Канашевский В.А. Внешнеэкономические сделки: материально-правовое и коллизионное регулирование
Подождите немного. Документ загружается.
В свое время Л.А. Лунц, рассуждая о правовом положении советских торговых
представительств за границей, отмечал, что их "правовой статус... может определяться только
советским законом, что вытекает из общих начал международного публичного права, по которым
правовой статус всякого государства и его органов не может быть подчинен иностранному праву".
И далее: "правовой статус торгпредства, определенный советским законом, имеет...
экстерриториальное действие в силу общих начал международного права, согласно которому
правовой статус органов иностранного государства может определяться лишь его законами" <1>.
--------------------------------
<1> Лунц Л.А. Курс международного частного права. С. 403.
Так, в Положении о Торговом представительстве Российской Федерации в иностранном
государстве <1> установлено, что Торговое представительство РФ может совершать в
установленном порядке от своего имени сделки и иные юридические действия, необходимые для
осуществления возложенных на него задач, выступать в судах в качестве истца или
представителя истца. Торговое представительство может выступать в судах в качестве ответчика
только по спорам, вытекающим из сделок и иных юридических действий, совершенных Торговым
представительством в государстве пребывания, и только в тех случаях, когда Российская
Федерация в международном договоре с государством пребывания либо путем заявления в суде
или письменного уведомления в рамках разбирательства дела выразила согласие на подчинение
Торгового представительства юрисдикции суда государства пребывания по указанным спорам.
--------------------------------
<1> Утв. Постановлением Правительства РФ от 27 июня 2005 г. N 401 // СЗ РФ. 2005. N 27.
Ст. 2761 (с послед. изм.).
От государственных органов следует отличать созданные государством юридические лица -
самостоятельные участники гражданского оборота. В России к таковым относятся
государственные унитарные предприятия и созданные государством учреждения. В соответствии с
общим принципом международного частного права их правовой статус (правоспособность, объем
ответственности по своим долгам и т.д.) должен определяться российским правом.
Согласно действующему законодательству (ст. 126 ГК РФ) государство не несет
ответственности за действия созданных им юридических лиц (исключение - федеральные
казенные предприятия, по обязательствам которых государство несет субсидиарную
ответственность), а последние не отвечают по долгам государства. Данные положения
распространяются в равной степени на внешнеторговые объединения, которые действуют в
форме унитарных предприятий. На распределенное имущество, т.е. имущество, закрепленное за
государственными унитарными предприятиями и учреждениями, не распространяется правило об
особом режиме государственной собственности России (иммунитет этой собственности за
рубежом). Вместе с тем иммунитет государственной собственности должен распространяться на
имущество некоторых учреждений, которые хотя и владеют распределенным государственным
имуществом, однако в силу осуществления ими публично-правовых функций могут
рассматриваться как выступающие от имени государства.
Известно немало случаев, имевших место в практике советской внешней торговли, когда
советские государственные внешнеторговые объединения (В/О) воспринимались иностранными
лицами как государственные органы и в иностранных судах предпринимались попытки возложить
ответственность за их действия на Советское государство. Вместе с тем личным статутом
советских В/О являлось советское право, и в литературе подчеркивался принцип самостоятельной
ответственности государства и В/О <1>. Таким образом, вопросы о правовом статусе советских
В/О должны были обсуждаться на основе советских законов, которые исходили из принципа
раздельной ответственности государства и созданных им юридических лиц. Особую актуальность
эта проблема приобрела в связи с предъявлением иностранными лицами претензий к советским
В/О по долгам советского государства, а также при обсуждении вопроса о том, являются ли
обязательные для исполнения советскими В/О акты советских министерств, налагающие
ограничения на импорт и экспорт, форс-мажорными обстоятельствами. Иностранные лица
отождествляли советские В/О с государственными органами и возлагали на них ответственность,
что встречало сопротивление со стороны советских юристов <2>.
--------------------------------
<1> Лунц Л.А. Курс международного частного права. С. 371 - 372.
<2> См.: Там же. С. 375 - 376.
Вопрос о разграничении юридической личности государственной компании от личности
создавшего его государства часто возникает в связи с обсуждением проблемы обязательности для
такой компании запретов и иных ограничений, налагаемых государством. Особенно важным
является вопрос о том, вправе ли государственная компания ссылаться на акты собственного
261
государства как на обстоятельства, исключающие его ответственность за неисполнение контракта
<1>.
--------------------------------
<1> См.: Delaume G. Law and Practice of Transnational Contracts. New York: Oceana
Publications, 1988. P. 54.
Так, в деле Czarnikow Ltd v. Rolimpex <1>, рассмотренном английской палатой лордов в 1978
г., польская государственная компания Rolimpex обязалась поставить 200 тыс. т сахара в адрес
английской компании. Вопрос в этом деле заключался в том, вправе ли государственная компания
ссылаться на акт своего собственного правительства в качестве основания для освобождения от
ответственности за неисполнение контракта. Заключенный сторонами контракт содержал ссылку
на правила Лондонской ассоциации по торговле сахаром, которые предусматривали
освобождение от ответственности в случае форс-мажорных обстоятельств, указанных в Правилах.
Статья 18 Правил устанавливала, что в случае, если поставка товара становится невозможной в
силу правительственного запрета, поставка может быть отменена. Согласно же ст. 21 Правил
покупатель ответственен за получение всех необходимых импортных, а продавец - экспортных
лицензий. Неполучение стороной соответствующей лицензии не является форс-мажорным
обстоятельством.
