Козенкова В.И. (отв.ред.); Краснов Ю.А. (отв.ред.); Розенфельдт И.Г. (отв.ред.) Вопросы древней и средневековой археологии Восточной Европы

Подождите немного. Документ загружается.

ском городище. Однако отсутствие в Березняках погребений в урнах

и под перевернутыми сосудами, а также детали устройства не позволяют

считать идентичными эти в общем очень близкие погребальные сооруже-

лия.

Не приводя здесь развернутой аргументации ввиду ограниченных

рамок статьи, отметим, что в погребальном обряде и инвентаре «домика

мертвых» под Звенигородом достаточно явственно могут быть прослежены

элементы различных культур — финно-угорской, очевидно, местной,

и западной, вероятно, балтской, может быть, уже осложненной славян-

ским влиянием. К элементам финно-угорской культуры следует отнести

конструкцию «домика мертвых», срубную, а не столбовую, характерную

для более западных областей, керамику и бронзовые украшения, кото-

рые находят ближайшие аналогии именно в финно-угорских землях.

Может быть, финно-угорским можно считать и обычай класть на остатки

сожжения обломки разбитых сосудов, как это было прослежено в неко-

торых погребениях Борковского, Лядинского, Подболотьевского,

Максимовского могильников

. Впрочем, такой обычай известен и в по-

гребениях значительно более западных районов. К западным элементам

следует отнести помещение урны с остатками сожжений или самих сож-

жений под опрокинутый вверх дном сосуд, на который иногда клался

камень, погребения в урнах. В свете имеющихся данных о многих запад-

ных элементах в материальной культуре дьяковского населения и о рас-

пространении в западной части Волго-Окского междуречья древних бал-

тийских гидронимов такое смешение западных и восточных элементов

в «домике мертвых» на городище близ Звенигорода представляется вполне

объяснимым. Однако население, оставившее этот памятник, по нашему

мнению, следует все-таки считать финно-угорским. Обитатели городища

хоронили умерших в погребальном сооружении, воспроизводящем тип

жилого дома, отличающегося по конструкции от столбовых построек

восточных балтов, употребляли посуду, аналогичную той, которая бы-

товала в более восточных районах финно-угорской территории, не под-

вергшейся балтскому влиянию, их женщины носили типичные финно-

угорские украшения. Западное, балтское влияние, свидетельствующее

о прочных и уже длительных контактах, вероятно, об определенном

•смешении двух этнических компонентов, проявляется в некоторых де-

талях погребальной обрядности. Слишком переоценивать его вряд ли

возможно.

Что касается трупосожжений на стороне с последующим перенесе-

вием на место захоронения небольшой части кремаций вместе с остатками

погребального костра, а также сооружений особого погребального «до-

мика», куда помещались останки умершего и который мог находиться

на поверхности земли, ставиться на могилах или скрываться в курган-

ных насыпях, то эти общие признаки погребальной обрядности в I ты-

сячелетии н. э. были широко распространены в Европе и за ее пределами,

Спицын А. А. Древности..., с. 13, 91; МАО, 1914, 25, с. 90; Ястребов Н. А.

Лядинский и Томниковский могильники Тамбовской губернии.—MAP, т. 10. СПб.,

1893, с. 89.

151

в самых различных культурах и в различной этнической среде. В различ-

ных районах изредка встречаются и случаи расположения погребений

па местах поселений.

«Домик мертвых» на городище близ Звенигорода вряд ли функциони-

ровал длительное время. Никаких следов его перестройки проследить

не удалось, комплекс встреченной здесь керамики очень однороден,

бронзовые украшения принадлежат к типам, бытовавшим одновременно.

Сама же постройка вряд ли могла просуществовать более полустолетия.

