Кин Морис. Рыцарство

Подождите немного. Документ загружается.

Глава II

Жоффруа, в своем движении к этим обеим целям, неразрывно между

собою связанным, рыцарство превращается в некое христианское

учение (или дисциплину), направленное на достижение человеком

наивысшей своей цели - Спасения.

Особенно любит Жоффруа де Шарни проводить параллели между

рыцарским орденом и орденом религиозным. Ни один религиозный

орден не налагает таких суровых ограничений, как рыцарство, а посто-

янное соблюдение основных религиозных правил столь же обязатель-

но для рыцаря, как и для любого служителя церкви, ибо нет иного

такого сословия, в котором душа и тело столь же последовательно

готовились бы к своему смертному часу. Рыцарство - это путь к Спа-

сению; тот, кто берет в руки оружие ради великой и справедливой

цели, сражаясь во имя Господне, или против неверных, или защищая

слабых, или же спасая собственную честь и наследие, спасает прежде

всего свою душу.

Здесь Жоффруа предвосхищает страстные слова

французского капитана Жана де Бюэйя

*, сказанные им через много

лет во время войн с англичанами: «Мы, бедные солдаты, с оружием в

руках спасем свои души точно так же, как спасли бы их, даже будучи

отшельниками и питаясь лишь съедобными кореньями».

Последние

слова в биографической книге о нем (и приписываемые ему) звучат

одновременно как молитва и как боевой клич: «Молитесь же за того,

кто написал эту книгу: О, Шарни! Шарни!»

Описание обряда посвящения в рыцари и его символики взято

Жоффруа де Шарни прямо из «Ordene de chevalerie».

Множество

моментов, например его рассказ о происхождении государства и ры-

царства, а также - он это особенно подчеркивает - о правильности

выбора, который делают правители, назначая высшими должностны-

ми лицами рыцарей, свидетельствуют о том, что он очень близок по

своим воззрениям к Рамону Луллию, которого почти наверняка читал.

Общий же портрет рыцарства у него в основе своей схож с портрета-

ми, данными в тех двух, более ранних, работах, о которых мы уже

говорили, хотя тональность его книги во многом, безусловно, с ними не

совпадает. Видимо, можно выделить три основных аспекта, которые

Введение: понятие рыцарства

выгодно отличают книгу Жоффруа де Шарни от произведений его

Предшественников. Один из них - включение не только рыцарства в

строгом смысле слова, но и всего воинского сословия в рамки некоего

Класса рыцарей, что предполагает вполне определенный образ жизни

как для юноши-оруженосца, стремящегося стать рыцарем, так и для

его «бедных сотоварищей», простых солдат, наравне с самими рыцаря-

ми. Подобные настроения совпадают с теми событиями в обществен-

ной жизни, которые имели место в XIV веке - в это время было уже

гораздо меньше желающих пройти настоящий обряд посвящения в

рыцари - и дают некий дополнительный штрих к профессиональной

характеристике рыцарства. Второй аспект - это отношение рыцаря к

даме в контексте всей рыцарской жизни и любви как человеческой

Страсти, которая, будучи разумно управляемой, способна лишь обо-

стрить и сделать более чистыми и без того благородные устремления

воина. «Frauendienst» (букв.: «служение Даме») куртуазной литера-

туры представляется здесь лишенным своих обычных преувеличений

и выступает в такой форме, о которой большинству из нас кое-что

известно по собственному опыту и которая является неотъемлемой

частью жизни человека и его устремлений. Третий аспект - динамизм,

который рыцарский кодекс чести и градация доблестных деяний как

бы вменяют рыцарю в обязанность. Понятие рыцарства включает в

себя постоянное улучшение достигнутых результатов и нежелание по-

чивать на лаврах.