--------------------------------
<1> 1979 A. C. 351.
Контракт был заключен в мае 1974 г., а поставки должны были состояться в ноябре-декабре
1974 г. При этом польская организация получила лицензию на экспорт сахара. Однако в связи с
недостатком данного товара на внутреннем польском рынке в ноябре 1974 г. польское
правительство запретило экспорт сахара из Польши и отменило все ранее выданные экспортные
лицензии. Запрет на экспорт был отменен лишь в июле 1975 г. Rolimpex сослалась на форс-мажор
в качестве основания для освобождения от ответственности. По мнению палаты лордов, Rolimpex
хотя и является государственной организацией, но не является государственным органом. Она не
настолько тесно связана с Правительством Польши, чтобы лишиться возможности ссылаться на
правительственный запрет как на форс-мажорное обстоятельство. Суд также отметил, что
Rolimpex не знала о намерении Правительства ввести запрет на экспорт. Соответственно,
решение было принято в пользу Rolimpex, а требования покупателя были отвергнуты.
В связи с изложенным следует сделать несколько замечаний следующего порядка.
1. Многие государственные органы существуют в форме финансируемых государством
учреждений и в соответствии с гражданским законом являются самостоятельными юридическими
лицами. При этом юридическая личность таких образований и определенная законом
самостоятельность в гражданском обороте не должны превалировать над тем фактом, что эти
учреждения являются государственными органами, а следовательно, их правовой статус и в том
числе ответственность по своим долгам не могут обсуждаться лишь с формальной стороны (с
точки зрения гражданского законодательства). Так, Министерство финансов РФ эмитирует
государственные ценные бумаги, но не может рассматриваться как ответственное по ним лицо,
поскольку делает это от имени Российской Федерации в соответствии с полномочиями,
исходящими от Правительства РФ.
В авторитетном комментарии к ГК РФ указывается на необходимость различать две
ситуации. Во-первых, когда министерства и другие государственные органы, действующие в
качестве учреждений, наделяются правами юридического лица как таковые. При заключении ими
сделок от собственного имени для удовлетворения собственных "учрежденческих" нужд
носителем прав и обязанностей становится сам орган. В подобных случаях Российская Федерация
и субъекты РФ могут нести ответственность только субсидиарно как собственники учреждения (п.
2 ст. 120 ГК РФ). Во-вторых, министерство или соответствующий орган заключает договоры от
имени Российской Федерации и субъекта РФ, например выступает учредителем юридического
лица от имени государства <1>. Ответственным по данным обязательствам является
соответственно Российская Федерация или субъект РФ.
--------------------------------
<1> См.: Комментарий к части первой ГК РФ / Отв. ред. О.Н. Садиков. С. 261.
2. Хотя распределенное государственное имущество не пользуется иммунитетом,
имущество государственных учреждений, осуществляющих публично-правовые функции,
например имущество музеев, под иммунитет подпадает.
Так, в известном деле по иску И. Щукиной и И. Коновалова к Российской Федерации,
Государственному Эрмитажу, музею изобразительных искусств имени А.С. Пушкина и Центру
Помпиду с требованием о наложении ареста на картины и выплаты возмещения в связи с
национализацией картин в 1918 г. решением французского суда в исках было отказано со ссылкой
262
на принцип судебного иммунитета Российского государства и его собственности. В этом деле
внимание суда было обращено на то, что иммунитетом пользуется не только государство как
таковое, но также и два музея, осуществляющие хранение картин в рамках выполнения публично-
правовых функций в области культуры, на что они были управомочены Министерством культуры
РФ. В результате французский суд распространил на имущество музеев режим имущества
государства <1>.
--------------------------------
<1> См.: Богуславский М.М. Практика применения принципа иммунитета государства и
проблема законодательного регулирования // МЧП: Сборник статей / Под ред. М.М. Богуславского
и А.Г. Светланова. С. 221 - 225; Он же. Международное частное право: Учебник. М., 2004. С. 181.
В деле по иску швейцарской компании "Нога" к Российскому государству <1> на основании
решения арбитража во Франции были арестованы не только счета Российского государства, но
также и парусник "Седов", принадлежавший Мурманскому государственному техническому
университету. Парусник находился на праве оперативного управления университета, и на него
нельзя было налагать арест по долгам государства, поскольку институт является
самостоятельным юридическим лицом, владеет, пользуется и распоряжается государственным
имуществом на самостоятельном вещном праве, ответственность по долгам государства не несет
и характер его публично-правовых функций не достаточен для того, чтобы возложить на его
имущество указанную ответственность.
--------------------------------
<1> См.: Богуславский М.М. Практика применения принципа иммунитета государства и
проблема законодательного регулирования // МЧП: Сборник статей / Под ред. М.М.Богуславского и
А.Г. Светланова. С. 225 - 228.
3. Случаи гражданской ответственности необходимо отличать от международной
ответственности Российской Федерации за действия лиц, находящихся под ее юрисдикцией в
соответствии с международным правом. Такая ответственность наступает для государства,
например, в соответствии с Конвенцией о международной ответственности за ущерб,
причиненный космическими объектами, 1972 г. <1>.
--------------------------------
<1> СДД. Вып. XXIX. М., 1975. С. 95 - 101.