Количество погребений позволяет предполагать, что «домик мертвых»

был усыпальницей всех жителей поселка, составлявших большую семью

или патронимию

Относительно погребального сооружения на Березняковском горо-

дище в свое время были высказаны соображения, что этот памятник

не был местом захоронения всех жителей поселка, что здесь погребались

только «наиболее почитаемые члены родовой общины». Это аргументи-

ровалось результатами антропологических определений кальцинирован-

ных костей из березняковского «домика мертвых» и исключительностью

самого погребального сооружения

. Нам представляется, что это поло-

жение не может быть применено к «домику мертвых» на городище под

Звенигородом. Вряд ли оно справедливо и для березняковской коллектив-

ной усыпальницы. Мнение о том, что в ней были обнаружены «остатки

5—6 захоронений»

, вряд ли является правильным. Ведь определение

количества людей, захороненных в березняковском «домике мертвых»,

производилось по массе кальцинированных костей, останки отдельных

человеческих особей не выделялись, да это и невозможно было сделать.

Только с этой точки зрения антрополог Г. И. Петров писал, что в берез-

няковском погребальном сооружении найдены останки «не менее (под-

черкнуто нами. — Ю. Н. К.) 5—6 человек», хотя точное число опре-

делить не представилось возможным, а сам П. Н. Третьяков отметил,

что, «вероятно, их было значительно больше»

. Действительно, можно

предположить, что в березняковскую усыпальницу, как и в рассмотрен-

ный нами «домик мертвых», переносилась лишь небольшая часть кальци-

нированных костей. Это достаточно характерно для трупосожжений

в финно-угорских могильниках.

По описанию П. Н. Третьякова, в северной части березняковского

«домика мертвых» кальционированные кости лежали в виде целого скоп-

ления длиной 1,7 м, шириной 0,20—0,25 м и толщиной 0,05—0,07 м

Возможно, и здесь имелись какие-то деревянные конструкции, в результате

разрушения которых отдельные скопления кальцинированных костей

оказались смешанными. В южной части сооружения было также обнару-

Косвен М . О .

Распад родового строя у удмуртов. — Учен. зап. науч.-исслед. Ин-та

народов советского Востока (М.), 1931, вып. II;

Он же.

Семейная община ипатро-

нимия. М., 1963.

Третьяков П . Н .

К истории племен, с. 60;

ГорюноваЕ. И .

Этническая история. . .,

с . 75, 82.

Горюнова Е . И .

Этническая история. . ., с. 70.

Третьяков П . Н .

К истории племен. . ., с. 117.

Там же.

152

жоно скопление кальцинированных костей, лежащих «не сплошным

слоем, а семью отдельными кучками»

. На плане «домика мертвых»,

опубликованном П. Н. Третьяковым, такие же скопления указаны

и в средней части постройки, причем здесь их было не менее десятка

Возможно, каждое скопление представляло собой остатки отдельного

сожжения. Количество найденных в погребальном сооружении вещей —

пять топоров, четыре ножа, две железных пряжки, ажурная бляха и три

других украшения, несколько неопределенных железных предметов —

также может говорить о наличии здесь значительного количества захоро-

нений.

Но если рассмотренные «домики мертвых» являлись обычными погре-

бальными сооружениями для жителей западнодьяковских городищ по

крайней мере в поздний период их существования, то почему таких соору-

жений известно пока только два, несмотря на многочисленные раскопки

дьяковских поселений, часть из которых изучена полностью? Вероятно,

погребальные «домики» далеко не всегда ставились на территории поселе-

ний. Более того, такое расположение их было, скорее, исключением.

Судя по этнографическим данным и топографии расположения обычных

грунтовых и курганных могильников можно думать, что обычно они на-

ходились вне поселений. Поэтому-то они и не попадают пока в поле зрения

археологов.

Там же.

Там же, с. 31.

ПОЗДНЕДЬЯКОВСКИЕ НАХОДКИ

НА ЖУКОВСКОМ СЕЛИЩЕ ПОД МОСКВОЙ

А. Г.Векслер

Несмотря на большие раскопки, проведенные в последние

два десятилетия на москворецких городищах дьяковской культуры, изу-

чение ее позднего этапа не может считаться завершенным. По-прежнему

существует полутысячелетний временной разрыв между распространенной

зерхней датой дьяковской культуры и временем появления славян на тер-

ритории Москворечья. Гипотетическое объяснение такого хиатуса —

переход поздних дьяковцев с городищ на селища в связи с изменением

хозяйственного уклада

. Однако фактический материал для подкрепле-

ния такой гипотезы пока явно недостаточен: исследования дьяковских

селищ до сих пор почти не проводились. Тем больший интерес представ-

адер О. Н.

