Киселев Е.А. Основы общей риторики

Подождите немного. Документ загружается.

Психология масс, ее законы и ключи к ней всегда занимали тех,

кто ставил своей целью завоевание и удержание власти. Знание того, что

неведомо самому народу, считалось азбукой профессионального

политика любой социальной системы и любого режима.

Учись управлять массой. Не давай ей увлечь себя. Это можно

достигнуть самодисциплиной и хладнокровием. Владей всегда собой,

будь тверд и спокоен, тогда ты будешь держать слушателей в своих

руках. – Памятка агитатора. Бюллетень бюро печати Политуправления

РВСР. 27.04.1920.

В массовых собраниях мышление выключено. И я использую это

состояние; оно обеспечивает моим речам величайшую степень

воздействия, и я отправляю всех на собрание, где они становятся

массой, хотят они того или нет. – Адольф Гитлер. Моя борьба.

Центральную роль в подготовке к взаимодействию с публикой

играет психологическая самонастройка оратора (см. раздел 1.4). Это

несложное действие окупается сторицей, и если вы решили всерьез

посвятить себя работе с массой в любом ораторском амплуа, то должны

в совершенстве овладеть искусством самонастройки, ибо не может

владеть чужой психикой тот, кто не владеет своей. Самодисциплина и

хладнокровие, упомянутые в инструкции агитатора 12920 года – это

действительно стержень психологии митингового оратора, и могут быть

как врожденными качествами, так и приобретенными длительным

опытом либо развитыми при помощи специальных психологически

ориентирующих упражнений. Особенно полезно придерживаться так

называемого правила тетерева (см. раздел 1.4.), которое удержало на

плаву немало талантливых пропагандистов и ораторов.

На митинге, как в никакой другой речевой среде, важно

определиться с продолжительностью речи. Практика показывает, что

особенно сильное психологическое и идеологическое воздействие на

слушателей оказывают речи длиной в 2-3 минуты. Человеческое

внимание отпускается порциями – квантами по 5-7 минут с пиком чуть

ближе к началу, на уровне как раз 2-3 минут от первых слов речи. По

закону края (см. раздел 1.1) лучше запоминаются начало и конец

любого смыслового блока. Можно приравнять такой блок к кванту

внимания, дав на первой минуте вступление с четкой постановкой

проблемы, со второй минуты по шестую развив тему со всем набором ее

тезисов и доказательств, а на седьмой минуте дать концентрат всей речи

– выводы и призывы. Такие 5-7 минутные речи нередки в митинговой

практике, однако заметного эффекта достигают лишь в дружественной

среде, где свой обращается к своим. В противном случае публика

начинает зевать, а то и свистеть, сгоняя оратора с трибуны. Во

избежание этого речь следует сократить до 2-3 минут, не только

соответственно уменьшив общий расход слушательского внимания, за

что публика уже будет вам благодарна, но и приноровив конец речи с

его выводами т лозунгами к пику внимания. В итоге 2-3-минутная речь

окажется эффективнее 5-7-минутной, особенно если сокращение

произведено за счет отжатия воды.

Автору этих строк, выступавшему на московских митингах рубежа

1980-90

-х

годов и написавшему ряд речей для своих друзей – кандидатов

на выборные должности регионального уровня, речи-трехминутки

представляются базовым жанром митингового выступления.

Владеющий искусством составления и произнесения таких речей

достаточно легко сможет перейти как к более коротким – до одной

минуты, так и к более пространным монологам.

Основные правила составления и произнесения митинговых

трехминуток следующие:

1) Вначале – представиться, обязательно кратко, без лишних

титулов. Я – депутат …ского областного Законодательного собрания

Геннадий Сидоров. Или: Я – член областного Совета ветеранов –

«афганцев» Василий Седых и т.п. Публика не любит слушать анонимов –

ей надо с первых секунд открыть свое лицо.