На субъекты федерации по общему правилу иммунитет не распространяется. Согласно
Европейской конвенции об иммунитете государств 1972 г. автономные единицы, входящие в
состав федеративного государства, не пользуются иммунитетом. Однако федеративное
государство может уведомить Генерального секретаря Совета Европы о том, что автономные
единицы, входящие в его состав, могут ссылаться на положения Конвенции, применимые к
государствам-участникам, и имеют те же обязательства, что и последние (ст. 28). И.В. Силкина (со
ссылками на английское, бельгийское, итальянское и французское законодательство и судебную
практику) отмечает, что наличие подобных положений в Европейской конвенции объясняется тем,
что большинство европейских государств всегда исходили из того, что только центральное
правительство федеративного государства имеет право на иммунитет <1>. В результате
проведенного сравнительно-правового анализа автор относит к кругу лиц, пользующихся
иммунитетом, главу государства, центральное правительство страны и его органы (министерства,
ведомства и др.).
--------------------------------
<1> См.: Силкина И.В. Лица, имеющие право ссылаться на государственный иммунитет:
современные тенденции в зарубежной судебной практике // МЖМП. 2005. N 1. С. 204 - 205.
Вопрос о распространении иммунитета на субъекты федерации в большинстве стран (кроме
США и Австралии) решается преимущественно не в их пользу. Однозначно не признается
иммунитет за территориальными подразделениями унитарных государств и органов местного
самоуправления. Что касается государственных предприятий, учреждений и компаний с
государственным участием, то иммунитет предоставляется им в тех случаях, когда они действуют
в рамках осуществления делегированных им суверенных полномочий, а не ведут коммерческую
деятельность <1>.
--------------------------------
<1> См.: Там же. С. 211 - 212.
Органы субъектов РФ довольно активно заключают соглашения с иностранными субъектами
частного права, свидетельством чему являются примеры из практики МКАС.
263
Так, в одном из дел иск был предъявлен турецкой фирмой к органу исполнительной власти
субъекта РФ в связи с неполной оплатой товара, поставленного по контракту международной
купли-продажи. Со стороны покупателя контракт был подписан хозяйствующим субъектом и
органом исполнительной власти субъекта РФ. Ответчик возражал против компетенции МКАС на
том основании, что как региональный орган исполнительной власти он не является коммерческой
организацией, не занимается предпринимательской деятельностью, не имеет коммерческих
предприятий и не может быть участником процесса. МКАС не согласился с доводами ответчика и
заявил, что органы исполнительной власти, вступая в гражданско-правовые, в частности
внешнеторговые, отношения, являются обычными участниками этих отношений со всеми
вытекающими из этого последствиями, в том числе касающимися рассмотрения споров с их
участием <1>.
--------------------------------
<1> Дело N 215/1993, решение от 28 апреля 1999 г. // Практика МКАС за 1999 - 2000 гг. С. 82
- 85.
Напротив, в другом деле фонд имущества одного из субъектов РФ в соответствии с
арбитражной оговоркой предъявил к иностранному инвестору иск в МКАС в связи с
невыполнением инвестором договорного условия об оплате фонду стоимости пакета акций <1>.
--------------------------------
<1> Дело N 401/1994, решение от 23 июня 1996 г. // Арбитражная практика МКАС за 1996 -
1997 гг. С. 79 - 81.
На основании вышеприведенных примеров возникает вопрос: насколько такие соглашения
органов субъектов Федерации соответствуют характеристике категории "внешнеэкономическая
сделка" как сделки, совершаемой в ходе осуществления предпринимательской деятельности
между сторонами, коммерческие предприятия которых находятся на территории разных
государств? <1>. Вышеуказанное определение идет вразрез с публично-правовой природой
государственного образования. В частности, затруднительно определить, что может
рассматриваться как коммерческое предприятие государственного органа или где находится место
осуществления им деловых операций. Однако от факта уйти нельзя - такие соглашения подпадают
под режим внешнеэкономических сделок, поскольку иного правового режима для них не создано, а
в правовом вакууме они существовать не могут. В этом смысле в отношении государственных
образований категория "внешнеэкономическая сделка" используется в качестве исключения - для
того чтобы дать надлежащую правовую оценку соответствующим соглашениям с иностранными
контрагентами.
--------------------------------
<1> См.: Зыкин И.С. Внешнеэкономические операции: право и практика. С. 72.
Аргументация, которая используется в спорах, вытекающих из внешнеэкономических сделок
с участием органов субъектов РФ, совпадает с той, которая используется в спорах российских
организаций с их иностранными контрагентами.
Так, в одном из дел иск был предъявлен английской фирмой к правительству субъекта РФ в
связи с невыплатой суммы по договору поручительства, в котором правительство субъекта РФ
выступило поручителем. Ответчик ссылался на недействительность договора поручительства,
поскольку он был подписан председателем правительства субъекта РФ с превышением
полномочий, предусмотренных законом этого субъекта РФ, и в нарушение порядка
предоставления гарантийных обязательств, установленного правительством данного субъекта РФ.
Истец (английская фирма) утверждал, что, являясь иностранной фирмой, он не знал и не должен
был знать о действительном объеме полномочий председателя правительства, предоставленных
ему законодательством субъекта РФ.