И это аспект не только моральный; шкала ценностей, с помощью

которой Жоффруа оценивает уровень рыцарской доблести, накрепко

привязана к реальной жизни. Его действительно интересует внутрен-

ний мир представителей рыцарства, как мы уже имели возможность

убедиться, но показатели «успешности» рыцаря, которые он предлага-

ет, носят чисто внешний характер, как и та репутация, которая вокруг

этих успехов складывается. В этом отношении книга Жоффруа де

Шарни дает как бы некий «айдентикит» рыцаря, то есть перечень его

неотъемлемых черт, который поможет нам выявить тех, кто уже достиг

определенного величия в своей «рыцарственности» в силу разнообраз--

Глава II

ных благих свершений и их размаха, и тогда нам не придется исследо-

вать чьи-то субъективные реакции, которые проверить невозможно.

Итак, это, по всей видимости, будет человек, не раз участвовавший в

поединках, турнирах и войнах, в том числе и в других странах, а не

только на родине; верно служивший своему сеньору с оружием в руках

и не раз бороздивший моря в поисках приключений и славы. Особый

акцент на lointains voyages (дальние странствия) - это еще одна ана-

логия в описании мира реального по образу и подобию мира куртуаз-

ных романов, где рыцари без устали скачут верхом буквально «по

самому краю цивилизации», то и дело в поисках приключений попадая

в бескрайние густые леса - что, впрочем, практически лишено каких

бы то ни было художественно-литературных преувеличений. Итак, в

общем, все, написанное Жоффруа, может весьма помочь нам в поисках

того, что следует понимать под словом «рыцарство», и мы, возможно,

сумеем яснее представить себе, какой вид человеческой деятельности

нам придется исследовать и какого рода состязания наблюдать, чтобы

должным образом оценить значение рыцарства как весьма важной

общественной силы. Ну что ж, как и следовало ожидать, наш знамено-

сец, хранитель богоданного штандарта Орифламмы, оказался надеж-

ным проводником и ни в чем не разочаровал нас.

* * *

Между серединой XIV века, когда писал Жоффруа де Шарни, и

началом XVI века было создано великое множество отдельных трак-

татов о рыцарстве, а также сборников, включавших одновременно не-

сколько таких трактатов. В целом произведения эти не так уж много

добавили к основному образу рыцаря, созданному в тех трех работах,

которые мы только что подробно рассмотрели. Иоханнес Рот в своем

«Ritterspiegel» («Зерцале рыцарства») (1410) предлагает ряд симво-

лических интерпретаций обряда посвящения в рыцари, отличных как

от описаний Луллия, так и от того, что изображено в анонимной поэме

Введение: понятие рыцарства

«Ordene de chevalerie»; его работа также содержит пространные рас-

суждения на тему аристократической иерархии - от правителей (princes)

п далее по нисходящей - в которой рыцари Германии могли занимать

соответствующие ступени (немецкое Heerschild означает «ленный щит»),

однако же по духу своему его объемное произведение лежит в уже

знакомом нам русле.

Гиллеберт де Ланнуа (Ghillebert de Lannoy)

и своем «Instruction d'un jeune prince» («Наставления молодому прин-

цу») и анонимный автор «Enseignement de la vraye noblesse» («На-

ставление в истинной знатности») (два взаимосвязанных произведе-

ния, написанные в первой половине XV века) «Ordene» Луллия зна-

ли и оба весьма активно эту работу использовали.

Они, как и Рот, а

также как их современник и великий путешественник кастильский

рыцарь Диего де Валера, написавший «Traictee de noblesse» («Трактат

о знатности»)

, включили в свои труды весьма значительную часть

рассуждений Луллия относительно происхождения рыцарства и зна-

чения рыцарского вооружения - тема, ныне почти автоматически вхо-

дящая в любую сколько-нибудь серьезную работу о рыцарстве. Оба

первых автора, а также де Валера, немало говорят и о важности приме-

ра римлян в области военного искусства, а также - в качестве образца

истинного рыцарства. Упор именно на классические примеры, послу-

живший укреплению концепции рыцарства как института прежде всего

светского, был заметной чертой более поздних средневековых тракта-

тов на эту тему, как и более четко определившаяся связь между такими

понятиями, как знатность, рыцарство, благородный образ жизни и родо-

витость, с сопутствующим всему этому расширением границ рыцарско-

го сословия и включением в него всей военной и потенциально воени-

зированной аристократии, оруженосцев, мелких феодалов и воинов во-

обще, а не только самих рыцарей.