Материалы к археологической карте Москвы.— МИА, 1947,

№

7, с. 159;

Смирнов К. А.

Дьяковекая культура. — В кн.: Дьяконская культура, М., 1974,

с. 79.

153

ляют раскопки селища у дер. Жуковка в Одинцовском р-не Московской

области, расположенного на коренном правом берегу р. Москвы, к северо-

западу от известного Барвихинского городища

. В 1965—1967 гг. Му-

зеем истории и реконструкции Москвы здесь были проведены раскопки

широкой площадью (960 кв. м). Полученные материалы — вещевые на-

ходки и керамика — составляют хронологические комплексы первых

веков н. э., середины и второй половины I тысячелетия н. э., начала II ты-

сячелетия н. э. Эти комплексы на разных участках селища располагались

неравномерно.

Культурный слой лучше всего сохранился в северо-западной части

селища, где его толщина достигала 1,2 м. Здесь четко прослеживался

горизонт сооружения второй половины I тысячелетия н. э., т. е. периода,

наименее изученного на территории Подмосковья. Это сооружение распо-

лагалось на мысу (отмечено в раскопах 1, 2, 5). Верхняя его граница пер-

воначально обозначалась по контуру полосой угля. Ниже был расчищен

развал деревянной сгоревшей стенки — два ряда обугленных плах, вко-

панных вертикально, и при этом несомненно, соединенных горизонталь-

ными конструкциями. В одной из сгоревших плах оказался железный

двушинный черешковый наконечник стрелы (рис. 1, 7). Это позволяет

предполагать, что пожар был вызван нападением врагов. Под развалом

остатков постройки в материке была обнаружена кольцевая канавка

со специально выровненным дном шириной до 40 см и глубиной до 30 см.

На ее дне прослежены остатки обгоревших столбов. Канавка со столбами

четко обозначила контур круговой постройки диаметром около 12 м, кото-

рая из-за растущих над центром сооружения больших сосен не была изу-

чена полностью. Это не позволяет определенно решить, каков был харак-

тер сооружения. Однако круговая планировка, значительные размеры

столбового сооружения, местоположение на мысу приводят к мысли,

что оно могло быть языческим святилищем. На широкое распространение

жертвенных мест такой формы у древних финно-угорских племен указы-

вали А. П. Смирнов и Н. В. Трубникова

. Мысовое круглое святилище

исследовано И. Г. Розенфельдт на городище Старая Рязань

. Конструк-

тивные детали ограды рассматриваемой постройки находят аналогии

в святилище на городище у дер. Городок

Круглое столбовое сооружение на Жуковском селище стояло прямо

на материке. Этот участок не имел более ранних напластований, а от по-

следующих сооружение отделяла стерильная прослойка супеси.

В основании непотревоженного слоя постройки обнаружен ряд дати-

рующих находок, среди которых интересна сердоликовая круглая монето-

видная бусина, битрапециевидная в разрезе, со скошенными гранями

Селище было обнаружено в 1965 г. школьником А. Станюковичем, члене м Клуба

юных археологов при Музее истории и реконструкции Москвы.

Смирнов А. П., Трубникова Н. В. Городецкая культура. — САИ, 1965, Д1 —14,

с. 13.

Розенфельдт И. Г. Северный мыс городища Старая Ряаань. — Археология рязан-

ской земли. М., 1974, с. 111.

Третьяков П. #., Шмидт Е. А. Древние городища Смоленщины. М.—Л., 1963,

с. 27.

154

Рис. 1. Находки из раскопок Жуковского селища

(рис. 1, 4). Аналогичные бусы в изобилии встречены в ненарушенных

пластах горизонта «Д» Старой /Ладоги, относящегося, по В. И. Равдо-

никасу, ко второй половипе IX — X вв.