МКАС, рассматривавший дело, применил к договору российское право как право страны
поручителя и отверг доводы правительства РФ по следующим основаниям: во-первых,
поручительство было дано на оплату товара, в то время как закон субъекта РФ касается ситуаций
предоставления на безвозмездной основе финансовой поддержки; во-вторых, правительство не
лишено возможности потребовать компенсации от той организации, за исполнение договора
которой было дано поручительство <1>.
--------------------------------
<1> Дело N 404/1998, решение от 7 августа 2000 г. // Практика МКАС за 1999 - 2000 гг. С. 307
- 309.
Как видно, в вышеприведенном примере ответчик (правительство субъекта РФ) ссылался на
нарушение порядка предоставления гарантийных обязательств, предусмотренных внутренним
законом этого субъекта РФ. В этом усматривается определенная аналогия с правами юридических
264
лиц, которые согласно российскому законодательству могут требовать признания сделки
недействительной в связи с тем, что полномочия органа юридического лица на ее совершение
противоречат учредительным документам юридического лица. Примечательно также то, что в
данном деле иностранная фирма сослалась на известное в международном частном праве
правило "извинительного" незнания иностранного закона, аналог которого зафиксирован в п. 3 ст.
1202 ГК РФ.
В заключение необходимо отметить, что участие российских публично-правовых
образований в международных частноправовых отношениях специально российским правом не
регламентируется. Отсутствие специальных законодательных положений может послужить
основой для разного рода злоупотреблений, последствия которых могут негативно сказаться на
взаимоотношениях с иностранными лицами.
Еще одной особенностью участия государства как участника международных
частноправовых отношений является то, что сделки с иностранным лицом, как правило,
подчиняются закону данного государства. Это положение нашло отражение в известном решении
Постоянной палаты международного правосудия в Гааге по делу о займах югославского и
бразильского правительств 1929 г., в соответствии с которым "к особенностям государственного
суверенитета относится то обстоятельство, что государство не предполагается подчинившим
существо и действительность своих обязательств иному правопорядку, чем собственному".
Следует признать, что данный принцип сохраняет свою значимость и сегодня (при отсутствии
международных регуляторов).
В литературе встречается и иное обоснование для применения права государства к
договорным отношениям с частными лицами: в случае отсутствия в контракте с государством
оговорки о применимом праве применяется право, наиболее тесно связанное с договором.
Обычно таковым признается право государства, поскольку в большинстве случаев сделки с
участием государства имеют существенные связи с территорией данного государства <1>.
Например, инвестиции, осуществляемые на основании инвестиционных соглашений, обычно
производятся на территории государства - стороны соглашения <2>.
--------------------------------
<1> На тесную связь могут указывать различные факторы - lex loci contractus, lex loci
solutationis, lex situs. См.: Delaume G. Op. cit. 1988. P. 79.
<2> См.: Sornarajah M. The Pursuit of Nationalized Property. Dordrecht: Martinus Nijhoff, 1986. P.
92.
При вступлении в договорные правоотношения с государством или государственным
учреждением, как и при заключении обычной сделки между частными лицами, именно частная
сторона (контрагент государства) должна удостовериться в том, что соглашение от имени
государства или какого-либо государственного образования было подписано компетентным лицом.
Как отметил один из зарубежных авторов, "контроль за полномочиями (представителя
государства), даже если он весьма затруднен для другой стороны (частного лица), должен
подчиняться общим нормам. Отсюда, если подписавшая соглашение (от имени государства)
сторона не имела необходимых полномочий, то из этого следует, что правительство не связано
обязательствами..." <1>.
--------------------------------
<1> Rubino-Sammortano. International Arbitration Law. Deventer: Kluwer Law and Taxation
Publishers, 1990. P. 119.
Таким образом, частные лица должны убедиться, что они имеют дело с надлежащим
образом уполномоченными представителями иностранного государства. При заключении сделки с
государством необходимо анализировать его национальное законодательство относительно
полномочий чиновников на заключение контракта от имени государства.
Так, в деле Southern Pacific Properties v. Egypt (1984) истец - Southern Pacific Properties
(частная компания) и ответчик - Египетская Организация по Туризму (EGOTH) (государственное
учреждение) заключили контракт об учреждении совместного предприятия для создания равнины,
примыкающей к египетским пирамидам в туристическом комплексе. Контракт предусматривал
рассмотрение споров в Арбитраже МТП в Париже. Египетский министр туризма поставил свою
подпись на последней странице контракта, сопроводив ее словами "одобрено, согласовано и
ратифицировано" ("approved, agreed and ratified"). Когда между сторонами контракта возник спор,
Египетское государство заявило, что оно не является стороной контракта и что подпись министра
была поставлена при осуществлении им своих надзорных полномочий в отношении EGOTH. Этот
аргумент был отвергнут арбитрами, и решение арбитража было вынесено против Египта.
Египет предъявил ходатайство в апелляционный суд Парижа об отмене решения арбитража
на основании того, что Египет не являлся стороной арбитражного соглашения. Апелляционный суд
постановил, что слова "одобрено, согласовано и ратифицировано" должны толковаться в
265
соответствии с правом Египта. Поскольку согласно египетскому праву и содержащейся в нем
арбитражной оговорки о рассмотрении спора в Арбитраже МТП, такое одобрение не делало
Египет стороной контракта и Египет не являлся стороной арбитража. Соответственно, решение
арбитража было отменено <1>.
--------------------------------
<1> 23 I.L.M.1048.