2) Если проблема речи является продолжением проблемы

предыдущих выступлений, ее можно не повторять или обозначить

буквально полуфразой: По вопросу о бесплатных медицинских услугах

мое мнение… Или просто: Я полагаю, что пенсии ветеранам труда надо

платить из федерального бюджета, поскольку… Короче, с первой-

второй фразы надо брать быка за рога, опуская введение как

таковое. Его главная функция – возбуждение интереса публики – уже

реализована предыдущими речами. А пафос данного выступления

целиком переносится в основную часть.

3) В основной части речи-трехминутки, в отличие от более

развернутых аргументирующих речей (см. выше) следует

проигнорировать отношение публики к вам (положительное или

отрицательное) и не делать выбора между дедуктивной или

индуктивной подачей материала, а, четко заявив основной тезис (или

максимум два, если вы уже обрели достаточный опыт), тут же

сопроводить его двумя-тремя сильными доказательствами,

производящими впечатление концентрированного удара,

апеллирующего одновременного к фактам, к логике и к коренным

интересам адресных групп слушателей. Это, по сути дела,

разновидность индукции, при которой тезис – вывод становится не

позади, а впереди доказательств. Образов и формирующих их

риторических приемов здесь должно быть немного и они призваны не

столько украшать речь, сколько концентрировать внимание слушателей

на центральной точке темы. Скажу прямо: я – за сохранение

бесплатных медицинских услуг и льготных цен на лекарства, ибо без

этого никакие права и свободы нам не понадобятся, - мертвецам они ни

к чему, да и гроб тогда купить будет не на что.

4) Заключение речи-трехминутки должно быть более

категоричным, чем у пространных аргументирующих речей. Желательно

свести его к единственному лозунгу, особенно к лозунгу – антитезе: Мы

говорим – нет политике лечения богатых и умерщвления бедных! Да -

бесплатной медицине, протягивающей руку помощи простому человеку!

5) Основная ставка в речи – трехминутке делается не на

разоблачение оппонента и опровержение его идей (хотя возможно и это,

но тогда в полярно настроенной аудитории развернется уже прямая

полемика – см. раздел 1.8.), а на силу собственных идей и

подтверждающих их аргументов. Это можно назвать позитивной

полемикой. Оратор – трехминутник не тратит времени на спор с

оппонентами: он уверенными мазками рисует перед слушателями свою

собственную картинку выхода из обуревающих общество неурядиц.

Точно так же поступает настоящий художник: стремясь доказать свое

превосходство над соперником, он не критикует его картину, а пишет

свою. Самый же подлинный слуга искусства озабочен не конкуренцией

с коллегами по цеху, а выражением своего Я во имя и на благо

общества. Подобно ему и излагающий позитивную программу

митинговый оратор своими речами, лаконичными и лишенными

полемического яда, выставляет себя не как зеркальное отражение своего

антипода, а как нечто самоценное. На фоне пышущих взаимной

ненавистью политических дуэлянтов, у которых, по китайской

поговорке, губы, как мечи, а языки, как копья, позитивный оратор

производит весьма благоприятное впечатление. Разумеется, у любого

долготерпения есть предел, и в полемику, возможно, придется – таки

вступить, но если вы хотите, чтобы в идеологически неоднородной

аудитории вам не заткнули рот и дали сполна высказать дорогие

вашему сердцу идеи, будьте лаконичны и дружелюбны. Особенно

существенно это, когда у вас нет группы поддержки среди публики и

ораторов – союзников или помощников.

Звучат на митингах и совсем короткие – до одной минуты – речи,

именуемые в ораторском обиходе пулями (маленькие и меткие). Это

либо одиночный тезис, излагаемый без всякого введения в

сопровождении одного-двух аргументов и краткого, предельно ясного

вывода, либо реплика на чье-то выступление, либо постановка нового

вопроса, либо блок из 5-6 кратких тезисов. Произносятся такие речи

зачастую с места, без выхода на трибуну. Кратность их мотивирована

тем, что более одной минуты при выступлении из толпы публика, за

редким исключением не согласна терпеть, даже если вопрос

чрезвычайно важен; в последнем случае оратора просят подняться на

трибуну, если же тема не столь актуальна, просят умолкнуть.