Но в целом в этих более поздних работах новые интонации не

столь сильны, как те основные темы, которые нам уже знакомы. Мы

постоянно вновь и вновь встречаем там те же рассказы о происхожде-

нии рыцарства, что и у Рамона Луллия. И опять рыцарство, как и в

книге Луллия, ассоциируется с искусством управления государством;

34 Глава II

действительно, становится ясно, что «книги о рыцарстве» и «королев-

ские зерцала» - это весьма близкие литературные жанры. Список

обязанностей рыцаря - защищать Церковь и народ (данный порядок

слов все чаще и чаще был именно таким), помогать сиротам и вдовам,

а также постоянно упражняться в боевых искусствах - из-за беско-

нечного его повторения превратился в банальность. Жоффруа де Шарни

от всей души одобрил бы совет Гиллеберта де Ааннуа, который тот дал

своему сыну: заниматься военной подготовкой, участвовать в рыцарских турнирах и читать хроники деянии великих людей прошлого.

Назывался также вполне знакомый круг тех избранных лиц, обладав-

ших упомянутыми благородными качествами, общества которых, по

совету отца, юному Ланнуа следовало искать; все это были те, кто

«bons, sages et cortois, preux et vaillants» (добр, мудр, учтив, храбр и

мужествен).

Мужская концепция основополагающих свойств ры-

царства оставалась, по-видимому, неизменной по сути примерно с кон-

ца XII до конца XV века, что придает исследованиям данного перио-

да определенное единство.

В начале этой главы мы предприняли попытку дать определение

понятию «рыцарство». Признавая, что слово, имеющее столь эмоцио-

нальные и неточные характеристики, никогда не сможет быть «пришпи-

лено» к конкретному месту в той или иной классификации и тем са-

мым обрести строго конкретные рамки, мы оказались все же в состо-

янии теперь обрисовать как бы общие контуры подобного определения,

что весьма пригодится нам в рабочих целях. На основе только что

рассмотренных нами трактатов, рыцарство может быть определено как

некий этнос, в котором воедино сплавлены военные, аристократические

и религиозные составляющие. Я сказал «сплавлены воедино» отчасти

потому, что подобное единство представляется мне чем-то новым и

целостным, и вместе с тем вполне самостоятельным, а также потому,

что, безусловно, было бы очень трудно полностью отделить одни со-

ставляющие этого этноса от других. В том или ином конкретном кон-

тексте одна из сторон рыцарского характера может оказаться более

очевидной, как бы выступить на передний план, однако по-прежнему

Введение: понятие рыцарства

сложно исключить воздействие на нее остальных составляющих

данного характера. Действительно, все элементы данного сложного

понятия уже и сами по себе обладают достаточно сложной структу-

рой. Военный аспект, например, ассоциируется прежде всего с искусством верховой езды - искусством весьма дорогостоящим - истинного

мастерства в котором трудно достичь, если ты не родился в богатой

семье. Аристократический аспект связан не только с происхождени-

ем; он связан с той, самой главной, функцией рыцарства и той шкалой

ценностей, согласно которым знатность прежде всего зависит от само-

ценности того или иного человека, а не только от от его родовитости.

Христианский же аспект, как ни странно, оказывается достаточно

свободным от воздействия религиозных догм, предрассудков и пред-

почтений. Рыцарство - как оно описано в средневековых трактатах -

это определенный образ жизни, в котором мы можем различить три

основных аспекта: военный, аристократический и религиозный; однако

же и само понятие «образ жизни» - вещь весьма сложная и подобна

живому организму; таким образом, мы пока что располагаем определе-

нием рыцарства лишь в самых общих чертах, и нам предстоит еще

очень многое внимательно рассмотреть.

Примечания переводчика

Древнейшая дошедшая до нас рукопись «песни о Роланде» (Chanson

de Roland) относится примерно к 1170 г., однако поэма сложена значитель-

но раньше и сюжетно связана с неудачным походом франкского короля

Карла Великого в Испанию в 778 г.