Арбитражи достаточно скептично относятся к попыткам государств использовать свое
национальное законодательство в качестве препятствия для разбирательства в арбитраже дела,
на рассмотрение которого государством уже было дано согласие <1>.
--------------------------------
<1> Здесь можно провести определенную аналогию с обязательствами государств по
международным договорам. Согласно ст. 46 Венской конвенции 1969 г., "(1) Государство не вправе
ссылаться на то обстоятельство, что его согласие на обязательность для него договора было
выражено в нарушение того или иного положения его внутреннего права, касающегося
компетенции заключать договоры, как на основание недействительности его согласия, если только
данное нарушение не было явным и не касалось нормы его внутреннего права особо важного
значения. (2) Нарушение является явным, если оно будет объективно очевидным для любого
государства, действующего в этом вопросе добросовестно и в соответствии с обычной практикой".
В деле N 7373, рассмотренном Арбитражем МТП в 1994 г., заседавшем в Гааге
(Нидерланды), ответчик (государство) настаивал на том, что он не заключил действительного
арбитражного соглашения, поскольку не выполнил предусмотренных его конституционным правом
требований, согласно которым для заключения арбитражного соглашения необходимо было
получить согласие совета министров и законодательной власти этого государства. Арбитры,
сославшись на многие предыдущие решения Арбитража МТП, судебные решения различных
стран, различные национальные законы, отвергли возражения ответчика.
По мнению арбитража, "в настоящее время является общепризнанным правило, которое
нашло поддержку во многих судебных и арбитражных решениях и является выражением
международного принципа о том, что запреты и ограничения, проистекающие из внутреннего
законодательства, не могут быть препятствием для действительности арбитражного соглашения,
заключенного государствами или их органами или принадлежащими государству компаниями
относительно их участия в арбитражном процессе".
Таким образом, в данном деле арбитраж основывался на международном правовом
принципе, нашедшем отражение как в практике международных арбитражей, так и в национальном
законодательстве и судопроизводстве различных стран. При этом арбитраж не сослался на
законодательство какого-либо государства <1>.
--------------------------------
<1> Решение опубликовано не было. Приводится по: Grigera Naon H.A. Choice-of-Law
Problems in International Commercial Arbitration. The Hague: Martinus Nijhoff Publishers, 2001. P. 78 -
79.
В деле N 5803, рассмотренном Арбитражем МТП в 1993 г. (арбитраж проходил в Цюрихе,
Швейцария), ответчиком была сирийская государственная компания. Представитель ответчика
утверждал, что ответчик не был правоспособен подписывать контракт согласно своему
внутреннему праву. Арбитраж постановил, что, хотя правоспособность на заключение контракта по
общему правилу и регулируется национальным правом (lex domicilii), т.е. в данном случае
законами Сирии, с утверждениями ответчика нельзя согласится, поскольку в его действиях
имеется явное злоупотребление своим правом: сначала контролируемая государством компания,
сопровождаемая министром, подписывает контракт, а затем спустя четыре года отрицает свою
ответственность по этому контракту на том основании, что в момент его заключения в силу
правительственной директивы она не была правоспособна заключать такой контракт. Такое
поведение ответчика несовместимо с основополагающими принципами pacta sunt servanda и bona
fides (добросовестность. - В.К.) <1>.
--------------------------------
<1> Решение опубликовано не было. Приводится по: Grigera Naon H.A. Op. cit. P. 105 - 106.
В деле N 7878, рассмотренном Арбитражем МТП в 1997 г. в Лондоне <1>, договор на
осуществление маркетинговых услуг регулировался швейцарским правом. Ответчиком выступала
государственная компания. Предмет контракта был результатом труда не самого ответчика, а его
филиала. Государством ответчика был принят специальный акт - ордонанс, согласно которому
права собственности на результаты деятельности ответчика (государственной компании) были
переданы государству. По истечении трех дней со дня такой передачи права собственности
266
маркетинговый продукт (предмет соглашения истца и ответчика) был продан государством
третьему лицу. Истец уведомил ответчика о том, что непередача ему предмета договора является
нарушением заключенного между сторонами маркетингового соглашения. Ответчик возразил
истцу на том основании, что факт принятия государством ордонанса, согласно которому результат
проведенных ответчиком маркетинговых услуг был передан третьему лицу, является форс-
мажорным обстоятельством и это обстоятельство освобождает ответчика от исполнения его
обязанностей по договору.
--------------------------------
<1> Решение опубликовано не было. Приводится по: Grigera Naon H.A. Op. cit. P. 323 - 325.
По мнению арбитража, при рассмотрении этого вопроса необходимо "исследовать действие
экспроприационной меры за пределами территории государства, принявшего такой акт". Вопрос в
настоящем деле заключается в том, должен ли арбитр рассматривать действие ордонанса в
соответствии с общими принципами международного права и принципами швейцарского права как
права, регулирующего маркетинговое соглашение. В связи с этим арбитраж заключил, что за
исключением определенных случаев конфискация государством товаров, находящихся на его
территории, в принципе должна признаваться за рубежом. Однако в данном случае мы имеем
дело с ситуацией, когда государство сначала вступило в договорные отношения посредством
своего предприятия, которое подчиняется его (государства) указаниям, а затем пытается избежать
своих обязательств посредством правительственного акта, позволяющего государственному
предприятию ссылаться на его принятие как на форс-мажорное обстоятельство.