6) Весьма часты на митингах провокационные реплики и

провокационные вопросы типа: Мели, Емеля – твоя неделя! Или: А

откуда это вам известно? С чего это вы взяли, что… Неготовность к

подобным комментариям непростительна для митингового оратора; к

тому же на митинге нет спикера, который бы одергивал за грубость. Как

тут быть? Если провокационный выкрик не содержит ничего, кроме

эмоций, можно либо проигнорировать его, явив публике свою выдержку

и достоинство, либо ответить порцией еще более сильного яда, но

непременно в спокойном тоне, с улыбкой на устах. На первую из

приведенных здесь реплик уместно отреагировать так: Даете мне

неделю? Спасибо, мне хватит пяти минут, а остальную неделю будем

слушать вас, если публика не возражает. На злобно-недоверчивые

вопросы можно ответить так: Откуда? Газеты читали? Какие? Любые

– правые, левые.. Если мало читали – почитайте еще, просветитесь…»

Ответы не блещут корректностью, но если к вам лезет некто в

боксерских перчатках; не стоит предлагать ему сыграть в шахматы. Ведь

авторы злобных реплик и вопросов не ждут от вас ответа по существу,

их единственные цели – дискредитировать вас в глазах публики,

вывести из душевного равновесия и просто выплеснуть снедающую их

злобу. Отвечать им всерьез – значит выставлять себя на посмешище, а на

митинге это – верный проигрыш. Отнеситесь к ним как к убогим или к

шутам, продемонстрируйте нарочитое спокойствие или дозированную

иронию, а если публика, встав на вашу сторону, начинает сама

высмеивать грубияна или просто кричит вам: говори, не слушай его!, то

надо немедленно остыть и продолжить выступление. В любом случае

более чем одним ответом удостаивать грубиянов нет нужды – не давайте

сбить себя с намеченного пути, но и отмалчиваться в случае особо

злобной или массированной атаки негоже – не позволяйте никому

вытирать о себя ноги.

Митинг в целом – не лаборатория, в которой добывают истину, а

арена борьбы, демонстрации силы, умения руководить массой, находить

выход из скользких ситуаций. Однако нередко оратора стремятся

спровоцировать на выдачу конфиденциальной информации, задавая,

например, вопросы: Кто ваши союзники? Кого выставит ваш блок на

выборы в Государственную Думу? Как вы лично относитесь к политику

N? Что вы сделаете, если ваши оппоненты предпримут такие-то

шаги?.. Если ответ на подобные вопросы входит в вашу речевую цель –

надо отвечать прямо и без утайки, дабы никто не мог вольно или

невольно перетолковать ваши слова на свой лад. Если же выдача этих

тайн преждевременна, то будет уместно прибегнуть к общесловию,

ответив, например, так: Наш союзник – всякий, кто разделяет нашу

программу; если ваши убеждения близки к нашим – милости прошу к

нашему шалашу. До выборов в Думу еще полгода, и мы выбираем, кого

будем выбирать. А как выберем – немедленно представим на ваш выбор

(риторическая фигура – каламбур, или игра слов, имея легкий оттенок

юмора, позволяет обратить разговор в шутку и уйти от ответа). Я ко

всем отношусь без пристрастий: если человек делает полезное, на мой

взгляд, дело – я его поддерживаю, если нет – то нет; отвечать же могу

только за себя. Если наши оппоненты сделают что-нибудь в этом роде

– мы, безусловно, ответим, а как именно – это определим по ходу дела,

ибо конкретный ответ может вытечь только из конкретных

обстоятельств; главное – чтобы конечный результат этих

взаимодействий был таким-то… Подобные ответы, высказанные

спокойным, уверенным тоном, как правило, вполне удовлетворяют

публику, а попытка возобновить вопросы воспринимается ею как явная

назойливость. Вообще, умение корректно отбрить излишне

любопытных – одно из несомненных достоинств митингового оратора.

