автора и других социальных психологов относительно

занятости и незанятости старых людей. Незанятость людей, вышедших на пенсию,

самым непосредственным образом связана с разобществлением и рассматривается как

особая И очень важная проблема. Доклад В.Генри [Henry Ж, 1963] заслуживает

особого внимания. В нем обсуждаются такие понятия, как досуг (свободное время) и

занятость. Генри говорит, что часто ошибочно предполагают, будто мудрость и

перспективы старых людей будут обусловлены досугом, в котором они нуждаются. Под

досугом подразумевается, говорит Генри, ссылаясь на словарь Вебстера, «свобода

от занятий или обязанностей». Если зрелый человек совершает полезное для

общества дело, он должен быть занят. Следовательно, люди накладывают на себя

определенные обязанности.

Незанятость, по мнению Генри, появляется у старых людей в результате

уменьшения жизненной активности и энергии. Незанятость рассматривается как

совокупный процесс, психосоциальное явление, которое объясняется как психологией

данного индивидуума, так и воздействием на него общества, включающего или

выключающего его из социальной жизни. Общество может возложить на старого

человека обязанности. Но оказывается, что если общество не накладывает на

старого человека обязанностей, то он не может тем не менее освободиться от

обязанностей по отношению к самому себе. В связи с этим внешние социальные

факторы поведения и его мотивы у старого человека отходят на второй план, а на

первый план выходят внутренние его потребности. Старый человек таким образом

интровертируется и начинает более всего любить себя, остается привязанным к

самому себе.

У старого человека, как рассуждает В.Генри, меняется мотивация трудовой

деятельности. Человек стремится к труду в после-пенсионные годы уже не с целью

содержать себя, а ради труда, который приобретает эмоциональную окраску. Старый