В заполнении столбовой ямы

сооружения найдена бронзовая трапециевидная подвеска с ушком, оформ-

ленным плетенкой и тремя парными шариками ложной зерни по краю

пластины (рис. 1, 2). Подвески такого типа в верхних слоях москворецких

городищ обычно датируются серединой — началом третьей четверти

I тысячелетия н. э. По материалам могильников возможна и более поздняя

датировка — вплоть до X в.

Отметим также медное спиральное кольцо

(рис. 1, 3) и железную трубку с продольным пазом (рис. 1, 9), вероятно,

для фитиля. Подобные трубки обнаружены на москворецких городищах

и многочисленны в инвентаре раннесредневековых финно-угорских мо-

гильников

. В слое позднедьяковского времени — в сооружении и на при-

легающей территории селища — найдены ножи нескольких типов. Обра-

щает на себя внимание небольшой нож с закругленным лезвием, срезан-

ным у острия (рис. 1, 8). Форма и размер его полностью совпадают с на-

ходками в древних могильниках Финляндии начала третьей четверти

I тысячелетия н. э.

В комплекс украшений из цветного металла, найденных за пределами

круглого сооружения, входят спиралевидные пронизки, круглые бляшки.

Медная поясная привеска (рис. 1, 5) находит аналогии среди инвентаря

верхнего горизонта 2-го (верхнего) слоя Щербинского городища

. Брон-

зовая спиралеконечная фибула имеет ромбическое сечение, одинаковое

на всем протяжении (рис. 1, б). Подобная находка на дьяковских памят-

никах I тысячелетия известна на Березняковском городище

. Фибула

этого типа есть в курганных древностях X—XI вв.

Особый интерее пред-

ставляет билоновая фигурная бляшка-накладка (рис. 1, 1). Стилисти-

чески она близка находкам в Саркеле (хазарский слой) первой поло-

вины Хв.

Изделия из глины в позднем комплексе представлены грузиками

«дьякова типа», пряслицами, тиглями, льячками. Типы грузиков харак-

терны для верхнего слоя Троицкого городища (по классификации

К. А. Смирнова, типы 1, 2, 4, 5а, 6, 7)

. Грузик типа 4 (рис. 1,10) — страти-

Равдоникае В. И. «Старая Ладога». — СА, 1949, XI, с. 40. -

Розенфелъдт И. Г. Керамика дьяковской культуры. — В кн.: Дьяковская куль-

тура. М., 1974, с. 107 и рис. 6, 4.

Дубинин А. Ф. Древние поселение в Подмосковье. МИА, 1970, № 156, табл. 14,

рис. 11.

Дубинин А. Ф. О племенной принадлежности населения северной окраины Му-

ромской земли. — СА, 1966, № 3, с. 70, рис. 3, 11—14.

Kivikoski Е. Die Eisenzeit Finnlands. Helsinki, 1973, N 371.

Розенфелъдт И. Г. Керамика дьяковской культуры, с. 105, рис. 5, 3.

Третьяков П. Н. К истории племен Верхнего Поволжья в I тыс. н. э. — МИА,

1941, № 5, рис. 37, 12.

Мальм В. А. Подковообразные и кольцевидные застежки-фибулы. — Труды ГИМ,

1967, вып. 43, с. 156 (тип. 7).

Артамонов М. И. Саркел-Белая Вежа. — МИА, 1958, № 62, рис. 35.

Смирнов К. А. К вопросу о систематизации грузиков «дьякова типа» с Троицкого

городища. — МИА, 1971, № 184, с. 85.

156

Рис. 2. Керамика Жуковского селища

1—3 — лощеная; 4 — гладкостенный грубый сосуд

графически наиболее поздний. Биконические пряслица, отличающиеся

тщательностью изготовления и четкостью профилировки, одно из которых

(рис. 1, 72) найдено внутри описанного выше круглого сооружения,

обычны для смоленских памятников второй половины I тысячеле-

тия н. э. Они неоднократно встречены в длинных курганах у дер. Слобода

Глушица, датируемых последней четвертью I тысячелетия н. э.