Если оппонент – провокатор продолжает наседать на вас, требуя

четкого и подробного ответа, то в ряде случаев есть еще один способ

переиграть его – контрвопросы. Если от вас упорно требуют уточнить

ответ, вы вправе столь же упорно требовать уточнить вопрос, не

слишком заботясь о сохранении душевного равновесия вашего

настойчивого собеседника. Почему я раньше выступал против

депутата N, а теперь – за? А вы не вспомните конкретно, за что я

тогда критиковал его и за что теперь поддерживаю? Вы говорите, я

призываю к ущемлению прав человека? Давайте уточним: какого

человека? Если садисты, насильники, наркоторговцы для вас – люди, то

я лучше предпочту не выглядеть в ваших глазах человеком, а вам

пожелаю всю жизнь пребывать в компании этих дорогих вам людей.

Фашист – это кто? Ныне столько «фашистов» развелось вокруг, что

впору, наконец, разобраться с этим «титулом». Вы заявляете, что

некоторые общественные деятели упрекают меня в… Назовите мне

этих деятелей! Вы утверждаете, что я… Откуда у вас эти сведения?

И т.п. Разумеется, для подобной пикировки вы должны быть абсолютно

уверены в своей правоте. Нелишне еще раз напомнить, что митинг – это

проверка на прочность не столько убеждений, сколько нервов, и если вы

не уверены в своей способности донести нужные идеи до публики без

психологических травм, то лучше поручить эту функцию вашему более

искушенному в риторике соратнику, дав ему текст речи и проработав его

вместе с ним по методу речевого дискурсивного графа (см. раздел 1.2)

или хотя бы совместно отрепетировать предстоящий монолог.

Репетицией в любом случае не следует пренебрегать, ибо простота

митинговых выступлений мнимая, а в общественной деятельности, как

правило, не бывает мелочей.

Из всех жанров монологической речи митинговая по своей

лексике и стилю наиболее приближена к разговорной; даже

политическая терминология в ней нередко заменяется бытовыми и

просторечными эквивалентами, как правило, с выраженной

эмоционально-оценочной окраской. Так, вместо, экспроприация говорят

грабеж, вместо непосильный долг – кабала, вместо власть – режим (это

слово, в политологии нейтральное, в политической риторике имеет

явный негативный оттенок), вместо диктатура – твердая рука, или,

напротив, всенародный концлагерь и т.п. Нигде игра эвфемизмов и

дисфемизмов не проявляется так ярко, как в митинговой риторике, ибо

именно здесь – на площади, на улице, в городском сквере – народ за

считанные часы выплескивает все, что копил годами.

Митинги, за исключением явно заорганизованных - это наиболее

свободное, наиболее полное и точное отражение психологического

состояния общества, его проблем и надежд, его духовных ценностей и

характерных реакций на вызовы внешнего мира. Посещение митинга –

это экскурсия в мир народного менталитета, определяющего

социальное бытие в гораздо большей мере, чем это еще недавно

представлялось сторонникам отечественных и западных

технократических концепций. Общественный деятель любого профиля

обязан бывать на митингах, наблюдать их изнутри (с духовным

погружением в их среду) и снаружи, уметь слушать и говорить там,

иначе он рискует до конца своей карьеры так и не выбраться из дебрей

абстрактных кабинетных философем.

1.6. Беседа. Психологические аспекты диалога

Львиная доля всех слов, которые нам доводится произносить в

нашей жизни, отлита в форму беседы. Беседа, - замечает в своем словаре

В.И.Даль, - взаимный разговор, общительная речь между людьми,

словесное их сообщение, размен чувств и мыслей на словах. Иначе

говоря – это прямой, или открытый, диалог. Говорящий и слушающий

постоянно меняются местами, и каждый вынужден сообразовывать свои

слова с высказываниями собеседника, а поскольку чужая мысль

непредсказуема, ответ приходиться давать экспромтом, что придает

речи выраженный дискурсивный (поисковый) характер. Поэтому беседу

спланировать труднее, чем монолог. Тем важнее уметь готовиться к

ответственной беседе.