Такие действия государства, когда они являются дискриминационными и не сопровождаются
какой-либо компенсацией для противоположной стороны, не могут быть оправданы на основе
форс-мажора. Другими словами, ордонанс государства не имеет экстерриториального эффекта и,
таким образом, не может приниматься во внимание международным арбитражем в качестве
обстоятельства, исключающего ответственность за неисполнение контракта.
Кроме того, арбитраж в данном деле пришел к выводу, что, даже если бы он и признал
экстерриториальное действие ордонанса, ответчик тем не менее не доказал, что он не имел
возможности исполнить свои обязательства согласно маркетинговому договору, т.е. отсутствует
одно из существенных требований для защиты на основании форс-мажора. Ответчик обратил
внимание на то, что непризнание арбитражем действия ордонанса ставит под сомнение
исполнение арбитражного решения, а в соответствии со ст. 26 Арбитражного регламента МТП
арбитр обязан принимать все усилия к тому, чтобы его решение было исполнено. По этому поводу
арбитраж заметил, что он не может принимать решение по делу "лишь в свете исполнимости его
решения в месте домициля ответчика".
Показательно, что аналогичные вопросы, связанные с полномочиями чиновников на
заключение контракта, поднимались и в связи с российскими делами.
Так, например, в 1992 г. российский министр, временно занимая пост заместителя
Председателя Правительства России, выдал от имени Российской Федерации доверенность, на
основании которой действующий по этой доверенности поверенный продал одной немецкой
фирме находящийся в Берлине Российский дом науки и культуры (!). По действовавшему в тот
момент законодательству России только Правительство РФ могло выдавать доверенности на
совершение подобного рода сделок. Благо, что впоследствии немецкий суд согласился с
доводами российской стороны и признал договор купли-продажи недействительным как
заключенный лицом, не имеющим полномочий на распоряжение таким имуществом <1>.
--------------------------------
<1> См. об этом: МЧП: Сборник статей / Под ред. М.М. Богуславского и А.Г. Светланова. С.
162 - 185. Подобные случаи злоупотреблений послужили катализатором для принятия в России
ряда законодательных актов, направленных на регламентацию отношений зарубежной
собственности РФ (например, Постановление Правительства РФ от 5 января 1995 г. N 14 (СЗ РФ.
1995. N 3. Ст. 203, с послед. изм.), Указы Президента РФ от 29 июня 1998 г. N 733 (СЗ РФ. 1998. N
27. Ст. 3149) и от 23 октября 2000 г. N 1771 (СЗ РФ. 2000. N 44. Ст. 4352) и др.).
Из положения о том, что к контракту применяется право государства, следует, что
иностранное частное лицо должно предпринять определенные меры, направленные на
минимизацию рисков, связанных с возможными изменениями в законодательстве своего
контрагента - государства. Государство может намеренно изменить свое законодательство таким
образом, чтобы освободиться от ответственности по контракту с иностранным частным лицом.
Согласно общим принципам, принятым в международном частном праве, применимое право
означает действующее в данный момент право (см. § 1 гл. II). Иначе говоря, судьи и арбитры
обязаны применять право в том состоянии, в котором оно пребывает на момент рассмотрения
спора, а не на момент заключения соглашения. Как отмечает Дж. Моррис, "применимое право - это
действующее право (букв. "живое" - living law) и должно применяться в том виде, в каком оно
267
пребывает в момент исполнения контракта, а не в том состоянии, каким оно было в момент
заключения контракта" <1>.
--------------------------------
<1> В подтверждение этого тезиса автор приводит ряд решений английских судов 1923,
1929, 1935, 1950, 1956, 1963 гг. См.: Morris J. The Conflict of Laws / Ed. by D. VcClean. Fourth ed.
London: Sweet&Maxwell Ltd, 1993. P. 261.
В силу принципа суверенитета государство вправе во всякое время изменять свое право,
что, в свою очередь, приведет к изменению и правоотношений сторон. Во избежание таких
ситуаций стороны предусматривают включение в контракт так называемой стабилизационной
оговорки, т.е. оговорки о том, что к контракту будет применяться право, существующее на момент
заключения договора, и что всякие изменения в законодательстве не будут распространяться на
соответствующий контракт.
Другой возможностью для сохранения баланса интересов сторон служит передача споров на
разрешение не в суд государства - участника контракта (который не может отличаться
объективностью), а также не в государственный суд иной страны (где государство-контрагент
может сослаться на свой иммунитет), а в международный коммерческий арбитраж. Практика
показывает, что частные компании предпочитают разрешать инвестиционные и другие споры, а
также споры из контрактов с государством именно в международных коммерческих арбитражах.
Признанным авторитетом в качестве арбитражного центра для разрешения таких споров
пользуется Арбитраж МТП. Около 10% всех рассматриваемых этим арбитражем дел приходится
на споры с участием государства <1>, и он составляет серьезную конкуренцию действующему в
рамках Вашингтонской конвенции <2> Международному центру по урегулированию
инвестиционных споров (МЦУИС).
--------------------------------
<1> См.: International Court of Arbitration. International Dispute Resolution Services //
http://www.iccwbo.org/court/english/right_topics/stat_2003.asp.
<2> Вашингтонская конвенция об урегулировании инвестиционных споров между
государствами и физическими или юридическими лицами других государств 1965 г. Россия до
настоящего времени не присоединилась к Вашингтонской конвенции (хотя и подписала ее в 1992
г.).