Баярд (Баяр), Пьер Террель, сеньор де Баярд, по прозвищу Рыцарь без

страха и упрека (1475—1524) - французский военачальник, участник италь-

янских войн 1494—1559 гг.

* Битва, во время которой норманны в 1066 г. под предводительством

Вильгельма, герцога Нормандского, ставшего впоследствии королем Виль-

гельмом I Завоевателем, одержали победу над англосаксонскими войсками.

По всей вероятности, это одна из частей прозаического цикла «Лансе-

лот-Грааль» (XIII век), точнее «Книга о Ланселоте Озерном», а не роман

Глава II

Кретьена де Труа «Рыцарь телеги, или Ланселот», который был написан

между 1165 и 1175 гг. О цикле «Ланселот-Грааль» см. подробнее далее.

* «Время Кретьена» - период с середины 60-х до начала 90-х годов

XII века.

Первая франко-провансальская поэтическая версия «Романа об Алек-

сандре» датируется 30-ми годами XII века. Ее автором был некий Альберик из Бриансона (или Безансоyа), т.е. уроженец долины Роны. Описывая

систему воспитания молодого Александра Македонского (разумеется, лич-

ности не исторической), Альберик изложил систему своих взглядов на вос-

питание настоящего рыцаря.

* Жан Фруассар (ок.1337 - после 1404), знаменитый хронист и поэт

родом из Геннегау (Нидерланды).

Жан де Бюэй (ок.1405-1477), французский военачальник, капитан,

сражавшийся, в частности, под знаменем Жанны д'Арк. Впав в немилость у

короля, он побудил трех человек из числа своих слуг написать повествование

о его жизни под названием «Le Jouvencel» («Юнец»), в котором чрезвычай-

но ярко выражена психология воинской доблести.

* Гиллеберт де Ланнуа, 1386 - ок. 1450, бургундский дипломат и путе-

шественник, канцлер Бургундии, камергер бургундского двора.

Глава II

СВЕТСКИЕ КОРНИ РЫЦАРСТВА

оффруа де Шарни в своей «Livre de chevalerie» предлагает

нам модель рыцарственного мужчины, которого следует уметь

отличать в реальной жизни, не прибегая к исследованию проблем внут-

ренней мотивации его поступков, чаще всего недостаточно освещенной

историческими источниками. Мы не разочаруемся в результатах своего исторического поиска и обнаружим немало людей нужного нам

сорта, а также узнаем, что истинные художники, создавшие словесные

портреты таких людей, были прекрасно осведомлены о существовании

общепринятого образца preux chevalier (доблестного рыцаря), с ко-

торым и должны были в основном совпадать портреты героев их

Произведений.

Итак, рассмотрим один пример. В 1394-1395 гг. Томмазо III,

маркиз ди Салуццо, проводил время в мучительном бездействии, буду-

чи в плену у давнего врага их семьи графа Савойского, и занимался тем,

что сочинял длинный аллегорический трактат под названием «Chevalier

errant» («Странствующий рыцарь»).

По мере развития сюжета глав-

ный герой (без сомнения, сам Томмазо в им же выдуманной стране)

отыскивает путь ко двору госпожи Фортуны, где обнаруживает целую

толпу просителей, в которой было немало его выдающихся современ-

ников. Маркиз описывает каждого из них и чаще всего довольно кри-

тически - например, Венцеслав (Венцель, Вацлав), император Свя-

щенной Римской империи

*, изображен как добродушный и слабо-

вольный человек средних лет, любящий по утрам поваляться в постели

Глава II

и выказывающий весьма сильное пристрастие к вину, что впослед-

ствии его и в самом деле погубило. Есть, правда, среди героев этого

трактата один-два человека, жизнь которых складывается более ус-

пешно, и среди них молодой рыцарь лет тридцати, bel et joli et amoureux

(добрый, красивый, влюбленный), который оказывается миланским

condottiero (кондотьером) Галеаццо ди Мантуа. Этот молодой чело-

век, по словам Томмазо, впервые взял в руки оружие при осаде Салуццо. где храбро сражался и был ранен. Впоследствии он отличился

на рыцарском турнире в Фоссано, где освободил некоего немецкого

рыцаря от обета, обязывавшего его совершить ратные подвиги во вре-

мя рыцарского поединка, кто бы из равных ему по рождению и поло-

жению в обществе ни принял его вызов. Это было первое из множе-

ства подобных приключений Галеаццо, и все они были им предприня-

ты «во имя одной дамы, обладавшей высшей красотой и страстно (par

amours) им любимой».