Основных видов беседы семь:

1) Непринужденная дружеская беседа.

2) Проблемная беседа.

3) Ознакомительная беседа (беседа – разведка).

4) Светская, или салонная беседа.

5) Деловая беседа.

6) Информационная беседа.

7) Застольная беседа.

В жанре беседы выделяются две основных стратегии речевого

поведения – эгоистическая и альтруистическая. В эгоистической

стратегии собеседники – один, оба или несколько – превращают диалог

в монолог или ряд параллельных монологов, где каждый слушает только

себя, преследуя речевую цель выговориться, заявить о себе, по -

властвовать, а то и просто подавить партнера. В альтруистической

стратегии осуществляется подлинный диалог, проявляется уважение к

собеседнику, желание понять мысли партнера и его личность, умение

слушать, готовность к совместному поиску истины и разумному

компромиссу, отсутствие излишней категоричности в содержании и

форме высказываний. В народе собеседников-эгоистов считают людьми

некультурными, а альтруистов – культурными вне зависимости от

степени знакомства тех и других с сокровищами мировой культуры.

Можно сказать, что эгоистическая стратегия беседы (и, шире – всей

речевой культуры) заключается в рамках от желания просто

самоутвердиться (похвастаться, выставив на обозрение свои заслуги в

их подлинном или завышенном размере) до желания самоутвердиться

ценою унижения других (в самом крайнем случае унижение

собеседника приобретает характер самоцели – это уже откровенное

хамство). Альтруистическая стратегия варьирует от элементарной

учтивости, такта (нежелания причинить собеседнику какую-либо

обиду или огорчение) до подлинного, глубокого уважения и

искренней любви.

Впечатление от речевой манеры человека, особенно четко

формирующееся в беседе, распространяется на личность в целом.

Лучший способ узнать человека, пока он не успел проявить себя в деле –

это побеседовать с ним. Собеседование при приеме на работу,

традиционная беседа родителей невесты с женихом – это речевые

пробы, призванные не столько дополнить данные письменной анкеты

или многолетнего личного знакомства, сколько определить характер

человека, и прежде всего – его отношение к другим людям через

исследование общей стратегии его речевого поведения. При этом

вскрываются два пласта психологических качеств собеседника:

1) Свое, родное – то, что он расскажет без всякого нажима с вашей

стороны о себе и обо всем остальном. Подвергнув этот слой беседы

риторическому анализу (см. раздел 1.2), можно получить

психологический автопортрет собеседника. Если он тараторит без

умолку, не давая вам вставить ни слова (одна из типичных форм

эгоистической стратегии), не досадуйте, а послушайте его

повнимательнее, и он откроется перед вами во всей полноте как того,

что хотел сказать, так и того, что хотел утаить. Напомним, что

риторический анализ позволяет выявить в дополнение к информации

первичной (озвученной) также и вторичную (известную оратору, но по

тем или иным соображениям не высказанную им) и третичную

(скрывающуюся в подсознании оратора и неизвестную рационально-

логической части его психики). Все эти информационные массивы

становятся доступны вдумчивому слушателю. Не зря древние мудрецы

утверждали: в беседе важнее слушать, чем говорить (слово – серебро,

молчание – золото). Так что не всякий раз имеет смысл обрывать

самозабвенного говоруна: толкуя даже о совершеннейших пустяках, он

рассказывает о себе. Важно прежде всего понять, зачем он это делает:

считает стекло алмазами по простоте душевной или, прикидываясь

простачком, уводит разговор в сторону?..

2) То, что выявляется в ходе вопросов и ответов, т.е.