Большинство тиглей и льячек найдено в яме с отходами металлургичес-

кого производства на северном участке селища, вырытой в материке

(раскоп IV, яма № 1). Обнаруженные в ней крупные тигли с внутренним

объемом ковша 63x55x60 мм при длине желобчатой рукоятки 130 мм

показывают значительное развитие обработки цветного металла на се-

лище. Такие тигли характерны для второй половины I тысячелетия н. э.

В той же яме найдены характерные для позднего дьяковского комплекса

лощеные горшковидные сосуды тюльпановидной формы, с широким устьем,

отогнутым наружу венчиком, расширенным туловом и резко суженным

дном (рис. 2, 1—2). Подобные сосуды на Троицком городище относятся

к верхнему горизонту верхнего культурного слоя, который датируется

И. Г. Розенфельдт VI-VII вв.

Третъяков П. #., Шмидт Е. А. Древние городища. . ., с. 186, 187.

Розенфельдт. Р. Л. Новые находки на городищах железного века у г. Подольска. —

СА, 1972, № 2, с. 195.

Розенфельдт И. Г. Керамика Троицкого городища. — МИА, 1971, № 184, с. 25,

рис. 7, 8, 10, с. 78.

157

Еще одна керамическая находка связана с обрядом жертвоприноше-

ния животных. На юго-западном краю селища (раскоп IX) в материковой

ямс был найден перевернутый вверх дном лощепый сосуд (рис. 2, 3),

близкий по форме уже описанным, но значительно больший по размерам

(высота 22 см, диаметр венчика 24 см, диаметр днища 12 см). Им был на-

крыт другой сосуд меньших размеров, гладкостенный, с ямочными вдав-

леннями по краю венчика и пояском орнаментальной насечки на плечиках

(рис. 2, 4). В этом сосуде лежали челюсть и кости коня (определение

В. И. Цалкина). Покрывание урны другим сосудом — древний средне-

европейский обряд, нередко встречающийся в длинных курганах

На Саввино-Сторожевском городище близ Звенигорода известен поздне-

дьяковский «домик мертвых», где зафиксирован обряд покрывания урны

перевернутым крупным сосудом. Авторы раскопок датировали это по-

гребальное сооружение VI—VII вв. н. э.

Описанные выше находки в круглом сооружении и прилегающей

площади Жуковского селища, а также лощеные сосуды из ям относятся

к позднему этапу дьяковской культуры, соответствуя IV этапу ее разви-

тия, по периодизации И. Г. Розенфельдт

. Первоначально селище со-

существовало с соседним Барвихинским городищем. Но если городище

было оставлено около середины I тысячелетия н. э.

, то на селище жизнь

продолжалась еще в течение долгого времени.

Третьяков П . Н .

Финно-угры, балты и славяне на Днепре и Волге. М., 1966, с . 284.

Краснов Ю. А ., Краснов Н . А

. «Домик мертвых» на городище дьяковского времени. —

АО 1966 г. М., 1967, с. 36.

Розенфельдт И . Г .

Керамика дьяковской культуры, с . 189—191.

ї 2

Латышева Г . П .

Розенфельдт И . Г .

Барвихинское городище. — КСИА, 1964,

вып. 102, с . 88, 89.

ОБ ОДНОМ ТИПЕ ПОЗДНЕДЬЯКОВСКИХ

ПЛЕМЕННЫХ УКРАШЕНИЙ

И. Г. Розенфельдт

Среди позднедьяковских украшений особого внимания за-

служивают те категории предметов, полные аналогии которым вне ареала

дьяковской культуры практически отсутствуют. Эти украшения могут рас-

сматриваться как местные. К ним относятся в первую очередь бронзовые

шумящие украшения-серьги или височные привески своеобразного об-

лика (рис. 1). Они происходят с 13 памятников (всего 33 экз.), располо-

женных в западной части Волго-Окского междуречья. Это городища:

Санниковское (1 экз.), Троицкое (3 экз.), Саввино-Сторожевское (2 экз.),

Кунцевское (2 экз.), Барвихинское (1 экз.) Дьяково (1 экз.) Луковня

(7 экз.), Щербинское (5 экз.), Боровский курган (5 экз.), Огубское(1 экз.) и

158

Рис. 1. Эволюция одного из типов позднедьяковских серег

1 — Щербинское городище; 2 — Троицкое городище; 3,4 — городище Круглица; 5 — место на-

ходки не известно; 6 — Дьяково городище; 7 — Огубское городище; 8 — Кунцевское городище;

.9 — Варвихинскос городище; 10, 11 — городище у быв. Саввино-Сторожевского монастыря; 12 —

Санниковское городище

селище Кривое озеро (1 экз.). Известен 1 экз. без указания точного места

находки, происходящий с территории Московской, Рязанской или Тульской

областей.

Большая часть находок представлена целыми или почти целыми

экземплярами. Так как все они происходят из культурных слоев посе-

лений, трудно судить о том, как они использовались в уборе. Отметим,

однако, что аналогичная конструкция дужек встречена только на одном

виде украшений — на позднедьяковских умбоновидных привесках, ко-

торые на основании парных находок в кладах некоторыми исследовате-

лями относятся к категории височных подвесок

. Их происхождение

обычно связывается с древнейшими серьгами скифского типа

. Сходство

конструкции дужек позволяет говорить об одинаковом назначении обоих

видов украшений. Рассматриваемые шумящие украшения, отличающи-

еся несколько более высокими дужками, иногда также встречаются

попарно. На Троицком городище, например, найдено совместно два

одинаковых украшения, дужки которых повернуты в разные стороны

Это позволяет допустить их использование в качестве серег. В пользу

такого предположения говорит и некоторое сходство в конструкции

дужек с серьгами скифского типа

. Может быть, в некоторой степени

и условно такие шумящие украшения мы будем называть серьгами, что

позволит терминологически отделить эти особые изделия от височных ко-

лец и подвесок, также встречающихся на позднедьяковских памятниках.

Все рассматриваемые украшения изготовлены способом сложного

литья по восковой модели, который широко применялся у позднедья-

ковского населения. Литейные формы для их изготовления встречены

при раскопках городища Шербинское, Боровский курган, Топорок.

По конструкции серьги близки в общих чертах, но различаются харак-

тером деталей и их оформлением. Каждое украшение состоит из щитка,

от основы которого вверх отходит высокая дужка с повернутым в сторону

краем. Кончик дужки либо оформлен в виде слегка расширенной ло-

пасти, либо несколько заострен. В нижней части основы щитка имеются

кольца, к которым посредством ушка или при помощи соединительных це-

почек крепятся шумящие привески. Щитки, привески и цепочки разнооб-

разны как по форме, так и по составу и характеру украшающих их дета-

лей. Те и другие бывают простыми и усложненными. Последнее особенно

касается привесок. Наиболее простые из них завершались ушком (пет-

лей), соединявшимся с кольцами щитка либо непосредственно, либо

через подвижную фигурную цепь. Более сложные привески имели между

лопастью и петлей неподвижную фигурную перемычку, как бы заменя-

ющую цепь, а скреплялись с кольцами щитка также через ушко. Орна-

ментация серег односторонняя, производилась только по лицевой сто-

Дубинин А. Ф. Клад Щербинского городища. — КСИА, 1967, вып. 112, с. 103;

Сабурова М. А. Реконструкция женского убора по материалам Щербинского горо-

дища. — КСИА, 1967, вып. 112, с. 106.

Розенфельдт И. Г. Керамика дьяковской культуры. — Дьяковская культура. М.,

1974, с. 100; Дубинин А. Ф. Щербинское городище. — Там же, с. 232.

Дубинин А. Ф. Троицкое городище Подмосковья. — СА, 1964, № 1, рис. 11, 8, 9.

Третьяков П. Н. Финно-угры, балты и славяне на Днепре и Волге. М., 1966, с. 172.

160