При этом государство, заключившее арбитражное соглашение с иностранным лицом, не
сможет ссылаться на свой иммунитет не только в арбитраже, но и в суде другого государства, если
этот суд будет рассматривать спор о действительности арбитражного соглашения; наличие
арбитражного соглашения не означает отказ в отношении иммунитета от предварительного
обеспечения иска или принудительного исполнения решения арбитража, осуществляемого с
помощью государственного суда <1>. Разбирательство споров с участием государства в
международных коммерческих арбитражах предусматривают договоры о поощрении и взаимной
защите капиталовложений.
--------------------------------
<1> См.: Богуславский М.М. Международное частное право: Учебник. М., 2004. С. 556, 583.
Согласно Европейской конвенции 1961 г. государство - участник Конвенции должно
позволить государственным структурам передавать споры на разрешение в арбитраж (п. 1 ст. IV).
Вместе с тем, как отмечается в литературе и как это следует из вышеприведенных примеров,
"контракты между частными лицами и иностранными государствами, содержащие арбитражные
оговорки, могут столкнуться с тремя сложными проблемами: (1) внутренние ограничения
правоспособности государства, касающиеся его согласия на разбирательство спора посредством
арбитража; (2) вопросы, относящиеся к полномочиям лица, подписывающего контракт от имени
государства; (3) споры относительно того, может ли государство рассматриваться стороной
контракта, если в силу тех или иных причин это государство было впоследствии заменено другим
государственным образованием" <1>.
--------------------------------
<1> См.: Reisman M., Craig W., Park W., Paulsson J. International Commercial Arbitration. Cases,
Materials and Notes on the Resolution of International Business Disputes. New York: The Foundation
Press, Inc. 1997. P. 291.
Государство выступает стороной инвестиционных соглашений с иностранным инвестором,
которые также подпадают под определение внешнеэкономических сделок. Как правило, речь идет
о концессионных соглашениях и их разновидности - соглашениях о разделе продукции. В области
регулирования иностранных инвестиций определяющую роль играет не коллизионный, а
материально-правовой метод регулирования. Причем в качестве норм материального права
268
применяются положения главным образом не международных соглашений, а национального
инвестиционного законодательства. В частности, в России указанные отношения регулируются
специальными законами - ФЗ "Об иностранных инвестициях в Российской Федерации" 1999 г., ФЗ
"О соглашениях о разделе продукции".
Вместе с тем коллизионные вопросы возникают и в данной области. Во-первых, ст. 42
Вашингтонской конвенции 1965 г. говорит о применимом праве к инвестиционным спорам с
участием государства. Во-вторых, в данной области сталкиваются интересы прежде всего двух
сторон: принимающего государства и иностранного инвестора. Инвестиции осуществляются, как
правило, в экономику развивающихся государств, которые могут испытывать финансовые
трудности. Инвесторами же, напротив, зачастую являются крупные многонациональные
корпорации, чей годовой бюджет сопоставим с бюджетом принимающего инвестиции государства.
Такие корпорации, опираясь на свою финансовую мощь, при заключении инвестиционных
соглашений стараются навязать правила игры государству-реципиенту, в том числе в вопросах
применимого права.
Так, начиная со второй половины XX в. в инвестиционных соглашениях стали появляться
оговорки о применении к контракту "норм международного права", "международных принципов" и
т.д. За всеми такими положениями стояли интересы корпораций, не желающих подчинять контракт
внутреннему праву государства-реципиента, опасаясь возможности его пересмотра. Постепенно
на основе соответствующей практики в западных странах выработалась идея так называемой
делокализации или интернационализации инвестиционных контрактов, их подчиненности не
внутреннему праву государства-реципиента, а неким общим международно-правовым принципам.
Эта идея нашла поддержку в решениях некоторых международных арбитражей, рассматривающих
инвестиционные споры.
Практике известно множество примеров, когда концессионные договоры о разработке
природных ресурсов, заключенные между государствами и иностранными компаниями, содержали
оговорки о применении к договорам норм и принципов международного права (причем иногда в
том или ином сочетании с национальным правом). В дальнейшем, когда такие соглашения
становились предметом арбитражного разбирательства, арбитры сталкивались со значительными
сложностями в определении применимого к отношениям сторон права.
Например, в концессионном соглашении между Ливией и американо-ливийской компанией
(LIAMCO) содержалась следующая оговорка: "Концессия должна регулироваться и толковаться в
соответствии с такими принципами права Ливии, которые соответствуют принципам
международного права, а в отсутствие таковых - в соответствии с общими принципами права,
включая те, которые могут быть применены международными арбитражами". Арбитраж,
рассматривавший спор между сторонами, пришел к выводу, что данная оговорка имеет в виду,
что: (1) право Ливии является правом, регулирующим концессию, однако лишь в той степени, в
которой ливийское право совместимо с международным правом; (2) в случае несовместимости
двух правовых систем к концессии должны применяться общие принципы права <1>.
--------------------------------
<1> Libyan American Oil Company (LIAMCO) v. Government of the Libyan Republic. Award of
April 12, 1977. 20 ILM I (1981). P. 67.