целенаправленного, сфокусированного воздействия на сознание

собеседника. Если исследование первого рода натуралисты называют

наблюдением, то второго – экспериментом. Эксперимент всегда

предполагает некое воздействие на объект, что неизбежно нарушает его

исходное состояние, и это очень огорчает современных физиков. Точно

так же и не в меру откровенные вопросы могут насторожить

собеседника и побудить его к неискренности, а заодно и поведать

слишком многое о самом вопрошающем. Поэтому для составления

возможно более точного психологического портрета собеседника

следует вначале дать ему выговориться, не перебивая и ни в чем не

оспаривая его, а лишь демонстрируя общепринятые знаки внимания

(так-так, да-да, ну-ну, вот-вот, угу, очень интересно, понятно, верно,

вот-так-так! и т.п.), а затем перейти к вопросам, вначале

расплывчатым, нейтральным, а затем все более конкретным. Чтобы

беседа при этом не напоминала допрос, следует придерживаться

принципа взаимности (вспомним римскую поговорку: do ut des – даю,

чтобы ты дал).

Разумеется, эти правила имеют практический смысл отнюдь не во

всех видах беседы, но в ознакомительной, деловой и информационной

беседах они всегда приносят ощутимую пользу, позволяя отстаивать не

только формально выдвинутые позиции, но и коренные, открыто не

декларируемые интересы сторон.

Рассмотрим теперь психологическую специфику и оптимальные

варианты частных стратегий (моделей, алгоритмов) речевого

поведения в беседах семи вышеупомянутых видов.

1) Непринужденная дружеская беседа важна не столько своим

содержанием (размен мыслей, по В.И.Далю), сколько созданием

атмосферы общего душевного комфорта (размен чувств). Обмен

информацией – лишь повод для погружения в эту атмосферу; более того

– избыток конкретной, требующей напряженного осмысления

информации, а тем более любого рода тревожные сообщения мгновенно

разрушают эту атмосферу. Здесь достаточно отринуть стратегию эгоиста

и принять стратегию альтруиста, и тогда сбудется замечание А. де Сент-

Экзюпери: высшая роскошь на Земле – это роскошь человеческого

общения. Собственно говоря, подлинная дружба не нуждается в

методических наставлениях.

Здесь уместно сделать одно принципиальное замечание. Весьма

часто стратегия, кажущаяся на первый взгляд эгоистической

(превращение диалога в ряд параллельных монологов) приводит к

полнейшему взаимному удовлетворению всех участников разговора.

Каждый гнет свое, не слушая других – и все довольны, все счастливы!

Не противоречит ли это сказанному выше об эгоистической стратегии?

Нисколько! Все дело в том, с какой целью это делается. Если вы

желаете, чтобы вас непременно выслушали, посочувствовали,

одобрили, развеяли опасения, дали совет, посмеялись, повспоминали о

былом, а ваш собеседник, что называется, ни гу-гу на этот счет – тогда

дело плохо. Но если вы оба сошлись лишь затем, чтобы выговориться и

до реакции собеседника вам нет (или почти нет) дела и здесь между

вами царит полное взаимопонимание и равноправие, или же одна из

сторон предпочитает почему-либо (по простоте или с умыслом – см.

выше) не говорить, а слушать, - это совсем другое дело. Тогда каждый

участник такой беседы имеет все основания считать свою речевую цель

выполненной. Не следует поэтому считать все беседы подобного рода

проявлением речевого бескультурья: если люди довольны (а больше

им ничего и не надо), то все в порядке. Такие беседы несут

важнейшую функцию снятия стресса (поговорили – и на душе

полегчало, и сто болезней долой!), снимают груз опаснейших внушений,

подрубают корни депрессий и неврозов и способствуют продлению

жизни. Это мнимое пустословие – якорь спасения для множества

пенсионеров и вообще одиноких людей. Так что прежде чем становиться

в ряды критиков пустословия, посмотрите, каков ваш критерий оценки

этого явления вообще и в каждом конкретном случае. Подходит ли он к

юноше, который, знакомясь с девушкой, может, помимо заветных

вечных слов, наговорить ей что угодно и потом ни разу не пожалеть об

этом? К детскому лепету в песочнице, где юные граждане осваивают азы

общей риторики?..