Галеаццо затем отправился путешествовать и

участвовал в войнах французов против англичан. И в тот день, когда

Галеаццо, схватившись один на один с английским капитаном, выбил

противника из седла - хотя этот капитан прежде победил немало

французов - он был посвящен в рыцари. Затем он переплыл Великое

море (т.е. Средиземное) и в качестве паломника посетил монастырь

Св. Катерины на горе Синай, после чего некоторое время служил

королю Кипра. Впоследствии он на стороне французского короля

участвовал в войне против герцога де Жюльера, путешествовал по

Германии и сражался против турок под знаменами венгерского коро-

ля. «Знайте, что какое бы военное испытание ни было ему предложено,

вы всегда найдете, что он готов идти навстречу этому испытанию; если

же он проживет достаточно долгую жизнь, то в своем рыцарстве смо-

жет сравниться лишь со славными рыцарями Круглого Стола сэром

Тристаном или сэром Паламедом.»

Эти завершающие произведение

слова показывают, что Томмазо прекрасно понимал, что списывает

карьеру своего героя с некоего образца, а потому запросто мог помес-

тить своего Галеаццо на одну доску с «самыми доблестными» (soulverein

preux) - с теми, кого Жоффруа де Шарни описывает как шествующих

Светские корни рьщарства

от победы к победе на турнирах и на войне, верных в любви и готовых

м любую минуту отправиться в дальние страны в поисках военного

опыта.

Одной из наиболее важных составляющих характеристики образ-

цового рыцаря, которому Томмазо ди Салуццо счел нужным уподо-

бить своего Галеаццо ди Мантуа, была ее традиционность, причем

таковой эта характеристика стала задолго до того времени, когда тво-

рили не только Томмазо, но и Жоффруа де Шарни. Традиция эта

зародилась даже раньше, как мы убедимся впоследствии, чем была

написана поэма «Ordene de chevalerie», и восходила примерно к тем

временам, когда о рыцарстве писал Этьен де Фужер, то есть к после-

днему десятилетию XII века. Примерно в тот же период, когда Этьен

был занят написанием своего трактата, некий молодой человек по име-

ни Арнольд, сын и наследник Бодуэна, графа Гиньского, начинал учиться

рыцарским искусствам. Развитие его карьеры в изложении фамиль-

ного хрониста графов Гиньских Ламберта Ардрского практически

полностью совпадает с развитием карьеры Галеаццо ди Мантуа, героя

истории Томмазо ди Салуццо.

Возможно, описаниям этим несколько

не хватает литературной цветистости, столь типичной для второй поло-

вины XIV века, но во всем прочем - как в интонациях, так и в основе

сюжета, - они практически не отличаются от произведений позднего

средневековья.

Арнольд Ардрский родился в 60-е годы XII века. Юношей он

был отправлен ко двору Филиппа, графа Фландрского, дабы там «ему

привили хорошие манеры и наставили на путь истинно рыцарского

служения.»

Филипп был богат; это был ветеран крестовых походов

и покровитель рыцарской литературы, чье «великодушие» (largesse)

прославил в своем «Персевале»

Кретьен де Труа, и его при дворе

Арнольда окружал самый цвет молодой аристократии Фландрии. По

словам Ламберта, юноша сразу обратил на себя внимание всех «благо-

даря своей привлекательной внешности и чрезвычайной ловкости во

всех военных искусствах.»

Когда в 1181 г. Арнольд достиг возраста,

допустимого для посвящения в рыцари, отец его пригласил на празд--