Схожие положения содержались в соглашении между американской компанией и Кувейтом,
также ставшем предметом арбитражного разбирательства: "Стороны основывают свои
отношения... на принципах добросовестности. Принимая во внимание различную национальность
сторон, соглашение между ними... должно толковаться и применяться в соответствии с
принципами, которые являются общими для права Кувейта и права штата Нью-Йорк, США, а в
отсутствие таких общих принципов - в соответствии с принципами права, обычно признаваемыми
цивилизованными странами в целом, включая те принципы, которые применялись
международными арбитражами" <1>.
--------------------------------
<1> Award of March 24, 1982. 21 II. M 976 (1982); 66 Int'l L. Rep. 518.
На современном этапе обнаруживается отход от идеи интернационализации
инвестиционных соглашений с государствами в пользу более широкого использования в
контрактах с иностранными инвесторами "дедушкиной", или стабилизационной оговорки, т.е.
гарантии инвестору от изменения внутреннего законодательства <1>. В случае же, если
инвестиционное соглашение между иностранным инвестором и государством не содержит
оговорки о применимом праве, отношения сторон подчиняются, как правило, праву государства-
реципиента. При этом во внимание принимаются различные факторы.
--------------------------------
<1> См.: Delaume G. Op. cit. P. 19, 79.
269
Во-первых, государство в силу своего суверенитета не может подчиняться иному праву, чем
собственному <1>.
--------------------------------
<1> Это правило, нашедшее отражение в известном решении Постоянной палаты
международного правосудия в Гааге по делу о займах югославского и бразильского правительств
1929 г., на современном этапе не рассматривается как исключительное основание для выбора
права в пользу права государства - участника контракта, а учитывается судьями и арбитрами
наряду с другими факторами.
Во-вторых, использование критерия тесной связи приводит к такому же выводу:
инвестиционное соглашение наиболее тесно связано с правом государства-реципиента.
Применение права государства, на территории которого осуществляется разработка
ресурсов, предусматривается также в контрактах между иностранными инвесторами и
государственными компаниями. Например, модельные контракты на сервисное обслуживание, а
также модельные соглашения о разделе продукции, принятые в Бразилии, Мальте, Индонезии,
Норвегии, предусматривают применение к контрактам и соглашениям права соответствующих
государств <1>.
--------------------------------
<1> См. примеры соответствующих оговорок: Delaume G. Op. cit. P. 31 - 33.
К числу инвестиционных соглашений согласно российскому праву относится соглашение о
разделе продукции (СРП), т.е. договор между Российской Федерацией и инвестором (в том числе
иностранным), в соответствии с которым Российская Федерация предоставляет инвестору на
возмездной основе и на определенный срок исключительные права на поиски, разведку, добычу
минерального сырья на определенном участке недр и на ведение связанных с этим работ, а
инвестор обязуется осуществить проведение указанных работ за свой счет и на свой риск (ст. 2 ФЗ
"О соглашениях о разделе продукции"). Согласно ФЗ "О соглашениях о разделе продукции",
регулирующему порядок заключения, действия и расторжения СРП, такие соглашения с
инвестором заключаются на основе конкурса или аукциона с его победителем. Со стороны
государства соглашение подписывает Правительство РФ и орган исполнительной власти
соответствующего субъекта РФ. Произведенная продукция подлежит разделу между государством
и инвестором в соответствии с соглашением и правилами Закона.
В литературе высказана обоснованная точка зрения о том, что СРП представляет собой
договор смешанного характера, сочетающий в себе элементы различных договоров, при
исполнении и прекращении которых складываются как частноправовые, так и публично-правовые
отношения <1>.
--------------------------------
<1> См.: Курбанов Р.А. К вопросу о разрешении споров при реализации соглашений о
разделе продукции // Арбитражный и гражданский процесс. 2005. N 10. Фактически аналогичного
подхода придерживается К.И. Налетов. См.: Налетов К.И. Еще раз о правовой природе
концессионного соглашения в сфере недропользования // Законодательство и экономика. 2005. N
10.
Хотя упомянутый Закон не предусматривает "дедушкину оговорку", в нем есть нормы,
близкие ей по содержанию.
Во-первых, на инвестора не распространяется действие нормативных актов, которые
ограничивают его права по соглашению.
Во-вторых, если законодательством будут установлены нормы, ухудшающие коммерческие
результаты деятельности инвестора, то в соглашение вносятся изменения, которые позволяют
инвестору получить те результаты, которые могли быть им получены при применении
законодательства, действовавшего на момент заключения соглашения.
Споры между государством и инвестором, связанные с реализацией соглашения,
разрешаются в государственных и третейских судах, в том числе в международных коммерческих
арбитражах. При этом в соглашениях, заключаемых с иностранными инвесторами, может быть
предусмотрен отказ Российского государства от принадлежащих ему иммунитетов (судебного,
предварительного обеспечения иска, исполнения судебного решения). Следует отметить, что на
иностранного инвестора, заключившего СРП, не распространяются гарантии и льготы,
предусмотренные ФЗ "Об иностранных инвестициях в Российской Федерации", поскольку участие
государства в СРП - это форма договорной гарантии инвестиций, в то время как ФЗ "Об
иностранных инвестициях в Российской Федерации" - это государственная гарантия инвестиций,
не связанная с участием государства в гражданско-правовом договоре <1>.
--------------------------------
<1> См.: Доронина Н.Г. Комментарий к Закону об иностранных инвестициях. М., 2000. С. 26.
270