Дружеская беседа – это, по сути дела, эмоциональная речь со

всеми характерными чертами этого жанра – ориентацией на

психологию, а не на логику и факты, на дедуктивную подачу

информации, требование (и охотное удовлетворение) заведомо

некритичного восприятия материала (верю не умом, а сердцем, а с

другой стороны порою – пусть меня не слушают – лишь бы не спорили),

использование (в образованной среде) элементов художественного стиля

и практически всегда – разговорно-бытового, а порою и утрированно –

просторечного (особенно среди т.н. выходцев из низов – подобным

образом беседовал с запорожскими казаками князь Г.А.Потемкин –

Таврический).

Замечательные примеры дружеских бесед, создающих атмосферу

душевного комфорта и гармонии, содержит отечественная классическая

литература.

Петя дает Гаврику урок латинского языка:

- Значит, так. Ну там, в общем, потом этот самый классический

литературный латинский язык приблизительно через триста лет

утратил свое господство и уступил, понимаешь ты, место народному

латинскому языку, и так далее, и так далее, и тому подобное – одним

словом, это все не так важно. (Гаврик одобрительно кивнул головой). А

важно, братец мой, то, что в конечном счете в этом самом

латинском языке оказалось сначала двадцать букв, а потом

прибавилось еще три буквы.

- Всего, стало быть, двадцать три! – быстро и радостно

подсказал Гаврик.

- Совершенно верно. Всего двадцать три буквы.

- А какие?

- Не лезь поперек батьки в пекло! – сказал Петя традиционную

поговорку гимназического учителя латинского языка, которому он все

время незаметно для себя подражал. – Буквы латинского алфавита

суть следующие. Записывай: A, B, C, D…

Гаврик встрепенулся и, послюнив карандаш, стал красиво

выводить в тетрадке латинские буквы.

- Постой, чудак человек, что же ты пишешь? Надо писать не

русское «Б», а латинское.

- А какое латинское?

- Такое самое, как русское «В». Понял?

- Чего же тут не понять!

- Сотри и напиши, как надо.

Гаврик вынул из кармана своих широких бобриковых штанов

кусочек аккуратно завернутой в бумажку полустертой резинки “слон”

с оставшейся задней половинкой слона, стер русское “Б” и на его месте

написал латинское “В”.

- Впрочем, - сказал Петя, которому уже изрядно надоело

преподавать, - ты пока тут переписывай латинский алфавит прямо из

книжки, а я немножко разомнусь.

В.П.Катаев. Хуторок в степи.

Несомненно, с методической стороны такой урок нуждается в

существенных коррективах, но зато какую восхитительную атмосферу

подлинной дружбы, взаимоуважения и преклонения перед Наукой

создают все эти бытовые лексические и синтаксические отклонения от

идеальной академической схемы! Ведь не ради же знакомства с латынью

мы с детства с восторгом перечитываем эту сцену! Здесь дружеская

беседа оказалась упакованной в форму языкового урока.

Разумеется предстает она со страниц любимых книг и в чистом

виде. Вот толкуют между собой ребята, только что выкопавшие яму для

зимовки пчел.

- А я буду скучать по пчелам зимой, - сказал Гриша. Я к ним очень

привык и полюбил их за то, что они такие хорошие маленькие

труженики.

- Я тоже буду скучать по пчелам зимой, - сказал Федя.

- До зимы еще далеко, - ответил Толя. – А зимой мы будем

учиться, и скучать будет некогда.

- А ведь правду сказал нам дедушка – пчеловод: «Кто начнет

заниматься пчеловодством, тот никогда не бросит этого дела», -

сказал Павлик. – Вот я, например, - я уже твердо решил: когда

вырасту, обязательно стану пчеловодом на колхозной пасеке. У меня

будет много ульев, штук сто или двести. Скорее даже двести, чем

сто!